Амах встречала возвращение семьи Тир проливным дождём. Улицы родного города тонули под прохладными потоками. Зубастые росчерки молний полосовали чугунные тучи, укравшие бездонное синее небо. Штормовой ветер рвал и метал, сбивал с ног, выл в стонущих джунглях. А Илана стояла во дворе дома, раскинув руки и запрокинув голову, и смеялась. Близкие не чинили преград её желанию так очищать душу от боли. Не мешали проститься с Хаксом, отпустить его в иной мир, оставить себе светлую память о нём и впустить в себя надежду на новые мечты о женском счастье. Постепенно жизнь Иланы и её семьи на родной планете вошла в спокойное, привычное русло. В галактике кипели разные политические страсти, вспыхивали и гасли маленькие и большие войны, рождались и умирали звёзды, богатые дрались за власть, бедные боролись за выживание, гремели в новостных сводках сенсации со знаком плюс и минус. Размашистыми мазками времени и чёткими штрихами пространства творилась история. В целом не плохая и не хорошая, каждый из участников воспринимал любое событие, происходящее в ней, по-своему. А Амах… Казалось, эта планета была исключением, не попадающим на желтеющие страницы исторической летописи. Находясь в пограничной зоне с неизведанной космической территорией, голубой шар плыл в черноте и был подобен ускользнувшей с нити ожерелья бусине, упавшей и незаметно закатившейся в тёмный угол, чему обитатели Амах были действительно рады. Галактические дрязги им были чужды. Большинство населения планеты бежало на неё из своих родных систем от притеснений, несправедливости, проблем с законом или иных угроз жизни. Они искали лучшей доли в новом доме подальше от старых оков. Конфедерация Освобождённых Религиозных Народов, под чьей эгидой находилась Амах, принимала каждого беглеца от худшего, надеющегося на лучшее, если он оставлял свои вольные и невольные грехи в прошлом и обязался соблюдать её главные постулаты: «Все виды и расы равны в правах и обязанностях» и «Живи, не препятствуя жить другому». Граждане КОРН строили свой уникальный по социуму мир, не поучали другие государства, как им существовать, но и собой никому понукать не позволяли. Старались придерживаться и улучшать правила толерантности внутри своего общества и при контактах с другими державами. Развивали мультикультурализм, однако не допускали его перехода в уродливый образчик фанатизма, что всё многоцветие культур представителей сотен и сотен цивилизаций, собранных под флагом КОРН, непременно нужно смешать в серую массу. Советы, в состав которых входили делегаты от каждой расы и общины, проживающей на планетах Конфедерации, быстро и жестоко с помощью формирований народной милиции и военных частей на корню пресекали любые акты дискриминации и ксенофобии. Немало наций во вселенной недолюбливали, а то и неистово ненавидели планеты КОРН. Обвиняли это объединение в поддержке пиратов, террористов, сепаратистов, экстремистов и банд всех мастей и размеров. Утверждали, что КОРН даёт всем криминальным элементам безопасный приют в обмен на процент от добычи и хорошее поведение внутри её границ. Нельзя сказать о беспочвенности этих обличающих заявлений, но и сами обвинители были далеко не оплотами гуманистических идеалов. К тому же многим цивилизациям в их борьбе с конкурентами было выгодно существование этакого плавильного котла и свободной зоны, как КОРН, даже невзирая на его независимую и неприятную им политику. Тут был широкий простор для нежелательной к огласке деятельности: наёмничество, обмен контрабандой, секретами, скрытые переговоры через третью сторону и так далее. Потому стихия крупных войн, нет-нет да разыгрывающихся в галактике, крайне редко затрагивала Конфедерацию… А если и задевала, то лишь по касательной, совсем пустяково, если сравнивать с ужасающими побоищами до тотального уничтожения, выпадающими на долю других государственных формирований. КОРН была счастливицей. Кому-то изнутри и снаружи видевшейся райской обителью, а кому-то и зловеще посмеивающимся адским логовом. Для Иланы её родина, без сомнений, была прекрасным садом. Да, в нём нужно трудиться в поте лица и с глубоким уважением к природе, чтобы цвели луга, колосились поля, ряды плодовых деревьев клонились к щедрой земле под весом обильного урожая, в речках плескалась рыба, в лесах резвилась дичь, а в селеньях и городах звенел радостный детский смех. Да, в нём нужно и страдать, теряя тех, кто дорог, борясь с болезнями и капризами погоды, голодом хищника, злом, что приходит внезапно и выискивает самую беззащитную жертву. А как иначе? Илана не опустила руки и выдержала удар судьбы, дабы её сад не запустел и не обратился в пустыню.

Тщедушная девочка-подросток с длинными голубыми волосами ловко проскользнула между колючими кустарниками и словно маленькая рыбка вынырнула из изумрудного девятого вала, застывшего у золотистого поля колосящегося злака. С прищуром посмотрела на одинокую фермерскую усадьбу, стоящую на холме, врезавшемся рифом в море ржи. От одной из построек вился дымок и доносился ритмичный звон металла. Илана, чуть улыбнувшись, направилась к жару, пышущему в кузнице. Там порхал мотылёк, на которого она охотилась, и участь его была ею предрешена.

Парень с короткими волосами цвета пшеницы увлечённо обрушивал увесистый молоток на полосу раскалённого железа, щипцами прижимаемую им к наковальне. Жгуты мускулов вздувались на его крепких плечах. Капли пота завораживающе катились по оголённой спине. Наполненные горячей кровью вены вздувались в ритм ударам на мощной шее. От парня тёк солоновато-сладостный запах страстной юности и мужской силы. Вид и аромат добычи горячил мысли хищницы, незаметно подкравшейся к своему соблазнительному трофею. Сердце в груди девочки-подростка горело желанием откровенных поцелуев и смелых ласк, а разум Иланы пылал в придачу и плотоядной жаждой.

Очередной удар – и вот металл пропел уже не так глухо, как прежде. Парень отложил молоток и подошёл к жаровне. Всунул в красные угли остывшую заготовку и повернулся, протягивая руку к мехам, но в следующий миг застыл, удивлённо смотря на нежданную гостью.

- Привет, Орни, – сладострастно протянула Илана и очаровательно улыбнулась, покачивая сумочку у поцарапанных коленей.

- Здравствуй, - блондин кивнул, облизнул губы, которые тут же растянулись в смущённой полуулыбке. – Прости, я не помню, как тебя зовут. Знаю, что ты одна из Химер, дочь доктора, лучшего тут из всех медиков. – Орни положил ладонь на рукоять мехов и явно неуверенно отвёл взгляд от девочки.

- Моё имя Илана. А имя носителя – Й-оти. – Пожирая блестящими чёрными глазами нагнетающего в жаровню воздух молодого человека, она приблизилась к нему на один короткий шаг.

- Я чем-то могу тебе помочь, Илана-Й-оти? – Робкая, нервная улыбка.

- Возможно, - промурлыкала она и ещё на шаг сократила расстояние. – Но сначала мне интересно узнать, что ты куёшь?

- Косу. - Дыхание парня участилось. Румянец на лице сделался гораздо ярче. – Нужно две дюжины сделать, ведь скоро наступает пора собирать урожай, а годного инструмента в моём и соседей хозяйствах мало. – Он судорожно сглотнул и попятился от приблизившейся к мехам гостьи.

- Ты меня боишься? – Илана приподняла бровь. На её лицо легла тень озабоченности. – Не думаешь ли, раз я Химера, так только и мечтаю кого-нибудь убить, сожрать или в него залезть? – Она нахмурилась, отступила.

«Пожалуйста, давай уйдём. Духи не действуют. Он испуган и не хочет любви! - расстроено сказала хозяйке своего тела Й-оти. И жалобно прибавила: - Прошу, не надо его мучить».

Илана невольно не то рыкнула, не то фыркнула. Парень вздрогнул, и она, гордо задрав курносый нос, повернулась к выходу из кузни.

- Подожди, - хрипло воскликнул блондин. – Нет. Извини! Не уходи. Я не тебя боюсь и ничего такого ужасного про тебя не думал! Этот страх во мне, он как бы сам по себе живёт. Привычка. Знаешь, как вот у собаки, которую часто били палкой, а потом кто-то добрый лишь предлагает с ней поиграть.

Илана прищурилась, смотря в грустные голубые омуты глаз Орни. Он, нервно сжимая и разжимая кулаки, сделал неуверенный шаг к ней.

- Значит, ты думаешь, что я добрая? – спросила она из-под полуопущенных ресниц и невесомо кокетливо улыбнулась.

- Слышал, что так, и что ты ещё бедовая в хорошем смысле. - Парень засмущался. – И что мужчинам, ценящим свою жизнь, лучше держаться от тебя подальше.

- О, как много ты обо мне знаешь, а как же имя – и не помнил, а? – Илана сделала шаг к блондину, чуть склонив голову набок, и затеребила юбочку платья.

- О тебе говорят так: «Представляете, бандитка Тиров…»

Парень не закончил предложение. Илана, заразительно рассмеявшись, стремительно приблизилась к нему вплотную. Прижала ладонь к его мускулистой влажной груди прямо над бешено бьющимся сердцем и проникновенно заглянула в глубину глаз. Кадык у Орни прыгнул вверх-вниз, и его руки как-то сами собой легли на хрупкую девичью талию.

- А я слышала, - вкрадчиво заговорила Илана, не разрывая магнетического зрительного контакта, - ты стремишься стать монахом и принадлежать телом и душой богине, что якобы тебя спасла из плена тарбийцев. Это правда?

- Из рабства, - севшим голосом поправил он девочку. Облизнул губы. – Всё правильно, я верен своей богине.

- Но грузовое судно тарбийцев захватили пираты лакнийцы, и я сомневаюсь, что хотя бы один из них капельку верил в твою богиню. Получается, она не могла их направить, и ты свободен от обязательств перед ней. – Илана зовуще приоткрыла губы и опустила ладонь с грудных мышц блондина на его твёрдый, словно камень, пресс.

- Не получается. - Ладони Орни горячими волнами заскользили по бёдрам девочки. – Раз она пришла ко мне! – Он подхватил её под ягодицы и крепко прижал к себе. Она плотно обхватила ногами его бёдра. – Я всегда буду рядом и верен тебе. - Воздух из его лёгких обжигал её губы. Затуманенные желанием, голодные взгляды сплелись в одно целое и горели одним чувством, кружили голову, окутывая разум наркотическим дурманом. – И верен твоей любви! Верен, как своей, она будет и моей! – Его губы остановились в миллиметре от её. Их жадные дыхания, смешиваясь, перетекали от неё к нему и обратно. – Но я клянусь светлой памятью своей матери и красотой родной планеты, что брошусь в ближайшее солнце в тот час, когда, - он криво улыбнулся, - ты ещё раз обрызгаешься этой омерзительнейшей дрянью. Это не духи, а тошнотворные помои! Но…

Глаза Иланы расширились от изумления. И губы Орни алчно впились в её. Его поцелуй был захватнический и глубокий. Он был изголодавшимся хищником, поймавшим сочную добычу. В разуме Иланы мелькнула мысль, что за толику мига до этого поцелуя она увидела в угольных зрачках небесных глаз нечто до жгучей боли и сладостной истомы знакомое… что-то щемящее сердце, родное… утраченное, но не потерянное… что-то бывшее частью её… половиной её души…

С ужасом, что она влюбилась, как никогда прежде, девочка простонала и забылась в урагане ласк желанного, обезумевшего от вожделения мужчины.

Илана лежала на копне сена. Её веки были плотно сомкнуты. Пропитанное приятной усталостью тело ещё щекотали отголоски дрожи от пережитого феерического оргазма. Голова опьянённо кружилась. Сердце порхало в груди, а кровь в венах продолжала бурлить, посылая к остро чувствующей, раскалённой пожаром любви коже потоки электрических искр животной ненасытной страсти. Доставивший ей неземное удовольствие парень был рядом. Он нежно обнимал её хрупкое тело своими сильными руками. Чувственно, с благодарностью целовал ей основание шеи, ключицы, ложбинку между маленькими грудями. Она, гладя голову Орни, хищно, словно когти, запуская растопыренные пальцы в его волосы, подумала: «Разве это реальность? Я чувствую то, что должен ощущать он. Будто меня одурманили научно-волшебными духами. Что это? Любовь без меры, без причин, без выбора? Просто встреча двух половин одного целого, когда-то разделённого в бескрайней вселенной? Или это лишь сон? Я открою глаза, и любимый мужчина растает, будто туман на рассвете. Сеновал, в котором не помню, как оказалась, обратится в сонм листьев, шуршащих в кронах высоких деревьев. Кузня и тот освещающий душу солнечной вспышкой поцелуй осыплются росой на моё едва живое тело. И не нега счастья расслабляет мои руки, ноги… а едкая отрава из смерть несущего жала. Может, я не дошла до поля? Умираю в джунглях. Находясь во сне, испаряюсь в мечту... сама становлюсь мечтой... её частью. Открыть ли глаза? Как же страшно продолжить бороться, испытывать судьбу, держать бутон любви в ладонях, когда вокруг шторм и тебе никогда не одолеть его. Как хочется забыться во сне, где счастье нерушимо, и, не протрезвев от боли, незаметно кануть в пустоту…»

- Я люблю тебя! Люблю, как может любить исток прохладной реки измученный жаждой, измождённый бескрайней дорогой путник, – хрипло признался Орни и мягко поцеловал девочку в дрогнувшие губы.

Илана медленно вдохнула насыщенный душистым ароматом трав и будоражащим запахом желанного мужчины воздух. Собравшись с духом, распахнула веки. И… чуть не заплакала. Прижала ладони к лицу нависающего над ней Орни. Он был не сон и она жила!

- Тебе правда невыносимо противны мои духи? – тихо спросила Илана с замирающим сердцем, стараясь не утонуть в бездонных озёрах глаз с, кажется, совершенно искренней любовью смотрящего на неё мужчины.

Он криво улыбнулся.

- До тошноты.

- Серьёзно? – она нахмурилась.

- Может ли послушник врать своей Богине? – строгим тоном спросил парень и, отрицательно покачав головой, поцеловал морщинки на переносице озадаченной девочки.

- Твоя раса люди? – Дыхание Иланы стало учащаться.

- Я родом из говорящих обезьян, так нас на Тами называли тарбийские звери, – процедил он сквозь зубы. - А что, для тебя мой вид неприятен? – уже без признаков ненависти, с нотками опасливости прозвучал его голос.

- Нет. Иначе я бы не лежала здесь.

Орни перевернулся на спину, при этом увлекая за собой девочку, и она оказалась сидящей у него на животе.

- Тогда почему ты, Илана-Й-оти, хмуришься? – парень игриво тронул её курносый нос. – Я сделал что-то не так, любя тебя? Было не так хорошо, как должно? Как тебе бы хотелось? – он резко помрачнел и напрягся.

- Нет, глупый, - она вздохнула и, прижавшись к нему всем телом, поцеловала его в губы, сладостно их посасывая. – Было слишком хорошо! Но мне кое-что не ясно…

- Что? – Расслабляясь, Орни широко улыбнулся. – Почему я люблю пользующуюся отвратительными духами девушку, которая ими наверняка толпы назойливых поклонников отгоняет? Отчего, если дорожу жизнью, держусь к ней так близко? – Его руки заскользили по её спине, а поцелуй обжег шею ровно над сонной артерией.

- Да! – зарычала Илана, вцепляясь ему в волосы и жарко дыша над изогнутыми в полуулыбке губами. – Ты даже имени моего не знал, и вдруг любишь так безрассудно смело! – Она пожирала запылавшими рубином глазами его сияющее удовольствием и превосходством лицо.

- Разве любят за имя? – прищурившись, задал он вопрос.

- А за статус, иллюзорное убеждение в божественности любят? – Она распрямилась, крепко прижала колени к бокам грудной клетки парня и переплела свои пальцы рук с его. – Почему ты признаёшься мне в любви? Я уверена, у тебя были женщины до меня и секс не мог так тебя сильно впечатлить, вдохновить на эмоциональное, безосновательное заявление! – Её испытующий взгляд стал подобен гвоздям, прибивающим к плахе. Илана чуть подалась вперёд, и её ладони нежно легли на горло Орни.

Беспечность и шутливость вмиг исчезли с лица блондина. Очевидно, он осознал, что дальше не нужно играть с огнём. Одно его фальшивое слово – и тонкие пальчики худенькой девочки с твёрдостью стальных прутьев за секунду сомнут ему шею.

- Каждый любит по-своему. Не все могут объяснить, почему они чувствуют то, что чувствуют. – Орни тихонько повёл плечами и грустно улыбнулся. – Я слушал истории о тебе, наблюдал за тобой и с каждым днём все больше хотел быть к тебе ближе. Отчётливей понимая, что ты другая, особенная, в тебе словно солнце отражается днём, а ночью светит луна! – Он коснулся мозолистыми пальцами её щеки. Илана вздрогнула, медленно перевела ладони от его горла к сердцу. – Хотя нет… это солнце отражается от неба, а светит оно из тебя! Как и луна! Но я боялся подойти к тебе. Кто я… обезьяна. А ты из богов!

Губы девочки затрепетали, а на глаза навернулись слёзы.

- Я не богиня. Ты из тех, кто че-ло-век! А я животное, зверь. И это Й-оти хотела прийти к тебе. – Она резко встала и, рыча, начала озираться, выискивая свою одежду. Заметив на ручке приоткрытой двери трусики, метнулась к ним. Стремительно надела. И оказалась в объятиях Орни.

Парень поднял её за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

- Но ты не хочешь уходить! – Он мягко, почти невинно поцеловал её. – А остальное неважно!

Илана замерла. Он был прав. Только она должна сделать шаг прочь… Какое у них будущее? Её мысли взорвал раздавшийся вой сирены гражданской обороны. И всё вдруг действительно сделалось неважно, и она не желала уходить!

- Это не учебная… - Парень отскочил от девочки к копне сена. Оперативно нашёл свои штаны и её одежду. – Беда… Я должен… - Он протянул ей, беспомощно хлопающей пушистыми влажными ресницами, её вещи. – Там дети в приюте приходском. Я обязан помочь. – Орни натянул штаны, чмокнул потерянную Илану в губы. – Люблю тебя, богиня! Беги домой, и если вдруг это война, прячься в джунглях! Говорят, ты в них как оса в улье. – Он вновь поцеловал её коротко и жадно. – Значит, я не буду бояться потерять тебя. И смогу всегда быть рядом! И ты не волнуйся, мы, обезьяны, вёрткие и живучие! – Он широко улыбнулся и выскочил за дверь.

- Ты человек. Че-ло-век… - всхлипнула Илана, чувствуя себя слабей и ничтожней, чем пылинка. А сирена завывала всё громче.

«Прости. Моё желание… глупое… я такая глупая… я разбила им тебе сердце», - сокрушённо прошептала Й-оти. И её слова будто ведро ледяной воды окатили Илану, привели её чувство, вырвали из морока обречённости.

- Нет! – с агрессией прорычала она. – Ты дала ему вторую жизнь! – Она быстро оделась, обулась. Рыча проклятия, вылетела на улицу и помчалась домой. Голубое небо над её головой было мирным, безоблачным. Солнце издевательски ярко и ободряюще светило. Птицы весело пели, не замечая тревожный вой, предупреждающий о чём-то ужасном, что наверняка вскоре украдёт свет и похитит их голоса.

«Орни сумасшедший. Как и ты», - с печалью произнесла Й-оти.

- А разве нормальные способны любить? – Илана усмехнулась.

«Мне кажется, я тоже неадекватная», - застенчиво прошептала девочка.

Илана остановилась, чуть не упала в рожь от инерции, ударившей в спину.

- О, мать вселенная, - тяжко вздохнула Химера.

«Да, это плохо. Не в удачное время меня озарило. Прости, что я полюбила тебя», - каясь, пропищала Й-оти.

- Всё будет хорошо! – Илана шмыгнула носом. – Мы что-нибудь придумаем для счастья троих: человека, Химеры и…

- Илана! Скорей! – на окраине поля со стороны города, маша рукой, прокричало прямоходящее создание, очень напоминающее муравья ростом под два метра.

Девочка побежала к зовущему, бурча:
- Только бы нам всем пережить этот день.

- Надеюсь, ты преуспела в совмещении приятного с полезным, – без ехидности сказало насекомоподобное создание и коснулось своей трёхпалой рукой её плеча. – Другой возможности для встречи с этим юным поборником святости, боюсь, не представится. Началась война, сестричка, и Амах она не минует! У нас дома целый штаб фронта собрался. И, как я уяснил прежде, чем меня направили отыскать тебя, с каждой секундой обстановка ухудшается.

- Так мы снова удираем с планеты? – спросила Илана, торопясь рядом с братом, бегущим к городу.

- Вряд ли. Похоже, Амах блокирован. Больше отец скажет, он сейчас с офицерами… сама увидишь. – «Насекомое» прибавило прыти. – Так Й-оти испытала, что желала, с юношей? Он ведь не устоял перед тобой?

Илана в голосе Ратабора не распознала оттенков праздного любопытства. Он интересовался с искренним участием, поэтому она и откровенно ответила:
- Передо мной падают даже памятники… Й-оти получила, что хотела, но не зря говорят, что надо опасаться своих желаний. Оказалось, Орни тот, кто нужен мне, а ей… Й-оти разобралась в себе. Она любит меня, действительно любит!

- Вот так поворот! – Ратабор издал звук, похожий на присвист.

- Ещё какой. - Она облизала губы, с задумчивым тоскливым взглядом оглянувшись на удаляющиеся золотые поля. – Кстати о нежданных поворотах, братик. Что ты мне за бурду подсунул вместо разбавленных усилителями полового влечения заказанных духов? – Она тихо, предостерегающе рыкнула.

- Честное Химерское, ничего иного! Дал, что просила! А что, они чрезмерно активно повлияли на его любовную функцию и ты едва жива осталась? – Прострекотав, он засмеялся и прибавил: - Но нет же худа без добра, и ты от обилия наслаждения отогрелась и влюбилась!

- Оставь шуточки! – Илана легонько шлёпнула по затылку овальной, лишённой растительности головы носителя брата. – Я серьёзно! Ты не врёшь и Вирина ничего о духах не знала и не могла как-нибудь их подменить?

- А я бы посмел тебя обмануть в таком тонком деле или не предупредить, что наша праведница подкралась с раскалёнными щипцами к твоему ведьмовскому хвостику? Ты бы неизбежно тогда моему носителю отрезала что-либо важное! А потом и мне бы досталось… Стал бы я этим рисковать ради несуразной шутки!

- Верю. Действительно, ради такой мелочи не решился бы меня подставить! Ну а нечаянно возможно, что перепутал духи?

- Нет, Илана, тут без накладок, чётко. Чего случилось-то? Если Орни всё же стал твоим, выходит, сработали духи. Давай тут срежем путь… – «Насекомое» без труда, не снижая скорости бега, перепрыгнуло высокий забор, огораживающий богатое домовладение. Девочка следом за братом перемахнула препятствие, и бровью не поведя. Сторожевые «многоножки» поднялись навстречу незваным визитёрам. Но не успели растопырить свои острые конечности, как, услышав грозное шипение Химер, вмиг рванули наутёк, сбивая друг друга с десятков ног. - Я не говорю, что без них ты бы оплошала, – спешно добавил Ратабор, награждённый обжигающим взглядом засиявших ярко-красным глаз сестры. – Ты самая обаятельная и привлекательная женщина в мире!

- Приятно слышать, только Вирине не говори, а то она нас обоих исправительными внеочередными работами со свету сживёт! – Смеясь, Илана вместе с братом перепрыгнула забор, покидая промелькнувший для них цветным пятном широкий двор роскошной усадьбы, и они продолжили бег вниз по пугающе пустой улице. – В итоге я ему понравилась без магии духов, которые едва всё не испортили. Орни от них тошнило! Реально выворачивало, но у него ко мне настоящее чувство, и он как-то сдержался, абстрагировался от отвращения к аромату моего парфюма! Не представляю, что это было… - она пожала плечами.

- Мой черёд узнать, а ты не шутишь?

- Не до того сейчас.

- Тогда он не из людей!

- Ну да… - Илана усмехнулась. – Это, братик, откровение так откровение! Первое, о чём я подумала, что Орни не из них, что врал и как-то регистрационную службу провёл. Подозревала, что он стригой, но нет. Вкус, запах, вид… ничего в нём ничуть и на миг не менялось, когда мы… Если он первый из стригоев, способный настолько качественно себя контролировать в мимикрии, то я Патриарх Хамовников!

- Ты – и глава Ордена, это было бы настоящее чудо Хамы, тут и я бы уверовал в её существование, даровавшее нашему виду избавление от этих фанатиков света, творящих тьму! Гори они все в сверхновой, – зло прострекотал Ратабор, инстинктивно прижимая усики антенны к голове. – Насчёт Орни, тогда могу предположить, он так воспринял коктейль в духах, потому что у него какая-либо генная мутация, у людей это распространено. Часто им это несёт вред, очень редко пользу, странный вид. А этому конкретному индивидууму вот повезло.

- Я тоже к такому выводу склоняюсь! – девочка улыбнулась.

У отчего дома их встретила Вирина. Выражение её лица было неоднозначное. И злость, и тревога, и растерянность присутствовали на нём отчётливо, а нежность и горе были наложены мазками тени. Но имелось ещё что-то из глубины души, сокровенное. Илана не смогла распознать это чувство. Сейчас нет. А потом, когда от её мира не осталось и пепла, она узнала его. Это была светлая печальная надежда умирающего сердца на счастье родного, продолжающего жить благодаря твоей жертве любимого сердечка. А сейчас… Вирина строго рыкнула:
- Ты горе наше. Говорила тебе… А ты сбежала. Развлеклась хорошо, надеюсь, и что будет оно того стоить... Мы бы успели улететь, если бы ты слушалась! Мать вся извелась! Выпороть бы тебя!

- А я тебя люблю! – хмурясь, сказала Илана сестре и побежала к входной двери. Ратабор же остался с Вириной.

В доме было полно незнакомых личностей. Стоял гвалт взволнованных голосов.

- Слава вселенной, ты цела! – В гостиной, внезапно вынырнув из-за спин военных, в Илану вцепилась рыжеволосая девушка с сиреневой кожей, маленькими изогнутыми рожками, растущими от вершины лба, и длинным тонким хвостом, которым она мгновенно обвила объект своих развеявшихся страхов.

- Рада, - Илана приобняла сестру, - конечно, я невредима, что могло со мной случиться, где каждая травинка знакома? А где папа? А мама?

- Они в кабинете… Но… - Рада потащила сестру к лестнице. Они скоро поднялись в комнату Иланы. И как только за ними захлопнулась дверь, Рада с покрывшимися влагой змеевидными глазами перепугано прошептала:
- Я подслушала… мама и папа с кем-то ругались по космической связи после того, как тревога завыла. Неизвестный настаивал, чтобы тебя ему отдали, а они отказались. Он кричал, что только на его корабле тебя не найдут. Иначе никакие тарбийские друзья Хакса не помогут, не защитят нас и не уберегут от слуг мора тебя. Отец ему ответил: «Нет. Я не нарушу слова, что мы дали вместе ради нового мира, и ты не посмеешь его попрать! Она будет свободна!» Тот сказал, что тогда мы можем считать, что убили тебя и себя. Но с отцом согласился, слово останется нерушимо. Силой неизвестный тебя не будет забирать и, выполняя свой долг, вступает в бой, что не выиграть.

- Я не понимаю, - Илана судорожно вдохнула. Горло сжимало предчувствие непоправимой беды.

- Сестричка, тебе нужно бежать! И никому не верить! Кто-то очень могущественный охотится на тебя и всех нас. Химер желают изничтожить, каждую, до единой, но больше всего тебя!

- Почему? - с истерикой вскрикнула Илана.

Рада мгновенно зажала ей рот ладонью.

- Тсс… Я не представляю. Но очевидно, что Хакс не преувеличивал, говоря об ужасе, скрытом за политикой и улыбками царствующих особ. Убегай. Прячься. Если я что-нибудь однажды важного выведаю, то дам тебе знать через службу галактических объявлений, где нам встретиться. Ты поймёшь, что это от меня весть, ты ведь единственная, кто знает мои маленькие и большие тайны. – Рада убрала ладонь от лица сестры. Ласково поцеловала её в щёку. – Беги.

- Прости, я не могу…

Илана резко оттолкнула в сторону Раду, открыла дверь и выскочила в коридор.
- Прости, я не брошу маму и папу и вас…

Она что ураган пролетела вниз по лестнице, пронеслась через гостиную и ворвалась в рабочий кабинет отца. Просторная светлая комната была заполнена половозрелыми Химерами, или, как их на этой стадии жизни классифицировали во многих нациях вселенной, уничижительно называя ксеноморфами, чужими, посторонними жизни формами… Большинство Химер в кабинете были облачены в чёрно-красную офицерскую униформу гвардии Унии Сальа. Они отвлеклись от изучения голографической карты тройной проекции: города, планеты и солнечной системы.

- Хватит тайн! Я должна всё знать немедленно! Чём я и наша семья особенная? Кто хочет нашей смерти? Как погиб Хакс, от кого я должна быть свободна, кто те тарбийцы, что защищают нас, предавая свою родину, и что сейчас происходит? – взбудораженно выпалила Илана. Вперила раскалённый взгляд красных глаз в отца, опознанного ею не только с помощью обоняния, а и по таким чертам внешности, которые под силу было различить лишь тем, кто знал друг друга не один день.

- Дочь, сейчас не время обсуждать эти темы, – с мягкой интонацией прошипела за спиной девочки родная ей Химера.

Илана обернулась.

На матери не было никакой одежды, что, разумеется, её не заставляло чувствовать себя обнажённой, таковы уж особенности половозрелой особи – все интимные участки прикрыты при надобности подвижными защитными щитками. Про самца химеры можно по этому поводу сказать, что он как гладиатор в стальных плавках. А про самку – заметить, что она как амазонка в доспехах в виде бикини.

- А когда будет подходящий момент, мама? В ту минуту, что нас не станет? – фактически простонала Илана.

- Девочка моя, - Ани Ил бережно дотронулась когтистыми пальцами до затенённого горечью лица девочки, - наше положение не так ужасно, как ты себе придумала. Завтра мы тебе откроем…

- Мам… - взгляд Иланы сделался твёрд. Она решила не отступать, но душа её и сердце дрожали от слабости и страха. – Я…

- Пожалуй, наша дочь права! – неожиданно изрёк Ирт Ами, поддерживая ожидавшую жёсткого спора дочь, так и остолбеневшую с приоткрытым ртом. - Лучше не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня! Тем более срок чуть раньше ничего не изменит в сравнении с чуть позже. Константы переменных не важны, когда линия времени циклично замкнута на ноль.

Девочка повернулась, поражённо смотря на отца, спокойно убирающего со стола в шкаф позади него какие-то документы.

- Ирт, я тебя не раз просила не изъясняться витиеватыми научными пассажами! – с нескрываемым раздражением высказалась Ани Ил и сделала несколько шагов вперёд. Встала перед дочерью.

Илана без труда сообразила, что мать лишилась эмоционального равновесия и наполняется яростью вовсе не из-за учёной иносказательности в речи мужа. Её мама разозлилась на смысл, заложенный им в слова. В отличие от дочери, она слишком хорошо поняла супруга, то, что двигало им в стремлении не отговаривать своё дитя открыть некую жуткую тайну.

- Товарищи офицеры, прошу меня извинить. Нам потребно пять минут на семейный диалог. – Ирт Ами прошипел это ровным голосом. Сделавшая полшага вбок Илана увидела, как отец убрал энергетический пистолет из кобуры униформы, висевшей на спинке кресла, в ящик стола и, заложив руки за спину, направил взгляд в окно.

Военные, уважительно слегка склоняя голову, молча покинули кабинет. Последний из уходивших отчётливо плотно закрыл за собой дверь.

Ирт Ами посмотрел на жену.

- Ани… ты знаешь, как я люблю вас и ненавижу мир, где порой обстоятельства сильней твоих чувств. И ты обязан говорить и делать то, против чего протестует всё твоё естество, – голос его был тих, словно шёпот мертвеца. Он уронил голову к груди и сделал несколько неуверенных шагов к жене.

Ани Ил вдруг громко вздохнула, подбежала к мужу и обняла его. Он же не убрал руки из-за спины, лишь своим хвостом погладил хвост супруги. Выглядело это действие крайне интимно. Илана, покраснев, отвернулась и пожалела, что ворвалась сюда, а не осталась с Радой, развеивая её страхи какой-нибудь правдоподобной ложью, и теперь младшая сестрёнка наверняка сходит с ума от тревоги, мечась в коридоре у кабинета.

- Время, - с сиплостью в шипении начал Ирт Ами, вместе с Ани Ил подходя к дочери, - большинством живущих воспринимается как безбрежная и бескрайняя река, в которую в одном месте нельзя войти дважды. Но это наивное детское заблуждение. Будущее, прошлое и настоящее, всё находится в одной точке. В единственной капле, бегущей в потоке пространства миров. – Он присел на корточки и коснулся лбом-щитком лба дочери. – Я люблю тебя, бесценное моё солнышко, и…

Мать положила недоумённо смотрящей на родителей Илане ладонь на голову. Поглаживая её волосы, прошептала так, будто выдавила из сердца последнюю каплю крови:
- Однажды ты всё узнаешь, всё поймёшь и…

Резкая боль впилась в плечо девочки. Она содрогнулась, словно от удара током, и, моргнув, затуманивающимся взором смотря на руку отца, держащую пустой шприц, со стоном выдохнула:
- Свободы нет.