Глава 24

Текущее время. Тахола

POV Лукас

Несмотря на то, что это очень отдавало мазохизмом, я до дрожи хотел пойти на просмотр. В своей прошлой школе, в Луизиане, я был хорошим форвардом, и тренер, казалось, был искренне расстроен, прощаясь со мной.
Сегодня я не собирался участвовать. Я даже специально остался в джинсах, чтобы у меня не было соблазна вылезти на площадку. Но мне было действительно любопытно, насколько сложными будут испытания. И кого же они, в конце концов, возьмут.
Мы с Би опоздали.
Просмотр уже начался. Болельщики, в основном это были девчонки старшего и среднего звена, пришедшие со своими парнями, занимали целый сектор.
Стив Бредли стоял на площадке перед девятью запыхавшимися кандидатами в защитники. Видимо, он уже успел дать им какое-то задание в качестве разминки, и теперь снисходительно наблюдал, как они пытаются восстановить дыхание.
На противоположной стороне площадки в первом ряду в форменных куртках сидели действующие игроки. Они с любопытством разглядывали кандидатов и, посмеиваясь, обсуждали их. Чуть поодаль от членов команды, в накинутой на плечи капитанской куртке Бредли, на трибуне расположилась Бриджит. Это было место, кричащее о ее статусе: она была там единственной девушкой. И единственной, кто не был членом команды. Бриджит прострелила нас с Беллой взглядом из-под полуопущенных ресниц, и тут же отвернулась.
Тренер внимательно следил за происходящим на площадке с самой верхней трибуны. И мне с первого взгляда стало понятно, что Бредли может выпендриваться сколько угодно. Результат сегодняшнего просмотра зависит совсем не от него.
Мы с Би сели с самого края, чтобы не отвлекать остальных болельщиков.
Бредли отдал команду и показал растопыренные пять пальцев, что означало, что кандидаты должны были без остановки пять раз пробежать от стены до стены. Каждому игроку в конце забега Бредли бросал мяч, и тот, не снижая темпа, должен был попасть в кольцо.
Я понимал, что Бредли проверяет простейшую технику.
Да, с меткостью у парней явные проблемы. Кандидаты были откровенно слабые. По крайней мере, в Луизиане у них бы не было бы никаких шансов. Особенно если новичка планировали выставить на ближайшую игру.
У меня прямо руки зачесались, как захотелось попробовать! Интересно, я бы попал? Еще год назад – наверняка бы попал. Но я так давно не брал в руки мяч… Игры с Ли на заднем дворе не в счет.
Из девяти кандидатов только трое попали в щит. В корзину не попал никто.
Раздался свисток, и Бредли взбежал по ступеням на верхнюю трибуну. Тренер был зол, он тыкал Бредли в грудь указательным пальцем и кивал на площадку. Наверняка отчитывал его за впустую потраченное время. Наконец Бредли спустился вниз с мрачным лицом и поманил пальцем тех троих, кто попал в щит. Остальным показал рукой на трибуну.
- Десять бросков от трехочковой линии. Берем того, у кого будет больше попаданий, - объявил он.
Я усмехнулся: это было похоже на лотерею. Попытка из слабых отобрать хотя бы удачливого.
Первый парень попал два раза.
Второй – три.
Третий промазал все десять раз.
Но десятый мяч отскочил от щита прямо мне в руки.
Дрожь пробежала по всему моему телу, ледяные иголки кольнули кончики пальцев. Я не мог удержаться от соблазна. Тем более что никто уже не смотрел на меня, болельщики поднимались со своих мест, чтобы уйти, команда оживленно совещалась на другой стороне площадки. Я поднялся и бросил в дальнее от меня кольцо. Мяч, описав высокую дугу, вошел в сетку, даже не задев кольца.
По трибуне прокатился восторженный выдох.
- Кто это сделал? – крикнул Бредли, обводя взглядом зал.
Белла толкнула меня в бок, и я нехотя поднялся. Раздался свисток, и тренер жестом показал мне на центр площадки.
- Иди же! – прошипела Би и толкнула меня в спину. Я никак не ожидал, что толчок будет таким сильным, и почти вылетел на площадку.
- Десять бросков с трехочковой, - скомандовал Бредли, бросая мне мяч.
Настало время проверить мою удачу.
«Удача любит подготовленных. Чтобы использовать свой шанс, нужно уметь его видеть», - любил говорить наш тренер в Луизиане.
Сегодня у моей удачи не было причин мне улыбаться. Но отступать было поздно.
Первый бросок получился грязным – мяч долго кружил по кольцу, и, наконец, закатился внутрь.
По трибуне прокатился смешок.
Я пожалел, что на мне неудобная одежда. Одним движением я стянул через голову рубашку, оставшись голым до пояса. Горячая волна поднялась по моему позвоночнику и мышцы заныли в ожидании. Следующие девять мячей легли в корзину, не задев кольца. Я встретил восхищенный взгляд Беллы и подмигнул ей.
Я оглянулся на другую трибуну. Команда оживленно спорила. Я слышал только отдельные выкрики «защита», «игра». И эти парни на трибуне сейчас решали мою судьбу.
Я оглянулся в поисках своей рубашки, и вдруг встретил пристальный взгляд тренера, как будто спрашивающий: «Повыпендриваться? Или играть?»
Да я и сам понимал, что команде нужен не просто клоун с мячом, а защитник, способный добросовестно отработать игру. А мне никогда не приходилось играть в защите. Но теперь, когда я уже сделал то, чего зарекался не делать – вышел и взял в руки мяч - теперь я понимал, как сильно на самом деле хочу играть.
Черт возьми, а может, БЫТЬ посредственным защитником все-таки лучше, чем НЕ быть хорошим форвардом?
Тренер спустился к игрокам и некоторое время что-то говорил им тихо и жестко. Парни вспыхивали, открывали рты для возражений, но опускали глаза и кивали.
- Полный прогон! – рявкнул Бредли, выскакивая на площадку.
Игроки скинули свои куртки и высыпали на площадку.
Следующие полчаса вся команда, кроме загипсованного Макмиллана, гоняла меня по площадке и пасовала мне с разных сторон. Они напирали на меня и по одному, и по двое, и друг за другом, мешая пройти к корзине. Но мне на каком-то внутреннем кураже удавалось выскользнуть, обмануть, а то и продавить напором. Я не замечал больше ничего – ни своей неудобной одежды, ни визжащих трибун, ни жестких толчков Бредли. Был только я, мяч и корзина.
Наконец, раздался свисток тренера.
- Принят! – крикнул он с верхней трибуны. – Завтра в шесть.
Игроки подходили ко мне, и хлопали меня по плечу:
- Неплохо, парень! Посмотрим, что из тебя получится.
Последним подошел Бредли, бросил на меня тяжелый, с прищуром, взгляд и процедил сквозь зубы:
- Не вздумай опоздать, клоун.
А с противоположной трибуны на меня с восторгом смотрела сияющая Белла. Все изменилось в моей жизни с ее появлением.
Но в тот момент я еще не знал, насколько.

POV Леа

В каждом году для Джейкоба Блэка есть один день, когда не бывает рассвета. День Черного Солнца, как называют его наши квиллетские легенды. Такой день наступает каждый год двенадцатого февраля. Не имеет значения, где мы будем находиться – даже на пляже в Калифорнии - для Джейкоба Блэка двенадцатого февраля ночь будет длиться целые сутки.
Сегодня – такой день.
Пятнадцатый, не считая того, первого.

Сумерки опускаются на Тахолу. Где-то неподалеку вздыхает океан, и ветер доносит запах сырости и водорослей. Я стою на пороге нашего притихшего дома, и нервы мои натянуты, как струны. Кажется, еще немного – и я услышу далекое эхо отчаянного волчьего воя. Как тогда.
Но тишина режет ухо ничуть не меньше: Джейкоб научился жить со своей болью. Научился переносить ее в своем человеческом теле. Он стал сильнее ее, он может держать ее под контролем, не разрывая больше моего сердца. Но не в День Черного Солнца. Даже если он щадит меня и не возвращается домой, его боль все равно находит меня: стальные канаты моего запечатления – как высоковольтные провода.
В окнах наших соседей зажигаются огни. Вокруг своим чередом идет обычная человеческая жизнь. Как вчера. Как завтра.
Но сегодня все по-другому.
Темнота пустого дома угнетает. Стальные канаты у меня в груди натянуты до предела. Все. Не могу больше. Пора. Ветер бьет в лицо, легкие горят от быстрого бега, принося временное облегчение - физическую боль терпеть намного легче.
Желтый луч света из-под приоткрытой двери мастерской разрезает подступающую ночь, как сигнальный маяк, обозначающий опасный утес, о который сегодня пятнадцатый раз разобьется мое сердце. Пятнадцатый. Не считая того, первого.
Каждый год двенадцатого февраля Джейк пытается убить себя работой. Но всегда наступает момент, когда работа заканчивается. Как сейчас. И тогда он остается один на один со своей памятью. За пятнадцать лет я научилась появляться вовремя.
Ангар «Блэк Моторс» сегодня пуст и от этого непривычно огромен. Блэк сидит в углу на опрокинутой покрышке и кажется слишком маленьким для своей мастерской. На самом деле он слишком маленький для своего огромного горя. Он застыл в нем, как муравей в капле смолы. И за все эти годы ничего не изменилось. Никакие мои попытки вытащить его не приносят успеха. Год за годом я наблюдаю, как смола превращается в янтарь, и молча вою от бессилия.
Джейкоб сидит, закрыв лицо руками, и даже не поднимает головы, когда я вхожу. Иногда физическое тепло живого тела бывает убедительнее любых слов. Я просто сажусь рядом, привалившись к его горячему боку.
Я бы взяла в свое сердце половину его тоски. Нет, всю его тоску. Всю его вину. Всю его боль. Но это невозможно: Джейкоб не отпускает их от себя, снова и снова проходя круги своего персонального ада.
Я бы хотела сказать ему, что он все сделал правильно, но нет таких слов, чтобы освободить его. По крайней мере, я за пятнадцать лет так и не смогла найти их. Все что мне остается – сидеть с ним рядом в пустой мастерской, разбивая теплом своего тела его одиночество.
Не знаю, было бы Джейкобу легче, если бы Белла была мертва по-настоящему, если бы не было надежды, что однажды она вернется. Возможно, каждый год двенадцатого февраля он ждет, что она войдет и сядет рядом так же, как это делаю я?
Не было года, чтобы я не думала о том, как разыскать пиявку. Смогла бы я уступить ей свое место? Каждый год двенадцатого февраля мне кажется, что да. Но я боюсь, что это иллюзия. Я могу найти Свон. Могу притащить ее в зубах, но это ничего не изменит: быть рядом и быть вместе – не одно и то же. Уж я-то знаю!
Поэтому просто сижу рядом с ним в пустой мастерской и жду.
Блэк должен справиться с этим сам. Найти в себе чертову кнопку «перезагрузка» и нажать ее. Потому что она сработает только на его отпечатки. На папиллярные линии его горя. По другому – никак.
А мне остается только терпеливо ждать, когда он решится на это.
- Ли? – вдруг зовет Джейк.
Я вздрагиваю: обычно он не говорит со мной в этот день.
- Что? – спрашиваю осторожно.
Он отвечает не сразу, будто раздумывает, стоит ли продолжать:
- Прости… Что не могу дать тебе все то, что ты заслуживаешь…
Я удивлена: оказывается, в День Черного Солнца он думает не только о Свон.
- Единственное, что мне по-настоящему нужно, – отвечаю, – чтобы ты когда-нибудь сумел отпустить свое прошлое.
И это действительно все, что мне нужно.
- Мне кажется, если я отпущу свое прошлое, это будет предательство, - хрипло продолжает Блэк. - Но я каждый день предаю тебя, лишая надежды на нормальную жизнь.
Как объяснить ему, что моя жизнь – это он?
- Эта жизнь лучше, чем та, что была у меня раньше. Так что не парься, - пытаюсь пошутить, легонько толкнув его локтем в бок.
Но Джейкоб не оценил мою шутку. Он продолжает сидеть, упершись локтями в колени и опустив голову. Ни разу не взглянув на меня.
- Ты больше не любишь Сэма? – голос звучит глухо, как будто Блэк с трудом вытаскивает из себя слова.
Странно, что он вообще спрашивает об этом. Эта тема много лет у нас под негласным запретом. Мы научились игнорировать любовь. Мы заменили ее дружбой, долгом, заботой, благодарностью…
Но, может быть, ему будет легче, если мы будем говорить об этом?
- Ты же знаешь, что нет. Но мне было проще. Мне помогло запечатление.
Джейкоб выпрямляется и притягивает меня к себе. Наша связь прочнее родственных чувств, крепче дружбы, вернее любви. Она не отравлена ревностью или сомнениями. Кто не был волком, тому этого не понять.
Но волки мы - только наполовину. Вторая половина в нас человеческая. Я закрываю глаза, ощущая спиной жар его груди, и прислушиваюсь к рваному ритму его сердца, настраиваясь на него.
- Ты разлюбила Сэма, когда… когда запечатлилась на… меня? - шепчет Джейкоб мне в затылок.
- Ты спас меня от этого кошмара, Джейк.
«Что мне сделать, чтобы спасти от него тебя?» - думаю я.
Тишина становится мучительно-хрупкой. Она словно отрезает нас от всей остальной жизни. И это… пугает.
Я хотела бы услышать сейчас шум мотора подъезжающего автомобиля, чьи-нибудь шаги за дверью. Пусть реальная жизнь ворвется в «Блэк Моторс» вместе с техническими проблемами какого-нибудь неудачника. Тогда Блэк встанет, поднимет капот чужой машины, деловито нахмурится, вникая в суть неполадок. А я занесу в компьютер данные нового клиента и распечатаю квитанцию. И все будет так, как должно быть.
Но реальная жизнь отвернулась от нас, и мы по-прежнему вдвоем в пустой мастерской. И только два сердца стучат в одном ритме. Нервном. Рваном.
Только тишина и стук наших сердец.
И в этой напряженной тишине мою шею обжигают сухие губы Блэка. Поцелуй получается неловким и скомканным, как будто меня целует не взрослый мужчина, а неумелый подросток.
Мне едва удается не вздрогнуть от неожиданности. Поцелуй повторяется.
Господи, когда это было со мной последний раз?
Никогда.
Это, кажется, случалось с глупой девчонкой из резервации, которая была уверена, что ее красота и есть самая надежная гарантия счастья. А со мной, Леа Клируотер, волчицей, этого не было никогда.
И сейчас я совершенно не понимаю, как мне быть.
«Что ты делаешь, Джейк?» - хочется закричать мне, но я кусаю губы, чтобы слова не сорвались с них.
Клин клином...
А вдруг?
Нет, шансов почти нет…
Вероятность того, что станет легче, – ничтожна.
Скорее всего, нам обоим потом будет невыносимо смотреть друг другу в глаза…
Мы не обретем любовь, но потеряем нашу дружбу, которая была гарантией нашего выживания все эти годы!
И все же…
Все же.
Вдруг?
Клин клином…
Джейк продолжает целовать меня, постепенно стаскивая рубашку с моего плеча. Я торопливо расстегиваю пуговицы. Пальцы дрожат. Щеки пылают от стыда и… Черт? Возбуждения? Удовольствия? Не имеет значения...
Наконец, рубашка падает мне под ноги. Дыхание Джейкоба становится тяжелым и прерывистым, горячие руки сжимают под топом мою грудь. Я не могу удержать стон… Наслаждения? Боли? Не имеет значения...
Будь что будет…
Я перестаю держаться за реальность и закрываю глаза, почти не замечая, что мои губы отвечают ему неумелыми жадными поцелуями.
Клируотер, остановись! Ты пожалеешь об этом, и очень скоро.
Пожалею? Не имеет значения...
Остановиться? Нет, уже не могу. Эта огненная пропасть затягивает меня.
Топ летит в угол. Пуговица джинсов не поддается. Последняя возможность остановить безумие. Нет!
Джейк опускается передо мной на колени.
- Белла… - хрипит он.
И это имя – как звон разбитого стекла. Именно с таким звуком рушатся иллюзии?
- Черт! - рычит Джейкоб, отшатываясь от меня. – Прости… Я не могу…
Я хватаю ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание. Идея была плохая, я ведь сразу это знала…
Не имеет значения...
Свон по-прежнему стоит между нами. Смертная или бессмертная, любая. Блэк не дал ей умереть. Он сам умер за нее, отказавшись от жизни.
Я пятнадцать лет пытаюсь вернуть его, но каждый год в этот день понимаю, что Свон своими мертвыми руками продолжает тянуть его в противоположную сторону.
Джейкоб стоит, ссутулившись, вцепившись руками себе в волосы, и смотрит на меня совершенно безумными глазами. Грудь его поднимается от судорожных вдохов, а с губ срывается не то стон, не то рычание.
Блэк застрял между жизнью и смертью, как муравей в капле смолы. И Свон никогда не отпустит его, никогда не вернет ему его жизнь!
Я не могу стать Беллой. Но я – Леа Клируотер. И я сильнее призраков прошлого! Я должна найти способ разорвать этот замкнутый круг!
Освободить его.
Огонь проходит по моему позвоночнику, заставляя тело содрогаться в конвульсиях возбуждения и досады. Мышцы скручивает неудержимая сила превращения.
Волчье тело помогало всегда. Даже когда не оставалось ни сил, ни надежды.
Особенно когда не оставалось ни сил, ни надежды!
Я отскакиваю от Блэка, отдаваясь своим инстинктам.
- А так, Джейк? – успеваю выкрикнуть, прежде чем опускаюсь перед ним на четыре лапы.
Что-то не так…
Нет, все, все не так!
Неужели мое волчье тело предало меня? Впервые я не чувствую своей силы. Впервые обращение не дает мне покоя и облегчения. В этот раз внутри меня бушует неукротимое пламя желания, выжигая все прочие чувства и мысли. Вечный зов жизни разрывает мои внутренности. В мире нет больше ничего, кроме моего волка. Он нужен мне как воздух. Как сама жизнь.
Джейкоб поднимает голову, и в его горящих глазах я вижу ужас понимания.
Он поднимается с колен, все так же не отводя от меня взгляда.
Давай, Блэк!
На мгновение тело его теряет четкость очертаний, и вот уже красно-коричневый волк стоит передо мной. Мой самец. Мой Альфа. Моя жизнь.
В ангаре «Блэк Моторс» сразу становится тесно и жарко.
Желание судорогой проходит по моему телу, заставляя дрожать от возбуждения. И не имеет значения, чье это возбуждение – мое или Блэка. Я поддаюсь ему, нарушая последние запреты, отвергая последние условности.
Никогда еще мы не были так едины, как в эту секунду: могучее первобытное желание, как пульс самой Жизни, стучит у нас в висках. Одно на двоих.
Бросая вызов смерти.
Побеждая.
Освобождая.
Воскрешая.
Не имеет значения, что мы скажем друг другу после, как будем смотреть друг другу в глаза, как вернемся в свою непростую жизнь.
Сейчас важен только этот священный миг торжества жизни над смертью: «К черту все, Ли. Я хочу тебя…»

_______________
Благодарности O_Q СЮДА
Отзывов и впечатлений ожидаю ТУТ