ПАРАД ПЛАНЕТ

Планета восьмая: обеими сторонами к Солнцу (часть 1)



Вечер среды мы с Беллой, как обычно, провели в доме Свонов, коротая время сначала за уроками, а после - за готовкой ужина. Точнее, это Белла готовила, а я бесполезно сидел рядом и наблюдал за ее действиями и передвижениями туда-сюда по крохотной кухне. Оживал я лишь на те редкие мгновения, когда она подходила ко мне и целовала, то в нос, то в щеку, то щекотала жарким дыханием мое заледеневшее ухо, то легко касалась моих губ… И я готов был так же бесцельно просидеть подле нее ближайшую тысячу лет.
А когда Белла сервировала обеденный стол, вынула из духовки противень с запеченной рыбой и позвала отца ужинать, я поспешно встал.
Вальяжным шагом войдя на кухню и заметив мое резкое движение, Чарли язвительно поинтересовался:
- Чего это ты вскочил? Думаешь, стоя больше влезет?
"Или ты по обыкновению уже сыт?" Мысленно добавил он, привычным жестом пригладив усы.
Я сдержанно улыбнулся. – Просто я должен быть дома. У нас сегодня семейный ужин, и Эсме просила всех собраться к восьми. Если я вдруг опоздаю… - я не закончил фразу, ее окончание было очевидным. – Так что сегодня я, к моему сожалению, не смогу составить вам компанию за ужином.
"Как будто ты хоть когда-нибудь ел с нами… Если начать считать, то и десятка раз не наберется, хотя ошиваешься ты тут ежедневно". Подумал Чарли, с милой улыбкой глядя мне прямо в глаза.
- Так что желаю вам приятного аппетита, - продолжил я, и глазом не моргнув. – Прошу меня извинить.
- Да, конечно, Эдвард. Мы все понимаем. Семья – это святое, - все так же улыбался шеф полиции.
"И передай Эсме, что семейные ужины нужно устраивать почаще… Намного чаще…"
Его мысли были бы обидными для меня, если бы не были правдой. К тому же, он имел право думать все, что хотел. А я знал, что легко могу избавить себя от молчаливого неодобрения Чарли – мне просто нужно перестать подслушивать.
- До свидания, мистер Свон, - кивнул я отцу Беллы, не подходя и не подавая ему ледяную руку. - Увидимся завтра, Белла, - я подмигнул ей незаметно для Чарли. – И не провожай меня.
Быстрым шагом я вышел из кухни, пересек гостиную и бесшумно закрыл за собой входную дверь.

Я ехал к дому, не спеша, потому как точно знал, что Белла поднимется в свою комнату не раньше чем через час. Примерно столько времени уйдет у нее на то, чтобы поесть, убрать со стола и вымыть всю посуду. Потом она немного пообщается с Чарли, точнее, это он изъявит желание поговорить со своей девочкой, узнать, как она провела день и что нового в ее подростковой жизни. Ведь видятся они не так уж и часто, а наедине остаются и вовсе крайне редко, поэтому он хватается за любую возможность.
Чарли Свон уверен, что такими и должны быть отношения между отцом и дочерью, только так можно избежать проблем, которые случаются в других семьях.
Подъехав к дому, я не остановился у крыльца, как обычно, а сразу заехал в гараж, где и предстояло провести ночь моему Вольво.
Едва я пересек линию ворот, как пред моим взором предстала уже ставшая привычной картина – моя сестренка Элис, будто приклеенная к рулевому колесу своей новой машины. Последние два дня она вылезала из него только для того чтобы пойти в школу, но и тогда соблазн прогулять и посвятить всю себя столь желанному подарку был очень велик. Аргументом в пользу школы служил тот факт, что Беллу она любила все же больше, чем свой Порше, поэтому заставляла себя покинуть салон желтой красавицы и пересесть в мою неброскую машинку.
Вот и сейчас она снова с уморительно важным видом восседала на водительском сиденье. Что-то напевая про себя, поправляя зеркала и с любовью поглаживая обод руля, разве что не крутила его и не рычала, как это делают дети, когда родители разрешают им посидеть за рулем.
Наблюдая за ней, я расхохотался.
- Завидуй молча, - беззлобно огрызнулась сестра, но из машины все же вышла.
Я хлопнул дверью, подошел к ней и привалился бедром к задней дверце.
- Ездила куда-нибудь?
- Конечно! – фыркнула она, всем своим видом демонстрируя, насколько глупо прозвучал мой вопрос. – Куда? За хлебом?! Или в прачечную? Или сразу к полицейскому участку, чтобы Чарли удар хватил, и он решил, что мы семья наркодилеров? А ты у нас главный…
- Ну а что мешает тебе, например, - я пропустил последнюю реплику мимо ушей, - поехать не в город, а в противоположном от Форкса направлении - выехать на шоссе, и газовать, пока не надоест и не захочется вернуться? – спросил о том, что казалось очевидным мне.
Элис пожала плечами. – Успею еще. Одной не так весело. Машина Джаспера не может соперничать с моей по скорости, так что ни ему, ни мне никакого удовольствия. Максимальная скорость БМВ Розали тоже уступает Порше, но она лучший гонщик в семье и ни за что не позволит мне оторваться…
- Ее купе, боюсь, не переживет этой погони, - вставил я.
Она кивнула. – Вот именно. Так что и она не годится.
- Ну а Эмметт? Уж он-то всегда готов, особенно если пообещать ему соревнование, - я засмеялся и, отклеившись от желтого бока Порше, встал напротив сестры.
- Эмметт, конечно, на все согласен, - заулыбалась она и развела руками, - но тут уже я ему проигрываю. А значит, мне все равно придется ехать одной, отчаянно пытаясь его догнать, - она вздохнула. – В итоге, сразиться на равных я могу только с тобой и твоим Ванквишем, но ты вечно занят…
- Виновен, - я поднял руки вверх.
- Приговорен! – торжественно объявила она и "застрелила" меня из воображаемого пистолета. – И я-таки решила рискнуть, и отправиться завтра обкатывать свою машинку в компании старшего брата. Но это завтра. А вот не окажись меня дома сегодня, кто сообщил бы тебе о новых планах Беллы? Правда, всегда можно позвонить, но…
- Новых планах? – встрепенулся я, среагировав на имя любимой и не дослушав рассуждений пророчицы. – Что-то случилось?
- Случилось, - склонила голову Элис. – Только что… Ты сказал Белле, что в субботу вы снова отправитесь на охоту?
- Конечно, - подтвердил я, не понимая, к чему она клонит. – Она же сама настаивала, чтобы я не пропустил следующую охоту. Ты при этом присутствовала.
Элис покачала головой, думая о своем. – Кажется, она собирается в субботу, пока тебя не будет, снова наведаться в резервацию, в гости к своему другу. Я заглядываю в этот день, и вижу черную дыру, перескакиваю на вечер, и она уже дома, занята уборкой и… - легкая улыбка скользнула по ее губам, - воспитанием Чарли.
В ее мыслях возник образ шефа полиции, насупившегося и больше похожего на провинившегося подростка, чем на уважаемого отца семейства. И в любой другой раз я бы тоже посмеялся над этим видением, но сейчас эта картинка не показалась мне забавной.
Я думал об изменившемся будущем Беллы…
Сестра смотрела на меня большими кошачьими глазами. "Ты поговоришь с ней? Ведь мы не можем позволить ей поехать к этому…"
Я резко опустил голову, чтобы скрыть от сестры боль, которая наверняка вспыхнула в моих глазах. И заблокировал ее мысли о Джейке, потому что мои собственные были ничуть не лучше, и я этим отнюдь не гордился. Еще мама Мэйсон учила меня, что нельзя думать о ком-то плохо из-за его происхождения. В мире людей это называется расизмом. А чем наш мифический мир лучше человеческого?
- Так вот завтра, - правильно расценив мой "кивок", Элис поспешила сменить тему, - мы с Эмметтом хотим прокатиться до городка, носящего его имя…
- В Айдахо, - машинально кивнул я, пытаясь справиться с собой.
Город Эмметт, на юго-западе штата, неподалеку от Онтарио. Мне было знакомо это место. Мы с братом наткнулись на него случайно много лет назад, во время охоты в заповеднике Чаллис. Он потом еще долго ходил гордый собой, пока Карлайл не рассказал ему, что у него целых четыре города-тезки - в Пенсильвании, Калифорнии, Айове и Огайо. Тогда большой брат поутих, но при любом удобном случае зовет нас охотиться именно в тот заповедник.
- Аха, - беспричинно обрадовалась Элис. – Ему хочется выгулять свой Бугатти, ну а я согласна на любую компанию. И так как завтра нам некуда торопиться, возможно, мы даже прокатимся до Солт-Лейк-Сити.
- Не получится, - глухо сказал я и, резко развернувшись, пошел к боковому входу в дом.
- Почему? – вдогонку мне крикнула недоумевающая Элис и побежала за мной.
Я уже все решил.

По голосам я определил, что оба брата находятся в гостиной и во что-то играют. Уже через секунду я был у журнального столика в центре комнаты, на котором они расположили настольный хоккей. Джаспер с Эмметтом стояли по краям, склонившись над столом, и, обеими руками передвигая рычажки, управляли своими металлическими хоккеистами. Ни один человеческий глаз не смог бы уследить за их игрой и рассмотреть, что происходит на корте, потому что двигались фигурки с невероятной скоростью. Это все равно что смотреть хоккейный матч в записи на ускоренной перемотке.
Бросив лишь один взгляд на игрушечный корт, я понял, что для этой игры братья снова выбрали хоккеистов сборной Канады против хоккеистов сборной России. И так было всегда. Если Эмметт отдавал предпочтение канадцам, то Джас неизменно доставал из коробки российскую дрим-тим. Никто в нашей семье не мог понять почему, ведь сборная России уже очень и очень давно не добивалась никаких успехов, и все считали, что это был изначально проигрышный вариант. И только мы с вездесущей Элис знали, почему Джаспер так верил в успех и будущее этой сборной – Элис как-то шепнула ему, тяготеющему к сборной кленового листа, что всего через пару лет русские будут обыгрывать канадцев в четырех матчах из пяти.
- Какой счет? – мрачно спросил я.
- Шесть – четыре, - спокойно отозвался Джаспер, а Эмметт скривился.
- Ничего, я еще тебя обыграю, - уверенно пообещал он.
- Попробуй, - ответил ему Джас, чуть-чуть приподняв плечи, и еще быстрее задвигал руками.
Эту фразу Эмметт повторял каждый раз, когда уступал в счете. Но надо отдать ему должное – почти всегда держал слово.
- Какой-то теннисный у вас счет, - вылезла Элис из-за моей спины.
- Это не теннис, - недовольно буркнул большой брат.
- С чем тебя и поздравляю, - хихикнула сестренка, располагаясь в одном из итальянских кресел. - Иначе ты бы уже зачехлил ракетку и отправился в раздевалку. А так у тебя еще есть время на то, чтобы отыграться.
- Еще полпериода, - согласно кивнул блондин и… пропустил шайбу.
- Пять – шесть! – закричал Эм, оглушив не только нас с Элис, но и находившуюся у себя в комнате Эсме.
Из встроенных в площадку динамиков зазвучала "Армия семи наций" группы White Stripes, и братишка, отпустив рычаги, сделал кульбит через себя, при этом чудом не перевернув стол с кортом.
- Играй давай, - охладил его пыл снисходительный голос Джаспера. – Кубки будем раздавать после финального свистка.
- Вот именно, - с вызовом согласился брюнет и, схватившись за ручки, усилил атаку на ворота Набокова.
- Извините, что прерываю, - снова подал голос я. - Хочу сообщить, что наша охота начинается завтра. Сразу после школы я отвезу Беллу на работу, и мы можем выезжать.
- Собирались же поехать в пятницу вечером, - напомнил мне немного озадаченный Джаспер, не поднимая глаз от хоккейной площадки.
- Уже нет, - грубо отрезал я, понимая, что веду себя не совсем адекватно, но не мог сейчас совладать со своими эмоциями. – У вас есть какие-то возражения? – спросил, спохватившись.
- Нет возражений, - ответил Эмметт, на мгновение отвлекшись от расстановки сил на корте и едва не поплатившись за это. – Я только за. Чем раньше поедем, тем мне лучше.
- А Карлайл? – вмешалась в наш разговор Элис. – Разве он не планировал ехать с вами?
Я кивнул. – Я позвоню ему.
"С Карлайлом проблем не будет, Эдвард", мысленно обратилась ко мне Эсме.
Знаю, подумал я с улыбкой, хоть она и не могла меня услышать.
Повернувшись к сестре, я спросил уже более мягким тоном. – Ты заберешь Беллу после окончания ее смены в магазине?
"Зачем? Разве ты не решил снять наружную слежку за семьей Свон?" мысленно задала она ответный вопрос.
Я качнул головой и пояснил: - Она будет меня ждать.
- А ты ей не скажешь? – уже вслух спросила сестра, от удивления еще шире распахнув и без того огромные глаза.
Раздраженный ее недогадливостью, я еще раз покачал головой, но уже более резко.
Она сглотнула. - Да, если ты просишь, конечно, заберу. И домой отвезу. Как обычно.
- Нет, - усмехнулся я. – Не как обычно. Иначе она тоже изменит свои планы, и навестит лучшего друга уже завтра, ну или в пятницу.
- Да уж, или пригласит его к себе… От Беллы можно ожидать чего угодно, - согласилась Элис. – Хорошо, я останусь у ее дома и буду приглядывать за ней.
- Нет, - снова хмыкнул я, презирая себя за то, что задумал.
Но так было нужно.
У меня не было выбора.
- Ее нужно забрать… насовсем. Ты должна будешь привезти ее к нам. Здесь у Беллы намного меньше шансов вырваться. А дома она может призвать на помощь Чарли. И как бы он тебя ни любил, в этом вопросе встанет на сторону дочери.
- Пожалуй, - снова согласилась сестра и уточнила: - То есть ты просишь меня запереть Беллу в темнице и стать ее надзирателем?
Я поморщился. – Технически ты все верно поняла, но мне не нравится такая формулировка. Предпочитаю называть это мероприятие… девичником.
- Пижамная вечеринка, - поправила меня вошедшая в дверь Розали. – Здравствуй, Эдвард.
- Здравствуй, Роуз.
- Для Беллы? По какому поводу? – спросила она, по-прежнему обращаясь ко мне.
Было странно, что она проявила интерес к нашему разговору о Белле. Хотя она давно ведет себя странно при упоминании имени моей девушки. И я несколько раз говорил себе, что надо расспросить ее об этом, но до сих пор не нашел подходящего момента. Да и, казалось, Розали меня избегает. Когда бы я ни приходил домой, ее никогда не было. Вот и сейчас она только что пришла.
- Элис тебе расскажет, - ответил я и снова повернулся к эльфу. – Ты уладишь вопрос с Чарли? Твои шансы на положительный ответ гораздо выше моих.
- Я поговорю с Чарли, - послышался голос Эсме, а через мгновение и она сама спустилась вниз. - Предоставьте это щекотливое дело родителям, - с нежностью улыбнулась она, окидывая взглядом гостиную и останавливаясь на мне.
Я улыбнулся ей в ответ. - Только не сегодня. Завтра, когда Белла будет у Ньютонов.
- Понимаю, - кивнула Эсме. – И вовсе не хочу испортить Белле сюрприз, - она сделала ударение на последнем слове, и все в комнате засмеялись.
Кроме меня.
Я знал, что для меня этот сюрприз ничем хорошим не обернется. Но я был готов к праведному гневу своей девушки. Все что угодно, лишь бы она была в порядке.
Оставив братьев доигрывать матч в окружении преданных болельщиц, я побежал к лесу, на ходу доставая из кармана мобильник.
Номер Карлайла, как и все остальные известные мне номера, я знал наизусть, и записная книжка моего телефона была пуста. За одним-единственным исключением – с некоторых пор в нее был забит номер сотового Рене Дуайер, мамы Беллы. Вспомнив о недавней, но уже такой далекой, поездке во Флориду, я почувствовал тепло разливающейся по телу нежности. Эти два дня вдали от всех сложностей, которые окружали нас с Беллой в Форксе, были лучиком света в густой черной тьме. И мне бы очень хотелось вернуться туда, хоть ненадолго… И снова оказаться наедине с любимой девушкой на берегу ласкового океана…
Встряхнув головой и велев себе отставить мечтать, я быстро нажал на нужные мне кнопки и поднес телефон к уху. Отец ответил уже после первого гудка.
- Да, сын. Слушаю тебя.
- Здравствуй, Карлайл, - начал я. - У меня всего один вопрос: ты сможешь перенести свое дежурство в клинике, так чтобы мы могли уехать завтра, а в субботу уже вернуться?
- Что-то случилось? - спросил он то же самое, что и я у Элис полчаса назад.
- Мне нужно быть здесь в субботу. Из-за Беллы, - пояснил я, не вдаваясь в подробности.
Отцу они были не нужны. Если я о чем-то прошу, значит, это действительно важно.
- Конечно, Эдвард. Без проблем. Для этого мне даже не придется ничего менять, - засмеялся он. - Ведь у меня дежурство как раз в субботу с утра. Так что все складывается как нельзя более удачно.
- Ну и отлично, - улыбнулся я. – Спасибо, папа.
- Пока, Эдвард. Увидимся.
И в трубке послышались гудки.
Убрав телефон в карман, я подумал о том, что только Карлайл мог согласиться на что-то, не задав ни одного лишнего вопроса. Он верил нам безоговорочно. И шел за нами, не задумываясь. Правда, чаще это мы шли за ним. Но если было нужно, он без колебаний уступал свое право главы семьи принимать решения и отдавать приказы. Он воспитывал каждого из нас, извлекая на свет все лучшее, чтобы было спрятано в глубинах наших погибших душ. И даже гораздо больше того, на что мы все были способны…
И, может, когда-нибудь, я стану хоть чуть-чуть достойным такого отца.
Когда-нибудь…
А пока я бежал к дому, в котором меня ждет моя упрямая и непокорная Белла.



Во время ланча мы с сестрой и Беллой традиционно сидели за столом вместе с Ньютоном и компанией, активно обсуждая возможную тематику предстоящего выпускного вечера. Точнее, все обсуждали, а я лишь изображал заинтересованность к предложенной теме разговора, кивая время от времени, и не отводил глаз со своей девушки, даже не подозревающей, что ожидает ее сегодня после работы – дерзкое похищение и домашний арест.
Я понимал, что поступаю нечестно. Что не имею ни малейшего права ограничивать ее свободу в принятии решений, когда, где и с кем видеться, советовать или – тем более – диктовать, с кем дружить или не дружить. Понимал и ненавидел себя за то, что собирался сделать – что я уже делал, - но также знал, что иначе не мог. Пусть лучше она на меня обижается или злится, но если такова плата за то, чтобы она оставалось живой и невредимой, я был готов заплатить и гораздо более высокую цену. Любую цену.
Но худшее из того, что я планировал совершить – это уехать втайне от нее.
Уехать, не попрощавшись с ней, с моей любимой, с моей Беллой.
Уехать без последнего поцелуя, без прощального объятия, без согревающего душу обещания "я буду скучать по тебе" и без мольбы во взгляде, кричащей "поскорее возвращайся".
Уехать по своим делам, не позволив ей провести время без меня так, как ей того хочется…
Белла тоже поглядывала на меня, отвлекаясь от всеобщей беседы. И когда она оборачивалась ко мне, я с трудом сдерживался, чтобы не признаться ей в коварном плане, к которому привлек всю свою семью. Особенно Элис. Моей сестре придется принять на себя бóльшую часть гнева моей девушки, когда та узнает, что ее похитили и будут содержать под стражей. И пусть наш дом отнюдь не был похож на мрачную темницу, на недолгое время он станет для Беллы тюрьмой, а лучшая подруга – персональной тюремщицей.
Усилием воли я отогнал от себя эти бесполезные мысли – как бы ни был я противен сам себе, все же намеревался осуществить задуманное.
Белла снова повернулась ко мне лицом, и я улыбнулся своему лучистому солнцу, согревающему меня со всех сторон.

Закончив с ланчем, мы все вместе вышли из столовой и разбрелись по своим классам. Следующий урок у нас с Беллой не совпадал, и я проводил ее до спортзала – в ее расписании значилась физкультура, где ей снова предстояло проявить себя в одном из командных видов спорта или пробежать стометровку на время. И то, и другое она проделывала с одинаковым "успехом" и, как всегда, переживала из-за этого. Я снова попытался убедить ее, что это всего лишь физкультура и ничего страшного в ней нет, но явно не преуспел в этом.
- Свой последний урок физкультуры я отмечу праздничным салютом, вот увидишь, - мрачно пообещала Белла.
- Лишь бы не праздничным сальто, - пошутил я в ответ.
Но тут же счет свою ремарку неуместной и отнюдь не смешной. Открыл было рот, чтобы извиниться за неудачную шутку, но в эту секунду Белла весело засмеялась, развеяв мои сомнения.
- Сальто исполнишь ты, празднуя свое освобождение от занудного профессора астрономии, - молвила она, продолжая посмеиваться.
- Идет, - вздохнул я и поморщился.
Замечание Беллы было как нельзя кстати – как раз сейчас меня ожидала очередная скучная лекция из школьного курса астрономии. Вообще-то, я привык любить эту науку, но не в последнее время. Не в этой школе.

У дверей женской раздевалки мы немного задержались – я никак не мог перестать целовать свою девушку, зная, что в ближайшие полтора дня у меня не будет такой возможности. Но как ни оттягивай момент разлуки, он все равно рано или поздно наступает.
А школьный звонок рано или поздно прозвенит.
И если я не хотел опоздать на урок – а я не хотел, - мне следовало поторопиться.
Коснувшись холодными губами виска Беллы, я глубоко вдохнул, втягивая в легкие воздух, впитавший в себя ее головокружительный аромат, и резко отстранился.
- Увидимся позже, - пробормотала она.
Я кивнул, не размыкая плотно сжатых губ, и быстро пошел прочь.

Опустевшую площадку между корпусами я преодолел в одно мгновение, а едва вошел в главное здание, вынужден был притормозить. Коридоры школы были забиты учениками из-за вполне понятного нежелания расходиться по аудиториям и занимать свои места раньше, чем того требовала дисциплина. А значит, я должен был вести себя по-человечески, насколько это возможно.
И в класс я вошел одновременно с пронзительно громкой трелью звонка. Что было не очень хорошо, потому как профессор Уэббер – он пожелал, чтобы мы обращались к нему именно так, очевидно, ему нравилось напоминать себе о том, что пару месяцев на заре преподавательской карьеры читал лекции в городском колледже Санта-Барбары – был чрезвычайно чувствителен, и считал опоздания неуважением к себе и своему предмету.
Так уж вышло, что меня он и без опозданий – коими, кстати сказать, я никогда не грешил – недолюбливал, как, впрочем, и большинство преподавательского состава средней школы Форкса – за "неприлично глубокие познания" во всех областях. Поэтому стоит ли говорить, что мое появление на пороге под аккомпанемент звонка он счел личным оскорблением. Я не стал усугублять ситуацию, и подчеркнуто вежливо испросил у него разрешения занять свое место за последней партой ближнего к двери ряда. Чуть помедлив, он все же кивнул.
Но я бы не расстроился и его отказу. Совсем даже наоборот.
Моя парта привычно пустовала. Я устроился слева от центра, вынул из сумки тетрадь и поднял глаза на доску. Прочитав тему предстоящего урока, приуныл еще больше, поскольку белым мелом на ней было выведено:


Мне было искренне непонятно, зачем включать в курс школьной астрономии такой спорный и скорее метафизический, нежели научный вопрос. Тем более я уже давно раз и навсегда нашёл для себя ответ на него, так что перспектива слушать заунывные сказочно-философские рассуждения о возможности существования жизни на других планетах крайне меня удручала. То ли дело Джаспер, получивший степень доктора философии. Вот уж кто любит на досуге поразмышлять на тему, одиноки ли мы во Вселенной. Мне же всегда был ближе вопрос о жизни и смерти, особенно о жизни после смерти.
Но от грустных мыслей меня отвлёк написанный под темой план урока, первым пунктом которого значилось:


Это было уже кое-что. Хоть для меня, выпускника Кембриджа, защитившего докторскую по астрофизике, в этой теме не было ничего интересного, я надеялся, что она гарантирует хотя бы десять минут научных, а не сказочно-философских рассуждений, что уже само по себе неплохо.
И действительно, мистер Уэббер довольно интересно и обстоятельно рассказал о возникновении и развитии радиоастрономии за строго отведённые на это по плану десять минут, завершив рассказ фразой: "Принципиальное значение радиоастрономия имеет для установления связи с внеземными цивилизациями, так как этот метод пригоден не только для межпланетных, но и для межзвездных расстояний. К тому же, он относительно недорогой, достаточно быстрый, чтобы удалось не просто отправить сообщение в космос, но и завязать межзвездный диалог и, наконец, любая технологическая цивилизация рано или поздно освоит этот универсальный метод и будет широко его использовать".

Началось, подумал я и не ошибся.

- Что такое разумная жизнь? Общая закономерность развития Вселенной? Или уникальное явление, не имеющее аналогов? Существует ли кто-нибудь за пределами Солнечной системы, желающий установить с нами контакт? – вещал учитель, театрально потрясая руками перед скучающей аудиторией, чтобы хоть как-то привлечь внимание, скорее, к себе, чем к теме своего урока. – Человечество относительно недавно освоило радиоастрономию и, пока находится на ранней стадии радиопоиска других космических цивилизаций…
Затем мистер Уэббер перешёл к рассуждениям о существовании множества миров, обитатели которых жаждут общения с соседями по Вселенной и наверняка постоянно посылают сигналы, чтобы дать знать о себе другим таким же жаждущим.
Слушая его, я жалел, что не решил пропустить этот урок. Наверняка бы провел время куда интереснее, просто сидя в машине и ожидая, когда Белла и Элис освободятся от своих занятий.
"Ну да будет тебе урок на будущее", сказал я себе.
- К сожалению, мы не знаем, сколько во Вселенной технически развитых цивилизаций и где именно они существуют. Но, конечно, их может быть весьма много, - ораторствовал "профессор" с выражением торжественности на лице, не позволяющей усомниться, что жители других планет желали общаться именно с ним, - но ведь звёзд ещё больше, и мы, люди, просто не представляем, куда направлять свои радиотелескопы, чтобы уловить эти сигналы, вот и не можем никак выйти на контакт. Ах, если бы мы только знали, куда направить радиотелескопы… - он снова картинно всплеснул руками. - Впрочем, однажды настанет великий день, и мы всё-таки получим радиосигнал от братьев по разуму…
Дальше я уже не мог это слушать и поднял руку. Но не стал дожидаться, когда мистер Уэббер это заметит, и перебил его:
- Простите, сэр, насколько мне известно, вероятность такого контакта можно оценить при помощи уравнения Дрейка.
В этот момент мистер Уэббер испытывал двоякие чувства: с одной стороны, учителя рассердило такое бесцеремонное вмешательство в его полное драматизма повествование, да и говорить об уравнении Дрейка, которое помнил весьма смутно, он не хотел, но, с другой стороны, ему польстило, что хоть кто-то слушал достаточно внимательно, чтобы сделать замечание.
А я надеялся, что он клюнет на наживку и скрасит мне остаток академического часа.
- Совершенно верно, мистер Каллен, – после недолгих раздумий согласился он, проглотив - к моей радости - заброшенный крючок, и пояснил, обращаясь к классу: – Так называемое уравнение Дрейка было предложено профессором Фрэнком Дональдом Дрейком в 1960 году для примерной оценки числа технологически развитых цивилизаций, с которыми у нас есть шанс вступить в контакт. Профессор Дрейк учёл в этом уравнении все факторы, необходимые для существования внеземной цивилизации: от звездной и планетной астрономии до органической химии, эволюционной биологии, истории и политики, – видимо, учителю, показалась заманчивой идея отступить хоть ненадолго от школьной программы, от из года в год проходящих по одному и тому же сценарию уроков, поэтому он с энтузиазмом продолжил. – Выглядит уравнение вот так.
Повернувшись к доске, он на несколько мгновений задумался, вызывая из глубин памяти формулу уравнения, в последний раз виденное им, пожалуй, ещё во времена студенчества или все в том же малопрестижном колледже. К его чести, надо сказать, что, хоть и после некоторой паузы, но записал он уравнение верно.
На доске аккуратными крупными символами было выведено:


С гордостью глядя на дело рук своих, и посылая мысленные благодарности своей памяти, что не подвела его в столь ответственный момент и не позволила опозориться перед всем классом, он вернулся к лекции.
- И согласно этому уравнению приблизительное число технически развитых внеземных цивилизаций, которые существуют в глубинах космоса одновременно с нами и хотят установить контакт, оценивается в пять тысяч. Только представьте себе!
Услышав столь ненаучное, а по правде говоря, просто притянутое за уши утверждение из уст человека, мнившего себя профессором, я округлил глаза и снова поднял руку, привлекая внимание учителя.
- Да, мистер Каллен? – снисходительно поинтересовался тот, устало подумав про себя: "Ну, что ещё нужно этому неугомонному умнику?!"
- Простите, сэр, но такая оценка неверна, – спокойно произнёс я, не вставая с места.
Учитель, ошарашенный столь смелым заявлением, негромко, но совершенно отчетливо икнул, и, вытаращив глаза и приоткрыв рот, несколько секунд беспомощно хватал губами воздух.
Заскучавший было класс, ещё мгновение назад занятый своими отнюдь не астрономическими делами, затих, с интересом переключившись на разыгрывающееся перед ними представление. Одно дело вмешаться в рассказ учителя – подобное случалось на лекциях не так уж и редко, но вот чтобы кто-то отважился поспорить с ним – такое доводилось увидеть далеко не каждый день.
- Поясните, пожалуйста, – мистер Уэббер вопросительно выгнул бровь, приготовившись не соглашаться и опровергать, подумав с горечью: "Что за времена! Теперь каждый старшеклассник, начитавшись Википедии, считает себя вправе спорить с преподавателем!"
Я едва сдержался, чтобы не оскалиться - мысленное упоминание неудавшегося профессора о Википедии и о том, что я черпаю сведения из столь сомнительного источника, задело меня больше, чем я мог в этом признаться. Но я быстро справился с собой.
Тем временем Чарльз Уэббер демонстративно повернулся, с важным видом прошествовал к своему столу и опустился на стул, приготовившись внимательно слушать.
"Ну ладно, выскочка, вещай. А я отсюда понаблюдаю за тем, как ты опозоришься".
- Спасибо, сэр, - поднявшись, я учтиво поклонился, отвечая сразу обеим его репликам: той, что была озвучена, и той, что осталась скрытой от посторонних ушей. - Дело в том, что в те далекие, - я нарочно протянул это слово, подчеркивая закостенелость только что обнародованного им заблуждения, - годы, когда Доктор Дрейк разрабатывал свою формулу, многие из ее параметров можно было оценить лишь теоретически, то есть задать им практически любые понравившиеся значения. Отсюда и столь оптимистичный вывод о существовании огромного числа внеземных цивилизаций. Но за последние пятьдесят лет наука ушла далеко вперёд, - я улыбнулся если и не самой лучшей своей улыбкой, то она вполне могла оспаривать свое право на место в десятке.
Пятеро из одиннадцати девочек в классе приглушенно ахнули. Но они меня не волновали.
Я не знал, почему так завелся. Ведь, по сути, мне не было никакого дела ни до самого профессора Уэббера, ни до достоверности той информации, которой он потчует своих учеников, ни даже до - и по сей день здравствующего - Дональда Дрейка, не снискавшего иной славы кроме как звания создателя одного-единственного уравнения, хоть и был достаточно заметной фигурой. То ли виной всему было то злосчастное предположение об источнике моих знаний, задевшее мою профессиональную гордость, то ли не давала покоя та уверенность, с которой он преподносил псевдонаучные данные. То ли я просто был расстроен из-за скорого расставания с Беллой.
Но я решил не копаться в себе, что всегда считал делом неблагодарным, и поспешил свернуть полемику, интерес к которой исчез так же быстро, как и появился.
- В наши дни многие из множителей формулы Дрейка можно определить экспериментально, причём довольно точно. Согласно недавно опубликованным данным Кембриджской обсерватории, – снова улыбнулся я, но уже с теплотой и радостью, вспомнив белоснежные здания, в которых провёл тысячи академических часов за наблюдениями звёздного неба, – уравнение Дрейка оценивает число внеземных цивилизаций не в пять тысяч, а лишь в несколько тысячных долей. А это ничтожно малая величина, из чего можно сделать вывод, что наша Земля – единственная в галактике планета с разумными обитателями. С нами попросту некому вступать в контакт.
Этим утверждением я поставил точку в обсуждении сегодняшней темы, как бы говоря: "Обсуждать, собственно, и нечего, потому что никаких внеземных цивилизаций не существует".
Мои одноклассники слушали меня очень внимательно. Их мысли были разными – кто-то действительно заинтересовался поднятой темой, кто-то радовался тому, что наконец нашелся смельчак, рискнувший возразить учителю, кто-то восхищался моей совершенной внешностью, а кто-то жаждал сенсации. И лишь всегда незаметная Хейли Купер задавалась вопросом, ответ на который искали еще с середины семнадцатого века: есть ли жизнь на Марсе?..
Но что удивило меня сильнее всего – никто не думал обо мне как о зарвавшемся выскочке, возомнившим себя большим ученым и считающим, что он лучше других. Это мнение было самым популярным и распространялось не только на меня, а на любого из "этих" Калленов.
- То есть, вы, мистер Каллен, уверены, что проблемы существования внеземных цивилизаций попросту нет, как нет и их самих? – заметно побледневший мистер Уэббер пытался вернуть себе контроль над ситуацией.
- По-моему, вопрос о существовании разумных цивилизаций и о возможности контакта с ними – это своего рода современный миф. Ну, вроде старого как мир заблуждения, что земля держится на трех китах, или четырех слонах, или огромной черепахе, – усмехнувшись, я на секунду замолчал, но меня никто не поддержал, поэтому я закончил: - Спустя столетия тот миф был развеян. Но людям нужно во что-то верить, поэтому после китов и черепах на авансцене их убеждений появляются пришельцы. Но все это ненадолго, - я сел.
"Видимо, дело не ограничилось одной лишь Википедией", с некоторой грустью подумал окончательно сдавшийся профессор, которому, совершенно очевидно, ничего не было известно о недавно опубликованных данных, полученных в Кембриджской обсерватории.

Я даже немного жалел, что втянул мистера Уэббера в неудавшийся диалог об уравнении Дрейка, но степень доктора астрофизики против воли напомнила о себе – и вот результат…

– Ну что ж, спасибо, мистер Каллен. Думаю, теперь мы можем посмотреть коротенький фильм о радиоастрономии, – сказал учитель, понимая, что продолжать разговор о внеземных цивилизациях теперь бессмысленно. – Пожалуйста, погасите свет и опустите жалюзи, а я пока настрою проектор.

(часть 2)