Глава 24. Какие сны в том смертном сне приснятся…

«Дальше – тишина».

Да? А откуда ему было знать? Или, может, принцу датскому повезло, и для него тишина наступила. А вот тебе, Эдвард Каллен, не повезло: тишина длилась всего несколько секунд для последних вздохов, прежде чем замереть в своей вечности, раз уж «умереть» не доступно.

Не быть. Не быть. Не быть…

С каждым «не быть» в моем сознании образовывался и выскакивал оттуда в пространство, как черт из табакерки, фантом – собственно, Я – Эдвард Каллен, но в единственной однозначно определенной сущности-функции: Эдвард-всезнайка, Эдвард-реалист, Эдвард-циник, Эдвард-актер, Эдвард-… Этих фантомов оказалось не так уж и мало, в чистоте своего определения эти создания были малоприятными, но очень разговорчивыми. Причем, обращались они ко мне, целостному Эдварду, в общем-то, риторически, не предоставляя возможности вмешаться в разговор.

«Может быть, так вампиры сходят с ума? - подумал я-целостный, а озвучил фантом-Всезнайка, обладатель нескольких степеней (двух, между прочим, по медицине). - Может быть, хотя, конечно, это не моя специализация».

- И что же он такого невероятного сотворил, напрягая или даже перенапрягая свои умственные возможности, с чем не справился этот «одаренный ум современности»? – язвительно поинтересовался Скептик.

- Оу! Что вы, что вы. Он же создал свою Галатею из чистой души и дремлющего разума юной девушки, немного не вписывающейся в реалии окружающего её мира, и влюбился в неё, - почти пропел анемичный романтик Пьеро, и тут же нацепив маску Арлекина, продолжил: – Инфантильная дуреха, доверчиво потянувшаяся к нему и клюнувшая на обаятельный «бархат голоса», заумные измышления «мудрого» наставника! И что же он из этого «создал»?

- Если рассмотреть текущую ситуацию аналитически и экстраполировать положительные начала на ближайшее будущее, - занудно пустился в рассуждения Реалист, - то не глупая, не бесталанная барышня с благословления нашего, так сказать, Пигмалиона, сделает литературную запись своего сна. И я думаю, неплохо сделает, чему-то он её все-таки научил. Со временем у неё войдет в привычку пристально и с интересом наблюдать окружающий мир, размышлять над причинно-следственными связями событий или отношений и непременно записывать свои открытия, фантазии, домыслы, варианты. Полученная стипендия Фонда, конечно, поможет закончить приличный колледж, где её литературные работы заметят, отметят… Что же, я думаю, далее университет (филология, сами понимаете)… И я думаю, в конечном итоге, творчество как самореализация, творчество на радость и пользу читающей публики – это достойный результат сегодняшнего решения, эммм …Нэда? Да.

- Нда?! Очень уж вы оптимистичны, наш дорогой реалист, до самообмана! Это собственно не ваша функция, – не выдержал Циник, - всё будет не так. Ваше «со временем…» - фальшивка, подслащенное успокоительное. А будет так: пару недель девочка прорыдает в подушку (от невыносимой жалости к себе), по нескольку раз в день проверяя почту, наконец-то получит письмо от Фонда с извещением о назначении ей стипендии. А потом, не забывая об обиде на виртуального «друга», но с благодарностью за недолгое, но полезное сотрудничество к куратору, закусив нижнюю губку с присущими ей упрямством и упорством, возьмется за дело - запишет свой мистически-лирический сон и издаст его, «со временем», как изволил выразиться наш реалист. Да еще как издаст! А слава, она, знаете ли, послаще любви и куда привлекательнее дружбы бывает! И слава будет – и тиражи, и договора с издательствами на обязательное продолжение. И уж, извини, друг юности Нэд, - где-то ей твои уроки и твои чувства очень пригодятся, и сочиненное продолжение местами получится очень, очень неплохо – и трогательно, и нежно, и почти правдиво, а всё остальное – увы, экшн, шоу и хеппи энд – обязательные условия успеха.

А команда профессионалов, одержимая жаждой и умением делать деньги, не позволит состоявшейся литературной даме даже задуматься о цене успеха, и тем более засомневаться, вспомнив, вдруг, а с чего все начиналось…

И уж если за всё это «творенье» уверенно ухватится голливудская лапа, да актера подберет - угадает под стать нашему Эдику (подберет, подберет, там есть матера «угадывать» -О!). Браво, Эдвард Каллен, снимаю шляпу – вы действительно подарили девочке великолепную безбедную светскую и яркую жизнь! Да еще с маленьким бонусом – вашей клятвой о Вечной любви, - она непременно будет греть ей душу приятными воспоминаниями в перерывах между просмотрами популярных изданий с динамикой её рейтинга как самой издаваемой, самой популярной, самой влиятельной…

- Прекрати!

- Нет, почему же? Чем плохо нарисованное мною будущее? Всё по высшему разряду, никаких подделок, суррогатов и прочей имитации. И семья. Ну как же «американская мечта» состоявшейся леди без семьи? Всё будет прекрасно, разве не этого ты пожелал Белле, благородный Эдвард?

- Прости, Циник, хотя твое построение не так уж и цинично, но все может быть и иначе, - согласился, подумав, Реалист, - Да, поплакав сколько-то там, она отправит свою писанину в Фонд, получит стипендию, будет учиться в престижном колледже, где по-прежнему будет замкнута, малообщительна и погружена в воспоминания о несбывшемся. Потом в университете будет изучать что-нибудь сложное, но обязательно узко-прикладное, что интересно для очень ограниченного круга ученых дам, одержимых своей наукой. Будут они традиционно и регулярно собираться на научные и задушевные посиделки стайкой старых закомплексованных дев, не познавших радость чувственной любви, но тщательно скрывающих это друг от друга обсуждением - осуждением приключений удачливых героинь телевизионных наиглупейших сериалов или дурных дамских романчиков. Как тебе такой вариант, Эдвард? И не забудь, ответственность за старушку Рене, по-прежнему увлекающуюся доступными ей соблазнами жизни и так нуждающуюся в опеке, с каждым годом все больше и больше…

- А может, и скорее всего, обиженная тобой Белла гордо отвергнет стипендию Фонда как отступную твою подачку, - размышлял Скептик, - и никуда из Форкса так и не уедет. Ну, не великая любовь, но очень милая детская дружба с тем мальчишкой из Ла-Пуш (которому так и не суждено будет обрести иную ипостась, ведь нет вампиров – нет оборотней) перерастет в нежную привязанность, привычку верности и надёжности, в обыкновенную любовь, в конце концов… Детишки, хозяйство, суета ежедневных проблем и радость домашних праздников – просто жизнь: просто, обыкновенно, как многие другие. Но все это случилось бы и без тебя, Эдвард, так что ничего ты не создал, не обольщайся. Впрочем, может быть, поздними вечерами, устав от обыденности и обыкновенности своей жизни, она будет засиживаться в интернете в сообществе авторов фанфикшн по мировым бестселлерам, и это будет единственным напоминанием о существовании в её юности некоего виртуального Нэда и приснившегося Эдварда…

- Да подождите же вы все! – мне всё же удалось ворваться в беседу этих ненормальных абстрагированных «меня». - И если Я, Нэд, всё-таки создал свою Галатею, если Я победил Судьбу, то боль и обида юной и прекрасной девушки (от несбывшихся снов и потери умного собеседника?) уступит место благодарственной памяти двух счастливейших недель её жизни, недель её пробуждения… И завтра (условно) она выйдет навстречу новому дню, улыбнется солнцу, снегу, дождю, соседскому мальчишке с собакой, собственному счастливому, просто так, «я», и пойдет дальше, и понесет это заложенное в неё счастье «быть» и будет одаривать этим счастьем окружающий мир, - это не победа?!

Воцарившееся вдруг молчание скользнуло по «лицам» моих «собеседников» тенью разочарования, придавая им общее уныло-сожалеющее выражение. Они внимательно, как будто напряженно, пытались понять сказанное мною только что и даже с исчезающим отблеском сомнения поверить услышанному.

- Эдвард, - мягко начал мистер Всезнайка, - твои предвзятость, повышенная требовательность к произведениям современной масс-культуры и, как результат, весьма ограниченное знание её образчиков, видимо, немного исказили твое представление о молодежной среде…

- Да с чего это ты взял, - перебил его разозлившийся Циник, - что «окружающий мир» ах как обрадуется «её счастью «быть»» и бросится ей навстречу, раскрыв объятия? Эй, ты, сочинитель романтических сказок со счастливым концом, одумайся - кому она там нужна, тебе поверившая и тобой брошенная именно за доверие и открытость, а потому еще более закуклившаяся в коконе собственного тоскливого, но безопасного мирка. Безопасного изнутри, - все больше заводился Циник, - Да что мы всё о Белле, да о Белле… Ну, не грузовик Тайлера, так какая-нибудь другая напасть оборвет её человеческую жизнь ещё до конца этого года! Хорошо!!! Не до конца этого года, какая разница – люди в принципе хрупкие и смертные создания - я думаю, это тебе, благородный Эдвард Каллен, известно? Или тебе нет до этого никакого дела, твоя Любовь, твой подвиг, твоя победа – о, да! Это значительно!

- Нет, вы посмотрите на него – размахивая словно веерами, масками Пьеро и Арлекина, откровенно издевался Актеришка, - Великая Жертва Великой Любви! Где, где же тот достойный писака, что запечатлит эту мировую скорбь, это самопожертвование и эти нечеловеческие (право слово) муки навеки?

И дурашливо изогнувшись в полупоклоне и протягивая мне ноутбук, продолжил: - Давай, я быстренько и незаметно туда-обратно в цивилизацию за комплектом батарей, а? И может, куратор литературного семинара лично (!) осчастливит мир шедевром «о большой и светлой любви», и что нам - «нет повести печальнее на свете…»?

- Да пошли вы к черту, - не выдержал я, - вы же понимаете, я – монстр, я опасен для нее, и дело не во мне: что я могу противопоставить Судьбе, так безжалостно решившей выиграть у меня!

- «Тому, как говорится, не надо далеко ходить, у кого черт за плечами», - тихо, почти шепотом невыразительно прошелестела тень за моей спиной. - Монстр? А не вообразил ли ты себя ещё и Богом, или его подручным? Ты заигрался, мальчик. С Судьбой на равных? А ты кто? Случайно созданный бессмертный человечишка (да-да, человечишка), наделенный определенными сверхспособностями и взамен наложенными не такими уж непереносимыми ограничениями. Сто лет – мальчишка! Что ты знаешь о вечности, о вечных не человеческих сущностях, застрявших в этой реальности без исхода? Мистер Всезнайка, вот он что-то там знает, но даже задумываться серьезно боится по молодости лет.

Эх ты, Эдвард Каллен… Судьба не играет тобой, дитя, она тебе шанс дает. Может быть, единственный за твою вечность, а ты…

- Подождите, - я пытался повернуть голову, чтобы увидеть говорившего, но тень этого фантома расползалась, сливаясь с тенями реальности, - подождите! Но как же сны Беллы, ведь в её снах я для неё - смертельная угроза, мой мир для неё - смертельная угроза, не я, так кто-то другой, и я не смогу защитить её… и как же «Lа tua cantante»?

- «Lа tua cantante»? - а вот сейчас при великолепной вампирской памяти и уникальных сенсорных способностях стоит тебе только подумать о Белле, что – ты становишься одержим убийством и жаждой её крови? Да ты ни разу не почувствовал жажду вообще с тех пор, как удалился сюда. Всё это болезнь роста и обретение мудрости, не опыта жизни вампира в людском мире (хотя и не без того тоже), а мудрости и определения приоритетов существования. Так, в общем, ерунда, работа над собой, - усмехнулись мне все тени пространства сразу. - А про сны это не ко мне, это, мистер Всезнайка – тебе, и про предопределенность пространства Мебиуса, и про тороид Бартини… Сколько реальностей может существовать одномоментно (заодно понятие одномоментности – интерпретируете, задача-то увлекательная) в пространственно-временном континууме отдельно взятой точки Вселенной? И каково их взаимовлияние на нематериальные субстанции? А на материальные? Да и интересно, какова частота исключений при определенных условиях…

То ли невнятный, рассеянный эхом по горам хохот, то ли грохот далеко сошедшей лавины, то ли столкновение грозовых туч где-то внизу в предгорье образовали паузу в этом странном разговоре.
Будто ответственно относясь к поручению ушедшего или боясь, что ему в который раз не дадут до конца высказаться, мистер Всезнайка не позволил паузе затянуться до театральной:

- Не думаю, что сейчас подходящий момент для научных или псевдонаучных споров о мироздании. Но пророческие сны вообще, или сны Беллы в частности, Эдвард, - это же не инструкция или руководство к действию и не предупреждение, на каком повороте сбросить скорость и где соломки подстелить. Пусть даже при невероятном количестве совпадений сны – это всё-таки отраженная реальность, зазеркалье, если хотите, уникальная возможность принять решение до свершения события, - может, и не всегда верное, это уж зависит от твоей проницательности или заинтересованности, или Веры… Эдвард, мне кажется, сны Беллы - действительно был твой единственный шанс принять правильное решение. Да, ты прав, они были не только для Беллы, в большей степени они были для тебя – твоей взрослости должно было хватить понять искажения зазеркалья, так же, как и твоей мудрости сделать правильный выбор и твоей силы духа принять на себя ответственность этого выбора за двоих.

- Но разве я не об этом же, разве мой выбор – жизнь Беллы любой ценой, какую я готов платить – безответственный поступок?

- Эдвард, ты сам ответил себе, - грустно усмехнулся Реалист, - твой выбор любой ценой. А как же девочка? А её выбор? И если она выбрала не жизнь, а дальнейшее своё существование в иной ипостаси (ипостаси так любимого ею вампира) ради той любви, что пока только приснилась, но может стать правдой; если она готова на осознанные потери человеческой сущности (которые ей так старательно расписал Нэд), если девочка пережила принятия своего такого решения – разве её выбор не заслуживает уважения и признания? А вот принять на себя груз ответственности и за её решение, достойно и незаметно нести его всю вашу вечность так, чтобы Белла никогда - никогда в вечности! – не засомневалась и не пожалела о своем выборе – вот Цена, без литературщины и театральщины. А ты, извини, Эдвард, покрасовался и сбежал упиваться своими страданиями «вечной несостоявшейся любви».

- Конечно, сбежал, и не только от груза ответственности непомерности цены, это ты, Реалист, очень уж благородным нашего Эдварда рисуешь, - безжалостно вставил своё слово Скептик, - благородным эгоистом с театральными наклонностями. А сбежал он еще попросту от страха и от неуверенности в себе – ведь Белла рассказала о своей любви к Эдварду из сна виртуальному собеседнику Нэду. И как рассказала: «Я знала, что мы не можем быть вместе, что этот счастливый, украденный у Судьбы момент может быть последним в моей жизни. Но я ни о чём не жалела, я чувствовала, что люблю его. И ради Него, ради этой любви я была готова умереть». А? И что из того, что в последний день до нее дошло, что Нэд и Эдвард одно лицо? Наш-то Эдвард не уверен, что любят именно его, мало ли, каков он был во сне…

- Точно! Он же в любви – «размышляющий теоретик»! - Циник эту тему упустить, конечно, не мог, - Ты же не умеешь любить, Эдвард, ты же задавишь, удушишь своей любовью, ты же опять центром вселенной назначишь свою «Любовь», а не свою любимую. А вдруг ты окажешься нелюбим Беллой в реальности? Ты же этого испугался, правда? И поэтому ты предпочел оказаться здесь: воспевать свою любовь и восхищаться своим чувством, ничего не зная о жизни девочки, об её дружбах и привязанностях, влюбленностях, отношениях. Да ты просто бросил её, трус! Ты подумай об этих отношениях – как твою девочку будут лапать в придорожном кафе или магазинчике, где она будет подрабатывать, как подмешают крепкие напитки в коктейль на какой-нибудь студенческой вечеринке, а поутру успокоят расхожим «постель – не повод для знакомства», как…

- Прекрати!

- Это почему же? Ну хорошо, пусть она подружится с каким-нибудь юнцом из Форкса или Ла-Пуш и от тоски и на фоне гормонального всплеска уступит его честным желаниям в неумелом исполнении, они назовут этот секс любовью и «счастливо» будут жить дальше, доводя отдельные навыки до тантрического совершенства, может быть…

- Прекрати! Прекрати! Перестань! Слышать этого не хочу! О Белле…

- Можешь не слушать, от этого мало что изменится, - Циник нагнулся, зачерпнув ладонью мокрый снег, усмехнулся и подозвал кивком головы к себе Актера.

Недолго повозившись со снегом и льдом, они отошли на пару метров от своего творения, удовлетворенно любуясь на дело рук своих:

- Смотри, Эдвард, ледяная копия не хуже мраморного оригинала. Правда, мы решили сделать для тебя только половину «Вечной весны» Родена… Какая наивная открытость, какое безграничное доверие и сколько чувственности, ожидания, еще не понятого до конца, но уже прорывающегося желания, страсти! Оу! Здесь ты сам всегда сможешь дополнить её своим таким же сияющим телом…

- Зачем вы так… это жестоко.

- Жестоко было бросить девочку, пообещав любить вечно, жестоко было внушать ей чудный счастливый конец романтической сказки, соблазнять придуманными поцелуями, а потом оставить одну, растерянную, расстроенную перед монитором с завещанием «живи!».

- Господи! Да поймите же вы, я на всё готов, пусть не любит: я смогу, сумею добиться её любви, я мир готов положить к её ногам; я научусь любить, как самый преданный друг, самый заботливый брат, самый лучший любовник! Но, боже мой! Как, как совместить несовместимое – её хрупкость и мою силу, её жизнь и мою нежить, как не сорваться…

- Эдвард, - тихо, но как-то очень убедительно начал Реалист, - послушай, послушай себя. Если для тебя она смысл твоего существования, - просто поверь себе: ни при каких условиях, ни в каком состоянии, в сознании или нет, ты не навредишь ей. Игры разума всегда уступают истинности чувства, все остальное люди придумали в свое оправдание и ты это знаешь лучше других.

- Пожалуйста, - взмолился я, не в состоянии больше спорить по сути сам с собой и с этими призраками меня, - можно я останусь один?

Фантомы растворились в сумеречном тумане. Только один, совсем юный мальчик лет десяти, не сказавший ни слова в этой фантасмагории, присев на камень, смотрел на меня снизу вверх.

- Послушай, ты не мог бы мне пояснить, - не знаю, почему я решил задать вопрос этому мальчишке, что путного он мог мне ответить, - если все эти «создания» - я, то как же так: ведь я писал Белле честно, не сочиняя себя и ничего не придумывая, я люблю её…

Но по версии этих отдельно взятых меня я - хитрое изворотливое эгоистичное ничтожество, её не достойное. Тогда мое нахождение здесь тем более оправдано?

- А еще взрослый и мудрый, - засмеялся мальчишка, - Эдвард, это же твои абстракции в чистом виде без ограничения друг другом. И они все – абсолютно правы, только ведь абсолюта не бывает, и ты сам это понимаешь. Когда мы все вместе в тебе - и зануда-всезнайка, и реалист, и скептик, и сноб (который сегодня решил почему-то, что этот разговор - не его тема), и актер, и тот, что задержался ненадолго, (по чьему образу и подобию), и я, и многие другие твои «я» – когда мы есть единственное ТЫ, Эдвард Каллен, условий и условностей для ограничения хватает, поэтому, наверное, ты так любим и семьей и Бэллой… Поверь мне, подумай…

И наступила тишина…

Какой невыносимой, оказывается, может быть тишина. Звенящая, угнетающая, оглушающая – ну что там еще напридумывали великие и не очень, пытавшиеся описать тишину момента?

Тишина, не ограниченная временем бытия, обрушилась на меня взрывом …

Как будто все, что я годами загонял за барьер нежелания слышать и помнить, прорвалось немыслимым грохотом рушащегося мира, какофонией, из которой отдельными голосами, криками, воплями, шепотом, рыданиями, стонами и мольбой торчали различимые слова и фразы. Словно с трудом узнаваемые или так и не определенные частицы привычных предметов быта, превращенных чудовищной катастрофой в искореженное подобие самих себя, болью потери, расстраивающие бывших хозяев, и, будто нарочно, преграждающие им дорогу, задерживая их стремление скорее уйти, забыть, начать новую жизнь…

Эти слова и фразы в моем сознании пытались найти свое начало и логическое продолжение, притащить за собой своего автора, заставить меня выслушать или вспомнить всю его историю до конца, упрямо начиная снова и снова, путаясь в продолжениях, связях и отношениях.

И я слушал, выслушивал, разбирался, пытался понять, хотя не мог помочь, сравнивал, отвечал (сам себе, помня о споре со своими абстракциями), старался простить или принять, или категорически отказывался сочувствовать и оправдывать совершенно несовместимое с моим пониманием жизни…
Слушал и думал, позволив своим «Я» делать это каждому и всем вместе, рассыпаясь на осколки сознания, и всё же, приобретая целостность себя.

Спустя некоторое время голосов и рассказов стало меньше, а потом не стало совсем, словно удовлетворенные тем, что я, наконец, их выслушал, они ушли в свое прошлое…

И только тихий, искаженный диктофоном голос, который я несколько раз слышал, голос неуверенного в своей нужности ребенка, надеющегося на заслуженную нежность и так жаждущего просто любви и ласки без заслуг и оправданных надежд, продолжал звучать в полной тишине моего раздумья:

«Ты мне веришь, Нэд?

Я – Изабелла Свон, переезжающая в Форкс, штат Вашингтон, девушка, которая пишет письма под псевдонимом Эм-Джей своей второй половинке души по имени Нэд, обитающей где-то на земном шаре…»

…И распахнутые карие глаза, - последнее видение Элис, которое я оборвал, прежде чем сделать свой выбор…

Неееееет……

- Неееет! Я не смогу! Я не могу! Я не прав. Я – Эдвард Каллен, признаю свою слабость, я не могу быть или не быть без Беллы. Но мне самому не справиться…Элис!!! Элиисс!!!

- И незачем так орать, - вдруг ясно услышал я сначала в мыслях голосок Элис, а затем хохот и возню Эммета и Розали наяву, - мы будем через пару минут.

Меньше, чем через пару минут на уступ, где я сидел, сначала запрыгнула Элис, затем грациозно взошла Розали, с тихим смешком подталкивая невообразимое чудище – полуголого Эммета, почему-то разукрашенного в зеленую крапинку, с перекинутыми за плечами двумя оглушенными, но явно живыми пумами. Впрочем, и Элис и Розали тоже были странно раскрашены хаосом зеленых точек.

- Между прочим, я считал, что ты вполне обойдешься какими–нибудь высокогорными козами, - бухтел Эммет, сваливая пум передо мной, - но спорить с Элис себе дороже. Хотя забавно было пугать редких альпинистов видениями подобия рыцаря в тигровой шкуре. Ой, да ладно, Розали, - он увернулся от подруги, - тем, кто забрался сюда и не такое может привидеться. Одной легендой больше, подумаешь... Пора завтракать, дорогой братец.

- Ох, Эдвард, Эдвард – вздохнула Розали, - ты, конечно, любимый наш брат и, наверное, лучший из нас - («я не слышал в её мыслях другого подтекста, она говорила, что думала, я только понимал, что думала она так не единожды и не сейчас и не специально для меня»), - но с чего ты взял, что мы, твоя семья, любящая тебя, вот так просто возьмем и последуем внезапно прорвавшемуся диктату влюбленного мальчишки, каким бы убедительным и страстным в этом убеждении он не был!

- Конечно, мы остались с Форксе и никто, слышишь, никто не позволил бы тебе остаться здесь навсегда. Пожалуй, по возвращении домой я заставлю читать тебя сказки о Гарри Потере, - смеялась Элис, - главные добрые волшебники, может, и не часто творят чудеса, но иногда говорят очень умные вещи! И им стоит верить!

- А что это с вами? - утолив жажду и медленно возвращаясь из измененного сознания в нормальное себя, спросил я.

- А это моя маленькая месть тебе, Эдвард, – усмехнулась гордо Розали. – Надо же было оправдать наш почти месячный карантин: Каллены заболели ветрянкой! Не знаю, каким ты предстанешь перед Беллой, но в школу ты точно явишься в образе зеленого леопарда!

- Белла? Что с Беллой, Элис?

- А это зависит только от тебя, дорогой брат, ты всё знаешь сам. – Глаза Элис сияли нескрываемым счастьем. - Идем? Нам надо успеть до рассвета, день будет солнечным…
______________________________________________________________________________________

Вот и последняя глава этой истории, впереди нас ждет эпилог. Не забываем благодарить авторов (tn и гайчонок) и оставлять отзывы на ФОРУМЕ!