Эммет в ответ только вздохнул, чувствуя, как внутри него борются отчаянное и какое-то бесшабашное торжество и тоскливое, ноющее сожаление. Конец учебе, конец спорту, конец привычной жизни... Но эта жизнь никогда не была действительно его, и теперь, когда внезапно оказалось, что она стремительно несется к завершению, он почти против воли чувствовал радость — острую радость долгожданного освобождения.

Профессор еще раз пробежал глазами его работу.

- Вы третий раз — третий раз! — делаете одни и те же ошибки. Мне кажется, на экзаменах вы думаете о чем угодно, но только не о полученных заданиях!

- Простите, сэр, - со стыдом пробормотал Эммет, сосредоточенно разглядывая ножку учительского стола, чтобы не смотреть в глаза профессору.

Мистер Блейр несколько минут помолчал, а затем сказал, и голос его прозвучал неожиданно тепло:

- Ваш отец был таким же.

Эммет вздрогнул и удивленно взглянул на профессора, а тот увлеченно продолжал:

- Тоже играл за университетскую команду, тоже был покрыт спортивной славой и медалями и тоже смотрел на моих лекциях в окно и видел там явно не формулу бинома Ньютона или примеры теории вероятности. И вовсе не потому, что был недостаточно умен для всего этого — просто он был человеком совсем другого... сорта. - Профессор задумчиво улыбнулся. - Уж его-то Бог составил точно не из такой прозаичной вещи, как молекулы — скорее, из облаков, в которых он всю жизнь и витал. Совершенно как вы! - Он строго посмотрел на Эммета поверх очков, но в глазах его суровости не было.

- Вы... Вы разрешите мне еще раз пересдать? - неуверенно спросил Эммет, не понимая толком, обрадовал его этот неожиданный поворот или скорее огорчил.

- Ни за что на свете! Боюсь, мне больше не выдержать ваших трактовок оптических законов и ускорения, направленного против равнодействующей силы! - расхохотался профессор, и прежде, чем порядком уязвленный этим смехом Эммет успел что-то сказать, воскликнул: - Вы облачный человек, мистер Маккарти, и я не стану пытаться спустить вас на землю — спуститесь сами, когда придет время.

- Но... то есть... - начал было Эммет, но договорить не успел — профессор сурово нахмурился и, размашисто расписавшись в углу его работы и убрав ее в ящик, произнес:

- Удовлетворительно. Ступайте.

Выйдя из аудитории на негнущихся ногах, Эммет подошел к окну и, ослабив неожиданно врезавшийся в шею галстук, открыл украшенную старинным витражом створку и подставил лицо холодному, напоенному дождем ветерку, пропитанному ароматом свободы, вечности и уюта — едва ощутимым запахом старого-доброго Оксфорда. Разбалансированные почти состоявшимся исключением внутренние весы все-таки выбрали, в какую сторону склониться, и он всей душой радовался тому, что еще по крайней мере семестр сможет просто дышать этим волшебным воздухом.

Серо-голубые завитушки облаков отчетливо виднелись на границе городских крыш и тусклого зимнего неба, и Эммет, разглядывая их, улыбнулся и помахал им рукой. Облачный человек. Наверное, это здорово.

В его памяти вновь прозвучали слова профессора: «Ваш отец был таким же. Тоже играл за команду, тоже...». Сам Эммет мало что знал о своем отце, а почти что усыновившая его тетка по материнской линии не любила заводить о нем разговоры и, скорее всего, была права — языки пламени и налитые кровью глаза снились Эммету по ночам несколько месяцев и дали ей веский повод беспокоиться за его душевное здоровье, и потому она не очень-то жаловала любые вопросы о той чудовищной катастрофе, десять лет назад оставившей его без родителей и без дома, и вскоре Эммет перестал их задавать. Но теперь слова профессора дали ему ту долгожданную зацепку, которая могла бы помочь ему самому найти ответы на эти вопросы. И, поддавшись внезапному и неодолимому чувству, похожему на магнитное притяжение из прошлого, подхватившее его словно невесомую железную стружечку, он быстро пошел в западное крыло, к Ротонде Радклифа, целиком занятой колоссальной университетской библиотекой.

- Что вам угодно? - сухо спросил Эммета строгий библиотекарь, мистер Льюис, внимательно оглядев его через пенсне.

- Э... Можно мне подшивки местной газеты с 1898 по 1904 год? - слегка робея, как и всегда, когда он оказывался в этой книжной империи, попросил Эммет.

- Проводите исследование для курсового проекта? - спросил библиотекарь, водрузив на стол перед ним толстую стопку газетных номеров.

- Да, что-то вроде того.

- Сейчас все студенты заняты проектными работами и подготовкой эссе, каждая книга на счету, а ректор превращает библиотеку Университета в публичную! - рассерженно воскликнул мистер Льюис. - Не понимаю, с какой стати эта девица явилась сюда — как будто в других местах книг не осталось!

Эммет не понял, что так возмутило этого достойного джентльмена, и, взяв свои газеты, отправился в читальный зал.

Длинные ряды одинаковых резных столиков были почти заполнены — десятки студентов со всех курсов усердно корпели над курсовыми работами, едва видимые за высоченными стопками необъятных инкунабул, но любимый стол Эммета в дальнем углу зала, возле самого окна, был свободен, и он направился к нему, на ходу кивая знакомым в ответ на их столь же молчаливые приветствия — разговоры на территории этого грандиозного книжного царства были запрещены.

Пробираясь через последний ряд, он заметил Тайлера Кроули, сосредоточенно изучавшего какую-то астрономическую карту. Тот поднял на него глаза и, улыбнувшись, протянул ему руку; Эммет перехватил поудобнее свою газетную стопку, чтобы высвободить одну руку и поздороваться с приятелем, и тут несколько верхних газетных номеров с шелестом упало на пол, а за ними выскользнули из-под его локтя и лавиной низверглись на паркет и остальные.

Эммет бросился подбирать их, пока на шум не явился библиотекарь, быстро сгреб их в охапку и, подняв голову, вдруг встретился с удивленным взглядом миндалевидных глаз цвета отраженного в глубоком лесном озере лазурного неба. За столом прямо перед ним сидела она — та самая принцесса из газеты, несчастная красавица в трауре, чей сказочный, прекрасный и печальный образ заслонял для него лица всех прочих девушек вот уже почти полтора года.

Казалось, он целую вечность стоял перед ней в этой нелепой позе, замерев на полувздохе и так и не встав с колен, глядя на нее расширившимися глазами и с одному Богу известно каким выражением лица, а она смотрела на него поверх раскрытой на ее столе книги, бессознательным движением поигрывая украшавшей ее жемчужное ожерелье подвеской в форме извивистой буквы ”R” — в стиле любимого украшения Анны Болейн со знаменитого портрета — а затем, чуть пожав плечами, вновь опустила взгляд на страницы и продолжила чтение.

Эммет, чувствуя, как от лица отхлынула вся кровь, а на щеках запылали лихорадочные алые пятна, спотыкаясь дошел до своего стола — соседнего со столом белокурой красавицы — и невидящим взглядом уставился на передовицу верхнего номера. Оказывается, сбывающаяся мечта — это почти пугающе здорово: судьба словно дает тебе хитрый пас прямо в руки в самый важный момент игры, но при этом выбивает мячом весь воздух из легких...

Эммет осторожно скосил глаза на незнакомку — та, подперев щеку красивой рукой с белыми, как лепестки осенней астры, пальцами, унизанными тонкими бриллиантовыми ободками колец, скользила взглядом по строчкам, с головой погрузившись в чтение. Видимо, это она вызвала своим приходом возмущение библиотекаря. Но зачем могла ей понадобиться богатейшая оксфордская библиотека, что за букинистические редкости она здесь ищет?.. Он пробежал взглядом по корешкам взятых ею книг: «Легенды и сказки народов Британии», «Антология историй о привидениях», «Трактат о сверхъестественном»... А рядом — такая же, как у него, стопка газет. Возможно, она просто проводила исследование для какого-нибудь эссе, но Эммет почему-то подумал, что причины, приведшие их в один и тот же час в это литературное королевство должны быть судьбоносны и близки, а потому он со странно приятным трепетом подумал, что в ее прошлом тоже скрывается какая-то тайна, за разгадкой которой она и пришла сюда — так же, как и он. А значит, это было предназначение!

«Ладно, фатум, твой пас я поймал, теперь бы добежать до зачетной зоны...» - подумал он, пытаясь придумать, как бы это сделать, если разговаривать под дубовыми сводами зала было запрещено. Впрочем, он нарушил бы все установленные в университете правила, чтобы заговорить со своей принцессой, но он просто не знал, что ей сказать. Разорвав всю свою тетрадь по так неожиданно сданной оптической физике на листки и начав дюжину записок, теперь грудой скомканных бумажек лежавших на углу его стола, он вдруг с ужасом увидел, как его девушка-мечта, грациозно поднявшись из-за парты и очаровательно мягким жестом поправив выбившийся из прически локон, складывает свои книги и газеты, убирает в сумку сделанные ею записи и быстро и целеустремленно идет по проходу между столами к выходу из читального зала.

Мысли заскакали в голове разноцветными теннисными мячиками. Нельзя дать ей уйти. Что ей сказать? Какая она прекрасная и недоступная, с этими строго сведенными бровями и сурово сжатыми губами, капризно-детский изгиб которых так не вяжется с холодной сдержанностью ее облика!.. Мечта уходит... Какая у нее походка!.. Нужно остановить ее, нужно остановить ее!

Черный шелк ее платья зашуршал возле самого его стола, и Эммет, не успев подумать о том, что делает, быстрым и ловким движением отпетого хулигана подставил ей подножку. Белокурая незнакомка вскрикнула, отчаянно взмахнула руками и, потеряв равновесие, полетела на пол. Но многочасовые тренировки и вполне заслуженное звание лучшего трехчетвертного во всей Англии сделали свое дело, и Эммет, рывком вскочив со стула, успел подхватить ее за талию, не дав ей упасть. Незнакомка взглянула на него снизу вверх огромными голубыми глазами, и ее лицо, потеряв маску безразличной строгости, показалось ему в это мгновение таким испуганно-беззащитным, чарующим и милым, что он едва удержался от того, чтобы не поцеловать ее — всего на секундочку коснуться губами ее губ! — прижать ее к груди и прошептать, что все хорошо... В ее взгляде что-то изменилось, и только тут он вдруг сообразил, что уже черт знает сколько времени обнимает ее за тоненькую талию и восторженно и совершенно по-идиотски смотрит на нее, как загипнотизированный. Немедленно выпустив ее и преглупо спрятав руки за спину, он, запинаясь, произнес:

- Я... Я Эммет, Эммет Маккарти!

Незнакомка чуть наклонила голову, ее длинные ресницы затрепетали, точно крылья мотылька, и показалось, будто с них вот-вот посыпятся золотые искорки, когда она улыбнулась и, глядя на него удивленно и словно неуверенно-кокетливо, произнесла:

- Розали Хейл. Рада знакомству.