2024-4-19

21

0

0

Было еще темно, когда в мою дверь постучали. С трудом разлепив глаза, я хрипло пробормотала что-то не слишком разборчивое, но при желании это можно было принять за разрешение войти.

Дверь распахнулась, и в комнату почти вбежала женщина, которую я видела накануне – вероятно, это ее звали Сью.

- Простите, мисс, я вас разбудила. Вы, случайно, не врач? Дело в том, что Эдвард… доктор Каллен, он заболел. У него сильный жар, и я не знаю, что делать. Я накормлю детей завтраком и займусь обедом, а погулять с ними обещали Бен и Анджела, наши волонтеры, так что с этим все в порядке. Но другого врача у нас в деревне нет, и я боюсь – вдруг это что-то серьезное и, упаси Боже, очень заразное? Если начнут болеть дети, то я даже не знаю… - она замолчала, комкая в руках свой яркий передник.

Я села, пытаясь собраться с мыслями. Потом вскочила и начала быстро одеваться.

- Я не врач, к сожалению, зато несколько лет подрабатывала сиделкой для оплаты обучения. Скажите, миссис… - я выжидательно посмотрела на нее, и она торопливо ответила:

- Сью, зовите меня просто Сью.

- Очень приятно, а я Белла. Скажите, Сью, у вас здесь есть компьютер с выходом в интернет?

- Да, конечно. В кабинете у доктора Каллена. Только интернет у нас довольно нестабильный, здесь вообще со связью проблемы.

- Надеюсь, мне повезет, - со сдержанным оптимизмом сказала я и спросила: - А где сейчас доктор Каллен?

- В своей спальне, она примыкает к кабинету. Я вас провожу.

- Спасибо. Буду готова через минуту.



В кабинете Эдварда я сразу же включила компьютер и, на всякий случай постучав, зашла в его комнату. Там горела только одна настольная лампа на прикроватной тумбочке. Эдвард лежал на широкой низкой кровати, почему-то устроившись почти на самом краю и накрывшись несколькими одеялами. Не нужно было иметь медицинское образование, чтобы понять, что он болен очень серьезно. Его трясло, дыхание было хриплым и слишком частым. Он даже не открыл глаза, когда я приложила руку к его лбу. Мой опыт сиделки позволял обходиться без термометра. Температура была под сорок, и это с утра. Я подумала, что, скорее всего, Эдвард простыл, и вспомнила с запоздалым раскаянием, как накануне он выбежал из-за меня на мороз в одном тонком свитере.

Перед тем как уйти, Сью показала мне, где хранятся лекарства, и дала ключ от аптечки. Лекарства были в основном в детской дозировке, но это меня не смутило. Я отобрала нужные таблетки и сбегала на кухню к Сью за водой. Попыталась разбудить Эдварда, чтобы дать ему лекарства, но он только стонал, не открывая глаз. Дело было плохо. Нам срочно нужен был врач.

Но первым делом необходимо было сбить температуру. Порывшись в коробках с лекарствами, я нашла несколько флаконов аспизола и очень обрадовалась. От души понадеявшись, что у Эдварда нет аллергии на салицилаты, я ввела ему порядочную дозу этого лекарства и стала ждать результата, а тем временем пыталась связаться по Скайпу с каким-нибудь медицинским центром.

Через полчаса стало ясно, что лекарство не помогло. Эдвард тяжело дышал, постанывая при каждом выдохе. Я взяла его за запястье и с ужасом ощутила под пальцами сбивчивый неровный пульс, не поддающийся подсчету.

«Спокойнее, Белла, - подумала я. – В конце концов, салицилаты не единственное средство сбить температуру». Но внутри я чувствовала знакомое ледяное дыхание паники. Такое уже было в моей жизни. Нет, я не теряла больных, с которыми работала. Но когда-то не смогла выходить своего отца. Его лодка перевернулась во время рыбалки, он сильно простудился и попал в больницу. Я практически не отходила от его постели, однако после смерти мамы он был в глубокой депрессии и, казалось, просто не хотел бороться. Я плакала, просила его быть сильным, умоляла не уходить, не оставлять меня, а он только смотрел, как будто издалека, как будто уже не видя…

«Соберись, тебе уже не десять лет! – мысленно одернула я себя. – И Эдвард не папа. Он здоровый молодой мужчина».

«Здоровый молодой мужчина, безмерно уставший и страдающий из-за предательства близкого человека!» - тут же появилась ответная мысль, которую я постаралась заглушить.

В любом случае, нужно было действовать. И я включилась на всю катушку, понимая, что помощи ждать пока неоткуда. Еще раз сбегала на кухню, принесла оттуда таз с прохладной водой и бутылку уксуса. Водки у Сью не оказалось, зато в аптечке нашелся флакон спирта. Приготовив охлаждающую смесь, я намочила в ней чистый носовой платок и положила его на лоб Эдварда.

Но это было, разумеется, только начало. Безжалостно разорвав напополам совсем еще крепкую простыню, я намочила ее в тазу и, выпростав из-под одеяла руку своего пациента, запеленала ее в мокрое полотно. Потом повторила эту операцию с другой рукой. Чередуя обертывания с обтираниями, уже через полчаса я почувствовала, что дело сдвинулось с мертвой точки. Конечно, жар еще оставался, но температура уже не была такой устрашающе высокой, да и пульс немного успокоился, стал более ровным.

В тот момент, когда я начала надеяться, что справлюсь с ситуацией, прозвучал спасительный сигнал Скайпа. Мне ответили из отделения неотложной помощи Окружной больницы Милуоки.

Дежурный врач, женщина со строгим голосом, выслушав мой отчет, стала вдруг очень милой и сказала, что я молодец. Я перечислила имеющиеся в аптечке лекарства, и она проинструктировала меня, что делать дальше. Заодно она связалась с отцом Эдварда, который, как оказалось, был известным в городе врачом, и тот подтвердил, что у его сына нет аллергии ни на какие лекарственные препараты.

Я еще не успела нажать на «отбой», когда из спальни послышался слабый голос моего пациента:

- Кто здесь? Сью, это ты?

Я радостно сообщила собеседнице, что больной пришел в себя, и опрометью бросилась к Эдварду. Совершенно забыв о том, как мы расстались накануне, я без малейшего смущения сняла с его лба согревшийся платок и отправила его в таз с раствором. Приложила руку ко лбу и с облегчением констатировала:

- Не выше тридцати восьми.

- Что случилось? – недоуменно спросил Эдвард, посмотрев вокруг. Я виновато оглядела устроенный мной в спальне бедлам. Да уж. Таз на тумбочке, выдвинутый ящик с постельным бельем, груда коробок с лекарствами на свободной половине кровати, блюдце с использованным шприцем и пустыми флаконами…

- Вам было плохо, - пробормотала я, - сильный жар… - и замолчала, прикусив губу от неловкости.

- Я был без сознания? Как долго? – несмотря на то, что эти вопросы были заданы тихим хриплым голосом, это спрашивал уже не пациент, а врач.

Я деловито отчиталась, начав с прихода Сью. Эдвард кивал, потом сказал, то и дело останавливаясь и явно преодолевая слабость:

- Спасибо, Белла. Вы просто умница, не растерялись. Я и сам ничего лучше не придумал бы. Надо же, неужели резистентность к салицилатам? Не знал, по правде говоря.

С этого момента лечение пошло веселее. Мне уже не приходилось мучительно раздумывать, что делать. Правда, как и любой врач, Эдвард был не самым покладистым пациентом, а мне часто мешало настоять на своем понятное смущение, которое я испытывала в его присутствии, но к середине дня наши объединенные усилия принесли свои плоды. Температура была взята под надежный контроль с помощью лекарств, за которыми Джейк сгонял на своем снегоходе за десять миль в общину ветеранов вьетнамской войны, где был отличный медпункт.

Шериф вообще был просто незаменим. Он сумел связаться с доктором Калленом-старшим и убедил его не посылать за сыном вертолет, а потом ухитрился успокоить по телефону всю сходившую с ума от тревоги за Эдварда семью Калленов, уже готовую выехать в Спрингфилд. Заглянув к нам, чтобы сообщить об этом и отдать добытые лекарства, он заодно заявил, что вечером с удовольствием погуляет со старшими детьми, а его сестра Ребекка заменит на кухне Сью, которая возьмет на себя малышей.

Сью, с которой мы за этот тревожный день успели подружиться, оказалась очень милой и словоохотливой женщиной. Во время моих частых визитов за всякой всячиной к ней на кухню она успела рассказать, что приют здесь работает уже пять лет и за это время Эдвард и его помощники выходили и отдали в тщательно подобранные приемные семьи около четырех десятков малышей. Сама Сью, хоть и работала в приюте поваром и домоправительницей, была по образованию библиотекарем и не так давно вернулась из Миннеаполиса к состарившимся родителям. Увидев детей из приюта в церкви во время воскресной службы, она в тот же день пришла к Эдварду и предложила свою помощь. Сначала работала волонтером, потом он взял ее в штат. Все дело было в Рейчел. Сью хотела ее удочерить, но понимала, что вначале эта девочка, прошедшая через ад, должна к ней привыкнуть. Да и Эдвард ни за что не отдал бы никого из ребятишек без серьезной проверки.

Но теперь Сью сомневалась, сможет ли уйти из этого дома, даже когда процедура удочерения будет завершена. К Эдварду женщина относилась совершенно по-матерински, хотя была старше его всего лет на десять. Она следила, чтобы он регулярно ел и одевался по погоде, даже пришивала ему пуговицы и относила в починку обувь.

Окончательно проникнувшись ко мне доверием, Сью взяла с меня слово держать сказанное ею в секрете и рассказала, что после университета Эдвард работал педиатром в госпитале для гражданских лиц в Ираке. Террористы взорвали госпиталь, сам Эдвард чудом уцелел, но многие из его маленьких пациентов погибли или были тяжело ранены. С тех пор он не мог больше работать врачом. Вернувшись в Штаты, он получил диплом детского психолога, а через пару лет принял предложение своего отца возглавить этот приют.

- А я думала, он был спецназовцем или кем-то в этом роде, - сказала я, выслушав эту историю. – Шериф говорил, что он голыми руками скрутил вооруженного ножом преступника.

- Нет, - улыбнулась Сью, - Но в этом весь наш Эдвард. Он считает, что должен уметь защитить детей, если придется. Поэтому еще до приезда сюда окончил специальные курсы рукопашного боя и научился стрелять. Кое-какие приемы он показывает и старшим ребятам. Хочет, чтобы могли за себя постоять, если что.

Как и Джейк, Сью вначале старалась не вдаваться в подробности недавно расстроившейся помолвки Эдварда, но постепенно разговорилась.

- Детей-то она любила, - скрепя сердце признала Сью. – А вот жить здесь ей было невмоготу. Действительно, что за жизнь, - рассерженно фыркнула женщина, – ни кинотеатра, ни ресторана. Но я так тебе скажу, Белла. Если любишь человека, то это все мелочи, а если не любишь… - она помолчала и нехотя рассказала, что Вики не просто рассталась с Эдвардом, а ушла от него к другому, богатому бизнесмену родом из этих мест, который приехал в Спрингфилд навестить свою мать и случайно встретился с Викторией. – И ведь всего два дня ему понадобилось, чтобы ее уговорить и увезти, - сокрушалась Сью. – Нет, ни за что не поверю, что она любила нашего Эдварда. А уж как вокруг него хвостом мела – все «милый» да «дорогой», - пропела она приторно сладким голосом и даже сморщилась от отвращения.


К вечеру мой пациент чувствовал себя уже настолько хорошо, что не разрешил принести ему ужин и, слегка пошатываясь от слабости, сам спустился в столовую. Обрадованная Сью, уже выкупавшая и уложившая спать младших ребятишек, захлопотала вокруг него. После чашки бульона Эдвард немного порозовел и оживился, но его попытку заглянуть в спальни к детям я пресекла самым решительным образом и на правах сиделки отправила его обратно в постель.

Правда, потом уже он настоял, чтобы я пошла отдохнуть. Я решила, что полчаса больной вполне способен побыть без присмотра, и потратила время на то, чтобы привести себя в божеский вид. Пришлось даже устроить небольшую постирушку, так как мои запасы чистой одежды были исчерпаны, а после утренних «подвигов» свитер уже никуда не годился.

Через полчаса, зайдя к Эдварду и убедившись, что он задремал, я решила спуститься вниз и сказать Сью, что она может идти домой. Перед уходом она отдала мне ключи от дома, и я заперлась изнутри. Но не успела дойти до лестницы, как в дверь решительно постучали.
Я слегка запаниковала. Что делать? Будить Эдварда мне совершенно не хотелось. Я вернулась к двери и осторожно выглянула в выходящее на крыльцо окошко. К моему изумлению, вместо докучливых репортеров или кого-то еще более страшного я увидела у порога всю нашу честнýю компанию, которую считала спокойно празднующей Рождество за триста миль отсюда. Элис, Розали, Эммет, Джаспер… и даже Ньютон, только его мне и не хватало!

Схватив с вешалки первое попавшееся пальто, я накинула его, отперла дверь и вышла на крыльцо.

- Белла! – Элис с плачем повисла у меня на шее. – Как ты могла?! Мы уже думали, что с тобой случилось что-то плохое. Мобильник не отвечает, городской телефон в нашей квартире - тоже, мы же чуть с ума не сошли! – она отстранилась и испытующе уставилась мне в глаза.

Роуз тоже перестала всхлипывать и нахмурилась:

- Неужели ты за целые сутки не нашла возможности с нами связаться? Какая безответственность! – сурово выговорила мне она. Узнаю подругу. Она может плакать и волноваться, но как только опасность миновала – берегись. Розали выходит на тропу войны.

Парни, слава Богу, молчали. Эм и Джас – потому что не считали себя вправе вмешиваться в наши более чем родственные отношения, а Ньютон – потому что такого права действительно не имел и с полным основанием опасался моей реакции.

- Девочки, ребята, не сердитесь! - я на самом деле чувствовала себя виноватой. – Здесь просто какая-то постоянная беда со связью. И я никак не предполагала… - я закусила губу. Конечно же, не предполагала. Потому что почти не вспоминала о них. Начисто забыла о своих лучших подругах. О том, что они не только могли, но непременно должны были начать волноваться, не дозвонившись до меня. Разумеется, у меня были веские причины для такой забывчивости, только… только я не готова была обсуждать их даже с Элис и Розали, не говоря уже о парнях. А если правду сказать нельзя, значит, что? Значит нужно просто искренне просить прощения. – Простите меня, пожалуйста. Это больше никогда не повторится. Элис! – вспомнила я. - А ведь я привезла твой выигрыш - шампанское.

- Шампанское? – переспросила Элис и вдруг взвизгнула: - Тебя приняли! Я же сразу сказала, что возьмут, помнишь? – А елку? – неожиданно спросила она.

- Елка-то теперь тебе зачем? – удивилась я. – Рождество уже, считай, прошло. С елкой, к сожалению, не вышло. Видела бы ты этого цербера в подъезде у Эммета. Так что пришлось купить новую.

- Новую, - почему-то разочарованно протянула Элис и с упреком посмотрела на Розали. Та виновато улыбнулась. – Новая – это не то. Белла, прости, но я тебе всего не сказала, чтобы не испортить сюрприз. Мне нужна была не столько елка, сколько сумка, в которой она лежала. Елку мы могли купить и по дороге, в ней не было ничего особенного. А вот во внутреннем кармане сумки спрятан наш рождественский подарок тебе – рамка с фотографией, на которой мы втроем в твой первый день в нашем приюте. Поэтому я и просила обязательно привезти именно эту елку. Нет бы тебе что-нибудь другое забыть, - укоризненно сказала она Розали. Та только пожала плечами и нахохлилась, а Эммет нежно обнял ее за плечи.

- Ладно, - легкомысленно сказала я. – Как-нибудь потом. – Я помнила это фото. Нам по одиннадцать лет. Я плачу, потому что хочу назад, к приемной матери, а Элис и Роуз обнимают меня с двух сторон. Снимок не очень четкий, поэтому синяки на моем лице - результат «общения» с отчимом - почти не видны.

Я зябко поежилась, а Элис, вероятно, удивившись, что мы до сих пор стоим на крыльце, недоуменно спросила:

- Кстати, а что это за дом? Мы можем зайти?

- Понимаешь, Эл, это не совсем дом. Это детский приют, и сюда чужим нельзя. Могу впустить вас в прихожую погреться, если вы пообещаете не шуметь, но это все… Я сама здесь еще не совсем своя, - тихо добавила я, видя, что друзья обмениваются вопросительно-обиженными взглядами. – Можно было бы спросить разрешения у директора, но он очень болен и только что уснул, мне не хочется его тревожить. Собственно, из-за этого я еще не в Чикаго… - боюсь, мое объяснение выглядело чересчур путаным.

В больших темных глазах Элис зажегся знакомый хищный огонек. Я поняла, что предстоит допрос с пристрастием, и внутренне сжалась.

- Но ты все нам расскажешь, ведь так? – вкрадчиво спросила она.

- Да, конечно, - растерянно отозвалась я.

- Тогда бегом за шампанским, оставь записку хозяину дома, и поехали! – решительно скомандовала она. – Мы ведь оставили машины на обочине шоссе, недалеко от станции, а там прочитали расписание поездов, все поняли и пришли сюда. И случайно обнаружили тебя в первом же доме, ну разве не чудо?!

- Да, это и был первый же дом… совсем случайный, - согласилась я. Попятилась и нащупала сзади себя ручку двери. – Подождите, я сейчас!

Перепрыгивая через две ступеньки, я взлетела по лестнице на второй этаж и заторопилась к себе в комнату. Там, крякнув от натуги, взгромоздила на плечо этот окаянный рюкзак и поспешила обратно.

- Белла! – вдруг услышала я и обернулась. В дверях своего кабинета стоял Эдвард. – Я слышал какой-то шум внизу. Это не?..

- Это мои друзья, они меня нашли, и я…

- И вы уезжаете? – он не сводил взгляда с моего рюкзака. Я замешкалась, подбирая нужные слова, а он с горечью выдохнул: - Ну что ж, наверное, вам виднее. Спасибо за все и счастливого пути.

Медленно, как старик, повернулся и ушел в полумрак кабинета.

Выйдя на крыльцо, я протянула рюкзак Элис.

- Вот. Только сама не пытайся тащить, отдай парням. Сто раз успела пожалеть, что на такую тяжесть с тобой поспорила.

- Ничего, зато в следующий раз как следует подумаешь, прежде чем биться об заклад со знаменитой прорицательницей Элис Брэндон! – с наигранным пафосом ответила подруга и звонко рассмеялась.

- Да уж, - согласилась я. – Тебе пора основать собственную фирму по предсказаниям будущего. Деньги будешь просто лопатой грести.

- Ну, пошли, а то я замерзать начинаю, - капризно протянула Розали. Джаспер молча забрал у Элис рюкзак и двинулся к калитке.

- Счастливо, ребята, не заблудитесь по дороге! – сказала я негромко. На меня изумленно уставились пять пар глаз. Джас даже вернулся к крыльцу.

- А ты? – в один голос спросили Розали и Эммет. А Элис только махнула рукой и обняла меня.

- Вижу, Белла, с тобой что-то странное творится, - тихо сказала она мне на ухо. – Ты сама-то понимаешь, что происходит? – Я только молча помотала головой. – И все равно хочешь остаться.
Это не было вопросом. Элис знала. Мы с ней дружили целую вечность – почти двенадцать лет. Она понимала меня лучше, чем я сама. И если Роуз частенько бывала поглощена только самой собой, то Эл была самоотверженной подругой, готовой поступиться собственными интересами, если видела, что это нужно мне или Розали. Именно она была стержнем нашего союза, его движущей силой. И именно ей мне сейчас было особенно трудно смотреть в глаза.

Элис сжала напоследок мои плечи маленькими, но сильными руками, потом отпустила и отошла. Я попрощалась со всеми по очереди, и они гуськом потянулись по дорожке.

У калитки вдруг возникла какая-то заминка. Потом от группы отделилась тоненькая фигурка в лохматой шапке - Элис. Она торопливо пошла обратно, а я сделала несколько шагов ей навстречу. В руках у подруги были две бутылки шампанского.

- Вот, возьми, - она протянула их мне. – Что-то мне подсказывает, что Новый год мы будем встречать не вместе.

Не дожидаясь ответа, она сунула мне в руки шампанское, поцеловала меня в щеку и побежала к остальным.

Что ж. Элис, как всегда, виднее. Я стояла на крыльце, глядя им вслед, пока не замерзла. Потом решительно повернулась и вошла в дом.

На этот раз я поднималась по лестнице не спеша, думая о том, что скажу Эдварду. Мелькнувшую было в голове трусливую мыслишку отложить разговор до утра я предпочла не заметить. Это было бы нечестно по отношению к нему.

Подойдя к двери кабинета, я остановилась, глубоко вдохнула, как перед прыжком в воду, и негромко постучала.

Я так напряженно прислушивалась, чтобы не пропустить его ответ, что даже не успела отстраниться, когда дверь резко распахнулась. В темном дверном проеме стоял Эдвард, выражение его лица было нечитаемым.

- Белла? – старательно удивился он. – Разве вы не уехали?

- Даже не собиралась, - с независимым видом ответила я и спросила: - Можно с вами поговорить? Официально, - уточнила я на всякий случай.

Он молча посторонился, пропуская меня в кабинет.



Было еще темно, когда в мою дверь постучали.

Вернее, чуть слышно поскреблись.

Я уже на ногах, умытая и одетая, хотя легла очень поздно, задержавшись в спальне малышей – у новенького, Райли, ночные кошмары, и он спокойно спит только на руках у меня или у Эдварда.

- Войдите! – отзываюсь тут же. Я знаю, кто это.

Дверь чуть приоткрывается, и в комнату проскальзывает худенькая детская фигурка в пижаме.

- Доброе утро, - едва слышный шепот.

- Доброе утро, малыш. Ты соскучился?

Чуть заметный кивок. Потом снова шелестящий шепот:

- Расскажешь мне снова твою сказку?

Я улыбаюсь. «Моя сказка» пользуется особым успехом у младшей группы. Еще бы. В ней повествуется об их любимом «добром волшебнике Эдварде», который однажды расколдовал страшное лесное чудище, а потом согласился научить творить чудеса одну неуклюжую фею, которая даже не знала, что она фея.

- Обязательно. Только вначале мы с тобой должны отвести малышей в столовую. Ты готов?

Снова кивок, уже более решительный.

- Значит, так и сделаем. Можно взять тебя за руку?

Теплая маленькая ладошка в моей руке… Комок в горле.

Спальня малышей прямо за стенкой. Обычные утренние манипуляции. Наконец все умыты и одеты. Кроме Райли, который лежит, укрывшись с головой. Он пока не встает, и я не настаиваю.

- Сегодня первая пара – Белла и Сет, - весело говорю я. – Кто хочет встать во вторую, поторапливайтесь.

Судя по легкому шуму, доносящемуся из столовой, старшие уже там, а значит, и Эдвард. Надеюсь, малышам не видно, как я краснею.

Мы входим, и первое, что я вижу, – это обращенное ко мне просиявшее лицо моего босса… моего наставника и кумира… моего любимого.