Ради этого стоило бороться?

Автор: -
Рейтинг: R
Жанр: Deathfic/Drama
Саммари: Но разве ради этого стоило бороться?..

---

Ты яростно сверкаешь глазами из под опущенных ресниц, и что-то громко, во весь голос, пытаешься донести до меня, но до извилин моего головного мозга долетают лишь несколько обрывочных фраз. Ренесме стоит на расстоянии вытянутой руки, балетного шага, и, кажется, что я могу коснуться её, но едва протянув руку, холод, ледяными пальцами хватается за неё, как утопающий за соломинку, и сковывает всё тело, замораживая душу.

Ты говоришь, что никто не имеет права, чему то обязывать тебя, заставлять, и, уж тем более – принуждать.

Ты говоришь, что никто не смеет решать что-то за тебя, но я, запечатлевшись, посмел иметь какие-то права на тебя.

Ты говоришь, что импритинг – это хрень, а я домашняя курочка-наседка.

Я моргаю и умоляю эту ледяную Ренесме исчезнуть, будто страшным сном, плевать, что оставив осадок, но исчезнуть, вернув мою теплую девочку Несси.

Внутри снежным комом перекатывается склизкое нечто, скользит по венам и кислотой разъедает кожу.

Твой тихий шепот невидимыми ручками, поднимая над головой ржавое ведро и мерзко хихикая, обливает меня помоями, которые впитываются в мою кожу некрасивыми пятнами и собираются вонючей лужицей у моих ног. Лужица открывает свой беззубый рот и засасывает меня по колено, стараясь затянуть дальше, глубже, сжирая меня своей зловонной пастью.

Шепоту этого мало просто до неприличия. Он карабкается по моей грязной одежде и, забираясь в ушную раковину, ползёт к мозгу, и долбится у меня в голове, разламывая на неровные куски сознание. Я судорожно трясу головой, и стараюсь выкинуть его оттуда, но этот мерзкий, обволакивающий колючей шалью, шепот крепко держится за нейроны и грозит мне пальчиком: «А нервные клетки-то, не восстанавливаются…».

Небо хмурится, скупо поджимает губы и обвисает рваными загноившимися язвами, к нам, на землю, образую этакую лестницу туда, в «небо». Серые облака медленно плывут по небу и роняют свои серые слёзы, ведь, должно быть, это очень грустно, всегда плыть по течению…

- Джейк… Джейк! – я, наконец, отвожу взгляд от капель, которые опадают с неба, будто листья осенью, плавно и красиво и жмурюсь, умоляя стать всё происходящее сном. В реальности ласковое жаркое солнце, голубое чистое небо и моя теплая девочка Несси, а это… это всё сон, кошмар…

- Кто он? – сказать хочется намного, намного больше, но слова застревают в глотке, образуют столпотворение и мнутся, не решаясь выйти наружу, к свету. Склизкое нечто своими загребущими руками захватывает маленькие слова по одному и, громко и злобно хохоча, отправляет их в рот. Слова смешно трясутся, пытаются вырваться из чернильных жирных пальцев нечто, но все же погибают в мерзкой засасывающей дырке.

Ты отводишь глаза и грустно улыбаешься, и серые слезы неба стекают по твоему мертвенно-бледному лицу. Раскаты грома совпадают с биением моего сердца, и я вдыхаю сырой воздух кусками, заглатывая его будто пирог.

Сколько их было уже? Три, пять, шестнадцать?! Твоих избранных, неповторимых, и идеальных мужчин, с которыми «ты в будущем свяжешь свою судьбу»?

Куда же простому и глуповатому Джейкобу Блеку до них? Он просто всегда рядом, он твоя безмолвная тень, твой Ангел-Хранитель, и просто… просто лучший друг.

Нечто подкатывает к горлу и застревает там отвратительным комком, который не сглотнуть. Оно душит меня, захватывает лёгкие, сжимает своими толстыми сосисками и когтями раздирает их на осколки.

- Я выхожу замуж, Джейк.

Легкие пульсируют, набухают, и наливаются кровью.

- Замуж? - простой Джейкоб Блек впивается острыми зубами в губы, до крови прокусывая их и металлический ржавый привкус заполоняет его рот, но правда не надолго, нечто засасывает его, подобно пылесосу и откатывает необъятным колобком от горла с грохотом падая куда-то туда, вниз.

«Замуж… замуж… муж» - шёпот визгливо передразнивает тебя и заливается хриплым смехом, катаясь по полу, будто клубку ниток, и всплескивая короткими ручками в притворном сожалении.

- Да, Джейк, замуж, – ты заглядываешь мне в глаза и что-то ищешь там, наверное, понимание, но склизкое колобкообразное нечто уже добралось и до глазниц, и насмехательски выглядывает от туда, подмигивая порванному на клочки небу. – Ты не сердишься?

На секунду в скованном льдом лице снежной королевы проступают мягкие черты моей любимой Несси и я греюсь в лучах моего солнца, но смаргиваю, и видение пропадает, будто мыльный пузырь, который так и манит коснуться, но даже от легкого прикосновения с негромким хлопком лопается и исчезает, не оставив следа.

- Нет, что ты… - лучший друг Джейкоб Блек улыбнётся, ласково потреплет тебя по головке, словно маленькую девочку и целомудренно поцелует в лоб.

Но где то там, внутри, затаённо, в уголке на серые рваные тучи взвоет рыжий волк.

Джейкоб-друг, заковывает в кандалы любящего свою девочку Джейка. Кандалы неподъёмные, они тянут меня ко дну и оставляют кровавые борозды на запястьях, сдирают кожу. Руки трясутся и саднят, солёный запах крови заставляет морщиться мой нос и что-то рвётся и ломается внутри меня.

Второй Джейкоб старается вырваться, он гораздо сильнее, он ломает звенья цепей, гнёт ржавый металл и не собирается сдаваться, нет, никогда!

Отец говорил, что сдаваться нельзя никогда. Нужно сражаться, бороться, биться на смерть, в агонии, в мучениях, заведомо зная, что проиграешь, но не сдаваться. Он внушал мне это с одиннадцати лет, и маленький мальчик Джейк внимал этим словам, впитывал их в кожу, в сердце, в душу, накрепко приковывая их толстыми бронзовыми цепями.

И я боролся!

Сначала за Беллу, за её жизнь, за свою первую любовь, сдирая костяшки пальцев, до бессильной злобы и ярости, умоляя её принять в дар мою любовь.

Боролся с собой, со своими моральными устоями, ценностями, нравственностью, ведь для восемнадцатилетнего мальчишки влюбиться в маленькую кроху, кукольную девочку, крохотный сверток в моих громадных ладонях было попросту дико.

Я боролся за тебя, черт возьми! Сносил эти подачки с барского стола, эти шаловливые поцелуи, эту наигранную нежность, неправильную, подростковую любовь. Боролся за солнечные зайчики в глазах, за свой чудодейственный волшебный крем, который бы склеил осколки моего сердца и залечил гниющие язвы.

Но время шло, цепи ржавели, краска лопалась и сползала ручейками вниз, и звенья рассыпались и превращались в серый пепел.

В глазах отчаянно щиплет, и я чувствую дождь, а может и слёзы на своих щеках. Ты смотришь, будто в мою душу, сканируешь своим ледяным взглядом, от которого меня бьет озноб, и взглядом останавливаешься на моих черных глазах.

Джейк ищет свою девочку в снежной королеве, и судорожно пытается вспомнить, когда вместо яркого смеха появились неискренние, идеальные переливы колокольчиков; когда появились легкие, будто бабочки полёт, шаги вместо быстрого топота; когда вместо теплой и мягкой Несси появилась она.

Джейк хочет сказать очень многое, печатные чернильные строчки рвут его душу, его пергамент на куски, оставляют огромные кляксы, протыкают острым пером насквозь, расползаясь огромной дырой по бумаге.

Джейк хочет сказать очень многое, но на него вновь из железного ведра выливаются уже не помои, нет, жалость. Жалость всепоглощающая, как плотный кокон куколки, которая точно никогда не станет бабочкой, не расправит свои крылья; как удушающий леопардовый плед, который лежит у меня дома на диване; как струи артериальной крови, такая же липкая и отвратительная.

Жалость плавит кожу, кислотой разъедая её, сдирая своими обманчиво мягкими пальцами слои плоти и слизывая своим языком выступающие капельки крови. Она гладит своими тёплыми шершавыми ладонями по оголённой спине, и податливая оболочка сходит, сползая отвратительными ошмётками на пол. Она жёлтыми губами легко, будто бабочке, касается моих губ и высасывает жизнь из меня.

Джейк хочет сказать очень многое, но лишь качает головой.

Склизкое нечто широко открывает свою пасть и поглощает раскаты грома, которые эхом раздаются у меня в голове. Нечто уже просто огромное, с толстым пузом, оно разваливается на огрызках моего мира, где единственным источником освещения и органом осталось сердце.

Ренесме разворачивается и уходит, захватывая свой шепот с собой. Идёт легко и изящно, как бабочка, которая на короткий отрезок времени появилась в моей жизни. И, если для бабочки это была секунда, то для меня – целая вечность.

Сердце пульсирует кроваво красным цветом и нечто, сделав последний рывок, подползает к нему и кислотой въедается в него, окрашивая кровь в чернильный цвет.

Цепи, с закованными в них словами, девизом жизни распадаются на тысячи маленьких пылинок, которые подхватывает ветер и уносит в чащу покрытого, будто сумеречной шалью, лесу.

Сдаваться нельзя никогда. Ржавые покосившиеся буковки опадают вниз и исчезают в черной бездне, с истошным криком летя вниз. Буковки растопыривают свои невидимые ручки и пытаются зацепиться за что-то, но поздно, нечто уже выгрызло всё.

А нечто, это, наверное, боль? Такая-же черная, толстая, блестящая в серых каплях дождя и всепоглощающая. Безбрежный океан, который я узрел в момент гибели Беллы, вновь открыл для меня свои широкие объятия и, ухмыляясь, дал билет в один конец.

Но разве ради этого стоило бороться?..