Сиэтл, Вашингтонский университет, 3 сентября 2010 года.
Сегодня многое должно было решиться. Казалось, сама природа способствовала исполнению его коварных замыслов. Во влажном тяжелом воздухе словно топором повисло напряжение, и гнетущая темнота безлунной ночи стала для него отличной союзницей. Тихий плеск волн залива убаюкивал непонятно откуда взявшуюся тревогу, проплывающие на фоне далеких гор огоньки входящих в порт кораблей временами выхватывали из темноты ее фигурку, скорбно склонившуюся над бесчувственным телом. Но ему не нужно было дополнительное освещение, идеальное зрение позволяло рассмотреть все, вплоть до мельчайших подробностей.
Он стоял довольно далеко, небрежно привалившись к дереву, и совершенно бесстыдно пожирал ее глазами. Она выглядела сегодня просто потрясающе, платье выгодно подчеркивало аппетитные формы. Как же она безудержно влекла его, раскрасневшаяся после быстрого бега, со слегка растрепанной прической. Да что там говорить, она ему нравилась в любом виде, но лучше конечно полностью обнаженная, стонущая под ним от болезненного наслаждения. Прикрыв глаза, он предался таким приятным воспоминаниям. Сколько лет прошло, но идеальная память не давала забыть, он помнил все в мельчайших подробностях, его холодное тело отзывалось мучительным желанием при одной только мысли о ней.
Он не шевелился, потому что даже один опрометчивый шаг в ее сторону разбил бы в дребезги все его хваленое самообладание, последняя встреча была тому ярким примером. Оставалось лишь радоваться, что сейчас за раздражающим обоняние запахом черного перца он не ощущал ее аромат, а то бы точно не смог держать в узде свои желания.
Он не должен был быть здесь, это было опасно, даже глупо, ставило под угрозу все его дальнейшие планы. Но ничего не мог с собой поделать, хотелось лично насладиться ее реакцией на тщательно спланированное им зрелище у кромки воды.
На этот раз Изабелла сама облегчила ему выбор жертвы. Когда он увидел свое кольцо на руке какой-то девки, было такое ощущение, что ему отвесили громкую затрещину. Он не мог поверить собственным глазам, этот ее поступок был откровенным вызовом, самым дерзким из всех, которые она посмела ему бросать. В нем клокотала ярость, требуя выхода, густая пелена гнева застилала разум, и вся его выдержка потребовалась, чтобы не сорвать кольцо вместе с рукой прямо на глазах удивленной публики. Он не понимал, на что она надеялась, когда так поступила, неужели она не оценила всю серьезность его угроз?
Тем, что опять посмела ослушаться, отдав его кольцо, она оборвала какую-то незримую струну в его душе. И если раньше он готов был даже закрыть глаза на ее обман, то сейчас, после ее опрометчивого поступка, все изменилось. Он растопчет ее, сделает ей больно. В отместку за то, что заставила его страдать. Он не мог спустить ей это с рук, и уже всерьез подумывал о том, чтобы расправиться с кем-нибудь из ее родителей, когда в голову пришла новая идея. Этот парень поможет ему решить сразу две задачи, досадить Карлайлу и проучить ее, чтобы знала свое место. Она забылась, и он был намерен жестко напомнить ей, кому на самом деле принадлежит ее душа, ее тело и ее кровь.
Он видел, как она возбужденно дрожала, когда слизывала остатки его яда с места укуса, он прекрасно знал эти симптомы. И уже предвкушал, что сейчас она не выдержит, и будет жадно глотать отравленную кровь. Точно никто не знал, но вампирский мир полнился слухами, что яд вампира для сплита наркотик куда более сильный, чем героин для человека, и сплит попадает в вечную рабскую зависимость от того, кто его на этот яд подсадил.
Но он ошибся, она устояла. Нельзя не признать, что его девочка была необычайно упертой. И, надо отдать ей должное, сильной, именно эта черта ее характера так безумно его привлекала. Сломить ее, подмять под себя, заставить жить по его правилам, это стало для него не только игрой, но и неким смыслом существования, не менее важным, чем месть. Сколько же раз он ошибался, когда дело касалось ее?
Когда она жадно целовала другого, внутри как будто что-то надломилось. На мгновение даже показалось, что он устал от постоянной бессмысленной борьбы с ней, разочаровался в своем упорном стремлении вернуть ее любой ценой. Наверное, надо было прервать это сумасшествие, отбросить ее в сторону, ударить, приводя в чувства, но он не двигался, яростно стиснув зубы и кулаки, не в силах оторвать взгляд от этого нестерпимого зрелища.
Когда же она завыла, ее вой, отчаянный, безысходный, словно выжег клеймо на его давно мертвом сердце. Он хотел причинить ей боль, и у него, похоже, довольно неплохо получилось. Почему же, глядя на эту сцену, он не испытывал удовлетворения? Может, потому, что понимал, что она никогда не будет вот так вот убиваться из-за него? Но ведь ему не нужна была ее любовь, он давно решил, что бессмертные не размениваются на подобные глупости. Откуда тогда это нехарактерное для него чувство зависти, откуда неестественная потребность в ее привязанности? Почему предательски сжимается, казалось бы, каменное сердце?
Да что с ним происходит, неужели он ее жалеет? Он не испытывал жалости последние лет восемьдесят, с тех пор как… нет, он даже не хочет об этом вспоминать. Жалость так же глупа, как и любовь, и свойственна только лишь слабым людишкам, а люди – это не более чем корм. И Изабелла, хоть и не совсем человек, но та же еда, пусть и не совсем обычная, можно сказать, изысканный деликатес, но это вовсе не меняет сути.
Пора было уходить, но он так и стоял, не двигаясь, словно каменное изваяние, не в силах оторвать глаз от ее коленопреклоненной фигурки. И когда она замерла, прижав к себе не осознающего свалившееся на него счастье сплита, он все-таки не выдержал, зааплодировал, выдавая свое присутствие в качестве зрителя.
– Браво! – провозгласил он. – Даже не ожидал такого показательного спектакля!
Она вздрогнула, резко развернулась, ловко подымаясь на ноги, инстинктивно прижимая ладони к бедрам. А, ну да, как он мог забыть, пропитанные серебром кинжалы. Он позволил своим губам искривиться в коварной усмешке, неужели она всерьез надеется одолеть его при помощи этих игрушек? Такая храбрая глупая девочка.
Ее упрямо сжатые пухлые губки вызывали страстное желание накрыть их своими, чуть прикусывая клыками, смешивая поцелуй с кровью. Пальцы рефлекторно дернулись, требуя ощутить под собой мягкость ее податливого тела. Она стояла перед ним такая воинственная, и в то же время такая соблазнительно прекрасная, что невозможно было думать ни о чем другом, кроме немедленного обладания ей прямо здесь, на мокром песке, в непосредственной близости от еще неостывшего трупа и ее бесчувственного дружка. Эта мысль показалась ему настолько заманчивой, что он таки не выдержал, сделал осторожный шаг в ее сторону.
Ее глаза широко распахнуты и влажны, словно расплавленный шоколад, руки слегка дрожат. Он делает еще несколько шагов, она насторожено поворачивается за ним, следя тревожным взглядом за каждым его движением, а он жадно наблюдает, как медленно и невыносимо сексуально ее ладони скользят вверх, приподнимая платье, миллиметр за миллиметром обнажая аппетитные бедра.
– Изабелла, ты так спешишь задрать юбку? – хмыкнул он, – похвальное желание.
Еще мгновение, и кинжалы извлечены, она нервно одернула платье, скрывая от него обнажившиеся прелести, чем вызвала вздох разочарования. Он видит, как побелели костяшки ее пальцев, со всей доступной ей силой сжимающие рукоятки приготовленных ножей.
Еще несколько шагов, он неотвратимо приближается, понимая, что уже не сможет просто так уйти. Под его пронзительным холодным взглядом Изабелла нервно облизнула губы, и он отметил про себя ее чрезвычайное напряжение, едва заметную дрожь и предательски блестящие в отблесках далеких огней капельки пота на открытом лбу. Ломка явно давала о себе знать, он был уверен, что сейчас она втайне мечтает о его клыках, пронзающих нежную кожу.
– Ты так нуждаешься в моем яде? – хохотнул он, – тебе достаточно попросить меня!
Он не спешил, сполна наслаждаясь ее замешательством, и тем, как она зеркально повторяет его движения, стремясь прикрыть собой распластанное на песке тело своего дружка. Мейсону даже стало жаль, что сплит не может сейчас принять участие в их милой беседе.
– Зачем ты это делаешь? – прошептала она.
Зачем? Это самый сложный вопрос, и он не был готов на него ответить даже себе.
– О, поверь, у меня есть веские причины, – холодно отвечал он, поедая ее взглядом, – и дело даже не в тебе. Вернее, не только в тебе.
Похоже, его слова удивили девушку, разжигая в ней любопытство, она упрямо сдвинула брови и, забыв об осторожности, сама сделала шаг к нему.
– Ты ведь знаешь, кто он? – она говорила едва слышно, – это не случайно, что он появился здесь? Он твой… – она на мгновение запнулась, видимо, не решаясь произнести это вслух, – родственник?
Он не отвечал, игнорируя ее вопрос. У него сейчас были несколько другие интересы, чем обсуждение ничего не значащих родственных связей. Перспектива сразиться с ней возбуждала, щекотала нервы. Он сделал еще несколько вкрадчивых шагов, огибая ее по кругу, откровенно любуясь ей, и в то же время нервируя и дразня. Она никак не желала признать его вполне очевидное превосходство, и это ее глупое сопротивление заводило до невозможности. Наверное, он бы точно так вел себя, окажись на ее месте. Хотя нет, он бы никому не позволил так с собой обращаться.
– Иди ко мне, – властно прохрипел он, неотрывно глядя ей в глаза.
И она, подчиняясь его гипнозу, прыгнула на него первой, занося правой рукой нож для удара в шею. Он без труда увернулся, перемещаясь чуть в сторону, оказываясь у нее за спиной, с удовлетворением наблюдая, как она резко поворачивается и как искажается от негодования ее прекрасное личико.
– Неплохо, – поддразнил он, делая очередное обманчивое движение прямо на выставленные вперед ножи, и тут же ловко отскакивая.
Он бы, конечно, мог выбить у нее ножи сразу, но откровенно наслаждался этой игрой, явно давая ей понять свое игривое настроение. Что, безусловно, злило его девочку, и она с удвоенным рвением бросалась на него, пытаясь причинить вред своими игрушками. Они кружили возле кромки воды в смертельном танце, и Мейсон легко уворачивался от ее резких, довольно таки искусных выпадов, интересно, где она научилась так владеть холодным оружием.
Но в очередной раз уклониться не удалось, острие кинжала полоснуло-таки по руке, огненное касание серебра ощутимо прожгло запястье, тут же отдаваясь легкой слабостью по всему телу. Царапина не принесла ощутимого вреда, он быстро взял себя в руки, однако теперь он действительно был зол. Игры закончились, короткий удар ногой в живот решил исход этого нелепого поединка. Она согнулась от боли, забывая про свои ножи. Чем он тут же воспользовался, вырвав сразу оба и отбросив их далеко в сторону, не собираясь больше давать ей никаких шансов до них дотянуться.
Еще один удар в бок сбил ее с ног, и она рухнула носом в песок прямо рядом со своим дружком. Но в планы Мейсона не входило давать ей возможность отдохнуть.
Намотав на руку ее хвост, рванул вверх, заставляя подняться на колени, и повернул так, чтобы смотрела в глаза. Теперь в них уже не было прежней решимости, скорей растерянность, ведь он наглядно продемонстрировал ей, насколько бесполезно меряться с ним силами.
В это время неподвижное тело рядом слегка шевельнулось, издав глубокий вздох. Чем тут же привлекло полный тревоги взгляд Изабеллы, вызывая в Мейсоне новую вспышку ярости. Да что она так переживает за своего дружка, ничего с ним не сделается, немного покайфует от яда и придет в себя.
А в голове зародилась дьявольская мысль, требующая немедленной реализации.
– Я ведь могу убить его, – тихо, но вкрадчиво прошептал он, наклонившись к ее маленькому ушку.
И сам поверил, что за нее он готов убить кого угодно, что все те робкие, необъяснимые порывы, которые вызывает в нем этот сплит, меркнут по сравнению со сжигающей потребностью в Изабелле.
Ее ресницы испугано взлетели, и, наверное, впервые он видел в шоколадных глазах такой неприкрытый ужас. Она боялась, но боялась не за себя, и ему стало чрезвычайно интересно, как далеко она готова зайти в попытке защитить своего дружка.
– Не надо, – прошептала беззвучно, одними губами, даже его идеальный слух не позволял уловить звук голоса, осталось только догадываться о смысле.
Ее глаза безмолвно говорили, что она готова на все, и куда только подевалась вся ее вызывающая дерзость. Надо же, насколько далеко у них зашло всего за каких-то пару-тройку дней, для него это открытие стало полной неожиданностью. Он даже и предположить не мог, что Изабелла так увлечется этим сплитом, неужели она видит в нем его?
Жаль, у него совершенно нет времени, чтобы сполна воспользоваться ее согласием, надо срочно убираться отсюда как можно дальше. Но он может позволить себе одну невинную шалость.
– Убеди меня, чтобы я этого не делал, – так же тихо выдохнул он.
И чуть подтянул ее голову к паху, красноречиво показывая, что именно ей надо сделать. Она колебалась всего секунду, потом решилась, резко вздохнула, тут же скривившись от наполнившего легкие запаха черного перца. И, пристально глядя ему в глаза, медленно протянула руки, нерешительно нащупывая пряжку ремня на его джинсах.
Казалось, что от сковавшего его напряжения сейчас лопнет ширинка, он замер, ощущая легкую дрожь, то ли от нетерпения, то ли от предвкушения, и даже ослабил хватку, выпуская намотанный на руку хвост. Пальцы скользнули в шелковистые волосы, поерзали, слегка распушившая слишком сильно затянутые шпильками пряди, почти ласковыми вращательными движениями массируя кожу головы, подбадривая ее, чтобы не останавливалась.
А она действовала нарочито медленно, явно оттягивая время. Мелькнула недовольная мысль, что раньше это у нее куда более ловко получалось, неужели за последние годы не было практики? Ему было действительно интересно, как она провела каждый день без него, с кем была, что делала, вспоминала ли о нем, он обязательно выяснит все это позже.
Наконец, ослабив ремень, она таки расстегнула молнию, чуть спустила боксеры, высвобождая его достоинство. Ее горячие пальчики игриво пробежались по коже внизу живота, заставляя выгнуться и глухо зарычать от остроты накативших ощущений. Но она лишь дразнила, очерчивая вокруг сложные узоры, намерено не касаясь так жаждущего ее ласки органа.
Безумно хотелось грубо отыметь ее, но в воспитательных целях он сдержался. Он намеревался унизить ее, растоптать ее гордость, а что может быть хуже, чем осознание, что у нее был выбор, и она все сделала сама, по собственной воле.
– Быстрее, – недовольно буркнул он, бесцеремонно подталкивая горячий ротик к своему паху.
Ее глазки недобро сверкнули, но он так расслабился в предвкушении, в мыслях уже почти ощущая, как сжимается кольцо ее пылающих губ, доставляя ему наслаждение, что не успел вовремя среагировать на перемену ее настроения. И резкий толчок в пах стал для него полной неожиданностью, заставил потерять равновесие и нелепо грохнуться на спину. А она, воспользовавшись моментом, метнулась к ближайшему ножу.
Вот же сучка, подумал он почти восхищенно. Да что она себе позволяет? Возбуждение достигло пиковой точки, требуя отмщения. В следующую секунду он уже был на ногах, на лету перехватывая мелькнувшее перед глазами тонкое запястье с ножом, и резко, до характерного щелчка, завел руку назад, выворачивая сустав. Кинжал глухо шлепнулся на песок, а он тут же прижался к ней сзади, обхватывая за талию, с силой вжимаясь, намеренно придавив раненую руку весом своего тела. Она только охнула, замерев в его цепких объятиях, боясь пошевелиться, ведь каждое новое движение было для нее невыносимым, и тихонечко заскулила от боли. Дурочка, зачем она это делает, зачем сопротивляется, ведь в его силах сделать ей приятно, доставить такое наслаждение, которое никогда не даст этот сплит.
Тело повторяло все ее волнительные изгибы, рука поползла вверх, к дразнящему вырезу лифа, пальцы заползли за край, грубо сжали сосок, только подогревая ее стоны.
– И что теперь? – поинтересовался он почти ласково, не надеясь на ответ, но не смог сдержать пропитавшего голос ехидства.
Видимо, осознав наконец собственное бессилие, девушка затихла в его медвежьих объятиях. Она была в его власти, разве не об этом он мечтал? Тяжелое сбивчивое дыхание, дрожь ее тела, ощущаемая даже через одежду, все это сводило с ума. Но в этот раз он не позволит ей заморочить себе голову.
Он провел носом вдоль затылка, позволив себе лишь слегка втянуть запах, не дав божественному аромату смешаться с ненавистной вонью перца. Припав губами к заветной жилке на шее, слизнул языком потрясающий привкус кожи. Под этой жилкой струилась кровь, самая желанная для него, самая необходимая, с самым сладким в мире вкусом. Как же он соскучился по ней, как же он безумно в ней нуждается. Они связаны, связаны накрепко невидимыми нитями, и эту замешенную на крови связь невозможно разорвать, он не позволит никому встать у него на пути.
А губы все еще трогали заветное место, клыки невыносимо чесались, желая поскорее прорвать тонкую кожу, и ее сердце от каждого прикосновения ускоряло свой ритм. Он сильнее вжался своим желанием ей в попу, жадно наслаждаясь ее мелкой дрожью и тихими жалобными стонами, то ли от боли, то ли от удовольствия.
Что же она сейчас испытывает? Страх? Желание? Потребность в его яде? А ведь она как-то выдержала эти пятнадцать лет без него, хоть ему и казалось, что он надежно подсадил ее на свои укусы. Значит ли это, что другой вампир пил ее кровь, и чужой яд разливался по ее венам? Или такая сильная, что сама пережила ломку?
– Хочешь? – сладко шепнул ей на ушко.
И с удовлетворением наблюдал, как дрожь усилилась, она послушно выгнулась в его руках, бессильно опуская голову ему на плечо, признавая тем самым свое поражение. А он продолжал неистово покрывать поцелуями шею, скулу, он прекрасно знал, как сбить с нее спесь, доказать таким способом свое превосходство и власть над ней не представляло особого труда.
Обвив рукой дрожащую коленку, грубо заставил пошире раздвинуть ножки, и стал медленно подыматься вверх по внутренней стороне бедра, щекоча и дразня, наслаждаясь мягким бархатом нежной кожи, все ближе и ближе к такой желанной цели.
– Отпусти, – хрипло выплюнула она.
Конечно же, он проигнорировал ее просьбу, еще сильнее прижимая к груди свободной рукой. Пальцы нащупали тонкую полоску кружевных трусиков, и тут же мелькнула мысль, а для кого это она нацепила ажурное белье, видать, хотела соблазнить этого проклятого сплита. Или уже соблазнила? Нестерпимо захотелось придушить обоих, от ярости он с силой сжал промежность, выбивая громкий крик боли, и тут же стал ласков, нежно массируя складочки.
Как же ее тело послушно реагирует на ласки, словно хорошо настроенный рояль на умелые руки пианиста. Пальцы проникли внутрь, совершая привычные движения, заставляя девушку извиваться в его руках. Наблюдать, как она отчаянно борется с собственной физиологией в надежде обуздать свою чувственность, стараясь не реагировать на его чересчур откровенные ласки, было особенно приятно.
Но в этой игре она довольно быстро потерпела поражение, ведь, как известно, против природы не попрешь. Еще несколько резких, почти грубых толчков, и она уже на краю, забилась в сладких судорогах удовольствия, наверняка забывая о боли в вывихнутой руке.
– Скоро, – успокаивающе прошептал он, то ли ей, то ли самому себе, – скоро мы будем только вдвоем, и никто не сможет нам помешать.
Изабелла тихо всхлипнула после навязанного наслаждения, и больше не сопротивлялась, покорно ожидая своей участи. И он уже всерьез раздумывал, не швырнуть ли ее снова на колени и таки настоять, чтобы она закончила то, что так непочтительно прервала.
Но тихая вибрация телефона в кармане джинсов разрушила такие приятные для него планы. Чертыхнувшись, одной рукой все еще надежно прижимая к себе дрожащую девушку, вытащил мобильный из кармана. Лишь мельком скользнув взглядом по светящемуся экрану, тут же засунул его обратно. Джейн как всегда, умеет испортить момент, но сейчас он должен поблагодарить дочку Аро за своевременное предупреждение.
Нужно немедленно уходить, и он нехотя выпустил девушку. Изабелла тут же шарахнулась от него, как от чумного, бережно обхватила раненую руку и стала пятиться задом, не сводя с него широко раскрытых глаз, рискуя упасть. Ее измученное лицо было искажено гримасой боли, и, следуя какому-то непонятному для него великодушному порыву, он сделал всего одно стремительное движение, настигая ее, снова заключая в надежное кольцо своих объятий.
– Не двигайся, – угрожающе прошипел он.
Поймав локоть пальцами, резко дернул, вправляя им же и искалеченную руку. Она тихо ойкнула, и, поняв, что он только что сделал, удивленно уставилась на него, как будто не ожидала такого благородства. Да он и сам от себя такого не ожидал. Хотя она нужна ему целой и невредимой, и вполне логично, что он заботится о ее здоровье.
Они стояли молча, драгоценные секунды убегали, а он все так и смотрел на нее, не в силах оторвать взгляда. Ее кожа в тусклых отблесках огней казалась мраморной, отражая свет, и горели жгучим пламенем негодования ее глаза. Она была невообразимо прекрасной в своей ярости, оставить ее здесь, на берегу залива, было чертовски трудно, но сейчас он никак не мог забрать ее с собой.
– Мне пора, – с сожалением прошептал он, касаясь пальцами щеки.
От его прикосновения девушка вздрогнула, как от удара электрическим током. Но это не могло его остановить, он притянул ее к себе и накрыл губы быстрым жадным поцелуем, прикусывая губу до крови, оставляя на ней пусть временную, но отметину зверя. Она не сопротивлялась, но и никак не ответила на его действия. Настаивать на взаимности не было времени, однако он теперь точно знал, как добиться от нее покладистости.
Уходить через университетский городок было опасно, оставался только один путь, через залив. И заодно вода успокоит, поможет снять напряжение так неудовлетворенного сегодня желания.
Зайдя в воду, он обернулся, не удержавшись от соблазна взглянуть на нее еще разок. Девушка рассеяно смотрела ему в след.
– Уходи, – повелительно приказал он, но Изабелла даже не шелохнулась.
Вот же упрямая, хотя какая разница, пусть остается. Если Хэйл даже застукает ее на берегу, то обвинять не станет, ведь с первого взгляда понятно, что убийство совершил мужчина. А сдать Мейсона она не посмеет, в этом уж он точно был уверен.
– Ненавижу, – донесся до него едва слышный шелест голоса.
Он лишь усмехнулся, ведь знал на собственном опыте, насколько сильно это чувство. И был только рад, что смог разбудить его в ней, и готов был насладиться всеми гранями ее ненависти. С ходу глубоко нырнув, быстро поплыл, рассекая руками тяжелые пласты воды, туда, где вдалеке виднелась гряда гор в призрачной дымке тумана, и где его никто не сможет найти.

Жду ваших комментариев на ФОРУМЕ!