2024-4-25

17

0

0

И мы с Карлайлом действительно погрузились в изучение всего возможного о ребенке, которого Белла носила под сердцем. Через неделю после того, как мы узнали, что Белла в положение и эта беременность стала заметной, мы вынуждены были уехать из Форкса. Пока мы с Карлайлом изучали все возможные сведения, Белла с девушками искала нам дом на Аляске. Каллены предложили остановиться в их доме, но мы отказались. Мы хотели переехать в свой собственный неподалеку от города, чтобы Лиза смогла ходить там в школу в следующем семестре. Так что в середине ноября мы с Беллой переехали в наш новый дом в Фэрбенксе, что на Аляске.
Как бы нам с Беллой не было плохо, но мы вынуждены были признать, что должны пока оставить Лизу в Форксе, ей нужно была закончить хотя бы этот семестр в старой школе. С ней остались все Каллены и Джейкоб. Я и Белла понимали, что не только мы должны покинуть Форкс, Калленам также нужно будет уехать. В этом году им необходимо было поменять город, потому как в Форксе они прожили уже слишком долго. Так что семья вампиров улаживала свои дела в городе, увольнялась с работы и паковала вещи, которые увезет с собой. Джаспер также должен был позаботиться и об увольнении Беллы. Пусть она и предупредила Ньютона, но все бумаги еще не были оформлены.
Мы с Беллой наслаждались морозными днями на Аляске. Последнее время температура тела Беллы не опускалась ниже тридцати десяти и меня это сильно беспокоило. Меня волновало, как выдерживает ее тело такой жар, но, похоже, пока все шло нормально. Так что мы с любимой подолгу гуляли на улице, наслаждаясь прохладой. Она с любопытством смотрела на то, как сияет моя кожа на солнце. Когда мы с ней садились вечером на веранду на мягкий диван, я закутывал Беллу во все возможные пледы, чтобы она не простудилась. Также она любила водить пальчиком по моему лицу, скользя за лучами солнца, что скрывалось за горизонтом и опаляло мою кожу, превращая ее в сверкающий бриллиант. Теперь, когда мы были одни, то могли подолгу просто сидеть и смотреть друг на друга, наслаждаясь тихими вечерами. Белла могла не заботиться о том, что она одевает. Она снова могла носить свои любимые джинсы и теплые свитера. Но каждый день я видел у нее на шее напоминание того, что она любит меня. Золотая балерина, которая чаще всего была спрятана под высоким воротником свитера, иногда вырывалась из своего плена, чтобы сказать мне, как сильно любит меня Белла. И я повторял ей эти слова снова и снова.
Через несколько дней по приезду на Аляску, мы с Беллой заметили изменения, что произошли с ней. Она осунулась и стала слишком бледной. Очень часто я слышал ее стоны боли, когда ребенок ворочался в ней. Я старался понять, чем могу помочь ей. Однажды вечером, когда Белла уснула в моих руках возле камина, я отнес ее в кровать и прилег рядом. Моя рука лежала у нее на животе, ласково поглаживая его. Неожиданно я понял, что вижу в голове странные картинки. Это не было четким образом, это не было какой-то связной мыслью, просто цвета. И почему-то я знал, что вот этот яркий цвет означает радость и удовольствие, вон тот грусть. И я понял, что только что впервые прочитал мысли своего ребенка. А затем тело Беллы изогнулось, когда малыш попробовал перевернуться. Любимая открыла глаза и застонала.
- Тише, осторожно, - проговорил я и неожиданно тело Беллы расслабилось. Под своей рукой я почувствовал, как малыш замедлил свои движения. Белла удивленно посмотрела на меня и положила свою ладонь на мою руку. – Медленно, вот так, - говорил я, продолжая прислушиваться к мыслям ребенка.
- Как у тебя получилось? – спросила Белла, когда ребенок успокоился и задремал.
- Не знаю. Я просто уловил его мысли. Он не хочет причинять тебе боль.
- Знаю. Просто ему мало места, - ответила Белла и положила голову обратно на подушку.
- Ты устала, - изрек я, и это не было вопросом.
- Да, и я никак не могу понять почему, - бросила она, и я уловил в мыслях ребенка, что ему нравились наши голоса. Они убаюкивали его.
- Мы все узнаем, - промолвил я и поцеловал Беллу в лоб, притягивая ее к себе. Она вздохнула и снова уснула беспокойным сном.
Через несколько дней состояние Беллы ухудшилось. Любая человеческая еда, которую она ела, отвергалась ее организмом. Я уже не раз советовался по этому поводу с Карлайлом и Стефаном, надеясь, что хоть они смогут помочь мне, но они не знали, что делать.
- Эдвард, тебе нужно поесть, - произнес Элеазар, когда они с Кармен, которая пока оставалась на улице, разговаривая с Карлайлом по телефону, пришли навестить нас. Мои глаза уже давно стали глубокого черного цвета, но я не мог оставить Беллу, чтобы сходить поесть.
- Я не могу уйти, - ответил я.
- Я это понял. Держи, - он бросил мне пластиковый пакет с кровью. Я поймал его и только от одного вида крови почувствовал, насколько же я голоден.
А затем в мой разум вторглись мысли ребенка. «Еда», - одна единственная мысль. Я резко повернулся и посмотрел, куда смотрит Белла. Ее взгляд был направлен на пакет в моих руках.
- Не может быть, - пробормотал я.
- Что такое, Эдвард? – спросила Белла.
Но я не ответил. Я метнулся на кухню и перелил жидкость из пакета в пластиковый стакан, закрыв его крышкой, чтобы Белла не видела содержимого, я запихнул внутрь трубочку и вернулся обратно в гостиную.
- Кажется, я понял, почему ты так истощена, - проговорил я и протянул Белле стакан. – Попробуй это.
- Что это? – спросила она, но взяла стакан у меня из рук.
- Просто пей.
Белла недоуменно посмотрела на меня, но все же сделала один маленький глоток. Вначале она поморщилась от специфического металлического вкуса, но затем, похоже, неожиданно даже для самой себя, она сделала еще один, уже значительно больше.
- Эдвард, только не говори, что я… - начала Белла.
- Эдвард, ты, что, не мог выбросить пакет из-под крови, раз не смог все допить? – спросила Кармен, входя в комнату. – Мы тут вообще-то на диете, - ее голос становился все тише, когда она посмотрела на стакан в руках Беллы. – Только не говори…
- Что я пью человеческую кровь, - скривилась любимая.
- Прости, - пробормотал я. – Но ребенок хочет есть, - добавил я. – И когда он уловил запах крови, сразу же подумал о еде.
- Ты хочешь сказать, что до конца беременности мне придется питаться кровью? – спросила Белла, но в ее голосе не прозвучало того отвращения, что я ожидал услышать.
- Похоже, что да, - ответил вместо меня Элеазар. Он думал о том, что уже после нескольких глотков румянец вернулся на лицо Беллы.
- Что ж, похоже, мне придется раньше привыкать к бытию вампира, - пробормотала она.
Элеазар и Кармен еще не раз приходили к нам, принося все новые запасы крови, которые теперь были нужны не так мне, как Белле. Ее состояние значительно улучшилось, и теперь она напоминала обычную беременную женщину, и ничто не указывало на то, что она носит дитя вампира. Разве что ее специфическая диета. Два раза в день Белла ела обычную человеческую еду и три раза пила кровь.
Я все чаще ловил мысли нашего ребенка. Каждый раз, когда он собирался перевернуться, моя рука ложилась на живот Беллы, пытаясь успокоить ее боль и приласкать нашего малыша. Теперь мы очень часто разговаривали с ним.
- Кто у нас будет? – спросила Белла однажды вечером, когда слушала размеренное биение сердца ребенка.
- Сын, - ответил я.
- С чего ты взял? – спросила она.
- Просто он думает как мужчина. Старается не причинить боль своей обожаемой мамочке. Он всегда думает о тебе с такой нежностью, - добавил я, смотря в глаза Беллы, в которых появились слезы. – Ты уже придумала ему имя? – спросил я.
- Да, - ответила она, вытирая слезы. – Энтони Эдвард Мейсен. - Я выгнул бровь и посмотрел на любимую. – Что? – спросила она.
- Ничего, - улыбнулся я. – Спасибо, любимая, - я наклонился и поцеловал ее в губы.
- Не за что, - улыбнулась в ответ Белла. – Я не хочу нарушать традиции твоей семьи.
- Белла? – позвал я ее через несколько минут.
- Что?
- Ты ведь понимаешь, чем закончится эта беременность? – спросил я, взволновано смотря на жену. Ее рука ласково поглаживала выпуклый живот, а глаза смотрели прямо в мои.
- Да, - выдохнула она. – Мне не суждено быть человеком, когда Лиза окончит школу. Я понимаю, что вряд ли эта беременность может закончиться хорошо для человеческой женщины, - проговорила она.
- Тебе страшно? – спросил я.
- И да, и нет, - ответила Белла, и я внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять ее ответ. – Я боюсь за ребенка, боюсь, что что-то может пойти не так. Но я знаю, что рядом со мной будешь ты. Что ты не позволишь, чтобы с нами что-то случилось. Поэтому я и не боюсь.
Я опустил голову, смотря на нашего малыша. Рука Беллы прошлась по моим волосам, успокаивая. – Ты слишком сильно веришь в меня, - сказал я, когда поднял голову.
- Я люблю тебя и знаю, что все будет хорошо, - нежно улыбнулась Белла, смотря в мои глаза. – Ты не позволишь, чтобы что-то случилось со мной. Или с ребенком.
Однажды вечером в конце ноября мы разговаривали с Лизой по телефону. Она рассказывала о школе, о том, что ужасно скучает по нам. Мы говорили ей, как сильно любим ее и что в доме уже давно ждет комната, приготовленная специально для нее. Где-то два часа мы проговорили с дочерью, и за это время я видел, как часто закусывала губу Белла. За эти недели я уже изучил ее привычки и понял, что так она делает, когда наш ребенок толкается. Но затем я заметил, как Белла резко побледнела и слишком сильно закусила губу. Быстро попрощавшись с дочерью, которая почти уже засыпала в своей кроватке, я захлопнул телефон. И как раз вовремя, чтобы подхватить Беллу на руки. Ее руки обвились вокруг живота, а на полу образовалась уже лужа крови.
- Белла, все будет хорошо, - говорил я, неся жену на второй этаж, где было приготовлено все необходимое для родов, но Белла только простонала. Ее тело было напряжено из-за боли, что разрывала ее изнутри. Я слышал мысли ребенка, который не мог понять, что происходит. Ему было страшно, и он очень быстро двигался, задевая ребра и внутренние органы любимой. А затем я почувствовал громкий хруст костей Беллы и понял, что только что ребенок сломал ей позвоночник. И сразу же тело Беллы обмякло у меня на руках, пока с ее губ срывался крик невыносимой боли, который был последним.
Положив жену на стол, я ввел ей огромную дозу морфия, чтобы облегчить боль от превращения, как и советовал мне Карлайл. Но кто знает, поможет ли это. Может быть, огонь сожжет не только сущность Беллы, но и морфий. У меня было не более пяти минут, чтобы вынуть ребенка, учитывая то состояние, в котором он сейчас находился. Я попробовал разрезать скальпелем живот Беллы, но проникнуть глубоко у меня не получилось. И я понял, что ребенок защитил себя по максимуму. Кожа Беллы с внутренней стороны напоминала своей прочностью кожу вампиров.
- Прости любимая, - пробормотал я и бросился к стене, где стояли мои старые сумки, в которых хранились медицинские принадлежности, привезенные мною от Карлайла и мое оружие. Достав отдута кол, я нажал на кнопку и на другом конце показался алмазный стержень. Белла посмотрела на оружие в моих руках безумными глазами. – Все будет хорошо. Я не наврежу ребенку, - проговорил я, смотря ей в глаза и проводя рукой по ее волосам, слегка влажных на лбу, а затем положил ладонь на живот Беллы и полностью погрузился в мысли сына. – Лежи спокойно, прошу тебя, - попытался передать я свои мысли ребенку. Вскоре я понял, что он услышал меня и почувствовал, как он затих под моей рукой. Острое лезвие вспороло кожу, что защищала ребенка, и через несколько мгновений он был уже у меня на руках.
Быстро очистив малыша, я уложил его в ранее приготовленную кроватку, поскольку тонкий слух уловил, что сердце Беллы забилось медленнее.
- Покажи мне ребенка, - потребовала Белла, протягивая ко мне руки. Я видел лихорадочный блеск ее глаз, слышал прерывистое дыхание и сердце, которому все труднее становилось качать кровь. Не раздумывая больше, я передал Белле нашего сына. – Какой красивый, - прошептала она, с любовью смотря на ребенка. Я же в это время, не отводя от них глаз, взял металлический шприц с длинной иглой.
- Прости, будет очень больно, - пробормотал я, смотря в глаза Белле. Затуманенным взором она посмотрела сначала на шприц в моей руке, затем на ребенка и потом уже на меня.
- Я все выдержку, - выдохнула она и отдала мне Энтони, которого я уложил в кроватку. – Я люблю вас, - прошептала она, переводя взгляд с сына на меня.
- И мы любим тебя, любимая, - ответил я и вогнал иглу ей в сердце, запуская свой яд в ее тело. – Встретимся уже после превращения, - добавил я, когда глаза Беллы закрылись. Кровь, сочившаяся из ее тела начала медленно останавливаться. Я же тем временем положил Энтони в кроватку и принялся сшивать края разреза, надеясь, что мой яд исцелит как эту рану, так и поломанные кости.
Три дня горела моя любимая в огне превращения. Три дня я не отходил от нее, наблюдая изменения, что происходили с ней. Три дня я и Энтони провели возле любимой женщины. И когда наконец-то глаза Беллы открылись, мы были рядом с ней. Мы были первыми, что она увидела.
- Эдвард, - мое имя было первым словом, что она произнесла в этой новой жизни. И ее яркая улыбка была тем, что сделало меня невыразимо счастливым. А затем ее взгляд переместился к сыну. Она поднялась и села, одним плавным неуловимым для обычного человеческого глаза движением протянула свои руки, и я осторожно передал ей спящего сына. Белла прижала его к себе. Минуту она смотрела на это маленькое чудо, что держала на руках, а затем подняла глаза и посмотрела на меня. – Спасибо за это чудо, - сказала она мои же слова.
- Не за что, - повторил я ее слова и наклонился, нежно целуя в губы, и Белла ответила мне.
- Привет, Энтони, - улыбнулась любимая нашему сыну, который открыл глаза и посмотрел на нее своими ярко-зелеными очами, слишком осмысленными, как для трехдневного младенца. – Он очень похож на тебя, - промолвила Белла. – Твоя точная копия.
- Надеюсь не совсем, - ответил я. – Надеюсь, в нем все же будет что-то от своей матери.
На улице пролетал снег, а небо сияло россыпью ярких звезд, но почти все самые главные светила моей жизни сейчас были рядом со мной. Моя жена, которая уже сейчас разделила со мной вечность, наш сын, удивительный малыш. Не хватало только Лизы, но и она приедет через двадцать дней. И вот сидя сейчас рядом с Беллой и смотря на нашего ребенка у нее на руках, я понимал, что вот оно – счастье. Почти все мои мечты сбылись, осталась только одна.