Сиэтл, Вашингтонский университет, 3 сентября 2010 года.
Изабелла стояла, словно завороженная, не в силах отвести взгляд от тихой ряби темной воды, только что поглотившей ее мучителя. На губах все еще горел его прощальный поцелуй, отдаваясь соленым привкусом собственной крови во рту, тело предательски дрожало, играя пережитыми ощущениями, настолько противоречивыми, что она даже не пыталась в них разобраться. Боль в вывернутом плече так и не стихла, и не верилось, что Мейсон сжалился над ней и эту самую руку вправил.
Она уже видела ранее эти его проблески человечности, когда-то дающие ложную надежду, что не все потеряно, что он изменится. Она не понимала его мотивов, если она нужна ему, почему он так отвратительно себя с ней ведет, почему так яростно причиняет боль. Она задавалась этим вопросом с самого начала их отношений, но так и не нашла ответа. Он никогда не баловал ее рассказами о своем прошлом, но испорченными не рождаются, и ей оставалось только догадываться, через что ему пришлось пройти, прежде чем он превратился в злобного безжалостного монстра, получающего удовольствие от чужих страданий. В конце концов, призрачная дымка надежды рассеялась, уступая место четкому осознанию факта, что горбатого только могила исправит, и разорвать замкнутый круг можно лишь одним способом – бежать от него как можно дальше, не оглядываясь.
Но не так просто убежать от своего прошлого, эту простую истину он ей только что аргументировано доказал. Вновь надавил на ее самые уязвимые места, заставил испытать навязанное наслаждение, вновь почувствовать себя униженной и растоптанной.
– Ненавижу, – снова сдавленно прошептала она.
И не только его она сейчас ненавидела, в первую очередь она ненавидела себя. За то, что была согласна выполнить все его условия. За то, что дрожала от нетерпения, когда он дразнил ее, слегка задевая клыками кожу вокруг бешено пульсирующей жилки. За то, что позволила своему телу насладиться его грубыми ласками. За собственную слабость, за невозможность оказать ему достойное сопротивление, за неумение защитить себя и тех, кто ей действительно дорог.
Но ей не впервой, она даже привыкла испытывать рядом с ним постоянное унижение, и не собирается убиваться по этому поводу. Главное, что он сейчас ушел, не причинив ощутимого вреда ей и Эдику, и все-таки не укусил ее, но надо признать, что она безумно хотела его укуса. От одного только предвкушения кровь пускалась в галоп по венам, словно умоляя себя отведать, бурлила и шипела, требуя разбавить себя сладкой отравой.
И сейчас не самый подходящий момент для самокопания и размазывания соплей. Судя по тому, как быстро убрался Мейсон, в самом ближайшем времени на берегу залива появятся новые действующие лица. Эдик все так же лежал рядом с обескровленным трупом, и по всем законам, как по человеческим, так и по вампирским, ничего хорошего ждать не приходилось.
Снова опустившись перед ним на колени, отметила про себя его тяжелое сбивчивое дыхание, неестественную бледность кожи и сухость губ, столь хорошо знакомые ей признаки интоксикации. Конечно, такого, как с ней, с Эдиком не случится. Один укус не так страшен, можно было бы даже не переживать по этому поводу, если бы не отягощающие обстоятельства.
– Эдик, вставай, – она отчаянно трясла его за плечо, прекрасно понимая, что это бесполезно.
Сильные удары по щекам тоже не возымели должного эффекта, голова Эдика беспомощно дергалась от пощечин, но в сознание он так и не приходил. Выход был всего один, кровь. Только свежая кровь в как можно больших количествах может нейтрализовать действие яда. Идея была далеко не самой удачной, она сама с трудом контролировала свою жажду, а потеря крови в таком состоянии и вовсе может иметь непредсказуемые последствия, но не могла же она вот так вот бросить его здесь, рядом с трупом.
Раздумывать было некогда. Решительно разодрав зубами собственное запястье, Изабелла занесла истекающую кровью руку над его лицом так, чтобы алая жидкость капала прямо в слегка приоткрытый рот. И как только первые капли попали на пересохшие губы, Эдик слегка шевельнулся, жадно слизывая языком спасительную влагу. И сделал глубокий вдох, тут же закашлявшись от раздражающего легкие запаха черного перца. А дальше зверь в нем знал, что делать, острые зубы вонзились в ее запястье, сначала причинив тупую боль, постепенно переходящую в болезненное наслаждение. Как изголодавшийся по влаге путник, он глотал ее кровь. Главное, вовремя его остановить, ведь он сейчас себя не контролировал.
Она физически чувствовала, как силы покидают ее и перетекают в Эдика вместе с живительной кровью. Легкое забытье постепенно окутывало сознание, перебирая в памяти страшные картинки пережитых в прошлом кошмаров.

Финикс, сентябрь 1995 года.
После ее удачного побега от Мейсона прошло около недели. Они с Филом и Рене обосновались в Финиксе. В отличие от мрачного и дождливого Форкса, нагнетающего лишь уныние и тоску, здесь постоянно светило солнце, щедро согревая все вокруг своим благословенным теплом, располагая к беспечности и веселью. Да и вероятность встретить вампиров в этом городе была минимальной, ведь солнце выдавало их сущность, и они предпочитали держаться подальше от мест, где преобладала ясная погода. Казалось бы, вот она, такая желанная свобода, но самое страшное было впереди.
Поначалу она еще была в состоянии контролировать себя, но с каждым днем становилось все хуже и хуже, ломка усиливалась. Ее изматывала бессонница, постоянно ощущалось чувство тревоги. Ей мерещилось, что Мейсон нашел ее, она слышала в своей голове его угрожающий шепот, и испугано озиралась в поисках своего мучителя. И больше всего ее пугало то, что она действительно хочет его увидеть, подсознательно мечтает снова оказаться в его леденящих объятиях, испытывает невыносимую потребность ощутить кожей властность его рук и губ, остроту его клыков, вкусить болезненную эйфорию от разливающегося по телу яда.
Ее кидало то в жар то в холод, все кости ломило, от человеческой пищи тошнило, и временами выкручивало на изнанку, иногда она не понимала, где она, что с ней происходит. Горло выжигала изнуряющая жажда, еще никогда она не ощущала такой острой потребности в человеческой крови. Но донорская кровь, которую Фил доставал ей на станции переливания, помогала лишь ненадолго.
Яркий солнечный свет лишь усугублял ее мучения, обостряя жажду, и она, тщательно задвинув жалюзи, целыми днями сидела в затемненной комнате, обхватив дрожащими руками колени, уткнувшись в них носом. Ломка притупляла человеческую часть ее сущности, выпуская наружу дремлющие вампирские инстинкты, и находиться среди людей было просто невыносимо. Лишь глубокой ночью она могла выйти на улицу, и спасительная свежесть океана приносила некоторое облегчение.
И самое страшное, что мучилась она не одна, своим тяжелым состоянием она изводила близких. Постоянные причитания Рене выводили из себя, она прекрасно понимала, что мать за нее волнуется, но сожаления по поводу случившегося только навязчиво напоминали Изабелле о том, через что ей пришлось пройти. И невыносимо было видеть, как виновато отводит глаза Фил. Она была бесконечно благодарна отчиму за то, что помог ей сбежать от Мейсона, но теперь сильному и бесстрашному мужчине было тяжело осознавать, что он ничем не может ей помочь.
Да и никто не мог помочь, ей предстояло провести эту битву одной. И когда она уже приняла решение уйти, чтобы не мучить маму и отчима, их дом посетил неожиданный гость.
Услышав ночью незнакомый голос, она спустилась в холл. Кроме матери и Фила, она заметила в кресле молодого мужчину, который тут же вежливо поднялся ей навстречу.
Незнакомец был высок, светлые волосы обрамляли красивое, но уж слишком бледное лицо. Он одарил ее приветливой улыбкой, но ударивший в ноздри запах заставил ее отпрянуть. Вампир, гулко застучала кровь в виски, нужно бежать. Путь к выходу был отрезан, она попятилась в сторону распахнутого окна, угодив прямо в расставленные руки Фила. Отчим просто придержал ее, не давая ускользнуть, но ее уже накрыла истерика, она отчаянно билась в его объятиях, стараясь вырваться.
– Изабелла, все в порядке, – попробовал успокоить ее Фил, – это доктор Каллен, он поможет тебе.
С трудом преодолевая охватившую ее панику, Изабелла все-таки решилась взглянуть в глаза блондину. И в памяти тут же всплыли рассказы матери об этом вампире, о том, что он добровольно полностью отказался от человеческой крови, даже донорской, и питается исключительно кровью животных. Ну да, хороший вампир. Но в ее понимании, после всего, что ей пришлось пережить, хороший вампир – мертвый вампир.
– Все хорошо, я тебя не обижу, – и вампир осторожно коснулся ее лица, и вдруг она ощутила странное спокойствие и апатию.
Да какая разница, хуже уже просто не может быть. Вампир кивнул Филу, и их оставили наедине. Усадив ее на стул, мистер Каллен устроился напротив. В каждом его жесте скользила мягкость и понимание, он явно умел расположить к себе собеседника.
– Изабелла, чтобы помочь тебе, я должен все знать, – доктор говорил тихим, но твердым голосом, – постарайся предельно честно ответить на мои вопросы.
Она кивнула. Дальше он долго расспрашивал об особенностях ее состояния, о симптомах, и других не очень приятных для нее вещах. Ей было немного не по себе, ведь незнакомый мужчина словно копался в ее грязном белье, особенно когда вопросы касались интимных отношений, но полный сочувствия голос и терпеливость доктора располагала к откровенности. И мистер Каллен очень удивился, когда она невзначай упомянула ненавистное имя.
– Эдвард? – подозрительно прищурился он, – его зовут Эдвард?
– Эдвард Мейсон, – она не видела причин скрывать, кто ее мучитель.
Доктор Каллен недовольно нахмурился, ей даже показалось, что сейчас он объявит, что ее случай безнадежен, и нет никаких шансов на спасение.
– Скажи, ты уверена, что больше не хочешь его видеть? – осторожно поинтересовался он.
Этот вопрос заставил ее насторожиться, с чего бы это он такое спрашивает? Неужели из вампирской солидарности готов отдать ее во власть своего сородича?
– Более чем, – решительно отрезала она.
Доктор встал и принялся мерить широкими шагами комнату. А ее снова накрыла волна беспокойства, она нетерпеливо заерзала на стуле, раздумывая, как бы сбежать как можно дальше от этого вампира.
– Хорошо, – наконец, вынес он свой вердикт, – я попробую помочь. Но тебе придется полностью мне довериться.
Терять ей было не чего, она была готова на все, лишь бы избавиться от этой страшной зависимости, вот только не хотелось причинять боль Рене.
– Только пусть мать этого не видит, – попросила Изабелла.
Для начала доктор сделал ей укол, несколько облегчивший ее состояние. Потом они долго куда-то ехали на машине, всю дорогу она дремала, и очнулась только, когда машина остановилась в лесу, возле приземистого строения непонятного назначения. По крайней мере, с видимой стороны не было ни одного окна, только бетонные стены.
– Этот бункер построили Волтури, – пояснил доктор, – в нем содержат вампиров и сплитов, ожидающих суда. Но представительство переехало в другой город, так что пока он не используется по прямому назначению.
Доктор открыл замок на двери, и они оказались в небольшом внутреннем помещении. Ничего особенного, письменный стол, стул, невзрачный шкаф, все покрыто толстым слоем пыли, очевидно, что здесь давно никого не было. Но под прикрывающей пол циновкой был люк, оказавшийся входом в подвальное помещение. Причем никаких лестниц не было, потому что тем, кто пользовался этим подвалом, они были не нужны.
Спрыгнув вслед за доктором в люк, Изабелла оказалась в самом настоящем бункере. Освещение здесь было не предусмотрено, но идеальное зрение позволяло оценить массивность бетонных стен. Здесь вполне можно было бы укрыться от ядерного взрыва.
Довольно просторное помещение было пустым, не читая небольшой охапки сена в углу, лишь на полу выделялись два закрытых бетонных люка, которые приводились в действие при помощи специального механизма.
– Там камеры, – пояснил ей доктор. – Извини за такие жесткие условия, но это исключительно для твоей же безопасности, ты ведь не хочешь причинить вред людям?
Она лишь рассеяно кивнула. Ей было действительно страшно остаться одной в этом неприятном месте, но другого выхода не было. Если она потеряет контроль, никакая сила не сможет ее остановить, и действительно могут пострадать невинные люди. Так что такая строгая изоляция казалась вполне оправданной мерой.
– Еще раз хочу тебя предупредить, что будет сложно, – тихо проговорил доктор, – но есть один сплит, – он на мгновение заколебался, видимо, раздумывая, стоит ли посвящать ее в излишние подробности, – думаю, его кровь станет для тебя отличным антидотом.
А дальше потекли полные кошмара дни и ночи. Большую часть времени она проводила одна, запертая в этом бункере, словно преступница. Доктор регулярно навещал ее, каждый раз делал ей укол в вену и приносил свежую кровь, потому что человеческие продукты она не воспринимала.
Как пояснил ей мистер Каллен, он вводил ей небольшую дозу своего яда, разбавленного кровью сплита. Причем каждый раз доля яда уменьшалась, и он надеялся, что таким образом она будет постепенно отвыкать от своей зависимости. Уколы приносили временное, но облегчение. Ей нужна была большая доза яда, причем хотелось получить его несколько другим способом.
– Укусите меня, – умоляла она, – ну пожалуйста, что вам стоит!
Но доктор был непреклонен.
– Эти игры очень опасны для твоей психики, Изабелла, – терпеливо объяснял он, вытирая платком холодный пот с ее лба, – у меня жена сплит, но я никогда не позволял себе пить ее кровь, как мне этого не хотелось.

Она потерялась во времени, потерялась в пространстве. Как будто все человеческое в ней спряталось, ушло куда-то вглубь сознания, выпуская на поверхность разъяренного неволей хищника. Словно раненый зверь, она бросалась на голые бетонные стены, рычала, скулила и выла. Мучительные выламывающие боли в руках, ногах, спине, в мышцах и суставах изводили, казалось, ее ломало на части, разрывало на куски. В эти моменты она верила в существование ада, и было такое ощущение, что именно там она и оказалась. Порой боль отступала, и она даже не смела надеяться, что со временем боль отпустит ее насовсем, оставив в покое ее истерзанное тело.
Но такое состояние было обманчивым, вслед за ним приходила нервозность, внутри все бушевало, требовало каких-то действий, возникала необходимость двигаться, и тогда она наматывала нервные круги по своей клетке, боясь остановиться.
Образ Мейсона постоянно преследовал ее, став главным действующим лицом ее галлюцинаций. Он являлся ей в образе демона, оглушая переливами дьявольского смеха, протягивал руки к ее шее, смыкал свои холодные пальцы, перекрывая такой необходимый кислород. И она готова была унижаться, ползать перед ним на коленях, умолять его о таком необходимом укусе. Но на его губах играла коварная ухмылка, он что-то говорил ей о наказании, а потом грубо швырял ее о бетонные стены, причиняя боль. Приходя в сознание, она понимала, что его нет, что это она сама остервенело бьется об стены, и она обреченно сползала на пол, обхватывая руками колени, заполняя ненавистное замкнутое пространство своим протяжным воем.
И снова ей казалось, что он опускается на корточки возле ее скрюченного от боли тела и ехидно интересуется, получила ли она в итоге то, что хотела. Потом хватает за волосы и резко подымает, заставляя смотреть в свои почерневшие от гнева глаза. И хладнокровно наслаждается ее криками и ее болью.
И совсем другим он являлся ей в снах после успокаивающих уколов. Его смех был искренним, улыбка теплой и спокойной, объятия и ласки пропитаны нежностью. Он смотрел на нее совсем по-другому, не как хищник на свою жертву, а как мужчина смотрит на женщину, на любимую и желанную женщину. Он любовался ее телом, играл ее локонами, шептал нежные глупости на ушко. В этих снах он даже обладал ей по-другому, не внушая чувство страха, не причиняя ненужной боли, а щедро даря ей спокойствие и умиротворение. Она прекрасно понимала, что такого Мейсона не существует, что этот образ – лишь плод ее воспаленного воображения, именно таким она хотела бы его видеть. Но ничего не могла поделать, снова и снова позволяя себе мечтать о нем.

Время шло, лечение приносило свои плоды, с каждым днем ей становилось лучше, она уже не дрожала от нетерпения, пока доктор доставал шприц со спасительной смесью из своего чемоданчика. Забытье все реже накрывало ее, она могла вполне сносно контролировать свое поведение, и доктор Каллен даже разрешил ей прогулки на свежем воздухе, естественно, только в его присутствии.

И, наконец, настал тот день, когда доктор сказал, что она может справиться сама. Причем для нее стало приятным открытием, что он уже давно не колол ей свой яд, только кровь неизвестного ей сплита. Еще пару недель она пролежала в обычной человеческой клинике, в которой работал Карлайл. Он внимательно наблюдал за ее здоровьем, брал анализы и остался доволен полученными результатами. Но честно предупредил, что не ручается за полное излечение, ведь такие случаи недостаточно изучены, и возможен рецидив, особенно если яд вампира снова попадет в ее кровь.
– Я восхищаюсь твоей выдержкой, Изабелла, – сказал ей на прощание доктор Каллен, – не каждый смог бы пройти через такое. И если будет нужно, обращайся, я всегда готов помочь.
После его слов она имела все основания праздновать победу и гордиться собой, но вместо этого ощущала лишь пустоту и усталость. Она так привыкла бороться с Мейсоном, противостоять его издевкам, строить планы, как от него сбежать, и, наконец, избавиться от страшной зависимости. И теперь, когда, казалось бы, все проблемы успешно разрешены, она прекрасно чувствовала себя физически, и ничто не мешало наслаждаться обретенной свободой, ей предстояло еще одно нелегкое испытание, стереть из памяти его образ и научиться жить дальше. Без него.

Сиэтл, Вашингтонский университет, 3 сентября 2010 года.
Погрузившись в неприятные воспоминания, Изабелла забылась, и пропустила момент, когда нужно было сказать хватит. По всему телу разлилась предательская слабость, сейчас он уже не просто пил ее кровь, он постепенно, капля за каплей, забирал у нее жизненные силы. Надо бы немедленно остановить Эдика, слишком много крови она потеряла, но Изабелла впала в ступор, туловище и конечности словно налились свинцом и не подчинялись слабым приказам мозга. Усталость и нервное напряжение последних дней давали о себе знать, странная апатия охватила ее, и в мозгу мелькнула малодушная мысль, что сейчас все может закончиться. И не будет больше страха и унижений, спасительная тьма поглотит ее, даря такое долгожданное успокоение.
Трудно сказать, чем бы все закончилось, если бы Эдик не стал постепенно приходить в себя. Изабелла отстраненно наблюдала, как его блуждающие безумные глаза принимали все более и более осмысленное выражение. Поняв, что происходит, он тут же отпустил ее запястье, и с трудом приподнялся на руке, тщетно пытаясь сообразить, что с ним произошло, и его полный недоумения взгляд уперся в труп Анны. Осознание произошедшего давалось ему с трудом, зрачки неестественно расширились, судорожно вздохнув, он вновь зашелся резким кашлем.
Собрав все оставшиеся силы, Изабелла попыталась приподняться, но перед глазами потемнело, и она снова рухнула на колени. А Эдик прикрыл нос рукой, стараясь не дышать, и все так же не отводил глаз от трупа, его перепачканные кровью губы быстро шевелились, но не издавали ни единого звука.
– Как ты? – заботливо поинтересовалась она, слегка касаясь пальцами его щеки.
От прикосновения он вздрогнул, и перевел растерянный взгляд на нее. В глазах мелькнуло недоумение, скорей всего он не понимал, что случилось здесь, на берегу залива. Надо бы объяснить ему, но Изабелла лишь смущенно потупилась. Не готова она была сейчас говорить про Мейсона, тело охватывала предательская дрожь при одном только воспоминании о нем, а врать Эдику не хотелось.
– Нужно спрятать тело, – в голову пришла очень умная мысль, жаль, что она не додумалась до этого раньше.
Но было уже поздно. Среди деревьев мелькали быстро приближающиеся силуэты в черных плащах с накинутыми на голову капюшонами. Конечно, это пожаловали вездесущие представители Волтури, уже знакомая ей троица во главе с Хэйлом и невысокая девушка. Откуда они узнали о трупе и почему в официальных плащах?
Эдик тоже заметил приближение гостей, и с трудом поднялся, одновременно помогая встать с колен и ей. Скрываться не имело смысла, оба ослаблены, и их настигнут без труда. Они стали плечом к плечу, не столько чтобы отразить возможное нападение, а для того, чтобы хотя бы не дать друг другу снова упасть на землю, и тоскливо ожидали своей участи.
Изабелла отыскала глазами свои ножи, так и валяющиеся в стороне, но не было сил даже взять их, да и сопротивление представителям закона только усугубит их положение. Тем более что здоровяк и тот, которого она первоначально приняла за человека, держали наготове пистолеты с серебряными пулями. В их теперешнем состоянии заряд серебра в грудь будет означать мгновенную смерть.
Их окружили, грамотно отрезая пути к отступлению, оттесняя к кромке воды. Эдик на секунду мягко сжал ее ладонь, и сделал шаг вперед, закрывая ее собой. Изабелла по достоинству оценила этот джентльменский жест, было приятно осознавать, что ее готовы защищать даже ценой собственной жизни. Но скорей даже Эдик не испытывал никаких иллюзий насчет того, что их ждет.
Она лихорадочно прокручивала в голове возможные оправдания. Как ни странно, ничего такого криминального с точки зрения вампирских законов они не совершили, если сказать, что они как раз собирались избавиться от тела. Но если принять во внимание, что это не первое преступление такого рода, то вполне возможно, что разбираться особо не будут и повесят на них и предыдущие, вовремя не скрытые от любопытных глаз трупы.
Что же говорить? Рассказать про Мейсона? А что даст ее рассказ, Хэйл все равно его уже не догонит, а где его искать, она понятия не имеет. Да и с какой стати он ей поверит, когда на лицо доказательства их причастности к убийству? Зачем теперь разбираться, если они застигнуты на месте преступления, возле еще не остывшего трупа?
Она внимательно вглядывалась в непроницаемое лицо представителя Волтури, стараясь прочитать на нем хоть какие-нибудь эмоции, и с удивлением отмечая, что Хэйл вовсе не злорадствует, а недовольно хмурится. И с некоторой опаской косится на свою спутницу. Очень похоже, что именно эта девушка здесь главная.
А вот на ее почти детском, но тем не менее крайне неприятном личике застыло вполне удовлетворенное выражение, словно она увидела на берегу залива именно то, что должна была.
– Таааак, – злорадно протянула девушка, – что тут у нас?
Изабелла вздрогнула, сразу узнав этот голос. Все робкие надежды на благоприятный исход тут же развеялись. Расставленная Мейсоном ловушка захлопнулась, и теперь у них точно нет никаких шансов оправдаться.

Жду ваших комментариев на ФОРУМЕ!