На въезде в Форкс я съехал на обочину и прислонился лбом к рулю, тяжело дыша. Этот маленький городок был моим личным раем и адом, местом, где я обрёл себя, и где впоследствии умерла моя душа. Каждый приезд сюда посыпал солью мои только-только начинающие заживать раны. Хотя кого я обманываю... Они не заживали. Не помогало ни время, ни алкоголь, ни то, что я с головой погрузился в работу. Получалось лишь ненадолго отвлечься, вогнав себя в спасительную апатию, но боль всегда возвращалась. И с каждым разом она становилась всё сильнее. Кто придумал эту чушь: «время лечит»? Жизнь этого человека точно была вечным праздником, и лишь маленькие неурядицы добавляли ей пикантности.

Как бы мне не хотелось малодушно развернуться и уехать обратно в Чикаго, я не мог этого сделать. Ведь в Форксе меня всегда ждала моя маленькая девочка, самое любимое, самое дорогое, что когда-либо было в моей жизни. Поэтому я сморгнул выступившую на глазах солёную пелену и выехал обратно на дорогу, вжимая педаль газа в пол.



Знакомая гостиница встретила меня распахнутыми дверьми и непривычной толпой людей в холле. Я с удивлением смотрел на них: обычно здесь бывали заняты два-три номера, и то не всегда.

- Эдвард! – послышался радостный и немного смущённый возглас Билли, владельца отеля и по совместительству моего старинного друга, - какими судьбами?

- Привет, Билли, - сказал я, пожав ему руку, - я, как обычно, в гости к Лиззи, - опережая уже готовые сорваться с его губ сочувственные слова, я быстро продолжил, - у тебя, я смотрю, аншлаг?

- О, да, - рассмеялся Билли, - как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Автобус с туристами сломался прямо на соседней улице. Говорят, ремонт займёт около недели, так что все они на несколько дней разместились у меня – кто-то ждёт, когда автобус всё же починят, а кто-то требует у компании, чтобы им возместили деньги за испорченную поездку и названивает в аэропорт Сиэтла, заказывает билеты. Ну, это их проблемы, - хмыкнув, пробормотал он, - мне же только прибыль.

Усмехнувшись, я кивнул. Билли никогда не забывал о том, что на его плечах лежит ответственность за огромную семью, поэтому любую возможность заработать он воспринимал крайне серьёзно. Даже я ни разу не дождался от него предложения переночевать в его отеле бесплатно или хотя бы за полцены. Но я не жаловался, в конце концов, дружба – это одно, а работа – совсем другое.

- Для меня-то хоть комната найдётся? – спросил я с небольшой опаской. Гостиницу нельзя было назвать большой, а количество людей, снующих туда-сюда по холлу, пробуждало во мне смутные опасения.

Билли на секунду замялся, а затем со вздохом сказал:

- Есть один свободный номер, - я уже полез за кошельком, но Билли остановил меня, - стой, Эдвард. Я знаю, что это совсем на меня не похоже, но я бы посоветовал тебе переночевать в другом месте.

- Билли, ты не заболел? – с тревогой в голосе произнёс я, - что значит «в другом месте»? Номер есть, он свободен, я правильно понял? – Билли кивнул, - так в чём проблема, давай оформлять. Честно говоря, я очень устал и хотел бы отдохнуть перед завтрашним днём.

Билли тяжело вздохнул.

- Эдвард, ты же знаешь, ты для меня как сын. И пусть с нашей первой встречи прошло уже двадцать лет, я всё равно отношусь к тебе, как к маленькому шестилетнему мальчику, который постоянно дрался с моей собакой. Поэтому сейчас... я просто прошу тебя, найди другое место для ночлега. У тебя же остались здесь знакомые, родственники? Вот к ним...

- Билли, - прервал его я, - ты прекрасно знаешь, что я этого не сделаю. Мне не хочется общаться ни с кем из этого города. Кроме тебя. Давай, выкладывай, что не так с этим номером.

Билли побеждённо вздохнул.

- Я знаю, что ты не веришь во всю эту потустороннюю чушь, впрочем, как и я, но факты есть факты. В этом номере за последние тридцать лет умерло или сошло с ума около семидесяти человек. И поверь, все, начиная где-то с двадцатого, были совсем не суеверны – им так же говорили, что с номером что-то не так, рассказывали о смертях, самоубийствах и безумии, творившемся с людьми после того, как они проводили ночь в этом номере. Но каждый же считает, что с ним-то ничего не случится... Эдвард, я понимаю, что ты тоже уверен в этом, но пожалуйста, я прошу тебя, переночуй у кого-нибудь.

Я задумался. Да, когда-то я был совсем не суеверен, но в последние два года... Мне хотелось верить, что загробный мир существует. То, что раньше казалось мне бредом сумасшедшего, теперь стало самой заветной моей мечтой. Я старался не обращать внимания на то, что обычно считается, что души умерших в нашем мире чувствуют себя неуютно, стремятся обрести покой. Мне всего лишь хотелось снова увидеть свою девочку, сказать ей, как сильно я сожалею... Поэтому этот номер теперь притягивал меня. То, что я мог потерять рассудок, а то и жизнь, отошло на второй план по сравнению с возможностью удостовериться, что моя малышка Лиззи не ушла в небытие, что я снова смогу увидеть её.

Так что я лишь сжал плечо Билли и твёрдо сказал:

- Я заселяюсь, Билли, - все, кто знал меня, были в курсе, что когда я что-то говорю таким тоном – спорить бесполезно. Вот и Билли ещё раз тяжело вздохнул, укоризненно покачал головой и молча пошёл к стойке регистрации.

Пока он, кряхтя, доставал из-под стойки необходимые бумаги, я, положив на неё локти, поинтересовался:

- У таких «проклятых мест» всегда есть предыстория, правда? – Билли резко дёрнулся, услышав это, и ударился затылком о стойку. Я тихо хмыкнул, - какое-нибудь убийство в этом номере, или что-то наподобие? Колись, Билли. Я уверен, ты всё знаешь.

Билли хмуро посмотрел на меня и занялся бумагами, более не обращая на меня внимания. Только тихо буркнул: «ничего я не знаю».

- Ты всегда в курсе всего, что происходит в твоём отеле, Билли. Так что меня не обманешь. Тем более тридцать лет назад тут всем ещё заправлял твой отец, и я уверен: он рассказал тебе об этом номере всё.

Билли покачал головой, протягивая мне ключ и забирая из моих рук деньги.

- На этот раз ты ошибаешься, Эдвард, - пробормотал он, пряча глаза, - я не в курсе, с чего всё началось.

- Ты же понимаешь, что только заставляешь меня потратить на это больше времени, правда? – насмешливо проговорил я, подхватывая с пола сумку.

- Не заставляй меня силой выталкивать тебя на улицу, Эдвард, - прошептал Билли. На нём лица не было: он действительно очень сильно переживал за меня.

- Ведь были же случаи, когда люди выходили оттуда в целости и сохранности? – спросил я, надеясь подбодрить его.

- Были, - кивнул печально Билли, а потом поднял голову и посмотрел прямо мне в глаза, - только вот все эти люди были женского пола.

Я же только пожал плечами и чуть ли не бегом бросился к лифту. Это было на меня совсем не похоже – я всегда ходил размеренным, неспешным шагом, но на этот раз я просто не мог медлить: проклятый номер притягивал меня, как магнит.



Повернув ключ, я осторожно нажал на ручку. Дверь с тихим скрипом открылась, и я вошёл в чисто прибранную комнату, заполняя лёгкие запахом нежилого помещения. Я кинул сумки на кровать и прошёлся по номеру, заглядывая под диван, под журнальный столик, распахивая дверцы шкафов и внимательно осматривая каждый угол. Ничего подозрительного я так и не увидел, не было даже зловещей атмосферы, которая обычно царит в такого рода местах. Я уже начал подумывать о том, что Билли просто решил меня разыграть, хотя это было бы слишком жестоко с его стороны, учитывая, что именно он успокаивал меня, когда смысл моей жизни превратился в пепел, и именно он однажды выслушивал мои фантазии о существовании загробной жизни. Впрочем, думаю, он предпочёл забыть о том разговоре, всё-таки я тогда был мертвецки пьян.

Проходя мимо зеркала, я вздрогнул, увидев мелькнувшую в отражении тень. Но сколько я не вглядывался в него, ничего, кроме своего лица и комнаты на фоне, я так и не увидел.

Задумчиво глядя на занавески, покачивающиеся на лёгком ветру, я присел на кровать. И когда я успел открыть окно? Видимо, сделал это автоматически, ведь комната точно нуждалась в проветривании.

На часах было всего лишь пять часов вечера, но меня безудержно клонило в сон. Даже не переодеваясь, не снимая обувь, я откинулся на подушки, завёл будильник на семь часов вечера и провалился в сон ещё до того, как закрыл глаза.

Меня разбудил стук в дверь. Сонно потянувшись, я подошёл к ней и, не спрашивая, кто это, распахнул её настежь. И тут же отступил назад, ошеломлённо глядя на незваную гостью.

- Таня? Ты что тут делаешь?

Она лишь пожала плечами и грациозно скользнула мимо меня к кровати, присаживаясь на её краешек, как ни в чём не бывало.

- Я, кажется, задал вопрос. Какого хера ты пришла?

Обиженно надув ярко-розовые губы, она наконец-то подала голос.

- Как грубо. Ты что, против, Эдвард? Я вообще-то всё ещё твоя законная жена.

- Ненадолго, - прошипел я, вставая перед ней и скрещивая на груди руки, - тебе осталось только подписать бумаги.

- Я уже говорила, любимый, - промурлыкала она, разглядывая ногти с идеальным маникюром, - ничего подписывать не собираюсь, - она делано зевнула и хитро посмотрела на меня, приподняв бровь, - да что мы всё о делах да о делах? Я пришла, потому что соскучилась. Хорошо, что я точно знаю, когда именно ты появляешься в Форксе.

Я закрыл глаза, пытаясь справиться с приступом ненависти к этой двуличной дряни.

- Таня, я думаю, тебе нужно...

- Подожди, Эдвард, - прервала она меня, поднимаясь на ноги. Теперь она была лишь в паре сантиметрах от меня, и я мог разглядеть каждую крупинку пудры, каждый комочек туши на её размалёванном лице, - неужели ты всё ещё винишь меня в том, что произошло? Ты же знаешь, что Лиззи...

- Не смей даже произносить её имя своим поганым ртом! – рявкнул я, задыхаясь от ненависти, - это ты убила её, Таня. Своей безалаберностью, своим равнодушием к нашему ребёнку. Как ты можешь так спокойно говорить об этом?

Блондинка, которую я когда-то боготворил, рассмеялась мне в лицо.

- Её убила не я, а неисправная проводка. Я же просто вышла в магазин. Подумаешь, оставила её дома одну на пару часов, - она сморщилась, - да и ты прекрасно знаешь, что она не была нашим ребёнком, Эдвард. Она была жалким приёмышем, на которого ты тратил всё своё время, забыв обо мне. Да я безумно рада, что она сгорела! – выплюнула она мне в лицо, усмехаясь, - без неё намного лучше.

Мои глаза застилала пелена ярости, и я изо всей силы толкнул Таню. Она упала на кровать и улыбнулась, поманив меня к себе пальцем.

- Какой ты страстный, Эдвард. Признайся, ты скучал по мне?..

- Ты просто больная, Таня, - прорычал я, качая головой, - в тебе нет ничего человеческого. Выметайся отсюда!

- Эдвард, ну что ты такой злой. Признай, без этой маленькой дряни мы могли бы жить как раньше и любить друг друга. Мы и сейчас можем, - шептала она, и в её голубых глазах я видел, что она искренне верит в это. Да как можно быть такой слепой, такой жестокой и бессердечной?

- Да лучше бы ты сгорела вместо неё, - тихо сказал я, поражаясь холодной ярости, звучащей в этих словах. Я никогда никому не желал зла, но в этот момент мне действительно хотелось, чтобы Таня оказалась запертой в горящем доме, а Лиззи была рядом со мной.

Вдруг лицо Тани исказилось, и она тихо зашипела, вскакивая на ноги. Она яростно била рукой по своему животу, и я заметил струйки дыма, которые проходили сквозь ткань её ярко-красного платья и таяли в воздухе.

Всё моё тело одеревенело, и я не мог сдвинуться с места, лишь с ужасом смотрел на маленькие язычки пламени, заплясавшие на красной ткани. Таня визжала и шипела, кричала: «Эдвард! Помоги!», но я мог только смотреть. По телу растекалось удовлетворение, когда я видел, что виновница гибели Лиззи испытывает на себе то же, через что пришлось пройти моей маленькой девочке. Таня рванулась к ванной, но упала, не добежав до неё, и крики превратились в хриплые стоны. Я смотрел, как обугливается её одежда, превращаясь в ничто, как чернеет её белоснежная кожа, как пламя переходит на оголившиеся мышцы и лижет кости. Дым заволакивал всю комнату, от него слезились глаза, но я не шевелился. Стоны тоже прекратились, и обугленное тело, только что бывшее красивой блондинкой, замерло на пороге ванной. Пламя тут же исчезло, а я, втягивая носом запах горелого мяса, мог думать лишь о том, что Таня получила по заслугам... по заслугам... по заслугам...



Распахнув глаза, я сел на кровати, с ужасом оглядываясь по сторонам. За окном стемнело, и номер заполнили чёрные, вытянутые тени. Выглядело это жутковато, но я только с облегчением выдохнул. Так это был просто сон! Я содрогнулся, вспоминая тепло, разлившееся по телу, когда я видел огонь, охвативший мою бывшую жену. И то, как её крики бальзамом проливались на моё сердце...

- Да что со мной не так, - пробормотал я, пытаясь подавить приступ тошноты, накативший на меня, как только я вспомнил все подробности своего сна.

Да, сейчас я ненавидел Таню, но о том, чтобы желать ей смерти, да ещё такой, не было и речи. Я с удовольствием отдал бы свою жизнь, только бы Лиззи не погибла, только бы она была здорова и счастлива, но заплатить другим человеком за это... Нет, я на такое был не способен. Или способен? – вдруг прошептал тихий голос где-то глубоко внутри меня.

Покачав головой, я постарался выбросить это всё из головы. Наверное, предостережения Билли так подействовали на меня, ведь сны мне не снились уже два года, а тут вдруг этот кошмар. Я поднялся на ноги и прошёл в ванную, мечтая о холодном душе, который поможет мне выкинуть из головы этот сон.

Я уже переступил порог ванной, как вдруг за моей спиной раздался тихий детский голос:

- Тебе не понравилось, да?

Подпрыгнув, я развернулся на сто восемьдесят градусов, но увидел лишь пустую комнату, погружённую во тьму. По спине пробежал холодок, и я смахнул со лба холодный пот. На мгновение мне показалось, что это голос Лиззи, но я запретил себе надеяться.

- Это расшалившееся воображение, - пробормотал я себе под нос, вставая под холодные струи душа, - это всё плод твоего воображения.

Разговоры по душам с самим собой никогда не казались мне чем-то нормальным, а в свете сна и слуховых галлюцинаций, сомнения в собственной адекватности выросли до невообразимых размеров.

Я вылез из-под душа и, обернув бёдра полотенцем, хотел выйти в спальню, когда какое-то движение сбоку привлекло моё внимание. Повернувшись, я замер на месте, увидев ванну, наполненную кровью и лежащую в ней худую, рыжеволосую женщину, которая смотрела на меня остановившимся взглядом, с улыбкой на похожем на череп лице. Вскрикнув, я отшатнулся от неё, но стоило мне моргнуть – и вся эта картина испарилась, будто ничего и не было. Передо мной стояла обычная белая ванна.

Дрожа, я с силой потёр ладонями лицо.

- Да ты, парень, совсем с катушек съехал, - пробормотал я себе под нос и, нервно оглядываясь по сторонам, прошлёпал в спальню за зубной щёткой, но застыл на пороге, с ужасом уставившись на то, во что превратился мой номер.

Стены были забрызганы кровью, на них виднелись кровавые отпечатки чьих-то ладоней, с которых стекали на пол тёмные капли, оставляя на обоях багровые дорожки. На полу кровь собиралась в лужи, и в одной из них лежал мужчина, чьи безумные мёртвые глаза смотрели прямо на меня. Его живот был вспорот, видимо, зажатым в руке ножом, и огромная рана открывала вид на его внутренности. Я боролся с накатывающей на меня тошнотой и нещадно щипал себя за руку. «Это только сон», - повторял я мысленно. «Только, блядь, сон».

- Смотри, пап, это всё я сделала, - раздался рядом со мной всё тот же детский голос, пропитанный гордостью, - я молодец, правда, пап?

Повернув голову туда, откуда донеслись эти слова, я вновь наткнулся взглядом на пустоту, а когда посмотрел на комнату, увидел, что она уже вернула себе прежний вид. Никакой крови, никаких мёртвых мужиков на полу, никаких вывернутых наружу кишок.

Я метнулся в ванную и склонился над унитазом, расставаясь со своим обедом из МакДональдса. Не то чтобы это была большая потеря для моего организма...

Я истерично захихикал, прижавшись лбом к бачку унитаза. В голове шумело, и перед глазами всё было размыто. Услышав тихий детский голос, я уже не удивился.

- Прости, пап, - шептал он, - мама говорила, что тебе понравится.

Я даже не стал смотреть туда, откуда до меня доносились эти слова, а просто выскочил из ванной, захватив с собой одежду с ботинками, и вылетел из номера, даже не задержавшись, чтобы переодеться. Захлопнув дверь, я ринулся к лестнице. В одном полотенце, еле-еле держащемся на бёдрах, я пронёсся по ступенькам и вбежал в холл, не обращая внимания на любопытные взгляды людей и тихие смешки, доносящиеся до меня со всех сторон. Забежав за стойку, я плюхнулся на стул и гневно уставился на Билли, который смотрел на меня со смесью самодовольства и страха в глазах.

- Ты, блядь, теперь всё мне расскажешь, Билли, - прорычал я, натягивая на ноги джинсы, благо за высокой стойкой меня никто не мог увидеть, - что за хуйня творится в этом номере?

Билли спокойно пожал плечами и отвернулся от меня.

- Я предупреждал тебя, Эдвард, - тихо сказал он, - не моя проблема, что ты не стал меня слушать, - он повернулся ко мне и, приподняв брови, добавил, - и не стоит материться, здесь, если ты не заметил, присутствуют дети.

Натянув футболку, я вскочил на ноги и яростно прошипел прямо ему в лицо:

- Да мне насрать на это, Билли! В этом ёбаном номере тоже присутствуют, блядь, дети, да такие, что любому Джеку-Потрошителю задницу надерут!

Билли вдруг как-то сжался и виновато посмотрел на меня.

- Прости, что не рассказал тебе сразу, Эдвард, - я лишь яростно смотрел на него, пытаясь сдержать рвущиеся из меня ругательства, - но ты был таким упрямым, а ты знаешь, как меня это бесит.

- Да ты смеёшься, что ли? – я истерично расхохотался, снова падая на стул, - решил проучить меня, да? Ты же знаешь, я бы вытерпел что угодно, но не раздающийся из пустоты детский голос!

И вдруг я вспомнил, почему я так хотел заселиться в этот номер. Я же этого и ждал, и страстно мечтал именно о голосе маленькой девочки, которая позовёт меня из пустоты этой комнаты, которую я снова увижу, которой я смогу сказать, что люблю её. Но я не учёл того, что моя милая, добрая Лиззи никогда не стала бы доводить людей до сумасшествия и суицида. Не учёл того, что я ничем не отличаюсь от тех, кто не выжил, переночевав в этой комнате. Каким же самонадеянным, слепым дураком я был.

- Прости, Билли, - тихо сказал я, рассматривая свои грязные босые ноги, - думаю, я просто не поверил тебе сначала.

Он похлопал меня по плечу.

- Я расскажу тебе всё, - вдруг пробормотал он, - спрашивай о чём угодно.

- Да, только давай уйдём отсюда, - сказал я, пытаясь унять охватившую меня дрожь, - что-то мне не по себе. Он слишком близко, понимаешь?

Билли кивнул и помахал своей помощнице.

- Сью, я на сегодня всё, - крикнул ей он, - до завтра!

Она кивнула и хихикнула, увидев меня с полотенцем в руке.

- И часто ты так бегаешь, Эдвард? – со смехом поддразнила она меня, - проветриваешь свои причиндалы?

- Ха-ха, - мрачно проговорил я, чуть ли не бегом устремляясь к выходу из гостиницы.



- Рассказывай мне всё, - потребовал я, откинувшись на спинку стула в кафе, - что это за девочка? Откуда она там? Это девочка вообще или кто?

- Её звали Изабелла Свон, - тихо сказал Билли, глядя мне в глаза, - и ей было шесть лет, когда её мать Рене задушила её подушкой. Эта Рене всегда была больной на всю голову, а окончательно она свихнулась, когда её второго мужа Фила посадили за изнасилование и педофилию, - он отвёл взгляд, - и на то, что одной из его жертв была её дочь, ей было наплевать.

Я скрипнул зубами и, дрожащими руками достав сигарету, закурил. Неужели такие люди вообще существуют? Те, кому наплевать на жизнь и здоровье маленького, беззащитного ребёнка?

- Ты сказал «её» дочь, почему не «их»?

- Отцом Изабеллы был Чарли Свон, но он умер спустя два месяца после рождения малышки. Он работал полицейским, сам понимаешь, не самая безопасная профессия, - я кивнул, - так вот. После ареста Фила, Рене потихоньку становилась всё безумнее и безумнее. Ей вскоре пришлось продать дом, потому что деньги зарабатывал Фил, а сама она устроиться на работу не смогла. Сразу после продажи дома она пришла к отцу в гостиницу и сняла номер на две ночи, - Билли вздохнул, сцепив перед собой руки, - на второе утро, Изабеллу и Рене нашли мёртвыми. Рене лежала в полной крови ванной, а маленькая Белла лежала на кровати. Соседи говорят, что слышали, как Рене кричала дочери, что это она виновата в том, что Фил её бросил, и чтоб она отправлялась к своему папаше.

Я сглотнул. Если бы эта дрянь ещё была жива, клянусь – задушил бы собственными руками.

- Я видел её там, в ванне, - прошептал я, только покачав головой в ответ на вопросительный взгляд Билли, - почему ты думаешь, что именно Изабелла причина всех самоубийств и сумасшествий? Может, это Рене, или ещё кто-то... что-то... – я запнулся. Не верилось, что я на полном серьёзе обсуждаю с самым рассудительным своим другом комнату с привидениями. Сказал бы мне об этом кто-то несколько часов назад – покрутил бы пальцем у виска.

- Что она тебе сказала, Эдвард? Ведь сказала же что-то, да? – поинтересовался Билли, - что у тебя там вообще произошло?

Я рассказал ему о своём сне и о том, что последовало за ним, снова содрогнувшись от этих воспоминаний.

- Она всех мужчин называет папами. Всех. Показывает им прошлых постояльцев, как они сходили с ума, как перерезали себе горло и вспарывали живот, только чтобы избавиться от преследовавшего их голоса. Не знаю, почему, но она уверена, что её отцу это понравится, и она ждёт его, ждёт, когда он заберёт её домой.

Глаза защипало от выступивших на них слёз, и я поморгал, прогоняя их.

- Откуда ты знаешь всё это? – прокашлявшись, спросил я.

- Те, кто выжили, рассказывают врачам много интересного, - задумчиво сказал Билли, вертя в руках чашку с кофе, - а я хочу знать о своей гостинице всё, ты же понимаешь.

- А ты не пробовал святой водой там всё залить? – пробормотал я, краснея. Вот уж до чего дошло – к церкви советую обратиться. И это я, атеист, каких свет не видывал! – освятить, или что там делают в таких случаях?

- Пробовал, - вздохнув, сказал Билли, - и отец пробовал. Сразу после того, как нашли Рене с Изабеллой. Но, как видишь, не помогло.

- А что с Филом-то стало, - вспохватившись, спросил я, - надеюсь, этот подонок так и сгнил в тюрьме?

- Эдвард, ты меня пугаешь, - хмыкнул Билли, - хотя в этом случае я с тобой солидарен. Но нет, его нашли на следующее утро после смерти Рене, полностью седым. Умер от остановки сердца.

Я удовлетворённо кивнул.

На всю эту историю у меня была только одна реакция – мне нестерпимо захотелось вернуться в номер и поговорить с малышкой Беллой. Объяснить ей всё, пожалеть, рассказать о своей собственной дочери...

Кинув деньги на стол, я поднялся на ноги и попрощался с Билли.

- Ты к Лиззи? – спросил он.

- Да, к ней, - проговорил я задумчиво, - а потом вернусь в номер.

Билли в ужасе посмотрел на меня.

- Эдвард, это ещё одна причина, по которой я не хотел тебе ничего рассказывать. Знал, что ты будешь жалеть её и пытаться помочь. Надеялся, что ты испугаешься и ноги твоей больше в этом номере не будет.

- Билли, она там совсем одна, - тихо, дрожащим голосом проговорил я, - я просто не могу оставить её там... Сразу думаю, а что, если бы это была Лиззи... Прости, Билли, - твёрдо сказал я, пожимая его руку, - надеюсь, увидимся ещё.

- Береги себя, сынок... Я бы пошёл с тобой, но как подумаю о семье, о том, что они останутся без средств...

- Успокойся, пожалуйста, всё в порядке. Я бы всё равно настоял, что должен сделать это сам, - я улыбнулся ему и кивнул, - пока, Билли. Спасибо за всё.

Не дожидаясь его ответа, я быстрым шагом вышел из кафе и направился к кладбищу.



- Я так скучаю по тебе, Лиззи, - тихо говорил я, поглаживая фотографию моей любимой, такой маленькой девочки, - ты так нужна мне... Как ты думаешь, я правильно поступаю? – я замер в ожидании ответа, но, как всегда, не получил его, - мы встретимся, милая, - прошептал я, поднимаясь на ноги и отряхивая джинсы, - мы скоро будем вместе. Обещаю.



Номер встретил меня мирной тишиной. Я больше не боялся. Что бы она не показала мне, что бы не говорила – я знал, что она всего лишь маленькая, испуганная и одинокая девочка. Такая же, какой может быть и моя Лиззи. Поэтому я запер дверь на замок, сел на кровать и прошептал:

- Белла? Ты здесь?

- Папа? – донёсся до меня едва слышный шёпот.

- Я не твой папа, милая, - тихо проговорил я, оглядываясь по сторонам, пытаясь увидеть её, - но ты можешь поговорить со мной, можешь всё мне рассказать. И я могу увидеть тебя?

Мой разум визжал, что это всё ненормально, что мне пора в психушку, что привидений не существует, а всё произошедшее – это галлюцинации или сон. Но я не обращал на него внимания, потому что сердце было с ним не согласно. Оно колотилось в напряжённом ожидании. Мне нужно было спросить о Лиззи, но я боялся, так сильно боялся услышать ответ.

Темнота передо мной немного расступилась, и из неё выскользнула маленькая девочка. Она была настолько похожа на мою маленькую дочку, что я еле сдержал порыв метнуться к ней и прижать её к груди. Огромные карие глаза, блестящие локоны волос шоколадного цвета, бледная кожа... На ней было простое чёрное платье и серые туфельки. Лишь приглядевшись, я понял, что это не Лиззи, черты её лица были немного другими, но я всё равно не мог больше равнодушно к ней относиться.

- Ты не боишься меня? – прошептала она со слезами в голосе.

- Нет, дорогая, - ответил я дрожащим голосом, пытаясь сдержать собственные слёзы, - почему я должен тебя бояться?

- Другие кричали, когда я подходила к ним, - шмыгнула носом Белла. Она была совсем как живая, настоящая девочка из плоти и крови. Подойдя ко мне, она залезла на мои колени, - ты точно не мой папа?

- Нет, солнышко, - пробормотал я, чувствуя, как кружится голова, реагируя на давящую на колени такую потустороннюю тяжесть. От неё исходил могильный холод, от которого сердце судорожно сжималось и с огромным трудом, будто через силу, продолжало качать леденеющую кровь по венам. Но я не собирался отдаляться от неё, - но у меня была дочка, Лиззи, - внезапно вырвались из моего рта слова, которые я не собирался пока говорить.

- А где она? Ты нас познакомишь? – с надеждой спросила мёртвая Белла, доверчиво глядя на меня своими глубокими карими глазами, - мы можем с ней поиграть! Смотри, как я умею!

Я хотел запротестовать, но губы будто одеревенели. Я снова, как и во сне, был лишь бесполезным манекеном, который мог только наблюдать. И я наблюдал. Номер менялся на моих глазах, и Белла смеялась, радостно дёргая меня за рукав футболки, и всё спрашивала: «нравится? Тебе нравится?»

Я пытался хотя бы закрыть глаза, но не мог сделать и этого. Мне оставалось лишь смотреть на мужчин, которые мечутся по номеру, пытаясь спрятаться от детского шёпота, который настигал их везде. Смотрел, как маленькая Белла пытается обнять их, и они белеют, замертво падая на пол. Смотрел, как они, безумно смеясь, разрезают себя на кусочки. Один из них делал это прямо около меня, и призрачная, несуществующая уже кровь брызгала на моё лицо, и я, казалось, мог почувствовать её ржавый, тошнотворный запах. И каждого из них Белла пыталась остановить, а потом плакала, сидя рядом с остывающими трупами. Мужчины били её, швыряли на пол, об стены, пока она не вытекала сквозь их пальцы призрачным дымом. Они плевались в неё и кричали, очень много кричали. Один, злобно ухмыляясь, пытался сорвать с неё платье, и она крикнула ему: «ты не папа! Ты Фил!», после чего сама набросилась на него, колотя своими маленькими кулачками, которые проходили сквозь него, тонули в его груди. Я мог почувствовать его ужас, но не собирался ему сочувствовать. Он царапал ногтями грудь, раздирая её в кровь, и кричал, что его сердце сейчас замёрзнет, что оно такое ледяное, что его нужно вытащить и согреть. Он сам разрывал свою грудь руками, безумно при этом вопя. Он стоял совсем рядом с кроватью, поэтому я ясно видел, как его пальцы погружались всё глубже и глубже в его плоть, проходя сквозь мышцы, раздирая их, добираясь до сердца. Он сам вынул его из груди, уже конвульсивно дёргаясь, и отшвырнул от себя, падая на пол. Он уже не дышал, а сердце, лежащее прямо около моей ноги, всё продолжало судорожно сжиматься.

На этом всё и закончилось. Я снова сидел в обычном гостиничном номере, держа на коленях девочку, которая умерла тридцать лет назад, и вытирал слёзы, бегущие по её маленькому, несчастному личику.

- Мама говорила, что папа будет рад, если я покажу ему, как страдают его близкие, - проговорила она, всхлипывая, - она говорила, что он любит чувствовать себя беспомощным, - Белла рыдала, прижимаясь к моей груди, и я не мог попросить её отодвинуться, хотя с каждой секундой сердце всё больше леденело в груди и я уже чувствовал, как его глухие, тяжёлые удары отдаются в моих ушах, - говорила, что он любит смотреть на кровь и убийства!, - Белла кричала, размазывая кулачками слёзы по лицу, - но она обманула меня, да? Тебе же это совсем не понравилось! Это никому не понравилось! – она подняла на меня своё мокрое от слёз бледное лицо, - и папа не придёт за мной, да?

Я не знал, что ей сказать,и только покачал головой, молча обнимая её и гладя по голове, перестав обращать внимание на протесты своего тела.

- Знаешь, - проговорил я задумчиво, - где-то там, где живёшь ты, меня ждёт моя дочка, Лиззи, - сглотнув, я продолжил, - ты можешь общаться с такими же, как ты?

- Да, - вытерев рукавом нос, тихо сказала Белла, - нас много – детей, которые ищут своих родителей. Ты хочешь, чтобы я позвала её?

Не в силах выговорить ни слова, боясь надеяться на то, что всё это правда, я медленно кивнул. Белла улыбнулась и растворилась в моих руках, но спустя пару мгновений появилась посередине комнаты, держа за руку...

- Лиззи, - прошептал я, уже не пытаясь сдержать слёзы, бегущие по лицу.

- Папа, папочка! – крикнула моя девочка, подбегая ко мне и крепко обнимая меня за шею, - ты не оставишь меня? Ты пойдёшь со мной? Я так скучала по тебе!

- Я тоже скучал, солнышко. Я так люблю тебя, моя маленькая. Конечно, я больше никогда тебя не оставлю, я просто не смогу...

- Ты пойдёшь со мной, да, пап? Ты пойдёшь со мной? – Лиззи, всхлипывая, повторяла это, всё крепче обнимая меня за шею.

- Конечно, солнышко, конечно, я пойду с тобой, - подняв голову, я наткнулся на печальный взгляд огромных карих глаз.

- Белла... Как я могу отблагодарить тебя?

Она молча плакала и мяла подол платья в маленьких ручках.

- Папочка, а я знаю! Давай ты пойдёшь со мной, а она останется, - заглянула в мои глаза Лиззи, - так можно, я знаю!

- Можно? – я внимательно посмотрел на свою любимую, единственную дочку, - Лиззи, так может, ты?..

- Со мной не получится, пап, - грустно улыбнулась она.

- Хорошо, - выдохнул я и почувствовал, как с души свалился огромный камень, который рос на протяжении последних двух лет, - сейчас, секундочку, я только кое-что сделаю...

- Только быстрее, хорошо? – тихо проговорила Белла, - скоро рассвет.

Кивнув, я быстро вытянул из чемодана лист бумаги и набросал на нём пару строчек. Взяв Лиззи за руку, я встал и подошёл к Белле, которая смотрела на меня полными слёз глазами.

- С тобой всё будет хорошо, малышка, - прошептал я, обнимая её. Сердце уже приспособилось к могильному холоду и только радостно пело от осознания того, что Лиззи рядом, - о тебе позаботятся, я обещаю. И запомни – хорошим людям жестокость и убийства совсем не нравятся. Обещаешь, что больше не будешь никого пугать?

Белла кивнула и обняла меня за ноги.

- Спасибо, - прошептала она, всхлипывая, - и прости, что напугала тебя.

- Всё в порядке, - я взял Лиззи на руки и, не отрываясь, смотрёл на её такое любимое личико, - что я должен сделать?

- Ничего, - голос Беллы затихал, отдаляясь, и пространство вокруг нас заполнялось ярким светом, - спасибо, Эдвард...



Билли с опаской нажал на ручку и, не торопясь открыв дверь, зашёл в номер, нервно оглядываясь по сторонам. На тумбочке около двери он заметил листок, на котором крупными буквами было написано: «Билли от Эдварда».

- Эдвард? – громко сказал Билли, но ответом ему была тишина.

Взяв листок в дрожащие руки, он прочитал:

«Билли, спасибо тебе! Благодаря этому номеру я снова рядом с Лиззи. Прости, что так вышло, но по-другому я не мог. Позвони Эсми и Карлайлу, пусть они позаботятся о Белле. И не пугай её, хорошо? Когда-нибудь встретимся. С любовью, Эдвард.»

Билли вздрогнув, услышав за своей спиной тихий детский голос.

- Ты мой папа?

Обернувшись, он встретился взглядом с огромными карими глазами. На пороге спальни стояла маленькая девочка с румяными щёчками, пухлыми розовыми губками и великолепными локонами шоколадного цвета. Смело подойдя к Билли, она протянула ему маленькую ручку и громко сказала:

- Привет. Я Белла. Так ты мой папа или нет?

Взяв тёплую ладошку в свои морщинистые руки, Билли улыбнулся.

- Нет, я не твой папа, но я знаю, где его найти.

Белла молча кивнула, улыбнулась ему и побежала к двери, потянув его за собой.


Прим. автора:
История написана под впечатлением от фильма "1408". Основа сюжета взята из него, а также сотен других рассказов, романов и фильмов о номерах отелей, в которых творится всякая чертовщина. Автор и не думал о том, чтобы посягать на авторские права Стивена Кинга и продюсеров фильма.