Рада представить вашему вниманию первый ауттейк. Конечно, его следовало выложить гораздо раньше, потому что в нем нас ждет повествование событий первых двух глав от лица Эдварда. Но у автора ауттейки идут в произвольном порядке, и я, к сожалению, упустила нужный момент. Хотя, может это и к лучшему, так поведение Эдварда оставалось для нас немного загадочным, как и полагается. Приятного прочтения!
P.S. напоминаю, что всех и все, что находится за пределами общины, амиши называют "английским", поэтому Беллу Эдвард называет "англичанкой" или "английской девушкой", что вовсе не является ее национальностью.

Ауттейк 1. Такую красоту мог сотворить только Бог.

Закат.

Время дня, когда можно задуматься о проделанной за день тяжелой работе и поблагодарить Бога за все, что было сделано.

Для меня это было время задуматься о том, сколько всего еще предстоит сделать.

И с моей точки зрения Бог не имел к этому никакого отношения.

Я благодарил землю за благодатную почву для моего скромного урожая. Благодарил солнце за то, что оно не спалило дотла мои жалкие насаждения.

И я благодарил свою большую семью за то, что она приняла меня.

Эсми и Карлайл теперь стали мне как родители. Они приняли меня, кормили и ухаживали за моим скотом, когда я этого сделать не мог. Они предложили мне свою помощь как родному сыну. У них были свои заботы с идущей наконец на поправку Элис и собирающейся замуж Розали.

У них была своя семья, о которой нужно было заботиться.

Я так сильно скучал по своим родителям.

Скучал по своей семье.

Я остался один в пустом доме слушать их призраков, преследующих меня каждый день моей жизни. Которая когда-то была и их жизнью.

Это было слишком.

Слишком для одного человека.

Для мальчишки, честно говоря.

Я был не готов к этому.

Сделав тяжелый вздох, я обернулся посмотреть в сторону своего дома, на небольшое зеленое поле, колышущееся на ветру. У отца оно бы уже было засажено акрами и акрами кукурузы, готовой к сбору. У меня же было засажено от силы акров пять. Недостаточно, чтобы пережить зиму.

И мать бы уже заставила весь погреб банками с заготовленными овощами.

Сад был в запустении.

Как я смогу двигаться дальше?

Один?

Я отвернулся от своего мрачного дома, виднеющегося в наступающей ночи, и неторопливо пошел к дому Старейшины Карлайла. Я был голоден, и все тело болело после целого дня, проведенного за плугом. Моя последняя рубашка липла к телу от жары.

Мне нужно будет постирать до завтра.

Еще одно дело, которое нужно выполнить в оставшиеся часы сегодняшнего дня.

Мне никогда не хватало времени, чтобы сделать все.

Тихо простонав, я поднялся на заднее крыльцо, в последний раз потянул напряженную спину, расправил свою грязную рубашку, как только мог, и потянулся к дверной ручке. Зайдя в заднюю комнату, я надеялся съесть что-нибудь, что приготовила Эсми, и от этой мысли рот наполнился слюной.

Я был не готов столкнуться с кем-то в темно-зеленом и почувствовать божественное благоухание, пронесшееся из комнат наверху. Карие глаза, молочная кожа, окрасившаяся вдруг оттенком лепестков розы, и внезапно произнесенные английские слова, которые не были чужды мне, атаковали мои чувства. Я инстинктивно потянулся помочь удержать равновесие девушке, которая была явно сбита с толку тем, что врезалась в мою грудь, спеша пронестись мимо.

Грудью я все еще ощущал ее жар; хотя, так распалившись, было странно ощущать ее мягкость, пусть я и придерживал ее руками за плечи на приличном расстоянии. Она была такой хрупкой в моих руках, что я, казалось, мог раздавить ее, сжав ладони. А ее кожа была такой мягкой под моими пальцами там, где они коснулись ее через ткань платья, такой теплой и манящей коснуться снова. Она задрожала, чего мне было достаточно, чтобы расслабить пальцы, схватившие ее хрупкие плечи. Коснувшись ее, я разгорячился сильнее, чем от работы за плугом.

Жар растекся по моему телу, омывая меня изнутри, как горячая вода.

Но ее глаза, такие темные и бездонные, смотрели на меня с таким количеством эмоций, что я замер на месте.

Околдованный.

Очарованный.

- Простите! – воскликнула она, окутывая меня своими словами нежно, как легкий бриз.

Я стоял на месте, онемев под внимательным взглядом ее глаз.

Такая милая, дрожащая в моих руках.

Как овечка.

Прекрасное Божье творение.

Она моргнула и шумно сглотнула, выводя меня из этого гипнотического состояния.

Она дышала мелкими глотками, конечно, потому что я был слишком близко. Я весь день проработал в поле. Не сомневаюсь, что со мной было не очень приятно стоять рядом. Я преградил ей путь своим перепачканным телом. Она врезалась в меня, что еще хуже. Конечно, она готова поскорее отделаться от меня.

- Нет, это я должен извиниться. Я не видел тебя. Я тебя не ранил? – проговорил я, запинаясь, и она снова задрожала. Эта незнакомка в доме Старейшины Карлайла. - Я… Я тебя не знаю.

Я осторожно отпустил ее, уверенный, что она может упасть от такой дрожи. Помотав головой, она попыталась улыбнуться, отчего на ее щеках расцвел румянец, а шея словно вспыхнула, пока она рассматривала меня. Издав мягкий вздох, похожий на тихий смешок, она протянула мне руку.

- Эм-м-м… Я Белла. Я… в гостях, - прошептала она, уверенно протягивая руку для рукопожатия.

Я опустил взгляд на ее бледную ладонь, на нежный изгиб ее запястья, где маленькая косточка выступала под белой кожей. На плавный изгиб ее руки, заманчиво исчезавшей под рукавом ее платья и согнутой так, будто она могла изящно обернуться вокруг всего, что только могло оказаться в ее руках. Ладно сложенная, как молодой вяз, стремящийся к солнцу.

Этот шелковый жар, который я ощутил, обнимая ее, прошел сквозь меня, от головы до кончиков пальцев ног, пробираясь глубоко внутрь, пока мне не начало казаться, что я вот-вот потеряю сознание.

Это был не голод. Однозначно.

А нечто не всецело нежеланное.

Я улыбнулся потрясающему чувству, которое эта девушка вызвала во мне, но опасливо убрал от нее свои руки. Было приятно чувствовать этот невероятный жар, но что случится, если я прикоснусь к ней снова? Я мог только вообразить, как усилился этот жар, когда румянец на ее лице стал ярче.

В комнате было слишком жарко. Теперь я это чувствовал.

Жар посреди моего тела становился невыносимым.

Во мне возникло отчаянно желание понять ее. Узнать ее.

- Добро пожаловать, Белла. Я Эдвард. Ты остановилась у Старейшины Карлайла и его семьи? – спросил я, стараясь отвлечься от болезненного ощущения, которое начало захватывать меня.

Она была в гостях. Чужачка?

Кто она?

Почему Карлайл открыл двери своего дома английской девушке?

Она сглотнула и собралась заговорить, ее губы нежно приоткрылись, и я снова был заворожен, пока не услышал голос Старейшины Карлайла, раздавшийся из другой комнаты.

- Изабелла! Пойдем!

Звук его голоса напугал ее, и она налетела на меня, тут же хватаясь за мои плечи, отчего я обхватил ее за талию. Ее тело прижалось к моему, и я тут же понял, что это опасно. Мое тело реагировало, прилив тепла разжигал во мне возбуждение, которое, я знал, выдаст меня. Я торопливо оттолкнул ее, неуверенный, заметила она или нет. Я, спотыкаясь, отступил на несколько шагов назад, метнувшись взглядом в сторону коридора в страхе, что Карлайл, или еще хуже Эсми, увидят мою реакцию на гостью.

Я сделал то, что мог сделать.

Я убежал.

Последнее, что я увидел, бросив на нее мимолетный взгляд, прежде чем выскочить за дверь, это ее лицо с широко распахнутыми карими глазами и удивленно раскрытым ртом.

Я был груб, я знаю. Я даже не пожелал ей приятного вечера.

Но еще мгновенье в ее присутствии, и я бы непременно сделал что-нибудь неуместное.

Я не знал, что именно, но мое тело было натянуто как струна.

Боль. Я испытывал физическую боль.

Сердце бешено колотилось в груди, меня пробил холодный пот, а живот скрутило, когда нижняя его часть чуть ли не взвыла от нужды, такой же сильной, как и убийственный голод, только сидящей глубже во мне. Я бросил быстрый взгляд назад, увидев ее силуэт в дверном проеме, словно она смотрела мне вслед, пока я мчался прочь.

Это слишком.

Я ускорил шаг, взбираясь по холму к своему дому.

Обратно к тишине, темноте и призракам.

Достигнув вершины холма, я выдохнул с облегчением. Я обернулся с возвышенности, откуда было хорошо видно дверь. Она все еще наблюдала за мной? Я спиной чувствовал ее взгляд, прожигающий между лопаток. Закрывая свои глаза, я тут же видел ее, такие темные, изучающие мои своим взглядом. Я мог потеряться в них.

Мысль о том, что она следила за мной взглядом, возродила волну болезненного удовольствия, прошедшуюся сквозь меня, и я споткнулся на тропе, спеша домой. Я тяжело осел среди стеблей кукурузы, делая тяжелые вздохи и пытаясь унять сердцебиение. Я с силой надавил на низ живота, надеясь, что растущая боль ослабнет. И только когда я свернулся в клубок, продолжая надавливать туда рукой, я ощутил какое-то облегчение.

Я услышал стон, раздавшийся среди шелеста растений, но не мог устыдиться словесного проявления своего облегчения.

Я надавил снова, чувствуя напряжение в паху, отчего оно сковало меня и усилилось, а подавляющая интенсивность ощущений помутнила мои чувства. Я задыхался, с трудом пытаясь унять колотящееся сердце, начиная испытывать головокружение, надавливая и сворачиваясь клубком в попытках избавиться от боли. Мимо меня пронесся легкий ветерок, неся с собой ее едва ощутимый запах.

Я подскочил, озираясь по сторонам в страхе, что меня найдут задыхающимся среди кукурузы, и ища любой намек на ее присутствие.

Но я был один в подступающей ночи.

Я издал звук, который, возможно, был похож на болезненный всхлип, пытаясь встать на ноги, весь вспотевший и с сильным головокружением. Кое-как спустившись с холма, я потянулся к ручке своей двери и обернулся снова. Ощущение ее взгляда, все еще преследовало меня, но на холме было тихо. Я усмирил дыхание и, неспешно сняв шляпу, вошел в свой темный дом.

Внутри было прохладнее, пот на лбу быстро высох, пока я шел на кухню. Я зажег фонарь на столе и просидел недвижно с мгновенье, издав усталый вздох. Интенсивная боль внизу живота прошла. Мысли о ней заставляли мое тело напрягаться, но реакция, возникшая у меня на холме, исчезла, оставив после себя лишь тупую боль. Пустота в желудке взяла верх.

Собравшись, я порыскал по шкафам в поисках съестного. Я не скоро отважусь пойти к Карлайлу и Эсми. Пока она там, пока я испытываю чувства, которые не могу контролировать, я буду держаться в стороне.

Ради себя и ради Беллы.

- Белла.

Я снова ощутил тянущее чувство, произнеся ее имя вслух.

Такое красивое имя.

Другое.

Необыкновенное.

Английское.

Я крепко зажмурился, простояв с минуту с последней банкой персиков в руках, прежде чем смог сосредоточиться на поисках ложки.

Я снова сел за стол, сделанный для столь многих людей, я сел в одиночку. И съел последнюю банку, приготовленных моей матерью консервированных персиков.

И подумал о том, чтобы разделить дом с англичанкой.

Меня будут сторониться.

Но у меня нет семьи.

У меня нет ничего, кроме дома, который нуждается в том, чтобы его заполнили.

Тепло захватило меня снова от мысли о том, чтобы иметь то, чего у меня не было.

С ней.

- Хватит.

Я издал протяжный вздох и закрыл глаза, когда он прогремел в пустом доме.

Но все, что я видел, это глубокий коричневый цвет.

Белла будет преследовать меня во сне.

В этом я не сомневался.

Она была столь многим.

Глаза цвета плодородной почвы, кожа цвета сливок, запретный плод…

Она была… Раем. И Адом. На Земле.

И чужой мне.

Так почему же меня так тянуло к ней?


Я не мог спать.

Было слишком жарко дышать, даже притом, что окно было распахнуто, впуская ветерок в спальню.

Обжигал не воздух.

Обжигали мои мысли.

Я думал о ней снова и снова.

О ее глазах, глядящих мне прямо в душу.

О плавном изгибе ее талии под моими пальцами.

О нежном и мелодичном тембре ее голоса, которым она заговорила со мной.

Румянце на ее шее и колотящимся под кожей пульсе.

А ее кожа, такая гладкая и бледная…

Я почувствовал, как знакомая боль начинает возвращаться, чего было достаточно, чтобы заставить меня застонать и свернуться калачиком, что, казалось, было единственным способом унять ее. Издав тяжелый вздох, я выбрался из кровати, зажег прикроватный фонарь и спустился вниз.

Рассвет был еще далеко, но мои мысли мчались в голове без остановки.

Мне ни за что не удастся отдохнуть с таким количеством мыслей в голове.

Я сел за стол, один на один с пустотой гостиной, и достал свою Книгу, ища вдохновения в Писаниях, чтобы успокоить свой разум.

Ведь Бог же не послал ее мне, чтобы соблазнять нечестивыми мыслями?

Конечно, это был знак тому, что что-то лучшее ждало меня на горизонте?

Но англичанка?

Это испытание меня искушением?

«Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна!» Книга от Матфея 26:41.

Я находил Писания, будто они сами взывали ко мне.

Она была искушением, согласно Матфею.

Лука же мог объяснить мою бессонницу:
«И сказал им: что вы спите? Встаньте и молитесь, чтобы не впасть в искушение». Книга от луки 22:46.

Она была моим искушением? Мое предательское тело говорило «да».

Поэтому она здесь?

Я хотел узнать больше о ней, этой незнакомке. Англичанке, которая не знала наших обычаев.

Конечно, она не была злом. Ее глаза сказали мне, что не была. Это мои сладострастные мысли были злом, а не она.

«Будьте добры к незнакомцам». Левит 19:33

Как я могу быть жесток с ней?

Книга только озадачивала меня еще больше.

«И для чего тебе, сын мой, увлекаться постороннею и обнимать груди чужой?» Притчи 5:20.

Я издал разочарованный вздох и закрыл Книгу.

Я не имел ни малейшего намерения увлекаться ей, я не знал ее!

Она была незнакомкой. И я буду добр к ней.

Невзирая на ощущения, изводившие меня в груди и ниже, я буду относиться к ней уважительно.

Я узнаю ее.

Я выясню, почему она здесь. Она посланница?

Я не мог представить, чтобы она была семенем зла, посланным отвратить меня от моей веры.

Она была нежна и добра, по крайней мере, в тот момент, что я говорил с ней. Ее улыбка была искренней.

Это я был опасен. Это меня посещали нечестивые мысли.

Я подавил в себе возродившуюся волну боли и достал перо и бумагу, намереваясь излить на ней свои мысли о девушке.

Очистить душу письменным словом.

А потом я помолюсь. Помолюсь Богу, чтобы он дал мне крепости быть сильным.

И не жаждать то, что не должно быть моим.

Английскую девушку.

Со смотрящими в самую душу глазами.

- Беллу.


Рассвет наступил быстро, а я все сидел за столом и лихорадочно писал.

Целые страницы мыслей, текших из моей головы; мыслей о жизни и о моем будущем.

Мыслей о Белле.

В итоге я не мог выбросить ее из своей головы.

Я писал о ней, обо всем прекрасном, что я в ней увидел. О Божьей красоте, отраженной в ее существе.

Мой живот наконец одержал победу над не проходящей болью, и я поднял взгляд к восходящему солнцу. Я уже запоздал с началом своего дня.

Нестиранной одежде придется подождать.

Завтрак будет быстрым, потому что еды у меня было мало.

Корка хлеба, и быть может, немного масла, чтобы смягчить ее.

Возможно, и молоко в холодильном шкафу еще не испортилось.

Я встал из-за стола и потащил свое уставшее тело на второй этаж. Ища что-нибудь чистое из одежды, я поднес к носу свою вчерашнюю рубашку, улавливая лишь нотку ее запаха, все еще оставшегося на ней.

Но рубашка была перепачкана в земле после работы, и я с сожалением положил ее обратно на кровать, принявшись искать свою Воскресную рубашку.

И ничего с этим не поделаешь.

Я постираю сегодня вечером, как только земля в ближайшем поле будет перекопана.

Я уже опоздал с посадкой тыквы и посевом озимых злаков.

Это было слишком для одного человека.

Я быстро сделал себе поесть, окидывая взглядом беспорядок, который я оставил после себя, и обещая самому себе, что вымою мамину кухню, когда солнце начнет палить слишком сильно, чтобы оставаться на улице. Потянувшись к дереву в засохшем саду, я сорвал с него несколько яблок и пошел к амбару, задумчиво жуя их на ходу. Войдя внутрь, я поджал губы, почувствовав витавший там запах, и понимая, что затянул с чисткой стойл.

Еще одно дело, которое нужно сегодня сделать.

Магнус высунулся из-за стойла, нетерпеливо кивая своей большой черной головой.

- Ganz, ruhig, Magnus, - тихо сказал я, успокаивая его нежным похлопыванием по морде.
(Прим. пер.: нем: Ну все, спокойно, Магнус).

Он заржал и снова кивнул головой, желая поскорее вырваться из своего грязного стойла в поле.

Я же не жаждал туда идти, зная, что, несомненно, буду измотан еще до того, как солнце окажется в зените. Но зверь был неспокоен и готов быть выпущенным на волю. Его стойло легко открылось, и тяжелые копыта застучали по зачерствевшей грязи, когда мы вышли под яркое небо. Магнус фыркал и тыкался мордой в мои карманы, зная, что я в них спрятал.

Мне стало не по себе, он, конечно, тоже проголодался. Мне нужно сходить к старику Эли за зерном и сеном. Подойдя к кормовому корыту, я бросил в него остатки зерна и оставил его кормиться, а сам вернулся к стойлам, чтобы выпустить отцовских гафлингеров, Молли и Странника. Они оба были уже не молоды, но все равно в них было еще достаточно духа и задора, чтобы тянуть повозку или телегу с кукурузой. Они беззвучно вышли друг за другом к корыту с зерном и тихо заржали, кормясь рядом с Магнусом.

Мне придется решать, оставить их на зиму или продавать. Так или иначе, мысль о том, чтобы пытаться содержать ферму с одной лошадью, даже такой сильной как Магнус, казалась мне нереальной. Мне нужно будет найти способ оставить их.

Может быть, я продам молочных коров Карлайлу.

Он уже и так заботится о них.

Расчищая стойла, я думал об открытых для меня возможностях и, тяжело вздохнул, понял, что вариантов у меня было совсем немного.

Продать скот.

Голодать.

Позволить общине забрать мою ферму и прийти на смену Епископу.

Найти жену.

Я принялся грести сено рьянее, подумав о нежных руках и бушующем карем море, но не желая, чтобы она отвлекала меня.

Она и так уже достаточно делала этого ночью.

Вычистив стойла и накормив лошадей, я отправил двоих на пастбище, а большого черного коня запряг в плуг. Он был готов идти, как и я, зная, что мы поздно начали, и что очень скоро станет жарко, когда солнце взойдет над холмом. Я то и дело поглядывал на холм, пока мы работали, думая, проснулась ли она.

Заставит ли ее Карлайл выполнять работу по дому?

Доит ли она моих коров?

Эта мысль вызывала широкую улыбку у меня на лице, и я не знал почему.

Разве что потому, что она могла трудиться, работать с чем-то, что принадлежало мне.

Я тряхнул головой, чтобы избавиться от ни к чему не ведущих мечтаний и подогнал Магнуса, который замедлил ход, когда я замечтался. Он мотнул головой и фыркнул, чуть сильнее вонзаясь в сухую землю. Мы отчаянно нуждались в дожде, но он не шел, и все так пересохло, что насаждения начали обгорать.

Если мне удастся засеять поле до следующего дождя, то у меня, возможно, будет что-то, чтобы пережить зиму.

Мы усердно вскапывали землю, уходя от холма и заворачивая обратно к амбару, а солнце уже начало палить мне в спину. Во рту тут же пересохло, солнечный зной в мгновенье ока высасывал мою энергию. Все мои силы уходили на то, чтобы не бросить рукояти и не уйти прочь. Но дом моей матери и амбар моего отца были мощным стимулом для меня, пока я проделывал обратный путь по направлению к ним.

Мне нужно, чтобы все получилось.

Вот если бы только у меня была еще одна пара рук.

Господь, всего одна пара рук, и я справлюсь с этой фермой.

Мы дважды прошлись по полю, пока я не пошатнулся и не решил сделать перерыв. Губы потрескались, а голова начинала болеть от палящего солнца. Магнус, казалось, воспринимал жару невозмутимо, лишь пыхтя на склоне, когда мы пошли по полю в третий раз.

И тогда я увидел ее.

Я моргнул, подумав, что это мираж, возникший от зноя, пока я не заметил Эсми, стоящую рядом и улыбающуюся мне через поле.

В руках Эсми держала большую корзину, накрытую тканью, а Белла несла большой глиняный кувшин. Мой желудок предательски скрутило от волнения перед возможностью поесть.

И, возможно, перед чем-то еще, когда эти глубокие карие глаза внимательно посмотрели на меня издали.

Она поймала меня в ловушку своим взглядом.

Я резко остановил Магнуса, не обращая внимания на его сердитое ржание и отчаянно пытаясь изобразить полнейшее равнодушие к наблюдающей за мной женщине. Во рту пересохло пуще прежнего, я взмок еще сильнее, отчего пот потек по бровям, застилая глаза, пока я не стер его рукой. Пытаясь собраться, я распряг коня, чтобы он отдохнул, пока я разговариваю с тетей и ее подопечной.

У меня было предчувствие, что они пришли с более чем быстрым визитом.

Желудок снова скрутило, и я облизал губы, надеясь, что смогу удовлетвориться простой парой слов и, быть может, глотком из ее кувшина. Что она принесла?

Она, в самом деле, доила коров?

Я буду пить то, что она собрала тяжелым трудом?

Боль скрутила до того, что мне пришлось подавить ее в себе, прежде чем подойти к ним, стоящим в тени амбара. Я снял шляпу, безмерно надеясь на то, что смогу заговорить, когда во рту так пересохло. Она впилась в меня взглядом, будто была потрясена каждым моим движением.

Я не мог посмотреть ей в глаза, я потеряюсь в них.

Искушение, ты пользуешься моей слабостью.

Я прокашлялся и опустил взгляд вниз, подальше от искушения.

- Доброе вам утро, Эсми, - пробормотал я, прежде чем бросить быстрый взгляд в сторону Беллы. - И тебе, Белла.

Эсми казалась удивленной моим приветствием.

- Ты уже знаком с нашей Изабеллой, Эдвард? – спросила она, и ее улыбка стала еще шире, когда она перевела взгляд с меня на Беллу, чье лицо словно бы просветлело под лучами солнца. Я отвернулся от нее и обратил свое внимание на корзину в руках Эсми.

Сосредотачиваясь на чем угодно, кроме этих глаз и трепетания в животе.

- Да, Эсми. Вчера, перед ужином я чуть не уронил ее, когда она спустилась с лестницы. Боюсь, я ее напугал, - пробормотал я, чувствуя, как по мне проходит волна жара от ее пристального взгляда, а бушующий зверь терзает меня изнутри.

Эсми посмотрела на меня с минуту, мельком взглянув на Беллу, после чего издала тихий смешок, так похожий на тот, что издавала моя мать, когда бранила меня.

- Но это не повод не остаться на ужин, Эдвард. Ты наша семья. Нам не хватало твоего общества прошлым вечером, - нежно сказала она.

Я покраснел от ее слов, зная, что я ушел именно потому, что Белла спугнула меня. А не потому, что я ее напугал. Я боялся, что перепугаю ее недостатком самоконтроля. Я буду пропускать все обеды, завтраки и ужины, пока не обуздаю зверя, сидящего во мне и борющегося с оковами, чтобы вырваться на свободу и коснуться английской девушки раньше меня.

- Я не хотел причинять Белле еще больше неудобств своим присутствием. И я только что пришел с поля. Из меня бы вышла плохая компания. Я поужинал здесь. Но спасибо за то, что подумали обо мне, - ответил я, предлагая любое оправдание, кроме истинных мотивов своего поведения.

Эсми посмотрела на меня суровым взглядом и издала резкий вздох.
- Не присядешь с нами на минутку? Мы принесли тебе завтрак. Ты, должно быть, голоден? Пойдем, умойся с поля и позавтракай с нами, - настаивала она, и я не смог отказать.

Она была сестрой моей матери.

И я был голоден.

Я почувствовал запах еды, когда она развернулась и направилась в сторону моего дома. Я вздохнул с досадой, не зная как усидеть с таким отвлечением перед собой. Она все так же смотрела на меня, будто в трансе.

Она ждала, что я что-то скажу?

Я был краток в разговорах с ней. Возможно, она ждала приглашения сесть со мной?

Я жестом указал в сторону дома, и, моргнув, будто выйдя из оцепенения, она побрела рядом, чуть впереди меня. Она двигалась будто бы немного неуклюже, словно не привыкла к местности; возможно, она привыкла к городской среде. Я понаблюдал за ней с мгновенье, пока она шла прямо передо мной, слегка опустив голову, отчего ее длинная шея оказалась открыта солнцу. Кожа на ней уже начала розоветь от утренних лучей.

- Я должен еще раз извиниться за вчерашнее, Белла. Я не хотел тебя напугать, - тихо сказал я, пытаясь завести с ней разговор.

- Нет, это ты извини. Я не смотрела куда иду. Мне стоило обратить внимание, - мягко ответила она.

Она повернула голову, чтобы посмотреть на меня, как раз когда мы переходили через дренажную траншею, идущую с одной стороны дороги, и споткнулась о глубокую колею, продавленную колесом. Я с ужасом смотрел, как она пошатнулась и полетела вперед, выставив руки, в которых все еще держала кувшин. Я среагировал инстинктивно и потянулся вперед, а ее жар послал по моему телу мгновенную волну адреналина, когда я притянул ее к себе, чтобы она не упала.

И почувствовал прохладную жидкость, окатившую меня, когда Белла уперлась в мою грудь.

Холод мгновенно приструнил зверя, взревевшего от ее прикосновения.

- Мне так жаль! – вскрикнула она, сжимая пустой кувшин в руках и глядя на меня, оказавшегося в унизительном положении.

Мне было ненавистно видеть ее такой расстроенной. И я не хотел перепачкать ее, продолжая прижимать ее к себе. Молоко промочило рубашку и потекло по моей груди, отчего ткань прилипла к телу. Я отодвинулся от нее и покачал головой, желая, чтобы каждая наша встреча не была отмечена неловкими падениями англичанки в мои руки. Казалось, она ужасно нервничала в моем присутствии.

Больше чем я.

- Это не твоя вина, Белла. Мне следовало провести тебя через колесные колеи. Да и этой рубашке нужна была стирка. Просто у меня не было на это времени, - пробормотал я и отошел от нее, пока запах молока не вызвал у нее отвращения.

Да и запах поля мне тоже нужно было смыть. Но сейчас мне нечего было надеть, кроме этой мокрой, грязной рубашки. Нужно будет найти другую, чтобы проходить оставшуюся часть дня.

Боковым зрением я видел, как она поднялась на порог, низко опустив голову. Эсми крепко ее обняла и что-то сказала ей, прежде чем уйти в дом. Белла постояла на крыльце с минуту, медленно качая головой, после чего развернулась к корзине, стоящей на столе. А я отвернулся к водяному насосу, чтобы набрать воды и смыть молоко и грязь.

Позже вечером надо будет нормально вымыться. Но молоко уже сейчас начало неприятно пахнуть. Отбросив шляпу на землю, я расстегнул рубашку, качая воду, пока таз не наполнился почти до краев. Я бросил взгляд в ее сторону, чтобы убедиться, что она не смотрит, и, удостоверившись, что она занята делом, снял рубашку, чтобы ополоснуться.

Вода оказалась прохладнее, чем я ожидал, или же мое тело слишком разгорячилось. Я испытал настоящую встряску, плеснув ею на грудь, растирая тело руками, чтобы смыть грязь, и ополаскиваясь еще большим количеством воды. Прохлада была приятной, снимая с меня усталость, вызванную утренним солнцем. Потерев лицо, я опустил голову в воду, наслаждаясь холодным потоком, ударившим по вискам, после чего вскинул ее, смахивая излишки воды.

Вода взбодрила меня, дав немного силы, в которой я нуждался, чтобы встретиться с Эсми и англичанкой. Но когда я потянулся за своей грязной рубашкой, чтобы вытереться, я обернулся и посмотрел в ее сторону, наши взгляды встретились, и тарелка в ее руках замерла на полпути от стола к корзине. Она выглядела слегка потрясенной, чуть приоткрыв рот, будто собираясь что-то сказать. А эти глаза, смотрящие на меня…

Я собрался прикрыться, сказать что-нибудь, когда Эсми вдруг вышла через парадную дверь, держа в руках другую рубашку. Я нахмурился при виде нее. Она принадлежала моему брату, белая и хрустящая, какой и оставила ее мама прошлой зимой в его шкафу. Я не прикасался к его вещам.

Несмотря на то, как мало их было у меня самого.

Оглянувшись на англичанку, я увидел, что она отвернулась и снова продолжила накрывать на стол. Я тихо поблагодарил Эсми, возясь с застежкой руками, слегка дрожащими от холодной воды и из-за девушки, стоящей в нескольких футах от меня.

- Гораздо лучше, да? – спросила Эсми, с нежной улыбкой расправляя воротник. Я кивнул, не желая спорить насчет посягательства на вещи брата.

Наверное, я просто сентиментален.

Мне нужна рубашка. А ему – нет.

- Спасибо, Эсми, - прошептал я.

- Мы рады помочь тебе, Эдвард. Ты не можешь делать все это в одиночку. Пойдем, сядь и поешь с нами. У тебя не было возможности поговорить с Изабеллой, - сказала она и жестом указала на крыльцо.

Я пошел вперед, нервничая все больше с каждым шагом, приближавшим меня к английской девушке. Она смотрела на меня из-за стола, взволнованно разгладив скатерть, когда я подошел. Было очевидно, что я заставлял ее нервничать. Она, несомненно, была смущена тем, что споткнулась.

Она часто падала.

Я сел рядом с ней и слегка напрягся, когда она грубовато плюхнулась на стул, боясь, что она может свалиться с него. Она устроилась рядом со мной, а Эсми села с другой стороны, накладывая еду мне в тарелку. Жаркое Эсми, ее маленькие кукурузные пирожки, которые я так любил, и щедрое количество ветчины оказалось на моей тарелке, заставляя рот наполниться слюной. Они наблюдали, как я тихо ем, и над столом повисло неловкое молчание. Я пристально смотрел в тарелку, наблюдая, как с нее постепенно исчезает еда, сигнализируя мне о том, когда я смогу встать и убежать от ее внимательного взгляда, который по моим ощущениям сверлил мою челюсть. Я чувствовал, как ее коленка, соприкасающаяся с ножкой стола, коснулась моего колена, когда я выпрямил ногу, чтобы потянуться. И снова поджал ее, потрясенный всеобъемлющим чувством, которое вызвало это прикосновение. Одно простое, незаметное прикосновение снова вызвало тянущую боль внизу живота.

Я напрочь лишен ею всякого спокойствия.

Тарелка опустела и, допив остатки молока, я поспешно встал.

- Спасибо за вкусную еду. Вам не стоило так утруждаться, но я очень благодарен. Мне нужно вернуться на поле, пока солнце не слишком высоко. Я бы хотел уйти оттуда до полудня, - объяснился я перед Эсми, намеренно избегая взглядом Беллу, которая поднялась из-за стола и встала рядом со мной.

- Позволь нам остаться и навести у тебя порядок, Эдвард. Ты не должен делать все сам, - взмолилась Эсми, но я лишь отмахнулся.

И меня удивило, когда Белла вздрогнула от взмаха моей руки.

Я будто бы я напугал ее своим движением.

Я не знал, что и думать об этом.

И неуверенно посмотрел на Эсми.

- Я не могу навязываться старейшине Карлайлу. У вас есть свой дом. Еще раз спасибо за завтрак. Приятного дня, Эсми, - сказал я и глянул в сторону Беллы.

- Изабелла.

Я задержал на ней взгляд на секунду, когда она, услышав свое имя, слегка поджала губы. Было как-то неправильно произносить ее официальное имя, но это облегчило сковавшее меня изнутри напряжение. Я развернулся и пошел обратно в поле под сверкающие горячие лучи утреннего солнца. Свернув за амбар, где все еще была тень, я сел, прислонившись к его стене, и выпустил из легких весь воздух, который задерживал с тех пор, как отошел от нее с крыльца.

Я закрыл глаза и сложил руки, обращаясь к Богу в молчаливой молитве.

Прося.

Моля.

Прошу, Господь. Забери это искушение. Я не в силах выносить его.

Я просидел так еще несколько минут, молясь и делая глубокие вдохи, чтобы успокоить тело. Когда я наконец встал и выглянул из-за амбара, чтобы посмотреть, стоят ли они еще на крыльце или нет, их там не оказались.

Я был уверен, что они вернулись к Калленам.

- Спасибо, Господи. Я слаб, и мне нужна твоя сила, - прошептал я и пошел обратно в поле.

Мне еще многое нужно было сделать, а осталось всего несколько солнечных часов.


Был уже поздний вечер, когда я сумел наконец причесать Магнуса щеткой и отпустить его пастись в поле. Я был измотан, солнце палило нещадно, а работать было еще тяжелее, оттого что мои мысли все время уносились к теплому, пронзительному взгляду, который заставлял меня вспыхивать румянцем и качать головой снова и снова.

Закончив наконец вспашку поля, я мог отдохнуть и смыть с себя усталость этого дня. Хотя мысль о стирке снова пронеслась в голове, когда я опустил взгляд на теперь уже грязную рубашку брата.

Но мышцы болели, а от мысли о стирке пальцы будто взвыли в протесте. Вздохнув, я неспешно поднялся на крыльцо, надеясь, что смогу наносить воды в ванную наверху, прежде чем совсем рухну без сил. Мне нужно было помыться и просто стереть с себя грязь, казалось куда менее привлекательным, чем мысль о том, чтобы дать моим уставшим конечностям хорошенько отмокнуть.

Я распахнул дверь и вошел в дом, остановившись, когда почувствовал запах свежести, витавший в воздухе.

Мой дом был закрыт и не проветривался так долго, что этот новый запах был отчетливо ощутим.

Он пах, как моя мама. Чистотой, любовью и заботой.

Я сбросил шляпу, входя в дом с повышенной осторожностью.

Эсми не послушала мою просьбу?

Она прибрала у меня?

Нет.

О нет.

Это сделала Белла.

Не спрашивайте меня, как я это понял. За исключением лишь того факта, что если Эсми решила прибрать у меня, то она настояла бы на помощи английской девушки. И по тому, как были разложены вещи на кухне, я точно понял, что это сделала не Эсми.

Посуда была сложена немного не так, как сложила бы ее моя мама. Эсми сделала бы все точно так же, будучи ее сестрой.

И ощущая мощный заряд энергии, пока я бродил по дому, и замечая, что кое-что убрано, кое-что переложено в другое место, я понял.

Белла была у меня дома.

И она позаботилась обо мне.

Эта мысль ужасала меня и в то же время вызывала трепет.

Англичанка видела мой дом.

В беспорядке. В грязи.

И прибиралась в нем.

Я оглядел свой дом: одежды нет, постельного белья тоже, все кругом убрано.

Вторая пара рук.

Почему Бог отвечает на одни молитвы?

А на другие – нет?

Или это был знак, о котором я просил?

Белла.
____________________
Перевод: RebelQueen
Редактура: Rob♥Sten

Очень надеюсь, что вам понравилась глава, и жду вас на ФОРУМЕ! :)