Эдвард остановил Вольво прямо перед полицейским участком, не воспринимая мои слабые протесты. Теперь я была уверена, Эдвард узнал, что это мой отец арестовывал его (все время, многочисленные аресты! мой внутренний голос орал на меня в шокированном ужасе), и он, наверное, больше не желал иметь со мной ничего общего. По всей вероятности, он скорее захотел вышвырнуть меня пинком из движущейся машины в ту самую секунду, когда моя благоприятная родословная вышла наружу.

Плотная, гнетущая тишина заполнила машину, пока я собирала свои вещи, пытаясь как можно скорее выйти на улицу. И когда я схватила дверную ручку, чтобы уйти, пробормотав быстро «спасибо» за поездку, Эдвард поймал меня за руку.

- Увидимся завтра на работе, верно? – спросил он, напряжение и намек на смущение слышались в его голосе. Я опустила взгляд на красивые пальцы, обхватившие мое запястье, и громко сглотнула. Какая приятная рука, думала я печально, уже оплакивая потерю этих новых друзей, которые появились у меня меньше, чем полчаса назад. Прошедшие два дня с Эдвардом были лучшими днями моего семнадцатилетнего существования, и я еще не была готова к такому их быстрому окончанию.

Очень плохо, принцесса, сказала я себе, осторожно выходя из машины. Веселые деньки теперь официально завершены.

- Да, - прошептала я, неспособная встретить его взгляд. Мне было слишком плохо, - Увидимся завтра, я думаю, - дверца машины закрылась со зловещим хлопком. Я подняла руку, чтобы помахать на прощание Элис и Джейку, которые наблюдали за мной из заднего окна.

Эдвард рванул вниз по улице, шины протестующе взвизгнули, когда он быстро обогнул угол и скрылся за поворотом. Медленно, я опустила свою руку вниз и повернулась в направлении полицейского участка. Я тяжело вздохнула.

Время спускаться с небес на землю, Изабелла.

Чарли Свона любили в Форксе. Он из того типа мужчин, которые чинят вместе с тобой твою машину для веселья, всегда покупают первую порцию пива в местным баре и помогают маленьким старым леди переходить улицу в свое свободное время. Он был высоким и хорошо сложенным, со сверкающими карими глазами, с маленькими морщинками в уголках, когда он улыбался.

Я была уверена, что он разбил много сердец, когда решил жениться на моей матери прямо после старшей школы. Они были так влюблены друг в друга, что это было неважно или, по крайней мере, казалось, что они таковыми были, если посмотреть на их сияющие улыбки со всех свадебных фото. Я все еще прятала одно из них на ночной полке, подальше от злых ножниц моей матери. Я любила смотреть на него порой и представлять, что они все те же люди, что и были, сумасшедшие влюбленные, способные свернуть горы.

Моя мать не любит говорить об отце. Было время, когда мне казалось, что Рене и меня не может видеть, потому что все, что она видела - он, в моих шоколадно-карих глазах и серьезном поведении. Чарли жил в одноэтажном коттедже рядом с участком, но он мог бы быть и на другой планете, до тех пор, пока Рене не станет все равно. Когда они развелись, последний маленький уголек счастья зашипел и погас в ней.

Технически предполагалось, что я должна видеться с ним каждые две недели, но этого никогда не происходило. Моя мать оставалась слишком едкой к нему из-за «предательства их священных свадебных обетов», чтобы позволять мне видеться с ним без борьбы. Я поняла, что гораздо легче тайком сходить на встречу с ним, придумав оправдание. Я не винила его за то, что он оставил мою мать. Как бы сильно я не любила ее, я так же сильно желала покинуть ее.

- Белла! – воскликнул счастливый голос, повернувшись, я увидела Сью Кливоутер, выходящую из-за стойки ресепшена. Она подарила мне теплое объятие, а затем отошла на расстояние вытянутой руки, чтобы получше рассмотреть меня, - Ты слишком худая, - проворчала она, мягко сжимая меня, перед тем как вернуться за стойку и вытащить контейнер Tupperware, полный выпечки. - На-ка, съешь печенья.

Я улыбнулась и взяла несколько, чтобы успокоить ее. Сью и мой отец встречались последние пару лет. У нее было двое детей моего возраста, она жила с ними в резервации Квилетов – моя мать никогда не позволяла мне съездить туда, чтобы навестить их. Короче, мне было интересно, знает ли Сью Джейкоба Блека, и решила, что могу спросить ее об этом позже. Впервые, я хотела найти своего отца и провести собственную небольшую детективную работу, касательно Эдварда Калена.

Я прошла к офису своего отца, предварительно постучав.

- Войдите, - отозвался его резковатый голос, и я переступила порог, поднимая руку в знак приветствия. Он разговаривал по телефону, но, увидев, что это я – улыбнулся, быстро закончив разговор.

- Я пришла по серьезному делу, - выложила я сразу же с надгробным выражением лица, как только он повесил трубку. Тотчас же заинтересовавшись, он указал мне на единственный стул в комнате. Я села напротив него и протянула одно из печений Сью. - Перекусим овсяным печеньем?

Облегчение вспыхнуло на его лице, и он усмехнулся, забирая предложенное угощение у меня из руки.
- Это серьезное дело, - повторил он, откусывая большой кусок и постанывая от преувеличенного удовольствия. - Сью скормила мне уже так много этих печений, что скоро я не смогу влезть в свою полицейскую форму.

Я покачала головой и улыбнулась. Сомневаюсь, что мой отец набрал хотя бы один лишний фут с двадцати лет, хотя он ел почти так же много вредной пищи, как и я. Видимо, мы похожи не только цветом глазом, но и обменом веществ.

- Так что случилось, Белла? – добродушно спросил мой отец, отряхивая неподатливые крошки печенья со своей формы. - Как поживает твоя мать?

Я пожала плечами, мне вдруг стало некомфортно.
- Ну… знаешь. По-старому, - ответила я уклончиво, выковыривая изюминки из своего десерта. Я не любила говорить о своей матери. Это было слишком странно и неловко. Я никогда не знала, что сказать. Типа, знаешь пап, она, в основном, живет в черной дыре обиды и депрессии, которая медленно разрушает ее душу. Как поживаешь?

Быстро заметив мой дискомфорт, он поменял тему.
- Когда это ты начала заниматься чирлидингом? – спросил он, указывая на мой наряд.

Смущенная, я потупила взгляд и закатила глаза. Я уже и забыла о своем «гардеробном несчастье» ранее утром. Еще один предмет, в который я не хотела бы посвящать своего отца. Последняя вещь, которую мне хотелось бы, это чтобы он ворвался в дом преподобного Мэллори, обнажил ружье и потребовал извинений с Лорен.

- Эм… школьный спектакль, - заикаясь, вывернулась я. Когда он кивнул в ответ на мою смехотворную историю, я решила перейти к своему поиску информации об Эдварде. - У нас новый ассистент в библиотеке, - добавила я безразлично. Вау, и правда трусливо, Белла. Тебе следует сделать это ради расследования.

- О, да? – ответил он смятенно, перемешивая кипу бумажной работы на своем беспорядочном столе. - Кто-то, кого я знаю?

Я теребила гигантскую, вышитую голубым цветом «F» на своем свитере, избегая его взгляд.
- Вообще-то, до вчерашнего дня я его никогда не встречала. Он не учиться в Академии. Его зовут Эдвард Каллен, - я бросила взгляд на отца из-под ресниц, чтобы оценить размеры его реакции на имя, которое только что произнесла.

Я наблюдала, как лицо моего отца становиться опасного бордового оттенка. Может, это была не лучшая идея, думала я про себя, пока он пытался найти слова. Его рот попеременно открывался и закрывался, напоминая мне выброшенную на берег рыбу. Казалось, что прошли часы, когда он, наконец, издал вымученное «хммм» и встал, чтобы наполнить свою кружку для кофе (которую я сделала для него во втором классе, а он все еще пользовался ей даже, несмотря на то, что он была отвратительного рвотно-зеленого оттенка) водой из куллера, стоящего в углу его офиса. Он последовательно выпил три полных кружки, перед тем, как вернуться на место за стол.

Он сделал пальцы домиком и опустил на них подбородок, одаривая меня долгим тяжелым взглядом.
- Как сильно ты любишь работу в библиотеке? – наконец, спросил он, заставляя меня сразиться с ним запатентованным мертвым взглядом, который я, очевидно, унаследовала от матери. - Не смотри на меня так, - вернулся он к гневу, складывая руки на груди. - Я полностью серьезен насчет этого, Белла.

Я закатила глаза.
- Да, а я полностью серьезна насчет того, что не собираюсь бросать работу, которую люблю, только потому, что у тебя, видимо, некоторые проблемы с парнем, который работает со мной, - возразила я, моя ярость с раннего утра возвратилась в полную силу. Я просто устала от людей, которые все время говорят мне, что делать.

Он фыркнул с намеком на смех.
- Некоторые проблемы? – недоверчиво спросил он, выкидывая руку в воздух от моего заявления. - Считай большие, огромные, гигантские, многочисленные проблемы. Белла, этот ребенок проблема с большой буквы П, и я не хочу, чтобы ты находилась рядом с ним.

- Пап, пожалуйста, перестань быть смешным, - умоляла я его, стараясь воззвать к его благоразумию. - Он просто физически не может быть таким плохим, каким ты его описываешь.

- Ты права, - ответил он, потирая свое, внезапно ставшее уморенным лицо. - Он намного, намного хуже, - он резко встал, измеряя шагами пол позади стола, останавливаясь каждые несколько секунд и в ужасе качая на меня головой. - Знаешь ли ты, что я арестовывал Эдварда больше пяти раз. Первый за взлом и проникновение, другие два за разбойное нападение во время допроса, после того, как он влез в пару плохих драк. Но остальные, Белла… - умолк он, опуская взгляд на пол в явном смущении. - Непристойные акты, один из которых был с его учительницей из старшей школы!

Пока я была вовсе не удивлена рассказами моего отца об Эдварде, но была немного шокирована ревностью, прокатившейся сквозь меня от мысли о его различных похождениях с другими женщинами. Я заставила себя забыть об ужасающих чувствах, которые я испытала, и попыталась сфокусироваться на том, что говорил отец.

- Понятия не имею, чем его родители заслужили такого испорченного ребенка, - продолжал он, снова садясь на стул. - Карлайл Каллен один из приятнейших людей в нашем городе, а Эсме мила как ангел.

В моей голове сработала лампочка, когда я поняла, как Эдвард получил работу в библиотеке. Эсме Каллен состояла в совете директоров, а Калены пожертвовали добрую кучу денег на строительство нового крыла для детей в прошлом году.

Библиотека должно быть действительно очень хотела угодить совету, раз они решили не обращать внимания на ужасное количество арестов, думала я про себя, делая мысленную заметку спросить мисс Анжелу об этом завтра перед работой.

- Пап, серьезно. Я вижу его только на работе несколько раз в неделю, и ради всего святого, мы будем в библиотеке. В какие проблемы он может там попасть? – я решили сделать здесь паузу и надуться, хлопая ресницами в его сторону, таким способом я получаю все, что хочу. Это не тот метод, который у меня часто в употреблении и обычно сопровождается виной, но сегодня он был реальной гарантией. - Пожалуйста?

- Ладно, прекрасно, - простонал он, признавая поражение.

Я встала, чтобы обнять его и поцеловать в макушку.

- Поверить не могу, что я согласился на это сумасшествие, - пробормотал он, слегка краснея от моего нежного внимания. - И все равно, я хочу непосредственно знать, как проворачивается это веселое дельце. Ты поняла меня, юная леди? – добавил он строго. Я кивнула, соглашаясь, и он, наконец, расплылся в улыбке.

- Хорошо, - сказал он, поднимаясь на ноги и потирая руки в усердном ожидании, - А теперь, кто хочет печенюшек?



Позднее этим вечером, я помогала маме закончить оставшуюся часть кексов для распродажи в среду. У меня удивительным образом получилось появиться дома до ее прихода так, что я могла быстро переодеться в обычную одежду, перед тем, как ее машина остановилась на подъездной дорожке.

Отцу я не хотела рассказывать об инциденте с запиранием шкафчика, потому что знала, что он захотел бы убить любого, кто причинил мне боль, но я уже питала отвращение к тому, что моя мать обязательно найдет противоположную причину. Я уже знала, что она каким-то образом вывернет все так, что виновной окажусь я. Моя мать любила преподобного Мэллори и считала, что вся его семья, включая Лорен, не могла бы сделать ничего плохого. Смешно, Лорен была единственным человеком, с которым моя мать разрешила мне зависать после школы.

Да я скорее умру не имеющим друзей лузером, чем приглашу ее в свой дом. Я надменно засопела, топая наверх, чтобы погреться в душе. Когда я открыла ванную, то включила кран и посмотрела на свое отражение в зеркале, ожидая пока наберется вода. Сгримасничав в отвращении, я вытащила из волос огромный ломоть ванильного кекса и выкинула в ведро. Еду нужно есть, Белла, а не носить на себе.

Я сняла одежду и ступила под теплые струи воды, тот час же почувствовав себя в тысячу раз более расслабленной. Пока я вычищала кусочки кекса из волос, то, наконец, позволила себе поразмышлять о серии всех странных событий, произошедших со мной накануне.

Мне казалось сумасшедшим, что Эдварда арестовывали за взлом и проникновение, не упоминая нападения. Я не очень хорошо знала его, а если быть честной, я не знала его совсем, но он не казался одним из тех парней, которые делают подобные вещи. Но с другой стороны, непристойные акты казались более правдоподобными.

В любом случае, каким ужасным должен быть учитель, чтобы попасть в приключение с таким учеником, как он? Я обиделась, направляя работающий душ, чтобы омыть свои мыльные ноги. Она, возможно, приперла его к стенке и заставила, спорю…

Я остановила себя на середине мысли с усмешкой и покачала мокрой головой. Давайте будем честными. Мы все прекрасно знаем, кто был соблазнителем в этом маленьком сценарии, ведь так?

С этой кривоватой улыбкой и великолепным телом, женщины, наверняка, сами падали штабелями в его постель. Я опять почувствовала то же неизвестное чувство ревности, что и днем ранее, когда представляла, что же это за «непристойный акт», в который он вовлекал всех этих женщин. Очевидно, что-то связанное с сексом, но что? Может, оральный секс.

В своих мыслях, я уже нарисовала картину: два переплетенных тела двигаются за окном серебристого Вольво в темноте, на пустынной проселочной дороге. Радио тихо играет в машине, простой фоновый шум примешивается к стонам страсти, исходящим от пассажиров. Его темная голова склонилась к ее, он оставил жаркий поцелуй на ее открытых губах, пока его ловкие руки быстро работали над пуговицами ее блузки. Медленно, он спустил ткань с ее плеч и снял лифчик, затем добрался до груди, умело лаская обнаженную плоть. Он задохнулся от вида ее бледной, мягкой кожи.

- Белла, моя красивая Белла, - стонал он, приближаясь грешным ртом к затвердевшему пику соска, его язык нежно поглаживал чувствительную кожу моей груди. Девушка в моих грезах была похожа на меня, но меня это, казалось, не заботило.

Когда я все больше и больше затерялась в запретной фантазии, разворачивающейся в мыслях, то опустив взгляд в полном шоке поняла, что направляла струю воды прямо на свою самую интимную зону. Я двигала бедрами, подставляя свою обнаженную плоть прямо под струю. Каждое подергивание моей руки с душевой лейкой доставляло невообразимое пульсирующее чувство, пронизывающее мое естество, ослабевая мои ноги, так что мне пришлось опереться на холодный кафель стены для поддержки.

Я понимала, то, что я делаю очень неправильно. Это называлось мастурбацией, и мы разговаривали об этом во время одной из наших многочисленных дискуссий о сексе, пока христианская группа «Настоящая Любовь Подождет» не отступила от нашей школы. Советники не хотели обсуждать это, они утверждали, что этим занимаются не во славу Господа, следовательно, это грех. Позднее, после того, как все легли спать, Джессика самодовольно проинформировала меня, что она делает это почти ежедневно. В тот раз я была в ужасе, мне стало плохо от простой мысли, что можно прикоснуться к себе в самой странной, запретной части тела.

Сейчас же, я не могла удержать себя от исследования неизвестной территории. Одна рука неподвижно направляла душ, кончики другой двигались по чувствительной коже моей груди, наконец, достигнув затвердевшего соска. Я попробовала мягко ущипнуть обнаженную плоть и громко простонала от интенсивности ощущения. Снова закрыв глаза, я отдалась силе чувств, которые тот час сразили меня.

Эдвард усмехается… Эдвард облизывает свои губы… Эдвард нежно ласкает обнаженную кожу моих лодыжек кончиками пальцев… Эдвард целует меня, покусывает меня, прикасается ко мне, ласкает…

Лихорадочные мотивы и изображения заполняли мои мысли, когда я почувствовала, что мое тело приближается к чему-то важному, потрясающему и недостижимому, к чему-то, что я должна испытать или, несомненно, умереть от чистого желания. Когда я поднесла душевую лейку еще ближе к своей пылающей от страсти, обнаженной коже, я увидела в мыслях лицо Эдварда, его красивые зеленые глаза умоляли меня подойти к нему.

И тогда это, наконец, случилось. Прилив волны интенсивного чувства прокатился по мне, и я закусила губу, чтобы сдержать громкий крик от пульсирующего удовольствия. Лечу, я лечу, думала я, ничего не соображая, мое тело не могло бороться с чудовищной силой великолепного чувства, которое я испытала впервые в своей жизни.

Я выстояла несколько последних, напоминающих о себе спазмов, а затем скатилась на пол душа с пресыщенным вздохом. Мое тело чувствовалось бескостной грудой желе.

- Изабелла Мари! – закричала моя мать за дверью ванной, это случилось так неожиданно, что я вскрикнула в полном ужасе, - В доме есть еще люди, кроме тебя, которым нужна горячая вода. Немедленно выключи ее!

- Выхожу! – наконец, выпалила я, вздрагивая от разочарования на свой бедный выбор слов. Поговори об оговорке по Фрейду¹, думала я смущенно, выходя из-под душа и заворачиваясь в полотенце. Ванная была полна пара от моего длительного пребывания, и я ладонью стерла пар, скопившийся на зеркале. Я захихикала от своего глупого выражения лица.

Не думала, что это возможно, размышляла я про себя, качая головой в смущенном удивлении. Впервые в своей жизни, Джессика оказалась в чем-то права.

---

¹ В чем здесь заключается оговорка по Фрейду: Белла отвечает матери: Выхожу! (англ. I’m coming). Слово come имеет множество значений, два из которых «явиться» и «кончить». Так что ситуация получается двусмысленной.

---

Перевод: MarLen
Редакция: ♥Niki♥

ФОРУМ