2024-4-19

17

0

0

Сегодня замечательный, самый лучший день – мы с мамой идём на рынок за продуктами. Я всегда обожала это делать, потому что в череде сплошных домашних забот прогулка в город, где много людей, выгодно выделялась. У нас был свой огород и даже несколько животных: пять курочек и коза. На троих нам вполне хватало, поэтому продукты мы покупали редко, еще реже удавалось купить новой ткани на платья.
Отец работал конюхом у местного князя в замке, дальнего родственника короля, и по местным меркам хорошо зарабатывал. Наш скромный домишко располагался на окраине городка, ближе к лесу. Моему отцу этот дом и кусочек земли рядом с ним даровал наш князь за хорошую службу. И мы были здесь счастливы. Мама служила швеёй в замке, штопала и шила в основном одежду домашней прислуги. А еще учила этому меня.

И жили мы вовсе не плохо, очень просто и без излишеств. По крайней мере, не умирали с голоду. Но мне было так больно смотреть на людей, слоняющихся на улице в рваной одежде и с пустыми желудками. «Мы не можем помочь всем», - говорила мама, отчего становилась обидно. Но иногда мы, всё же, подкармливали уличных детей. Когда имелась на то возможность, конечно. Правда, в последнее время, на наших улицах бездомных поубавилось.

В маленькое окошко моей комнаты проникал утренний свет. Я потянулась сладко на кровати, решив ещё немного понежиться в постели, пока мама не позовёт. Но долго ждать не пришлось – моя мама всегда встает с первыми лучами солнца.

Дверь приоткрывается, на пороге возникает силуэт мамы. Она уже была полностью одета и её волосы были убраны в причудливую косу, обернутую вокруг головы словно венок.

- Вставай, Изабелла. Хватит валяться! Дела не будут нас ждать! – обычное её утреннее приветствие.

- Доброе утро, мама. Я уже встаю, - улыбнулась я и спустила босые ноги на холодный пол. Отыскав туфли под кроватью, я сразу их надела. Мама вышла, а я направилась к табуретке, на которой лежало моё сложенное «выходное» платье, оно было относительно новым и одевалось по особым случаям, как, например, поход на рынок.

Спустилась на кухню я уже готовая к прогулке. Папа сидел за большим деревянным столом из грубых досок и завтракал.

- Доброе утро! – сказала я весело. Ничто не испортит моё прекрасное настроение сегодня. Ничто и никто!

- Доброе утро, моя девочка! – улыбается в ответ папа и подставляет мне свою бородатую щёку для поцелуя.

Я взяла с деревянной полки миску, зачерпнула из мешка зерна, и вышла на улицу, захватив ещё и ведерко. Это моё обычно занятие по утрам – кормить животных и доить нашу козу. Я насыпала курам зерна, и они начали подбирать зёрна с земли, переступая с ноги на ногу и кудахтая. Зайдя в небольшой сарайчик, где обитала наша козочка, положила в кормушку сена и пристроилась прядом с козой, поставив ведро под вымя. Молока у нашей Римы накопилось много за ночь. Довольно человеческое имя для козы, но кому какая разница? Мы любили её, как члена семьи. Круглый год она давала нам молоко. Сейчас начало весны, апрель, скоро окончательно потеплеет, травка поднимется и позеленеет, и её можно будет выводить пастись. А пока мы продолжали кормить Риму сеном, которого едва хватало, и надеялись на скорое потепление. В этом году весна задерживалась. Холодный год – зима началась довольно рано и никак не хотела уходить.

Я вернулась в дом, когда папа уже уходил. Пожелав ему хорошего дня, мы с мамой сами сели завтракать. Еда была пресной, однообразной, но другой мы не знали. Разве что летом можно было собирать в лесу ягоды, но чаще всего мы не ели их сами, а продавали. Богачи охотно покупали и хорошо платили. На эти деньги мы запасались зерном для кур и для себя. Иногда папа даже охотился, тем самым зарабатывая деньги. Лисицы и зайцы особенно хорошо продавались. Мне было жаль животных, поэтому папа никогда не приносил трупы бедолаг домой, а сразу шёл на рынок, возвращаясь уже с деньгами, или покупал на эти деньги ткань нам с мамой на платья. Мама хорошо шила. Я любила смотреть, как она это делает, сидя у окна.

Мама. Я люблю её, мы с папой её любим. Она умеет поддержать и словом и делом. И сейчас, видя мою радость перед предстоящим походом, она радовалась вместе со мной и улыбалась. А сегодня был особенный день. Потому что завтра у меня день рождения. Мне исполняется шестнадцать. Мама сказала, что это очень важная дата в жизни девушки, обещала испечь пирог. Но главное для меня вовсе не пирог, я бы вполне обошлась без него. Главное – мама рядом. Она мой самый верный друг. Никогда это не изменится. Хоть у меня и были друзья среди сверстников, с ними я не могла говорить так, как с мамой. Всегда так будет. Никому больше я не смогу довериться так сильно.

Завтрак прошёл в тишине. Убрав за собой на кухне, мы двинулись в путь. Дорога до рынка довольно долгая, лучше выйти пораньше, чтобы успеть купить всё свежее.

Как только мы вышли за калитку, я услышала своё имя и оглянулась. К нам бежала Роза, одна из моих подруг. Она жила неподалёку со своими родителями. Недавно у неё в семье появился маленький братишка, теперь почти все дела по дому перешли на её плечи, так как ребёнку нужно было внимание матери. Мы стали реже видеться, но связь не потеряли. Летом мы вместе ходили в лес за грибами или ягодами. Не знаю, как будет в этом году.

- Изабелла! – повторила Роза, уже подходя к нам, - Доброе утро, Рене. Вы тоже идёте на рынок?

- Доброе утро, - поздоровалась мама, - Да мы идём. Завтра у Беллы день рождения. Надеюсь, ты сможешь прийти, я испеку пирог.

- Конечно, - просияла Роза, - буду рада.

- Как твои дела? Как братишка? – спросила я, когда мы двинулись дальше по дороге.

- Много дел, - вздохнула Роза, грустно улыбаясь, - а Николя много плачет, мама очень устаёт. Целыми ночами сидит у кроватки. Мы очень боимся за него. Как бы не было ничего серьёзного.

- Ты можешь позвать, если нужна будет помощь. Я помогу, - поддержала я подругу.

- Не нужно. У вас тоже много дел. Не хочу тебя напрягать, - улыбнулась Роза натянуто, а потом зашептала: - А ты слышала, что вчера в городе нашли мёртвого мальчика. Он уже давно слонялся по городу. Говорят, пришёл откуда-то издалека. Рассказывают, что ему оторвали голову, а выглядел он словно старик.

Как всегда Роза очень любит посплетничать. Я тоже ненароком слышала эту историю. Правда в той истории, которую слышала я, не было оторванной головы, и мальчик не выглядел как старик. Но, всё же, вся эта чертовщина пугала. Видимо небеса прогневались на нас за наши грехи. Наслали на нас страшного монстра, который уже три года слоняется по нашему городку. После того, как нашли дочку одного купца с перегрызенной глоткой, люди стали боятся выходить на улицу ночью. Сейчас всё чаще находят трупы бездомных в каких-нибудь закоулках. Но никому до них нет дела. Только сплетницам.

- Да, я слышала. Жуткая история, - прошептала я. Холодок пробежал по спине, когда я представила себе жуткого монстра, вышедшего из леса под покровом ночи и направившегося на охоту в город. Не хотела бы я встретиться ему на пути.

- А как Филипп? Я давно его не видела, - развеселилась подруга, быстро забывая жуткую историю. Она умела отвлекаться самой и отвлекать окружающих. У неё получилось и меня отвлечь. От упоминания о Филиппе, я сразу залилась краской.

- Честно говоря, и я с ним давно не виделась. Он уехал с отцом в соседний город по делам, - сказала я Розе.

- Скучаешь? – хихикнула Роза. Она рьяно пыталась свести нас вместе вот уже полгода. Та ещё настойчивая сваха!

- С чего ты взяла? – я снова залилась краской. Лицо уже горело, а ещё и солнышко тепло пригревало, внося свой вклад в мой смущенный вид.

- Скучаешь! – утвердила Роза. – Вон как покраснела! – смеялась она. Ну и пусть! Я не буду обращать на неё внимания. Она меня не выведет из себя.

- Держитесь поблизости, девочки, - строго сказала мама, когда мы заходили в первые ряды рынка. Уже было много людей в это время, солнце было уже почти в самой высокой точке. Но я не боялась потеряться. У мамы были очень тёмные волосы с красноватым отливом и слегка смуглая кожа, а вкупе с ярким красным, пусть и слегка полинявшим, платьем – она выделялась из толпы. У неё были Итальянские корни. Иногда мы с ней разговаривали по-итальянски. Этот язык – всё, что осталось от её родителей. А я хорошо его знала благодаря нашим разговорам, хотя разговаривала только с мамой. Не думаю, что это мне когда-нибудь пригодится в жизни. Может только, если я буду потом разговаривать на этом языке со своей дочерью когда-нибудь.

Мы долго гуляли по рынку, покупая всё необходимое. Я даже помогала маме выбирать, а она внимательно меня выслушивала и соглашалась. Уходили мы домой с полными корзинами продуктов и других мелочей. Мы проходили мимо тёмного переулка между двумя домами, когда я заметила ЕЁ. Рыжеволосая, худая, высокая женщина с красными как свежая кровь глазами. Её рыжие кудри были распущены и растрёпаны. На их фоне глаза просто светились алым светом. Она внимательно следила за нами, но когда заметила, что я смотрю ей в глаза, исчезла. Просто растворилась в воздухе. «Невозможно!» - кричали мои мысли, отказываясь верить увиденному. «Беги!» - кричал внутренний голос. Но я стояла, словно вкопанная, и смотрела на то место, где недавно стояла рыжая женщина. Она была прекрасна и ужасна одновременно. Почему её глаза красные? Она больна? Я отказывалась верить своим глазам. Мне, наверное, просто почудилось. Перегрелась на солнце. Сегодня оно было невероятно тёплым. Нужно было повязать что-нибудь на голову.

- Изабелла! Куда ты смотришь? Мы чуть не ушли без тебя! – взволновано говорила мама. В её голосе слышались нотки недовольства. Пару раз моргнув, я повернулась на мамин голос и почувствовала вину от одного только взгляда в её глаза.

- Прости. Мне просто кое-что показалось. Я, наверное, перегрелась на солнце, - сказала я, высказывая свои предположения на счёт своего видения. Мне почему-то не хотелось рассказывать о нём даже маме. Мне и вспоминать эту женщину не хотелось.

- Я ведь говорила, что нужно покрыть голову платком, - пожурила меня мама. – Пойдём, Белла. Пора домой. Нужно ещё приготовить ужин к приходу папы.

- Да, идём, - сказала я и поплелась вслед за мамой. Всю дорогу до дома перед моими глазами всё время всплывал образ красноглазой рыжеволосой женщины. И по спине каждый раз при этом пробегали мурашки. Мне было… страшно? Слишком слабо сказано, чтобы описать мои чувства.

Попрощавшись с Розой, мы с мамой вошли в дом. Дальше день прошёл в хлопотах: мы как всегда готовили ужин вместе, убирались во дворе и в доме, чинили одежду. За делами я забыла о таинственной незнакомке. Но когда пришёл папа, и мы сели за стол ужинать, воспоминания нахлынули с новой силой. И страх поглотил меня. Я предчувствовала что-то плохое. Сердце сжималось от непонятного чувства беспомощности перед этой женщиной. Необъяснимый и неописуемый страх. Я не испытывала такого страха ещё никогда в своей жизни. Никогда. И одновременно мне было очень любопытно. Кто была эта женщина? И что с ней не так?

Папа вернулся сегодня поздно, поэтому сразу после ужина пошёл спать, а мама пошла доить козу. Я хотела вызваться вместо неё, но мама настояла и отправила меня спать, сказав, что завтра важный день и мне нужно хорошенько выспаться. Но когда я ложилась в постель, предчувствие чего-то плохого не покидало меня. А воображение снова и снова рисовало красные глаза и рыжие волосы в тёмном переулке, не давая покоя.

С улицы через небольшое открытое окошко послышалось громкое блеяние козы, какой-то шум и крики мамы, которая звала Риму. Потом всё резко прекратилось, будто мне послышалось. Повинуясь порыву, я быстро впрыгнула в свои туфли, выбежала во двор и ужаснулась. Весь мир рухнул перед моими глазами в одно мгновение. Высоко в небе светила полная луна и в её лучах мне хорошо была видна ужасная картина во дворе моего дома.

Я услышала истошный крик, а потом поняла, что этот звук исходит от меня. По моим щекам градом катились слёзы. Видимо, услышав мои крики и рыдания, на улицу вышел папа. Он тоже замер на пороге.

Белая шерсть козы хорошо выделялась на фоне земли с едва зеленеющей травкой. Шея вывернута под неестественным углом. Красное платье мамы тоже было хорошо видно недалеко от бездыханного тела козы. Кожа, обычно смуглая, теперь была невероятно бледной, потерявшей все краски, а в области шеи вообще превратилась в кровавое месиво.

Тело моей матери лежало обескровленное, мёртвое, словно большая тряпичная кукла, брошенная на землю: руки и ноги были вывернуты. Куры бешено кудахтали в сарае. Перед моими глазами замелькали чёрные и белые пятна.

- Нет, - тихо прохрипела я сорвавшимся голосом. – НЕТ! – кричала я, когда чьи-то руки тащили меня куда-то. Я не хочу никуда идти! Я хочу проснуться! Проснуться! Проснуться!

- Господи! За что, Господи? – кричала я, уже ничего не видя из-за слёз застилавших глаза. Меня всё ещё куда-то тащили. Мне было уже всё равно.

Моё предчувствие, преследовавшее меня с тех пор, как я увидела ту странную женщину, не обмануло меня. Случилось ужасное. Я потеряла самого дорого человека в моей жизни. Потеряла смысл. Хотя и отказывалась верить своим глазам, продолжая надеяться на пробуждение. Пусть всё это окажется сном. Пожалуйста, Господи, пусть это окажется всего лишь страшным сном…

Но ни на следующее утро, ни спустя неделю, ни даже спустя месяц, мой сон так и не развеялся и пробуждения не наступило.

После смерти мамы и её похорон всё пошло кувырком. Дом стал потихоньку разваливаться, хотя я пыталась, как могла, содержать его в порядке. Отец сначала начал пропивать все заработанные деньги в кабаке, а потом его и вовсе выгнали с работы за пьянки. Есть стало нечего. С трудом удавалось достать муки и сделать лепёшек. Летом я ходила в лес за ягодами, осенью - за грибами. Огород тоже некоторое время кормил нас.

Так я прожила до зимы без помощи родителей, стараясь выжить самой и помочь жить дальше своему отцу.

Однажды поздно вечером папа вернулся домой и это был первый за долгое время раз, когда он был трезв и цел. Чаще он приходил почти без сознания от выпитого дешевого алкоголя в кабаке, а иногда избитый до крови местными мужиками.

- Слава богу, ты вернулся, - встретила я его. Не смотря на то, что по приходу отца домой мне частенько доставалось от него, я пыталась узнать, всё ли в порядке. Последний родной человек в моей жизни, как я могла не волноваться?

- Да, - ответил он сухо, безжизненно и сел за стол, подперев голову руками.

- Голодный? – спросила я, присаживаясь рядом с ним. Хотя мне особо и нечего было предложить, кроме хлеба и вареных овощей. Предчувствие чего-то нехорошего давило на меня, как тогда, когда умерла мама.

- Нет.

- Скоро зима, у нас совсем ничего не осталось, - решила завести разговор. Надежда на то, что мой отец вернулся, разгоралась в моём сердце. Может быть, он образумился, пережил своё горе и теперь мы попытаемся вместе жить дальше.

- Я поймаю эту тварь, - он произнёс это тихо, почти беззвучно, но с яростью. Я сразу поняла, что речь идёт о том, что убило мою мать. Это был тот самый монстр, так долго терроризирующий наш город, убивающий в ночи бездомных и потерявших счет времени, не успевших вовремя спрятаться в доме. Но после Рене не было новых жертв, а прошёл уже почти год. Монстр сбежал, мы свободны – не было сомнений. Но папа всё равно не унимался.

- Монстр ушёл, - робко произнесла я, подавляя в себе страх того, что он ещё может вернуться. Ведь слухи ещё ходят из уст в уста, нагоняя страху на жителей. Все бездомные ушли из нашего городка, а если кто и забредает, того сразу прогоняют, рассказываю всю ту же байку, которая и без смертей продолжила обрастать новыми подробностями.

- Я найду его, чего бы мне это не стоило, - снова сказал тихо-тихо. Он был словно помешанный, сошедший с ума. Страх окутал меня с ног до головы. В этот самый момент я поняла, что потеряла ещё и отца. Слишком сильно на него подействовала смерть жены. Слишком сильно он любил её, что даже я отходила на второй план.

На следующий день отец ушёл и не вернулся ни через день, ни через неделю. Я знала теперь, что он больше не вернётся, что теперь я совсем одна. А ещё через неделю в дом пришли какие-то люди и вышвырнули меня на улицу. Оказалось, что папа продал дом.

Теперь моей жизнью стали улица, попрошайничество и вечный поиск ночлега. Первую зиму я пережила с трудом. Слухи о монстре так и не стихли. А к весне я узнала, что по стране колесит охотник за злом по имени Ашиль*, которого сама церковь и Король Франции наделили полномочиями избавлять страну от нечистых сил. В июне в соседнем городке сожгли несколько рыжих женщин по его приказу.

Летом пришлось уйти в лес, где можно было найти хоть какое-то пропитание, а не выпрашивать крохи у прохожих. Потом пришла осень. Я заболела и болела очень долго. Болезнь мучила меня, вытягивая последние крохи жизни, что во мне оставались. Мучения мои не знали конца, пока не наступила темнота.

***

В это время мужчина, чья дочь медленно помирала на улицах небольшого французского городка от голода и холода, мотался по всей стране, охотясь на нечисть. В своём городе он выяснил, что некоторые видели рыжую босую нищенку, которая, то появлялась, то исчезала, и ходила по снегу, словно по персидским коврам. Кто бы знал, сколько рыжеволосых девушек он сжёг на костре, называя их ведьмами и исчадиями ада. Народ беспрекословно верил его убеждениям, как посланнику Бога. Ведьмы не были в почёте.

Мужчина не знал, была ли среди них та самая, не мог быть уверен, поэтому не останавливался. В память о своей преждевременно погибшей любви не мог остановиться. Не задумывался о последствиях, не углублялся в подробности. Забыл даже о родной дочери.

Пять лет он путешествовал сначала по Франции, потом и по всей Европе. В конце концов, пробудился от своего помешательства, туман рассеялся в его голове, и он вернулся в родные края. Вспомнил, наконец, и о своей дочери, корил себя за то, что оставил её одну, ненавидел себя.

Мужчина пытался найти последнее, что осталось от любимой женщины, но безуспешно. Узнал от местных, что ходила тут одна девушка, похожая на его дочь, но потом пропала. Должно быть, умерла от голода или замёрзла где-нибудь, говорили ему торговцы на рынках, которые частенько эту самую нищенку и шпыняли.

Сколько бы не рвал волосы на голове горе-отец, вернуть дочь он был не в силах. Оставалось только искупать свои грехи, вымаливать прощение у Бога за каждую невинную душу, сожженную на костре по его указке, а особенно за дочь, загубленную по его вине, хотя и не его руками.

Находиться там, где всё напоминало ему о потерянном счастье и совершённых ошибках, у него не хватило силы духа. Поэтому он добрался до ближайшего морского порта, сел на корабль, пользуясь в последний раз своей репутацией спасителя и освободителя от зла, и уплыл в Америку с очередной порцией переселенцев, которые также хотели начать новую жизнь.

По прибытию, первое, что сделал мужчина, пошел в храм. Упал на колени, разбивая их в кровь, и молился, не обращая ни на кого внимания. Слёзы текли по его лицу. Он понимал, что за все его грехи пришлось расплатиться его невинной дочери. И молился он за неё особенно усердно.

На исходе дня он почувствовал чью-то робкую руку на своём плече. Подняв свою бренную голову и повернув её назад, увидел девушку небольшого роста в светлом платье. Она смотрела на него сверху вниз, а лучи заходящего солнца светили ей в спину через большие окна храма, поэтому нельзя было рассмотреть лица. Мужчине почудилось, что ангел спустился к нему с небес, чтобы воздать по заслугам, но потом девушка заговорила.

- Вам нужна помощь? – женский голос был более чем человеческим. Знала бы она, что этому мужчине не поможет уже ничто, разве что только чудо. Хотя, может, эта девушка и есть его спасение, его новая надежда на будущее?

- Мне уже не помочь, - честно отвечает мужчина, щурясь от яркого предзакатного света.

- Уверены? – спрашивает снова девушка.

- Разве что вы знаете, где тут можно остановиться, я только приплыл и ещё не успел найти жильё.

- Оу. Вы можете остановиться у меня, у нас есть свободная комната, и моя семья не будет против, - мужчина встал с колен, чтобы получше разглядеть лицо прекрасной незнакомки.

- Меня зовут Ашиль*, - представился он.

- Ох, простите, очень приятно, я Кэтрин**, - девушка протягивает руку, мужчина галантно целует хрупкие пальчики. Он научился манерам высшего общества, когда путешествовал. Часто борца со злом звали знатные семьи к себе в гости или на ужин.

*Старое французское имя, в переводе означает «причиняющий боль»
**Старое французское имя, в переводе означает «чистая»