Когда ворота исправительной тюрьмы Марион* закрылись за его спиной, Эдвард Каллен глубоко вдохнул морозный воздух, закидывая рюкзак со скудными пожитками на плечо. Однако никакого облегчения, которое так любят показывать в голливудских фильмах, не ощутил. Он чувствовал волнение, легкий мандраж от того, как теперь повернется его жизнь. Хотя и убеждал себя, что хуже уже быть не может, все неприятности остались позади. Смерть жены, вынужденное расставание с дочерью и почти четыре года в колонии – довольно внушительный список. Теперь же его путь лежал только домой, туда, где его ждут.

Хотя… ждут ли?

Тот Эдвард Каллен, каким он был всего четыре года назад – неисправимый оптимист, парень-душа нараспашку, - ответил бы на этот вопрос утвердительно, не задумавшись даже на секунду. Но вот сейчас… Нет, Эдвард Каллен не стал пессимистом, даже отсидев приличный срок в тюрьме, но вот реалистом – несомненно.

А реальность заключалась в том, что за все эти годы он ни разу не получил ответа от родных на свои письма, не говоря уже о звонках – с телефоном в доме его тёщи Лилиан по непонятным причинам не устанавливалась связь. Сменили номер? Или вообще переехали? Если так, то почему не сообщили ему об этом? И как их искать, если по старому адресу они больше не живут? Все эти вопросы уже очень долгое время не давали Эдварду покоя, лишали сна, почти останавливали для него и без того слишком медленно идущее время.

А ещё был страх, крохотными острыми коготками скребущий душу. Больше всего на свете Эдвард Каллен боялся, что там, в Чикаго, с его родными случилось нечто ужасное, и именно поэтому они не выходят на связь. И он всеми силами гнал прочь эти мысли, убеждая себя в том, что, если бы действительно произошло какое-то несчастье, ему бы об этом сообщили.

И вот теперь, всего через несколько часов Эдвард наконец получит ответы на все эти вопросы. А ещё он увидит Ребекку – свою маленькую, бесконечно любимую девочку. Обнять, прижать к себе свою дочурку и вновь почувствовать, что вот оно, его счастье, снова с ним, у него в руках – это всё, о чём Каллен мог и хотел сейчас думать.

Условно-досрочное освобождение, о котором Эдварда оповестили за несколько дней до Рождества, стало для него самым лучшим подарком за всю его жизнь. Иногда Каллен думал, что ему ещё повезло: получи он максимальные пятнадцать лет заключения, на которых настаивал прокурор, тогда его жизнь была бы полностью разрушена. Но его адвокат Райли Бирс оказался чертовски профессиональным парнем, когда красиво и убедительно расписал в суде по пунктам все смягчающие обстоятельства, свидетельствовавшие в пользу Эдварда. Итогом стал приговор к семи годам лишения свободы, совершенно неожиданно сменившийся четырьмя годами тюремного заключения и условно-досрочным освобождением – считай, полной свободой. В целом личное дело Каллена было чистым, поведение почти неконфликтным, а дома его действительно ждала малолетняя дочь. Эти факторы несомненно играли ему на пользу, благодаря чему он и получил свой "подарок", правда, не под ёлку, а с доставкой в тюремную камеру.

Эдвард сел на свободное место в конце подъехавшего автобуса, бросив рюкзак под ноги. Он поднял повыше воротник своего уже изрядно побитого молью пальто, прислонился головой к холодному стеклу и закрыл глаза. Перед его мысленным взором замелькали картинки прошлого, где была рождественская ёлка, маленькая Бекки, всё ещё одетая в пижаму с Минни Маус, но уже нетерпеливо распаковывающая подарки, рождественские ужины и каток всего в паре миль от их дома – разрозненные кусочки вдребезги разбитого счастья.

В череду этих прекрасных воспоминаний нагло вклинилась картина того, как Эдвард, которому только что вынесли приговор, прямо в зале суда крепко сжимает ледяные руки тёщи и торопливо просит её не привозить Ребекку к нему на свидания, чтобы она не видела его таким, не видела его там, в окружении безликих серых стен, сидящего за толстым мутным стеклом, словно зверь в клетке зоопарка.

Видимо, Лилиан настолько впечатлили его слова, сказанные им в приступе душевной боли и отчаяния, что она решила оградить девочку от общения с отцом-заключённым даже по телефону.

При мысли об этом Эдвард судорожно вздохнул и, поглубже зарывшись носом в воротник пальто, попытался уснуть, чтобы часы поездки до Чикаго прошли как можно быстрее.

Уже затемно добравшись до спального района, с которым была связана вся его жизнь, Каллен прошёлся по ближайшим магазинам, купив себе простенький телефон с сим-картой, дешёвое чёрное пальто, на которое тут же сменил своё потрёпанное, и плюшевого медведя для Ребекки. Только оказавшись снова на улице, Эдвард вдруг осознал, что одиннадцатилетние девочки уже вряд ли играют с мягкими игрушками, но денег, оставшихся у него в кармане, не набралось бы даже на проезд в автобусе, не говоря уже о другой, более подходящей игрушке. Да и какая она должна быть, эта «подходящая игрушка»? Покрепче прижав к себе злосчастного медведя, Эдвард с горечью подумал о том, что понятия не имеет, чем теперь увлекается его малышка.

Попытавшись задавить в себе это неприятное чувство, Каллен ускорил шаг и направился в сторону дома, где жили его тёща с тестем и Бекки, оставшаяся у них на временном попечении.

Через несколько кварталов Эдвард наконец добрался до места и, поднявшись на крыльцо, уверенно постучал. Он очень старался, чтобы рука не дрожала, хотя внутри всё сжалось от охватившего его волнения, а сердце так громко и неистово колотилось в груди, что перед глазами начинали расплываться мутные радужные круги.

«Сейчас… Уже сейчас!..» - радостно пульсировало в голове в такт ударам сердца.

Однако дверь открывать не спешили.

С трудом проглотив подступивший к горлу ком страха, Каллен нервно провёл рукой по волосам и только успел ещё раз занести её над дверью, как та резко распахнулась.

- Эдвард?! – Лилиан окинула зятя таким ошарашенным, испуганным взглядом, словно перед ней стоял не он, а приведение, угрожающе гремящее цепями.

- И тебе здравствуй, - Эдвард хотел улыбнуться, но вместо улыбки вышла усмешка, впрочем, лишённая всякой злобы.

Не обратив на слова зятя никакого внимания, она кинула быстрый взгляд через плечо, будто желая убедиться, что никто в доме не заметил его появления, и вышла на крыльцо, прикрыв за собой дверь. Каллен видел, как сильно трясёт Лилиан, но не знал, от волнения это или же просто от холода.

- Что… - голос тёщи сорвался, но она прочистила горло и спросила уже увереннее: - Что происходит? Что ты здесь делаешь? – Лилиан обхватила себя руками и посмотрела на Каллена тяжёлым пристальным взглядом, суть которого он понять не мог.

- Не беспокойся, я не сбегал из тюрьмы, - попытался пошутить Эдвард, но взгляд тёщи не располагал к шуткам, поэтому он тут же добавил: - Просто получил условно-досрочное. Кстати, ты бы знала об этом заранее, если бы до вас можно было дозвониться. - Говоря это, Каллен нервно поглядывал на дверь за её спиной, искренне не понимая, почему они до сих пор стоят здесь. - А теперь я могу наконец войти в дом и увидеть Бекки?

- Нет, - тихо, но уверенно ответила Лилиан, вытянув одну руку в сторону и уперев её в косяк, будто намереваясь остановить Каллена, если он всё же захочет проникнуть в дом. Резкое и такое ледяное слово, словно пощёчина, хлестнуло Эдварда со всей силы. - Ты не можешь этого сделать.

В голове Каллена возникла ужасающая мысль, что с его дочерью случилась какая-то беда, а Лилиан просто не нашла в себе смелости сообщить ему об этом. Эдварду вдруг стало нечем дышать.

- Почему? – с трудом выдавил он, крепко сжав в кулаке медвежье плюшевое брюхо. – Где Бекки? С ней… с ней всё в порядке?

- Не беспокойся, у Бекки всё отлично. Но тебя больше не будет в её жизни, Эдвард. Уходи, - заметив, как тот собирается возразить, Лилиан перебила его, торопливо продолжив: - Давай сразу всё проясним. Бог знает, что произошло с тобой там, в тюрьме, и как это на тебе отразилось. У бедной девочки и так слишком много переживаний для одиннадцати лет, признай это. Не хватало ещё только отца-уголовника. Из заключения люди не возвращаются нормальными – это всем известно. В конце концов ты ведь мог и вовсе не вернуться, поэтому мы с Бобом ещё четыре года назад сказали, что ты умер, чтобы она не ждала тебя. Так что сейчас для неё ты не больше горстки пепла, развеянной над озером Мичиган.

Облегчение от того, что с Ребеккой всё хорошо, тут же сменилось изумлением, которое неумолимо росло с каждым произнесённым Лилиан словом. А на последней её фразе к изумлению прибавилась ещё и ярость, стремительно закипающая в груди Каллена.

Что за бред она несёт?! Может ли такое быть, что под тяжестью пережитого горя Лилиан лишилась рассудка? Безумие было единственным оправданием её поступку, которое Эдвард готов был принять.

- Кто ты вообще такая, чтобы распоряжаться нашими жизнями?! Я её законный отец, я имею право быть с ней и воспитывать её! – безуспешно пытаясь держать себя в руках, выкрикнул Эдвард. Его голос звенел и вибрировал от таившихся в нём боли и злости: - А как ты собиралась поступить после моего возвращения? Не сейчас, так через семь лет точно! Что тогда, а?!

- Не думай, что я бы позволила тебе видеться с ней. Ты испортишь девочке жизнь. Уже испортил! Ты не смог защитить Мелиссу. Как я могу быть уверена, что Ребекка будет с тобой в безопасности? – это была уже не просто хлёсткая пощёчина. Это был коварный и мощный удар под дых. Смерть жены была единственной ахиллесовой пятой Эдварда, и сейчас Лилиан умело этим воспользовалась. На какое-то время он почувствовал себя будто оглушённым и дезориентированным, выведенным из строя. А та всё продолжала и продолжала стрелять в него колючими фразами: - Не смей больше приходить сюда! Если хочешь, можешь вернуться в свой дом. Мы уже несколько лет сдаем его, однако уладить эту проблему не составит труда. И да, сразу скажу, что каждый цент от аренды я потратила на Бекки. Себе не взяла ничего. Но если хочешь, я соберу нужную сумму денег и отдам их тебе. Главное, сюда больше не возвращайся! Отныне нас не существует друг для друга! И не пытайся увидеться с Ребеккой. Серьезно, Эдвард, я позвоню в полицию. Думаю, это скажется не самым лучшим образом на твоём условно-досрочном. Я этого не хочу, поверь. Надеюсь, мы друг друга поняли.

На последних словах Лилиан развернулась, намереваясь скрыться в доме, но Эдвард остановил её, положив руку ей на плечо. Женщина вздрогнула, замерла, а затем медленно повернулась к нему, словно в ожидании удара.

- Ты всё сказала? Теперь позволь высказаться и мне. Обещаю, что буду не очень многословен, - вкрадчиво произнёс он, продолжая удерживать Лилиан и придвигаясь к ней почти вплотную. – Так вот. Не в твой власти позволять мне или не позволять видеться с дочерью. Да я и не собираюсь видеться с ней. Я намерен воспитывать её и проводить с ней каждую свободную минуту. Это тебе ясно? А полиция… - Эдвард раздражённо передёрнул плечами. – Что ты им скажешь? Что законный отец пришёл за своим ребёнком? Да они посмеются над тобой. Так что сейчас ты просто откроешь дверь, и мы просто войдём внутрь. Я не хочу никаких ссор и скандалов. Я устал, Лилиан. Ты даже не представляешь, как чертовски сильно я устал! Всё, чего я хочу, - это обнять свою девочку. Больше в этой жизни мне ничего не нужно!

- В этот дом ты войдёшь только силой, - глаза женщины яростно сверкнули, а губы сжались в тонкую упрямую линию. – Просто представь, что подумает Бекки, если увидит, как ты по-варварски врываешься в дом, грубо толкая её бабушку? Будет ли после этого она рада твоему внезапному появлению? Не решит ли, что её отец стал монстром?

- Ты ведёшь нечестную игру, - Эдвард покачал головой, отпуская Лилиан, а затем, горько усмехнувшись, добавил: - Парадокс: в тюрьме отсидел я, а в злобную суку превратилась ты.

- Жизнь заставила, - глядя на него с вызовом, парировала та.

- Всего лишь жалкое оправдание, которое так часто можно услышать от тюремных заключённых.
Каллену нестерпимо захотелось плечом отодвинуть Лилиан в сторону и войти в дом, аккуратно скрутить её, если попытается ему помешать. Но нет, Эдвард знал, что не станет этого делать. Это не тюрьма, где всё и всегда решается с помощью силы. Иногда, чтобы одержать победу, нужно отступить. Хотя бы на один шаг.

Каллен достал из рюкзака ручку и, выдрав листок из закрученного в трубочку старого блокнота, написал на нём номер своего телефона.

- Всё происходящее не имеет абсолютно никакого смысла. Если вдруг на тебя снизойдёт озарение, и ты поймёшь это – позвони мне, - Эдвард протянул Лилиан листок, и она с явной неохотой, но всё же взяла его. – У тебя есть время до завтра, чтобы разобраться со своей идиотской ложью и подготовить Бекки к моему счастливому «воскрешению». Потому что завтра я вернусь и так или иначе увижусь с дочерью. Если я пойму, что она всё ещё помнит, любит меня и хочет жить со мной, то клянусь богом, так оно и будет!

- Это мы ещё посмотрим, - злобно выплюнула Лилиан и поспешила скрыться в доме.

- Твою мать! – сквозь стиснутые зубы выругался Эдвард и стукнул кулаком по стене возле наглухо закрытой двери.

Развернувшись, Каллен быстро зашагал прочь, потому что знал: помедли он ещё немного – и может не сдержаться, начнёт колотить в дверь, пока не откроют, а если не откроют – снесёт её к чёртовой матери, чего делать было никак нельзя. И даже не столько из-за копов, сколько из-за Бекки. Эдвард не мог допустить, чтобы она увидела его таким, не мог допустить, чтобы она испугалась. Совсем иначе он представлял себе их первую встречу после стольких лет разлуки.

Отчасти Лилиан была права: во многом он стал уже другим человеком. В чём-то тюрьма сломала его, разбила на осколки, в чём-то, напротив, закалила и сделала сильнее, в чём-то сделала его решительнее и жёстче. Но она не превратила его в психопата, как, видимо, считала Лилиан. Он не стал тем, кто в любой момент может взять пистолет и пойти по улицам, отстреливая прохожих. Он не стал тем, кто может причинить боль своим близким, вымещая на них плохое настроение. Как Лилиан даже в голову пришло, что рядом с ним Бекки не будет в безопасности?! Да он, скорее, руку себе отгрызёт, чем проявит хотя бы малейшую грубость по отношению к ребёнку!

Да, тюрьма во многом изменила его, но одно всегда было, есть и будет в нём неизменно – это безграничная любовь к дочери. Только воспоминаниями, мыслями о Ребекке и неистовым желанием вернуться к ней Эдвард жил все эти четыре года. И вот он вернулся, он смог! Теперь никакая Лилиан не встанет между ним и его девочкой. Чёрта с два он этого допустит!

Зажав плюшевого медведя под мышкой и сунув кулаки глубоко в карманы пальто, Каллен быстро шёл, не задумываясь о том, куда же в конечном итоге придёт. По большому счёту ему просто некуда было идти. Так называемые друзья и приятели исчезли в тот же миг, как за ним с лязгом захлопнулась решётка тюремной камеры. Никто не хотел иметь в числе своих знакомых человека, осуждённого за убийство.

Эдвард просто шёл, настойчиво двигался вперёд в вечерней тишине заснеженных улиц, подгоняемый не только гневом, всё ещё клокотавшим в груди, но и крепчавшим морозом, от которого дешёвое тонкое пальто совсем не спасало.

Он проходил мимо домов, в окнах которых виднелись наряженные ёлки, весело подмигивающие разноцветными огнями гирлянд. Там царили тепло, уют и праздничное настроение. Там были семьи, собравшиеся вместе в этот рождественский сочельник.

Эдвард Каллен был один. И теперь это одиночество ощущалось им как никогда остро и болезненно, морозило изнутри его и без того озябшее тело, зимней наледью холодило душу.

У него была дочь, с которой он не мог сейчас встречать Рождество, потому что его тёща в каком-то приступе безумия решила, что ему лучше «умереть».

У него был дом, в который он не мог сейчас пойти, потому что, благодаря всё той же тёщи, там теперь жили чужие люди.

У него были кое-какие сбережения на банковском счету, но все банки давно закрыты и откроются не раньше, чем через полтора дня.

И вот он, насквозь продрогший, остался один посреди тёмной улицы, всеми забытый и никому не нужный вчерашний заключённый с парой центов в кармане – и всё это в канун Рождества.

- Звените, колокольчики, звените, колокольчики, звените всю дорогу! – с каким-то злым, упрямым весельем пропел Эдвард строчку из известной рождественской песенки (имеется в виду песенка «Jingle Bells», прим. автора).

Внезапно поскользнувшись, Каллен взмахнул руками, и плюшевый медведь упал на дорогу. Эдвард остановился и, тяжело дыша, наклонился вперёд, уперев ладони в колени. В правом боку резко закололо, но это не имело никакого значения. Значение имело внутреннее опустошение, которое он вдруг ощутил. Тёмное, гулкое, как давно пересохший колодец. Оно всё ширилось и разрасталось, грозя перерасти в удушливое отчаяние.

Эдвард на мгновение закрыл глаза, шумно выдохнул и выпрямился. Жалеть себя было не в его правилах, пусть даже иногда и нестерпимо хотелось.

- Ничего страшного, приятель, - поднимая медведя и стряхивая с него снег, пробормотал он. – Завтра мы увидимся с Ребеккой, даже если нам придётся весь день простоять под дверью Лилиан. Главное, не околеть от холода сегодня ночью. Согласись, это было бы уж слишком обидно.

Морозную тишину вдруг прорезал противный писк, и Каллен не сразу сообразил, что трезвонит его мобильник. Какого чёрта только он потратил на него деньги, которые теперь были так нужны?! Знать бы заранее, что даже переночевать будет негде…

Эдвард быстро достал телефон и дрожащими от холода пальцами нажал кнопку приёма вызова, понимания, что звонить ему может только Лилиан.

- Бекки сбежала! - раздался в трубке прерывающийся рыданиями крик. Если до этого момента Эдвард думал, что дела обстоят хуже некуда, то теперь понял, насколько же сильно ошибался.

Из путанных объяснений Лилиан Каллен узнал, что Бекки увидела отца из окна своей комнаты, но к тому моменту, как спустилась вниз, Эдвард уже ушёл. Лилиан всячески препятствовала тому, чтобы Ребекка отправилась его догонять, поэтому расстроенная до глубины души и разозлённая девочка заперлась в своей комнате. Долгие минуты провели Лилиан с мужем под дверью, пытаясь убедить внучку открыть им и поговорить, но всё было безрезультатно. Когда Бекки и вовсе перестала откликаться, Боб принёс из подвала инструменты и взломал замок. В комнате оказалось пусто. Можно подумать, такое бывает только в фильмах, но привязанный к радиатору отопления и перекинутый через подоконник "канат" из связанных простыней был яркой иллюстрацией того, что эти идеи из кино могут быть очень даже полезны и в реальной жизни.

- Погоди-погоди, не тараторь! – грубо оборвал тёщу Эдвард. – Ты хочешь сказать, что моя дочь вылезла в окно по простыням?! Она же не грёбаный супермен! Если бы Бекки пострадала, клянусь, я свернул бы тебе шею! И до тех пор, пока она не окажется рядом со мной, в безопасности, моя угроза остаётся в силе – просто знай это!.. А копы? Что говорят они?

- Я пока не звонила в полицию, - всхлипнув, пробормотала Лилиан.

- Какого чёрта?!

- И что бы я сказала им, а?! – истерично взвизгнули на том конце. – Что девочка сбежала через окно от родной бабушки? Что они подумают? Что я плохо обращаюсь с внучкой и мне нельзя её доверить?!

- Да плевать мне, что они там подумают! И тебе должно быть на это плевать, разве нет?! – Эдвард крепко сжимал телефон в руках, чувствуя, что отчаяние, с которым он до сих пор успешно справлялся, всё же начинает заползать к нему в душу.

- Клянусь, я позвоню в полицию, если в ближайший час-два Бекки не найдётся. А сейчас… сейчас давай просто поищем её!

- Отличная идея! Да, давай просто поищем! – громко и язвительно ответил Эдвард. Его начинало трясти, и он ничего не мог с этим поделать. - Вот только я даже понятия не имею, где её искать!.. Друзья? У неё ведь есть друзья?.. Я же ничего не знаю о последних четырех годах жизни моей дочери!

- Да, есть несколько подруг, но Бекки мне говорила, что на Рождество все уезжают к своим бабушкам и дедушкам. В городе никого не остаётся… У неё с собой телефон. Я пыталась ей дозвониться, но она, конечно же, не взяла трубку, видя, что звоню я. Попробуй ты. Сейчас скину тебе её номер.

- Да, давай!

Остервенело тыча в кнопки телефона, Каллен несколько раз позвонил на номер, который прислала ему Лилиан, но каждый раз трубку никто не брал.

- Глухо! Что дальше? Какие ещё есть идеи? – перезвонив тёще, спросил Эдвард, нервно пританцовывая на месте.

- Твой дом! - нетерпеливо воскликнула Лилиан. - Ваш бывший дом! Она могла пойти к нему, решив, что теперь ты будешь жить там. Неужели тебе самому не ясно, что это может быть одним из основных мест?! Я только что позвонила туда, но никто не подошёл к телефону. Вдруг Белла с детьми вышла куда-нибудь, а Ребекка ждёт тебя на улице в такой мороз… Ну конечно! Как же я сразу не подумала?! Ведь Бекки дружит с ними!.. Эдвард, ты должен немедленно отправиться туда и проверить!

- Считай, что я уже там! – ответил Каллен и нажал кнопку отбоя.

Слова Эдварда не были преувеличением. Только сейчас, оглядевшись по сторонам, он понял, что действительно находится всего в квартале от своего дома. Ноги сами принесли его сюда.

Уже бегом преодолел он последние сотни метров, разделявшие их. Все его мысли были обращены только к Бекки. Давно переставший верить в Бога Каллен вдруг начал отчаянно молиться о том, чтобы с его маленькой девочкой не случилось никакой беды. С кем угодно, но только не с ней!

Подойдя к крыльцу дома, Эдвард остановился, переводя сбившееся дыхание и осматривая почти не изменившийся фасад здания, принёсшего в его жизнь столько счастья. И столько горя.

Нахлынувшие воспоминания вдруг выбили почву у него из-под ног, на какое-то время грубо вырвали его из реальности и закинули назад, в те несколько минут, за которые его жизнь стремительно сошла с рельсов и пустилась под откос.

Эдвард Каллен, сидя в своем кабинете над очередным комплектом чертежей для строительства нового офисного здания, не сразу смог сориентироваться, услышав шум из прихожей. Был уже поздний вечер, Ребекка крепко спала в своей комнате, а Мелисса, приехавшая наконец-то из очередной командировки и оставившая перед Рождеством все свои журналистские обязанности, читала в гостиной книгу. Ничто, казалось, не могло нарушить покой этого дома. Лишь услышав громкий вопль и приглушённый резкий голос, Эдвард выскочил из кабинета, осознав, что происходит нечто ужасное.

В прихожей он наткнулся на парня, которому нельзя было дать больше двадцати лет, наставившего пистолет на Мелиссу. Та прижалась спиной к стене и, обхватив руками плечи, чуть слышно всхлипывала. Заметив приближение Эдварда, парень перевёл пистолет на него, крича и требуя отдать ему все деньги и драгоценности, что имелись в доме. Явно неадекватное и нервное поведение грабителя, его осунувшееся лицо и сумасшедший взгляд подсказывали Эдварду, что тот, скорее всего, наркоман, которому срочно нужна доза. От таких в любой момент можно ожидать всего, чего угодно. Любого безумства, неожиданного срыва.

И в этом, к своему глубочайшему сожалению, Каллен оказался прав: жена вдруг потянулась к телефону, стоявшему на тумбочке рядом с ней, а преступник, заметив это движение, в ту же секунду снова перевёл пистолет на неё и выстрелил три раза подряд.

Весь воздух разом вышибло из лёгких Каллена, оборвало все нити, связывающие его разум и тело, лишая возможности соображать. С беззвучным криком, раздирающим горло, Эдвард подскочил к Мелиссе, подхватывая её окровавленное тело, потерявшее опору и быстро опускавшееся на паркет.
Он до сих пор помнил, как страшно-неправильно обмякла она в его объятиях, как на полувздохе оборвалось её слабое дыхание, а сердце, уверенно бившееся всего несколько минут назад, запнулось и остановилось. Он помнил, как остекленели её прекрасные серые глаза, в которые он смотрел последние десять лет своей жизни и всё никак не мог насмотреться. Он помнил её тёмно-алую, вязкую кровь на своих руках, вызвавшую в нём приступ животной ярости, граничащей с безумием.

Не раздумывая, Эдвард бросился на грабителя, который хоть и выглядел обескураженным тем, что всё пошло не по плану, но был по-прежнему вооружён. На счастье Каллена, он так и не успел опомниться к тому моменту, когда кулак Эдварда пришёлся ему точно в челюсть. Преступник пошатнулся, но всё же устоял на ногах. Каллен замахнулся снова, в этот раз попав прямо в нос и удовлетворенно отметив, что тот хрустнул. Этот удар был уже гораздо сильнее предыдущего, так что грабитель попятился назад, переступая порог дома, и упал спиной на крыльцо. Одной рукой держась за сломанный нос, а другой нащупав выпавший пистолет, преступник постарался, дрожа от боли и страха, направить оружие в сторону Эдварда. Каллен не позволил ему этого. Он выбил пистолет ногой и, подобрав его отчаянно трясущейся рукой, наставил на грабителя. Тот, скуля и постанывая, медленно встал на ноги и нелепо поднял руки вверх, признавая своё поражение.

Да, всем своим кровоточащим сердцем Эдвард желал смерти этому зверю в человеческом обличье. Возможно, даже очень болезненной и очень медленной смерти. Но убивать он не хотел. Каллен собирался просто припугнуть его, запереть в чулане или подвале, а после позвонить в полицию, но в этот страшный момент произошло сразу три вещи, внезапно превратившие Эдварда из обычного парня в убийцу.

Первое: в глубине дома раздался звонкий тоненький возглас "Папочка!", и Каллен кинул быстрый взгляд через плечо. Второе: преступник, видя, что тот отвлёкся, решил спасаться бегством и повернулся к Эдварду спиной. И третье: осознав, что кричит перепуганная Бекки, Каллен рефлекторно сжал руки, вздрогнув всем телом, а его палец, лежащий на спусковом крючке, надавил на него.

Прозвучал оглушительный выстрел, и случайно выпущенная пуля угодила преступнику точно между лопаток, обрывая его жалкую жизнь. А вместе с тем почти до самого основания руша жизнь Эдварда.

Прошло четыре года, однако та сила, с которой болезненно резали по сердцу всплывающие в голове картинки о жестокой и кровавой ночи, глубокой уродливой трещиной разделившей его жизнь надвое, не ослабла.

Всё ещё тяжело дыша, Эдвард зачерпнул горсть снега и протёр им лицо, словно в попытке смыть с себя остатки мучительно болезненных воспоминаний.

Теперь в этом доме жили другие люди, творя уже другую, наверняка счастливую историю. Однако Эдварду всё-таки сложно было справиться с внутренней дрожью, когда его палец коснулся кнопки дверного звонка, а с другой стороны двери послышалась знакомая трель, за которой последовали лёгкие, но уверенные шаги.

- Здравствуйте. Я могу вам чем-то помочь? - в дверном проеме появилось прелестное лицо, которое обрамляли тёмные локоны, выпавшие из небрежного пучка на затылке.

Красиво очерченные губы украшала сдержанная, но приятная улыбка, щёки покрывал лёгкий румянец, а тёмные глаза смотрели заинтересованно, будто она узнала его, но ещё не вспомнила, где и когда видела. Девушка, одетая в длинный бежевый свитер свободного кроя и чёрные обтягивающие легинсы, стояла босиком на паркетном полу, поджимая одну ступню из-за прохлады, проникавшей в дом через приоткрытую дверь. Весь этот невинный образ делал её такой домашней и такой хорошенькой, что Каллен невольно смутился от того, как нагло собирался вторгнуться со своими проблемами в её семейный праздничный уют. Но разве у него был выбор? Только Бекки и её безопасность имели сейчас для него по-настоящему важное значение.

- Добрый вечер. Да, думаю, можете. Меня зовут Эдвард Каллен, я жил в этом доме несколько лет назад, а сейчас вам сдает его Лилиан, моя тёща.

Целый калейдоскоп эмоций за считанные секунды пронёсся на лице девушки. Недоумение сменилось удивлением, тут же уступившим место недоверию, к которому быстро примешалось нечто, похожее на испуг.

- А разве вы не… то есть я думала, что вы… - запинаясь, начала девушка.

- Нет, я не умер и даже не собираюсь, если вы об этом, - саркастично усмехнулся Эдвард, догадавшись, с чем именно связано её замешательство. – Это всего лишь бурная фантазия моей тёщи, заменившая ей человеческую доброту и здравый рассудок.

- Ох, простите, мистер Каллен, я не хотела вас обидеть! Лилиан сказала, что вы погибли в… ммм… тюрьме, так что… - смущённо улыбнулась девушка, прижав ладони к пунцовым щекам. – Я никак не ожидала увидеть вас живым… Простите!

Белла была в курсе трагичной истории этой семьи и теперь удивлялась, как же сразу не узнала стоящего перед ней мужчину, ведь он мало чем отличался от самого себя на тех фотографиях, что Ребекка показывала ей, с такой любовью и печалью рассказывая о погибшем папе. Всё те же взлохмаченные золотистые волосы, разве что посеребрённые на висках сединой; всё те же зелёные глаза, разве что сейчас вместо весёлых искорок в них отражались печаль и тревога; всё те же тонкие черты лица, разве что сейчас чуть заострённые из-за излишней худобы.

Каждый раз, рассматривая фотографии, на которых они с дочерью так похоже улыбались и были такими счастливыми, у Беллы разрывалось сердце от сочувствия к этой чудесной девчушке, в одночасье оставшейся сиротой.

И вот теперь вдруг оказывается, что Эдвард Каллен жив, а история с его смертью – всего лишь нелепая ложь, придуманная Лилиан. Просто в голове не укладывается!

- Ничего страшного, - вымученно улыбнулся Эдвард. – Я и сам не ожидал, что мне придётся воскресать из мёртвых.

- Вы, наверное, пришли по поводу дома. Не знаю, уместно ли просить вас дать мне хотя бы месяц на то, чтобы я подыскала новое жильё и собрала все вещи?..

- Нет-нет, дело вовсе не в доме. Дело в Ребекке, - перебил её Каллен и торопливо рассказал о том, что случилось.

- Боюсь, что Бекки тут не появлялась, - выслушав его, с сожалением покачала головой Белла.

Всё это время она неподвижно стояла, крепко сжав пальцами дверную ручку, и явственно ощущала, как внутри неё зарождаются сразу два одинаково сильных чувства: беспокойство за девочку и злость на Лилиан. Белла не могла даже представить, о чём думала и чем руководствовалась эта вроде бы милая с виду женщина, когда так глупо и жестоко обманывала родную внучку, причиняя ей боль!

- Да, я уже догадался. Но Лилиан сказала, что Бекки дружит с вашими детьми. Вот я и подумал, что если позвонить ей с их телефона, то она может взять трубку.

- Да, конечно, это хорошая идея. Правда хорошая! Я сейчас… пару минут! – с этими словами Белла быстро вошла в дом, не закрыв до конца дверь.

Эдвард остался стоять на улице, глядя на приоткрытую дверь, будто приглашающую его войти. И ему очень хотелось принять это нечаянное приглашение. Хотелось так, что всё внутри замирало, сжималось от нетерпеливого желания оказаться там, внутри дома. Но не этого, почти чужого, а того, каким он был лет пять назад. Эдварду до боли в груди хотелось переступить порог и вернуться в своё счастливое прошлое, но он знал, что это невозможно. А потому просто стоял перед дверью и теребил в руках несчастного медведя, всеми своими мыслями снова возвращаясь к Бекки.

Беллы не было всего несколько минут, а Каллену казалось, что прошёл уже час, а то и больше. Сердце с силой ударялось о рёбра, затем удушливым комом подкатывало к горлу и снова срывалось вниз. Последний раз Эдвард так сильно нервничал, когда стоял в зале суда в ожидании оглашения приговора. Вот и сейчас с теми же самыми чувствами он ждал возвращения Беллы – дозвонилась или нет? Каллен уже решил, что, если Бекки снова не возьмёт трубку, он незамедлительно обратится в полицию. И плевать ему на Лилиан с её закидонами – пусть катится вместе с ними ко всем чертям!

Эдвард вздрогнул и весь поддался вперёд, задержав дыхание, когда дверь снова распахнулась, выпуская Беллу.

- Я дозвонилась! – победно воскликнула она, помахав в воздухе телефоном. – Со второго раза. Вы были правы: Бекки действительно идёт сюда.

- Слава богу! – с облегчением выдохнул Каллен, позволив себе наконец немного расслабить пальцы, намертво вцепившиеся в плюшевую медвежью шерсть. – С ней всё в порядке?

- Да. Думаю, да. Хотя чувствуется, что Бекки сильно взволнована. Как и вы. Но ведь это нормально, разве нет? – улыбнулась Белла.

- А где именно она идёт? – продолжал допытываться Эдвард. Он никак не мог заставить себя успокоиться: его маленькая девочка до сих пор была совсем одна в этой морозной темноте. Что, если ей страшно? Или холодно?

- Я так поняла, что Бекки где-то на полпути, но не спросила, где именно. Сейчас позвоню ещё раз. – Белла поднесла телефон к уху, но почти сразу же снова убрала, покачав головой: - Абонент недоступен.

- Чёрт! – руки Каллена снова крепко сжали уже изрядно потрёпанную игрушку.

- Я думаю, вы напрасно так беспокоитесь. С Бекки всё в порядке, и минут через двадцать она будет здесь, - мягко проговорила Белла, стараясь его успокоить. – А телефон мог просто разрядиться. Да и связь сегодня весь день паршивая: сочельник ведь. Представляю, что будет завтра, - усмехнулась она.

- Да, вы, наверное, правы, - нехотя признал Эдвард. – Я просто накручиваю себя. Это что-то вроде паранойи, - он пожал плечами и замолчал. В воздухе повисла неловкая пауза, на протяжении которой они неподвижно стояли и смотрели друг на друга. Затем Каллен устало улыбнулся и нарушил молчание: - Спасибо вам большое, вы просто спасли меня! А теперь… не смею вас больше задерживать. Я и так отнял у вас слишком много времени.

- Я не сделала ничего особенного, - улыбнулась Белла в ответ, а затем, чуть замявшись, спросила: - Разве вы не зайдёте в дом?

Ненадолго задумавшись, Эдвард отрицательно покачал головой:

- Нет, не сто́ит. Я лучше подожду дочку здесь.

- Хорошо, - не стала настаивать Белла. Какая-то часть её была даже рада его отказу. - Но я не прощаюсь с вами.

- Да, - кивнул он.

Она кивнула в ответ и зашла в дом, на этот раз плотно закрыв за собой дверь.

Оказавшись внутри, Белла подошла к ближайшему окну и, отодвинув край занавески, выглянула на улицу, наблюдая за Эдвардом. Тот присел на ступеньку, потёр ладони друг о друга, подышал на них, а затем сунул их под мышки, обняв при этом игрушечного медведя. Он явно замёрз, но всё же отказался заходить в дом.

Каллен выглядел сейчас таким одиноким и трогательно-беззащитным, что у Беллы болезненно сжалось сердце.

Покусывая ноготь на большом пальце и продолжая рассматривать сгорбленную фигуру Эдварда, она задумалась над тем, стоит ли ей настоять на своём приглашении, или же лучше оставить всё как есть.

Одно только словосочетание «вчерашний заключённый» должно было внушать ей опасение. Оно и внушало. Но вот сам Эдвард Каллен не вызывал в ней никакого страха или хотя бы настороженности. Вероятно, потому что она никогда не считала его преступником. Для неё он всегда был просто человеком, которому страшно не повезло в жизни. И вот сегодня, познакомившись с ним, Белла только лишь укрепилась в своём мнении.

И вместе с тем в его присутствии она ощущала странную неловкость, непривычное для себя смущение. Каллен вынуждал Беллу выйти из зоны комфорта, но это точно не было связано с его печальным прошлым.

Она вдруг вспомнила выражение зелёных глаз Эдварда, когда он рассказывал ей о побеге Ребекки: помимо безусловной любви к дочери в них застыла глубокая тревога, граничащая с отчаянием. Белле были слишком хорошо знакомы эти чувства: то же самое она испытывала в последние месяцы совместной жизни с Майклом, прежде чем вырвалась из этого болота.

Она представила, что бы сказал ей бывший муж, окажись сейчас рядом: «Как ты можешь пускать в дом, к своим детям, чувака, который ещё вчера сидел за решёткой?! Ты просто дура, детка! Верно тебе говорю!».

Белла весело ухмыльнулась, расправила смятую занавеску и, приняв наконец решение, сунула ноги в тапочки.

Жёлтая полоска света, просочившегося из открытой двери, легла на искрящийся снег под ногами Эдварда, заставляя его обернуться.

- Что-то случилось? – напрягся он.

- Нет, ничего, - Белла подошла к нему и села рядом. – Мистер Каллен…

- Эдвард, - поправил он.

- Белла. Приятно познакомиться, - улыбнулась она, протягивая ему руку.

- Взаимно, - кивнул Каллен.

Он пожал девушке руку, и её тёплая ладошка утонула в его широкой ладони. Это было так странно и так приятно. Непривычно. Эдвард давно забыл, как следует вести себя с девушками, тем более с малознакомыми. Ну и ладно! В конце-то концов он не собирался с ней заигрывать, хотя она и вызывала в нём необъяснимую симпатию.

- У тебя ледяные руки, - заметила Белла. – Это из-за волнения или ты просто замёрз?

- Из-за волнения… Я вот-вот снова увижу свою девочку... Нет, волнение – это даже не то слово. Оно и наполовину не передаёт моих чувств! – пристально вглядываясь в ту сторону, откуда должна была появиться Бекки, ответил Эдвард. – И да, я чертовски замёрз! – снова посмотрев на Беллу, вдруг улыбнулся Каллен.

Она не могла не отметить, что ему очень идёт улыбка. Не грустная, не вымученная, не кривовато-насмешливая, а вот такая, настоящая, разбавляющая печальную зелень его глаз светлыми лучиками веселья.

- Ну, так зайди в дом и погрейся, - на этот раз уже настойчиво предложила Белла.

- У меня была мысль пойти ей навстречу, но я не знаю, какой из двух дорог она ходит. Вдруг мы разминёмся? – вновь посерьёзнев, вместо ответа проговорил Каллен. Его взгляд снова устремился вперёд, выискивая Бекки, словно боясь упустить тот самый момент, когда она наконец появится. – Да что там! Боюсь, даже если бы дочка прошла всего в нескольких метрах от меня, я не узнал бы её, потому что в моих воспоминаниях и на снимке, что лежит сейчас в кармашке рюкзака, она – маленькая семилетняя девочка с ангельским кругленьким личиком и тёмно-русыми кудряшками.

- Нет, узнал бы, - уверенно возразила Белла, поражённая той горечью, с которой говорил Эдвард. – Бекки очень похожа на тебя.

Мужчина вздрогнул и удивленно посмотрел на девушку, сидевшую рядом, словно впервые её увидев. Только что прозвучавшие слова были самыми волнительными и приятными из всех, что ему доводилось слышать за последние четыре года. Но больше всего его удивила та теплота, с которой они были произнесены.

- Вот только глаза у неё карие, - с улыбкой добавила она.

- Да, как у моей матери, - с нежностью в голосе пояснил Эдвард. Воспоминания о давно ушедшей Эсми уже почти не причиняли боли, вместо этого заполняя душу теплотой.

На какое-то время воцарилась неловкая пауза. Каллен выпустил изо рта струйку пара и наклонил голову вниз. Его взгляд зацепился за смешные мордочки далматинцев на домашних тапках Беллы, одетых на босу ногу.

- Забавные, - резюмировал он, когда девушка смущённо улыбнулась, поняв, куда тот смотрит. – У меня тоже были похожие.

- Серьёзно? – брови Беллы удивлённо взлетели вверх.

- Да, - даже без тени улыбки подтвердил Эдвард, а затем, сделав небольшую паузу, рассмеялся: - Когда мне было лет шесть.

- Так и знала, что есть какой-то подвох, - улыбнулась Белла, закатив глаза.

- А вообще, так и заболеть недолго, - неодобрительно покачал головой Каллен, продолжая смотреть на её ступни с голыми пятками.

- Тогда пойдём в дом, - зябко поежившись, предложила она.

- Не хочу смущать тебя своим присутствием, - поспешно возразил Эдвард, снова устремляя свой взгляд куда-то вдаль. – Да и не прилично вторгаться к тебе в сочельник.

- С чего ты взял, что смущаешь меня? – не вполне искренне удивилась Белла. Хотя, пожалуй, испытываемая сейчас ею неловкость носила совсем другой характер, нежели та, о которой говорил Каллен. – К тому же это твой дом, разве нет?

- Дом там, Белла, где тебя любят и ждут. Меня же никто нигде не ждал. Как оказалось, - невесело усмехнулся он, впервые за долгое время позволив себе капельку слабости. Ядовитая мысль, разъедавшая его изнутри с той самой минуты, как он узнал о своей «смерти», больно полоснула по сердцу, обратившись в слова, произнесённые вслух.

- Ты ошибаешься, Эдвард. Бекки любит тебя, и она ждала бы, если бы знала правду! – горячо прошептала Белла, крепко ухватив его за рукав пальто. – Давай всё же зайдём внутрь, я напою тебя горячим чаем, и мы вместе подождём Бекки.

Каллен поднял голову и посмотрел Белле в глаза – почти такого же цвета, как у Ребекки. Два островка искреннего сопереживания, волнения и доброты – небывалое явление для Эдварда в последние годы. И ни капли страха, брезгливости и презрения, которые таились в глазах Лилиан – вроде бы не чужого ему человека, – когда она смотрела на него.

- Значит, чай, говоришь? - поднимаясь на ноги, спросил он, вдруг почувствовав себя совершенно продрогшим, усталым и голодным – волком-одиночкой, отбившимся от стаи.

- Да, с душицей, - лицо девушки снова озарила приветливая улыбка, заставившая Каллена на мгновение почувствовать себя нужным и желанным гостем.

Эдвард задержал дыхание, переступая порог дома, который был свидетелем его рождения, взросления, свидетелем его печалей, и горестей, любви и счастья. Свидетелем его краха. Первое, на что он обратил внимание, - это цвет стен в гостиной, оставшийся точно таким же, как и прежде. Однако, взглянув в угол возле окна, Каллен понял, что их всё же покрасили: раньше там был замысловатый узор, созданный Ребеккой с помощью синего маркера. Как только ни пытались они с Мелиссой отмыть результат творческого порыва дочери – ничего у них не вышло.

По коже Эдварда пробежал мороз, когда он вдруг понял, что стены покрасили вовсе не из-за художеств Бекки. Из-за крови Мелиссы. Он не помнил самих пятен на стене, но они наверняка там были.

«Нет, не надо думать сейчас об этом. Не надо!» - Каллен с минуту постоял, не шевелясь и не глядя по сторонам. Только после этого начавшие было подступать воспоминания о страшной ночи снова отступили в тёмный угол, оставив его в покое.

Наконец успокоившись и осмотревшись, Эдвард вдруг почувствовал себя так, будто перенесся лет на двадцать пять назад, в своё детство: настолько похож был нынешний интерьер комнаты на тот, что когда-то с любовью создала его мать. Мебель из массива ореха, диван, обитый бархатистой кремовой тканью, занавески в тон, красиво собранные набок, фарфоровые статуэтки, украшавшие собой каминную полку, и прочие мелочи, создававшие тёплую атмосферу домашнего уюта. И никакой кожи и стекла, к которым была столь неравнодушна Мелисса.

На полу в центре гостиной лежала ель. Несколько её веток были сломаны, да и в целом дерево выглядело побитым жизнью, словно пережило увлекательное приключение, прежде чем очутиться здесь.

Эдвард перевёл взгляд на Беллу, нерешительно замершую в двух шагах от него, и только сейчас заметил на её щеке свежую царапину, а в волосах - несколько иголок от ели.

- С ёлкой воюешь? – улыбнулся он.

- Я честно пыталась договориться по-хорошему, но она отказалась вести со мной мирный диалог, - развела руками Белла. Даже несмотря на хорошую попытку пошутить, выглядела она смущённой. – Просто я впервые в жизни устанавливаю ёлку и не думала, что это настолько трудно.

- И ты всерьез решила, что сможешь справиться с такой махиной в одиночку? – удивился Каллен, окидывая скептическим взглядом хрупкую фигуру Беллы, чем ещё больше смутил её. Заметив это, он нервно провел рукой по своим волосам и поспешно добавил: - Прости, кажется, я совсем разучился разговаривать с нормальными людьми.

- Тебе не за что извиняться, – покачал она головой. – Из-за своей привычки рассчитывать только на себя я рискую оставить собственных детей без рождественской ёлки.

- Давай я её поставлю? – предложил Эдвард, искренне желая помочь той, что так по-доброму к нему отнеслась.

- Нет, я не хочу, чтобы ты подумал, будто я пригласила тебя за этим, - нахмурилась Белла, одарив его суровым взглядом.

Однако Каллен, уже снявший с себя пальто и положивший его на диван вместе с рюкзаком и медведем, решительно направился к многострадальному дереву.

- А как же чай? - попыталась настоять она, совершенно не желая обременять нежданного гостя своими домашними делами.

- С душицей? – зачем-то уточнил Эдвард, любуясь строгим выражением её лица, так не вязавшимся с нелепыми тапочками-далматинцами и небрежным пучком волос на голове, из которого к тому же торчали ёлочные иголки.

- И с лимоном, - добавила Белла, всё ещё продолжая хмуриться.

Привыкшая все проблемы решать исключительно самостоятельно, она не знала, как ей реагировать на внезапно появившегося помощника в лице Эдварда, и тем не менее была благодарна ему за то, что он столь решительно взял заботу о ёлке в свои мужские руки.

- Тогда иди заваривать, а я тем временем как раз тут управлюсь, - уже принимаясь за дело, подвел итог он. – Кстати, ты знаешь, что у тебя выдернут шнур телефона? – вдруг спросил Эдвард, наткнувшись взглядом за выдернутый кабель. Теперь он понял, почему Лилиан не смогла дозвониться до Беллы.

- Да, я сама его выдернула. И вообще отключила все телефоны, чтобы бывший муж, вдруг вспомнивший о своём праве встретить Рождество с детьми, перестал меня донимать.

- А разве он не имеет на это право? – оставив ёлку, спросил Каллен и внимательно посмотрел на Беллу. Что-то вроде разочарования неприятно кольнуло его.

- Имеет, конечно. Вот только вспоминает он об этом раз в два месяца, да и то лишь после выпитой бутылки виски, - передёрнула плечами Белла, отведя взгляд в сторону. Ей было неловко признаваться Эдварду в том, что её детям не так сильно повезло с любящим отцом, как Ребекке.

- Прости, кажется, я влез не в своё дело, - извинился Каллен и опять принялся за ёлку. Слова Беллы снова полностью реабилитировали её в его глазах. – Просто эта тема для меня сейчас, как красная тряпка для быка.

- Хватит на сегодня извинений! – излишне бодро воскликнула Белла. – Пойду лучше заваривать чай.

Она сняла несуразные тапки и, мягко ступая босыми ногами по полу, скрылась в кухне.

Каллен проводил её взглядом и опять занялся ёлкой. Было так странно и волнительно снова вдыхать исходивший от неё нежный аромат зимнего леса и хвойной смолы, ощущать под руками пушистые колючие ветки. В голове сами собой всплыли воспоминания об их последней рождественской ёлке, которую они с Мелиссой и Ребеккой наряжали с таким шумом и весельем, ещё не подозревая о том, что сам праздник встретить им так и не удастся. Прошло всего четыре года, а Эдварду казалось, что целая вечность, почти поглотившая его безвозвратно. Чудо, что он сумел выбраться, сумел вернуться сюда, пусть уже не цельный, как когда-то, а сломанный, состоящий из сотни разрозненных кусочков прежнего себя.

Эти воспоминания, как и любые другие, связанные с погибшей женой, причиняли боль, но Каллен бережно хранил их, не желая стирать из памяти, ибо воспоминания – это всё, что осталось от Мелиссы, не считая, конечно, их дочери. Эдвард знал, что забыть – значит предать. Но он также знал, что время притупляет боль, медленно, но верно превращая её в грусть. Весь этот путь Каллен прошёл после гибели родителей, прошел благодаря ещё только появившейся тогда в его жизни Мелиссе. Но ведь и сейчас он не один: у него есть Бекки, мысли о которой уже помогли пережить ему годы тюрьмы и остаться при этом человеком.

Закончив устанавливать ёлку, Эдвард придирчиво осмотрел результаты своих трудов и остался вполне ими доволен. Даже сломанные Беллой ветки ничуть не портили общего величия дерева, украшавшего собой гостиную.

Взгляд мужчины задержался на старом рояле, стоявшем у дальней стены – ровно на том же самом месте, где когда-то поставил его ещё Каллен-старший. Эдвард медленно подошел к инструменту, за которым, будучи ребенком, проводил очень много времени, и замер, не решаясь поднять крышку. Теперь этот рояль прочно ассоциировался у него с дочерью. Когда той не было и двух, он частенько наигрывал на нём весёлые мелодии, а Бекки смешно трясла попой и кружилась до тех пор, пока не падала, заливисто смеясь. Повзрослев, девочка сама изъявила желание научиться играть. Эдвард с Ребеккой могли просиживать за роялем по несколько часов кряду, и никто из них не считал это занятие хоть сколько-нибудь скучным или утомительным. Музыка, рождающаяся под их пальцами, когда они играли в четыре руки, ещё больше укрепляла их и без того прочную связь.

Играет ли Бекки теперь? Хотя бы изредка? Или уже успела забыть все, чему он когда-то обучил ее?

Слегка дрожащими от волнения руками Эдвард поднял крышку инструмента. Пальцы медленно заскользили по клавишам в нежном приветствии после долгой разлуки и заиграли первую пришедшую ему в голову мелодию: вступительные аккорды некогда любимой им песни «Кусочки» группы «Red». Не сразу, но все же удалось вспомнить первые строчки:

«Я снова здесь,
За тысячу миль от тебя,
И сломан весь,
Лишь куски остались от меня.
Старался я
И верил, что справлюсь сам,
Но я так много потерял».

Словно про него написано, а ведь раньше он так часто наигрывал её – не это ли злая ирония судьбы? Горько усмехнувшись, Эдвард перестал играть, но крышку рояля закрыть не успел: тонкие женские пальчики грациозно легли на клавиши и заиграли красивую, печальную мелодию, слышать которую прежде ему не доводилось.

- У тебя здорово получается, - с интересом наблюдая за движением рук Беллы, заметил он.

- Не знаю, как насчет «здорово», но точно намного лучше, чем ставить ёлку, - рассмеялась она, перестав играть. – А вообще-то, я пришла позвать тебя пить чай.

- Ну так зови, - улыбнулся Эдвард.

- Ну так пойдём, - в тон ему ответила Белла.

Мебель в кухне была всё та же, что и несколько лет назад, однако смешные занавески в красный горошек, скатерть в тон им и прочие милые безделушки преобразили её почти до неузнаваемости, а витающий здесь аромат ванили добавлял ей особую, домашнюю атмосферу тепла и уюта.

Поставив на стол две чашки чая и корзинку с рождественским печеньем, Белла устроилась напротив Эдварда. Она методично помешивала ложечкой дымящийся ароматный напиток и прокручивала в голове всевозможные фразы, способные прервать неловкое молчание, воцарившееся в кухне.

- Очень красиво. Даже есть жалко, - улыбнулся Эдвард, разглядывая печенье, сделанное в виде снеговиков, Санта-Клаусов и снежинок.

- Спасибо, я старалась, - поблагодарила она, и на её щеках незамедлительно выступил румянец.

- Ты сама их пекла? Очень вкусно! – попробовав первое печенье, резюмировал Каллен.

- Спасибо, - кивнула Белла. Похвала Эдварда, выглядевшая вполне искренне, одновременно смущала и доставляла ей удовольствие. – У меня есть своя кофейня здесь неподалеку. Она совсем небольшая, но очень уютная.

Глядя сейчас на Беллу, Каллен ни секунды не сомневался в том, что кофейня действительно очень уютная, ведь она сама вся излучала домашнее тепло, да и то, как с её легкой руки преобразился дом, говорило уже о многом.

- Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос по поводу дома, - вдруг вспомнила она. – Ты дашь мне месяц на переезд?

- Конечно, нет проблем, - заверил он Беллу, хотя на самом-то деле проблемы были. Например, ему было решительно негде жить. И пусть в банке на счету лежала некая сумма денег, но, надолго выпав из жизни, Эдвард с трудом представлял себе, сколько сможет на них продержаться. Однако и требовать, чтобы Белла с детьми немедленно освободили его дом, он считал себя не в праве. – Кстати, сколько вы уже здесь живете?

- Мы приехали из Нового Орлеана три с половиной года назад. Однокурсник Майкла предложил ему открыть в Чикаго свой бизнес, тот согласился, и мы, быстро продав дом, чтобы вложить деньги в дело, переехали сюда. Согласно бизнес-плану, уже через год мы должны были купить здесь свой собственный дом, а в итоге остались ни с чем.

- У тебя есть кофейня, - напомнил Эдвард, всё это время с интересом слушавший рассказ Беллы.

- Да, ты прав, - глубоко вздохнув, кивнула она. – В Новом Орлеане у нас с подругой было кафе, я продала ей свою долю, но отказалась вкладывать деньги в проект Майкла, решив открыть небольшую лавочку с выпечкой и сладостями, которые сама же и пекла. Слава богу, дела пошли неплохо, так что спустя два года я смогла расширить свой бизнес – если это можно так назвать – до небольшой кофейни. Но ты даже не представляешь себе, скольких усилий мне это стоило.

- Ты молодец, - без тени иронии заключил Эдвард, глядя на взволнованную и раскрасневшуюся Беллу, на что та досадливо поморщилась, сожалея о своём внезапном порыве откровенности. – А Майкл – это твой муж, надо полагать?

- К счастью, бывший, - только произнеся эту фразу, Белла поняла, насколько двусмысленно она прозвучала. Меньше всего ей хотелось, чтобы Каллен подумал, будто она совсем не переживает из-за развода и открыта для новых отношений. Пусть даже это и было правдой, но именно сейчас, в разговоре с ним, Белла имела в виду лишь те полтора года кошмара, в центре которого она и её дети очутились по вине Майкла.

- Мама! – радостный крик прервал внутренние мучения Беллы и заставил её обернуться.

Почти сразу же в кухню забежали двое детей: мальчик лет пяти и девочка примерно того же возраста, что и Ребекка. Увидев Эдварда, они замерли и принялись с нескрываемым любопытством его разглядывать.

- Познакомьтесь, - Белла встала со стула и, указав рукой на Каллена, улыбнулась. – Это мистер Каллен...

- Эдвард, - поправил ее мужчина, тоже поднимаясь на ноги.

- Отец Бекки, - закончила она и, переведя на него взгляд, представила ему своих детей, произнося их имена с такой теплотой, с какой могут говорить только безгранично любящие своих чад матери: - А это Ева и Макс.

- Очень рад познакомиться с друзьями своей дочери, - улыбнулся Эдвард.

- Но вы же умерли, - удивленно моргнув карими глазами, заметил мальчик. – А теперь, значит, воскресли? Как Иисус Христос?

В голосе Макса звучало неподдельное восхищение от только что открывшейся ему «истины».

- Не слушайте моего брата. Он ещё маленький и совсем ничего не понимает, поэтому говорит всякие глупости, - бросив на мальчика снисходительный взгляд, фыркнула Ева, а затем, улыбнувшись, заинтересованно посмотрела на Каллена: - И спасибо вам за ёлку, а то мама готова была уже сдаться.

- Да, я предложила детям нарядить её прямо такую, лежащую на полу, - рассмеялась Белла.

- Не за что, рад, что хоть чем-то смог вам помочь, - подмигнул Эдвард.

- Мы принесём ёлочные игрушки, - девочка дёрнула за руку брата, всё ещё продолжавшего во все глаза разглядывать «воскресшего» мужчину. – Пойдём, Макс.

- Бекки слишком долго нет, - обеспокоенно заметил Каллен, как только дети вышли из кухни. Благодаря Белле ему удалось на какое-то время приглушить свой, скорее всего, безосновательный страх за дочку. Но сейчас, стоило только Эдварду произнести эту фразу вслух, как волнение захватило его с новой силой. Сердце, будто только того и ждавшее, в тот же миг снова обезумело и застучало втрое быстрее положенного. – Позвони ей ещё раз, - изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно, попросил он Беллу. – Если она снова будет недоступна, я пойду её искать.

- Да, ты прав, Бекки следовало бы уже быть здесь, - в голосе девушки Эдвард тоже уловил нотки беспокойства. – Пойдём, телефон остался в гостиной.

Однако стоило им только выйти из кухни, как тут же зазвучала мелодичная трель дверного звонка. Замерев в центре комнаты, они взволнованно переглянулись, однако Белла тут же ободряюще улыбнулась Каллену и поспешила открыть дверь.

На пороге стояла невысокая хрупкая девочка в бледно-розовой курточке, едва ли выглядевшая на свой возраст. Белый вязаный берет с помпоном съехал набок, а пышные тёмно-русые волосы небрежно разметались по плечам. Из-под длинной чёлки выглядывали огромные карие глаза, наполненные слезами. Они лихорадочно осматривали гостиную в надежде отыскать самое родное и любимое лицо, которое так часто снилось ей по ночам.

Волнение накрыло Эдварда с головой, тут же вытеснив весь кислород из его лёгких. Сердце сжалось в болезненном спазме, но впервые за долгое время эта боль имела сладкий вкус – вкус сбывшейся мечты, вкус счастья и любви к самому дорогому во всём мире человечку.

Каллен сделал шаг навстречу к девочке, но понял, что идти дальше не может: ноги отказывались подчиняться, превратившись вдруг во что-то чужеродное и непомерно тяжёлое.

- Папа… - едва слышно прошептала девочка, стягивая со своей головы берет, но тут же, кинувшись вперёд, закричала уже во весь голос: - Папа!

- Бекки, моя Бекки! – опустившись на колени и с готовностью принимая её в свои объятия, горячо зашептал Эдвард. – Я так скучал по тебе, моя девочка! Считал дни до того момента, когда снова смогу увидеть тебя, поцеловать, и так боялся, что он не наступит!

Он прижимал к себе дочку так крепко, как только мог, гладил её спину, то и дело сжимая пальцами шуршащую ткань куртки, он зарывался лицом в её волосы, в эту минуту дышал только ею, улыбаясь и плача одновременно и ни капли не стыдясь этой своей слабости.

- А я… я думала, что уже никогда не увижу тебя! Но ты жив! Ты правда жив? И вернулся насовсем? Ты ведь никогда больше не оставишь меня одну так надолго? – в голосе девочки послышалось беспокойство. Она слегка отстранилась от Эдварда и посмотрела на него глазами, полными любви и надежды.

- Конечно, не оставлю, ведь я так сильно люблю тебя! – заверил он, нежно вытирая слёзы с покрасневших от мороза щёк дочери.

- Как десять раз до луны и обратно? – как в прежние времена, спросила Бекки.

- И даже больше!

- Я так боялась, что не найду тебя, - снова начав плакать, пожаловалась девочка. – А потом позвонила Белла и сказала, что ты здесь, ищешь меня. Я побежала со всех ног! Но вдруг поскользнулась и упала. Разбила телефон… - Бекки беспрестанно гладила Каллена по лицу и волосам, словно желая убедиться, что он настоящий. Внезапно в её глазах вспыхнули искры негодования: - Бабушка с дедушкой сказали, что ты умер. Они соврали мне! Зачем они соврали?!

Эдвард снова притянул к себе разрыдавшуюся дочку и крепко обнял. Шепча слова утешения, он ласково гладил её по волосам, так же, как прежде, сладко пахнущим молочной карамелью.

Белла стояла в стороне, прижав к себе своих детей, и беззвучно плакала от радости за отца и дочь, наконец обретших друг друга. За последние годы Бекки стала ей, как родная. Да и Каллена она не могла воспринимать, как чужого, будучи заочно знакома с ним и невольно переняв частицу той любви и восхищения, что всегда несла в себе девочка по отношению к нему. Возможно, именно поэтому происходившее на её глазах воссоединение семьи Белла воспринимала, как личное счастье.

Постепенно Ребекка успокоилась, лишь время от времени издавая судорожные всхлипы, но Эдвард всё сжимал её в своих объятиях, будто боясь, что если отпустит, то снова потеряет.

- Так мы будем наряжать сегодня ёлку или нет?! - нетерпеливо воскликнул Макс, уставший неподвижно стоять рядом с матерью.

Каллен засмеялся: искренне, по-настоящему, чего не делал уже так давно, что забыл, насколько же это здорово – смеяться потому, что просто счастлив, по крайней мере, в эту самую минуту.

- Макс! – шикнула Белла, но, услышав заразительный смех Эдварда, тоже засмеялась, ласково потрепав сына по белокурой голове.

- Ну что, будем наряжать ёлку? – заглядывая дочери в глаза, спросил Каллен. Улыбнувшись, девочка закивала в ответ. – Но сначала я позвоню твоей бабушке.

- Я не вернусь к ней! – глаза Бекки снова испуганно округлились, а голос задрожал, предвещая новые слёзы. – Я останусь с тобой!

- Конечно, родная! Конечно, останешься! – убеждённо ответил Эдвард, легонько сжав плечи дочери. Как же он ждал этих её слов! И вот они прозвучали, разлились искрящимся теплом на душе Каллена, принеся с собой столь необходимое ему спокойствие. Только в эту минуту Эдвард по-настоящему поверил в то, что вернулся. Вернулся домой! – Я и сам тебя никому не отдам! Но бабушка сильно за тебя волнуется. Ох, и навела же ты там шороху! – Каллен рассмеялся, шутливо щёлкнув Бекки по носу. – Я просто позвоню ей и успокою, хорошо?

Девочка согласна кивнула, а затем вдруг снова порывисто обняла отца, уткнувшись носом в его шею.

Спустя пять минут Эдвард уже набирал номер телефона Лилиан. У него не было никакого желания общаться с ней, но и другого выхода не было тоже. Сейчас, когда Бекки снова была с ним – теперь уже навсегда, - его злость на тёщу почти полностью сошла на нет. Однако, увидев на экране телефона шестнадцать пропущенных вызовов, он всё же испытал мстительное удовлетворение.

- Эдвард! – взволнованный голос Лилиан прозвучал в трубке после первого же гудка.

- Всё хорошо. Ты была права: Бекки пришла к Белле. Так что теперь она со мной, а значит в полной безопасности, что бы ты там ни думала, - сухо проговорил он.

- Я сейчас приеду! – эти слова прозвучали так резко и громко, что Каллен невольно поморщился, убирая телефон от уха.

- Не нужно тебе приезжать, - он старался сохранить прежний спокойный тон, но даже ему было очевидно, что в этих его словах чётко звучали угрожающие нотки.

- Никуда ты не поедешь! – чуть в отдалении Каллен услышал приглушённый голос тестя. – Оставь уже их в покое. Они ведь столько лет...

Дальше он слушать не стал, нажав кнопку отбоя. Сунув телефон в задний карман джинсов, Эдвард вернулся в гостиную, где дети вместе с Беллой разбирали ёлочные игрушки, суетясь и шумно болтая.

- Ну что? Пора браться за дело! – потирая руки в нетерпеливом предвкушении, он присоединился к остальным, испытывая небывалый подъём энергии, словно очнулся от долгого летаргического сна и внезапно почувствовал пьянящий вкус жизни.

Украшение ёлки растянулось на два часа, наполненных весельем, озорством, смехом и шутливыми спорами о том, какую игрушку куда вешать. Не единожды за это время Каллену приходила в голову мысль, что они ведут себя, как самая настоящая полноценная семья, и если бы кто-то вдруг стал наблюдать за ними в окно, то ни за что не догадался бы о том, что ещё вчера он, Эдвард, даже не знал о существовании Беллы и её детишек. Вероятно, дело было просто в общей радости от их с Ребеккой встречи и праздничной атмосфере приближающегося Рождества, но сейчас Каллен не собирался разбираться ни в каких причинах, искренне наслаждаясь каждой минутой счастья, подаренного судьбой.

- Можно, я установлю фигурку ангела? – умоляюще сложив руки, попросил Макс, когда наступил момент украшать верхушку ёлки.

- Ты не дотянешься, - покачала головой Ева.

- А вот и дотянусь! – нахмурился мальчик. – Надо только стремянку из гаража принести.

- Сам, что ли, за ней пойдешь? – снисходительно улыбнулась в ответ сестра.

Эдвард подошёл к Максу и со словами «Иди-ка сюда, приятель» усадил его к себе на плечи, а затем помог ему установить на верхушке ёлки стеклянную фигурку ангела.

- Вот и всё, - подвела итог Белла, не в силах оторвать взгляд от светящегося восторгом лица сына. – Осталось только включить гирлянду. Бекки?

Девочка незамедлительно кивнула, явно гордясь порученной ей миссией, и, подойдя к переключателю, нажала нужную кнопку. Ёлка вспыхнула разноцветными огнями, вызывая у детей вздохи восхищения, переходящие в радостные крики.

- Идеально, - прошептала Белла.

- Всё будет идеально, когда мы растопим камин, - поправил её Эдвард.

- Камин? – удивленно переспросила она.

- Да, это давняя традиция семейства Калленов.

- Но если мы разведём огонь, как туда спустится Санта-Клаус? – удивленно воскликнул Макс.

Эдвард присел перед мальчиком на корточки и, положив руки ему на плечи, заговорщицки прошептал:

- Я поделюсь с тобой одной маленькой тайной, о которой мне когда-то поведали родители: в первую очередь Санта всегда прилетает в те дома, из труб которых струится дым, потому что разожженный камин – это символ домашнего тепла и уюта. А огня Санта-Клаус не боится, ведь он же волшебник. Только ты никому об этом не рассказывай, договорились?

Макс кивнул и, подмигнув Эдварду, отошёл к девочкам, которые как раз ставили под ёлку тарелку печенья и стакан молока для Санты.

С давно не топленным камином Каллену пришлось изрядно помучиться, прежде чем в нем наконец уютно затрещали дрова. Однако чувство внутреннего удовлетворения, приятным теплом разливающееся у него в груди, стоило всех нервных клеток, павших жертвами в этой борьбе, и испорченной сажей одежды.

- Ты сейчас так похож на трубочиста, - рассмеялась Белла, глядя на его почерневшее от копоти лицо.

- Наверное, мне стоит поскорее умыться и переодеться, пока не перепачкал всё вокруг, - демонстрируя ей свои грязные руки, заметил Эдвард. – Ты, случайно, не в курсе, где хранятся мои вещи?

- Боюсь, что, когда мы въехали, здесь уже ничего не было: ни вещей, ни даже мебели, если не считать рояля и кухонного гарнитура, - покачала головой Белла.

- Скорее всего, Лилиан сожгла всё на ритуальном костре, - усмехнулся Эдвард. - Ведь откуда-то она же взяла пепел, чтобы развеять его над Мичиганом.

- У меня остались кое-какие вещи Майкла, - немного смутившись, проговорила Белла. – Он полнее и ниже ростом, но, думаю, это не страшно. Завтра я постараюсь привести твою одежду в приличный вид.

Получив согласие Каллена, девушка поднялась с ним наверх, в свою комнату.

- Вот, - Белла протянула ему сложенные аккуратной стопкой брюки и рубашку.

- Спасибо тебе, - рука Эдварда накрыла руку Беллы, лежащую на одежде, и сжала её, наверняка оставляя на шелковистой коже чёрные следы сажи.

Он знал, что этот его жест заставит девушку смутиться, и не ошибся. На её щеках незамедлительно вспыхнул румянец, а на губах заиграла смущённая улыбка.

«Само очарование!» - подумал Каллен, продолжая удерживать руку Беллы в своей, но вслух сказать этого не решился.

Последние два часа Эдвард испытывал огромное желание прикоснуться к ней, однако повод представился только сейчас, и он не мог упустить его. Совсем недавно, сидя на крыльце, Каллен подумал о том, что не собирается флиртовать с Беллой. Однако теперь его мысли и желания, связанные с этой девушкой, вдруг стали куда смелее невинного флирта. Так что да, всего лишь флиртовать с ней он и правда не собирался.

- Да брось, это всего лишь старая одежда, - глядя на его руку, сжимавшую её, пожала плечами Белла.

- Нет, я не имею в виду только одежду, - улыбнулся Каллен, сжав ладонь девушки ещё сильнее. Уже непозволительно сильно. – Знакомство с тобой – единственная моя удача за много лет. Кроме Бекки, конечно. Забавно, что случилось оно благодаря Лилиан, которая, кажется, ненавидит меня.

Улыбка Эдварда превратилась в усмешку, а затем и вовсе исчезла. Он отпустил ладонь Беллы и взял из её рук одежду, всё это время продолжая неотрывно смотреть на неё.

- Что ж, - протянула Белла и замолчала, не в силах подобрать нужные слова. Жар, идущий от недавнего прикосновения Эдварда добрался до самого сердца, опаляя и плавя его, словно воск. Она с радостью списала бы это на нехватку мужского внимания, но была у неё парочка постоянных покупателей, которые вот уже на протяжение нескольких месяцев безуспешно пытались вызвать в ней ответный интерес. Каллен же удивительным образом добился этого за считанные часы, не прилагая ровным счётом никаких усилий. И этот факт почему-то немного пугал Беллу. – Пожалуй, мне следует спуститься вниз, пока ты будешь переодеваться.

Девушка мысленно закатила глаза, поняв, насколько нелепо прозвучала эта фраза, и, не дожидаясь ответа, быстро вышла из комнаты, покраснев, кажется, до самых корней волос.

Оставшись один, Эдвард быстро привёл себя в порядок и заглянул в зеркальную дверцу шифоньера, дабы оценить весь масштаб смехотворности собственного вида: фланелевая рубашка в красную клетку едва закрывала пряжку ремня, исключительно за счет которого с него не сваливались черные джинсы, даже близко не доходившие ему до щиколоток.

От созерцания столь удручающего зрелища Каллена отвлек грубый мужской голос, донесшийся с первого этажа, и последовавшие за этими испуганные детские крики.

Это не было ощущением дежавю, но было чем-то очень близким к нему. Сердце на мгновение запнулось, а память услужливо подкинула страшные картинки четырёхлетней давности.

Эдвард со всей силой дёрнул на себя дверь спальни – та распахнулась и с грохотом ударилась ручкой о стену, оставляя на обоях уродливый рубец.

Перескакивая через ступени, Каллен в считанные секунды спустился вниз и увидел незнакомого мужчину, который, судя по всему, являлся бывшим мужем Беллы.

И никакого обдолбанного наркотой грабителя, никакого оружия – слава богу!

Пытаясь выровнять сбившееся дыхание, Эдвард ненадолго замер на нижней ступеньке, ухватившись за перила.

- Встретить Рождество со своими детьми – это мое законное право! – пьяным голосом снова заорал мужчина, на этот раз схватив Беллу за запястья и встряхнув её так, что у той клацнули зубы. – И ты не помешаешь мне! Ясно тебе?! Не слышу ответа! Ясно или нет?! Ты что, оглохла, дура?! Отвечай!

Эдвард сделал знак бледным, не на шутку перепуганным детям, чтобы они уходили в кухню, а сам вышел в центр комнаты и громко похлопал в ладоши, привлекая к себе внимание Майкла.

- Эй ты, придурок! – всё ещё тяжело дыша, зло процедил Каллен, когда тот перевёл на него взгляд, затуманенный алкоголем. – Быстро убрал от неё свои клешни, пока я не выдернул их и не вставил другим концом! Если ты хочешь вообще встретить это Рождество, то тебе лучше как можно быстрее свалить отсюда. Желательно навсегда.

- А ты ваще кто такой? – мужчина оттолкнул от себя смертельно побледневшую Беллу и пошатнулся в сторону Эдварда. – Кто ты такой, чтобы распоряжаться здесь?! Санта-Клаус, что ли? – хлопнув себя по бокам и согнувшись пополам, он дико захохотал над собственной глупой шуткой.

- Хозяин, - достаточно громким, но спокойным тоном ответил Каллен.

- Хозяин?! – вытаращил глаза Майкл и перевел взгляд на сжавшуюся в комок Беллу: - Ах ты, дрянь! Успела себе мужика завести! Он уже и хозяином себя тут считает! Ну прямо сладкая парочка! Голубки, мать вашу! – подслеповато прищурившись, он снова посмотрел на Эдварда: - Да ты уже и шмотки мои нацепил, козёл!

Издав победоносный клич Тарзана, он кинулся на Каллена, который хоть и успел среагировать, но, не ожидая от пьяного мужчины такой прыти, увернулся чуть позже, чем следовало – кулак Майкла прошёлся по касательной, задев подбородок и разбив в кровь нижнюю губу.

С огромным трудом поборов желание как следует ответить ударом на удар, Эдвард быстро сгрёб всё ещё хорохорящегося противника в охапку и потащил к выходу. Перешагнув вместе с ним через порог дома, Каллен с силой оттолкнул его от себя. Не удержавшись на ногах, Майкл кубарем скатился со ступенек крыльца и, приземлившись вниз лицом, замер на том же самом месте, где четыре года назад Эдвард нажал на курок пистолета.

Алые капли крови на снегу ещё больше усилили ощущение страшного дежавю, срывая с губ Каллена протяжный стон. На какое-то безумное мгновение ему вдруг показалось, что Майкл мёртв. Эта страшная мысль с силой врезалась в него, почти сбив с ног. Запустив пальцы себе в волосы и стиснув голову, Эдвард отшатнулся назад и упёрся спиной в дверной косяк, жадно хватая ртом воздух.

К счастью, Майкл зашевелился и, грязно ругаясь, стал предпринимать череду безуспешных попыток подняться. Опустив вниз сжатые в кулаки руки и подойдя к верхней ступеньке крыльца, Каллен наблюдал за тем, как тот нелепо барахтается в снегу, и чувствовал, что к нему постепенно возвращается способность нормально дышать, а жуткое наваждение прошлого медленно, словно нехотя, отпускает его. Морозный воздух приятно холодил разгорячённое лицо, чуть покалывал кожу, и это странным образом действовало на Эдварда успокаивающе, как если бы вместо лёгкого зимнего ветра его ласково касались чьи-то нежные руки.

Встав наконец на ноги, Майкл прижал ладонь к разбитому носу и кинул на Эдварда уничтожающий взгляд. Для пущей убедительности показав ещё и средний палец, он, пошатываясь, заковылял прочь, громко, на всю улицу, посылая Каллена куда подальше и грозя рано или поздно добраться до него, чем окончательно вернул Эдварду утраченное было душевное равновесие.

- С тобой всё в порядке? – обеспокоенно спросила Белла, положив руку ему на предплечье.

Повернувшись к девушке, Эдвард кивнул и улыбнулся, пусть улыбка и вышла вымученной.

- Я очень тебе благодарна! – горячо прошептала она, вставая на цыпочки и осторожно вытирая салфеткой кровь в уголке его рта. – И всё же не стоило так рисковать из-за меня.

- Рисковать? – непонимающе переспросил он.

- Твоё условно-досрочное, - нахмурилась Белла. – Помнишь?

- Это ерунда, - Каллен перехватил её руку, всё ещё вытирающую кровь с его лица. – Лучше скажи, как ты? Он сделал тебе больно? Ты вся дрожишь. Сильно испугалась?

Вместо ответа из приоткрытых губ Беллы вырвался тихий вздох вместе с тонкой струйкой пара. Карие глаза смотрели на Эдварда всё ещё встревоженно, но сейчас в них вновь появилась теплота, которую он заметил, ещё когда они сидели на крыльце. Однако теперь в этих глазах возникло и нечто новое – таинственная тёмная глубина. Она завораживала Эдварда, пусть он и не мог дать ей точное определение. Всё внутри него откликалось на этот взгляд лучистых карих глаз. Каллен чувствовал, как постепенно, словно песок в песочных часах, перетекает в их глубину, стремясь достигнуть самого дна.

- Нет, со мной всё в порядке. Правда. – Белла мягко высвободила руку из его руки и опустила взгляд, лишая Эдварда манящей темноты своих глаз. – Но я испугалась за тебя, когда вспомнила про твоё условно-досрочное. – Ладонь Беллы вдруг взлетела вверх и легла ему на грудь. – Если бы завязалась драка, и ты… - она запнулась, подбирая правильные, «безопасные» слова. – Если бы Майкл… сильно пострадал, то обязательно обратился бы в полицию. Я слишком хорошо его знаю, - на последней фразе губы Беллы презрительно скривились.

Она замолчала, но её ладонь продолжала лежать на груди Каллена, грозя вот-вот прожечь в ней дыру: его кожу нестерпимо пекло под её пальцами даже через плотную ткань толстовки.

С большим трудом Белла заставила себя убрать руку, хотя в первое мгновение испугалась этого своего внезапного порыва.

Возможно, всё дело было в силе и уверенности, что исходили от Эдварда. Они неудержимо притягивали её, обещая надёжность и защиту, которых она никогда не знала. А иначе Белла просто не могла объяснить, почему испытывала столь острое желание прижаться к груди Эдварда, с которым была знакома всего пару часов. Прижаться и почувствовать себя в безопасности. Прижаться и понять, каково это – быть слабой женщиной в крепких руках мужчины, способного о тебе позаботиться.

Но затем Беллу вдруг настиг стыд за собственные мысли и желания, и только этот стыд заставил её быстро убрать руку с груди Каллена – почти отдёрнуть.

- Кажется, кое-кто стоит прямо под веткой омелы,** - на улицу выглянули две многозначительно улыбающиеся девочки.

Бекки и Ева, словно два эльфа, с помощью своей магии почувствовав обоюдное притяжение взрослых, поспешили сотворить для них маленькое волшебство, призвав на помощь омелу.

- Традиции есть традиции, - многозначительно улыбнулся Эдвард, положив руку на плечо Беллы и легонько сжав его. Он был готов поклясться, что в этот момент она задержала дыхание, а глубина в её глазах превратилась в космическую бездну.

Каллен собирался просто коснуться губами уголка её рта, клятвенно обещая себе не переступать границ целомудрия. Однако не успел даже наклониться к Белле: возле дома затормозила тёмно-синяя Ауди, которая, как он помнил, принадлежала его тестю.

Машина едва успела остановиться, а из неё, словно фурия, уже выскочила Лилиан в распахнутой шубе.

- Только её не хватало. Не дом, а проходной двор какой-то, - раздражённо пробормотал Эдвард.

Его рука так и осталась лежать на плече Беллы, однако Лилиан не стала никак комментировать это или же вовсе не заметила.

Следом за ней из машины неторопливо выбрался тесть Эдварда, сильно располневший за последние четыре года. В отличие от жены, подлетевшей к крыльцу, он так и остался стоять возле Ауди, прислонившись к ней и сложив руки на груди.

- Господи, что здесь происходит? – глядя на капли крови на снегу, испуганно проговорила Лилиан. Затем её взгляд зацепился за разбитую губу Эдварда. Глаза женщины тут же сверкнули злобой, а голос возвысился: - И ты ещё посмел говорить мне что-то о безопасности Бекки?! Не прошло и дня, как тебя выпустили, а ты уже ввязался в какую-то потасовку!

- Ни в какую потасовку я не ввязывался, - спокойным тоном возразил Каллен. Оправдываться перед Лилиан он не собирался.

- Оно и видно!.. Бекки, милая, мы немедленно едем домой! – переведя взгляд на внучку, всё это время стоявшую в дверном проёме вместе с Евой, приказала Лилиан.

- Я никуда с тобой не поеду! Папа вернулся, и я буду жить с ним! – громко выкрикнула та, дрожащим от подступающих слёз голосом. – А ты… ты обманула меня! Ненавижу тебя за это, ненавижу! – девочка развернулась и быстро забежала в дом.

- Бекки! – громко окликнула внучку разом побледневшая Лилиан. - Боб, ну что ты молчишь?! – она обернулась к мужу, ища у него поддержки. – Скажи уже хоть что-нибудь!

- Я рад, что ты вернулся, Эдвард, - одними уголками губ улыбнулся тот, полностью игнорируя свирепые взгляды своей жены. – Поверь, я сделал всё, что мог, чтобы удержать Лилиан дома.

- Я верю, Боб. Спасибо, - Каллен кивнул и улыбнулся в ответ.

- Ну знаешь ли! – задыхаясь от возмущения, прошипела Лилиан.

- Послушайте, мне кажется будет лучше, если вы зайдёте в дом и спокойно обо всём поговорите, - Белла отошла от Каллена и резким жестом указала рукой в сторону распахнутой настежь двери. Поведение и слова Лилиан вызвали в ней гнев, но она изо всех сил старалась держать себя в руках, сохраняя невозмутимый вид. Однако в её напряжённом голосе всё же отчётливо слышалось раздражение. – И да, Эдвард действительно не ввязывался ни в какую потасовку. Он просто помог выпроводить моего бывшего мужа, напившегося в стельку и перепугавшего детей. Так что случившееся – это полностью моя вина. А теперь давайте всё же перестанем радовать соседей бесплатным драматичным спектаклем и зайдём внутрь. Пожалуйста.

Слова Беллы возымели нужный эффект, так что все переместились в дом: Эдвард, страшно уставший и уже начавший мёрзнуть на морозе, - с очевидным облечением, Лилиан, всем своим видом демонстрировавшая, насколько же ей не по душе происходящее, - с явной неохотой. Лишь один Боб сохранял совершенно бесстрастное выражение лица и, проходя мимо Беллы, вежливо её поблагодарил.

Эдвард с Лилиан прошли в кухню, плотно закрыв за собой дверь. Каллен сел на то же самое место, на котором совсем недавно пил чай вместе с Беллой, и положил руки на стол, сцепив их в замок. Лилиан, так и оставшаяся в шубе, села напротив. Несколько минут они молча сверлили друг друга взглядом. Только здесь, под ярким светом люстры, Эдвард заметил, насколько постарела тёща, став выглядеть много старше своих лет. Он пытался поднять со дна души совсем недавнюю злость, но не чувствовал её сейчас. Вместо злости в нём начинало зарождаться нечто, похожее на жалость.

- Я понимаю твоё желание быть с Бекки, растить её, - наконец заговорила Лилиан. Губы Эдварда невольно исказились в усмешке. – Но подумай сам: что ты можешь дать девочке? У тебя даже работы нет. Кроме своих чертежей ты больше ничего не умеешь, но кому нужен архитектор на условно-досрочном? К тому же девочка растёт – ей нужна женская забота и женское воспитание. И ты не можешь этого не понимать, - в её голосе не было прежней злобы. Теперь он звучал тихо, но настойчиво.

- Понимаю, - кивнул Эдвард и ещё крепче сжал руки в замок – костяшки пальцев побелели. – Я и не думаю, что всё будет легко и просто. Но тысячи отцов-одиночек как-то справляются со всем этим. Уверен, что и мне… нам окажется это под силу. Что касается финансовой стороны, то у меня есть две руки, две ноги и голова на плечах – уж какую-нибудь работу я найду. Физического труда я не боюсь. Для человека, почившего четыре года назад, я довольно силён и крепок. – На этих словах Каллена Лилиан болезненно поморщилась. – Обещаю, мой ребёнок не будет ни в чём нуждаться… Ты спрашиваешь, что я могу ей дать? Мой ответ прост, даже банален, но совершенно искренен: я дам ей всё, что у меня есть, и в первую очередь мою любовь. Неужели этого мало, Лилиан?

Взгляд женщины потух. В нём не осталось ничего из того, с чем столкнулся Эдвард, когда стоял на пороге её дома. Ни презрения, ни злости, ни ненависти. Сейчас в этих серых – точно таких же, как у Мелиссы, - глазах были только боль и страх.

- Не отнимай её у меня, - Лилиан всхлипнула, опустив голову вниз. Её худые плечи поникли, она сжалась в комок, разом превратившись в несчастную пожилую женщину, на которую уже просто невозможно было злиться. Эдварду хотелось бы думать, что она всего лишь сменила тактику, но он слишком хорошо знал свою тёщу и видел, что она не притворяется. – Кроме Бекки у меня ничего не осталось. И уже никогда ничего не будет, - по лицу Лилиан прошлась судорога, следом за которой по щекам потекли слёзы. – Необходимость заботиться о ней – это то единственное, ради чего я каждое утро заставляю себя вставать с кровати.

Именно в этот момент Эдвард понял, кто сидит перед ним. Это была не злобная сука, ненавидевшая и винившая его в смерти своей дочери. Это была глубоко несчастная женщина, так и не сумевшая до конца оправиться от горя и больше всего на свете боявшаяся одиночества. Внутри Эдварда всё болезненно сжалось. То была даже не унизительная жалость – сострадание. Он вдруг почувствовал острую потребность наладить между ними мосты. Ради Бекки. Но не только ради неё.

- «Служба спасения». Помнишь? – губы Каллен дрогнули в едва заметной улыбке, а в голосе вдруг возникла теплота, вызванная воспоминаниями. Именно так он в шутку называл Лилиан, которая всегда готова была прийти ему на помощь в том, что касалось Бекки. Даже несколько раз подрывалась среди ночи, никогда не выказывая и тени недовольства.

Женщина кивнула и снова громко всхлипнула.

- Я не собираюсь отнимать у тебя Бекки, - снова заговорил Эдвард, положив локти на стол и придвинувшись к Лилиан ближе. – Да, она будет жить со мной, но ты всегда сможешь общаться с ней, брать её к себе на выходные. Бекки любит тебя, и этого ничто не изменит. А эти её сегодняшние слова… Это просто обида и злость – они пройдут. Я поговорю с ней.

- Я всё это понимаю, Эдвард. – Лилиан снова выпрямилась. Она вытянула из подставки салфетку, промокнула ею заплаканные глаза и затравленно посмотрела на Каллена. – Но, глядя в будущее, всё равно не могу не испытывать страх. И он сильнее меня… Ты ещё молод, Эдвард. Тридцать шесть лет для мужчины – не возраст. Однажды ты снова женишься… Неужели ты думаешь, что твоя новая жена станет терпеть моё присутствие в вашей жизни и в жизни Бекки?

- Поверь, с этим не будет никаких проблем, - улыбнулся Каллен. Он протянул руку через стол и сжал пальцы Лилиан, нервно комкавшие салфетку. – Ты всегда будешь очень важной и неотъемлемой частью жизни Бекки.

- Обещаешь? – этот вопрос прозвучал по-детски наивно и доверчиво, окончательно разрушая образ злобной суки, за которым Лилиан так старалась спрятать свою слабость и свои страхи.

- Обещаю! – глядя тёще прямо в глаза, клятвенно заверил её Эдвард. В этот момент он почувствовал, как пальцы Лилиан сжали его руку в ответ.

Прочный фундамент моста был заложен.

Спустя полчаса, проводив Лилиан с Бобом, Эдвард заглянул в комнату, которую Белла отвела на эту ночь Бекки.

Девочка лежала с открытыми глазами, обняв купленного отцом медведя. Увидев Каллена, она улыбнулась и подвинулась, приглашая его сесть рядом с ней.

- Не самый лучший подарок, - кивнув на плюшевого зверя, смущённо признал Эдвард. – Обещаю исправиться.

- Нет, он классный. Чуть-чуть потрёпанный, но всё равно классный, - улыбнулась Бекки. – На тебя похож.

- Вот как?! – рассмеялся Каллен, щекоча хохочущую дочку. – Ну спасибо!

Они ещё немного весело «повозились», щекоча друг друга, как в старые добрые времена, а затем Эдвард укрыл Бекки до подбородка одеялом и тщательно подоткнул его со всех сторон – точно так же, как делал это прежде. Будто и не было последних четырёх лет.

- А теперь спи, родная, - Каллен провёл ладонью по волосам дочери и поцеловал её щёчку, чувствуя, как щемящая нежность, копившаяся в нём годами, теснит грудь.

- Скажи, пап, а утром, когда я проснусь, ты же будешь здесь? – её голос звучал неуверенно и чуть смущённо, но Эдвард уловил скрытый за всем этим страх. Страх снова потерять его.

- Конечно буду, детка. Даже не сомневайся! И завтра утром, и на следующее утро, и через неделю. Тебе всегда будет достаточно просто позвать меня, и я тут же явлюсь перед тобой, как джин из волшебной лампы.

Ласково поглаживая Бекки по голове, Эдвард принялся красочно расписывать их дальнейшую жизнь, специально стараясь, чтобы его голос звучал тихо и размеренно, усыпляя девочку.

Когда дочка заснула, Каллен спустился в гостиную. Он выключил свет и подкинул в камин ещё два увесистых полена – те тут же жарко вспыхнули и весело затрещали, наполняя комнату едва уловимым ароматом древесного дыма.

Эдвард опустился на пол, прислонившись спиной к дивану и откинув голову на его сиденье. Слушая, как уютно потрескивают дрова в камине, он закрыл глаза и провёл ладонью по пушистому ворсу ковра. Впервые за вечер Эдвард почувствовал, что этот дом – действительно его дом. Почувствовал, что вернулся туда, где когда-то был счастлив. И ещё непременно будет. Уже сейчас счастлив, даже несмотря на усталость и эмоциональную встряску, устроенную ему Лилиан.

При мысли о тёще Каллен вдруг улыбнулся, не почувствовав даже толики злости или обиды: теперь, когда они с Бекки снова были вместе, он был готов простить кому-угодно и что-угодно. А уж тем более человеку, который долгие годы был частью его семьи.

- Может быть, вина? – мелодичный голос Беллы вклинился в мысли Эдварда, но он был этому только рад. – Мне кажется, после такого безумного дня, это как раз то, что нужно.

Оставшись сидеть в прежней позе, Каллен открыл глаза и повернул голову в сторону девушки.

- Красное сухое? – улыбнулся он.

- Только красное и только сухое, - подтвердила та, демонстрируя ему уже откупоренную бутылку из тёмно-зелёного стекла и два пустых бокала.

Передав их Эдварду, Белла села рядом с ним, поджав под себя ноги и облокотившись о диван.

Каллен наполнил бокалы до половины, а затем, немного подумав, долил вино до самых краёв.

- Сегодня я имею право напиться, - с весёлой усмешкой пояснил он, протягивая Белле бокал с вином.

- Напиться? С одного-то бокала?! – рассмеялась она.

- Ты забываешь, что я уже четыре года не пил ничего, крепче мутной бурды, которая почему-то зовётся в тюрьме кофе, - пояснил Эдвард, заметив, что на слове «тюрьма» Белла смутилась. – И с самого утра ничего не ел, не считая двух потрясающе вкусных печенек.

- Прости, пожалуйста, я подогрею тебе ужин! – девушка подорвалась было с места, но Каллен поймал её за руку и настойчиво потянул вниз.

- Нет, не нужно. Если честно, я не голоден.

Эдвард сделал большой глоток вина – оно тягучей, терпкой лавой обожгло горло, а затем и внутренности, посылая в каждую клеточку импульсы приятного тепла, почти мгновенно расслабляя мышцы. Затем он сделал ещё один глоток, наблюдая за тем, как Белла осторожно отпивает из своего бокала, как её губы обхватывают его край, рот приоткрывается, и в него льётся тёмно-рубиновая жидкость. Каллену вдруг стало нестерпимо жарко. В голове зашумело, а в теле возникло странное чувство невесомости. И он вовсе не был уверен, что дело только в вине.

- У меня есть к тебе одно предложение, хотя оно, наверное, покажется тебе странным, - сделав ещё два небольших глотка вина, заговорила Белла. Эдвард придвинулся к ней ближе, всем своим видом показывая, что внимательно её слушает. – Как я поняла, вам с Бекки негде жить до тех пор, пока я не перееду. Так почему бы вам не остаться здесь? Дом большой, места всем хватит. И я не откажусь от твоей помощи со сбором вещей, чтобы дело пошло быстрее. Наверное, со стороны это может выглядеть двусмысленно, но на дворе двадцать первый век. Да и кого вообще волнуют все эти условности? Что скажешь? – на одном дыхании выпалила Белла. Её грудь высоко вздымалась от волнения, а на щеках снова выступил лёгкий румянец, который так нравился Эдварду.

- Что ты предпочитаешь есть на завтрак? – вместо ответа с лукавой улыбкой спросил он.

- В смысле?

- Я буду готовить нам завтраки, - улыбнувшись ещё шире, пояснил Эдвард. Ему вдруг стало так легко и так весело, как не было уже очень давно. Он будто вернулся во времена своей студенческой юности, когда флирт с понравившимися девушками – пусть и не всегда умелый, - доставлял ему огромное удовольствие. – С тебя – обеды. Ну а ужины мы будем готовить все вместе. По-моему, это честное разделение труда. Разве нет?

- Значит, ты согласен?

- Да, я согласен. Почему бы и нет? – пожал плечами Эдвард, сделав ещё один большой глоток вина.

- И ты действительно будешь готовить? – спросила Белла, и в её голосе Каллен, к своему удовольствию, чётко уловил игривые нотки. – Мне стоит запастись лекарством от несварения?

- Хей, я отлично готовлю! – в притворном возмущении воскликнул он, положив руку на коленку Беллы, обтянутую чёрными легинсами. Кажется, девушка не возражала, но он всё же быстро убрал руку. От греха подальше. – Раньше я много времени проводил на кухне… Чего ты смеёшься?

- Просто представила тебя в фартуке с кружевными рюшами, - сквозь смех пояснила Белла.

- У меня был фартук, но без рюш. Простой чёрный фартук, а по центру красная надпись: «На кухне я – супермен».

Теперь они засмеялись уже вместе.

- А если серьёзно, - отсмеявшись, снова заговорил Эдвард, - то я так и двигался по жизни: на шее – фартук, за ухом – чертёжный карандаш, в одной руке – пылесос, а в другой – баночка с детским питанием.

- Звучит так, будто ты был отцом-одиночкой, - с лёгкой улыбкой на губах заметила Белла.

- В теории я никогда им не был. А вот на практике иногда выходило иначе. Бекки едва исполнился год, когда Мелисса захотела вернуться на работу, а я не возражал, - вдруг посерьёзнев, пояснил Эдвард, отставив в сторону опустевший бокал. – Она была журналистом до мозга костей, не могла долго усидеть на одном месте. Постоянные репортажи, встречи, частые командировки. Я же, напротив, работал дома, лишь иногда выезжая на объекты и в офис. Бывало, что мы с Бекки не видели её по две недели кряду... Как-то я пошутил, что однажды она вернётся домой, а дочка не узнает её. На это Мелисса лишь рассмеялась. Она любила Бекки, но не могла жить иначе. А я любил её и хотел, чтобы она была счастлива. По большому счёту, нас всех всё устраивало.

- Но как ты справлялся?

- Первый год нам постоянно помогла Лилиан. Без неё я бы точно не справился. Потом Бекки подросла, и стало легче, но Лилиан по-прежнему была на подхвате.

- Знаешь, меня всегда очень удивляло то, что Бекки часто вспоминает о тебе, говорит о тебе, скучает по тебе, но совсем не упоминает о матери. Теперь я понимаю, почему.

- Но хватит обо мне! – стерев с лица грусть, встрепенулся Эдвард. – Расскажи лучше, как так вышло, что ты связала свою жизнь с этим… этим… не могу подобрать приличного слова, - криво улыбнулся он. – Мудаком… Мудак ведь приличное слово?

- Нет, не думаю, - в тон ему ответила Белла, тоже улыбнувшись.

- Нет? Разве?

- Определённо нет.

- Но зато подходящее.

- Да, пожалуй.

- Ну так как ты с ним связалась? – снова посерьёзнев, спросил Эдвард.

- Майкл не всегда был таким. Не за этого человека я выходила замуж. Или просто не смогла разглядеть его истинной натуры, - пожала плечами Белла. – Майкл сильно изменился после переезда в Чикаго. Потеряв все деньги, оставшись без работы, он вдруг решил просто послать всё к чёрту и сосредоточить своё внимание на трёх вещах: выпивке, диване и телевизоре. Если Майкл и отвлекался на что-то, то только на то, чтобы в доходчивой форме объяснить нам с детьми, кто в доме хозяин.

- Он поднимал на тебя руку? – в Эдварде вдруг начала закипать глухая ярость. Сейчас он уже жалел, что не набил этому говнюку морду.

- Нет, - покачала головой Белла, опустив взгляд вниз и крепче сжав в руках пустой бокал. – Он не успел зайти так далеко. Где-то полгода назад я увидела, как мои дети крадутся на цыпочках мимо дивана, на котором лежит Майкл, крадутся медленно и осторожно, лишь бы остаться незамеченными. Мне этого хватило, чтобы окончательно осознать: пора ставить точку.

- Ты приняла мудрое решение, - ладонь Каллена сама собой нашла ладонь Беллы, лежащую на диване, и накрыла её. – И то, что сегодня устроил этот мудак, только ещё раз доказало это.

Не говоря больше ни слова, Эдвард переплёл их пальцы и медленно притянул Беллу к себе. Пляшущий свет от огня в камине высвечивал в её волосах красноватые пряди, заставлял её светлую кожу магически мерцать. Всполохи пламени отражались в глубине тёмных глаз Беллы, притягивали к себе с безудержной силой, лишали воли.

Он закрыл глаза и покорно капитулировал. Его губы прикоснулись к её тёплым, мягким губам и ощутили их терпкий вкус, таивший в себе нотки красного вина. Губы Эдварда почувствовали их податливость и тут же взяли в плен – чуть грубый, требовательный, властный.

Осмелев, Каллен притянул Беллу ещё ближе – она доверчиво прильнула к нему всем телом. Было в этом что-то настолько трогательное, что у Эдварда мгновенно перехватило дыхание, наполняя грудь невыразимой нежностью, но уже совсем не той, что он испытывал к дочери. Это была та нежность, что мужчина может испытывать лишь к женщине. По-настоящему желанной женщине.

И Эдвард желал сейчас Беллу. О, как же сильно он её желал! Это желание было настолько велико, что причиняло ему физическую боль. Вот только Каллен понятия не имел, было ли дело исключительно в Белле или же ещё и в том, что он слишком давно не занимался сексом.

Его пальцы спустились вниз по её спине, забрались под свитер и снова заскользили вверх. Неторопливо и плавно, наслаждаясь каждым миллиметром шелковистой кожи. Они лишь на мгновение споткнулись о застёжку лифчика, но не стали разрушать этот барьер, продолжив свой путь к плечам девушки.

Эдвард милостиво освободил рот Беллы из своего плена и скользнул губами вдоль её шеи, целуя и нежно посасывая кожу, под которой трепетал учащённый пульс. Он вдыхал её аромат: ваниль, корица и имбирь – пряности и десерт. Это был самый «вкусный», самый «уютный» и самый сексуальный аромат из всех возможных.

Эдвард понимал, что с каждой секундой всё больше и больше теряет рассудок, и остатками здравомыслия пытался отыскать хотя бы одну причину, чтобы остановиться. Остановиться, пока их тела ещё не приняли горизонтального положения, потому что тогда он уже не сможет дать задний ход. Разве что она сама его об этом попросит.

И она попросила.

- Эдвард, - тяжело дыша, прошептала Белла, и её ладонь упёрлась ему в грудь. – Это как-то слишком, нет? Слишком…

- Поспешно, - закончил он за неё и отстранился, испытывая при этом облегчение и разочарование одновременно.

- Да, очень поспешно, - она торопливо одёрнула вниз задравшийся свитер и вскочила на ноги, чуть пошатнувшись. – И это всё только усложнило бы.

- Усложнило бы? – тоже поднимаясь с пола, Эдвард нахмурился, но затем понял, что она имеет в виду. – Да, наша жизнь под одной крышей. Мы же теперь вроде как соседи.

- Да, верно. Соседи. Мне нравится это определение, - Белла прижала ладони к пылающим щекам, старательно отводя взгляд в сторону. – Мне понравилось… я хочу сказать, понравилось, как мы посидели. Наш разговор и всё такое… - она замолчала и резко выдохнула.

- Cогласен, нужно будет как-нибудь повторить. Я имею в виду разговор. И всё такое, - в отличие от девушки он не чувствовал неловкости или стыда, но подыгрывал ей, чтобы не смущать ещё больше.

- Да, конечно! – с преувеличенным энтузиазмом откликнулась Белла, наконец осмелившись посмотреть Каллену в глаза. – А сейчас… спокойной ночи, Эдвард!

- Спокойной ночи, Белла, - улыбнулся он.

Она развернулась на пятках и быстрым шагом направилась в сторону лестницы. Каллен чётко услышал в тишине гостиной, как она едва различимо пробормотала себе под нос: «С ума сойти!», и тихонько рассмеялся.

Ну да, соседи. Как же! Эдвард не был столь наивен, чтобы поверить в то, что это возможно. Особенно теперь. Особенно с учётом того, какие чувства – давно забытые, болезненно-острые, кипучие, - вызывала в нём Белла.

Выжидая, когда сердцебиение снова нормализуется, он ещё немного постоял в одиночестве, непонятно чему улыбаясь, а затем затушил камин и поднялся наверх.

Проходя мимо комнаты, в которой спала Бекки, Эдвард остановился и, тихонько открыв дверь, вошёл. Девочка спала на боку, положив одну ладонь под щёку, а другую – на плюшевое медвежье брюхо.

Так и оставшись в футболке и джинсах, Каллен лёг рядом с дочкой поверх одеяла и прижал её спину к своей груди. Он зарылся лицом в её разметавшиеся по подушке волосы и, закрыв глаза, с наслаждением вдохнул сладковато-нежный аромат детства.

Впервые за долгое время Эдвард уснул не только свободным, но и совершенно счастливым человеком.



Под ногами весело хрустел и искрился серебряной крошкой выпавший накануне снег. Ладонь Беллы грелась в ладони Эдварда – это ощущалось им уже привычно, но всё равно невыразимо приятно. Тепло.

После двух часов, проведённых на катке, он немного устал, но даже эта усталость доставляла ему удовольствие. Свободной рукой Белла ухватила Каллена за рукав куртки и положила голову ему на плечо, замедлив шаг.

- Устала? – улыбнулся он, крепче сжав её ладонь.

- Ноги гудят, - тоже с улыбкой пожаловалась она. – А ты?

- Есть немного. Как думаешь, наверное, мы просто стареем?

- Вот ещё! – фыркнула Белла. – Мне всего тридцать три!

- Посмотри на детей: мне кажется, внутри них есть какой-то волшебный источник нескончаемой энергии, - Эдвард указал рукой на Бекки, Еву и Макса. Они убежали далеко вперёд и сейчас как раз пытались закопать друг друга в сугробе, весело хохоча и взметая фонтан снежных брызг. – Видимо, с годами этот источник пересыхает.

Белла рассмеялась – этот смех потоком тепла и света окутала душу Эдварда. Как же он любил эту девушку, идущую рядом с ним плечом к плечу! И как же он был счастлив!

Год назад, после того вечера у камина, они с Беллой ещё две недели играли в какую-то странную игру: она старательно искала новый дом, но все найденные варианты её по каким-нибудь причинам не устраивали; он честно принёс из гаража пустые коробки для вещей Беллы и даже начал разбирать шкаф в её спальне, но дальше этого не продвинулся.

А в один из вечеров, когда они после ужина убирали со стола, Эдвард просто подошёл к ней сзади и обнял, крепко прижав к себе.

- Я не хочу, чтобы вы переезжали, - настойчиво прошептал он ей на ухо, а затем, закрыв глаза, неспешно прошёлся губами вдоль её шеи. – Я не хочу быть соседями.

- Чего же ты хочешь? – приглушённым голосом спросила Белла. Каллен слышал и чувствовал, как бешено колотится её сердце.

- Я хочу быть с тобой. Во всех смыслах…

И это желание, оказавшееся полностью обоюдным, постепенно переросло в столь же взаимное и глубокое чувство – любовь.

Жизнь Эдварда Каллена заиграла новыми красками и наполнилась новым смыслом. Даже проблемы, с которыми он столкнулся, постепенно разрешились.

С Лилиан у них установились вполне мирные отношения, пусть и не столь дружеские, как в былые времена. Вопреки опасениям Эдварда, тёща очень спокойно отнеслась к новости об их с Беллой, как она выразилась, «романе». Уже хотя бы потому, что теперь Лилиан могла не бояться того, что предполагаемая «новая жена» Каллена будет строить преграды между ней и внучкой: Белла чётко дала ей понять, что не собирается этого делать.

Майкл ещё несколько раз давал о себе знать самым неприятнейшим образом, а пару месяцев назад вдруг явился абсолютно трезвым, чтобы сообщить о своём возвращении в Новый Орлеан и решении пройти лечение от алкоголизма. В конце разговора Майкл взял с Беллы обещание, что она позволит ему общаться с детьми, если он снова сможет заслужить её доверие.

С работой у Эдварда долго ничего не складывалось. Он подрабатывал то тут, то там, но это не приносило нужного дохода и уж тем более не давало чувства стабильности. Затем с подачи Беллы Каллену пришла в голову идея открыть свою студию архитектуры и дизайна. Его многолетний опыт и реклама, в которой он ссылался на своё проектирование популярного в городе торгового комплекса, бизнес-центра и ещё несколько небезызвестных объектов, сделали своё дело. Теперь, спустя погода, уже с уверенностью можно было сказать, что предприятие станет успешным и прибыльным. Эдвард снова зарабатывал тем, что любил и по-настоящему умел делать.

В этом пазле новой счастливой жизни Каллена не хватало всего одного маленького кусочка – обручального кольца на безымянном пальце. И сегодня он собирался сделать первый шаг в этом направлении.

Когда они наконец дошли до дома, Эдвард открыл дверь и, плечом отодвинув Беллу в сторону, пропустил вперёд детей, с ног до головы облепленных снегом. Она хотела было последовать за ними в дом, но он задержал её на крыльце, ухватив за капюшон куртки.

- Подожди, - лукаво улыбнулся он, когда Белла повернулась к нему. – Ты кое-что мне должна.

- Неужели? – игриво ответила она. – И что же?

- Помнишь прошлогодний несостоявшийся поцелуй под омелой? – Эдвард прижал её к себе. – По-моему, ты мне его задолжала.

- Разве? – рассмеялась она. – А по-моему, я весь год только и делала, что возвращала тебе этот долг. Да ещё с процентами.

- Но под омелой – ни разу.

- Да, ты прав, - Белла обняла Эдварда за шею и, встав на цыпочки, потянулась к нему.

- Погоди минуту, - Каллен отстранился, а затем торопливыми, дёрганными движениями достал из внутреннего кармана куртки бархатистую коробочку и протянул её девушке на раскрытой ладони. – Я люблю тебя, Белла. Очень люблю!.. Встреча с тобой стала для меня благословением… Чёрт! Кажется, это прозвучало слишком пафосно, - Эдвард нервно рассмеялся и открыл коробочку, в которой лежало кольцо из белого золота, украшенное тремя маленькими бриллиантами. Белла рассмеялась вместе с ним, но он видел, что её глаза наполнились слезами. Это удивительным образом приободрило его, и, прочистив горло, он продолжил: - Ты знаешь, что во многих вопросах я старомоден. Иногда даже слишком. Мне недостаточно, чтобы ты просто была моей женщиной. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Хочу, чтобы у нас была настоящая большая семья… со всеми штампами и бумажками. Что скажешь? – он замер в ожидании ответа, на какое-то время перестав дышать.

- Да. Конечно, да! Что ещё я могу сказать? – счастливо улыбнулась Белла. Немедля ни секунды, Эдвард взял её ладонь в свою и надел ей на палец кольцо. Наблюдая за тем, как от волнения подрагивают его руки, она добавила: - К тому же, это прекрасная возможность наконец избавиться от фамилии бывшего.

- Да, Ньютон звучит не очень, - поддержал её Эдвард, вдруг почувствовав, что волнение начинает улетучиваться. Белла всегда знала, как успокоить его и развеселить.

- Так себе звучит.

- С фамилией Каллен уж точно не сравнится, - притягивая её к себе, уже тише добавил он.

- Да, она очень красивая, - прошептала Белла, обвивая руками его шею.

- Люблю тебя.

- А я люблю тебя.

Их губы встретились и торопливо завладели друг другом, как всегда, сражаясь, побеждая и сдаваясь, уступая и снова бросаясь в бой. На какое-то время весь мир будто замер, отошёл на задний план, став бледным и размытым пятном. Они стояли на крыльце, под веткой омелы, не замечая ни поваливших с неба крупных хлопьев снега, ни проходящих мимо соседей, ни трёх раскрасневшихся с мороза детских мордашек, с довольными улыбками наблюдавших за ними из окна дома.

Прямо здесь и сейчас, на том самом месте, где когда-то потерял всё и даже больше, Эдвард Каллен окончательно прощался с прошлым и официально открывал новую главу своей жизни. Их с Беллой жизни.

Ну а какой именно будет эта жизнь, зависит уже только от них самих.
_______________________________________
* Бывшая тюрьма супер максимальной безопасности, открытая в 1963 для того чтобы заменить тюрьму Алькатрас (Сан-Франциско), закрытую в этом же году; находится в штате Иллинойс, приблизительно в 330 милях к югу от Чикаго. Большинство ее постояльцев — лица, осужденные за вооруженные преступления и преступления, связанные с наркотиками. Тюрьма также содержит рабочий лагерь минимальной безопасности (прим. автора).
** Омела была символом мира в Скандинавии. Ею украшали дома снаружи в знак того, что путнику здесь будет оказан приют. Если врагам случалось встретиться под деревом, на котором росла омела, они обязаны были сложить оружие и в этот день больше не сражаться. Позднее, этот обычай нашёл отображение в западных рождественских традициях, когда считается, что в Рождество двое людей, встретившись под веткой омелы, обязаны поцеловаться (прим. автора).