Долгие муки проходит душа, пока годами, иногда десятилетиями, камень за камнем, медленно воздвигает свой могильный холмик, сама в себе приходит к чувству вечной потери, смиряется перед силой произошедшего.
Василий Гроссман

- Прости нас, Эдвард, - голос Карлайла звучал без привычной умиротворенности. Он был взволнован.
Карлайл приехал в Маремму этим утром. Приехал один. Без Эсме, без Эммета и Розали. Карлайл – все, что у меня осталось от моего прошлого. Их отступничество в тот тихий вечер в Каталонии, наполненный ароматом роз, не произвело на меня того эффекта – не тогда произошел разрыв. А теперь, когда это запоздавшее «Прости нас» не заполнило той пустоты, что появилась в душе, когда семью вырвали из меня с кровью и мясом.
Эсме не приехала… Я не просил ее об этом. Я звонил лишь Карлайлу. Не требуя объяснений. Я только хотел знать, какие еще козыри в рукавах он прячет, понимая, что жизнь Матиса – самый весомый из них. И вот Карлайл здесь. А Эсме не приехала. И это отдалось глухой болью во мне. Я потерял их всех. Первой - Беллу тогда, когда не разгадал ее чувств и мыслей, что привело к происходящему ныне. Я потерял Розали и Эммета, потому что не отказался от нее, пусть и слишком поздно. Я терял Элис, зная, что ее жизнь уходит с каждой секундой, оставляя за собой лишь бесконечное сожаление и щемящую нежность. Со смертью Элис я терял и Джаспера, он никогда не остался бы с тем, по чьей вине умерла его возлюбленная. Карлайла я тоже потерял. Но не так, как прочих. Его я потерял в своей душе. И даже если бы он хотел вернуть меня, я бы не вернулся, несмотря на то, что все еще любил его. Моего отца. И Эсме, которая просто не приехала… Наконец, Ренесме. Если я лишусь еще и ее, то моя жизнь не будет стоить и ломаного гроша.
- Мне не за что вас прощать, - только и ответил я. Потому что понимал – во всем виноват я один. Но единственное, о чем я сожалел, это о том, что в ту ночь, когда Белла пришла проститься со мной, тогда много лет назад, я силой не заставил ее остаться и объясниться.
- Я помогу тебе, - сказал Карлайл, - я сделаю все, что в моих силах, чтобы с Ренесме все было хорошо.
А Розали и Эммет? А Эсме? Они отреклись и от Рене тоже, как раньше отказались от Беллы и от меня? Тогда как Элис жертвовала ради моей дочери жизнью, а Джаспер самым дорогим для себя? И Карлайл лишь обещает сделать то, что в его силах? Я медленно угасал, осознавая, в какой лжи все мы жили.
- Мы все очень рискуем, - продолжил он.
Черт! Я не мог этого выносить более.
- Уезжай, - сказал я.
- Ты же знаешь, что не уеду. Я люблю тебя, Эдвард. Ты – моя надежда на продолжение. Ты первый мой воспитанник. Мой сын по крови не мог бы быть для меня роднее тебя.
- Карлайл, это только слова, а я их наслушался в Каталонии. Мне хватило. Этого уже не исправишь.
- Но я хочу попытаться исправить будущее.
Я заставил себя сохранять спокойствие. Это было трудно. Но мне нужно было успокоиться. Нужно было решить, как быть дальше.
- Что ты хочешь сделать, Карлайл?



Мне казалось, что тени прошлого оживают. Я смутно припоминал, как впервые шел по этим коридорам. Как и тогда, за мной следовал Феликс. Все, что было мне ненавистно, все, чего я боялся, наконец, встало передо мной во всей своей неприглядности. И у меня не было другого выбора, кроме как смотреть прямо перед собой. Потому что, оглянувшись, я увижу только подернутые кровавой пеленой глаза Феликса.
Впрочем, этот мой визит к клану Вольтури отличался тем, что за мной так же следовал Карлайл. Я вдруг вспомнил тот страшный день, когда узнал о беременности Беллы. Тогда, как и сейчас, Карлайл был рядом. Нас спас Аро. Пожертвовав собственной безопасностью. Что-то во мне в этот момент надломилось. Ненависть… Да, я должен был испытывать ненависть к нему, но не мог. Вспоминая те события, я отдавал себе отчет, что никогда не мог бы получить и сотой доли того счастья в своей жизни, которая в ней была, если бы Аро не спрятал Беллу от остальных членов клана. Если бы не отпустил нас. Что же за чертовщина происходит сейчас? Почему все происходит? Был лишь один ответ. Аро нужна была Королева оборотней. Чтобы вернуть свою власть. А потом разделаться с нами. И останавливать нужно было не прежних врагов. Останавливать нужно было именно Аро. В этот день, в этих стенах я вдруг понял, почему Белла не могла и не хотела смерти Аро Вольтури. И вместе с тем… вместе с тем, именно его смерть должна была принести всем нам освобождение. Потому что больше не будет проклятия Белой волчицы.
Древний, бесконечно отвратительный мне подземный туннель. Уже знакомая яркая прихожая. Лифт. Приемная с человеческой женщиной-секретаршей. Каменный вестибюль. И наконец, святая святых… Зал. Коронный зал царственной семьи. Сейчас их было двое. Маркус. Кай. За их спинами стояли другие, но это были тени, лица одаренных вампиров, превращенных в армию, охрану этих титанов.
Маркус сидел, глядя на нас в упор со скучающим видом. Мысли его блуждали где-то между потолком и углом напротив. Кай же напротив, вскочил с места. «А эти что здесь делают?»
- Добро пожаловать, Карлайл. – процедил он, энергично шагая нам навстречу, пока не оказался с Карлайлом практически нос к носу, - Что привело тебя к нам? Насколько я помню, в прошлый раз Каллены спешно покидали Вольтерру, даже не подумав об оказании нам должного почтения.
- Мы пришли, чтобы исправить эту оплошность, - не дрогнув, ответил Карлайл, хотя я знал, что его спокойствие мнимое, он не любил играть ва-банк, - тем более, нам есть, что рассказать. И есть, что предложить.
- Естественно, взамен на какую-то услугу? – спросил Маркус лениво. Мысли его оживились. Я уже мог прочесть их, хоть и не очень четко. «Аро!» - единственно отчетливо мелькнуло в его разуме.
- Естественно, - спокойно подтвердил Карлайл.
- А вам не приходило в головы, что мы можем быть несколько обижены на вас за тот прошлый раз? – рявкнул Кай.
- Приходило, - отозвался я, - но эта история вас заинтересует. По крайней мере, равнодушными не оставит.
«Аро! Клянусь, это Аро!» - почти кричал в мыслях Маркус, что было несвойственно ему.
- Что вы имеете сказать? – спросил Маркус, начиная проявлять нетерпение.
- Сначала пусть отсюда выйдут все за исключением тебя и Кая. – почти скомандовал Карлайл. Я знал, насколько мужественен был этот поступок. Поскольку в душе его царил хаос. Впервые он был так близок к смерти. И впервые так боялся потерять жизнь.
Среди наполнявших комнату вампиров раздался ропот. Многие были уверены, что нам так не сойдут с рук опрометчивые слова Карлайла.
Кай почувствовал облегчение. Теперь руки его были развязаны. «Кончено!» - мелькнуло в его голове. Я знал, что сейчас он отдаст приказ схватить нас.
- Пусть все выйдут, - вдруг проговорил Маркус.
«Что за черт?» Кай недоуменно обернулся к нему.
- Кажется, ты не понимаешь, друг мой… - начал было он.
«Это ты еще ничего не понимаешь» - подумал Маркус, и вдруг его губы расплылись в улыбке. Жуткое зрелище наблюдать улыбку того, кто не улыбался многие сотни лет.
- Неужели нам есть, чего опасаться? – перебил его Маркус, глядя на меня в упор.
- Нет, - ответил я твердо, - мы пришли с добрыми намерениями, нам есть, что предложить. Это касается Аро. Мне кажется, в отношении его мы преследуем одни и те же цели.
- Вот видишь, Кай, Каллены были и есть наши друзья, - проговорил Маркус, - в отличие от мнимой дружбы недостойного Аро.
- Убирайтесь все, - рявкнул Кай, уступив напору.
Комната опустела.
- Теперь мы будем говорить откровенно, - сказал Маркус после ухода последнего из вампиров клана.
- Что вы знаете о проклятии Белой Волчицы? – спросил Карлайл.
Кай вздрогнул. «Риннон! Нет… только не снова!».
- К сожалению, слишком много, чтобы не опасаться ее, - сказал Маркус, - мы знаем, что они приходят на эту землю для уничтожения нас как вида. Это наполовину вампир, наполовину дитя луны, оборотень. Последняя из них доставила нам много хлопот. Но несколько лет назад мы нашли оружие против нее.
- Ты слишком много говоришь, друг мой, а они не проронили ни слова! – вышел из себя Кай. Но Маркус бросил на него такой взгляд, что тот замолчал.
- Всему свое время, - тихо проговорил он.
- Известно ли вам, что Аро оберегал Риннон от вас? – спросил Карлайл.
«Чему тут удивляться...»
«Не может быть!»
- Нет, это не было нам известно, - спокойно ответил Маркус, пока Кай отходил от шока.
- А известно ли вам, что теперь он озабочен созданием новой Белой Дамы? – голос Карлайла звучал настойчиво. Во мне сжалось все. Зачем, зачем так сразу говорить о Рене?
«Спокойно, мой мальчик, спокойно, держи себя в руках. Все идет, как надо, они согласятся!».
- Но как это возможно? – рявкнул Кай, - для этого нужен целый ряд условий. Он не мог провернуть это в одиночку. Да и где ему взять полукровку?
- Моя дочь, - вырвалось у меня с хрипом.
Онемевшие, Вольтури смотрели на меня. Я наводил на них ужас.
- Изабелла… - прошептал Маркус, - неужели вы были настолько безрассудны, что отважились произвести дитя.
- Белла была настолько безрассудна.
- Надеюсь ты понимаешь, Эдвард, что твоя дочь должна быть уничтожена прежде, чем наш дражайший Аро доберется до нее.
- Уже добрался, - невозмутимо проговорил Карлайл.
«Проклятие вам! Проклятие!» - мысленно возопил Кай. Однако он потерял дар речи от ярости и ужаса.
- Мы хотим помочь вам, - продолжил Карлайл, - помочь вам, помочь себе. Прекратить многовековую борьбу вампиров и оборотней. На заре своей жизни именно Аро создал первую полукровку. И именно его смерть принесет конец проклятию. Нам удалось вернуться к истокам, чтобы это узнать. Но это не должно быть простое убийство. Удар должен быть нанесен тем оружием, которое убивает Волчицу.
- Мы хотим знать, - проговорил Маркус.
- Это очень долгая история.
- Вы говорите об этом вампиру, который прожил несколько тысяч лет?
Удивительно, но Маркус шутил. Удивительно, но он уже не напоминал живой труп. Наконец, что-то смогло по-настоящему его заинтересовать. И пусть он был движим ненавистью к Аро Вольтури. Я приготовился в очередной раз рассказывать эту долгую историю, преодолевая те эмоции, которые она вызывала у меня. Итак, этруски.



Ламборджини плавно въезжал в черту города. Кажется, я начинала привыкать к этим поездкам в Вольтерру. Она уже не пугала меня, как прежде. Я понимала, что страх вызван лишь полустершимися воспоминаниями из моей человеческой жизни. Да, они наложили свой отпечаток на меня, настоящую. Аро за рулем сегодня представлял собой забавное зрелище. Интересно смотреть, как вампир, проживший несколько тысячелетий, все еще способен радоваться таким мелочам, как новый красный автомобиль. Особенно, если ему еще и дали порулить. Этот день был солнечным, и Аро казалось, что это добрый знак. Меня же гораздо сильнее интересовало, как от этого солнца спрятаться.
Эдвард не звонил, но я знала, была уверена, что сейчас он приводит в действие свой план. Он изменился. Да, он очень изменился. Стал решительнее, упорнее. И жестче. У меня было время подумать надо всем. Я отдавала себе отчет в том, что именно мои поступки повлияли на него таким образом. А еще я понимала, что таким он мне нравится еще больше. Здесь, рядом с Аро, я почти сходила с ума от этой раздвоенности. Симпатия к моему спутнику росла, но я понимала вместе с тем, что это дурман, какой-то гипноз. Что-то на физическом уровне привлекало меня в Аро, что-то мелькало в эмоциях. В каком-то смысле он был моей судьбой. Мы были связаны неразрывно жизнями Анины, Риннон, Ренесме и многими другими, имена которых ушли в вечность. Где-то в другом месте, в другом мире мы бы могли сложиться. Но не здесь. Стоило мне оказаться рядом с Эдвардом, и возникало волшебство, которое не могли перечеркнуть ни разлука, ни боль, ни разочарование, ни горечь, ни река смерти, разделившая нас. И я знала – Эдвард испытывает то же самое. Не может не испытывать. И в тот момент, когда я поняла это, я вдруг успокоилась. Если мы останемся живы, мы сумеем преодолеть все. Я дала себе клятву в этот солнечный день в Вольтерре, сидя рядом с главным врагом моей жизни, главной опасностью жизни моей дочери, если мы преодолеем это, я найду в себе силы вернуть Эдварда. Я сумею это, ведь я так много сумела сделать. Мне хватило сил без посторонней помощи обуздать голод, и остальному я научусь, если в итоге получу главное – любовь всей моей жизни. Это было слишком важно, чтобы отказаться от этого.
- Моя прекрасная Изабелла вновь грезит наяву, - прервал мои мысли Аро. Мне показалось, что он читает меня, хотя этого не могло быть. С того утра в Antica Dimora Firenze, когда я поцеловала его, он не прикасался ко мне. Мне хотелось гораздо большего, чем его поцелуи, но это никогда не стало бы моим. Это было бы ошибкой, о которой мне пришлось бы жалеть многие годы. Слишком много было их, этих прикосновений, поцелуев, мгновений, которые он отдал другим. И всегда между нами был щит. И всегда будет, хотя в то утро мне хотелось убрать его. Никто никогда не узнал бы об этом, но… Да, определенно, сегодня я не сожалела, что Аро не стал делать больше, чем было сделано. Это был просто порыв. Но этот порыв заставил меня понять. Что важно на самом деле. Как он тогда сказал… «Мы оба знаем, что когда придет время, каждый из нас сделает то, что должно. Жизнь – странная насмешка над теми, кто думает, что управляет ею. Мы даже чувствами своими управлять не можем». Да, он был тысячу раз прав. Произошедшего уже было слишком много. И я бы никогда не смогла нанести ему удар, если бы случилось то, чего я хотела. Как и он… Он никогда не сумел бы… Черт! О ком я это говорю? Об Аро Вольтури! О том, который похитил мою дочь, собираясь сделать из нее оружие против своего клана. И использует меня в своих целях, шантажируя нас друг другом! Но что-то в моей душе продолжало твердить мне, что Аро не таков, каким кажется… Что он не может быть врагом… Идиотка!
- Я подумала вот о чем… Если Сульпиция согласится ехать, то не кажется ли тебе, что я буду третьей лишней? – выкрутилась я.
- Сульпиция не согласится, дорогая, - спокойно ответил он.
- Тогда зачем все это? – недоуменно спросила я, мой невзначай брошенный случайный вопрос имел слишком неожиданный ответ.
- Чтобы не чувствовать себя последней тварью, когда ее убьют из-за меня дражайшие Маркус и Кай. И к тому же я не могу не дать ей шанса. Я виноват перед ней. Три сотни лет как виноват. Ей нельзя было становиться той, кто мы есть. Она не для этого была рождена.
- Кто из нас был рожден для этого? – пожала плечами я.
- Ты, милая. Ты этого еще хорошенько не поняла, но поймешь. Когда ты была человеком, ты была как эскиз, набросок к портрету себя самой. Теперь же ты окончена, твой образ завершен, идеальный образ… Твои черты совершенны, и ты сама это знаешь. Как знаю это я, как знает Эдвард. Определилась до конца каждая нить, из которой соплетена твоя душа, твой характер, твой разум. Ты еще не чувствуешь этого, ты только еще стоишь на пороге понимания этого… Но у тебя много времени впереди. Никто из тех, кого я знал, не был настолько прирожденным вампиром, каким являешься ты.
Да, Аро умел хорошо говорить. Этого не отнять. Я почти верила ему. Что же… раз он так прекрасно умеет создавать иллюзии, то пусть создаст еще одну, одну – для меня.
- Я хочу попросить тебя, Аро… Я сделаю все, что ты захочешь, но только…
- Смелее, Изабелла, ты же знаешь, все что угодно ради твоих прекрасных глаз, - мне нравилось его настроение. Даже если не я вызывала его, а приближение дома, где он провел столько времени.
- Если вдруг случится, что наши пути пересекутся с Калленами, я прошу… дай клятву, что ты не тронешь никого из них.
Аро лишь улыбнулся.
- Дорогая, мне не нужны твои драгоценные Каллены. Мне нужна Вольтерра. И Вольтури. Мне хватит этого места на земле, а Штаты слишком далеко, и я слишком стар.
Прекрасно… Мне сразу стало легче. Ха-ха!

Она и теперь напоминала мне испуганного зверька, прокравшегося под своды собора. Сульпиция склонила колени над аналоем, солнечный свет, лившийся из витражей, отраженный на ее коже, создавал причудливое цветное сияние.
- Ты пришел, - почти с облегчением проговорила она, обернувшись к нам.
- Я всегда делаю то, что обещаю, тебе ли не знать.
- И опять привел ее, - теперь в ее голосе звучала усталость.
- Теперь так будет всегда. Она – часть меня. Мое вдохновение. Моя мечта. Мое солнце над вечностью.
Я вздрогнула, осознав, что сейчас он говорит правду. Он не лгал бы Сульпиции. Кому угодно, но не ей. В чем угодно, но не в этом. Флоренция все изменила. То проклятое… то благословенное утро все изменило… Я изменила все, когда играла на скрипке. Мне казалось, что я задыхаюсь, но это было не так. Внешне ничто не дрогнуло во мне. Мое сердце разрывалось на части. Да, оно принадлежало мужчине, подарившему мне жизнь, дочь, все… Но часть его теперь, с этого самого момента, навсегда сохранит в себе имя Аро.
- Солнце над вечностью… - обвиняющее проговорила Сульпиция, - так ты звал Матиса, если мне не изменяет память? А я? Кто я для тебя?
Аро смотрел прямо ей в глаза. Напряжение достигло апогея. Его напряжение. И ее. Между ними было столько несказанного.
- Ты – та, кого я люблю какой-то частью своей души. Ты – мое вчерашнее прошлое. Та, о ком я всегда буду заботиться, пока мы живы. Ты все еще дорога мне, Сульпиция. Я не предлагаю тебе начать сначала, слишком поздно… Я предлагаю тебе начать другую жизнь. Вдалеке от этих стен, вдалеке от терзающего тебя страха. Тебе только следует шагнуть мне навстречу. И я постараюсь избавить тебя от боли.
Ее красивое слишком юное лицо перекосилось так, словно она вот-вот заплачет, и на какое-то мгновение мне показалось, что так оно и будет, вопреки законам природы. Но нет, ее глаза оставались сухими.
- Ты верно сказал… Слишком поздно… странно, я все еще надеялась… Вот что… Послушай меня… Один раз в жизни послушай – откажись от своей затеи. Я уговорю Маркуса, он позволит тебе вернуться в клан. Конечно, ты не сможешь править наравне с ними, но они простят тебя, я знаю. Я умоляю тебя, Аро, будь благоразумен.
- И видеть тебя женой своего врага? Сульпиция, ты все еще дитя.
- Но ведь все кончено! – вскрикнула она, - ты сам сказал, что я прошлое…
- Нет ничего более реального, чем прошлое, - хрипло проговорил он, - моя любовь в прошлом все еще жива, там и останется. Я не перестал любить Матиса от того, что он умер. Не перестану любить тебя, от того, что мы изменились и изменили. В моем сердце достаточно места, чтобы хранить это. Я стал умнее, Сульпиция, я не теряю тех, с кем хорошо. Не теряю тех, кто важен. Как не теряю и врагов своих. Я не перечеркиваю прошлое, я не перешагиваю через него. Я просто живу. Впервые за последние триста лет я почувствовал, что такое жизнь, и я уже не откажусь от этого, продлится ли это несколько мгновений или вечность.
Я слушала его, слушала и понимала. Впервые до конца я понимала его. И у меня голова шла кругом. Да, он научил меня многому. Именно в этот день он научил меня. Любви в сердце хватит на всех. И мы никогда не должны ничего терять. Только это и имеет смысл, когда живешь вечно. И я поняла… Я поняла, что все было не просто так. Я пришла к этому дню не просто так. Каждая минута моей жизни подводила меня сюда. К этой черте. Что будет завтра, я не знала, но моя кульминация была здесь и сейчас. Я нашла в себе силы простить себя. И простить Аро за все, что он еще сделает. Да… В одном я была права – наши судьбы связаны. И связаны не чьими-то жизнями. Они связаны любовью, которая длилась уже целую вечность. Да, я могла быть той Свейтой много тысяч лет назад. Я могла быть Мадаленой. Я знала, что такое любить. Я без колебаний поняла, кто моя судьба, как когда-то сделали эти женщины. И, как они, я сделала свой выбор. Только я осталась жива, я сохранила любовь. И я сохраню ее на многие тысячи лет или на одно мгновение, пока живу.
Сульпиция опустила голову.
- Значит, ты не вернешься.
- Нет, никогда. Но ты могла бы пойти со мной. Рискни, Сульпиция, один раз в жизни, рискни.
- Пойти с тобой, но остаться без тебя? Это лишено всякого смысла, Аро. Слишком много боли. Между нами слишком много было ее… Прости…
- Они убьют тебя. Рано или поздно.
- Мне все равно.
Он вздрогнул. Только сейчас он до конца осознал, что видит ее в последний раз, что бы там ни говорил по пути сюда.
- Обними меня. Я прошу, это так мучительно… Но в последний раз, Аро… - шепнула она. И он шагнул к ней, обхватив ее руками.
Неожиданно я отвлеклась. Что-то смущало меня. Что-то, что было слишком близко. Запах. Он захлестнул меня полностью, поглотил, понес за собой. Так пахнул только он… только один на земле… Эдвард! Радость наполнила меня всю, абсолютная, бесконечная, радость, без всяких оговорок. Однако уже через мгновение этот запах переплелся с множеством других, чужих. Принадлежавших всем прочим. В какую-то секунду я осознала, сейчас все закончится. Если Эдвард пришел к Вольтури, то он рассказал им нашу историю, а они согласились помочь нам. Иначе и быть не могло. Все прочее было бессмысленно. А значит, через несколько мгновений Аро погибнет.
Аро вздрогнул. Через пелену его мыслей все-таки пробилась тревога, которой наполнился сам воздух. Он отстранился от жены, обернулся к двери, зная, что сейчас она распахнется.
- Сульпиция! – вскрикнул он.
- Это не я, клянусь, я ничего не говорила им! – закричала она пронзительно.
Но он уже не слушал ее. Схватив меня под руку, он понесся к парадному выходу из церкви. В глаза ударил яркий свет. Я знала, что сюда, на солнечную сторону никто не сунется. Момент был упущен.
Позади я слышала, как распахнулись двери, я была в нескольких шагах от Эдварда, но так и не увидела его. Боль внутри меня нарастала. Так, будто из меня с мясом вырвали душу.
Мы мчались на Ламборджини прочь от Вольтерры. Прочь от разбитых надежд Аро. И прочь от моей единственной настоящей любви.
- Куда мы едем теперь? – спросила я, когда мы покинули этот страшный город.
- Во Францию, - бросил он. Его чудесное настроение, с которым мы ехали в Вольтерру, куда-то исчезло. И вдруг я поняла. Сейчас не стало Сульпиции.



Ее запах. Он дразнил меня, манил за собой. Я знал, что там, за дверью, она. И она - с другим. Боже, как я ревновал! Сердце, душа, каждая клетка моего тела вопили о том, что она принадлежит мне, что она только моя. Моя! Моя, вопреки всему! Но когда двери распахнулись, Беллы уже не было здесь. Надежды рухнули. Он забрал ее. Снова забрал ее у меня.
Нас разделяло несколько секунд. Но во имя ее безопасности я не мог броситься за нею. И отныне между нами вновь будет боль, кровь и многие сотни километров – меньшее из этих расстояний.
Сульпиция стояла у аналоя, ожидая своей участи. Маркус смотрел на нее, но сквозь нее. Она знала, что умрет. А Маркус знал, что убьет ее, как бы ему ни хотелось просто прижать ее к себе. Как бы ей ни хотелось броситься в его объятия. В эту самую секунду Маркус понял, наконец, почему Аро убил Дидиму. Понял и простил его. Но он в ужасе осознавал, что ему уже не остановить это противостояние. А смерть Сульпиции, в конце концов, добавит жару их борьбе. Я мог смотреть на них, молчащих, еще долго. Говорили их глаза. Они прощались. Что было между ними? Любовь, ненависть, месть, боль, надежды? Теперь сталась лишь всепоглощающая нежность.
- Итак, Сульпиция, ты все-таки предала нас, - рявкнул Кай.
- Как видишь, я все еще здесь, и никуда не ушла, - спокойно ответила она.
Маркус подошел к аналою. Погладил ладонью столешницу из белого мрамора. И вдруг сорвал его и опустил руку в его основание.
«Пропал! Она отдала его!» - пронеслось в его голове.
- Я полагаю, друг мой, - процедил сквозь зубы Кай, - кинжала там нет. А ты думал, они просто так встречались здесь?
Сульпиция улыбнулась. И я ясно увидел ее воспоминание. Аро шагнул ей навстречу. Обхватил ее руками, она же осторожно просунула в карман его пиджака маленький сверток. Неужели тем кинжалом, так легко помещавшимся в такой крохотный пакет, можно было убить Аро, уничтожить Королеву оборотней? В этом пакете хранилась загадка и проклятие тысячелетий… И мы упустили его. Какие-то доли секунды отделили нас от финала, который мог быть уже сегодня, уже сейчас. Черт!
- Итак, Сульпиция, - прошипел Кай, - что тебя больше устроит – быстрая смерть сейчас или суд при членах клана?
- Я все равно умру, мне все равно как, - прошелестела она, - и я не боюсь. Вы можете оставаться сами здесь, со своей ненавистью.
А у нее впереди был покой. Только на это она и надеялась. Карлайл рядом со мной вздрогнул всем телом. Он, как и прежде, с трудом воспринимал насилие.
- Боюсь, когда я начну, тебе придется пожалеть, что ты совершила это, - прорычал Кай.
Потом все произошло слишком быстро осознать это. Кай двинулся к Сульпиции, но прежде, чем он достиг ее, Маркус стоял возле нее, обхватив ее замершее окаменевшее тело в объятиях, а голова ее катилась в сторону. Это случилось молниеносно. И это было единственное и лучшее, что Маркус мог сделать для Сульпиции. Она ушла легко. И не было боли.
А в душе Маркуса теперь была пустота.
- Кончено. На одного предателя меньше, - не без досады проговорил Кай.
- Глупец. На одного из нас меньше, - тихо ответил Маркус.
«Жаль Афинодору, она любила ее…» - вдруг подумал Кай.
- Что дальше? – подал голос Карлайл, - нам нужно ехать. А вы решайте.
- Все решено, - ответил вдруг Маркус, - Кай, собирай клан. Пора наведаться в Пампон. Эдвард, мы постараемся сохранить жизнь твоей дочери, но остального не обещаем.
Что ж, и этого было довольно.



Я стояла у зеркала, разглядывая свое отражение. Знакомое, но чужое. Маура колдовала над моим платьем, которое, как предполагалось, мне следовало надеть на венчание. Завтра полнолуние. Первое. В комнату вошел Люк.
- Только что звонил Аро, сказал, что мы можем приступать. Я еду в часовню, договорюсь со священником.
Он бросил это как бы между прочим. И вышел из комнаты. Все было решено. Завтра. Завтра весь кошмар прошлой жизни вернется ко мне. Только я об этом знала, а Люк даже не догадывался. В этом разница между ним и Хоэлом…



Элис согнулась пополам, невидящий ее взгляд блуждал по потолку. Джаспер подхватил ее на руки и понес на диван. В нем не было паники, напротив, все его действия были механическими.
- Что происходит? – ошеломленный, спросил я, помогая ему подкладывать под ее голову подушку, пока она металась по постели, - это видение, да?
- Она в трансе, она видит будущее. Такие видения бывают нечасто, но они проходят быстро.
- Это быстро? Она уже несколько минут в отключке, черт дери!
- Она видит свою смерть, - вдруг сказал он, и у меня побежали по коже мурашки от ужаса. Никогда не думал, никогда не понимал, насколько они стали мне дороги.
Неожиданно глаза Элис приняли осознанное выражение, она рывком встала с постели.
- Это случится завтра, - проговорила она почти с облегчением, - и это будет Аро.