- Я вернулась! Я здесь! Все в порядке? – затаив дыхание, спрашиваю я, при этом осматривая моих волков. Джейкоб и Лея слоняются без дела на солнце во дворе. Там в фантастическом фонтане в центре спокойными каскадами воды искрилась нелепая тревога внутри меня.

У нас все хорошо, говорит Джейкоб, выступая вперед других.

- Итак, что происходит, когда я просыпаюсь? Время останавливается? Или я исчезаю?

Тогда ты живешь только в наших воспоминаниях, отвечает Джейкоб, переворачиваясь на спину, чтобы позволить солнцу осветить его живот.

- Вы сейчас в опасности? – спрашиваю, смотря на расстоянии в сторону Джейкоба, как делала в последний раз, прежде чем проснуться.

Почему ты спрашиваешь?

- Ну, ты сказал: «Он рядом». И ты выглядел обеспокоенным.

Теперь я не так боюсь, когда ты рядом, говорит он.

Как он может быть настолько самоуверенным, когда я сама полна ужаса?

Привет, говорит третий волк, слегка утыкаясь в меня носом.

Я хмурюсь, пытаясь предпринять попытку достать его имя из памяти. – Твое имя. Оно начинается с буквы Ш… и в нем три буквы, мне кажется. Шон?

Невидимка создает шум, который подозрительно похож на волчью версию фырканья.

- Окей, не угадала, это не Шон. Но я близка, верно (прим. переводчика: в оригинале имена Sean и Seth сильно похожи)?

Ты обещала, говорит Не-Шон.

- Я знаю. Извините. Я пытаюсь.

Шон – глупое имя, раздражается он.

Ветер изменяется, и уши Джейкоба вскидываются. Я слышу его. Ты должна подготовиться. Ну же!

- Что? Что мне делать? Кто идет?

Тот-Самый-Камень, он идет.

Лея сразу же вскакивает на лапы, съеживаясь позади большого тела Джейкоба. Она не готова встретиться с ним лицом к лицу. Мы все в опасности.

Джейкоб приближается ко мне. У тебя должно быть свое оружие.

- У меня… есть оружие? – я закрываю глаза и вспоминаю. – Лук, стрелы – где они сейчас? Нужно ли мне петь снова?

Это не такая необходимость. Дай мне время. И Джейкоб унесся в лес за пределы Цитаделя.

Я шагаю, беспокоясь о предстоящей встрече с глазу на глаз с монстром, которого я могла помнить только по эскизам. Я в ужасе от его двухмерного монохромного воплощения – как я могу встретить это существо в действительности? И как произошло, что я, будучи ребенком, смутила его взглядом? Успокойся, думаю я. Помни, на что ты здесь способна.
Я присаживаюсь, скрестив ноги и положив руки ладонями вверх на колени, на каменный пол.

Я подожду Джейкоба, чтобы вернуться с моим оружием. И встречусь с монстром.

Невидимый волк сталкивает одну из моих рук с коленей таким образом, чтобы он мог положить на них голову. Я поглаживаю его. – Все будет хорошо, Шон… - я похлопываю свободной рукой по губам. – Прости. Я знаю, что тебя зовут не Шон. Просто имя так похоже на него. Прости. Я, правда, люблю тебя, несмотря ни на что, ты же знаешь.

Не-Шон немного поскуливает. Я понимаю, что его чувства задеты.

Джейкоб появляется, таща что-то непонятное во рту в обратном направлении от леса. Что-то похожее на мумию. Он кладет подобие туши у моих ног.

Вот. Мы хранили это уже долгое время в ожидании твоего возвращения. Поторопись. Времени не так много.

Объект покрыт влажной землей, будто бы его недавно выкопали. Я касаюсь обертки: много разлагающихся мест, похожих на лен, совсем как та пелена, в которой я проснулась. Я отрываю кусочек ткани, и внутри оказывается прекрасный большой лук, почти такой же высокий, как я. Как, черт возьми, я справлялась с ним, когда мне было всего лишь пять лет?

Как будто прочитав мои мысли, Джейкоб говорит, Лук всегда подстраивается под размеры сторожа и защитника.

- О, - я продолжаю разворачивать ткань и нахожу колчан со стрелами. – Я не уверена, что помню, как управлять этой штукой, - говорю я, вешая колчан на спину. Стрелы оставались острыми, несмотря на долгие годы хранения. Я вспоминаю свою другую жизнь, в спортивном зале школы День Форкса, мои ушибы и выборы в команду. Я не справлялась самостоятельно; я бы не выбрала какую-либо команду добровольно. Так как я тогда могу стать здесь воином?

Размышление об ушибах напомнило мне о чемодане, задевающем мои ноги, когда я спускалась в метро по лестнице в Бостоне. Из любопытства я поднимаю юбку своего льняного платья. Моя нога в синяках и в этом мире. Странно. Я все еще не уверена, что переносится между сном и реальностью, а что нет. Быть может, синяк перешел потому, что я вспомнила о нем? Или я всегда выгляжу одинаково как во сне, так и в действительности?

Деревья, казалось, дрожат, но не от ветра. Земля покачивается.

Он идет, предупреждает Джейкоб. Иди. Я хватаю лук и бегу через деревянную дверь башни, поднимаясь вверх по каменной спирали лестницы, и появляюсь в верхней части. Волки ждали внизу, прижав уши к голове. С высоты они выглядят совсем крошечными, как мягкие игрушки.

Мне страшно. Мне так страшно. Я собираюсь вновь их подвести.

Я пытаюсь думать о Принцессе Иззи и её анимэшных глазах, смелых и бесстрашных. Как она могла быть частью меня? Мои руки такие скользкие, что я изо всех сил стараюсь держаться за гладкую деревянную поверхность лука. Я ощущаю приближение Того-Самого-Камня рябью из эпицентра его точки; отголоски его шагов движутся прямо сквозь кирпичные стены башни.

Что я делаю? Я не могу подвести их еще раз, в панике думаю я, позволяя глазам закрыться, пытаясь очистить мозг от всего и взять под контроль тело. Я спокойна. Покажи мне; приведи меня к моему долгу. Моя рука достигает кончика стрелы. Когда я открываю глаза, вижу, что уже зафиксировала её на соломенной веревке. Я благодарна тому, что мои мышцы в состоянии составлять отдельную секретную историю независимую от моего разума.

Я слышу его до тех пор, пока он не становится видимым. Ты вернулась назад после стольких лет, Отрекшаяся? Голос почти такой же, как шероховатые линии монстра в диалоге книги Патрика, как камень, трущийся о камень, как тяжелый камень, вкатанный в могилу. Я буду твердо стоять. Не отступлю.

- Я не боюсь, - кричу я, но мой голос дрожит.

Я чувствую запах твоего страха. Он такой сладкий, как мед из улья, говорит Тот-Самый-Камень.

Я приказываю себе побороть дрожь. Кажется, что когда я позволяю своему разуму успокоиться, тело знает, что делать, даже если разум имеет право отменить все действия и заставить тело застыть и не подчиняться. Освободи свой разум. Доверяй своему телу. О боже, как мне страшно.

Я слышу ломание веток, треск падающих деревьев, и вскоре вижу зверя, возникающего из леса. У него лицо почти как у человека, но совершенно точно деформированное. Если бы его лицо было чем-то менее человеческим, его уродство соответственно – менее тревожным, потому что тогда он был бы полностью другим, и я бы не была в состоянии найти какое-то отражение себя в нем. Вместо этого, признаки человеческой природы на его лице полностью выбивают меня из колеи. Они наводят меня на мысли о Фрейдовском понятии сверхъестественного. Он является тем, что должно быть по идее человеком, но не совсем. По мере его приближения я вижу, что он выше, чем самая высокая башня Цитаделя.

Мы обречены, думаю я.

Я опускаю взгляд на волков, которые тревожно на меня глядят. Я должна защищать их. Они единственные всегда оставались здесь со мной. Они укрепляют мою решительность, так что я поднимаю подбородок с вызовом зверю, который прямо сейчас стоит передо мной.

- Ты не сможешь уничтожить сегодня что-либо, Камень, - говорю я на языке, который, кажется, льется потоком из моего тела. Мой голос не колеблется. Я стойко обороняюсь.

Итак, ты вернулась, что я чувствовал костями. Останешься ли на этот раз, принцесса?

Когда он называет меня «принцессой», это звучит насмешливо и жестоко.

- Я ведь здесь, не так ли?

Ты не будешь просить их хоронить тебя еще раз?

Я не знаю, о чем он говорит, но ощущаю дрожь, пробежавшую по телу. – Нет, - говорю я с некой долей неопределенности.

Я чувствую твою слабость, и еще вернусь, и с этими словами он разворачивается и уходит. Пока я смотрю, как он теряется среди деревьев, мои ноги, наконец, не выдерживают, и я падаю на пол. Я плачу с облегчением, в то время как жду чувства контроля над собой, чтобы встать на ноги. Как только ощущаю устойчивость, стоя на ногах, я сбегаю вниз по лестнице, для баланса удерживая руку на гладкой поверхности стен.

Я выхожу на солнечный двор, где волки ждут меня.

Джейкоб, Лея и третий почти сбивают меня с ног их энтузиазмом. Спасибо тебе, говорит Джейкоб.

Да. Ты сделала все хорошо, добавляет Лея, кивая.

Я знал, что ты защитишь нас, говорит третий, облизнув мое лицо.

Я обнимаю каждого из них по очереди. – Он часто приходит сюда?

Не так часто в последние годы, отвечает Джейкоб. Но из-за того, что ты восстановила Цитадель, он будет появляться чаще, ожидая момента, когда ты совершишь ошибку.

Невидимка спрашивает, Ты же снова не покинешь нас, правда?

- Я… я не думаю, что сделаю это. Нет. Я хочу остаться, - я не считаю, что у меня есть выбор, несмотря даже на то, что Джейкоб сказал мне ранее, Тебе всегда предоставляется выбор. Ты можешь принять его, а можешь и нет.

- Что нам теперь делать? – спрашиваю я, когда на настоящее время опасность миновала. – Что мы обычно делали, когда Он отступал? – я думаю о книге Патрика. Мне кажется, что мы действительно носили шляпы и впоследствии ели горячий шоколад.

Мы просто наслаждались тем, что остались живыми ради следующего дня, отвечает Джейкоб.

Неправда, говорит невидимка. Нам было и весело тоже. Ты играла в прятки с нами.

- По-моему я помню это! Я всегда была разочарована, что вы могли найти меня по запаху, и говорила, что было нечестно использовать нос.

Ты непомерно обидчива в отношении проигрыша, смеется он.

Я игриво хватаю место, что, я думаю, является его головой. – Я не такая, Шон, - неправильное имя вновь непроизвольно выскакивает из моего рта, и у меня чувство, что я пронзаю ножом его сердце. Он воет от боли и обиды.

Не Шон! Мое имя Сет. Сет! кричит он.

Я чувствовала себя глупой. – Конечно, Сет! Конечно! – и он материализуется передо мной. Я так счастлива видеть его, что не замечаю в течение длительного времени, что Джейкоб и Лея превращаются в статуи.

Что вы сделали? визжит Лея. Она говорит со мной или Сетом?

Сейчас мы ничего не можем сделать для тебя, говорит Джейкоб.

Сет скребет лапами землю. – Все будет хорошо, Сет, - говорю я.

Я слышу сигналы тревоги на расстоянии. Сет скулит.

Он возвращается назад, говорит Джейкоб. Он знает, когда правила нарушаются.

- Я защищу вас, - говорю я, в то время как Сет съеживается позади меня.

Сигналы становятся все более четкими. Я затыкаю уши руками, но они продолжают гудеть, пока я не чувствую, что покидаю этот мир.

- Нет! – я вскрикиваю. – Нет! Не сейчас! Мне нужно остаться!

Однако сигналы тревоги уж очень безжалостны.

Звонит мой телефон. Без понятия, сколько времени на часах, но мой светильник все еще горит, а я сама лежу, свернувшись калачиком на одеяле. Я могу слышать храп Чарли, отдаляющийся от стен коридора, и перевожу взгляд на номер. Он почти знаком, но имя никак не приходит не ум. Этого кого-то нет в моей адресной книжке. Я переполнена страхом: не люблю, когда звонят поздно – судя по экрану мобильного, время уже за полночь.

- Сет! – кричу я в трубку.

Мне отвечает гортанный смех. – В ожидании своего бойфренда, душечка?

- М-мам? – разве это может быть Рене? Её голос так сильно отличается.

- Изабелла, это я, - я сержусь на её небрежный тон и прикусываю язык, чтобы не исправить её. Я ненавижу, когда меня зовут Изабеллой. Я не была Изабеллой уже в течение долгого времени. Но опять же, она не заслуживает того, чтобы называть меня Беллой. Она не знает меня.

- Ох, - я понятия не имею, что хочу сказать ей. Просто у меня есть так много вопросов, но нет, к сожалению, смелости, чтобы задать их ей прямо сейчас. Я сижу на кровати с телефоном около уха, вслушиваясь в статические помехи на том конце телефона. Согнув ладонь чашкой, я приближаю её к другому уху и слушаю звук океана. Я помню, как разочаровалась, когда поняла, что любой чашевидный предмет у твоего уха заставит тебя услышать океан, а не только морская раковина. В какой-то степени я чувствовала себя обманутой.

- Ты кажешься такой взрослой, милая, - говорит она.

- Полагаю, что это так, - то есть я определенно уверена, что кажусь намного старше, чем тогда когда мне было пять гребаных лет, Рене. Я закатываю глаза так, что почти делаю себе больно.

- Я так понимаю, Чарли должен был рассказать тебе о нашем побеге. Он ни на каплю не изменился, - посмеивается она вновь.

- Папа как постоянная величина, - произношу я сквозь зубы.

Если она и понимает мое скрытое оскорбление, то не подает виду. – Ну, когда Чарли упомянул, что ты в городе, я подумала, что должна увидеть мою маленькую девочку.

- Я не она.

- Что?

- Не твоя маленькая девочка, - я меньше расстраиваюсь тем, что она называет меня ребенком, чем когда она использует притяжательные местоимения.

- Не будь теперь занудой, Иззи-Виззи. Ты не должна была звонить мне.

Я думаю о смятом комке бумаге с номером её телефона на нем, как он пульсировал и гудел подобно несправной лампе, как разъяренные осы в банке, пока я все-таки не решила позвонить ей. Я не чувствую, что у меня был выбор. Слова Джейкоба вновь всплывают в мыслях. Тебе всегда предоставляется выбор. Ты можешь принять его, а можешь и нет.

- Не должна была? - спрашиваю я. – Я хочу сказать, ты уходишь без каких-либо объяснений, когда я всего лишь крошечный ребенок, и ты ни разу не попыталась увидеть меня в течение двадцати долбанных лет?

- Следи за языком, Изабелла.

- Тогда что это значит? Я выросла, в конце-то концов, или нет? Могу я использовать слово из четырех букв или я обычное дитя? Ты не можешь указывать мне, как себя вести. Ты потеряла это право, - я, мягко говоря, шокирована моими словами и злобой в тоне. По идее я должна еще находиться в полусне, забыв о моем фильтре.

Рене тяжело вздыхает. – Хорошо. Быть может, это была ошибка. Я просто, понимаешь, когда воздействие Чарли было на меня слишком большим, это стало своего рода знаком. Знаешь? Я никогда не переставала думать о тебе.

- Вот это да. Я так тронута. Мне теперь стало лучше.

- Перестань, не будь такой. Я… я совершила некоторые ошибки и признаю это.

Это способ со всем соглашаться и взять на себя вину, Рене.

- Я подумала, что мы могли бы поговорить, - она снова пытается в дружелюбном тоне. – Ты теперь достаточно взрослая, чтобы знать правду. Хочу сказать, что буду считать, будто Чарли ничего не говорил тебе.

Это походит на то, словно меня опустили бы в холодную ванну. Никогда не говорил мне что? Мой рот застывает открытым, и я не в состоянии что-либо сказать.

- Ты все еще здесь?

- Я слушаю, - прохрипываю я. Чарли-Чарли, что же он скрывает?

- Чарли никогда не говорит с тобой обо мне, не так ли?

- Не совсем так, нет. Ты как бы разбила его сердце, Мам.

- Ох, пожалуйста. Он знал, во что ввязывался.

Я понятия не имею, о чем идет речь, однако на данный момент вопросов стало намного больше, чем до того как Рене гребанная Дуайер провальсировала обратно в мою жизнь.

- Слушай, ребенок, - говорит она; её тон внезапно холодеет. – Ты хочешь ответов или нет? Чарли говорит, что ты в городе всего лишь несколько дней. Желаешь встретиться? Поговорить? Получить некоторые ответы?

Я могу принять это решение, а могу и нет.

Нет. У меня нет выбора. Я должна знать. Должна знать теперь, когда она заставила меня сомневаться в том единственном надежном, преданном и том, кто навсегда в моей жизни. Чарли. Мой папа. Мой с недостатками, но по-прежнему идеальный отец.

- Прекрасно. Когда? – я поднимаю немного смятый кусочек бумаги с тумбочки и разворачиваю его большим и указательным пальцем. Жаль, что я не спалила его на огне, как впервые пожелала, когда Чарли дал его мне.

- Ты свободна завтра?

У меня нет планов. Я до сих пор не знаю, почему нахожусь здесь, и не понимаю, почему приехала сюда. – Позволь проверить мой календарь, - я притворяюсь, что вожусь с ежедневником, но на самом деле просто переворачиваю страницы моего блокнота. Ухмыляющийся волк притягивает мой взгляд к странице. О боже, Сет! Все ли с ним в порядке?

- У меня будет немного свободного времени завтра, - говорю я, быстро стремясь закончить разговор, чтобы помочь Сету.

- Хочешь встретимся в обед? Бранч? В одиннадцать? Эта дерьмовая кафешка все еще там, верно? – Рене малость смеется. – Как будто есть еще место, куда можно сходить в этом богом забытом городишке, - бормочет она себе под нос.

- Да, она там. И время подходит. Увидимся, я полагаю.

- До встречи завтра, ребенок, - говорит она, и я не знаю, могу ли верить ей.

- Полагаю, - произношу я еще раз, прежде чем повесить трубку; маленький комок бумаги все еще сжимается моими пальцами.

Я спускаюсь вниз, прокладывая свой путь в темноте, и включаю свет на кухне, открыв ящик, где мы держим спички. Я зажигаю спичку, наслаждаясь внезапно ярким светом и запахом фосфора, и позволяю пламени лизать маленький клочок бумаги со всех сторон, опустив его в раковину прежде, чем он начнёт обжигать мои пальцы. Около секунды, кажется, что ничего не происходит, но вскоре достаточно маленький кусочек бумаги сгорает; пламя уничтожает, превращая бумагу в пепел. – Теперь ты не больше, чем пыль, Рене, - говорю я, но не чувствую себя лучше.

Фантом пламени еще танцует позади моих век, пока я поднимаюсь наверх, чтобы подготовиться ко сну. Я чищу зубы, ополаскиваю лицо и переодеваюсь в пижаму.

Я собираюсь залезть под одеяло, когда голос Рене в который раз возникает в моей голове: Я считаю, что Чарли никогда не говорил тебе. Это не могло быть пустяком. Может, она только манипулирует. Она могла хотеть получить все от меня, сделать это совершеннейшей победой. Может, для нее было недостаточно только украсть мое детство. Может, она хочет забрать мой фундамент, оставить меня ни с чем.

Я иду в коридор и крадусь на цыпочках к двери Чарли, к комнате, где он и моя мама делили постель. Он все еще храпит как дровосек, так что я знаю, что будет безопасно открыть дверь. Пока мои глаза привыкают к темноте, я замечаю, что он спит прямо посередине кровати, раскинув руки по обеим сторонам. Мне интересно, сколько ему понадобилось времени, чтобы спать на всей кровати, не оставаясь только на «его» стороне и не боясь случайно повернуться на сторону Рене. Я понимаю, что не помню, на какой стороне спала Рене. Уже так много потеряно для меня.

Я ненавижу Рене сильнее за то, что она заставляет меня сомневаться в Чарли, за то, что она уже зародила во мне зерно сомнения. Что он знает? Что не сказал мне? Я сижу на полу рядом с кроватью, прижав колени к груди и утыкаясь головой в них, вслушиваясь в его храп и шумное дыхание, отчего начинаю клевать носом и сбрасывать с себя оковы сна. Я не должна заснуть прямо там.

- Ты идеален, Чарли, - шепчу я, прежде чем на цыпочках выйти из комнаты и закрыть за собой дверь.

Я добираюсь, наконец, до кровати, отключаю лампу, погрузив комнату в полнейшую темноту. Надеюсь, что еще не поздно спасти его.

Перевод: Stasya-Nastya
Редактура: Goldy-fishes

Ждем ваши мысли и комментарии ЗДЕСЬ.