Саундтрек: Kate Ceberano & Ronan Keating - It's Only Christmas

---

«Не могу уехать…

Заставляю себя… но не могу…

Она такая красивая… Твои глаза, твои кудряшки, твой упрямый характер. И она так смешно выкатывает нижнюю губку, когда обижается или хочет заплакать. И эти ямочки на щечках.

Сегодня стоял напротив наших окон и наблюдал, как вы заканчивали наряжать елку. Хотя должен был быть рядом… все эти три года… Каждый гребаный день своей никчемной жизни… но меня не было…

Я никогда не посмею вернуться…

С Рождеством…

Эдвард.

24 декабря - 25 декабря 2010 года».

Следующий конверт, датированный прошлым Рождеством, я развернула сразу же после прочтения предыдущего письма, и даже не обратила внимание, была ли там очередная открытка.

«Изабелле Свон

Робертсон авеню, 21, кв. 7

Питтсбург, штат Пенсильвания

США

24 декабря - 25 декабря 2011 года».

«Вот и все... ты справилась…

Знаешь, вы отличная пара. Он станет прекрасным отцом Кэтрин. А я… черт, я ничего не могу вам предложить. Я просто долбаный калека…

Прощайте…

Эдвард.

24 декабря - 25 декабря 2011 года».

- Нет, - всхлипнула я, с силой сжав письмо в кулаке, и меня будто прорвало. Этот шквал эмоций, который удавалось хоть как-то сдерживать на протяжении предыдущих писем, обрушился на меня с такой силой, что, казалось, вот-вот разорвет на мелкие куски. Воспоминания прошедших пяти лет проносились в памяти, переплетаясь с теми, что Я хранила о наших прошлых с Эдвардом встречах.

Сидя здесь, в палате городской больницы, я пыталась осознать, каким образом мы дошли до такого абсурда.

- Белла, - от неожиданного оклика я резко встала, уронив стул и письма, которые лежали на самом краю кушетки.

Это был Джейк.

- Прости, не хотел тебя пугать, - осторожно произнес он, сочувственно вглядываясь в мое заплаканное лицо. – Ты в порядке?

Что я могла ответить?

Не найдя подходящего ответа, я просто опустила взгляд и, развернувшись, подошла к окну.

Было начало декабря, и снег который день валил крупными хлопьями, засыпая все на своем пути. Движение транспорта было постоянно затруднено снежными завалами, с которыми не справлялись снегоуборочные машины. Кое-где уже можно было заметить подготовку горожан к предстоящим Рождественским праздникам. Традиционные елки, распродажи, красочные гирлянды на крышах зданий, веселящаяся детвора, играющая в снежки.

И только я, находящаяся на пятом этаже городской больницы, в палате под номером семь, думала совсем не о традиционной смене года.

Все мои мысли были о том, каким образом мы с Эдвардом прожили эти пять лет. Ради чего все это было и стоило ли оно того. Хотя самый главный вопрос заключался совсем не в этом, а в том, что мне делать дальше. ЧТО?!

- Прости, что не сказал, - Джейк подошел ближе и оперся одним плечом о стену около окна. – Не знал, как отреагируешь. Как ты узнала?

- Кэт сказала. Она узнала его, - по словам Кэт, Эдвард чудом вытащил её из-под колес машины, когда малышка выбежала на проезжую часть за мячиком. Оттолкнул на обочину и спешно скрылся, пряча свое лицо под низко опущенным капюшоном.

- Понятно, - всматриваясь вдаль, я ощущала на себе пристальный взгляд Джейка, который, видимо, пытался понять, в каком я была состоянии. – Врачи скорой нашли его буквально в квартале от того парка, где вы с Кэт обычно гуляете. С ним все будет хорошо. Думаю, через пару недель мы его выпишем.

Я удивленно перевела на него взгляд.

- Он в порядке, просто сотрясение, сильные ушибы, но ничего не сломано. Мы бы выписали его раньше, но в виду предыдущих диагнозов, предпочитаем провести более тщательное обследование, - предыдущих?

- Предыдущих?! – переспросила я в еще большем удивлении, смешанным с внезапно нахлынувшим страхом.

- Белла, послушай, - издалека начал Джейк и в приободряющем жесте положил руку мне на левое плечо. – Пять лет назад, тринадцатого сентября, возвращаясь из аэропорта, такси Эдварда попало в аварию.

- ЧТО?! – меня всю затрясло.

- Послушай, я не должен рассказывать, не имею права, но у него все равно нет родных, а вы… - замялся он, быстро посмотрев на Эдварда, а потом, вновь вернув взгляд ко мне, продолжил, - вы с Кэтрин его единственная семья, и думаю, имеете право знать.

Я вновь кусала эту чертову губу и пыталась вдохнуть полной грудью, но ничего не получалось. От услышанного грудную клетку сковало железной хваткой, а сердце билось через раз, заставляя оседать от недостатка кислорода, не поступающего в жизненно необходимые органы.

- И? – еле слышно выдавила я, с мольбой глядя на Джейка.

- Ну, помимо переломов, синяков, ушибов, ожогов, у него была серьезная черепно-мозговая травма, в результате которой он оглох, Белла, - сейчас он говорил как врач, сухо, твердо и по делу.

- В смысле?

- Он потерял слух, - и тут я медленно развернулась к Эдварду, пытаясь сопоставить только что услышанные слова с мужчиной, который лежал на кушетке.

«…В те времена все было как-то проще, и казалось, что весь мир у наших ног. Что я все смогу, что нет ничего, что я не смог бы дать тебе. Все, о чем ты так мечтала…»

«…Ни о чем не жалею… Только о том, что не смог быть достойным тебя… и Кэт…»

«…Я никогда не посмею вернуться…»

«…Я ничего не могу вам предложить…»

«…Я просто долбаный калека…»

- То есть, ты хочешь сказать, что он, - отрывки только что прочитанных писем проносились в сознании, помогая составить полную картину происходящего.

- Он глухой, он тебя не слышит, - и тут его прервал звонок пейджера. – Прости, Белла, тебе надо уйти и прямо сейчас. У меня обход, но тебе нельзя здесь находиться.

- Джейк, - я с неподдельным ужасом неотрывно всматривалась в шрамы на лице и обгоревшие куски кожи.

- Что?

- А это как? Навсегда? – мой голос явно мне отказывал.

- Мне очень жаль, Белла, - он приобнял меня за плечи со спины, - но да. Он больше никогда не сможет слышать.

Закрыв глаза, я руками обхватила голову, которая просто раскалывалась от полученной информации.

- Видимо поэтому он тогда исчез и не давал о себе знать, - решил приободрить меня Джейк. Он знал историю наших с Эдвардом отношений, поэтому, когда я призналась, что не могу ответить взаимностью на его чувства, понял это и принял. – Его можно понять. Ты сама говорила, что у него был пунктик на тему того, чтобы быть лучшим во всем. Тем более он ничего не знал о Кэтрин.

- Но ведь он мог хотя бы позвонить, - а я думала, что слез уже не осталось, когда кожу щек защипало от очередной порции солоноватых капель.

- Каким образом? Он бы не услышал ни слова.

- А написать? – он и писал мне письма. Писал на каждое Рождество. Просто так и не отправил.

- Белла, понимаю, что тебе тяжело, но думаю, чтобы все выяснить, надо просто дождаться, когда он будет готов к разговору, - Джейк развернул меня к себе лицом и приподнял подбородок. – А ты лучше иди домой, успокойся, забери Кэтрин из детского садика. Завтра утром после дежурства я заеду, мы обо всем поговорим, договорились?

- А как же… - я кивнула в сторону Эдварда.

- Сейчас тебе в любом случае надо уйти, и чем скорее, тем лучше, - настаивал Джейк, - все завтра.

Еще раз взглянув на Эдварда, мне хотелось запомнить этот момент, чтобы вечером, сидя у рояля, добавить в копилку еще одну нашу встречу.

Так странно, прошло почти полтора часа, а такое ощущение, что я заново пережила все эти годы в разлуке, когда отчаяние порой доходило до безумия, когда от тоски была готова лезть на потолок, а от воспоминаний хотелось забыться всеми возможными способами. Порой я одновременно любила и ненавидела, хотела помнить и мечтала забыть. Но в самые тяжелые моменты, когда не оставалось ни сил, ни эмоций, я тихонько заходила в небольшую комнатку Кэт и, свернувшись калачиком, ложилась рядом с ней.

Она была моим спасением.

Никогда бы не справилась без нее.

- Можешь кое-что сделать для меня? - теперь решение было принято.

- Что именно? – похоже, Джейк удивился.

Открыв сумочку, я достала конверт, на котором был изображен Санта Клаус в санях, запряженных оленями. В таких конвертах обычно дети отправляли письма Санте.

- Вот, - я развернулась и протянула Джейку конверт. – Передай ему, пожалуйста.

Джейк с недоумением посмотрел на конверт, а потом на меня.

- Это же письмо… Ты уверена? – уточнил он.

Я, не раздумывая, кивнула.

- Хорошо, передам, - и Джейк спрятал конверт в карман больничного халата. – Ну что, идем?

- Да, - выходя из палаты, мне стоило неимоверных усилий сдержаться и не повернуться к Эдварду. Но мне удалось удержаться, потому что было принято единственно верное решение. Обратного пути уже нет.

Этот выбор должен сделать он. А я уже сделала все, что могла. И даже больше.



«Дорогой Санта!

Меня зовут Кэт, мне четыре с половиной годика.

Моя мамочка очень много работает. Сейчас ее нет дома. Я с дядей Джейком, он принес мне куклу. Дядя Джейк хороший. Он часто к нам приходит. И сейчас он пишет письмо за меня.

Так вот, дядя Санта, скоро будет Рождество, а у меня нет папы. А папы должны быть у всех.

Можно мне, пожалуйста, папу в подарок? Только моего. Как на рисунке у меня в комнате.

Маме он тоже пригодится. Мама часто плачет. Это потому что у нас нет папы. Я не люблю, когда мама плачет, потому что мне тоже хочется плакать.

Дядя Санта, мама говорит, что ты все можешь, а нам очень-очень нужен папа.

Чесслово!

Спасибо, дядя Санта.

Принцесса Кэтрин».



- Мам, мама, - сегодня Кэтрин носилась по дому быстрее урагана. Я просто не успевала за ее стремительными перемещениями. Сначала она помогала мне с украшением гостиной, потом с выпечкой печенья для Санты и, наконец, с упаковкой подарков для наших друзей.

А теперь у меня никак не получалось утихомирить эту юлу, которая была настолько возбуждена в предвкушении завтрашнего утра, что кружила по дому под звуки рождественских мелодий, раздаваемых из радиоприемника.

- Кэтрин, иди в комнату, убирай игрушки и умывай личико. Пора спать!

- Ну мам! Посотри… посотри, как я умею, - и малышка начала показывать танец снежинок, который они разучили в детском садике к представлению на прошлой неделе.

Я стояла, прислонившись к дверному арочному косяку гостиной, и умилялась тому, с каким усердием она повторяла все движения, кружась по залу еще и еще раз. Свободное от груди зеленое платье доходило ей до коленочек, а на ножках были одеты белоснежные колготки. Кэтрин продолжала кружиться на фоне черного рояля и красиво украшенной живой рождественской ели, и я невольно задумалась о том, как бы мне хотелось, чтобы она оставалась такой беззаботной как можно дольше.

- Тебе нравится, мамулечка? – Кэт прервала мои размышления.

- Конечно, котенок. Ты прекрасна как всегда, - и малышка засияла белоснежной улыбкой. В этот момент она была так похожа на Эдварда. – А теперь давай-ка пойдем спать. А то Санта к тебе сегодня не придет.

Я, правда, пыталась не думать об Эдварде. Все время переключала свое внимание на Кэтрин, работу, подготовку к Рождеству. Но иногда, хотя, что скрывать, довольно часто, так или иначе, что-то все равно напоминало мне о нем. И сейчас был именно тот момент. Как можно было не думать о том, чью уменьшенную копию ты каждый божий день будишь по утрам и целуешь в заспанные глазки. Это было нереально. Хотя я отчаянно старалась.

После того единственного визита в больницу, я ни разу не пришла туда и не позвонила. Джейк сказал мне, что Эдварда выписали уже через две недели, но он не сказал, куда направляется.

Все, что мне оставалось, это ждать. Ждать любого его решения. В конце концов, я ждала его уже пять лет. Месяцем больше, месяцем меньше. Это не изменит ситуацию. Когда-то давно, когда я мучилась в его поисках, дала себе зарок, что вытерплю все, что угодно, соглашусь с чем угодно, лишь бы он был жив и здоров. Почему-то сильнее всего я боялась, что с ним случилось непоправимое. Ведь не может же человек пропасть просто так, не оставив после себя никаких следов. Будто его и вовсе больше не существует.

И вот теперь, когда я его нашла, пора было платить по счетам. Это было больно, это было тяжело, это было наперекор чувствам, но я смогла дать ему возможность решить самому. Решить, что важнее: огромные амбиции, дальновидные планы и нереальные мечты или спокойное, тихое семейное счастье. Лично я свой выбор сделала, когда между очередными семинарами в Лондонском университете сделала свой первый тест на беременность. Он оказался положительным. Наверное, для большинства студентов это было бы катастрофой. Но для меня никогда не стояло такого вопроса. Мой ребенок всегда будет важнее. Я была уверена, что Эдвард меня поймет, не сомневалась ни минуты. Именно поэтому с таким рвением принесла документы в деканат о том, что уезжаю и в спешке летела с двумя пересадками домой, чтобы успеть к Рождеству.

Ну, а дальше все было не так уж и радостно.

Что ж, прошлого все равно не изменишь. Есть настоящее, и оно сейчас тихонечко посапывало у меня на груди.

- Мам, - сонно зевнула Кэт, - если увидишь Санту, скажи, что молочко надо пить теплым, пусть подогреет, ладно?

- Угу, - я еле сдержала смешок. Дети - это нечто. Их непосредственность иногда ставит в тупик. Мне порой жалко, что, вырастая, мы перестаем верить в чудеса. Вот было бы хорошо, если бы я точно знала, что Санта Клаус существует и на самом деле исполняет любое желание.

Детская комната Кэтрин была хоть и небольшой, но довольно уютной, на стенах висели белые деревянные полки с кованными стилизованными под старину краями, на которых стояли различные коллекционные куклы и мягкие игрушки. В углу возвышался небольшой шкаф, к которому примыкал комод. Детская кровать стояла с противоположной стороны и, лежа на ней, можно было наблюдать, как за окном неторопливо падает снег, покрывая немноголюдные в это время улицы новым слоем хрустящего под ногами наста.

Часы на тумбочке показывали половину двенадцатого ночи, когда я аккуратно выбралась из ее кровати и, погасив прикроватный ночник, отправилась на кухню, чтобы закончить уборку после праздничного ужина.

Окно было слегка приоткрыто, и я слышала веселящуюся молодежь, которая направлялась к центру города, чтобы на свежем в воздухе встретить Рождество в компании, наверное, таких же безбашенных ребят.

Из радио доносилась достаточно старая мелодия Ронана Китинга «It's Only Christmas». Правда, конкретно это исполнение было совместно с неизвестной мне ранее исполнительницей. Несмотря на это, мне все равно нравилась эта мелодичная и, по-моему ощущению, какая-то светлая волшебная песня. Поэтому я, не задумываясь, подпевала хорошо знакомые слова:

Do you remember what you wish for every Christmas?

Do you say a prayer and send it on a star?

Well maybe I'm just being over sentimental.

But now its Christmas and I miss us most of all.

You know I never really took the time to thank you.

I was almost thinking you were here to stay.

Is it something in the air that gets me crazy?

Cause now its Christmas but I miss us just the same.



- Кхм, - услышала я знакомый тембр и замерла на месте с полотенцем в руках.

Эдвард?!

Медленно развернувшись, я мысленно поблагодарила Бога, что это все-таки он, а не очередной плод моей фантазии.

«Пришел», - промелькнуло в голове.

Пауза затянулась, потому что мы так и продолжали стоять друг напротив друга, не осмеливаясь сказать ни слова.

- Привет, - слегка непривычно произнес он, параллельно осматривая кухню. – Красиво.

Когда я уезжала в Лондон, в квартире была только кровать, рояль, плита с холодильником на кухне и небольшой диван в гостиной напротив камина. Все остальное обустраивалось уже перед рождением Кэтрин, а что-то даже после.

- Спасибо, - честно говоря, я не предполагала, что мы будем говорить об интерьере. Но начать разговор первой все-таки не осмеливалась. Хотя бы потому, что не знала, как мне себя вести. Я не знала языка жестов, не понимала, как много всего он может прочитать по моим губам. Можно сказать, что сейчас мы были в одинаковой ситуации, когда обоим было необходимо заново научиться понимать друг друга.

- А как ты вошел? – я рискнула, но спрашивая его, говорила очень медленно. Не знаю, необходимо ли было это, но лишним уж точно не было.

Эдвард приподнял правую руку, и я заметила, как на указательном пальце висело колечко с брелком и несколькими ключами. – У меня остались ключи.

Он довольно хорошо говорил.

- Мм, - меня почему-то слегка потрясывало. – Может, разденешься?

- Можно? – и что я должна была ответить?

- Конечно, - а когда Эдвард начал снимать куртку и отошел в коридор, видимо для того, чтобы снять обувь, добавила еле слышно, - это все еще и твой дом.

Я стояла около кухонного стола, затаив дыхание и прислушиваясь к звукам, доносящимся из коридора. Волнение грозилось перерасти в панику, потому что больше всего мне сейчас хотелось пойти туда и убедиться, что он не уйдет снова, не исчезнет. Сейчас, когда он сам пришел, вернулся, мне меньше всего хотелось спугнуть или оттолкнуть его какими-то обвинениями. А с другой стороны, наружу так и рвались обвинения и претензии, от того, что он бросил меня тогда, когда был нужен больше всего, тогда, когда его поддержка и помощь была для меня жизненно необходима. И не только для меня.

Войдя на кухню не совсем уверенным шагом, Эдвард обошел стол и приблизился настолько близко, что я ощутила почти забытый терпкий запах корицы.

За последние несколько недель мне несколько раз удавалось проигрывать в голове разные ситуации, пытаясь спрогнозировать, срежиссировать нашу встречу, или наоборот, подготовить себя к осознанию того, что он решил уехать. Но вот в данный конкретный момент я никак не могла понять, что мне делать. Смотря в глаза Эдварда, все, что я испытывала – это обида.

Не хотелось кричать о любви, которая, безусловно, спасала меня на протяжении этих пяти лет, помогая держаться на плаву, не отчаиваться окончательно. Сейчас во мне бушевали скорее негативные эмоции. Мне хотелось накричать, обвинить, побить, просто выместить все то, что я так долго держала внутри. Почему-то именно сейчас, когда непосредственный виновник этих эмоций стоял передо мной, мне с трудом удавалось сдерживать самые негативные порывы.

Но стоило Эдварду слегка коснуться ладонью моей щеки, как я ощутила такой мощный прилив нежности, будто нечто, что было спрятано за семью замками внутри, словно вихрь, вырвалось наружу и с такой силой пронзило меня, что я невольно простонала. Это был стон отчаяния, когда каждая клеточка испытывает нереальную муку, когда каждая мысль способна сокрушить, а нечаянно сказанное слово разрушить окончательно все барьеры.

И пусть у меня было намерение не сдаваться сразу и не бросаться в объятия Эдварда, но, черт его дери, одно его прикосновение, и я уже была готова хотя бы на пять минут забыть обо всем. Лишь бы он меня обнял, лишь бы вновь ощутить теплоту его кожи, уткнуться носом в грудь и вдохнуть до боли знакомых запах. Всего пять минут, каких-то несколько сотен секунд, которые как бальзам разлились бы по телу живительным напитком.

Одно прикосновение, и я не сдержалась. Обняла его сама, уткнувшись носом в черный свитер, с силой обхватывая его талию.

Какая разница, что он скажет? Какая разница, в чем причина? Какая мне вообще разница, если он пришел?

- Я такой идиот, Белла, - вот и содрогнулась в первом рыдании. Этот голос я воскрешала в воспоминаниях изо дня в день, лишь бы не забыть. Даже разбила один из кухонных сервизов, когда в состоянии истерики поняла, что, как бы ни старалась, все равно забываю Эдварда.

- Джейк рассказал, что… - он слегка замялся, обнимая меня сильнее и, глубоко вдохнув, продолжил, - что между вами ничего не было.

У меня началась молчаливая истерика, и если бы Эдвард не удерживал меня крепко, то, наверное, я давно бы осела на пол. Понимая, что дверь в комнату Кэтрин приоткрыта, я всячески пыталась сдержаться. С другой стороны, была даже рада, что Эдвард не услышит этого. Не хотела, чтобы он культивировал в себе очередное чувство вины.

- Он рассказал, что ты была в больнице, - я кивнула. – Может, это даже к лучшему. Как же непривычно слышать его замедленную, неуверенную речь.

Мы так и стояли на кухне, пока из радио доносились рождественские мелодии, а на улице галдела молодежь. Никто из нас не произносил ни слова, да и к чему слова. Любовь подразумевает под собой поступки. Она отражается в ежедневных компромиссах, внимании, заботе, нежности, самоотдачи, жертвенности. И все это нужно выражать не словами, а действиями. Не раз в месяц или по праздникам, а каждый божий день в элементарных поступках.

И вот сейчас этим поступком было то, что Эдвард находился рядом, обнимал, нежно целовал в макушку и поглаживал руками по спине. Разве мне нужно было большее? Разве стоит устраивать истерики, закатывать скандалы и выяснять причины до посинения?

Нет.

Именно тогда, когда ты теряешь самое важное, самое ценное, ты понимаешь, насколько мало человеку нужно в жизни. Ты осознаешь, что дело не в материальных ценностях, что порой простое объятие способно заменить тебе тысячи страстных ночей, что приободряющий взгляд способен вдохновить на всевозможные открытия и что простая искренняя улыбка может озарить давно померкшую в серых красках реальность.

- А ну-ка иди сюда, - Эдвард слегка присел и обхватил меня под коленки, подняв на руки. – Пора отнести тебя в спальню.

Выключив свет на кухне, Эдвард безошибочно прошел в нашу спальню и аккуратно положил меня на кровать. А сам навис сверху и, внимательно всматриваясь в мои глаза, произнес такие важные слова:

- Я люблю тебя, - и поцеловал.

Знаете, быть может я и жалела, что мы не остаемся детьми до самой старости, что мы перестаем верить в чудеса, что, вырастая, становимся скептиками. Но в жизни каждого из нас случаются моменты, когда мы со слезами на глазах осознаем, что чудеса бывают, что они реальны, и что если ты на самом деле искренне чего-то желаешь, то вся вселенная будет стремиться к тому, чтобы это желание исполнилось.

Не знаю, как это назвать, и почему так произошло в моей жизни, но сегодня ночью я второй раз в жизни поверила в Санта Клауса. И не важно, сколько мне лет, не важно, что случилось, но эта ночь и это утро стали подтверждением того, что невозможное возможно. Надо только очень сильно верить. И бороться. Каждый день, каждую минуту.

Вы спросите зачем?

Для меня ответ очевиден.

Следующим утром я встала и обнаружила себя в полном одиночестве. Услышав звонкий голосок Кэтрин, быстро накинула халат и вышла из спальни.

Она была в гостиной. И не одна, а с Эдвардом. Они сидели на полу под елкой, где Кэтрин разложила свои рисунки. Она рисовала ему по рисунку на каждый праздник и мечтала о том дне, когда сможет подарить их.

Я продолжала наблюдать за ними, оставаясь почти незаметной.

- Папочка, я же тебе еще не пела, - она быстро вскочила босыми ножками с пола и потянула Эдварда к роялю.

Оставив его стоять у инструмента, она пододвинула к нему другой стул, а сама забралась на табуретку.

Я хотела остановить Кэтрин, но в этот момент Эдвард сам приподнял крышку рояля, благоговейно провел пальцами над клавишами, почти не притрагиваясь к ним. Безотрывно наблюдая за этим процессом, я не сразу заметила, как указательный пальчик Кэт начал барабанить по белым клавишам.

Она давно проявляла свое внимание к этому инструменту, но была еще слишком мала, по моему мнению, чтобы серьезно заниматься музыкой. Так что, пока что Кэт ограничивалась тем, что садилась за рояль и, внимательно отслушивая каждый издаваемый звук, пыталась проиграть какую-нибудь мелодию.

Видимо, Эдвард не ожидал такого от Кэтрин, поэтому с восхищением наблюдал за тем, как наша кроха, сдвинув бровки, пыталась поразить папу своими талантами.

А в следующую секунду произошло то, чего я ожидала меньше всего. Правой рукой Эдвард начал играть незатейливую мелодию, одну из тех, с которой начинают обычно обучение маленьких детишек.

Глаза малышки расширились, и она начала внимательно следить за виртуозностью пальцев Эдварда, который перебирал клавиши с такой легкостью, будто прекрасно слышал мелодию, издаваемую инструментом.

Не сдержавшись, я подошла ближе и встала рядом, облокотившись на рояль, и улыбнулась в ответ Кэтрин, которая самодовольно обняла папу за талию, словно птенчик под крылом родителя.

Теперь Эдвард присоединил вторую руку и медленно перешел на исполнение другой композиции, той, что мы вчера слышали на кухне, встречая это Рождество.

Я не сдержалась и тихонечко запела слова припева композиции, смотря прямо в глаза Эдварда.

When it’s cold, I get lonely,

I can't talk, I can't walk, I can't breathe

Then I dream and you hold me,

And the angels are singing with me.

I guess its Christmas when I miss us most of all.



Эдвард проиграл еще один куплет, а когда я опять начала петь партию припева, то мой голос не был одинок. Эдвард пел вместе со мной, не отрывно смотря мне в глаза.

When its cold, I get lonely,

I can't talk, I can't walk, I can't breathe

Then I dream and you hold me,

And the angels are singing with me.

I guess its Christmas when I miss us most of all.

I guess its Christmas when I miss us most of all.

Cause now its Christmas and I miss us most of all.



И после этого кто-то может сказать, что чудес не бывает?

Бывают! Надо просто очень сильно верить!
_______________________________

ФОРУМ