Эдвард POV

- Ты выглядишь больным. Я бы подумал, что ты умираешь, если бы не тот факт, что мы никогда не болеем, - Джаспер гостеприимно распахнул передо мной дверь своего дома, когда я уже собирался позвонить в нее. – Ты, правда, выглядишь не очень, прости.

- Все в порядке, - сказал я скорее себе, чем брату. Джаспер умел чувствовать эмоции, потому не нуждался в их озвучивании.

Я даже попытался улыбнуться. Получилась не улыбка, а скорее гримаса – вымученная, жалкая, подавленная, как и мое нынешнее состояние.

Превращение Беллы должно было состоятся давным-давно, но проходили минуты, часы, дни, а я ничего не предпринимал. Девушки, которых выбрали себе мои братья, начинали осваиваться со своей новой сущностью, а Белла в это же самое время продолжала вести человеческую жизнь с той лишь разницей, что теперь ее дом у меня, а не там, где ее родители.

В это сложно поверить, но это действительно так. Если бы кто-нибудь несколько дней назад сказал мне, что я не решусь на последний шаг, я бы рассмеялся ему в лицо, а потом свернул бы ему шею за такие высказывания. Но сейчас это было реальностью, ужасной реальностью, в которой я позволил себе полюбить совершенно не ту девушку. Нет, для меня она была той самой, самой лучшей, самой красивой, просто идеальной и самой совершенной на свете, но еще недавно во мне преобладала уверенность, что любовь и чувства не для меня, а теперь выходит, что я ошибался. До недавних пор я не осознавал, что со мной не так, отчего я так заботлив по отношению к Белле и готов не просто заполнять холодильник свежей едой, но и защитить ее от всего на свете. А буквально недавно, от силы полчаса назад, все встало на свои места.

И для этого мне понадобилось совсем немногое: напасть на девушку с обвинениями, назвать ее жалкой, хотя в голове крутились совершенно иные определения, выслушать от нее вопросы, на которые у меня не было адекватных ответов, и так выйти из себя, что потерять контроль над собственными чувствами. Кажется, я безоглядно, навсегда и навечно влюбился, но не знаю, что делать с этим и как теперь вести себя с Беллой. Я ничего не знаю о любви, для меня все это ново и внезапно, но, наверное, будет лучше никому не рассказывать о своих чувствах, особенно девушке.

Так будет безопаснее и для меня, и, что самое главное, для прекраснейшей на свете из женщин с большими сияющими глазами цвета молочного шоколада, шелковистыми и мерцающими на свету локонами и нежной с естественным румянцем кожей. Белла и так избегала меня все эти дни, не выходя из комнаты, пока я находился дома, а теперь так вообще возненавидит за то, что я воспользовался ее телом, когда она была против и пыталась оттолкнуть. Я ощутил ее испуг, ее боль, но это не остановило меня. Я конченый эгоист, я силой взял ее тело, но я не могу посягнуть на ее душу. Что же мне делать?

Как бы мне не было горько это признавать, но обратить ее все равно придется, и тогда Белла не подпустит меня к себе, а ее преимущество в силе поможет ей в этом. Правила неукоснительно соблюдаются на протяжении веков. Отец не позволит мне нарушить их, потому что в таком случае любой в клане может решить, что раз мне было дозволено пойти против складывающихся многими сотнями лет укладов, то, значит, и ему можно. Для Карлайла дисциплина превыше всего, и ей должны подчиняться все без исключения. Рано или поздно, скорее всего рано он потребует от меня исполнения правил. У отца везде имеются свои шпионы, и от них не скрыться. Уверен, ему уже донесли, что процесс обращения даже не начинался. Я просто не понимаю, чего он ждет и отчего до сих пор не вызвал в меня в замок, чтобы спросить, как поживает новорожденная. Такое положение дел начинает меня тревожить. Может, мне не стоило оставлять ее одну в пустынном доме без защиты? Обдумать, как следует, эту мысль мне не дал Джаспер, своими словами обратив мое внимание на себя.

- Эдвард, не хочу бередить тебе душу, но все же спрошу, - осторожно начал он, передвинувшись на самый край кресла. Я лишь печально усмехнулся, услышав слова брата о душе, которой ни у кого из нас давно нет. Мои брови взлетели вверх в ожидании того момента, когда я услышу, возможно, не самый удобный вопрос в своей жизни. Вопрос, на который я, вероятно, не знаю ответа или просто не смогу его дать. - Чего ты ждешь? Ты же выбрал ее. Для чего она тебе? - спросил Джаспер и тяжело вздохнул, когда я прикоснулся к своим волосам, что делал каждый раз в минуты особенного волнения.

- Я... Она не хочет этого, и теперь я не знаю, что делать, - признался я, смутившись от того, что все сказанное звучит, как признание в любви.

Я ведь не хотел говорить никому о своих чувствах, но мои слова способны послужить лучшим подтверждением, и, судя по тому, как широко распахнулись глаза моего брата, именно это и произошло. Он все понял, и я думаю, что отпираться бесполезно. Я вывернул свою несуществующую душу наизнанку прежде, чем осознал это и смог предотвратить.

- Ты любишь ее, ведь так, или я ошибаюсь? - положив свою руку мне на плечо и смотря мне в глаза, спросил брат. - Ну же, ты можешь мне все сказать. У нас никогда не было секретов друг от друга.

Джаспер был прав. Я все рассказывал своим братьям, и они тоже всегда были откровенны со мной во всем. Но сейчас я чувствовал внутри себя какую-то преграду, все во мне сопротивлялось тому, чтобы рассказать, и я не был уверен, что хочу отбросить все сомнения и выговориться.

- Лучше скажи, как у вас с Эмметом дела? - сменить тему было не самым лучшим решением, но я сделал это.

- Эдвард...

- Да, - коротко ответил я, поднимаясь со своего места и подходя к широкому окну.

Я стоял спиной к брату, но все равно знал, что на его лице в настоящий момент отражается гамма эмоций, начиная от удивления, неуверенности и сомнений и заканчивая шоком.

- Что да, Эдвард? Ты любишь ее, или я ошибаюсь?

- Первое, - без промедления и с полным осознанием своих чувств честно ответил я, и в комнате воцарилось долгое молчание.

Наше с Джаспером уединение нарушилось звуком открывания входной двери и громкими голосами. В доме появились Эммет, Розали и Элис.

Я отвернулся от окна и с нездоровым интересом уставился на вошедших девушек. Внешность Розали и Элис претерпела изменения в лучшую сторону, но это не главное, что бросалось в глаза. Очевидным было то, что девушки выглядели счастливо. Частично они уже успели приспособиться к новой жизни. Ни Розали, ни Элис не впала в депрессию после превращения, хотя у них тоже не было выбора.

Розали вплотную прижимается к Эммету, который обнимает ее за талию, и с ее лица не сходит радостная улыбка. Глаза же Элис осветились восторгом и счастьем, когда Джаспер поманил ее к себе, взял за руку и усадил на свои колени. В этот миг я остро осознал свое одиночество, хотя, конечно же, был счастлив за своих братьев.

- Мне пора, - все четверо присутствующих обернулись ко мне, но я, будучи уверенным, что никто ничего не скажет, пошел на выход, но один голос остановил меня, и я оглянулся, уже стоя в дверях.

- Будь осторожен и позаботься о ней, - попросила Элис с мольбой в глазах, и я согласно кивнул, безмолвно уверяя, что сделаю так, как она просит.

Стоило мне выйти из дома, как неприятное предчувствие, о котором мне говорила мама, с запозданием передалось мне, и ее слова, всплывшие в памяти после того, как аналогично выразилась Элис, мысленно повторялись в голове, будто запись с ними поставили на повтор. Не теряя больше ни секунды, я сел в машину, запустил двигатель и на максимальной скорости рванул с места, чувствуя всем нутром, что случится что-то нехорошее. И почему я не слушал маму и полностью проигнорировал ее предупреждения? Почему я вообще оставил Беллу одну, помня о ее хрупкости и слабости, и не задумался, что судьба девушки неизвестна по моей вине? Теперь мне оставалось только молиться о том, чтобы успеть, чтобы спасти Беллу от неизвестной угрозы, которая становилась все ощутимее.

***

Еще толком не припарковавшись у дома, я сразу понял, что что-то не так. Входная дверь была широко распахнута, а в воздухе отчетливо чувствовался запах крови, который напомнил мне, кем я являюсь. Пытаясь распознать запах, я глубоко вдохнул. Это было моей ошибкой, совершив которую я осознал, насколько меня привлекает ее аромат, аромат ее крови, аромат моей Беллы. Я и раньше чувствовал это, но сейчас моя жажда стала почти непреодолимой. Я приказал себе не дышать.

Не зная, что увижу в доме, в каком состоянии найду любимую девушку, я мог с уверенностью утверждать, что там будет много крови. Это не просто порез или рана, это самое настоящее ранение.

Я уловил слабые звуки. Белла все еще дышала, но ее сердце билось медленнее, чем обычно. Это означало, что ее силы на исходе, и то, что у меня, возможно, совсем не осталось времени, чтобы ее спасти.

- Белла! - закричал я, едва войдя в холл, хотя мне и не требовалось звать ее, чтобы понять, где ее искать.

Она была в ванной, где я и оставил ее, уходя. Мне нельзя было бросать ее одну, но я сделал это, совершив ошибку, и теперь буду наказан.

- Эдвард, - услышал я тихий шепот, полный отчаяния, и если бы я был человеком, то непременно задохнулся бы от ужаса, когда увидел бледное, как полотно, лицо Беллы.

Алая кровь насквозь пропитала ткань некогда идеально белого халата.

Руки Беллы покоились на животе, прямо на обширной ране, и неистово дрожали. Я мгновенно оказался на коленях около девушки, которая стала все моей жизнью. Кто и зачем с ней сделал это?! Неужели все это моя вина? Белла определенно отвечает за мои грехи, за мое промедление, а так быть не должно. Жаль, что я слишком поздно осознал все это.

- Белла, прости, прости, что оставил тебя, что не уберег, - начал шептать я, чуть приподнимая голову любимой и бережно кладя ее на свои колени.

Грудная клетка девушки чуть приподнималась, и именно это наравне с прерывающимися вздохами давало мне понять, что она еще жива, и сердце пока пытается бороться, но оно, увы, не вечно сможет поддерживать жизнедеятельность Беллы. Сколько ей еще осталось? Успею ли я подарить ей новую жизнь, несмотря на то, что это будет не ее выбор, или мне можно начинать прощаться с той, которую я люблю? Сказать ли ей об этом сейчас или же оставить ее в незнании?

- Теперь я больше не выгляжу жалкой? - неожиданно спросила Белла, отвлекая меня от собственных мыслей. Я смог только отрицательно покачать головой. - Я привела себя в порядок и приняла душ.

- Вижу, - я постарался ободряюще ей улыбнуться, но уверенности в том, что у меня все получилось именно так, не было. Дрожащей рукой прикоснулся к ее влажным после душа волосам. - Ты никогда не была жалкой для меня. Прости, что сказал это, - прикрыв глаза, сказал я, и снова распахнул их, когда почувствовал теплое прикосновение к своей щеке.

- Береги силы, - попросил я Беллу и стал раскрывать ее халат, чтобы посмотреть на рану и понять, насколько она опасна.

Надо было что-то делать, и я не был намерен терять больше ни минуты. Встретившись глазами с глазами Беллы, я понял, что мои действия ее пугают, и поспешил объяснить, что не причиню ей вреда и позвоню отцу, который спасет ее. Все выглядело так, как будто бы мои слова напугали ее еще больше: Белла с неожиданной силой схватилась за мои пальцы, пачкая их в своей крови.

- Только не звони своему отцу, пожалуйста, - с трудом выговорила она.

- Тебе не нужно его бояться, он поможет, - возразил я и собрался, наконец, осмотреть глубину повреждения. В этот момент Белла сказала мне то, что повергло меня в шок.

- Это он сделал, - едва слышно произнесла она.

Это сделал Карлайл? Я не хотел ей верить и даже стал отстраняться от нее, но мой взгляд зацепился за рану, и все сомнения тут же отпали. Внешний вид раны послужил безмолвным доказательством обвинений в адрес Карлайла. С виду рана могла бы показаться самой обычной, но я видел то, что, возможно, не увидели бы даже мои братья. Контуры раны точно повторяли контуры ножа, который принадлежал моему отцу. Только я видел это оружие и сейчас видел то, на что оно способно в действии.

- Я умираю, Эдвард, - любимая назвала меня по имени впервые за эти дни, и в любой другой ситуации я бы попросил ее снова произнести его, но сегодня был не совсем подходящий день.

Теперь я вообще не был уверен, что смогу слушать свое имя, слетающее с ее губ, столько, сколько пожелаю. Я отвернулся от созерцания раны, не имея больше сил видеть доказательство того, кем является мой отец. Какая-то часть меня хотела убить Карлайла, но другая напоминала мне о том, что он все еще мой отец. Был и остается им. Но сейчас у меня нет ни времени, ни сил думать о мести. Скорее уж я буду двигаться дальше, как бы сложно мне не было, не зацикливаясь на том, что сделал мой отец, потому что мама учила меня всепрощению. Обо всем этом я подумаю позже, а сейчас я нужен Белле. Пусть и не так, как она мне, но все же.

- Нет, ты будешь жить, - мои слова казались ужасно неубедительными, но это все, что я мог сейчас сказать.

Я прикоснулся пальцами к алым губам девушки в форме сердечка, захотел ощутить их вкус и поэтому начал наклоняться к ее лицу. Всего на долю секунды соединив наши уста, я тут же вернулся в исходное положение, опасаясь смотреть в ее глаза, в которых больше мог не увидеть огонька, подтверждающего, что еще есть надежда.

- Убей. Просто убей меня, - услышал я тихий и дрогнувший голос и пожалел, что обладаю совершенным слухом, благодаря которому смог услышать ее страшную просьбу. - Ты был прав, что я ничего не знаю о страданиях, но сейчас я страдаю, - я поднял глаза на Беллу и увидел, что по ее щекам текут горькие слезы.

Я мог бы стереть их пальцами, но это было бы бесполезно, учитывая, что они не собирались останавливаться. Белла становилась все бледнее и напоминала мне теперь фарфоровую куколку, которую очень легко сломать и уничтожить. Мне нет прощения.

Любовь, оказывается, может быть губительной, но было бы правильнее и справедливее, если бы ее жертвой стал я, а не девушка. Ведь это я люблю, а не она. Думаю, что подсознательно я хотел дождаться того, что и Белла меня полюбит, после чего попросит обратить ее, чтобы мы всегда могли быть вместе, и ничто нас не было бы способно разлучить. Но я не дождался этого.

Все, что я получу, это лишь ее смерть. То, что сейчас она умрет именно на моих руках, послужит мне наказанием. Ведь это мои решения привели ее к этому моменту. Белла заслуживала другую жизнь, жизнь с любимым человеком, в окружении любимых детей, друзей и родителей, но я все это отнял. Отнял ее мечты и желания. Я бесчувственный эгоист и таким и останусь.

- Если любишь и желаешь мне счастья, то убей. Закончи то, что уже начато.

- Как ты поняла...

- Что ты любишь меня? - Белла закончила мой вопрос за меня и тут же ответила на него. - Потому что я чувствую то же самое, - прошептала она. Было видно, что эти слова дались ей непросто, но не потому, что она хотела сохранить свои чувства в секрете, а потому, что она все больше слабела.

- Белла?

- Просто убей! Ради меня, ради себя, ради моей любви к тебе и ради своей любви ко мне...

- Ты не понимаешь, о чем просишь, - я не мог, не мог этого сделать, но и обратить ее я тоже не мог. Она не хочет этого, она возненавидит меня и заберет свои признания обратно, после чего уйдет. Уж лучше потерять ее однажды и уйти следом, чем потерять ее дважды и потом уйти самому, потому что жизнь без нее это не жизнь. - Если я убью тебя, то убью и себя, - закричал я, все больше погружаясь в пучину отчаяния и безнадежности.

В моем горле постоянно стоял ком, от которого я никак не мог избавиться, а меня самого словно сжигали в огне, что было единственным способом лишить такого, как я, жизни. Оказывается, любить это больно, даже, пожалуй, больнее, чем сгорать в пламени костра.

- Убей, это все, о чем я прошу, - веки на ее выразительных глазах трепетали, что говорило мне, что скоро она не сможет больше держать их открытыми, и они закроются.

Время уходило, утекало сквозь пальцы, как вода, а я так и не принял решение относительно того, что делать дальше. Я не мог ее потерять, но все к этому шло. Чем больше секунд проходило, тем меньше времени у меня оставалось. Она хочет умереть, но только потому, что это гарантирует ей свободу от боли. Она не хочет становиться такой, как я, но только потому, что уверена, что это конец жизни, нежели ее начало. Но если я смогу всего на секунду коснуться ее горла, а потом тут же остановиться, то потом у меня будет вечность, чтобы показать ей, что ее жизнь не закончена.

Я смогу показать Белле, что она сможет открыть для себя новый мир и найти себе в нем место. Конечно, мне будет нелегко остановиться, учитывая открывшиеся обстоятельства, в виде того, что ее кровь поет для меня, но я должен справиться. Ради нее, ради себя, ради ее любви ко мне и моей любви к ней. Я смогу. С этими мыслями я начал склоняться к той точке на ее шее, где лучше всего прощупывался пульс, и пытался не дышать, чтобы было проще.

- Спасибо, - промолвила она чуть слышно и положила свои руки на мои. - Я никогда не забуду твоей доброты, я люблю тебя, - с этими словами, напоминающими прощальные, она прикрыла глаза, и я понял, что она не понимает, какое решение я принял, и всерьез ждет смерть, как избавление от боли, страха и страданий.

- Прости, но я не могу отпустить тебя, мы обязательно встретимся. Любовь сильнее смерти, - ее глаза широко распахнулись, она стала пристально смотреть на меня, и, даже если и имела вопросы, ничего не спрашивала. - Я люблю тебя, - прошептал я ей на ухо перед тем, как накрыть ее дрожащие руки своими и прикоснуться зубами к ее сотрясаемую спазмами горлу.

Ее крик разрушил тишину, царящую в доме, а я лишь крепче прижал к себе ее податливое тело, глубже погружая зубы в ее шею.

– Я люблю тебя, - мне понадобились все свои силы, чтобы оторваться от нее, но когда я прошептал в ее губы три самых важных словах в своей жизни, которых никогда и никому не говорил, я глубоко выдохнул и сказал скорее себе самому, чем ей, что теперь все будет хорошо.

Предыдущая глава || Следующая глава