Глава 11

Ко мне бросились двое экспертов, помогли подняться и отойти в сторону. Когда я несколько раз сплюнул вязкую горькую слюну, потусторонний плач вроде бы стих, оставив только звон в ушах. Денис сбегал за термосом, налил чая в крышку-стакан и, озабоченно глядя, передал мне. Поодаль самый пожилой из экспертов, тот, с чемоданчиком, вполголоса что-то выговаривал следователю. Когда немного отпустило, я даже сумел расслышать последнюю фразу:
- У тебя подозреваемый сам уже на труп похож, ты чего творишь, Долотов?!
Следователь успокаивающе поднял руку и что-то проговорил, потом направился ко мне:
- Так, скоро заканчиваем. Осталось немного. Тишина, запись! Артем Григорьевич. Повторите вслух, что именно произошло между тем моментом, когда вы подошли к потерпевшей, и тем, когда она упала на колени.
- Когда я подошел к потерпевшей и когда она упала на колени... - тупо повторил я, не понимая, о чем говорит Долотов.
- Да. Что вы сделали перед тем, как она упала на колени?
Я продолжал тупить, и он не выдержал:
- Куда и как вы ударили её?
- Дмитрий Викторович! – неожиданно возмутился Денис, всё ещё стоящий с термосом в руках. - Это же наводящий вопрос! Нельзя же!
Я вздрогнул, приходя в себя и наконец осознавая, к чему клонит следователь.
Тот холодно сказал, хмуро покосившись на Дениса:
- Да. Это некорректно, можете не отвечать.
Собравшись, я как можно тверже произнес:
- Когда Аяна упала на колени, я находился в десятке шагов от неё, снимая на камеру. Потом я подбежал к ней, чтобы оказать помощь. Я! НЕ! БИЛ ЕЁ! – мой голос сорвался в крик.
Сжав кулаки, я упрямо смотрел в ненавистное холодное лицо следователя. Тот, как будто мы продолжали непринужденную беседу, совершенно спокойно произнес:
- Денис, положите термос и встаньте вот сюда, попробуем промоделировать другую версию событий. Сравним оставленные следы.
Молодой эксперт сделал несколько шагов по не истоптанному ещё сугробу и остановился.
Долотов быстро зашагал к нему, встал перед ним и сделал вид, что бьет того по щекам. Справа, слева. Затем сделал паузу и коротко, профессионально, без размаха, но с доворотом корпуса, используя массу тела, ударил Дениса в солнечное сплетение.
Нет, показалось. Почти ударил.
В последний момент следователь ухитрился остановить движение. Молодой эксперт непонимающе смотрел на кулак у своей груди, а Долотов быстро и настойчиво произнес:
- У тебя перехватило дыхание, падай на колени, потом на бок и скорчись.
Денис выполнил указание. Следователь опустился рядом с ним, грубо перевернул на спину. Приподнял и опустил голову эксперта. Встал и потащил его под мышки. Сделал десяток шагов, опустил на снег и предложил человеку с камерой и фотоаппаратом.
- Игорь Иванович, зафиксируйте, пожалуйста, что у нас с Денисом получилось.
Пронаблюдав за съемкой, Долотов хлопнул в ладоши и объявил:
- Всем спасибо за работу. Собираем всё, что есть на поляне, возвращаемся в машины.
- Слышь, Долотов, давай потом на обед. А парня – в медпункт. Квартиру без него осмотрим, только мешать будет, - буркнул пожилой эксперт, и следователь, задумавшись, кивнул.
- Вы согласны на осмотр своей квартиры? Желаете присутствовать при этом? – официально обратился он ко мне.
Меня снова стала бить дрожь, и я мотнул головой:
- Н-не желаю. Ищ-щите, что х-хотите. П-по з-закону.
- Конечно, конечно. Понятые, всё как положено. И соседей опросим, - сухо пообещал следователь и замолчал, наблюдая, как снимают и упаковывают мою палатку, всё её оставшееся содержимое, кувшинчики и даже несколько угольков из погасшего костра.
Когда мы выехали на Балашихинское шоссе, следователь тронул водителя за плечо:
- Сначала на пост ГИБДД заедем. На Щелковском.
На посту Долотов, ничего не поясняя, зашел внутрь помещения, пробыл там несколько минут и вернулся в машину.
- Всё, возвращаемся и обедаем. В 15:00 повезешь нас в Москву по этому адресу, - проинструктировал следователь эксперта за рулем и откинулся на сиденье, прикрыв глаза.
В здании милиции в холле навстречу нам кинулась моя мама, но её тут же придержал за руку низенький полный человек с большим носом. По указанию следователя меня повели в медпункт, а сам Долотов остался разговаривать с этим коротышкой - насколько я понял, моим адвокатом. В медицинском кабинете мне измерили давление, выслушали и вручили несколько таблеток:
- Что это? – подавленно спросил я.
- Глюкоза, витамины. Как давно вы ели и что? – худая высокая женщина с вытянутым неулыбающимся лицом что-то записывала в журнал, не особенно интересуясь моими ответами.
- Э... Сухарь... часа два назад. Утром чай пил.
Она наконец оторвала глаза от писанины, и на её лице появилось неудовольствие:
- Так, почему?..
Мой конвоир пояснил:
- Да его Долотов сначала на допросе прессовал, а потом на место происшествия сразу потащил. Вот только доставили назад.
- Можете подать жалобу, - морщась, посоветовала мне врач. – Адвокату своему скажите, он тут уже больше часа в холле топчется.
- Не надо. Не буду.
- Ваше право, - с некоторым облегчением признала врач и расписалась в листке.
- Веди в камеру, пусть ему обед принесут, - обратилась она к охраннику и посмотрела сурово на меня: - Так, а вы должны поесть. И отдыхайте.
- А можно? – я замялся...
- Что ещё?
- У меня голова кружится...
- Низкий сахар, - отрезала женщина, не дав мне договорить.
- И слуховые... галлюцинации, - признался я.
Врач поджала губы:
- Головой не ударялись вчера?
Она снова села за стол и что-то дописала в документах. Поставила дату, подпись, достала ключи, открыла запертый медицинский шкафчик и вручила мне капсулу.
- Легкий транквилизатор. У вас шок. На ночь получите ещё одну. Идите, идите уже.
Едва я успел проглотить давно остывший обед, как дверь снова открылась:
- Юраев, на выход. Свидание с адвокатом.
Аарон Моисеевич, так представился мой защитник, начал с того, что полным укоризны голосом принялся меня отчитывать:
- Артем Григорьевич! Вы умудрились изрядно осложнить свое положение необдуманными поступками.
- Вы про который? - мрачно вклинился я в поток его слов.
- Вы! Не должны! Были! Говорить! В мое отсутствие! – адвокат для убедительности стучал по папке с документами, сердито уставившись на меня.
Я пожал плечами. Голова снова начала болеть, и я устало потер виски. Транквилизатор если и действовал, то слабо, временами я продолжал слышать плач. Существенно тише, чем там, на поляне, но... когда плач заканчивался, я начинал мучительно вслушиваться и нервничал в результате ещё больше, а возобновляющиеся рыдания принимал даже с долей облегчения.
- Я могу поговорить с мамой?
- Да, разрешение получено, но сначала, юноша, я хотел бы, чтобы мы с вами таки обсудили положение вдвоем. Не думаю, что вы готовы рассказывать при матери все пикантные подробности, - глаза адвоката, сильно увеличенные толстыми линзами очков в массивной оправе, прищурились.
- Зря не думаете, - съязвил я. – Правду, только правду и ничего, кроме неё. Я тут.., - едва удержав чуть не вылетевшее ругательство, закончил: - Я тут исповедуюсь натурально, голова болит так, что и захотел бы соврать, не сообразил бы что, поэтому рассказываю всё как есть.
- Голова болит? – оживился адвокат. – Нужен медосмотр.
- Да был уже, - отмахнулся я зло. – Здоров я.
- Жаль, - явно расстроился Аарон Моисеевич. – А обращаются с вами как?
- Нормально. Всё в порядке, - буркнул я. – Так с мамой можно увидеться?
- Точно хотите при ней всё рассказывать?
- ДА!
- Спокойно, спокойно, не нервничайте. Сейчас-сейчас.
Адвокат подошел к двери, постучал и переговорил с охранником, показывая ему какую-то бумажку.
- Артемка! – плачущая мама обняла меня, и в течение нескольких минут я пытался её успокоить.
Язык у меня тем временем стал потихоньку заплетаться, и чуткое родительское ухо тут же это уловило:
- Ты как себя чувствуешь? Тебя били? Нет, ты скажи, тебя били? Ты ненормально говоришь!
- Мам... Никто меня не бил. Просто врач таблетку дала. Чтобы не нервничал. Транквилизатор какой-то. Всё нормально, правда. Можно всё-таки я начну рассказывать, пока не отрубился из-за этой таблетки? – И неохотно объяснил: - А то меня стало в сон клонить.
Пока я говорил, Аарон Моисеевич быстро черкал заметки в толстом блокноте. Под конец мне опять стало откровенно хреново, но я мужественно держался, чтобы не пугать маму ещё больше.
- Так... – протянул наконец адвокат. – То есть сейчас следователь в Москве осматривает вашу квартиру. Без постановления суда, чудненько. Или вы на это согласились?
- Согласился, - не стал отпираться я.
Адвокат поджал неодобрительно губы:
- Зря. М-да... Ещё одно неверное решение. Но ничего не поделаешь. Скорее всего, вернется он поздно, рабочий день закончится. Что ж, Артем, сегодня вы ещё ночуете здесь. А завтра истекает срок задержания и будет суд, на котором всё решится. Постановления о возбуждении уголовного дела в документах нет, значит, следователь пока ничего не накопал ни на сто одиннадцатую, ни на сто тридцать вторую. Для последней ему требуется либо заявление от потерпевшей, а она без сознания, либо постановление прокурора, а тому нужны веские доказательства вины. Родственники потерпевшей ещё не появлялись, так ведь?
- Понятия не имею, - признался я. – Вы можете позвонить и спросить, как там Аяна?
- Конечно, обязательно позвоню и всё-всё выясню, что и как. Очень плохо, что пропала камера. Но в любом случае у стороны обвинения почти ничего, кроме косвенных улик, нет. Так что Артем и вы, Мария Игоревна, успокойтесь и расслабьтесь. Всё будет в порядке. Я забираю копии документов с собой, сейчас мне надо ехать, но вечером подробно их изучу и подготовлюсь к завтрашнему слушанию.
Охранник вывел меня из комнаты, и я лишь успел заметить, как мама, молча сидевшая во время моего диалога с адвокатом, опять расплакалась.
Несмотря на вторую капсулу, проглоченную на ночь, спалось мне плохо. Я снова и снова видел черные ветви-руки березы, тянущиеся ко мне, падал во сне на холодную землю, покрытую опавшей листвой, и корчился от боли.
Утром я чувствовал себя отвратительно. Одежда, из которой я не вылезал всё это время, пропотела и воняла, я третий день не брился, грязная голова чесалась, в горле стоял паскудный металлический привкус.
Умывшись после невкусного завтрака холодной водой, я маялся ожиданием. То ложился, то вскакивал и принимался мерить ногами камеру. Без привычных часов на руке о времени можно было только гадать. Мимо по коридору кто-то ходил, хлопали двери, звякали ключи. И уже привычный, неслышный никому, кроме меня, захлебывающийся плач временами доносился издалека.
Интересно, схожу я с ума или уже сошел? Можно ли быть сумасшедшим и связно мыслить? Или мне только кажется, что я разумен, а со стороны всё выглядит иначе?
Принесли обед. Унесли поднос с грязными мисками. Ожидание. Плач. Звук шагов, шарканье по линолеуму. Звяканье ключа где-то рядом, скрипящая и хлопающая при закрывании дверь, звяканье ключа. Плач. Плач. И снова плач. Захлебывающийся горем и болью.
Аяна? - мысленно обратился я к неизвестному рыдающему призраку.
Нет, никакого эффекта.
А что делать, если она вдруг ответит в моей голове?
Аяна, это ты? Аяна! Это ты плачешь?! - закричал мысленно.
Не отвечает, хнычет. Звук шагов. Я сидел на койке, прислонившись спиной к холодной, выкрашенной грязно-зеленой краской стене. Умел бы молиться – молился бы. Кому угодно. Лишь бы Аяна пришла в себя. Чтобы закончился этот кошмар. Но я не верил, что кто-то наверху или где-то там ещё следит за нами.
Аянк? Пожалуйста, ответь! Аян, перестань плакать... Аяна... Я просто схожу с ума... Даже если кто-то всем управляет, то какое ему дело до наших желаний... Правда, Аян?.. Просто вот так случается... Позавчера всё ещё было хорошо... А потом – ужасно...
Плач. Звук шагов. Звяканье в моей двери. Проскрежетал ключ в замке, и дверь открылась. Я медленно повернул голову на затекшей шее и посмотрел непонимающе на охранника. Черт, как же застыло всё тело. Сколько времени я просидел без движения?
- Юраев, на выход.

Глава 12

Войдя в зал судебных заседаний, я тут же увидел маму, вытирающую слезы платочком и силящуюся оставаться спокойной. Меня довели до места рядом с адвокатом, заседание началось.
Судья, немолодая женщина, очень занудным голосом стала зачитывать различные бумаги. Это продолжалось так долго, что мое сознание опять стало потихоньку уплывать, хотя сегодня никаких таблеток я не принимал.
Наконец слово взял следователь. Он начал с результатов медицинского освидетельствования Аяны. Эксперты определили, что девушка была отравлена токсинами из высушенных спор гриба с каким-то латинским названием. Судья попросила уточнить, и следователь, подняв глаза от акта, ответил, что это один из видов мухоморов. Краски на теле Аяны, как оказалось, были сделаны из мела, костной муки, какого-то органического пепла и измельченного древесного угля, размешанных в обычном вазелине.
Мой адвокат благодушно кивал, улыбнувшись при зачитывании выводов акта, в котором говорилось об «отсутствии следов сексуального насилия». Я же, покраснев, боялся повернуться и посмотреть на реакцию матери. Следователь, ещё раз подчеркнув зачем-то, что в крови Аяны были найдены следы алкоголя, закончил фразой:
- Рисунки на теле, отсутствие нижнего белья на потерпевшей и её старинная одежда, полностью сделанная из органических материалов (кожа, дерево, мех, рог), с многочисленными металлическими подвесками в виде фигурок зверей могут быть объяснены проведением ритуальных действий неизвестного значения.
Затем Долотов взял следующий лист и перешел к акту моего освидетельствования.
Покосившись на меня, адвокат громко задал вопрос судье, с какой целью сторона обвинения затягивает заседание суда, подробно зачитывая документы без объяснения, с какой целью это делается. Судья, вняв просьбе, указала следователю сократить выступление, опуская подробности и перейти к сути позиции обвинения.
Долотов, кивнул и, не меняя выражения лица, продолжил тем же монотонным голосом:
- Согласно показаниям, полученным в ходе предварительного следствия, подтвержденным при осмотре квартиры и при опросе свидетелей, подозреваемый Юраев Артем Григорьевич, с десятого до семнадцатого ноября две тысячи третьего года, проживал совместно с потерпевшей Дамбаевой Аяной Тимуровной в однокомнатной квартире по месту регистрации подозреваемого. В квартире подозреваемого при осмотре было найдено большое количество порнографических видеоматериалов, как содержащихся в памяти персонального компьютера, так и записанных на оптические диски.
Мои уши запылали. Об этом я как-то не подумал, когда разрешал следователю осматривать у меня дома всё, что он хочет.
- Среди указанных видеоматериалов некоторая их часть является рисованной мультипликацией японского происхождения, снабженная субтитрами на русском языке. Согласно показаниям экспертов, на оптическом диске, найденном непосредственно на письменном столе рядом с персональным компьютером, содержится подобный мультипликационный фильм. В сюжете присутствуют многочисленные порнографические рисованные сцены секса и насилия, в том числе над несовершеннолетними. Особое внимание эксперта привлек тот факт, что по сюжету данного анимационного фильма для проведения некоего ритуала требовалась девственница, переодеваемая в специальную одежду. Причем, - следователь сделал паузу, подчеркивая свои слова, - в ходе ритуала девушка выпивала напиток, подавляющий волю. Затем её обрядовую одежду грубо срывали и девушка подвергалась насилию.
Адвокат, посерьезнев, внимательно выслушивал речь следователя и делал себе какие-то пометки.
Я спрятал горячее от прилившей крови лицо в ладонях.
- В связи с обнаруженными в текущем предварительном следствии фактами сторона обвинения предполагает, что подозреваемый Юраев Артем Григорьевич предложил потерпевшей Дамбаевой Аяне Тимуровне принять участие в некоем обряде. При проведении ритуала потерпевшая выпила некоторое количество крепкого алкоголя из кувшина, приобщенного к делу в качестве улики, и приняла порошок из высушенных спор мухомора, сделав это самостоятельно или с помощью подозреваемого. Следует отметить, что в акте судебно-медицинской экспертизы подозреваемого также зафиксировано наркотическое опьянение, вызванное вышеупомянутым токсином, но в значительно более слабой степени, чем у потерпевшей.
Адвокат хмыкнул и что-то записал в блокнот.
- После этого подозреваемый предположительно стал предлагать девушке перейти к сексуальным действиям, а когда та отказалась, нанес ей удары по лицу и в область груди. Согласно справке от медицинского эксперта, сильный удар в область солнечного сплетения мог вызвать спазм органов дыхания, который привел к тому, что потерпевшая скорчилась и упала на снег. Из-за совместного действия алкоголя, токсинов и спазма потерпевшая потеряла сознание. Подозреваемый потащил девушку к машине, где стал насильственным образом раздевать с помощью ножа, приобщенного к материалам дела в качестве улики.
Следователь сделал паузу и посмотрев на меня, а потом на судью, продолжил:
- Затем, по мнению следствия, подозреваемый обратил внимание, что потерпевшая находится в предсмертном состоянии, испытал в этой связи угрызения совести и решил отвезти девушку в больницу, обратившись для этого к сотрудникам на посту ГИБДД.
- Отличный ход для насильника - сразу же поставить в известность о своем деянии органы внутренних дел, - с сарказмом прокомментировал адвокат, недобро улыбаясь.
- Делаю вам замечание, - сурово одернула его судья. – Защите слово будет предоставлено позже. У вас всё, Дмитрий Викторович?
- Да.
- Вы возбуждаете уголовное дело на основании вышеперечисленных фактов?
- Нет, - чуть замявшись, ответил судье следователь. – Мной запланированы дополнительные опросы свидетелей, сегодня в Москву прибывают родственники потерпевшей, которые могут дать ценные для следствия показания. Учитывая косвенность улик, указывающих на предположительную виновность подозреваемого, я не стану обращаться к суду с ходатайством о продлении срока задержания. Вместо этого я прошу суд подтвердить правомочность выбора меры пресечения в виде подписки о невыезде для подозреваемого в течение десяти дней, отсчитываемых с момента задержания.
- Понятно. Слово предоставляется защите!
Мой адвокат выпрямился, перелистнул свой блокнот на несколько страниц назад, произнес обычное обращение к суду и перешел в атаку:
- Я внимательно выслушал фантазии господина Долотова на тему виновности моего подзащитного и позволю себе тоже высказать предположение, раз уж на этом заседании суда позиция обвинения основывается на умозрительных построениях. А именно, мне кажется, что Дмитрий Викторович слишком увлекся просмотром видеофильмов, найденных в квартире подозреваемого, что и повлияло на избранный им стиль обвинительной речи.
Судья постучала молоточком и нахмурилась:
- Аарон Моисеевич, делаю вам второе замечание! Не превращайте зал суда в балаган.
- Прошу прощения. Я собираюсь всего лишь несколько дополнить речь своего оппонента опущенными им подробностями о ведении предварительного следствия. Это допустимо?
- Да. А откуда у вас эти сведения?
- Они получены путем изучения протоколов следственных действий, а также в личной беседе с экспертами, принимавшими участие в осмотре места происшествия. При необходимости можно пригласить их в качестве свидетелей, но это лучше сделать на заседании суда по поводу жалобы на непрофессиональные действия Долотова Дмитрия Викторовича, которую я от имени подзащитного собираюсь подготовить в ближайшее время.
Следователь моргнул, но выражения лица не изменил.
- Защита заявляет, что подозреваемый Юраев Артем Григорьевич с момента первого обращения к органам внутренних дел в лице инспекторов ГИБДД по настоящее время активно сотрудничал со следствием, давая согласие на любые необходимые мероприятия и выполняя все требования, даже те, что приносили лично ему физический вред и нравственные страдания. Защита трактует это как искреннюю убежденность подозреваемого в его невиновности, а также выражаемое действием полное доверие к профессионализму сотрудников органов внутренних дел. Другими словами, так называемый подозреваемый стремился оказать максимально возможную помощь официальным лицам в выяснении всех обстоятельств, имеющих отношение к произошедшей трагедии.
- Прошу вас привести конкретные примеры, - подала голос судья.
- Охотно. Мой подзащитный настолько был уверен в своей невиновности, что во время задержания отказался от услуг адвоката, и это зафиксировано в материалах дела. В ходе допросов и иных следственных действий Артем Григорьевич, невзирая на плачевное состояние собственного здоровья, неоднократно, полно, в высшей степени подробно и последовательно излагал все обстоятельства, имеющие отношение к делу, включая воспроизведение своих действий и действий потерпевшей, не запираясь и не отказываясь отвечать на дополнительные вопросы. Поскольку следователь Долотов ни разу не упомянул про обнаруженные им противоречия в показаниях моего подзащитного, я делаю вывод, что таковых не было. Это означает, что раз за разом так называемый подозреваемый излагал полную непротиворечивую картину действительно имевших место событий, подтверждаемую вещественными доказательствами.
Судья кивнула и уточнила:
- У вас есть сформулированные вопросы к стороне обвинения?
- Да, разумеется. Начну с главного, и, возможно, им и ограничусь. Защита осведомляется, как сторона обвинения объясняет факт отсутствия в материалах дела видеокамеры и видеокассеты с записью происшествия, что, несомненно, полностью прояснило бы все якобы спорные вопросы?
Судья перевела взгляд на следователя. Долотов не особенно охотно ответил:
- Обвинение предполагает, что камера была утеряна во время транспортировки пострадавшей непреднамеренно. Либо преднамеренно выброшена или спрятана подозреваемым для того, чтобы события на пленке не противоречили описываемой картине.
- Ага. То есть подозреваемый, перед тем как поехать к посту ГИБДД, взял и просто выбросил в кусты видеокамеру, причем принадлежащую не ему?! А по дороге он, будучи в опьянении от токсина, легко, прямо-таки играючи, создал в своем сознании не менее чем вторую реальность, и настолько убедительную, что она ничем не противоречила уликам и следам, которые нашли эксперты на следующие сутки. А нет ли вероятности, что камера не просто так исчезла из списка предметов, найденных в машине подозреваемого во время её осмотра сотрудниками ГИБДД?
- По этому вопросу проводится в настоящее время служебная проверка, - холодно ответил следователь.
Разогнавшийся адвокат немного осекся и перелистнул сразу две страницы блокнота.
- Хорошо. Защита искренне надеется, что найденная камера расставит все точки над i.
Долотов хмуро кивнул:
- Сторона обвинения тоже в этом заинтересована.
- Второй вопрос: установило ли обвинение доподлинно, кому именно принадлежит та загадочная старинная одежда и само зелье из мухоморов?
- Подозреваемый утверждает, что потерпевшей. Следствие ожидает, что ясность в этот вопрос внесут официальные показания родственников Дамбаевой Аяны Тимуровны.
Адвокат удовлетворенно кивнул:
- Тогда, пожалуй, защита воздержится от дальнейших вопросов, чтобы не затягивать заседание. Обращаю внимание судьи на тот факт, что, по версии защиты, которая никак не противоречит имеющимся в распоряжении суда материалам следствия, пострадавшая самостоятельно нанесла себе вред на глазах у её знакомого Юраева Артема Григорьевича, заранее не осведомленного и не подозревающего об опасности выполняемых девушкой действий. После чего молодой человек, рискуя собственным здоровьем и, что в итоге подтвердилось, своей личной свободой, предпринял все усилия для оказания первой помощи пострадавшей и для транспортировки её в медицинское учреждение. Я обращаюсь к суду с просьбой полностью очистить моего подзащитного от подозрений и позволить ему выйти на свободу, чтобы он мог наконец, согласно выраженному им желанию, поспешить в больницу – не к потерпевшей, а к трагически пострадавшей Дамбаевой Аяне Тимуровне.
- Хорошо, принимается - согласилась судья. – Дмитрий Викторович, у вас есть чем возразить на выпады защиты?
- Нет. Я подтверждаю слова защитника о добровольном сотрудничестве Юраева Артема Григорьевича в ходе предварительного следствия по указанному делу и выражаю в связи с этим благодарность. - Долотов посмотрел на меня без улыбки и подошел к судье, продолжая: - Однако хочу обратить внимание суда на потенциальную возможность связи этого происшествия с делом № 058-2003-072 согласно данной служебной записке.
- Минутку! – возмутился адвокат. – Почему я первый раз об этом слышу? В материалах, переданных мне...
- Потому что до возбуждения уголовного дела вам по закону доступны только документы о следственных действиях, связанных непосредственно с вашим подзащитным, - отрезал следователь.
Судья внимательно читала лист бумаги, поданный следователем. Затем постучала молотком и грозно объявила:
- Тишина в зале! Суд удаляется для вынесения решения.
Я сидел тихо как мышь, сгорбившись и зажавшись. Спиной я чувствовал взгляд мамы, но встречаться с ней глазами решительно не хотелось.
Судья вернулась минут через пять, после чего, снова зачитав по бумаге длинное вступление, огласила суть:
- ...подтвердить правомочность решения следователя Долотова Дмитрия Викторовича о выборе меры пресечения Юраеву Артему Григорьевичу в виде подписки о невыезде с правом перемещения в пределах городов Москва и Балашиха сроком на последующие шесть дней, то есть до шестнадцати ноль-ноль пятнадцатого декабря две тысячи третьего года. Подозреваемый обязуется не покидать указанные пределы без разрешения дознавателя, следователя или суда, в назначенный срок являться по вызовам дознавателя, следователя и в суд, а также не препятствовать производству по уголовному делу или делам иным способом. Сторона обвинения обязуется до истечения времени действия указанной меры пресечения либо возбудить уголовное дело против Юраева Артема Григорьевича, либо полностью снять с него подозрения.
Адвокат поморщился и оглянулся на мою мать.
Но мне было вполне достаточно того, что, кажется, я выйду отсюда и смогу прорваться к Аяне.