Глава, в которой Белла едет на попутке


9:32 am

Мы мчались от продуктового магазина в Aston Martin. Эдвард был не в состоянии вести машину, и я не могла решить: это было связано с пулевым ранением (возможно, в плечо, а, может быть, в руку, я не могла понять, так как было слишком много крови) или с неистовым безумием, что охватило его. Он кричал разные ругательства всю дорогу, слезы текли по его лицу.

Единственное, что удерживало меня в салоне автомобиля, когда мой мозг кричал мне, чтобы я открыла дверь и выпрыгнула из машины, так это то, что я верила, Эдвард ругался от боли, а не потому, что у него был психический срыв.

Мы бросили машину на заброшенном известковом карьере и подожгли ее.

– Теперь одни подключат к поиску собак, – выдохнул Эдвард, стоя возле пылающей машины и покачиваясь под тяжестью спортивной сумки фирмы Adidas.

Он зажимал свою рану замшевой курткой. Для холодного осеннего утра Эдвард был одет скромно, его белая (с красными разводами) футболка дрожала на ветру. Наплечная кобура для его ножей пересекала грудь. Больше они не смотрели прямо на него. Он ссутулился из-за них, напрягаясь от боли. Они казались глупыми и бессильными на фоне его травм и больше походили на детский реквизит.

– Мы не могли просто так оставить машину, они найдут что-то в ней и используют как наш запах, – добавил он.

Дым стоял перед его лицом, в результате чего лицо мерцало в занавесе газа. Его желто-зеленые глаза блестели в его свечении.

Небо было белым из-за тонкой пелены облаков. Но бензин и гарь горевшего салона одолели атмосферу.

Впервые за весь день мне захотелось плакать. Этот автомобиль, этот прекрасный, ни в чем не провинившийся автомобиль был уничтожен. Он преданно увозил нас на мили и мили. Это чертов автомобиль Бонда, поэтому многие люди мечтали о нем, но он был наш, полностью наш, хоть и на короткий промежуток времени. А теперь он сгорел.

Я знаю, что на меня нахлынула истерика, и что в этом всем не было смысла. Но было намного легче оплакивать мертвый автомобиль, чем мертвого человека.

Вскоре огонь достиг двигателя, и с глухим звуком машина взорвалась во вспышке света. Густой черный дым теперь полностью окутал нас. Он разделил нас друг от друга. Я не собиралась кричать в этот едкий дым.

– Пошли, – он мотнул головой в сторону дороги со щебёночным покрытием.

Дорога с синими и серыми слоями извивалась по всему периметру открытого карьера, простираясь на длину профессионального футбольного стадиона.

– Не следует ли нам… заняться… – я указала на его рану.

Он покачал головой.

– Мы позаботимся об этом, когда попадем туда, куда направляемся.

В течение тридцати минут мы пробирались через кустарники снежноягодника и желтой акации. Пустельга нырнула в чертополох прямо перед нами, шумя сорняками. Эдвард подскочил на шум, осматривая местность в поисках ФБР, его пистолет дрожит в руке и без всякой цели угрожает растениям. Сокол схватил своими когтями полёвку с земли и улетел далеко за горизонт. Затем перед нами открылось пастбище коров, и Эдвард радостно закричал:

– Черт, ведь коровий навоз может замаскировать наш запах от собак!

Он выглядел сумасшедшим, был весь пропитан кровью и светился от возбуждения. Эдвард согнулся пополам от смеха и хлопнул себя по колену. Когда он улыбался, все его зубы сияли, и даже появились ямочки на щеках.

Наконец, мы добрались до места, куда все это время шли, где было написано «Остановка поезда Амтрак Экспресс».

– Влезай! – сказал он, указывая на открытый товарный вагон пистолетом марки «Glock».
– Что… ты… это же тебе не чертова «Депрессия», – отрезала я. – Мы не можем просто сеть на этот поезд и направиться в Калифорнию.

У него появилась одышка от долгой ходьбы. Руки покрылись потом, а рубашка прилипла к его телу. Поезд выпустил пар, что означало скорую отправку.

– Мы можем, и мы сделаем это, – капризно скорчил он лицо. – Но мы не собираемся в Калифорнию.

Мне было жалко его, когда я наблюдала за тем, как он запрыгивал в вагон. Эдвард поднялся на выступ, и его плечо дрожало от нагрузки. Он взвизгнул и стиснул зубы, из его рта капали слюни. Эдвард был все еще на полпути к вагону, а его ноги весели в воздухе. Я увидела, как он начинает соскальзывать.

Я подбежала к нему и, схватив его колено, начала подталкивать его наверх, пока он не оказался в вагоне. Я взобралась следом за ним, чувствуя слабость в руках.

И я подумала: зачем я следую за ним?

Мой мозг сразу же дал противоречивый ответ: ради Джессики и Тайлера, чтобы он их не убил, и ради Эдварда, он нуждается в тебе.

Когда поезд тронулся с места, мы услышали вдали эхо сирен.

10 часов… приблизительно. Может быть 11. В поезде не было часов.

Когда мы ехали через сельскую местность, ветер влетал в открытую дверь, наполняя узкий вагон свежим воздухом. Интерьер был выстроен из гнилых фанер. Надписи на стенах – «добро пожаловать в Секретную берлогу» – от изгоев, которых поймали и бросили сюда много лет назад, нагоняли страх.

– Тебе нужно что-нибудь из твоей сумки? – спросила я его.

Я взяла пакет для заморозки и помахала им. Он был наполнен бирюзовыми таблетками Роксикодона.

– Да… Я бы воспользовался одной.

Я дала ему одну и половину таблетки взяла себе. Затем я свернулась калачиком в уголке и стала наблюдать за ним.

Эдвард уже почти вырубился. Когда таблетка подействовала, я немного очистила его футболку и, на сколько смогла, рану. У нас была его сумка, в которой была аптечка, где я и нашла пластиковый пакет с наркотиками.

– Я прибрался в своем доме, прежде чем покинул его, - объяснил он. – Раньше я жил с дядей в Висконсине. Его жена недавно умерла от рака легких, и его аптечка была забита под завязку.
– Ты… ты знал, что в тебя будут стрелять?

– Я рассматривал такую возможность. Я пытался подумать обо всем, – он быстро заморгал – единственный показатель боли, что выдавал ее в его состояние. – И если нужно будет… если полицейские догнали бы меня, или еще бы какая-нибудь глупость, то я мог бы просто проглотить их всех. Это была бы спокойная смерть. Как сон.

– Ты ненавидишь сон, – сказала я.

В этом я должна была отдать ему должное, у парня был план действий для любых непредвиденных обстоятельств. Во имя всего святого, в аптечке даже было противоядие то укуса змеи!

Я обмотала его рану марлей и лентой. Пуля прошла насквозь, место выхода было незначительным, щелевидным, больше похожим на глубокую царапину. Я не смогла бы вытащить из него пулю. Эдвард сказал, что пуля задела лишь мышцу, когда проходила сквозь его плечо.

В аптечке так же была пачка антибактериальных салфеток. Их было едва ли достаточно для того, чтобы я вытерла кровь, свела к минимуму следы бойни и придала нормальный оттенок его коже.

Затем он свернулся калачиком под его окровавленной курткой, дрожа от холода. Он просунул голову между локтями, пытаясь заглушить свист воздуха.

Мой бедный мальчик. Мой бедный, маленький мальчик.

Я присела рядом с ним. Он откинул голову назад, чтобы увидеть меня, Щурясь, он глядел на мое лицо. Потом Эдвард фыркнул, так как увидел небольшое подобие улыбки на моем лице, и закатил глаза к потолку. Пот собрался на его щетине над губами, а потом бисером покатился вниз, и он слизнул его. На его губах был порошок Роксидона, так как мы жевали таблетки сухими, у нас не было воды.

Вздохнув, я осторожно подняла его голову и переместила на свои колени. Облизнув свой большой палец, я поднесла его ко рту Эдварда и вытерла его губы, а потом обтерла палец об пол.

– В штате Висконсин был такой бродяга по имени Бобби Финн, который грабил дома и скрывался от полиции, – невнятно и грубо сказал он. – В течение многих лет ему удавалось всегда ускользать от них. Когда его поймали, он злорадствовал, что обокрал более двухсот домов в трех штатах. Ты знаешь, как ему удавалось уходить от полиции?

– Ездой на поезде?

– Ездой на поездах. Подумай об этом… так ты можешь избежать контрольно-пропускных пунктов, спокойно пересекать границы штатов… так тебя намного сложнее отследить.

Я не хочу думать обо всех способах его нереальных мошеннических схем, что могут пойти не так. В ближайшее время ФБР будет гнаться за нами, возможно, но не сейчас. Эдвард сейчас не в состояние защищать себя.

– Почему ты не выстрелил в агента ФБР? – спросила я, стараясь изменить тему. – Ты застрелил ребенка вместо него.

Он пожал здоровым плечом. – Честно говоря, я решил, что мне нравиться Джеймс. Мне нужен кто-то, кто может преследовать меня, – Эдвард улыбнулся. Его пересохшие губы потрескались, и красные рубцы появились на мягкой плоти. – Бобби Финн был своего рода народным героем, потому что он продолжал бежать от полиции. Ты… как ты думаешь, я когда-нибудь стану народным героем? Как Билли Кид*?

На мои глаза навернулись слезы. – Еще бы, дорогой, – солгала я, поглаживая руками его волосы. – Еще бы.

Я наклонилась и прислонилась своим лбом к его. Слабое дыхание Эдварда развевало мои волосы. А поезд грохотал в пик полудня.

____________
* Билли Кид (настоящее имя - Уильям Генри, 23 ноября 1859 — 14 июля 1881)— известный американский преступник.

Перевод: Lychik
Редактура: miss_darkness

Ждем вас на Форуме!