Пространство гостиной после ухода Эдгара насело клейкой пустотой вакуума и тяжестью тишины, испытывая на прочность мое скрученное в жгут терпение. Внимательным, медлительным взглядом рассмотрев на стенах картины с античными фривольными действами, изысканные предметы интерьера и комфортную мебель, я едва не закричала.

Неужели мне так и не суждено стать неотъемлемой частью жизни любимого мужчины, разделив с ним домашний уют и обычный семейный быт? Неужели пережитых страданий настолько ничтожно мало для искупления лежащих на мне грехов? До каких пор? Сколько еще надлежит потерять себя, дабы навсегда воссоединиться с дорогим человеком?.. Сколь бы ни было, я готова на все ради него, чтоб только к нему, за ним, о нем.

Бессильно опустившись на диван, я взяла в охапку диванные подушки и, уткнувшись в них лицом, услышала резанувший слух тягостный не то тихий рык, не то стон. С содроганием поняла, что его испустила я сама от пропитавшего ткань подушек аромата нашей с Эдгаром любви. На фоне аромата меркли и суровость Эдгара, и его невозмутимость. Этот аромат изгонял неуверенность и вселял веру, что наша любовь преодолеет все.

Подобно грому раздался в доме телефонный звонок. Вслушиваясь в протяжные гудки, чередовавшиеся с неспешными шагами Эдгара, я настороженно взглянула на часы. Восемь часов. Ранний звонок как для выходного дня. Выталкивая из сознания безошибочную догадку относительно личности звонившей, я попыталась успокоиться, но пробежавший по спине холод паники предательски вполз в меня. Дабы не ринуться в соседнюю комнату, не сделать чего непоправимого и не сказать лишнего, я для верности зажала себе рот ладонью и прижалась к спинке дивана, желая врасти в него словно в единственно известное в мире укрытие.

Эдгар снял трубку.
— Да. Слушаю.
— Эдгар… ты жив и здоров, – донесся до моего слуха радостный голос Клэр Митчелл.
— Должно быть иначе? – спросил Эдгар с удивлением, смешанным с раздражением. – Твое неусыпное око узрело о моих злоключениях?
— Зачем ты так? – вмиг поникшим голосом возразила женщина.
— Знание ответа на сей вопрос счастья тебе не прибавит.
— Надеюсь, ты шутишь, Эдгар?
— Думаю, мне все равно.
— Похоже, это волнует только меня?
— Вряд ли может быть нечто худшее.
— Не могу поверить, что ты такое сказал, – огорченно изумилась женщина умышленно оскорбительным словам Эдгара.
— Придется.
— Понимаю, ты в потрясенном состоянии из-за того, что вчера едва не погиб, но я не могла безучастно остаться в стороне и не позвонить, – игнорируя порывы бунтовавшей гордости, кротко проговорила Митчелл.
— Я тронут, – с безразличием произнес Эдгар и нетерпеливо добавил: – Клэр, ты позвонила несколько не вовремя, я сейчас занят. Если хотела что-то еще, то излагай, в противном случае адью, позволь откланяться.
— Да, хотела… хотела сказать, – продолжила Митчелл несколько бессвязно. – Хотела сказать, что очень беспокоилась и не простила бы себе, если бы с тобой что-либо произошло.
— А со мной должно было «что-либо» произойти?
Молчание в ответ на вопрос.
— Так должно было? – принуждал к ответу Эдгар.
— Н-нет. Прости… прости за все и всегда на меня рассчитывай.
— Ты стала сентиментальным позером?
— Эдгар, ты нарочито груб оттого, что тебя коробит смысл слов, который я пытаюсь донести? – раздосадованно спросила женщина.
— Клэр, угомонись наконец в притязаниях и не утомляй, иначе услышишь, что наше общение – одна из самых больших совершенных мною глупостей и не меньшее недоразумение, – с ошеломительной прямотой высказался Эдгар.
— Не предполагала, что ты настолько жесток.
— Следовало быть наблюдательнее.
— Это уже слишком. Когда мы встретимся, ты пожалеешь о своих словах, – вспылив, решительно проговорила Митчелл, вернув себя привычную категоричность и мысленно прокляв беспощадного возлюбленного на сердечные муки, сродные пережитым ею.
— Мы более не встретимся ни при каких обстоятельствах. Я предельно четко выразился.

Короткие телефонные гудки возвестили об окончании разговора, неслучайным свидетелем которого я оказалась и итогом которого осталась удовлетворена. Меж тем Эдгар яростно заметался по комнате. Намеренно не вникая в его мысли, я сконцентрировалась на передвижениях мужчины. То он приблизился к окну, то отошел от него, то лег на кровать, то поднялся, то переставил стулья с места на место, то открыл-закрыл ящики стола, то вновь подошел к окну… Спустя минуту остановившись, он взял пачку сигарет, вынул одну, прикурил, глубоко затянулся и медленно выдохнул. Смешавшиеся со вдохами-выдохами сигаретного дыма шаги возобновились. Сквозь их размеренность был слышен шорох скользящей по коже одежды, ритмичное биение сердца и спокойное дыхание.

До недавнего времени в толчее однообразной ежедневности меня не покидало ощущение, будто я не то жил наугад, не то проживал чужую жизнь, не то свою репетировал. И вот, исчисляясь в часах, днях, месяцах, годах, настало время жить собственной жизнью с любимой женщиной. Но моя женщина сделалась не совсем обыкновенной и явила грань новой сущности, которая вызвала во мне отторжение. Однако же я хочу быть с Хлоей, значит, сумею… или не сумею, поскольку отдаю себе отчет, что именно меня удерживает. Пропасть на ровном месте.

Необходимо бесповоротно отбросить излишнее и сосредоточиться на главном – чувствах. Своей вспыльчивостью и жесткостью слов я обидел Хлою. Запоздало, но сознаю это, равно как и понимаю, что по-прежнему люблю и желаю держать в объятиях лишь ее одну. А коль так, мне следует одолеть предвзятость и сгладить ситуацию, потому что некогда из-за трагической прихоти Судьбы я уже имел возможность жить без Хлои, годами уповая на встречу с ней.

Поднявшись с дивана и походив по гостиной, я вышла в коридор. И только прислонилась плечами к стене комнаты, в которой находился Эдгар, как он тоже подступил к стене и оперся на нее ладонями в тех местах, в каких я касалась ее плечами. Пульс на его запястьях едва не оглушил, меня будто пробило током. Я обернулась и прочувствовала ощущения любимого мужчины. Он быстрее задышал и, словно изнывая от томящейся нежности, прижался лбом к разъединявшей нас преграде. Точно в откровенной ласке его тело запульсировало мужской силой. Послышалось перекатывание напрягшихся мышц, скрежет в волнении стиснутых зубов и хрипловатый стон, потом еще и еще… в ритм стремительно наполнявшего воздух аромата нараставшего возбуждения и вслед призывающе произнесенного Эдгаром:
— Хлоя.

Происходящее заставило меня всю встрепенуться. Сражающая возбужденность от кончиков волос до кончиков пальцев ног скопилась в низу живота. Мне пришлось скрестить ноги и сжать бедра, чтобы как-то унять вспыхнувшее нестерпимое желание.

«Эдгар, не делай этого со мной!»

Старание блокировать атакующее искушение вылилось в чуждые ощущения. В голове зашумело, гостиная с коридором поплыли перед глазами, пол ушел из-под ног. Нескладно, точно кукла, отпрянув от стены, я ринулась в столовую и схватила со стола графин. Отлив из него в ладонь воды, плеснула ею себе в лицо. Воткнулась взглядом в стекло графина: зеркальность отразила золотистого цвета глаза. От того, что на сей раз тело отреагировало не порождением презренной тьмы, я натянуто улыбнулась своему отражению.

«Отлично, уже что-то. Еще бы остудить пыл и охладить распалившуюся от прельщения плоть».

Размахнувшись, я выплеснула оставшуюся в графине воду себе на грудь. Волнение отступило. Однако шаткий покой был недолгим. Мое сердце будто вновь забилось и ускорило биение от казавшейся оглушительной поступи Эдгара. Он отошел от стены и направился к двери.

Дверь открылась. В проеме возник силуэт Эдгара в падавшем на него блеклом свете от неплотно зашторенных окон. Выйдя в коридор, Эдгар захлопнул дверь, да так, что задрожали стекла в оконных рамах первого этажа. Сунув руки в карманы халата, мужчина неподвижно стоял и, проникая в меня синевой глаз, молча смотрел. Все вокруг словно просветлело от намерения… воссоединения? В напряженном восторге я впитывала в себя зыбкое овладевающее предположение.

Неожиданно вскинув голову, Эдгар сощурил глаза. Вены на его шее вздулись, желваки на скулах напряглись, жилы на висках взбухли, посулив малопонятное продолжение.

В Эдгаре всегда было и есть что-то такое, чего я до сих пор не могла постигнуть, потому что оно только в нем одном. Он вроде как рядом, ближе некуда, но все равно будто на призрачном расстоянии, вне подвластности, сам правит и сам верховенствует. Предугадывать, как он себя поведет – замысел бесполезный. Однако понимая, что сейчас происходит нечто жизненно важное, я собрала остатки самообладания и замерла в мучительном ожидании приговора или прощения. Все, что зависело от меня, мною сказано и объяснено.

— Видела бы ты, как смотришь на меня, – проговорил Эдгар твердым, тихим голосом.

Будто пронзенная стрелой обреченности, я дернулась всем телом. Отрицательно покачав головой, опустила взгляд на свои раскрытые ладони. Уставилась на линии, верно полагая увидеть в них обнадеживающий намек. Простояв так несколько секунд, я завела руки за спину и посмотрела на Эдгара.

С его бровей сошла хмурь, взгляд смягчился. Словно от ломи знаемой пытки он тяжело повел плечами, точно ему сделалось больно от моей растерянности.
— Это сильнее меня, – произнес Эдгар еще тише и двинулся ко мне, пальцами задевая кромку стола, спинку стула, пустой графин.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~