Мне кажется, что прозрение всегда приходит в самый неподходящий момент. Ну, смотрите сами, я никак не могла понять, почему не следует кататься на водных лыжах в бикини, пока чуть не потеряла верх купальника. Или случай на выпускном вечере: я поняла, что Джейкоб любит меня, всего за несколько секунд до того, когда он поцеловал меня. Или вот, как сейчас, когда я поняла, что люблю Эдварда.

Всю долгую зиму я носила подаренную им толстовку, даже когда на улице было семьдесят градусов (21,1 градус по Цельсию), даже когда я бегала бегом на склад и пот градом тёк по моему телу. Если мне нужно было хоть немного остыть, то я стаскивала толстовку, обматывала её вокруг своей головы и представляла: какого это быть девушкой из колледжа. Воображала, что хожу вместе с ним в школу, что я его девушка, которая ходит вместе с ним на вечеринки. Воображала, что я та, которая удовлетворяет его желания.

В тот миг, когда я призналась себе, что люблю его, не произошло ничего сверхъестественного. На самом деле, это был довольно глупый момент. Я была в душе, недовольная, что нужно брить ноги, и, как только я провела бритвой по шраму, сразу вспомнила об Эдварде. Вспомнила о том, что когда я упала, он предложил мне отвезти меня к его отцу, чтобы тот наложил мне повязку на порез. Вспомнила, как он принёс мне мороженое и узнал, что я боюсь щекотки на ногах. Вспомнила о том, что он знает обо мне всё, знает, как я не люблю быть в центре внимания, знает, что нужно делать, что бы вывести меня из себя, или чтобы я заплакала, или чтобы я настояла на своём. Ещё я задалась вопросом, почему, когда он обнимает меня, то моя стена рушится.

Вспомнила, что каждый год он приносит мне подарок, а у меня для него ничего нет. Он ни разу не попросил ничего взамен. Он ни разу не надавил на меня, не подталкивал и не жаловался. Он просто дарил мне частичку себя.

– Ох, о, мой Бог, я люблю его, – вслух произнесла я в душе, когда одна половина моей ноги все еще не побрита и покрыта пеной для бритья.

Весь путь до работы я шла, улыбаясь. Я стояла за прилавком, в то время как Леа разгадывала кроссворды, и я была очень счастлива, наконец-то осознавая, что я люблю Эдварда. Я почувствовала озарение и облегчение, как будто тяжёлый камень упал с моей груди. Я подпеваю песням, льющимся из радио, и думаю о том, как заработать деньги на билет на самолёт, и уже дважды отсчитываю дни в календаре до начала сезона. И я, наконец-то, решаюсь позвонить ему. Мне так хочется услышать его голос. И это не будет выглядеть странно, ведь он уже давным-давно дал мне свой номер телефона. Он хотел, чтобы я ему позвонила, он даже хотел, чтобы я приехала к нему в гости. Мне всё равно, что наш разговор может длиться лишь секунду, – я просто жажду позвонить ему. Поэтому, как только мы закрываем магазин, я бегу домой, к своей заветной шкатулке, в которой запрятан его номер телефона.

Я решаю воспользоваться офисным телефоном, так папа не заметит, что это междугородний звонок и, пошли все к чёрту, но я не буду говорить с Эдвардом из кухни Папа уехал в город, у него там намечена игра в покер с Гарри Клируотером и Билли Блэком, а мой брат в данный момент лежит на диване и смотрит ещё один эпизод сериала «Квантовый скачок» (1). Я беру ключи и бегу вниз, в офис, крадусь в небольшую тёмную комнату, нахожу аппарат и набираю номер. Один гудок, второй, и вот, наконец, мне отвечают.

– Алло? – говорит он.

И я застываю. Скажи что-нибудь, идиотка!

– Привет, эм, это Белла, Белла Свон. Из Бухты Уиллоу. – Почему я звоню ему? Это так глупо, так невероятно глупо! Он ведь даже не представляет, кто это может быть.

– Белла? Это Карлайл, доктор Каллен. Как ты, дорогая? Всё в порядке? – Ох, Исусе. Слава Богу, я не назвала его Эдвардом.

– Здравствуйте, доктор Каллен. Всё хорошо. А Эдвард рядом? – спрашиваю я спокойным, не идиотским голосом.

– Эдвард во время учебы живет в кампусе на территории университета. Давай, я дам тебе его номер.

Он диктует мне номер, говорит, что с нетерпением ждёт начала лета, и вешает трубку.

Я очень удивлена, потому что даже предположить не могла, что Эдвард живёт в университетском городке. Я автоматически решила, что раз Эдвард учится в Сиэтле и живет в Сиэтле, то он будет жить у себя дома. Пустая трата денег, зачем платить за комнату в кампусе, когда ты можешь жить у себя дома бесплатно?
Я смотрю на часы. Сейчас чуть больше половины десятого вечера, но я всё равно набираю номер. Сегодня вечер пятницы, и я молюсь вслух, чтобы он оказался на месте, и, если он в это время окажется в постели, то я смогу немного подразнить его.

На звонок отвечает какой-то пижон, и я очень надеяюсь, что это не Эдвард, потому что голос у этого парня как у законченного алкоголика. Его голос очень напоминает мне Джейкоба, когда тот под кайфом звонит мне.

– Вы дозвонились в офис главы фронта, не хотите сделать пожертвования?

Он пытается говорить серьёзным голосом, но тут же разражается смехом, а на заднем фоне я слышу десятки смеющихся голосов.

– Могу я поговорить с Эдвардом Калленом, пожалуйста – спрашиваю я.

– С кем? – Ох, давай же чувак, не тормози.

– Эдвард, Эдвард Каллен, – кричу я.

Проклятый бесполезный наркоман.

– Ох! Большой К. Нет, его здесь нет. А это Таня? – спрашивает он.
Меня передёргивает.

– Нет, мог...

– Ирина?

– Нет, просто...

– Подожди, ты Анжела?

Мне не понравилось, как он произнёс имя этой девушки, оно отличалась от того, как он произносил имена других девиц Эдварда. Его голос полон какого-то благоговейного трепета. Мне не понравилось это. Мне это чертовски не понравилось.

Не говоря ни слова, я вешаю трубку. Видимо, в этом году Эдвард часто испытывал мимолётное желание. Я сижу в рабочем кресле моего отца и вся дрожу, мои руки, буквально, трясутся, и я вдруг понимаю, что даже дышу с трудом. Я закрываю глаза и пытаюсь привести дыхание в норму, и сдерживаюсь, чтобы меня не стошнило.

Всё хорошо, Белла. Он не твой, он не имеет никаких обязательств перед тобой, он может встречаться с кем хочет. Всё хорошо.

Если быть честной, я ожидала этого. Конечно, у Эдварда были девушки. Конечно, он не будет в постели в девять тридцать в пятницу вечером. Я такая идиотка.
Так что, я ни капли не удивляюсь, когда Эммет ловит меня за углом магазина, чтобы сказать, что в этом году Эдвард приедет в Бухту Уиллоу вместе с девушкой. Я знала, что когда-нибудь этот день настанет. С тех пор, как он привез друзей из Сиэтла, я знала, что он когда-нибудь появится тут с одной из своих подруг. Я не шокирована. Я не грущу.
Я даже не жалею себя.

Я в ярости!

Слава Богу, Роуз позвонила перед отъездом, чтобы предупредить моего брата. Я готова разнести всё в пух и прах. Меня бесит, что он привезёт её сюда. Это – наше место, а теперь он будет размахивать своим счастьем прямо у меня под носом. Посмотри, как мне хорошо без тебя, Белла. Посмотри, как легко тебя заменить.

Я всё понимаю, чувствую, что не должна так себя вести. Но я не могу не испытывать подобных эмоций. Мне очень хочется ненавидеть её, хочется ненавидеть его. Но я не могу. Это – не его вина. Просто, так всегда бывает: прозрение приходит в самый неподходящий момент.

Конечно! Ну, конечно же, когда я понимаю, что люблю Эдварда, он решает встречаться с кем-то другим. Конечно же, когда я, наконец-то, решаюсь, чтобы попробовать псевдо-отношения, быть его девушкой на сезон, он уже в отношениях, и они настоящие. Всё это так банально, что мне хочется смеяться. Ты слышишь, вселенная? Ты предсказуема! Нет, я не буду ревновать. Не буду ненавидеть её. Я скала, холодный камень, мрамор, ну, или что там самое твёрдое. Буду притворяться, будто мне всё так утомительно, и что мне абсолютно всё равно.
Каллены приехали через три дня, и я была полностью подготовлена, даже нанесла макияж. Эдвард паркуется рядом с большим чёрным мерседесом, и я щурюсь, чтобы лучше разглядеть их из окна своей спальни. Тощая брюнетка выходит из передней пассажирской двери серебристого автомобиля, а из задних появляются Джаспер и Элли. Великолепно. Они все ехали вместе, и, наверняка, подружись за два последних дня, и теперь я – лишняя. Это – последний гвоздь в гроб моей проклятой жизни.

Эммет стучит в мою дверь. Когда он заходит, чтобы сообщить мне плохие новости, заметно, что он волнуется: его лицо напряжено. Эдвард и тощая задница его подруги здесь.

Нет, Белла. Не ревновать, не называть никого по имени. Спокойствие. Хладнокровие. Всё под контролем. Отлично, теперь моя жизнь, словно проклятый коммерческий дезодорант.

–Эй, они здесь. Пойдем, поздороваемся, – убеждает Эммет.

Я бросаю на него злой взгляд. Терпеть не могу смотреть на лицо своего брата. Ненавижу, что он чувствует необходимость прийти и предупредить меня и смотреть так, чёрт побери, обеспокоено. Я могу справиться с этим. Я скала, помните?

– Между прочим, Роуз и я полностью на твоей стороне, – говорит он.

– Что ты там промычал? – фыркаю я. Эммет закатывает глаза.

– Белла, ты понимаешь, что я имею в виду. Все мы знаем, ты и Эдвард, и эти… вещи. Я не понимаю этого, и я не претендую, но это не значит, что этого нет, – он играет с безделушками на моем комоде. – Я, просто, думаю, что ты хотела бы знать, что Роуз и я … мы просто понимаем, окей? Роуз и я. Он произносит это так, будто это характеризует его как личность, словно это определяет его или что-то в этом роде.

– Спасибо, – бормочу я, и мои глаза наполняются слезами. Боже, я терпеть не могу плакать в присутствии брата.

– Эй, сестрёнка. Всё хорошо. Всё будет так, как и должно быть, – говорит Эммет и садится рядом со мной на кровать.

– Что ты подразумеваешь под «должно»? – спрашиваю я, и слезы текут по моим щекам. – Судьбу? Ну, судьба – идиотка. Кроме того, я не верю в судьбу. Если ты что-то хочешь, нужно просто пойти туда и взять.

– Белла… – мой брат умолкает в нужный момент. Я закатываю глаза:

– Ох, расслабься, я не собираюсь устраивать сцен, – говорю я. Он смеётся.

– Я буду хорошей, обещаю.

– Ты же понимаешь, что это всего лишь на одно лето, так ведь? В следующем году он вернётся, а она, скорей всего, нет, – говорит брат.

Я смотрю ему в глаза. Нет, это всё происходит будто не со мной, но он прав. У Эдварда и раньше были девушки, но он никогда не привозил их сюда, но, возможно, у него не было выбора. Может быть, есть какое-нибудь оправдание, почему они должны были приехать вместе.

Может быть, он любит её.

Может быть она – отвлечение для него.

Может быть, она просто чересчур напористая.

В тайне, я надеюсь на последний вариант.

Эммет и я идём к месту отдыха Калленов, Роуз выбегает из дверей и кидается в сердечные объятия моего брата. Она крепко обнимает его, и её становится не видно за мускулистой фигурой братца. Он что-то шепчет ей на ухо, прежде, чем подарить очень многозначительный поцелуй. Привет, как дела, я скучал по тебе, я люблю тебя, и всё это передается в этом прекрасном поцелуе.

Джаспер и Элис появляются в дверях и я вижу напряжение на лице Элис. Оно напоминает выражение лица моего брата несколько минут назад, а затем она бежит мне навстречу и крепко обнимает.

– Не сердись на него, ладно? – говорит она мне на ухо. И я киваю. Конечно, нет. Это не его вина. У меня был шанс. У меня были десятки шансов, но я упустила их все.

Эдвард появляется в двери и его губы расплываются в озорной улыбке, когда он видит меня, и я не могу не улыбнуться в ответ. В какой-то степени, это похоже на принуждение. У него длинные волосы, очень длинные, почти до плеч, он одет в мешковатые шорты и простую белую футболку. Его девушка стоит рядом с ним, и прежде, чем я осознаю, Эдвард уже притягивает меня к себе в объятия, приподнимая от земли и целуя в щеку.

– Я скучал по тебе, – шепчет он мне на ухо.

Он пахнет мылом и сигаретами, мне становится интересно, курит ли он? Также мне интересно, курил ли он что-то расслабляющее, так как ведет он себя слишком легкомысленно, обнимая и целуя меня на глазах своей девушки, которая смотрит на нас и улыбается, терпеливо ожидая на крыльце.

– Эм, Белла, это – Анжела, – говорит Эдвард. И в тот же миг она бросается вперёд и обнимает меня за шею. Это ещё что такое, чёрт возьми? Добро пожаловать в сумасшедший дом! Я просто стою, мои руки свисают по бокам, потому что я не знаю, что делать, и почему это сумасшедшая сука обнимает меня.

– Я так много наслышана о тебе! Небезызвестная Белла, – говорит она, отстраняясь.
И я, наконец, могу хорошенько разглядеть её. У неё худое продолговатое личико с заострённым носиком, большие карие глаза. Она не очень красива, но и не уродлива. У неё довольно интересное лицо, как мне кажется. Её волосы заплетены во французскую косу, она одета в чёрную майку и джинсовые шорты. Ничего экстравагантного, простая, типичная одежда для реки. Она такая средненькая. Всё в ней средненько.

– Анжела ходит вместе со мной в школу. Она арт-дизайнер, Белла, – говорит Эдвард, вставая рядом с ней.
Как он может быть таким естественным? Он ведёт себя так обычно. Как будто, это – совершенно обычное дело, и я клянусь, что начинаю думать, что между ними нет ничего большего, чем просто дружба. Как это всё может быть так просто для него? Ах да, потому что он держит девушку в объятиях. У него есть отвлечение, предполагаю я.

– Эдвард рассказывал мне, что ты фотограф? – спрашивает Анжела, я пожимаю плечами.

– Ну, нет, просто дурачусь, – говорю я, засовывая руки в карманы и стараюсь делать вид, что разговаривать с девушкой Эдварда о фотографиях – не самая фантастическая вещь во вселенной.

– Нет, она не просто дурачится. У неё, на самом деле, очень хорошо получается. Белла, ты должна показать Анжеле фотографии плотины, – говорит Эдвард. Я закусываю губу, пытаясь подавить улыбку.

Анжела подхватывает его слова:
– Да, Белла, я прошу тебя показать мне фотографии плотины. Я уверена, что они великолепны.

– Ну да, некоторые из моих работ признали лучшими, – добавляю я и больше не могу скрывать улыбку.
Эдвард закатывает глаза и смеётся, и я ловлю себя на том, что тоже смеюсь. О, Иисус, это ещё хуже, чем я предполагала. Девушка Эдварда не просто тупая гламурная шлюха. Она – обыкновенная девушка, спокойно относящаяся ко всему вокруг, как и я. И, изо всех чувств, которые я испытываю – гнев, ревность, разочарование, грусть, боль в животе, – я не чувствую ненависти. Это плохо. Это очень, очень плохо.

– Мы пойдем, я хочу показать Анжеле пристань, – говорит Эдвард. – Я возьму хлеб, и мы покормим рыб.

– Эти рыбы такие противные, – вздрагиваю я.

– Знаешь, когда я впервые всвстретился с Беллой, она бросила в меня пакет с хлебом, – смеется он, и я улыбаюсь. – А потом, тем же летом, она ударила меня в живот.

– Ты сказал, что мои волосы выглядят, словно наэлектризованные, – защищаюсь я. – Что я должна была делать?

– Да, ну, теперь ты меня любишь, и всё хорошо, – внезапно бросает Эдвард.
Моя улыбка меркнет, и я бросаю взгляд на Анжелу. Соберись, Белла! Но Анжела лишь улыбается такой тёплой, уверенной и понимающей улыбкой. Боже, да я, практически, могу видеть светящийся нимб над её головой.
Это лето, скорей всего, убьёт меня.

Сейчас, я, как никогда, рада, что мне нужно работать в магазине. Здесь, с Леа, я могу говорить обо всем, что угодно. Работа в этом году стала для меня местом откровений.

– Боже, она такая чертовски милая. С ней, должно быть, что-то не так: никто, на самом деле, не может быть таким хорошим. Может быть, она первоклассная шлюха, – предполагает Леа. Я смеюсь.

Язвительная сука во мне любит, как Леа высмеивает Анжелу. Да, да, с моей стороны это не совсем красиво, но мне всё равно. Я была милой с ней всё лето.

Я была добра к ней, когда мы устраивали барбекю четвёртого числа, и мне пришлось ехать в город, чтобы купить вегетарианские пирожки для неё, потому что, оказывается, она не ест мясо. Я была добра к ней, когда у неё не получалось встать на лыжи, и она заставляла меня водить лодку по кругу; так как очень упряма и отказывалась сдаваться, пока она, наконец-то, не сделала это. Я была добра к ней, когда вчера она захотела последний Big Otis, хотя знала, что у нас не будет доставки ещё два дня. Я всегда была добра к ней, и теперь, чёрт возьми, на одну секунду, я просто хочу быть язвой. Это, хоть немного, но заставляет меня чувствовать себя лучше; я знаю, что это подло, но Леа не волнует, что я подлая. Она на моей стороне, несмотря ни на что, как Тельма и Луиза. (2)

– Может быть, у неё есть шестой палец на правой ноге, – говорю я, смотря в окно, и замечаю знакомую красно-коричневую голову того, кто качается на качелях. Это – Эдвард, и он один, я заинтригована. Интересно, где его девушка?
– Эй, я возьму перерыв, окей?
Я уже выхожу за дверь, едва слыша саркастический комментарий Леа о возможном третьем соске Анжелы.
Эдвард смотрит на меня, когда я спускаюсь вниз по дорожке, его взгляд посылает мурашки по моим рукам и ногам. Мои волосы распущены и я уже несколько раз за сегодня пожалела, что не взяла с собой резинку. Боже, солнце светит таким интенсивным светом, почти таким же сильным и ярким, как зелёный взгляд Эдварда, обращённый на меня.
– Привет, – говорю я, стягивая шорты немного вниз, чтобы пластиковое сиденье качелей не обожгла мне ноги.
Пальцем ноги я вырисовываю разные фигуры на песке. До сих пор я отлично справлялась со своей ролью скалы. Я уверена, что Эдвард даже не подозревает, что за то время, пока он здесь, минимум раз в неделю я плачу перед тем, как заснуть.
– Привет, – говорит он.
И я делаю ошибку, стараясь рассмотреть его лицо, спрятанное за волосами. Он расстроен, ему грустно, и тотчас, моя стена начинает рассыпаться на кусочки.
– Где вся твоя компания? – спрашиваю я его.
Он вздыхает:
– Знаешь, мне нужен перерыв. Мне просто на секунду захотелось побыть одному, – говорит Эдвард, убирая волосы за уши, открывая глаза.
– Ох, извини, я просто пришла поздороваться, – я встаю, но Эдвард хватает меня за руку и мое сердце останавливается.
– Нет, не ты. Я имел в виду, что хотел быть подальше от них, – говорит он.
И я останавливаюсь, позволяя ему держать меня за руку. Я позволяю мальчику, которого люблю, но у которого уже есть девушка, держать меня за руку. Здорово, Белла. Ты на один шаг ближе к номинации «сука года».
– Не оставляй меня, пожалуйста? – просит Эдвард.
И, конечно же, я сажаю свою задницу обратно на качели, потому что отказывать Эдварду – это одна из тех вещей, которую я не смогу сделать.
– Ну, Анжела очень милая, – говорю я, пытаясь начать хоть какой-нибудь разговор.
– Да, – говорит Эдвард.
И мне ненавистно это молчание.
– У тебя, на самом деле, очень длинные волосы, – замечаю я
Эдвард лишь кивает.
– Как дела в школе? – настаиваю я.
– Отстой, – говорит он, опускает голову и вздыхает.
Это уже, на самом деле, просто смешно. Он ведёт себя, как большой ребенок.
– И почему ты такой неестественный? – спрашиваю я.
Его голова тут же поднимается. Улыбаясь, он слегка толкает мои качели своими.
– Почему ты считаешь меня неестественным? – спрашивает он в ответ. – Почему ты такая?
– Какая такая? Я все время была очень милой, – говорю я с гордостью.
– Ты – да. Ты всё время была такой милой, спокойной и очень хорошей, – говорит Эдвард, ударяя ногой по землю. – И я, в каком-то роде, ненавижу это.
Я смотрю на наши ноги. Его дорогие баскетбольные кроссовки легонько пинают песок, который летит в мою сторону, смотрю и не понимаю. Я приложила столько усилий, чтобы не испортить ему отдых, старалась не выглядеть идиоткой, а его это раздражает?
– Как ты можешь так вести себя, будто всё это совсем не беспокоит тебя? – спрашивает он.
И теперь я разгневана. Он не может оставить это в покое? Он не может смириться с моей ролью скалы, бросить мне проклятую подсказку, и дать мне возможность справится со всем этим? Он хочет поговорить об этом?! О, Боже, о чём он думает? Вынуждает меня присутствовать при очень неудобной ситуации и делает её ещё более невыносимой. И, здравствуйте, вы попали в город лицемеров.
– Чего ты хочешь от меня, Эдвард? Хочешь, чтобы я ходила злая и устраивала тебе сцены? – спрашиваю я его и в моём голосе нет ни капли сарказма.
Неужели, он действительно ожидал это от меня? Все ли ждали от меня такого поведения? Не поэтому ли Роуз позвонила, не поэтому ли мой брат решил провести со мной сердечный разговор, не поэтому ли Элис прошептала мне на ухо, чтобы я не сердилась на него?
- Это не то, что я имел в виду, - бормочет он.
Что-то в его голосе заставляет меня глубоко вздохнуть. Впустив в свои лёгкие воздух, я решаю быть честной с ним.
- Это беспокоит меня. Но это, выбранный мною путь, понимаешь? - отвечаю я, опуская взгляд.
Он убирает локон моих волос за ухо, пальцами слегка задевая мою шею и посылая мурашки по всему телу.
- Да, понимаю, - говорит Эдвард.
В этот момент я замечаю, что мой отец направляется к магазину. Дерьмо! Он будет очень зол, если увидит меня здесь с Эдвардом, когда, как предполагается, я должна быть на работе.
– Я должна идти, – быстро говорю я, поднимаясь с качелей. – Слушай, у меня завтра выходной. Мы можем пойти на воду, если хочешь. Мы можем взять лодку моего отца.
– Да, это было бы здорово. Эй, мы могли бы поехать к Австралии? – спрашивает он.
Я киваю и бегу обратно, к магазину, проскальзывая через заднюю дверь, надеясь, что мой отец не на складе.
Я захватываю по пути несколько банок консервов и возвращаюсь в магазин. Папа – за кассой, проверяет контрольную ленту, и считает деньги. Он смотрит на меня, тепло улыбаясь, и его усы при этом легонько подёргиваются. Я улыбаюсь в ответ и вздыхаю с облегчением.
Ставлю консервы на полку и смотрю в окно, Эдвард всё ещё на качелях. Полная жопа. Мало того, что мне теперь придётся уговаривать отца дать мне лодку, так теперь я подписалась на ещё один день с Анжелой и я снова должна быть благосклонной. Проклятье!
– Привет, папа? Можно мы завтра с Калленами покатаемся на лодке? – спрашиваю я.
– С Калленами, хм? – проговаривает папа, закрывая кассу.
После достает сигарету из-за уха и суёт её между губ.
– Эммет не может отвезти нас, так как работает, а я, практически, не была на воде в этом году, – умоляю я.
Но отец молча выходит за дверь. Я выхожу следом за ним на улицу и бросаю взгляд на качели, но Эдвард уже ушёл. Папа останавливается, чтобы закурить сигарету и, глубоко затянувшись и прищурившись, смотрит на меня из-под кепки.
– Да, хорошо, ты можешь взять лодку. Но убедись, что флаг всё время поднят и проверь двигатель,– на выдохе инструктирует отец. – И следи за облаками. В ближайшие пару дней предсказывают шторм. Поэтому, если увидишь тёмные облака, сразу возвращайтесь на пристань, не раздумывая, поняла?
Я киваю, и папа делает еще одну затяжку:
– Ты знаешь, Джейкоб Блек буквально умоляет меня принять его на работу на всё лето.
– Папа, у него уже есть работа. И мы не можем себе позволить нанять кого-либо ещё, ты сам говорил мне, – резко реагирую я.
О, Боже, если Джейкоб будет работать здесь, я умру, моя жизнь в буквальном смысле будет закончена. Мне и так приходится терпеть его каждый раз, когда он появляется здесь раз в неделю и суёт свой нос в мои дела.
– Ну, видимо, бизнес Билли испытывает трудности. С этим экономическим кризисом, всё, как на войне; все клиенты позабрали свои лодки. Всем тяжело, Белла. Это просто мысли. Ты знаешь, что через пару недель Маркус переезжает в Колорадо, и твой брат смог бы поработать немного в офисе.
Маркус у нас занимается обслуживанием клиентов. Также чистит пристань, делает мелкий ремонт и прочее. На самом деле, Джейкоб хорошо бы справился с этой работой. Если бы он не был Джейкобом, конечно.
– Пап, пожалуйста, не нанимай Джейка, – умоляю я, и папа бросает окурок на землю.
– А я думал, что вы Джейкобом друзья? – удивляется он.
Я вздыхаю.
Мне, на самом деле, не хочется говорить об этом, но и не хочется, чтобы папа отменил своё разрешение на лодку.
– Джейкоб друг Эммета, не мой, – подумав, говорю я. – И он курит травку. У него целая плантация в шкафу.
Папа смеётся, отклоняя мои возражения, и целует меня в лоб.
– Я не говорю, что собираюсь нанять его прямо сейчас, но если нам будет нужна помощь, он первый в очереди на работу.

– Итак, Белла, мне было бы интересно поговорить с тобой об Эдварде.
Я ем «jelly beans», кусочек конфеты тут же застревает у меня в горле. О, Боже, я умру на этой дурацкой бухте, подавившись конфетой на глазах девушки Эдварда. Я кашляю, хватаюсь за грудь, Анжела развязывает на шее зеленые веревочки моего бикини и сильно стучит меня по спине.
– Белла? Все в порядке? Может нужно применить прием Геймлиха? (3)
Ох, да, это именно то, что мне нужно. Пожалуйста, спаси мою жизнь. Ведь я не такая ничтожная, чтобы умереть просто так.
Я поперхнулась и выплюнула конфету, прокашлялась и начала смеяться над собственной глупостью.
– Чёртовы «jelly beans», – смеюсь я, а Анжела мило улыбается. – Это как знак, что я должна перестать есть сладкое, так ведь?
– Ни в коем случае; я не думаю, что смогу прожить без шоколада, – говорит Анжела.
Я согласно киваю:
– О, Мой Бог, я тоже. Сахар – словно моя Немезида. Я знаю, что это уничтожает меня, но без него я, практически, бесполезна, – отвечаю я, беру ещё одно драже и засовываю его себе в рот.
Анжела смеётся.
– Эдвард прав, ты весёлая, – говорит она.
Я не знаю, что на это ответить; несколько минут, что кажутся мне часами, мы сидим в тишине. Джаспер и Эдвард взяли с собой Роуз и Элис покататься на гидроциклах, оставив меня развлекать Анжелу. Удивительно, как легко было говорить с ней: она очень дружелюбная и смеётся над моими шутками. Мы говорим об искусстве: она специализируется на керамической и глиняной посуде и я тут же представляю её и Эдварда в сцене из фильма «Приведение». (4) Мне становится плохо. Я не хочу говорить с ней об Эдварде. Я даже не хочу думать о ней и об Эдварде.
– Я пыталась поговорить об этом с Элис, но она и Роуз говорят, что ты знаешь его лучше, – ни с того ни с чего начинает Анжела, без какой-либо подготовки.
И я теперь в миллисекунде от откровенного разговора с девушкой своего лучшего друга.
– Я лишь летний друг. Может, лучше с Джаспером? Я знаю, что он очень близок с Эдвардом, – говорю я, пытаясь изменить ход разговора.
– Нет, об этом точно нужно говорить с девушкой, – говорит Анжела и откидывается назад, на спинку кресла, хватая крем для загара.
Она наносит крем на свой плоский живот, грудь и руки. Она не такая бледная, как другие жители Сиэтла, её кожа поглощает солнце, оставляя на ней тёмный загар, что очень хорошо выглядит в сочетании с её раздельным спортивным купальником. Она почти такая же загорелая, как и я.
– Ну, я не совсем девушка. Я имею в виду, что я девушка по анатомии или что-то там ещё. Но почти все говорят, что я думаю, как парень, – нервничаю я.
– Да, Эдвард говорит также, – смеётся Анжела, и я хмурюсь. – Он сказал, что ты думаешь, как он.
– Я думаю, ему виднее, – бормочу я.
– Так или иначе, я знаю о вашем прошлом. Вы творили много интересных вещей, когда были подростками, – говорит она.
И я уверена, что моё лицо уже цвета свеклы.
Технически, я всё ещё подросток, двадцать один мне будет ещё только через месяц. Интересные вещи, хм? Интересно, о каких таких вещах ей рассказал подружке.
– Эта поездка очень важна для наших отношений. Я имею в виду… Эдвард, на самом деле, очень особенный для меня, но он как будто застрял в каком-то депрессивном состоянии и ничто не может улучшить его настроение. Сначала мне казалась, что он такой лишь со мной, но потом он сказал об этой поездке, и, я не знаю…. Я просто чувствую, что нас связывает что-то больше, ну, ты понимаешь? Что наша связь больше, чем просто химические реакции в мозгу, что-то космическое. Будто между нами есть какая-то искра.
Она умолкает, а мне хочется прибить Элис. Она сделала это нарочно. Она специально отправила ко мне эту бедную девушку, чтобы поговорить со мной об искрах и отношениях с Эдвардом. Как она, черт возьми, думала я это вытерплю?
– Я не совсем понимаю, что ты от меня хочешь? – обречёно говорю я.
– Я объясню тебе, обещаю. Так или иначе, у нас с Эдвардом всё хорошо, у нас схожие идеалы, мы оба любим проводить больше времени на открытом воздухе, оба любим баскетбол и искусство; так что всём, что касается этого, я вполне удовлетворена. В этом аспекте наших отношений.
О, Боже, я уже вижу, куда она клонит. Словно яркий рекламный щит Лас-Вегаса появился у меня перед глазами. Секс. Она хочет поговорить о своей сексуальной жизни.
Правда, вселенная! На самом деле ты типична?
– Эм, я не знаю ес… – начала я.
Анжела перебивает меня. Она решила поговорить со мной об этом, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить её.
– Эдвард не занимается со мной сексом, – выпаливает она.
И на её глазах появляются слезы.
О, Боже, начался всплеск эмоций, что, черт возьми, я должна на это сказать? Со мной тоже?
– Я перепробовала все. Я покупала разное сексуальное белье, всякие сексуальные игрушки, бронировала гостиничные номера; но каждый раз, когда у него есть возможность, чтобы пойти до конца, он отстраняется. Не пойми меня неправильно, у нас есть интимные отношения, ну, я имею в виду, ты же видела его пальцы? И поверь мне, у музыкантов феноменальная ловкость, ты знаешь об этом?
Ох, Иисус, если ты любишь меня, то пусть она заткнётся. Почему она должна была вспомнить о его пальцах? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, просто перестань говорить. Но нет, конечно, она не перестала говорить, это было бы слишком просто.
– Я начинаю думать, что с ним что-то не так, может быть он в депрессии или что-то в этом роде. Или может быть причина во мне? Я уже просто не знаю, что делать, – Анжела вытирает лицо полотенцем.
Но теперь я вспоминаю о его пальцах в то наше лето, когда нам было семнадцать, и мы провели ночь в моей спальне, дурачась друг с другом, и фоном нам звучали INXS.
– Попробуй поговорить об этом с Эдвардом? – говорю я и стараюсь, чтобы мой голос был спокойным: я говорю, как моя мама.
– Да я пробовала, но он просто говорит, что пока не готов. Что это значит Белла? – плачет Анжела.
Я почесываю на спине особо загорелые места. Она смотрит на свои руки – Как ты думаешь, ты бы могла спросить его об этом?
Да, это именно то, на что бы я хотела потратить и так очень короткие и очень напряжённые редкие моменты, когда мы наедине. Ну, Блин, почему она должна быть такой хорошей? У меня бы не было никаких проблем с сукой, я бы быстро указала ей на место. Но Анжела не сука. И она, кажется, искренне расстроена.
– Хорошо, я попробую, – бормочу я.
И снова королева непрошеных публичных проявлений страсти обёртывает руки вокруг моей шеи. Я неловко глажу её по спине, её кожа липкая из-за недавно нанесённого крема для загара, она успокаивается и прислоняется к спинке кресла и, вместо, слез на её лице появляется улыбка надежды.

______________________

Читать ЧАСТЬ 2