2024-4-23

21

0

0

- Роуз, ты не представляешь, чего мне стоило договориться об этой встрече! – в голосе Тани Денали, личного агента мисс Хейл, слышалось настоящее отчаяние.

- Но реклама – это же крест на карьере! – раздраженно возразила Розали.

- Господи, Роуз, откуда эти предрассудки? А Натали Портман? Джуд Лоу? В конце концов, этот чертов красавчик, по которому все сходят с ума – Роберт Паттинсон? С их карьерой все в порядке. И с финансами тоже. Розали Хейл! Настоящий крест на карьере - это твое упрямство. Тебе что, не нужны деньги для записи нового альбома? Вот что, дорогуша, забей в свой ежедневник: четвертое января…

Таня продолжала говорить, но Розали уже не слушала, потому что вдруг как никогда болезненно осознала весь ужас своего положения: после смерти Кевина она около года не могла заставить себя вернуться в профессию, а когда плачевное состояние финансов вынудило снова начать работать, режиссеры упорно видели ее лишь в беспроигрышном амплуа сексуальной красотки. Отчаянные попытки мисс Хейл сломать шаблон и выскочить из наезженной колеи принесли ей некоторое моральное удовлетворение, но почти не отразились на банковском счете, а главное – обе ленты молодых и талантливых режиссеров остались незамеченными критикой.

Гонорар за последний фильм был давно потрачен, а скромные сбережения заканчивались с катастрофической скоростью. И вот уже год Тане, несмотря на все усилия, не удавалось раздобыть для нее ни одного достойного предложения – роли в сериалах для домохозяек мисс Хейл таковыми не считала. Поддерживать имидж успешной кинодивы с каждым днем становилось все труднее, не говоря уже о музыкальной карьере: через пару месяцев придется выставить на продажу и так уже заложенный дом в престижном районе Лос-Анджелеса, а еще через полгода – отказаться от услуг личного агента. И это будет конец.

Впрочем, если сегодня все пройдет как нужно, все это – роли, продажа дома, личный агент – уже не будет ее заботить. Брачный контракт, который Ройс прислал ей месяц назад, казался Розали решением всех проблем. Правда, бумаги все еще не были подписаны – это планировалось сделать два дня назад в присутствии адвокатов семейства Кинг. Но непогода спутала все планы, и некоторая неопределенность положения не добавляла Розали оптимизма.

Высокие ажурные ворота загородного дома Кингов казались неприступными. Девушка на мгновение растерялась: не похоже было на то, что ее здесь ждали. Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, заблудившейся в супермаркете, и в носу защипало от подступающих слез.

- Этого еще не хватало! – буркнула Розали и, вытащив из кармана компактное зеркальце, тщательно поправила макияж. – Ты вытянула счастливый билет, Розали Хейл, - строго сказала она своему отражению. - За этими шикарными воротами – твое безбедное будущее, поэтому ты сейчас нацепишь лучшую из своих улыбок, пойдешь туда и сделаешь все как надо! – Она тряхнула золотистыми локонами, чтобы убедиться, что царапина на щеке не слишком заметна, после чего энергично захлопнула перламутровую крышку.

Брак с Ройсом Кингом – это ее последний шанс избежать падения и покинуть проклятый Голливуд с высоко поднятой головой, а не опускаться все ниже и ниже, соглашаясь на участие в рекламных роликах или низкопробных сериалах.

Ройс был не только молод и привлекателен, не только являлся единственным наследником King’s MC – «Королевства», как называли в узких кругах этот один из крупнейших на северо-западе медиахолдингов. Ее жених получил отличное образование и успешно руководил одним из популярных телеканалов. Розали нравились его манеры, его сдержанность, но самое главное – его нескрываемое желание иметь детей. А для нее, рано оставшейся без родительской заботы и любви и не имевшей на всем белом свете ни одной родной души, семья была главной составляющей до сих пор недостижимого счастья. Кроме всего прочего, контракт предусматривал финансирование музыкальных проектов мисс Хейл, - а это было то, ради чего Розали готова была продать душу. Но Ройс Кинг на душу не претендовал – ему достаточно было ее тела. И то не слишком часто. Хотя как раз этим обстоятельством Розали была огорчена меньше всего.

До сих пор она не видела ничего неправильного в том, что в их отношениях с Ройсом не было какой-то особенной пылкости, и была твердо убеждена, что вся эта неземная любовь – обожаемое детище писателей и режиссеров – не более чем идея, на которой можно делать хорошие деньги. Точно такая же, как, например, конец света или путешествия во времени. Розали Хейл лучше, чем кто-либо, знала, что стоит за красивой экранной картинкой, выбивающей слезу из девочек-подростков: «Роуз, развернись к свету, голову назад… дыхание! Дыхание, мисс Хейл! Так, теперь ресницы… хорошо... Снято!». Секс с Ройсом Кингом принципиально отличался от съемок романтических сцен только отсутствием подсказок режиссера, а «снято!» Розали шептала себе сама под горячими струями в душе.

…Ей вспомнился вдруг жадный рот Эммета, его огромная ладонь на ее затылке, горячее дыхание возле самого уха… И мурашки, бегущие по спине от его почти бессвязного шепота…

Розали рассерженно тряхнула головой: «Черт знает что такое!» - и раздраженно просигналила. Ажурные створки ворот медленно разошлись, пропуская черный внедорожник на территорию особняка.

По обе стороны подъездной аллеи в два ряда стояли подсвеченные изнутри ледяные ели, а чуть вдалеке огромный белый дом, нет, скорее дворец Кингов приветливо раскинул две огромные полукруглые лестницы, словно намереваясь заключить в свои радушные объятия каждого въезжающего. Розали растерянно оглядывалась в поисках места для парковки, когда откуда ни возьмись появился человек в ливрее и осторожно постучал в ветровое стекло костяшками пальцев в белых перчатках.

Чем никогда не грешила внешне надменная Розали Хейл, так это пренебрежением к обслуживающему персоналу. Она, выросшая в захолустном городке и только благодаря своей внешности и счастливому случаю сумевшая взобраться так высоко, всегда ценила то, что делают для нее и ее популярности эти простые люди. А сейчас, когда ее собственные дела были плохи, Розали особенно остро ощущала, насколько тонка грань, отделяющая кинозвезду от обслуги. К тому же работа обслуживающего персонала всегда была востребована, а ее, Розали Хейл, - больше нет. Впрочем, контракт, который она сегодня подпишет, наверняка избавит ее от заботы о завтрашнем дне.

«Это всего лишь роль. Роль преуспевающей кинодивы и возлюбленной миллионера. Ничего невозможного», - сказала себе Розали и, оставив на сиденье свой наспех зашитый жакет, с лучезарной улыбкой вышла из машины. Она небрежно протянула ключи парковщику и на секунду задумалась о том, нужно ли ей самой забрать из автомобиля сумку и чехол с платьем, но ее раздумья прервал немолодой дворецкий, таким же чудесным образом материализовавшийся перед девушкой:
- Ваш багаж, мисс Хейл?

- Да, пожалуйста, сумка и кофр в салоне, - ответила Розали все с той же ослепительной улыбкой. «Вот видишь, это совсем не трудно», - похвалила она себя и с высоко поднятой головой двинулась по одной из лестниц к парадным дверям.

Розали окинула взглядом внутреннее убранство дома: просторный белоснежный холл был украшен еловыми гирляндами и горшками с цветущей пуансеттией. В самом центре красовалась огромная, безупречная в своей искусственности елка, почти незаметная под обилием красных и золотых украшений. Изящно изогнутая лестница с ажурными перилами плавно уходила влево и вверх, а по ней в холл спускался Ройс в сопровождении мистера и миссис Кинг - статного седого мужчины и утонченной миниатюрной женщины в светлом брючном костюме.

- Как я счастлив, что ты в порядке, дорогая, - Ройс наклонился и сухо коснулся губами тыльной стороны кисти Розали. Глядя сверху вниз на тщательно уложенные волосы жениха, она почему-то почувствовала неудержимое желание растрепать его шевелюру. «Интересно, каков он утром спросонья?» - подумала девушка, вдруг представив себе домик для Барби с пластиковым Кеном в игрушечной постели. Отогнав глупые мысли, она слегка пожала прохладную ладонь жениха, отметив, что рядом с его безупречным маникюром ее собственные обветренные и поцарапанные пальцы с коротко остриженными ногтями смотрятся особенно жалко. Розали отдернула руку, компенсировав поспешность милой улыбкой. - Познакомься с моей мамой, дорогая, - проговорил Ройс, оборачиваясь к невысокой ухоженной блондинке.

«О, нет, пожалуйста, только не так!» - мысленно взмолилась Розали. Любая роль требует соответствующего грима и костюма, а в эту минуту, с растрепанными волосами, в несвежем свитере, она совсем не чувствовала себя той, кем должна была предстать перед этой женщиной – блистательной красавицей, преуспевающей кинозвездой, девушкой, достойной ее идеального сына. Единственное, чего сейчас хотелось Розали – немедленно принять душ и привести себя в надлежащую форму, чтобы оказаться наконец в своей стихии: с правильной интонацией произносить нужные слова перед невидимой камерой, установленной за спиной родителей ее жениха.

- Рада познакомиться с вами, мисс Хейл, - лицо миссис Кинг озарила приветливая улыбка, но цепкие глаза стального цвета остались холодными.

- Просто Розали, пожалуйста.

- Мы сожалеем, что непогода помешала вашей помолвке, Розали, - миссис Кинг приняла условия игры, но ответного предложения не сделала. Тем не менее, она обеими руками мягко сжала кисть девушки и заговорщицки подмигнула: – Уверена, ты ждешь не дождешься увидеть на этом пальчике обручальное кольцо Ройса. О, детка, уверяю тебя: оно великолепно.

- Не сомневаюсь, миссис Кинг, - проворковала Розали и, старательно удерживая на лице подобающую случаю улыбку, подняла повлажневшие глаза на жениха. - Но важнее всего, что его наденет мне ваш сын.

Мистер Кинг ограничился сухим рукопожатием и коротким приветствием:
- Добро пожаловать в семью, мисс Хейл, - однако от его слов повеяло таким холодным пренебрежением, что по спине у Розали побежали ледяные мурашки.

- Пойдем, дорогая, я покажу тебе твою комнату, - миссис Кинг покровительственно взяла ее за локоть и повела по лестнице на второй этаж. – Думаю, формальности с подписанием контракта мы отложим до завтра. До прибытия гостей осталось всего два часа, это не так уж много, учитывая все злоключения, которые тебе пришлось пережить. Но я уже послала Джилл, свою горничную, помочь тебе…

- Вы так любезны, миссис Кинг, - пробормотала Розали, оглядывая оформленную в кофейных тонах гостевую спальню, где у порога уже стояла ее сумка, а на кровати лежал чехол с вечерним платьем. За неплотно прикрытой дверью ванной комнаты слышался шум льющейся воды – и девушка поняла, что больше всего на свете хочет забраться в горячую воду.

Спустя час мисс Хейл уже критически оглядывала себя в зеркале: ярко-красный атлас платья мягко облегает соблазнительные изгибы фигуры, золотистые волосы уложены в высокую прическу, несколько локонов с продуманной свободой ниспадают на алебастровые плечи, одна из прядок прикрывает почти незаметную под макияжем царапину на щеке. Украшений не было – в этот вечер солировать должно было обручальное кольцо, которое Ройс наденет ей на палец в присутствии VIP-гостей и прессы, а о том, что все драгоценности Розали давным-давно распроданы, никому знать не обязательно. Она еще раз повернулась, глядя на свое отражение: красное, белое и золотое – сочетание, идеально гармонирующее с рождественским убранством дома.

Вдруг дверь за ее спиной бесшумно отворилась и, шурша сливочно-белым шелком платья, в комнату вошла миссис Кинг. Она бросила на девушку строгий взгляд через зеркало, вероятно, не слишком довольная выбором такого яркого наряда, но заставила себя сдержанно улыбнуться. Только тут Розали заметила в руках матери Ройса обтянутую шелком коробку.
- Это твой день, Розали, сегодня все должно быть безупречно. Ты должна быть безупречна, - подчеркнула миссис Кинг и открыла коробку, в которой оказалась пара тончайших шелковых перчаток. – Руки – это визитная карточка женщины, ты же будущая миссис Ройс Кинг, а не прачка, - снисходительно проговорила она.

Розали вдруг вспомнила шершавые ладони Эммета, надевающие на нее грубые шерстяные носки, и щеки ее запылали, как будто она только что получила пощечину: миссис Кинг недвусмысленно дала понять, что она, Розали, недостойна того места, которое собирается занять. «Кастинг еще не закончен, детка, - строго сказала себе мисс Хейл, - кольцо еще не надето и брачный контракт не подписан». Ее сложенные в улыбку губы не дрогнули, умелый макияж скрыл возмущенный румянец.
- Благодарю вас, - проговорила она, проглотив комок подступивших слез. – Это именно то, что нужно.

Вслед за миссис Кинг Розали шла по застеленному толстым ковром коридору особняка, но не в холл, как можно было предположить, а в ярко освещенное вытянутое помещение, похожее на зимний сад или оранжерею из-за обилия экзотических растений. Где-то вдалеке оркестр наигрывал ненавязчивую джазовую мелодию.

- Я вынуждена тебя покинуть, дорогая, – ты же понимаешь, обязанности хозяйки дома и все такое… Вам с Ройсом лучше спуститься в зал вместе. Подожди его здесь, в галерее, он освободится буквально через пару минут, - она ласково улыбнулась, пожала холеной рукой перчатку своей будущей невестки и удалилась, гордо выпрямив спину.

«Она права. Я все еще популярная киноактриса, и мое появление в зале будет окружено ненужным вниманием – убеждала себя Розали, от нечего делать разглядывая фотографии на стенах галереи. – Мы с Ройсом должны появиться как пара. Это правильно». Но сколько бы девушка ни уговаривала себя, напряжение не отпускало. За всей этой предупредительностью и приторностью ей почему-то чувствовалось двойное дно – как будто она невнимательно прочла контракт и вот сейчас придется играть откровенную сцену без дублерши.

Розали вдруг поняла, что не хочет спускаться в зал. Не хочет ждать Ройса. Вообще не хочет оставаться здесь. Как хорошо сейчас было бы вернуться по тихим коридорам в наверняка пустой холл, оттуда тихо выскользнуть на улицу, запрыгнуть в машину… Девушка невольно улыбнулась, подумав о том, что нужно будет вернуть Эммету его внедорожник. Правда, ее спаситель дал ей телефон какого-то человека, который заберет джип, но ведь записка могла затеряться!

Додумать она не успела, зацепившись взглядом за одну из фотографий. На ней была студия, принадлежащая «Королевскому» каналу, известный ведущий популярного ток-шоу Джим Фостер и его собеседник... Ничего особенного, обычный снимок, стены галереи были увешаны подобными - современными и совсем старыми – фотографиями, на которых уместилась вся полувековая история King’s MC, сотканная из отдельных мгновений. И все-таки что-то в собеседнике Фостера показалось Розали неуловимо знакомым. Огромная медвежья фигура? Глаза? Точно: теплые, чуть насмешливые серые глаза… И улыбка… А если добавить ужасную бороду и миллион лет не стриженные волосы…

Эммет? Великан из заснеженного бунгало? В студии Джима Фостера? Не может быть…

- …Заждалась, дорогая? Великолепно выглядишь.

Розали вздрогнула от неожиданности, но тут же привычно взяла себя в руки и обернулась с ласковой улыбкой:
- Скорее соскучилась, - соврала она.

- Прости за задержку, - Ройс прижал к губам ее пальцы в шелковой перчатке. – Пойдем, любовь моя, я представлю тебя своим партнерам.

- Ройс, а кто этот человек на фото? – вдруг неожиданно для себя самой спросила Розали.

Кинг недоверчиво хохотнул:
- Неужели не знаешь? Джим Фостер, один из лучших журналистов моего телеканала, популярный ведущий… и мой давний друг…

- А рядом с ним?

- Здесь? – Ройс сделал полшага к стене, чтобы рассмотреть фотографию. – Кажется, это МакКарти. То ли путешественник, то ли гонщик… Пару лет назад с его именем была связана какая-то громкая история, подробностей я, к сожалению, не помню, но пресса просто сходила с ума. Если хочешь, можешь спросить у Джима. А чем он так тебя заинтересовал?

Розали равнодушно пожала плечами и снова соврала:
- Просто показалось, что я его где-то видела, - но, прежде чем взять жениха под руку, еще раз бросила взгляд на фотографию с твердым намерением непременно найти способ узнать как можно больше о мистере МакКарти. О человеке, спасшем ее на заснеженной дороге, давшем кров и пищу. И, кажется, что-то гораздо более важное, о чем она запретила себе думать… а еще новую песню, которую она носила весь день под сердцем как нерожденное дитя.

Едва ступив на первую ступеньку мраморной лестницы, ведущей в зал для приемов, Розали почувствовала себя в своей стихии: светские разговоры, вежливые улыбки, мягкая музыка - все это было отрепетировано на сотнях подобных мероприятий.

Все шло как полагается, и девушка нисколько не удивилась, когда в центр зала вдруг ударили дополнительные прожектора, однако чуть-чуть приподняла брови, увидев, как Ройс достает из кармана бархатную коробочку. Она очень натурально выдержала крошечную паузу - словно бы зачарованная игрой света на гранях бриллианта - прежде чем с ее губ слетело заветное «да», а во время поцелуя не забыла слегка откинуть голову и повернуться так, чтобы фотографам проще было сделать удачные снимки для светской хроники…

Потом Розали передвигалась по залу вместе с Ройсом, раскланиваясь со знакомыми и незнакомыми ей людьми, держа в руках бокал с шампанским, к которому так и не притронулась. Хотелось есть, однако, чтобы не размазать помаду и не дать возможность вездесущим папарацци нащелкать не слишком эстетичные кадры с ее участием, она игнорировала официантов, разносящих закуски.

- Эй, Ройс, - вдруг услышала девушка фамильярный оклик у себя за спиной. – Не хочешь познакомить меня со своей невестой?
Розали обернулась: это был Джим Фостер. Его обесцвеченные волосы были в тщательно уложенном беспорядке, темно-синий смокинг сидел на нем как влитой.

- Рози, знакомься, это мой близкий друг, знаменитый Джим Фостер…

- Ваш покорный слуга, - дурашливо раскланялся журналист, и Розали рассмеялась. - А это - божественная Розали Хейл, - закончил он вместо Ройса.

Розали протянула ему руку для рукопожатия – скучный вечер неожиданно заиграл новыми красками.

- Ройс, ты позволишь пригласить мисс Хейл на танец? – он ткнул Ройса в бок. – Да ладно, не жадничай, всего один вальс… Вы танцуете вальс? – не дожидаясь ответа, он сделал знак дирижеру, и оркестр заиграл плавную мелодию.

Джим Фостер вел уверенно, и уже после нескольких шагов Розали слегка расслабилась, не боясь, что он запутается в подоле ее платья. Однако странная взвинченность журналиста, сыпавшего провокационными вопросами, ее смущала. Она слушала рассеянно, отвечала уклончиво - мысли ее то и дело возвращались в галерею, к снимку, на котором беззаботно улыбался Эммет МакКарти и ужасная борода не скрывала озорных ямочек у него на щеках. И тогда она решилась направить красноречие журналиста в нужное ей русло.

- Мистер Фостер… - начала она.

- Просто Джим.

- Хорошо, - слегка смутилась Розали. – Скажите, Джим, вы знакомы с мистером МакКарти? Я видела вас обоих на фото в галерее, – уточнила она на всякий случай.

- МакКарти? М-м-м… Эммет МакКарти? А чем он так вас заинтересовал?

Розали небрежно пожала плечиком:
- Мне показалось знакомым его лицо.

Джим рассмеялся:
- О, я бы дорого дал, чтобы узнать, где прячется этот человек.

- Вот как? – кокетливо спросила Розали. – И насколько дорого?

- Это зависит от того, как давно вы встречались со Снежным Ангелом, - в тон ей ответил Фостер. – Но едва ли это было в последние пару лет, дорогая. Вы не похожи на человека, опекающего инвалидов.

- Инвалидов? – Розали выгнула бровь, стараясь не выдать своего потрясения. – На фото в вашей студии он выглядел вполне здоровым. И почему Снежный Ангел?

- Еще несколько лет назад Эммет МакКарти был известным альпинистом, - начал Джим Фостер, наслаждаясь произведенным эффектом. - Он получил свое прозвище за то, что поднимался туда, куда без ангельских крыльев подняться было невозможно, а еще за песенку, которую постоянно мурлыкал. Что-то там тоже было про ангела…

Розали вздрогнула и нервно рассмеялась. Однако Фостер, казалось, не заметил необычного оживления девушки. Журналист нашел в ее лице благодарного слушателя, и теперь его уже было невозможно остановить. Явно любуясь своим красноречием, он продолжал:

- Та передача, о которой вы говорите, Розали, была снята четыре года назад, сразу после восхождения Снежного Ангела на Эверест. Он поднялся туда без кислорода, да еще и помогал своему товарищу. Насколько мне известно, по этому маршруту пока никому больше не удалось пройти. Но около двух лет назад ему с другом и напарником пришлось где-то в Австрии выручать из беды неопытных альпинистов: у них погиб руководитель, и группа, потеряв направление, на спуске попала в ловушку. МакКарти уже поднимал на гребень последнего из незадачливой четверки, когда начался камнепад. Первым же камнем перебило страховочную веревку, парнишка упал в пропасть и разбился. Сам же МакКарти, пролетев метров пятнадцать, угодил на карниз, с которого ухитрился подняться на гребень без страховки и вообще буквально на одном упрямстве - позже, когда его парализовало, выяснилось, что он лез по отвесной скале с переломом двух позвонков и ребра.

Розали невольно ахнула:
- Парализовало?

- Да, - ответил Фостер, явно довольный произведенным впечатлением. – Разное поговаривали: вроде бы МакКарти допустил ошибку – заторопился, перестал бить крючья, ведь тот парень совсем загибался, а до гребня оставалось всего ничего, буквально несколько ярдов. Кое-кто настаивал на судебном процессе, но семья погибшего отказалась выдвигать обвинение. Я тогда подготовил материал для нового ток-шоу – вы же понимаете, дорогая, что это была настоящая бомба? Но этот осел наотрез отказался от участия, а ведь можно было выжать из общества такую слезу, что собранных денег хватило бы на любую операцию. Да и наша корпорация гонораром не обидела бы…

Вальс закончился, музыканты заиграли какую-то жизнерадостную рождественскую мелодию, и Джим Фостер подвел Розали к столикам с закусками и напитками. Она дрожащей рукой схватила бокал воды и выпила залпом, забыв о помаде и папарацци и не обращая внимания на то, как стучат ее зубы о хрусталь. Впрочем, увлеченный собственным рассказом журналист этого не заметил и, отхлебнув виски, продолжил с прежним энтузиазмом:

- В общем, год или больше он провел в европейских больницах, и первые полгода врачи были единодушны: жить будет, а ходить, даже на костылях, - никогда. Невеста к нему приезжала все реже, потом вообще перестала, да он и не настаивал. Не удивлюсь, если этот идеалист просто не хотел обременять собой молодую красивую женщину. Но потом появился какой-то новый метод лечения, а с ним надежда. Едва встав на костыли, этот упрямец помчался к невесте: хотел сделать сюрприз на Рождество - и сделал… застав ее с тем самым лучшим другом, с которым был на последнем восхождении. Ну, согласитесь, Розали, ведь не сюжет, а конфетка! Однако с тех пор Эммет МакКарти бесследно исчез. Возможно, спился с горя или лечится от наркозависимости в какой-нибудь закрытой клинике - были у него проблемы с обезболивающими, насколько мне известно…


Эммета хватило только на то, чтобы с широкой улыбкой постоять на крыльце, пока джип, увозящий его Ангела, не скрылся из виду. Конечно, он сам сел бы за руль, но спина просто разламывалась от знакомой боли, и он знал, что будет потом. А свалиться с приступом посреди Сиэтла или на трассе совсем не хотелось. К тому же Роки можно было взять с собой, а что делать с Зефиром?

Тяжело ступая, он вошел в дом и грузно опустился в кресло. Пес с готовностью плюхнулся на свой коврик у камина. Лучше было бы лечь, но Эммет знал, что тогда просто не сможет встать, потеряет сознание от боли. А ведь последние месяцы все шло хорошо, он уже думал, что с приступами покончено, поэтому так уверенно пообещал ребятам вернуться к работе не позже февраля. Но чудес все-таки, похоже, не бывает – позавчера, торопясь побыстрее занести в тепло свою строптивую гостью, он оступился на крыльце и теперь будет долго и болезненно расхлебывать последствия своей поспешности.

Телефон доктора Каллена долго не отвечал, но потом он все же взял трубку. Несмотря на дневное время, врач говорил сонным голосом, как будто звонок Эммета его разбудил. Но, сообразив, с кем разговаривает, Карлайл сразу проснулся.
- Что случилось, Эммет? Приступ?

- Да, док, - с трудом выдавил он.

- Боль по шкале от одного до десяти? – деловито спросил врач.

- Шесть, - слегка приврал Эммет.

- Ясно, - вздохнул Каллен. – Вот что, МакКарти, я сейчас в Италии. Только что уснул, поэтому плохо соображаю. Ты ведь все еще у Джаспера в бунгало? Тогда поступим так: я позвоню в Форкс, там в местной больнице у меня сохранились кое-какие связи. Но в лучшем случае помощь прибудет часа через два.

- Ясно, - прохрипел Эммет. Боль уверенно штурмовала восьмерку. В глазах темнело. Он старался размеренно и глубоко дышать, уговаривая себя, что это только боль, никакой опасности нет.

- Терпи, парень. Пока можешь принять что-нибудь из салицилатов.

Вымученный смешок Эммета больше напоминал стон, и Карлайл поспешил попрощаться.

Теперь нужно было только ждать.
Возможно, если думать об Ангеле, время пройдет быстрее. Сейчас она, наверное, как раз проезжает мимо своей «Ауди». Дорогая игрушка, но непрактичная. Как и ее хозяйка. Это же надо – отправиться в такую дальнюю дорогу без теплых вещей. В декабре!

Больно. Спину словно пилят тупой пилой, а сердце сжимает незнакомая тоска. Эта девушка ворвалась в его, казалось бы, отлаженную жизнь и все изменила. Как будто сняла с сердца ледяной панцирь и вытащила из глубины души что-то давно забытое, запертое на миллион замков. Снова захотелось жить… Бог мой, как же захотелось жить! Во что бы то ни стало отвоевать Розали Хейл у этого ее хлыща… Ангел ты, Ангел. Как можно вот так, очертя голову, делать такой важный выбор? Да стоит ей пожелать – и у ее ног окажется нормальный мужик, а не такое ничтожество, как этот прилизанный красавчик. «Ты, что ли, нормальный? - саркастически подумал он о себе. – Хотя… лежать у ног сейчас самое то. Вот только настоящий мужчина должен не валяться у ног своей женщины, а носить ее на руках».

Кто-то застонал – громко, протяжно. «Это я?» - удивился Эммет.

Потом ему все-таки, видимо, удалось на какое-то время забыться, потому что, открыв глаза, он увидел, что в комнате полутемно. В дверь стучали, а Роки грозно рычал, глядя на вход.

- Не заперто! – крикнул он. И хотя получилось слабо и сипло, его услышали и поняли. Роки замолчал, но продолжал бдительно смотреть на дверь.

Вошедшая – женщина средних лет с кудрявыми русыми волосами, выбивающимися из-под пушистой меховой шапки, быстро отыскав выключатель, включила свет.

- Вы мистер МакКарти? – сухо спросила она, уже раскрывая врачебный саквояж. Получив подтверждение, представилась: - Я доктор Стэнли. Ординатор хирургического отделения многопрофильной больницы Форкса. Доктор Каллен сообщил, что вы нуждаетесь в инъекции трамадола. И в госпитализации – по показаниям.

- Нет! – Эммет невольно дернулся и чуть не взвыл от боли, пронзившей позвоночник. – Только не наркотики! Я с большим трудом избавился от зависимости. Что-нибудь другое, доктор, будьте добры. Хотя бы не опиат. И в больницу я не могу. Не на кого оставить хозяйство.

- Да, доктор Каллен говорил что-то об опиатах… однако утвержденная схема обезболивания… - неуверенно бормотала врач. – И потом, у меня просто нет с собой ничего другого. Только трамадол и тексамен, но вы же сами понимаете, по сравнению с трамадолом это…

- Колите тексамен! – резко сказал Эммет, закатывая рукав.


Боль немного утихла, и он встал. Тексамен был хорошо ему знаком. Эммет понимал, что действия этого лекарства хватит ненадолго. Врач, уходя, оставила упаковку капсул с чем-то новомодным, но бесполезным, и он знал, что, разумеется, выпьет их, не особо следя за дозировкой – боль лишала его воли, делала слабым, но не могла заставить снова вернуться в тот ужас, который он пережил полгода назад, когда понял, что не в состоянии обходиться без дозы.

Пока обезболивающее действовало, необходимо было кое-что сделать. Эммет подбросил в камин последние два полена и вышел на улицу, не взяв с собой Роки. Пес жалобно заскулил ему вслед, словно почувствовал, что с хозяином беда.

Во что бы то ни стало нужно обеспечить Зефира и Роки кормом и водой. Эх, и зачем только он сказал Джасу не приезжать? Сейчас ехал бы с этой чопорной докторшей в больницу… Надо позвонить… вот только телефон остался лежать в кресле…
Из последних сил Эммет накачал воды в бак автопоилки, радуясь, что хотя бы не нужно таскать тяжелые ведра. Сбросил с чердачного настила конюшни кипу прессованного сена – все-таки лучше, чем ничего. Останавливаясь на каждой ступеньке, поднялся на крыльцо, зашел в дом, вскрыл стоявший в углу кухни мешок с сухим собачьим кормом, налил воды в несколько кастрюль, поставил их на пол.

Постанывая сквозь зубы от грызущей спину боли, постоял, глядя на диван, и все же опять повернулся к выходу – нужно было принести хоть несколько поленьев. Иначе беда, ночью могут полопаться трубы. Уже спустившись с крыльца, вспомнил, что так и не позвонил и снова не взял с собой мобильник, но на подъем по ступеням не было сил, и он успокоил себя: «Позвоню, когда вернусь…»

Казалось, он был осторожен: брал верхние поленья, старался не делать резких движений… Однако кинжальная боль пронзила спину и, роняя дрова, Эммет опустился на колени. Потом лег на снег и долго лежал, глядя в усыпанное звездами небо. Потом наскреб сил на то, чтобы повернуться на бок и подползти к поленнице. Здесь было чуть теплее. Или казалось, что было.
Сил хватило еще на то, чтобы запахнуть куртку и спрятать руки в рукава. А потом пришло блаженное безвременье.


Увлеченная разговором с пожилым кинокритиком, Розали не заметила, как и когда исчез Ройс. Некоторое время она искала его глазами, явно потеряв интерес к теме разговора, пока не заметила своего жениха вместе с Джимом Фостером на балконе галереи. Мужчины, наполовину скрытые зеленью, о чем-то разговаривали, оживленно жестикулируя. Розали показалось, что они ссорятся, и, поспешно извинившись перед своим собеседником, она направилась через толпу гостей к лестнице, ведущей в галерею. Приходилось поминутно останавливаться и обмениваться ничего не значащими, но обязательными любезностями со знакомыми и не очень людьми, так что к тому моменту, когда она поднялась на балкон галереи, ни Ройса, ни Джима там уже не было.

Теперь свет в галерее был приглушен и, оказавшись в тишине и полумраке, Розали поняла, как смертельно устала и проголодалась – последний раз она ела рано утром, в лесной хижине бородатого отшельника. При воспоминании об Эммете в груди у девушки разлилась приятная теплота. После рассказа Джима Фостера совсем иначе воспринималась напускная грубость нелюдимого великана, полное отсутствие манер, все его, казалось бы, необоснованные упреки и внезапные перепады настроения. Розали зажмурилась: сколько раз за прошедший день он замирал с побелевшими губами, скрывая от нее свою боль. И перетаскивание на плече напыщенных истеричек едва ли входило в его программу реабилитации после тяжелой травмы позвоночника. Этот человек прошел через ад… и, несмотря ни на что, сумел остаться ангелом.

Вдруг мучительно, до остановки дыхания, до боли в сжатых кулаках захотелось вернуться в дикое бунгало, чтобы целовать шершавые ладони и извиняться, глотая слезы, за собственную глупость, за чужое предательство, за несправедливость судьбы… Обещать, что у него все будет хорошо, обязательно будет – когда-то и с кем-то. И молиться, чтобы сбылось. У него - с кем-то другим. Ведь когда же исполняться самым горячим, самым отчаянным желаниям, если не в Рождество?

Розали отыскала в полумраке галереи знакомую фотографию на стене, погладила указательным пальцем в перчатке лицо веселого сероглазого парня и прошептала сквозь навернувшиеся слезы:
- Прости меня, Снежный Ангел. Как жаль, что ты ошибся – иногда выбора все-таки не бывает. Иногда бывают только обязательства…

Спускаться вниз не было ни сил, ни желания. Розали присела в плетеное кресло, скрытое от любопытных глаз густой зеленью, скинула узкие туфли и закрыла глаза, вспоминая занесенное снегом бунгало, завывание метели за окном, глиняную кружку с горячим напитком, заботливые шершавые руки…
Приглушенный стон заставил ее вынырнуть из забытья. Розали обулась и прислушалась – стон повторился. Вопреки здравому смыслу, она встала и двинулась в дальний конец галереи, откуда доносились необычные звуки.

На несколько секунд девушке показалось, что она перепутала павильон и ворвалась в чужую сцену… Вот сейчас раздастся раздраженный окрик режиссера: «Почему посторонние в кадре?!» - и все это окажется неправдой, чьим-то злым розыгрышем. В конце концов, просто игрой ее измученного воображения.

Но то, что она видела, реальностью быть не переставало: перед ней со спущенными штанами тяжело опирался на стену Джим Фостер, а его правая рука путалась в светлых кудрях стоящего на коленях Ройса Кинга. Даже в приглушенном свете галереи ошибиться было невозможно.
Все еще не веря своим глазам, Розали прошептала:
- Ройс?.. Что здесь происходит?

Джим Фостер повернул в ее сторону голову, открыл затуманенные глаза и зло усмехнулся:
- Что, неожиданно, детка?

Ройс вскочил на ноги и, вытирая рот, пробормотал:
- Это не то, что ты думаешь, Рози…

Джим Фостер, невозмутимо застегивая брюки, процедил сквозь зубы:
- Это именно то, что ты думаешь, Розали.

- Ройс? – девушка попыталась перехватить бегающий взгляд жениха. – Ты ничего не хочешь мне сказать?

- Что ты хочешь услышать? – вдруг озлобленно вскинул голову Ройс. – Да, я гей. Довольна?

Розали показалось, что все это происходит не с ней, что это только сцена из фильма, а она просто зритель в первом ряду. С какой-то отстраненностью она вдруг подумала, что еще несколько часов назад не могла представить своего жениха растрепанным спросонья. Теперь он стоял перед ней – с пылающими щеками, спутанными волосами, тяжело дыша от страсти – такой, каким никогда не был в минуты близости с ней, Розали.

- Давно? – спросила она, как будто это имело какое-то значение.

Джим Фостер делано рассмеялся:
- Гораздо дольше, чем тебе хотелось бы, детка.

Розали вдруг почувствовала, как закипевшая было злость сменяется тяжелой усталостью:
- Тогда зачем же все это, Ройс? Зачем весь этот спектакль с помолвкой?

Кинг пригладил растрепанные волосы, одернул смокинг и ответил бесцветным голосом:
- Да, я гей, но ни моя семья, ни мое окружение никогда не примут этого. Особенно отец. Он вполне мог лишить меня всего, если бы узнал. Мне нужно было хорошее прикрытие. Жена секс-символ и куча детишек – что могло бы надежнее защитить меня в глазах моего отца? Если честно, это была идея матери: она решила, что женитьба «принца крови» на голливудской диве – достаточно громкий скандал, чтобы отвести глаза от скандала еще большего… Так что для тебя ничего не меняется.

- С чего ты взял, что я соглашусь на это? – почти рассмеялась Розали. Было просто невозможно поверить, что еще несколько часов назад ей казались унизительными съемки в рекламе и роли во второсортных сериалах. Откуда ей было знать тогда, что такое унижение!

- Ты уже согласилась, Рози. И не пытайся убедить меня, что безумно влюблена. Мы оба знаем, что это не так. Это всего лишь роль, очередная твоя роль. Ты сыграла бы ее достовернее, если бы не знала всей правды… Но теперь тебе все известно, и мой бриллиант по-прежнему у тебя на руке… - ухмыльнулся Ройс.

Кольцо легко соскользнуло по шелку перчатки, Розали с силой швырнула его в своего уже бывшего жениха:
- Ты надел его не на тот палец, Ройс.

Джим Фостер зааплодировал:
- Браво, детка!

- Не руби сплеча, Рози, давай обсудим условия… - Ройс выставил вперед руки, словно ожидал от нее нападения. - Думаешь, почему у тебя уже год нет ни одного серьезного предложения?.. Я окончательно перекрою тебе кислород, и в конце концов у тебя не останется выбора…

- Ты ошибаешься, Ройс. Выбор есть всегда, - ответила Розали и, ускоряя шаг, бросилась прочь – из галереи, из загородного дома Кингов, изо всей этой напыщенной лжи и фальшивого блеска. В целой Вселенной было только одно место, где она хотела бы сейчас оказаться – хижина Снежного Ангела. Не потому, что надеялась найти там утешение – просто она наконец-то поняла, что в ее жизни не было ничего более настоящего.



Странно, но глаза ее были сухими. Мир вокруг распадался на куски, не оставляя ничего прочного и незыблемого. Все виделось теперь по-иному, и от этого нового зрения ломило в висках. Вцепившись в руль джипа, Розали упрямо вглядывалась в темноту. Слава Богу и тем, кто изобрел GPS – она никогда в жизни не нашла бы даже лесную дорогу, на которой осталась ее «Ауди», а не то что незаметный поворот к бунгало. Теперь же, повинуясь равнодушной команде механического голоса, она вовремя сбросила скорость и аккуратно повернула налево.

Мысли, которые она упрямо гнала от себя всю долгую дорогу от Сиэтла, теперь беспорядочно атаковали ее, и Розали внезапно ощутила неуверенность: он нужен ей, а она? Зачем она ему, этому сильному мужчине, который столько раз в своей жизни делал трудный, но правильный выбор? Что она может предложить ему, кроме своего измученного сердца и плохого характера? Теперь у нее нет даже профессии, ведь иметь такого сильного врага, как Ройс, в мире кино означает приговор к забвению. Кто из режиссеров ради изрядно померкшей кинозвезды захочет иметь дело с разгневанным медиамагнатом, который вполне способен обеспечить убийственную кампанию на телевидении и в прессе? Нет, о кино, вероятно, придется забыть, но музыка… музыка, которую вновь разбудил в обледеневшей душе ее Снежный Ангел... У нее есть ее музыка! Вот только студии через пару месяцев не будет…

Сердце неприятно заныло, но это явно не имело отношения к печальным размышлениям о собственном будущем. Непонятная тревога заставила Розали надавить на педаль газа. Еще несколько секунд – и она с облегчением увидела бунгало. Сквозь жалюзи пробивался свет – значит, Эммет был дома. «Куда же ему деться, глупая! – усмехнулась она про себя. – Ты ведь забрала у него машину».

Забыв заглушить мотор, девушка спрыгнула на заснеженную площадку перед домом и ойкнула от обжигающего холода – на ногах у нее были нарядные лаковые туфли, в которых она выбежала из особняка Кингов. Хорошо, что соболий жакет так и остался в джипе – не желая, чтобы Ройс или его родители задавали ей неудобные вопросы, Розали сняла его, прежде чем выйти из машины, а на обратном пути накинула прямо на свое платье, теперь казавшееся ей неуместно роскошным и кричащим.

На стук в дверь никто не ответил. «Вот сони!» – весело подумала Розали, представив себе Эммета и Роки такими же, какими она застала их сегодня утром – спящими чуть ли не в обнимку на диване, - только тогда ей было не до смеха. Девушка постучала громче – снова тишина. Не рассчитывая на успех, потянула на себя дверь – и та неожиданно открылась.
В маленькой гостиной горел свет, но было холодно и пусто. В камине остывала кучка золы. Розали позвала:
- Эммет! – но вместо ответа услышала только далекий собачий лай.

- Роки! – обрадовалась она. Однако лай явно доносился снаружи. Торопливо переобувшись в так и стоявшие в прихожей хозяйские сапоги, Розали выскочила из дома. – Роки, малыш, где ты? – отчаянно крикнула она и с облегчением увидела лабрадора возле дровяного сарая. – Иди сюда, мальчик, где же твой хозяин?
Вместо того, чтобы подойти к ней, пес попятился и жалобно взвыл. Это явно была мольба о помощи, и девушка побежала.

Эммет полулежал, привалившись к поленнице. Лицо его было безжизненным и холодным, гораздо холоднее горячих губ Розали, но сердце слабо билось, а над губами она ощутила щекой еле заметное теплое дыхание. Лихорадочно пытаясь сообразить, что делать – о том, чтобы перетащить огромного мужчину в дом, и речи быть не могло, ей просто не под силу сдвинуть его с места – она вспомнила о вчерашнем телефонном разговоре. Хозяин дома, хозяин коня… кажется, его зовут Джаспер, он должен помочь!

Наспех обшарив карманы Эммета, Розали поняла, что мобильник, вероятно, остался в доме, и действительно нашла телефон в кресле. Непослушными пальцами открыла список звонков, ожидая увидеть там что-то вроде «босс», но возле десятка непринятых вызовов стояло только «Джас». Удивляться такому панибратству с начальством было некогда, и она решительно нажала на кнопку.

Джаспер ответил не сразу, и Розали испугалась, что уже, должно быть, очень поздно и начальник Эммета просто спит, поэтому чуть не заплакала от облегчения, когда услышала в трубке совершенно не сонный, зато чрезвычайно встревоженный голос:
- Эм, дружище, наконец-то! Что же ты нас так пугаешь?

- Это не я… то есть не он… - путалась в словах Розали.

- Кто вы, леди, и где сам МакКарти?

- Я Розали… неважно, а ваш конюх, он…

- Конюх? – нервно хохотнул собеседник. – Скорее уж, босс, - и заторопился, глотая окончания: - Передайте ему, что доктор Каллен до меня дозвонился и мы уже подлетаем. Самое большее минут через пятнадцать будем на месте.

- Он без сознания… - всхлипнула Розали и услышала, как Джаспер тихо выругался, а потом заговорил жестко, по-военному:
- Держитесь, Розали. Все обойдется. Мы уже почти на месте.

Эммет лежал все в той же позе. Роки свернулся в клубок у его ног, как будто сознательно защищал хозяина от холода. На миг в голове Розали мелькнула мысль о костре, но если помощь уже вот-вот прибудет… Дрожащими от волнения руками она распахнула свой меховой жакет и легла вплотную к мужчине, забираясь к нему под куртку и пытаясь согреть его своим теплом. Сверху накинула прихваченный из дома плед.
Холод забирался под тонкое платье, но Розали упрямо прижималась к Эммету, обнимая его под курткой и с надеждой вслушиваясь в тихое, но ровное сердцебиение.

- Сейчас они прилетят, ты только держись, ты же такой сильный, - отчаянно шептала она в его заросшую щеку, и не смогла удержать счастливых слез, когда не услышала даже, скорее почувствовала беззвучное: «Ты вернулась, Ангел…»

С нетерпением ждем ваших впечатлений,
вопросов и отзывов здесь и
на ФОРУМЕ