Глава 6: Лето, когда нас чуть не арестовали. Часть 2

– Вот дерьмо, ты за республиканцев? – раздражённо проговорил Эммет, откидываясь на стуле, пока мы отдыхали в песчаной бухте.
Папа сгорбился над небольшим переносным грилем, тыча ножом в шипящие котлеты. Как всегда, он настоял на том, чтобы мы провели четвёртое июля в бухте. Снова никаких фейерверков. Клянусь, что когда-нибудь, я, всё же, увижу этот проклятый фейерверк! Я навела фотоаппарат на брата, он показал мне язык, но я успела зафиксировать этот кадр. В фотоаппарате зажужжало, и он выплюнул мокрую и серую картинку. И, вот, спустя пару минут, на фоне стал вырисовываться мой брат: его хитрожопое лицо навсегда запечатлелось на небольшом прямоугольном листке.
– Нет, я сказала, что буду голосовать за Буша. А во все эти политические партии я не верю. Политика-шмолитика. Они все − просто марионетки, весь срок, пока они правят страной, они танцуют под дудку более могущественной руки, – проговорила Роуз, пальчиком подталкивая очки с кончика носа.
Элис закатила глаза и повернулась на покрывале рядом со мной. Она стянула бретельки от купальника с плеч, чтобы не оставалось белых полосок и сложила руки под подбородком.
– Ох, нет, я думаю, они поженятся, – прошептал мне Эдвард на ухо, положив руку мне на поясницу, пока я пыталась сдержать смех.
– И у кого же, по-твоему, эта могущественная рука? – скептически спросил Эммет.
–У тех, кто контролирует все богатства или большинство, – ответила Роуз таким тоном, будто это был очевидный факт.
– То есть, ты имеешь в виду республиканцев, – пошутил Эммет. – Открой глаза, детка, это двухпартийная система промыла тебе мозги, так же, как и всем остальным. Честно говоря, я не доверяю правительству.
– Эммет, – ругнулся папа, вынимая сигарету изо рта. – Не говори ерунды. Сегодня четвёртое июля, чёрт возьми. Твои заявления непатриотичны.
– Фактически, можно утверждать, что его заявление очень даже патриотично. Я имею в виду, разве не это сделали отцы-основатели более двухсот лет назад? Подвергли сомнению их правительство?
Отец искоса посмотрел на Роуз, развалившуюся в кресле: её шляпа с широкими полями закрывала её лицо от жаркого июльского солнца. Роуз просто ошеломляла. Я имею в виду, что помимо того, что она обладает мозгом злого гения, так при этом у неё ещё и фигура супермодели. Её золотые волосы спадают на плечи густыми волнами. Ноги у неё длинные и стройные, линии тела переходят с тонкой талии в соблазнительные изгибы бёдер, а её грудь заставляет меня стесняться и смущаться. И она выглядит такой уверенной, нежась под солнцем в своём слитном зеленом купальнике и споря с моим отцом о сложных вещах в политике. Теперь я абсолютно точно понимала, почему Эммета так тянуло к ней.
– Да уж, Эммет – очередной Томас Джефферсон, – ответил папа, указывая на переносной холодильник. – Эй, Беллз, принеси мне одну банку пива.
Порывшись в холодильнике, я обнаружила красные и белые жестяные банки, среди которых лежала бутылка Budweiser (1). Я вытерла пот с шеи и лба. Боже, я сейчас расплавлюсь. Пот стекал по всему телу, по лицу и плечам, было ужасно жарко и трудно дышалось. Пришло время купаться.
Зайдя поглубже в воду, я ныряю с головой. Вода освежает мои волосы и приносит сладкое облегчение моей перегревшейся голове. Я плаваю, между стен из скал, красные, оранжевые и коричневые разводы на которых свидетельствуют о миллиардах лет эрозии, меня окружают тишина, покой и безмятежность.
– Красиво.
Голос Эдварда заставляет меня очнуться. На его носу блестят капли воды, а с мокрых волос вода стекает на глаза, и я вновь поражаюсь, насколько он красив. Мне так хочется зафиксировать и сохранить этот момент, чтобы этот его образ согревал мне душу в течение всего года. Всё начиналось с мелкого и маленького ручейка, заставляющего твердую землю под моими ногами размываться и превращаться в ил.
– Я знаю. Посмотри на эти скалы. Ты видишь эти трещины и разводы? Ты можешь поверить, что смотришь на то, что было здесь миллион лет назад? Можешь ли ты себе представить, что видели эти скалы?
Я плаваю на спине, яркое солнце застилает мне глаза. Вода ходит волнами вокруг меня, что-то невесомое касается моей руки, плеча, нежно трогает моё лицо, гладит волосы. Тень нависает надо мной и я открываю глаза. Солнце светит сквозь волосы Эдварда, делая их огненными, в его глазах танцуют искорки, а губы растянулись в изумительной улыбке.
– Я не про скалы, а про тебя, глупенькая, – смеётся он.
Ты. Ты красивая. Красивая. Ты полна красотой. Не только красивое личико, и не отдельно фигура, я считаю, что ты вся красивая.
Это самый приятный комплимент, который он когда-либо делал мне.
Он облизывает губы, и я замечаю, как его рука под водой потянулась к моему запястью, он крепко хватает меня за кисть. Эдвард тянет меня в более глубокое место, подальше от лодки моего отца. Он обнимает меня за талию, сплетая свои руки за моей спиной, и прижимает меня к своему телу, чтобы нежно поцеловать меня в губы. Мы почти раздеты, и я подумала о том, что лишь тонкая ткань купальника разделяет наши тела. Каково будет прикоснуться к его груди своей голой грудью? Эта мысль заставляет меня углубить поцелуй, наши языки сплетаются в нежной и страстной битве. Руки Эдварда ласкают мою спину, и я, оборачиваю ноги вокруг его талии. Его глаза широко распахиваются, но он не прерывает поцелуй, а мне уже всё равно. Он не может называть меня красивой и так страстно целовать, не ожидая от меня каких-нибудь действий.
– Что? Я сделала что-то не то? – спрашиваю я, забрасывая свои руки ему за шею, а сердце бешено колотится в груди.
– Всё хорошо. Шокирует немного, но это определённо хорошо, - улыбается он.
Я провожу рукой по его мокрым волосам, сильно потянув за них, губами прижимаясь к влажной коже его челюсти, шеи и плеча. Мне не нравится то, как сильно я нуждаюсь в нем, как я хочу, чтобы он всегда был здесь. Это, определённо, были мои неприкосновенные правила, но теперь всё летит к чертям.
Мой мозг не замолкал. Интересно, а он считал, что Лорен тоже красивая девушка? Интересно, а он целовал её так же, как меня? Интересно, на что это похоже – заниматься сексом с Эдвардом – это всё, о чём я могу думать. Я завидую всем, кто был ближе к нему, чем когда-либо была я. Мне хочется быть рядом с ним. Я хочу чувствовать его, как чувствовала его она. Я хочу быть его первым номером, его любимой.
Я снова целую Эдварда, на этот раз поцелуй получился голодным и страстным, и, когда я провожу своей рукой по груди Эдварда, задев пальцем сосок, он низко стонет мне в рот. Я очарована этим звуком. И я снова повторяю свои действия, его сосок твердеет под моими пальцами, и Эдвард уже с трудом дышит, целуя мой подбородок, переходя на шею, губами посасывая мочку уха, а я сильнее сжимаю бёдра вокруг его талии. Чувство удовольствия и приятного напряжения начинает расти у меня между ног, я не могу сдержать себя и тихонько трусь об Эдварда. Губы Эдварда перемещаются мне на плечо, а затем к груди, язык танцует на ключице. Его рука, скользнув вверх по моему телу, сжимает грудь, потянув за сосок через тонкий материал купальника, и в этот момент я благодарю Господа, что не надела купальник с поролоном. Он не сводит с меня глаз, когда пальцем поддевает лямку купальника на моем плече, и медленно опускает её. Вода касается моей голой груди, и я прижимаюсь к нему лбом, пытаясь привести в порядок дыхание.
– Фак, – рычит Эдвард.
Он выводит пальцами круги по ореолам моем набухшей груди, и мне становится трудно дышать. Он приподнимает меня из воды, на прохладном воздухе мои соски становятся еще твёрже, и всё, о чём я могу думать, это : «Пусть он, пожалуйста, возьмет их в рот, пожалуйста–ох–пожалуйста–ну–пожалуйста–оближи–мои–соски!» Никогда бы не подумала, что когда-нибудь кого-нибудь, пусть даже мысленно, буду умолять, чтобы поцеловали мою грудь.
Но это не кто-то, это – Эдвард. И этим всё сказано.
Он оставляет поцелуи на моей груди, и я задыхаюсь, эти ощущения рождают у меня желание толкаться бедрами в его живот. Картина, представшая передо мной, была очень красивой: его красные губы, двигающиеся на моей белоснежной коже. Коже, которая никогда не видела жарких солнечных лучей. Я слежу за движениями его губ, смотрю как он затягивает в рот мой сосок или языком обводит круги вокруг него, а мне всё мало, и, кажется, он недостаточно близко. Сжав ноги, я начинаю тереться своими бедрами о него, но при каждом трении мне хочется больше, сильнее, быстрее, чего угодно больше, мне просто необходим он.
– Твое сердце так бьётся, – шепчет Эдвард, и я прилагаю все усилия, чтобы восстановить дыхание.
Его руки скользят по моей спине вниз, к бёдрам, мои глаза закрываются, когда его пальцы касаются меня между ног. Я издаю стон, моё тело дрожит, новая волна эмоций заставляет кипеть кровь в моих жилах.
– Всё в порядке? – спрашивает он.
– Это немного шокирует, – говорю я, передразнивая его. – Но это, безусловно, хорошо.
– Могу я прикоснуться к тебе ещё раз? – шепчет Эдвард мне в шею, целуя мою раскрасневшуюся влажную кожу.
Кивнув, я нахожу его губы и крепко целую. Я уже задыхаюсь, когда он пальцами поддевает лайкровую ткань моего купальника. Не прерывая поцелуя, он нажимает на мою чувствительную плоть, опустив вторую руку на поясницу и сильнее прижимая к себе, заставляя меня потеряться в ощущениях, забывая обо всем.
Я глажу его грудь и подтянутые мышцы живота. На миллисекунду Эдвард замирает и перестаёт двигать пальцами, откидывая голову и закатывая глаза, не сдерживая тихие ругательства, слетающие с его губ так близко от моих. И его пальцы движутся быстрее и сильнее, усиливая напряжение в моём животе, похожее на электрический заряд, который вот-вот взорвётся. Пальцами я проскальзываю под резинку его бордшорт, и, встретившись с его шёлковистой плотью, ахаю. «О, Боже,» – я дотронулась до него. Только коснулась его, он такой нежный, гладкий и такой тёплый.
– Белла! – стонет он.
Пальцами он отодвигает край моих трусиков, и трётся об меня, только об меня, выводя круги вокруг моей чувствительной плоти, заставляя мои бедра извиваться от движений его руки. Это почти невозможно терпеть, в некоторых местах это слишком чувствительно, но так необыкновенно хорошо в других.
– О, Чёрт тебя побери! – мой стон громок, и мои ноги, обёрнутые вокруг его талии, дрожат.
–Шшш, – улыбаясь, шепчет Эдвард, а я сгораю от ощущений, нуждаясь в большем.
Проскользнув рукой в его плавки, я оборачиваю пальцы вокруг его плоти, и он задыхается. Его плоть так тепла, и нет волос, и при этом он такой нежный, – я наслаждаюсь этим несоответствием гладкого и твёрдого, словно шёлк на мраморе. Я снова и снова глажу его по всей длине, просто чувствуя Эдварда, удерживая Эдварда, познавая Эдварда.
– Эдвард, – задыхаясь, произношу я, будучи не в состоянии контролировать своё дыхание и отчаянно нуждаясь в каком-нибудь средстве от глубокой боли. – Дотронься до меня… внутри.
– Белла, О, Мой Бог, остановись! Я сейчас кончу! – задыхаясь, шепчет Эдвард в мою шею, его тело охватывает дрожь, он наклоняется, и его плоть пульсирует в моей ладони.
Его лицо выглядит так красиво, когда он получает удовольствие от моей руки.
Мне хочется поцеловать его ещё раз, но в этот момент мы слышим звук лодочного мотора, лодка явно направляется к нашей бухте. Мы тут же отстраняемся друг от друга и пытаемся привести себя в порядок, и тут лодка с доктором и миссис Каллен подплывает к нам с уже выключенным мотором. Мы плывём, чтобы забраться в лодку, делая вид, что только что не ласкали друг друга под надёжным покровом воды. Эдвард дарит мне хитрую улыбку, и я закатываю глаза, но, честно говоря, я ещё никогда за всю свою короткую жизнь не чувствовала себя настолько полной энергии.
***
После этого мы, наконец, вернулись на стоянку трейлера Калленов, чтобы убедиться, что Эммет по-прежнему планирует вместе с девочками посмотреть домик старого следопыта. Ветхий особняк в викторианском стиле стоял посреди двора: большой, белый, с террасами и фронтонами. Дети в школе поговаривали, что Трэкеры были серийными убийцами, и что у них в доме есть секретный подземный ход, ведущий к реке, по которому они могли убежать, в случае, если их ужасные дела будут раскрыты.
Мы нашли миссис Каллен, свернувшуюся калачиком на диване и читающую книжку, на кончике носа у неё держались очки. Доктор Каллен сидел за небольшим столом, на котором, беспорядочно были разбросаны документы, книги и листки бумаги, и печатал что-то на ноутбуке. Когда я зашла, миссис Каллен посмотрела на меня и улыбнулась, и у меня появилось такое чувство, будто я не видела их всё лето.
–Привет, детишки! Белла, ты совсем немного разминулась со своим братом. Он зашёл за девочками, и они уехали на карте, – сказала миссис Каллен.
– А они не сказали, куда поехали? – спросила я.
Миссис Каллен поджала губы:
– Мне кажется, я слышала что-то о трэкерах? Знакомо звучит? – Она поправила очки на носу.
Я улыбнулась: «Джекпот!»
– Эм, да. Это историческое место, нужно проехать немного вверх по дороге, – выдумала я, не желая, чтобы нас раскусили.
– Я переоденусь, а потом мы пойдём, поищем их, хорошо? – спросил Эдвард отца, но тот не оторвался от компьютера, очевидно, погруженный в свою работу.
Миссис Каллен недовольно смотрела на мужа, пока Эдвард ждал ответа отца.
– Папа? Ты не против?
– А? – склонив голову, произнёс доктор Каллен, не отрываясь и печатая ещё пару слов, прежде чем, наконец, посмотреть на своего сына. – Что? Да, конечно, идите, развлекайтесь. Наслаждайтесь отдыхом.
– Спасибо, - пробормотал Эдвард и пошёл по узкому коридору к двери, за которой, должно быть, была его комната.
Немного неуклюже я сажусь в кресло напротив дивана и жду; только «щелк», «щелк», «щелк» кнопок ноутбука доктора Каллена, заполняют тишину в комнате. Миссис Каллен вернулась к чтению своей книги, её брови сошлись, выдавая её волнение.
Эдвард возвращается в хлопчатобумажных шортах и футболке-поло; вид этой одежды на нём заставляет мой желудок сжаться. Эту одежду он носил в Сиэтле, не на реке.
– Готова? – спрашивает он.
Я киваю и иду за ним к двери. Как только мы оказываемся на улице, Эдвард переплетает свои пальцы с моими, и на мгновенье, в которое я ненавижу себя, я представляю, что мы на самом деле пара. Эта его белая футболка убивает все мои мечты, и это не может не расстраивать меня, что отражается на моем лице, каждый раз когда я вижу его в ней. Это напоминание. Эдвард не мой.
– Почему ты так ненавидишь эту футболку? – спрашивает он.
– Я не ненавижу её, − отвечаю я, и злюсь сама на себя из-за того, что все мои эмоции так очевидны.
– Да, это так. Ты всегда делаешь такое лицо, когда я надеваю её, – требует он ответа.
– Какое лицо? Я не делаю никакого особенного лица, – отрицаю я. Отрицаю всем своим сердцем.
– У тебя такая гримаса на лице, – хихикает Эдвард. – Что–то вроде… – Его губы собираются в кучку, глаза закатываются, и он делает вид, что блеет.
– Я никогда не делала такого лица, – смеюсь я. – Нам нужно достать карт. Я не хочу рисковать и идти домой за своей машиной, а пешком идти слишком далеко. Мы можем взять один из тех, что припаркованы на пристани. – Я встряхиваю рукой, заставляя позвякивать ключи, привязанные шнурком к моему запястью.
Эдвард улыбается, а его лицо становится очень хитрым.
– Ты сегодня такая бунтовщица, мисс Свон, – комментирует Эдвард. – Бросила работу, а теперь предлагаешь угнать карт.
– Это не угон, раз есть ключи, мы просто позаимствуем его без спроса, – объясняю я, пока мы приближаемся к задней стороне офиса отца.
Свет не горит, что означает, что папа уже ушёл. Отключив карт (2) от розетки, я сворачиваю шнур, прежде чем повернуть ключ зажигания. Эдвард садится рядом со мной, и я разворачиваю карт, колеса прокручиваются на гравии дорожки, когда я отъезжаю от отцовского офиса.
– А ты уверена, что знаешь, как им управлять? – спрашивает Эдвард, вцепившись в крышу карта.
– Расслабься, этот карт не разгоняется больше двадцати миль в час. Если ты и упадешь, то сгруппируйся и катись вниз, – отвечаю я, и Эдвард смеётся, пока мы выезжаем на поиски моего брата.
Мы едем по тёмной пустой дороге, не разговаривая друг с другом, и лишь небольшой кусочек луны освещает наш путь. Подозрительно тихо, и только гул электромотора и шорох резиновых колес на дороге отвлекает меня от грустных мыслей. Воздух наполнен влагой и пахнет так, будто вот-вот начнётся буря. С каждой минутой мне становится всё больше не по себе, но я не хочу выглядеть неженкой перед Эдвардом, поэтому молчу до тех пор, пока мы не подбираемся совсем близко к старому дому. Перед фасадом дома находится целая свалка автомобилей: старые грузовики и ржавые детали автомобилей, шины, вонючие кресла и просто тонны другого автомобильного мусора. И тут я замечаю ещё один карт, припаркованный у боковой стены дома и вздыхаю с облегчением: теперь я чувствую себя более уверенно, когда знаю, что мой брат здесь.
Мы с Эдвардом подходим к входной двери. Он приоткрывает её, и мы слышим тихое бормотание внутри, движением руки я прошу Эдварда не шуметь. Он понимает мой знак, и мы входим в дом. Внутри очень жарко, и затхлый запах плесени смешивается с вонью прежних вечеринок – запах алкоголя и сигаретного дыма впитался в стены. Эдвард проводит рукой по моей спине и бедру, пытаясь найти мою руку в тёмной, словно смола, комнате. От прикосновения моё сердце бьётся быстрее; кажется, что его стук может выдать нас с головой.
Мы прислушиваемся к шёпоту доносящихся голосов, довольно сильный запах марихуаны витает в воздухе. Они курят травку! Тут я вижу лучик света, направленный в нашу сторону, и их голоса смолкают. Они что-то услышали.
Легонько я бью ногой по стене. Безусловно, благодаря театральности Эммета девчонки будут очень напуганы. До нас доносится один взволнованный голос, скорей всего Элис, а затем ещё один. Я чувствую, что Эдвард улыбается, уткнувшись лицом мне в плечо. Я снова повторяю удар, на этот раз Эдвард решает присоединиться и тоже стучит рукой по штукатурке.
– Нужно сматываться отсюда, это уже не смешно, – выговаривает Элис, и её голос становится громче по мере того, как она приближается к прихожей, в которой мы прячемся.
– Элис, подожди, – теперь мы слышим Роуз, её шаги всё громче, следом раздаётся тяжелый топот моего брата, я уверена в этом.
– Ох, да пускай идёт, не держи её.
Джейкоб? Что за дерьмо, какого черта Джейкоб тут делает? А где мой брат?
Вдруг, что-то огромное хватает меня сзади, и я кричу так, что мои лёгкие чуть не лопаются, а сердце в испуге бешено стучит. Я цепляюсь за Эдварда, который ругается и пытается вырвать меня из рук кого-то. Кто-то хочет меня похитить? Я до сих пор кричу, крепко зажмурившись, когда понимаю, что кто-то зовёт меня по имени.
– Белла! Белла, открой глаза!
– Может, дать ей пощёчину?
– Пошла к черту, Роуз.
Голос Эдварда вытягивает меня из состояния истерики, я открываю один глаз и вижу своего брата, который держит меня за плечи и улыбается, как идиот.
– Из всех самых тупых, грёбаных и идиотских шуток ты придумал самую дебильную, – ожесточённо кричу я, и при каждом оскорблении стараюсь как можно больнее ударить его, – я чуть не заработала сердечный приступ! Как вы узнали, что это мы?
– Мы слышали ваши шаги по гравию, – смеётся Эммет.
Я пытаюсь ударить его ещё раз, но он перехватывает мои запястья, чтобы блокировать удар. Он пил, я чувствую запах пива из его рта.
– Ну же, Белла! Это был классический розыгрыш.
- Ты всё ещё такой же мудак, – бормочу я, взбешённая, что он заставил меня кричать, как баньши.
- А ты всё ещё такая неженка, – парирует Эммет.
– Ну, и чем вы тут занимались, прежде чем попытались убить меня, чудовищно испугав? – спрашиваю я, выдергивая руку из лап своего брата, и пытаясь сменить тему.
– Вызывали мертвых, - говорит Элис.
Мои брови удивленно ползут вверх.
– Что? – переспрашиваю я её.
– Она, – Роуз обвинительно указывает на Элис, – принесла доску для спиритического сеанса.
– Это просто ради забавы, – защищается Элис, упираясь руками в бёдра.
Она, видимо, смотрела «Грязные танцы» в прошлом году, поскольку была одета также, как и Baby (3), в обрезанные выше колен джинсы, и в белую рубашку, которая спереди была завязана узелком, обнажая её худенький живот. Даже кеды на ней белые.
– Конечно, это же просто игрушка. Сделана Parker Brothers для игры в Christ's sake (4)), – саркастически комментирует Эдвард.
– А где она? – спрашиваю я, оглядываясь.
Элис хватает меня за руку и тянет через невысокую дверь в соседнюю комнату. Возле одной из стен расположен большой каменный камин. А через грязные стёкла едва просачивается лунный свет. Доска лежит на полу, рядом с шестью закрытыми банками пива. Элис садится на пол возле доски, я делаю тоже самое. Она протягивает мне одну из закрытых банок, и только я начинаю открывать её, как мой брат вырывает банку из моих рук.
– Я так не думаю, сестрёнка, – говорит Эммет, прежде чем сделать большой глоток. – Ты несовершеннолетняя.
– Мы тут все несовершеннолетние, – утверждаю я.
Но Эммет лишь качает головой и допивает пиво. Он сминает банку и бросает её в угол, в кучу мусора.
– Ну, хорошо, мы должны задать вопрос и следить за указанием стрелки, – инструктирует нас Элис.
Роуз становится первой, кто уступает и соглашается на игру сестры, потом присоединяется Джейкоб и даже Эммет садится, вытянув свои длинные ноги. Я смотрю на Эдварда в ожидании, что он тоже присоединится к игре, но он просто смотрит в окно.
– Эдвард? – окликаю я его.
Но он лишь качает головой:
– Нет, спасибо, – у него мрачный вид.
Чёрт, что же вызвало у него такое сильное раздражение?
– Хорошо, тогда мы задаём вопрос, и посмотрим, куда нас приведёт стрелка. Только не нужно толкать пальцами. Просто положите их на пластиковый указатель и смотрите, что она вам скажет, – заканчивает объяснения Элис. – Поняла? Задавай свой вопрос.
– Займусь ли я сексом в эти выходные? – вызывающе спрашивает Джейкоб.
Я отказываюсь играть. Мне гораздо интересней выяснить, что так расстроило Эдварда.

Продолжение читаем 3 Часть