Название: Плата за любовь Категория: Сумеречная Сага
Заявка: 7
Автор: katerina420
Бета: tatyana-gr
Жанр: драма, романтика
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Эдвард/Белла
Саммари: Настежь распахнув дверь, я не поверила своим глазам — на пороге в эффектной позе застыла Розали Хейл. Ее рука с безупречным маникюром оттенка спелой вишни словно помечала принадлежащую ей территорию — широкую мужскую грудь. Я бы намного спокойнее пережила подобную демонстрацию обладания молодым человеком, не будь это мой бывший парень. Эдвард Каллен. Чертов озабоченный Каллен.
Дзинь. Дзинь.
Сегодня мне исполнилось семнадцать, и Чарли, мой отец, в качестве одного из презентов предоставил дом на все выходные в наше с друзьями полное распоряжение, отправившись на двухдневную рыбалку с друзьями.
Смеясь, прикладывая прохладные ладони к щекам, разгоряченным от смеха и настойчивого флирта Джеймса, я шла открыть входную дверь очередным гостям. Бен и Анжела позвонили около двух часов назад, чтобы сообщить, что Бена задерживают на работе — он подрабатывал пять дней в неделю после уроков, поэтому они могли ненадолго опоздать на празднество.
Я и не подумала посмотреть в глазок, уверенная, что снаружи меня ожидают лучшая подруга и ее парень. Настежь распахнув дверь, я не поверила своим глазам — на пороге в эффектной позе, словно красуясь перед незримым фотографом, застыла Розали Хейл, моя «вечная» соседка. Сколько себя помню, она жила с родителями и младшим братом в доме напротив. Наши отношения никогда нельзя было назвать хорошими, а после моей лжи — и хоть сколько-нибудь приязненными. Ее рука с безупречным маникюром оттенка спелой вишни словно помечала принадлежащую ей территорию — широкую мужскую грудь.
Я бы намного спокойнее пережила подобную демонстрацию обладания молодым человеком, не будь это мой бывший парень. Эдвард Каллен. Чертов озабоченный Каллен.
Хотя, если рассудить здраво, в беспрестанно бурлящем либидо не было его прямой вины. Что определяет как сексуальность человека, так и ее отсутствие? Я не знала, но в течение всего времени знакомства с ним понимала одно — мы с Эдвардом из разных лиг.
***
Он был невероятно популярен в нашей школе, хотя происходил из небогатой семьи. Эдвард брал харизмой и обаянием — девушки вились вокруг него, и он не стеснялся достаточно часто менять их, не останавливаясь на какой-то одной. Каллен источал секс, знал о нем все и, думаю, вполне мог бы преподавать сексуальное воспитание в школе или даже колледже, особое внимание уделяя практическим занятиям… со студентками, конечно же.
Каллен был докой плотских утех, богом секса, а я даже понятия не имела, что задолго до всех мужчин в своей жизни девушка имеет полное право и возможность получать удовольствие самостоятельно. То есть о том, что такого интересного находится у женщины между ног, я знала только с научной точки зрения.
В общем, до нашего близкого знакомства я была невинной шестнадцатилеткой, его полной противоположностью: чистой, неиспорченной девой, этаким антиподом оргазма.
Ничего не понимая в сексе, я, честно говоря, не очень-то и хотела понимать. Не знаю, родилась ли я такой или что-то произошло со мной в детстве – возможно, отсутствие должного количества материнской любви, но я была не похожа на всех моих подруг и приятельниц. Такое ощущение, что они думали только о нем! Ну и об Эдварде, конечно. Потому что эти два слова — секс и Каллен – были в нашей школе синонимами. В таком случае я, пожалуй, долгое время была их антонимом.
Никто не мог и подумать, что Эдварда заинтересую я, причем настолько, что стану его первой официальной девушкой, единственной, кому с тех пор принадлежал его впечатляющий всю округу член. Вот только наши отношения не продлились долго.
Эдвард Каллен нравился мне всегда, но, замечу, лишь как яркая, привлекательная открытка или красивая картина. Он жил, ходил мимо, не замечая меня, лапал девушек, целовался с ними и все такое, и я спокойно относилась к факту его существования в нашем городке, никогда не представляя его рядом с собой. Я всегда знала, что у нас разные пути-дороги в жизни. Но этого отчего-то не захотел понимать он.
Эдвард учился на год старше, сейчас — в выпускном классе, поэтому нам, и правда, было не так уж легко повстречаться. Во всем виновата чертова биология и мой неординарный ум. Два года назад именно я была отправлена от нашей школы на международную олимпиаду по биологии, заняла там первое место и теперь считалась тем, кто лучше всех в нашей школе разбирался в тычинках и пестиках — не в переносном смысле. А в этом году учитель вынудил меня заниматься биологией с выпускным классом, потому что материал, изучаемый моими одногодками, я уже знала на «отлично».
Эдвард был с биологией не в ладах. Конечно, ведь по учебному плану до занятий, изучающих строение женщины, еще надо было дотерпеть. А в начале года мы изучали всякие фазы митоза и иже с ним, разнообразные лабораторки сыпались на учеников как из рога изобилия. Однажды заболел мой напарник по биологической практике — такой же заучка, как я, только по всем-всем предметам, и Эдвард (не знаю, по каким причинам) занял его стул, на один урок став моим партнером. Ему понравилось. Сначала в большей степени то, что все задания я делала за нас двоих. На следующем занятии Каллен согнал выздоровевшего к тому времени Джереми с места, снова завладев мной. Так и повелось. Постепенно он добрался до моей спальни под предлогом того, что нам требовалось вместе подготовиться к одной из контрольных по сложному предмету.
Эдвард Каллен был первым человеком, с которым я испытала что-то похожее на возбуждение, ощутив настоящий интерес к мужскому телу и превозносимой им плотской любви. Думаю, я только начинала созревать в своей раковинке целомудрия и, надо же такому случиться, сразу же нарвалась на матерого котяру, не собирающегося ждать, пока я вылуплюсь. Он взял дело в свои опытные руки: девственность я потеряла как-то незаметно для себя…
С каждым новым днем, благодаря Каллену, я открывала в сексе нечто новое и интересное, в то же время стремясь изучать плотские отношения между парнем и девушкой неспешно, но Эдвард не желал ждать. Прикипев ко мне душой или иной частью тела, молодой человек поспешил связать нас узами. В один безрадостный для женской половины школы Форкса день мы стали парой — Эдвард умел убеждать, причем не только языком.
То ли гормоны гнали его вперед, то ли я так его заводила — он все время домогался меня. Если я отнекивалась от секса или жаловалась на мигрень, Каллен набрасывался на меня как оголодавший, применяя все свои навыки — и я снова билась в судорогах наслаждения, забыв о каких бы то ни было жалобах. Это его давление, не считающееся с моими желаниями, очень угнетало. Не сразу я поняла, что именно вызывает у меня неприятие, ведь вроде как на тот день отношения с Калленом уже сложились и я тоже получала от секса удовольствие! Объяснить Эдварду свою неудовлетворенность отношениями оказалось невероятно сложно — мой смущенный лепет не способствовал пониманию им ситуации.
Я очень запуталась, не представляя, с кем обсудить происходящее — папе я стеснялась вообще что-либо рассказывать о своей интимной жизни, маме же были интереснее конкретные подробности, что именно у меня происходит и с каким молодым человеком, а не мои переживания. Мне больше хотелось проводить время с Эдвардом вне постели: встречаться, гулять, разговаривать, обсуждать что-то новое, но озабоченный парень оставлял мизер времени на все, кроме секса. Хотя, надо признать, Каллен был интересным и внимательным собеседником до того момента, пока от моего запаха или внешнего вида ему не сносило крышу и мы не оказывались сплетены телами в постели или на заднем сиденье его старенького «вольво».
Насколько я знала из кратких рассказов Эдварда, он увлекался многими вещами: историей древних государств, игрой на клавишных, был одним из лидеров гимнастической команды школы, хотя и не собирался посвящать жизнь спорту. Каллен зарабатывал сам уже с двенадцати лет — на местной лодочной станции. Мама Эдварда мечтала, что он поступит в Принстон. Сам он говорил, что был бы не против, но, скорее всего, ему придется выбрать что-то попроще в финансовом плане, если не удастся выбить для себя грант в университете. Тем более что теперь он собирался учиться где-нибудь поблизости, чтобы не уезжать далеко от меня. Эта его увлеченность мной пугала, он словно расписал наше общее будущее на годы вперед. При каждом его движении рукой в карман брюк мне мерещилось, что сейчас он достанет оттуда бархатную коробочку с обручальным кольцом и предложит стать его спутницей навек.
В перерывах между оргазмами он много расспрашивал о моей скучной жизни, сразу же закрываясь, если я переводила речь на него. А больше всего Эдвард не любил, когда я заводила разговор о его семье. Тогда симпатичное лицо Каллена заметно мрачнело, надолго лишаясь привычной улыбки. По обрывкам фраз я догадывалась, что с отцом и братьями у него напряженные отношения. Однажды я стала ближе к разгадке его нелюбви. Совершенно случайно я подслушала обсуждение наших с Эдвардом отношений между его отцом, Карлайлом Калленом, Джаспером — старшим братом Эдварда, и их соседом – мистером Харрисоном. Они посмели не только обсуждать нашу сексуальную жизнь, но и фантазировать, что и как делали бы со мной, будь они на месте Эдварда. Я постаралась справиться с услышанным сама, так как не могла представить, что мог бы сотворить с ними Эдвард, узнай он об этой беседе.
Буквально через пару дней произошло еще кое-что. По просьбе директора школы я уже несколько недель подтягивала по учебе Эммета, младшего брата Эдварда, и как следствие, виделись мы с Эмметом часто. Не знаю, из каких соображений, но Эммет заявил своей девушке Розали, будто мы с ним переспали, чтобы порвать их долгие и ненужные ему отношения. Эммет извинялся и клялся мне, что расскажет Эдварду и кому я только не пожелаю всю правду об этом вранье, но просил сохранить в тайне настоящее положение дел хотя бы от Розали. Вначале я была шокирована его заявлением и накричала на него, высказав все, что думаю о подобной манипуляции. Эммет в моих глазах опустился на одну ступень со своим отцом и Джаспером — для этих людей не было ничего святого.
Но затем… в течение нескольких часов обдумав ситуацию, я позвонила Эммету и попросила его не опровергать придуманную им ложь перед Эдвардом и кем-либо другим, решив воспользоваться возмутительной выдумкой в своих интересах. К тому времени для меня уже стало идеей фикс порвать с Калленом — казалось, он запер меня в клетке чувственности, не позволяя жить на свободе и управлять своей жизнью. Мечталось, что и он не останется внакладе — подыщет соответствующую своим запросам партнершу и будет с ней счастлив.
Наверное, тогда я поступила как слабачка с воспаленным самомнением, но лучше ничего не сумела придумать.
Мой парень узнал обо всем быстро — Розали Хейл не собиралась подходить к случившемуся с деликатностью, и она имела на это право. Обозлившись, она ворвалась в дом Калленов и устроила в нем форменный скандал. Она обзывала меня плохими словами, обвиняя во всем, но Эдвард, конечно же, не поверил истеричке Розали. Он поехал ко мне домой. С бешено бьющимся сердцем и ужасным ощущением, что происходит нечто непоправимое, я утвердительно ответила на все его произнесенные тихим голосом вопросы и предположения, в то же время ощущая, как с моей души падает тяжеленный камень, мешающий, как мне казалось, дышать и вообще жить.
Теперь я была свободна… но в то же время и чудовищно пуста. Вся затея больше не казалась такой уж хорошей. Сыграв нашими жизнями, я засомневалась, что осталась в выигрыше, как только Эдвард покинул мой дом.
От меня отвернулись все. Почти все. Женская половина нашего городка крутила пальцем у виска, когда встречалась со мной взглядом. Мужская — считала, что большая часть вины в измене Эммета своей девушке лежит на мне. Полагаю, они судили по себе, слабаки. Практически в одночасье я превратилась в парию.
Несомненно, ситуация сильно волновала меня и я с трудом принимала новое положение дел — ту ловушку, в которую загнала себя сама. Но намного больше пугали те чувства, что вызывал во мне взгляд Эдварда, поначалу полный боли и, как мне казалось, презрения, затем сменившийся на безразличие. Он не разговаривал со мной, а если это было необходимо — Каллен был вежлив и холоден. Одинокими вечерами я вспоминала, как он улыбался мне раньше, как обнимал и целовал, как любил…
Да, я страдала, в особо тяжелые минуты убеждая себя: принадлежать Эдварду было чудесным опытом, но он являлся лишь ступенью к чему-то другому… кому-то другому. Я была уверена, что встречу парня, подходящего мне не только по взглядам на жизнь, но и по темпераменту.
Всеобщее осуждение осталось потерпеть совсем немного — на носу было окончание очередного учебного года, предпоследнего для меня и последнего для Эдварда. К осени он уедет в выбранный им колледж, и, надеюсь, тогда волна негатива в отношении меня поутихнет, но вряд ли сойдет на нет. В глазах большинства знакомых я останусь паршивой изменщицей, предавшей не только своего парня, но и соседку.
Нашему с Эдвардом разрыву обрадовались не только его фанатки, но и один поклонник, добивающийся моего внимания еще с доисторических времен — с тех пор, как я посещала среднюю школу.
Барабанная дробь. Знакомьтесь, Джеймс Гласс! Короткие белокурые волосы, небесно-голубые глаза, проникновенная улыбка — Джеймс представлял собой очень симпатичного херувимчика. Сразу после окончания школы юноша поступил в полицейскую академию и сейчас состоял в подчиненных у моего отца, шерифа Чарли Свона. С первого же дня знакомства, состоявшегося лет пять назад, Джеймс регулярно подкатывал ко мне. Поначалу шутливо, по-детски непосредственно, потому что я была папиной дочкой, маленькой любимицей отца … а затем и по-взрослому. Я же — и тогда, и сейчас — была не прочь поприкалываться. С юмором у меня вообще никогда не было проблем, разве что в последнее время — совершенно не хотелось смеяться и веселиться, если только истерично хохотать. Так мы с ним и сошлись. Казалось, у Джеймса получится вызволить меня из бездонной ямы, мной же вырытой.
Прекрасно зная, что после предыдущих сложных отношений в моей жизни наступила не совсем светлая полоса, Джеймс согласился временно побыть моим средством отвлечения: вроде бы и по-дружески, но с прицелом на будущее. Вкратце я рассказала ему нашу с Эдвардом историю, не поведав некрасивых, да к тому же выдуманных подробностей. Я просила Джеймса лишь об одном — не торопиться.
Действительно, мы продвигались с ним очень медленно: наконец-то я держала в своих руках бразды регулирования глубины отношений. Джеймс утверждал, что я ему очень нравлюсь и он готов ждать, пока мы вместе не доберемся до четвертой базы[1], но на данный момент мы топтались на стадии глубоких приятных поцелуев. Я категорически не могла представить, что займусь с херувимом полноценным сексом. Наверное, первый мужчина в жизни женщины значит очень много, возможно, заражает ее каким-то индивидуальным трудноизлечимым вирусом — потому что я не видела в постели на месте Каллена никого другого. Но собиралась сломать собственный стереотип. Главное, чтобы у меня оказалось для этого достаточно времени.
Не имею понятия, как быстро Джеймс рассчитывал получить от меня нечто большее, но свои руки он распускал все чаще, и меня это сильно волновало — я снова ощущала себя зайцем, загоняемым гончей. Правда, стоит отметить, что до Эдварда в этом отношении ему было ой как далеко.
К настоящему времени побывав в отношениях с двумя парнями, меня все больше заботил один вопрос: неужели секс — это своеобразная плата за любовь?
***
Я намеревалась окинуть заглянувшего без приглашения Эдварда Каллена беглым равнодушным взглядом и далее вести себя наплевательски, как это было все пять месяцев после расставания, но мои планы рухнули, когда я воплотила первый их пункт в реальность.
Э-э, одним словом, он выглядел потрясающе. Теперь, немного больше повзрослев, став опытней, я понимала тех, пускающих по нему слюни, девчонок. Мой бывший выглядел как модель с обложки: идеальное лицо с застывшим на нем выражением легкого пренебрежения. Шоколадного цвета брюки облегали длинные ноги, широкие плечи обтягивала черная рубашка, материал которой отливал темно-бордовым, когда пальцы Розали медленно поглаживали ткань.
В ответ, бесстрастный взгляд Каллена пробежался по моему телу, словно крыльями бабочки мимолетно касаясь кожи. Непрошеное возбуждение зародилось где-то в моем животе, заставив напрячься мышцы пресса, так что я задержала дыхание на несколько мгновений. Надеюсь, Эдвард ничего не заметил, хотя мои слегка покрасневшие щеки, скорее всего, выдали меня с головой.
— Привет, дорогая соседка! — Розали скрипуче рассмеялась, демонстрируя свои идеально белые зубы в широкой деланной улыбке. — Поздравляю от всей души и очень хочу узнать, Эммет хоть раз вспомнил о тебе, после того как трахнул?
Невольно я быстро посмотрела в глаза Эдварда, ожидая увидеть в них боль или другое чувство, но он был на удивление спокоен. Единственное, что заставило меня насторожиться: несколько долгих секунд он не отпускал моего взгляда, наблюдая за реакцией на слова Розали. Я же лишь немного поморщилась из-за грубого слова… и все. Далее Эдвард не изменил себе: его безграничным вниманием завладел мой рот, от которого он всегда был в восторге. Я уже могла представить, о чем он думал.
Резкий, полный показного безразличия взмах Розали рукой в воздухе, чуть не задевший моей щеки, отвлек от разглядывания бывшего парня. Розали пошатывало, она была нетрезва. Выражение ее лица изменилось с радостного на хмурящееся. Полный затаенного страдания взгляд Розали вполне предсказуемо вызвал у меня угрызения совести. На миг мне захотелось сообщить ей правду, пусть даже тем самым предав нашу с Эмметом договоренность. Но тогда истину узнал бы и Эдвард, а это значило разбередить наши общие старые раны. Казалось, они только зарубцевались, поэтому разоблачать ложь не стоило.
— Да, собственно, уже и неважно, Свон, можешь не отвечать. Просто когда-то мне было очень интересно это выяснить, — Розали нагнулась ближе ко мне, обдав запахом недавно выкуренной сигареты. Придержав за талию, Эдвард не позволил девушке упасть. — Мне надо выпить, — не совсем внятно пробубнила она и бросилась внутрь дома в поисках спиртного.
Инстинктивно отодвинувшись в сторону и придержав дверь, я пропустила ее. Думаю, не стоило расстраивать соседку признанием в том, что крепче шампанского в доме ничего не было.
Я перевела взгляд на Эдварда, но он, так и не поздоровавшись, вслед за Розали перешагнул через порог, едва задев меня плечом. Его небрежение отзывалось в моей душе болью, но это случайное касание зажгло мое тело так, как не сумели возбудить десятки французских поцелуев с Джеймсом. Будучи более искушенной по сравнению с той Беллой и официально на год старше ее, посмотрев множество фильмов и сериалов про любовь, пообщавшись на всякие запретные и не очень темы с несколькими новыми подругами, я могла признать, что между мной и Эдвардом было что-то настоящее, щемяще родное, ради чего стоило побороться.
Еще минуту я не закрывала дверь, надеясь успокоиться за счет уличной прохлады. Пришла пора признаться: умерь Эдвард свой пыл тогда, научившись слушать и слышать меня, и нам не пришлось бы расставаться. Но как известно, чудес не бывает, и в любом случае ничего уже не вернуть.
***
Припозднившиеся гости не успели попробовать главное блюдо вечера — мою фирменную лазанью. От нее остались только грязные тарелки да вилки. Впрочем, я наготовила на праздник и множество всякой кондитерской всячины.
Забывшая, по всей видимости, поужинать дома Розали уплетала уже второе или третье бланманже[2], запивая его шампанским. Эдвард ни к чему не притронулся, словно боялся, что мои кулинарные шедевры навеют неприятные воспоминания. Сейчас, расслабленно потирая шею, он что-то обсуждал с Дэвидом, одним из наших не отвернувшихся от меня общих друзей. Меня Каллен игнорировал, не смотрел в мою сторону и даже не отвешивал саркастических замечаний — я совсем не понимала, зачем он пришел. К этому времени вся моя ревность в отношении Эдварда испарилась. Я бы, может, и завидовала Розали, что Эдвард пришел с ней, не будь она настолько откровенно расстроена и пьяна и относись к ней Эдвард душевнее, чем к старому папиному креслу у окна.
Весь вечер херувимчик Джеймс был погружен в бурные дискуссии с моими друзьями, однако, с появлением Розали он впал в прострацию и, не имея сил отвести от прелестницы взгляда, резко замолчал, отчего в доме стало так тихо. Изредка он вспоминал, что все-таки является моим парнем, тогда я получала страстный, но краткий поцелуй в щеку и собственническое поглаживание по ягодице, которое не осмеливалась пресекать, желая избежать скандала. Еще Джеймс помогал мне обслуживать гостей: он приносил новые блюда с десертами, уносил пустые и складировал их возле мойки. Там росла гора блюдец и тарелок всех размеров, ожидающих, когда их помоют — к моему невезению, утром посудомоечная машина приказала долго жить.
Когда на улице окончательно стемнело, Майк Ньютон обнаружил на полке с фильмами диск одной из последних частей боевика «Миссия невыполнима». Он сунул его в проигрыватель, и все расположились полукругом перед телевизором, с интересом наблюдая за начальными титрами. Да уж, веселить народ после застолья я никогда толком не умела…
Вызывая у меня полное сарказма изумление, Джеймс «истекал» (иначе это и назвать было нельзя) возле сидящей по соседству на диване Розали. Видимо, при отсутствии секса некоторые парни дуреют и не могут сопротивляться, когда разные красивые особы демонстрируют перед их носом впечатляющее декольте. Щурясь от удовольствия, блондинка только подбадривала моего парня, будто случайно задевая того по руке, да периодически перекладывая одну ногу на другую, отчего подол ее платья задирался все выше. Уверена, она была в восторге, поскольку ей удалось так превосходно напакостить мне сегодня — прийти на день рождения ненавистной личности с ее бывшим бойфрендом, захомутать нынешнего…
Брр. Именно в этот момент я поняла, насколько устала от всего. От размышлений на тему важности секса в жизни пары, от попыток разобраться, что происходит вокруг меня и со мной, от безразличия к Джеймсу и тоски по Эдварду. Поэтому, не медля ни одной лишней секунды, я решила отвлечься, занявшись самым «веселым» послепраздничным делом — мытьем посуды.
Не жалея моющего средства, я намыливала тарелки и столовые приборы, а тем временем не до конца понятное разочарование жизнью доводило меня до слез. Глаза наполнились влагой, из-за чего я только на ощупь могла теперь различить, вилка или нож в моей руке, чашка или бокал. И из-за чего? Ведь я сама добилась всего того, что имела сейчас! Я бросила слишком трудного для меня Эдварда. Я вступила в новые отношения и до сегодняшнего вечера, если не вдаваться в детали, была ими довольна.
Ах да! Новая работа! Хотя, скорее, так, подработка — но даже эта частичная занятость позволяла мне откладывать небольшую сумму на колледж, чтобы облегчить эту задачу для папы.
По итогу, я должна быть рада. Но отчего же тогда все виделось унылым и блеклым, настолько гнетущим, что хотелось долго и с силой швырять о пол все вымытое, избавленное от остатков пищи. А еще мне бы очень хотелось потом похрустеть этим под ногами, превращая осколки в мелкую крошку!
— Белла, — хрипловатый голос Эдварда раздался где-то позади меня. Достаточно близко, чтобы я дернулась от испуга. Я попыталась развернуться, но не смогла — мои бедра уже были прижаты к раковине. Оглянуться тоже не удалось: я повернула голову, и моя щека впечаталась в обтянутую дорогим материалом рубашки мускулистую грудь. Ох.
Эдвард вплотную прижался к моей спине, по обеим сторонам от меня расположив наполовину обнаженные мускулистые руки — рукава его рубашки были закатаны до локтей. Я оказалась в ловушке, не совсем понимая, чего он добивается, но упиваясь его горячим дыханием, щекотавшим мой затылок.
Поморгав несколько раз, определенно начав лучше видеть, я постаралась мысленно отстраниться от его жара и вновь принялась намыливать посуду. Поскорей бы Эдвард вспомнил, к какой ужасной грешнице он прижимается, да так, что поясницей я чувствовала его тяжелую эрекцию. А если он не сумеет воспроизвести это в памяти сам, я ему напомню — та ложь всегда будет стоять между нами.
— М-м, Христос, Белла, — не подозревая о моих мыслях, простонал Эдвард, зарываясь носом в мои волосы и начиная еле заметно двигать бедрами, потирая о меня свою восставшую плоть. Он снова вмешивал секс даже в наше расставание. Впрочем, невзирая на мое недовольство, сильнейшее возбуждение молнией пробежало по нервам, сконцентрировавшись между ног, а от его следующих почти беззвучных слов, казалось, перестало биться сердце: — Белла, вернись… я совсем не могу без тебя, — шептал Эдвард на грани слышимости, словно боялся, что как только я пойму, о чем он, то убегу. После сказанного он надолго замолчал, лишь учащенно дыша в мой затылок, будто раздумывал, стоит ли продолжать что-то объяснять. Я тоже застыла безмолвным изваянием, и только струя воды, шипя, нарушала повисшую тишину. — Так сложно объяснить, — Эдвард с горечью рассмеялся, — ты… ты мой воздух, мой персональный наркотик, моя личная разновидность героина, без тебя я не живу, лишь существую… — он нежно погладил носом мои волосы, еле слышно простонав.
На крохотную секундочку я представила себе, каким прекрасным было бы наше воссоединение. Но… Здесь возникало большое «но» — начнет ли Эдвард теперь слышать меня, понимать, ведь я оставалась в полной уверенности, что не выдержу ежедневного секс-марафона снова. К тому же все эти красивые слова я уже слышала. Еще до расставания он часто говорил мне о том, что не сможет без меня жить, сравнивал меня с различными опиатами[3]. Честно, я считала, что он преувеличивает. И ведь сколько уже было сделано и сказано мной, чтобы излечить Каллена от придуманной им наркозависимости, а себя от участи его косячка с дурью! Сдаваться я не собиралась, как бы втайне мне не хотелось обратного.
— Мистер Секс, ты случаем ни с кем меня не спутал? Забыл, по какой причине мы расстались? — со смешком заявила я, постаравшись, чтобы мой шепот с ноткой возмущения прозвучал твердо, пусть внутри все дрожало из-за накрывшей меня огромной волны смятения. Вопреки всем попыткам убедить себя, приходилось признать: я жутко соскучилась по прикосновениям Эдварда, по его голосу, запаху, одним словом, по всему тому, что он представлял собой. И самое ужасное — в том числе я соскучилась и по сексу с ним.
Самое жаркое объятие Джеймса не вызывало у меня и сотой доли того, что я испытывала от давления паха Эдварда на мой зад, его горячей, ощущаемой даже сквозь ткань рубашки мускулистой груди и обжигающего дыхания. Но я изо всех сил пыталась показать себе и ему, насколько равнодушна к его касаниям и страстному шепоту, с каждым ударом сердца напоминая себе, что Каллен не тот, кто мне нужен. Каллен — тот, кто исчерпает меня до дна, сам того не замечая.
— Эдвард! — я добавила в голос холода, в то же время стараясь звучать тихо, чтобы не привлечь нежелательного внимания гостей. Но вместо ответа его губы оказались на моей шее, зубы прикусывали, а язык облизывал тонкую кожу. Разозлившись из-за его непонятливости, почти нечаянно я задела намыленной тарелкой бьющую из крана струю, обдав свой живот и его руки горячей водой.
Я взвизгнула, и Эдвард, опешив, отпустил меня, силясь понять, что произошло. Обжигая, ткань платья прилипла к моему животу и, отбросив злосчастную тарелку на столешницу, я оттянула материал от тела.
— Белла, ты как там? — донеслось из гостиной. Анжела всегда излишне беспокоилась обо мне.
— Все отлично, тарелка выскользнула из рук. Скоро приду, — прокричала я ей, выключила воду и, рассмеявшись в ладонь, посмотрела на Эдварда.
Его взгляд был таким… уж точно не равнодушным. В нем была тоска, даже отчаяние, хотя губы улыбались. Он знал, что я слышала все его красивые слова, и ждал ответа.
— Белла, — прохрипел он и протянул ко мне руки, пытаясь обнять, притянуть к себе.
— Нет, — я замотала головой, не желая вновь оказаться в этих одурманивающих, полных бескрайнего удовольствия отношениях, сравнимых с сетями, запутаться в которых можно было за мгновение. — Я не хочу этого всего еще раз, Эдвард, — мой голос дрожал, а взглядом я попыталась выразить все те чувства непонимания и несправедливости, которые Эдвард, сам того не зная, вынуждал меня испытывать день ото дня. — Я пыталась объяснить тогда… как могла. Но ты не захотел слушать… не захотел понять меня… Я не хочу так больше.
В его глазах отразилось мучение, Каллен чувствовал, что я снова отдаляюсь от него. Резко дернувшись, он обхватил мою талию и притянул к себе, не обращая никакого внимания на то, что я не желаю этого. Сначала я пыталась отбиваться, даже ощутимо ударила его пару раз, но, впечатав в свое тело, он удержал меня, не отпуская. Несмотря на то что мой экс-бойфренд был молод, он был очень силен. Одной рукой Эдвард прижал мою голову к своему плечу, другую опустил на мою спину, пригвоздив к себе. В какой-то миг успокоившись, я вновь ощутила его тепло, мощь рук, уловила учащенное биение его сердца. В ту самую секунду я призналась себе, что он все то, чего мне не хватало в эти бесконечно долгие пустые месяцы. Его запах, тепло, сила… это был он, Эдвард, мой мужчина, близкий не по крови, а по тому эфемерному, что не описать словами.
Не выдержав нахлынувших эмоций, я разрыдалась на его груди.
— Белла, любимая моя, все будет хорошо, — нежно касаясь, он гладил меня по волосам, и если мне не показалось, я слышала слезы в его дрожащем голосе. Думаю, по тому, как я обмякла и затихла в его объятиях, доверчиво прижимаясь, он понял, что и я страдала и тосковала без него. — Мы со всем справимся… — спустя два десятка глубоких успокаивающих вздохов с обеих сторон, он сказал: — Как бы ни было прекрасно обнимать тебя, не могу не заметить, что я многого не понимаю… — он несколько раз поцеловал мои волосы, затем продолжив мягким шепотом с ноткой веселья, словно знал, что главное препятствие к нашему воссоединению мы одолели. — Вообще не понимаю, что произошло «тогда»… и о чем ты говоришь, — он замер, чтобы на одном дыхании выпалить вопрос, видимо, опасаясь получить на него ответ. — Ты же соврала мне насчет Эммета, да?
Я замерла. Все так дико запуталась. Хотелось поверить, что Эдвард изменится, после того как я снова попытаюсь все ему рассказать. И в то же время я боялась, что мы вернемся к тому, на чем и закончили, — по своей же глупости я вновь окажусь в «клетке». Но сейчас я могла откровенно признать, что на самом деле боялась не только приставаний Эдварда, но и своих чувств. Слишком уж напугало меня то не поддающееся контролю и логике, что я чувствовала к нему. Я только вышла из-под отцовской опеки, только расправила крылья, чтобы практически мгновенно вновь попасть в сети. Сети любви. Причем любви не бескорыстной, а требующей от меня платы — секса. Я, и правда, чудовищно запуталась…
— Белла, почему ты молчишь? Я не должен был спрашивать? — я не отвечала, и Эдварда это очень напугало, в его тоне появились панические нотки, голос задрожал. — Что я сделал не так? — я тяжело вздохнула… — Белла, расскажи, что чувствуешь…
— Ты не «не сделал», — собрав волю в кулак, пробормотала я в ткань его рубашки, — Ты
делал то, чего я не хотела, — я набрала воздуха в легкие, — точнее, не всегда хотела.
— Ты о чем, родная? — Эдвард бережно гладил меня по голове. Я ощутила, как он прикоснулся щекой к моим волосам. Его ладони все еще крепко прижимали меня к нему, а его дыхание… он дышал так размеренно и глубоко. Это успокаивало. — Давай расскажи мне. Белла… — он по-прежнему обнимал меня, но рука Эдварда медленно и чувственно сползала с моей спины на ягодицы, в итоге замерев ровно посередине моего «багажника».
— Вот я об этом.
— О чем именно, сокровище? — Эдвард словно в забытьи медленно гладил мою задницу, все еще невинно прижимаясь к моим волосам лицом, иногда поворачивая голову и нежно целуя меня в лоб. Его эрекция вновь набирала силу. Для Эдварда секс и любовь стояли на одном уровне, неотделимые друг от друга. В отличие от меня.
— Ты трогаешь мой зад. А я не хочу этого. По крайней мере, сейчас, Эдвард.
Он со смешком погладил мои ягодицы еще раз.
— Ты серьезно?
— Да! — я вновь попыталась вывернуться из его объятий. Иногда он был непроходимо туп.
— Тихо-тихо, — Эдвард тут же убрал руку с моей задницы и положил ее на мою спину, в районе застежки бюстгальтера. — Вот, видишь, я буду делать все, как ты скажешь, Белла. Только не проси меня оставить тебя — этого не будет. Приду спать на коврике возле твоей двери, пока не пойму, в чем проблема. Я же вижу, что ты неравнодушна ко мне, я нужен тебе, Белла. И не отрицай!
— Нужен, — промямлила я, зарывшись носом в ткань рубашки Эдварда. Он сильнее стиснул меня, поцеловал, и его рука вновь поползла вниз. Но видимо, вспомнив на полпути, о чем я просила, Эдвард задержал ладонь на талии.
— Пфр-р, — фыркнул он и запустил строптивую руку себе в волосы. Но больше ничего не сказал, и я оценила его стремление угодить мне.
Десяток минут мы просто стояли, прижавшись друг к другу… или прошла не одна сотня лет. Какое-то время я пыталась разобраться в своих чувствах, эмоциях, но потом поняла, что это гиблое дело. Следовало признать, что Эдвард нужен мне. Может, не в той же степени, в какой я необходима ему, но нужен. Я была в двух этих состояниях: с ним и без него, и имела возможность оценить плюсы и минусы каждого варианта. Вывод напрашивался сам собой.
Пока я не могла ответить себе на многие вопросы, как то: была ли я готова к свадьбе с ним, хочу ли я от него детей. Чтобы полноценно обдумать эти темы, мне нужно было пожить еще некоторое время на белом свете и, определенно, повзрослеть. Хотя, возможно, я упускаю прекрасную возможность, о которой потом буду страшно сожалеть! Ха-ха. Я лично знала нескольких особ, умолявших Эдварда оплодотворить их. Причем больше половины из них были лет на десять его старше.
Устав размышлять и рассуждать, на всякий случай вдохнув его неповторимый мужской аромат (вдруг Эдвард убежит и больше не вернется), я открыла рот, и слова потекли из меня рекой.
— Ты в излишнем количестве ввел секс в наши с тобой отношения, Эдвард. И провоцируешь меня на такие вещи, которые я не горю желанием делать сейчас, а захочу их, возможно, на следующем десятке лет. С тобой у меня непреходящее ощущение, что меня принуждают к чему-то и вынуждают на что-то. С участием твоих, бесспорно, искусных языка и пальцев я превращаюсь в безвольную куклу, марионетку, а ты тянешь за ниточки, заставляя испытывать то, что, ты считаешь, я должна чувствовать, — я не видела Эдварда, только слышала его вновь участившееся дыхание, прижимающаяся к моему животу эрекция сдувалась. Но я еще не закончила. — В сексе ты думаешь только о себе, — Каллен пробормотал что-то протестующее, но я перебила ворчанье. — Эдвард, я говорю в глобальном смысле. Да, я получала оргазм каждый раз, но ты, парень, перебарщивал с их количеством! Я хочу ходить на свидания, в кино и… — я задумалась на мгновение, — и на ярмарки. Я все еще маленькая девочка внутри своего тела, Каллен, и если ты хочешь быть со мной, тебе придется смириться со всем этим, придется ждать, пока я достаточно созрею для всех твоих планов и фантазий, и… и еще придется покупать мне чертовы леденцы на палочке!
Под конец речи я хихикнула, но Эдвард не рассмеялся, он молчал, переваривая то, что услышал.
— С Эмметом у меня ничего не было. Он придумал эту ложь, чтобы порвать с Розали, и хотел сразу же рассказать обо всем тебе. Но я запретила. Это был наш с ним договор: я ничего не говорю Хейл, а он — брату. В общем, прости. Мне казалось, так будет лучше для нас обоих и ты найдешь себе какую-нибудь секс-бомбу, круглосуточно пребывающую в восторге от твоих приставаний… — я горестно вздохнула, понимая: того, что сделано, не изменить. — Если ты не согласен ждать и решил, что не хочешь быть со мной, то отпусти. Пойду посуду домою, пожалуй…
Я попыталась отодвинуться от Эдварда, но он только крепче прижал меня. Еще через минуту он погладил мои волосы, заправил за ухо выбившуюся прядь и поцеловал в лоб.
— Ладно, Белла, в общих чертах я вроде понял, но позже нам обязательно надо будет обсудить все еще раз. Впрочем… у меня назрел один вопрос… — он сделал паузу. — Я могу сейчас тебя поцеловать?
Вместо ответа, я подняла свое лицо к Эдварду, закрыла глаза и приоткрыла губы. Мне понравился его первый шаг, Каллен показал, что я все-таки до него достучалась.
После волшебного, нежного и сладкого, но безумно возбуждающего поцелуя слово взял он.
— Я только вчера получил действительно стоящие, неголословные доказательства, что история с твоим предательством выдумана. Когда я провожал Розали после ужина с нашими родителями в ресторане, она мимоходом назвала дату той измены Эммета, уверенно повторив ее же и после моей просьбы. А я точно помнил, что те выходные мы с тобой провели наедине. Да и, честно говоря, я никогда не мог до конца поверить в этот обман, ведь я знал тебя — ты чиста и невинна, как новый, только что купленный холодильник, а вся твоя мнимая порочность больше навеяна мной. Вот только тот факт, что ты подтвердила каждое мое слово тем вечером… Все это время я не мог понять причин для твоей лжи… — Эдвард вопросительно посмотрел на меня и после моего одобрительного кивка снова прижался в поцелуе, будто никак не мог насытиться вкусом моих губ. — М-м, Белла, мне очень жаль, что был нетерпелив с тобой. Я и сам сознавал, что в твоем присутствии не могу усмирить влечение, а тем более сложно было обуздать его, — он кивнул, указывая куда-то вниз, и мне пришлось самой догадаться, о ком он говорит. — Белла, прости. Я виноват в том, что не слышал тебя, твоих намеков и просьб. Чтобы наконец прислушаться к своей девушке, мне пришлось потерять ее! Но обещаю, я сделаю все, чтобы измениться. Если понадобится, обращусь к специалистам… Насколько помню, агент Малдер страдал подобным, — усмехнулся Эдвард и с улыбкой же добавил: — Только не в «Секретных материалах», а в жизни[4], — а после очередного касания губами моих губ прошептал заговорщически: — Белла, я не шучу и сделаю все, чтобы тебе было комфортно!
Наверняка я вся светилась от счастья. Лукаво поглядев на Эдварда, теперь я уже сама притянула его к себе, желая украсть чудесный поцелуй. А после, прижавшись к нему всем телом, обняла за шею и надавила животом на впечатляющую эрекцию, с долей наигранного изумления пробормотав:
— Ты думаешь, это лечится?
__________________________________________
[1] Четвертая база — полноценный сексуальный контакт. Бейсбольный термин (всего четыре базы), часто использующийся в описании сексуальной жизни, обозначая, насколько далеко продвинулась пара в любовных отношениях.
[2] Бланманже — холодный десерт, желе из миндального или коровьего молока, сахара и желатина.
[3] Опиаты — наркотические алкалоиды опиума.
[4] Духовны, Дэвид — актер, известный по роли агента Фокса Малдера в телесериале «Секретные материалы». На одиннадцатом году брака Духовны публично признался, что страдает гиперсексуальностью.
Дорогие читатели, приглашаю Вас обсудить историю на
Форуме!
Добро пожаловать!