Название: Обреченная
Автор: -
Жанр: вестерн
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Эдвард/Белла
Саммари: Будучи игрушкой в чужих руках она обречена на выживание.

________________________________

Город Пуэбло, штат Колорадо, Соединенные Штаты Америки. 1875 год.

К полуночи в прокуренном зале игорного дома «Сорви куш» было не продохнуть от ночной духоты и табачного дыма, тисками сдавливающего грудь. К этому времени в казино остались самые стойкие и любопытные, ведь за одним столом в игре схлестнулись Джейкоб Блек – известный игрок, неудачник, проигрывающий последние деньги, Эдвард Каллен – хозяин казино и Райли Бирс – прихвостень Каллена, действующий строго по его указке. Можно сказать, что Бирса даже не было в игре, так как давно известно, что если уж сам Каллен взял в руки карты и сел за стол с зеленым сукном, то Бирс привлекался как шестерка, которая быстро выходила из игры и давала хозяину игорного дома свести счеты с другим игроком.

Для Блека, которого удача обходила за множество километров, иногда радуя его жалкими подачками в виде мизерных выигрышей, было особой формой самоубийства согласиться на эту игру. Но часто ли мужчина, разгоряченный спиртным, отказывался от вызова, брошенного ему одним из главных врагов? Джейкоб был точно не из числа таких и с презрением, присущим людям, которые мало чего добились в жизни и ненавидят каждого, чье состояние хоть на чертов цент превышает его, кинул пачку денег на стол.

Игра длилась уже два часа. Присутствующие в зале игроки и просто любопытные выпивохи без ломаного гроша в кармане столпились вокруг стола, где раз за разом Джейкоб Блек проигрывал деньги, с трудом заработанные и с таким легкомыслием поставленные на кон.

Игра была напряженной, и, видя, что Блек готов все бросить и уйти с теми крохами, что у него остались, Каллен дал ему выиграть пару раз для затравки. Глаза Джейкоба при этом победно светились, раздавался его громогласный смех, когда он сгребал потными пальцами монеты и банкноты, а Каллен только усмехался, потирал щетинистый подбородок и постукивал пальцами по столу, но не нервно, а как-то размеренно, четко отбивая определенный ритм только ему слышимой музыки. Блек же, ослепленный яростью от проигрышей и удерживаемый возможностью выиграть, не мог даже подумать о том, чтобы встать из-за стола или хотя бы заметить, что Эдвард откровенно наслаждался не только его проигрышами, но и выигрышами. Сейчас Джейкоб, как истинный игрок – больной этим, измученный сам и измучивший семью, видел только карты, зеленое сукно, деньги, принесшие его близким столько бед, и слышал единственное слово «Покер», гулким эхом отдающееся в мозгу.

Последняя игра, последние деньги, брошенные на кон, и сильнейшее напряжение, сковывающее все части тела. Ну же, сейчас точно повезет!

- Пас, – Бирс вышел из игры, и Блек сглотнул, нервно хрустнув шеей.

Каллен, хмыкнув, открыл карты и не сдержал усмешки, когда Блек взвыл, точно раненный зверь. Все наблюдатели начали перешептываться, кто-то сочувственно покачивал головой, а кто-то аплодировал хозяину казино, дружески похлопывал его по плечу, стараясь убедить остальных в доверительных отношениях с Эдвардом, и поздравлял его с очередной победой. Ничего удивительного, ведь владелец казино обязан быть асом в своем деле.

Джейкоб же покачивался на стуле, отчаянно цепляясь пальцами за волосы, постанывал от отчаянья и с тихим ужасом взирал на кучку денег, сиротливо обитавшую на столе. Денег, которые ему выплатили за два месяца работы на ранчо и которые должны были прокормить его жену Беллу и сына Чарли. Белла будет в ярости! Он и так частенько проигрывал деньги, но чтобы так, все, до последнего цента! Это случилось впервые, и Джейкоб был просто оглушен потерей.

И ведь он знал, что с Калленом связываться нельзя. Мало того, что он был словно дьявол, обыгрывая каждого, кто решался сесть с ним за один стол, так между ними были еще и давние счеты, которые только подстегнули хозяина игорного дома. Он хотел выиграть, и он сделал это. Вот только, ободрав соперника до нитки, Каллен не выглядел счастливым. Среди гомона зевак и подвываний Блека, он не отводил серьезного взгляда от Джейкоба, хмурился и щурился, напряженно обдумывая что-то.

- Я дам тебе возможность отыграться, – его тихий голос, словно нож, разрезал всеобщий гул, превратив его в тишину, прерываемую только шумным дыханием и тихими удивленными вздохами.

Джейкоб медленно поднял голову, и его бледное лицо, исказившееся от боли, немного просветлело.

- Как? – охрипшим голосом спросил он и подался вперед.

Каллен медленно достал сигару, закурил ее и смачно выпустил дым между губ, не отрывая взгляда от Джейкоба.

- Если ты выиграешь, то сможешь забрать все проигранные деньги.

Блек сглотнул и дрожащим голосом спросил:

- А если… выиграешь ты?

Эдвард еще пару раз затянулся, растягивая паузу, и наблюдатели, наперед Джейкоба почувствовавшие подвох, испуганно замолчали и только переглядывались, кусая губы от интереса.

- А если выиграю я… То ты тоже получишь свои деньги обратно.

- В чем подвох? – наконец-то Блек ощутил хоть малую толику опасности, исходившую от Каллена, но, несмотря на это, огонек игрока в его груди начал снова потихоньку разгораться, терзая грудь желанием поддаться азарту и одним махом вернуть все утраченное.

Эдвард вальяжно откинулся на спинку стула и небрежно откинул сигару в сторону. Один из мужчин как можно более незаметно ее поднял и затянулся, блаженно прикрыв глаза.

- Никакого подвоха. Дело в том, что при проигрыше ты свои деньги получишь только после того, как твоя достопочтенная супруга проведет со мной ночь.

- Да пошел ты к черту! – взорвался Блек и вскочил со стула.

Со всех сторон раздался возмущенный ропот, и только Каллен был абсолютно хладнокровен. Он спокойно встретил разъяренный взгляд Блека, и даже мускул не дрогнул на его лице, когда оппонент сжал руки в кулаки.

- Даже не думай, что сможешь заполучить ее! Если я не отдал ее тебе несколько лет назад, то сейчас, когда у нас есть сын, ты и подавно не получишь ее.

Блек оттолкнул стул, и тот отлетел к другой стене, ударившись об пол с оглушающим грохотом. Нахлобучив на лоб ковбойскую шляпу, Джейкоб с ненавистью оглядел Каллена и купюры на столе, заработанные непосильным трудом, и в гробовой тишине пошел к выходу.

- А чем ты будешь их кормить? – потеряв самообладание, крикнул Каллен, и Блек остановился на полпути. – Твоя жена и так выглядит как заморенное голодом животное, а ты хочешь, чтобы она еще несколько месяцев вязала шали на продажу?

Не поворачиваясь, Блек повел головой, хрустнул пальцами. Он вспомнил, что сегодня утром Белла потратила последние заработанные ею копейки на черствый хлеб. Он дешевле.

- А ты хоть знаешь, что кроме меня почти никто эти шали не покупал? Я подсылал своих людей, чтобы они брали их втридорога, но твоя супруга настолько честна, что не взяла ни цента больше заявленной цены. И кто, по-твоему, будет и дальше подсылать своих людей и тратить деньги на это тряпье, если я перестану это делать? А ведь я перестану, Блек, если ты сейчас же не вернешься к игре.

Каждое слово било точно в цель, и Джейкоб, разрываемый горечью поражения, страхом и ужасом перед неминуемым голодом, медленно развернулся и посмотрел на деньги, покоящиеся на столе. Каллен, не отрывая от него взгляда, читая каждую эмоцию на лице Джейкоба, говорил напряженно, серьезно и только то, что могло, как он знал, выбить почву из-под ног Блека.

- Только представь, что ты в любом случае получишь эти деньги назад, и если я уж совсем расщедрюсь из жалости к твоей семье, то добавлю кое-что сверху.

Словно загипнотизированный, Джейкоб постоял некоторое время, не отрывая взгляда от стола и, даже не задумываясь, сделал шаг вперед. Это и был шаг к его погибели. Обратной дороги он не видел и, сев за стол, нервным жестом скинул с головы шляпу.

- Раздавай, – дрожащим голосом сказал он, и Эдвард дьявольски усмехнулся.

- Сумасшедший, – раздался чей-то шепот.

- Безумный, – вторили ему.

Эдвард, не прекращая ухмыляться, дал знак дилеру, чтобы тот раздал карты. И если Каллен к началу игры подобрался как гепард, готовый к прыжку, то Джейкоб скорее напоминал запуганную зверушку: он дрожал, нервно ерзал на стуле, его взгляд блуждал по лицам, зеленому сукну и постоянно натыкался на стопку денег, таких желанных и манящих, словно глоток воды в иссушенной пустыне.

В конце концов, что он теряет? В любом случае деньги будут у него, и даже больше того, он получит сумму большую, чем ту, которую заработал. Вон Каллен уже вытащил из кармана несколько купюр, от вида которых у Блека расширились глаза и перехватило дыхание. Джейкоб был уверен, что выиграет, и картинка, разыгравшаяся в его воображении, грела сердце: он приносит деньги жене, и она, шокированная такой суммой и счастливая до умопомрачения, кидается ему на шею и наконец-то не отворачивается от него в постели, как это было в последнее время, а сын смотрит на него как на героя, а не как на человека, который лишает его чего-то очень важного. Чарли было всего четыре года, но из его взгляда уже давно ушла детская беспечность, уступив своё место мрачности. С любовью ребенок смотрел только на мать, и Блека это дико бесило. При воспоминании о том, как обособленно себя ведут Белла и Чарли, Джейкоб начал закипать. Он, черт подери, выиграет эти деньги, швырнет их жене в лицо так, чтобы они рассыпались по полу, и будет с удовольствием наблюдать, как она, ползая, будет собирать хрустящие новенькие купюры.

А если он проиграет… Нет, не бывать этому! Удача должна быть на его стороне. Джейкоб был уверен, что в этот раз точно выиграет, и никаких сомнений в этом быть не может. Пальцы сами потянулись к картам, любовно погладив их гладкую поверхность.

Ставки сделаны, и карты розданы. Джейк внимательно оглядел выпавшую ему комбинацию и не смог сдержать торжествующей улыбки. Уж лучше, чем у него, у Каллена карты точно не выпадут. Подняв взгляд на соперника, Блек почувствовал, как у него в груди что-то перевернулось. Эдвард, не отрывая от Джейка взгляда, в котором сквозило счастье победы, спокойно откинулся на спинку стула и приподнял брови.

«Он блефует, хочет, чтобы я спасовал. Черта с два! Победа у меня в руках», - мысли в голове Джейка бегали в разном направлении, но разувериться в собственной победе он просто не мог. Однако, несмотря на уверенность в том, что удача на его стороне, лицо Блека покрылось капельками пота, стекающими к шее, пальцы нервно подрагивали, а нога под столом отбивала ритм, явно выдавая его нервозность.

Зеваки, до этого просто перешептывающиеся, замолчали, боясь даже издать звук: настолько сильное напряжение царило в помещении.

Эдвард похрустел шеей, этот звук наждачной бумагой прошелся по нервам Блека, и, передернувшись, он хотел уже было раскрыть карты, чтобы не растягивать это сомнительное удовольствие, как Каллен сделал это сам, просто сказав:

- Королевский флеш.

Джейкоба словно обухом по голове ударили. Он выронил из рук карты и с тихим ужасом наблюдал за руками Каллена, сгребающими деньги, которые он заработал и продул, как последний дилетант.

- Я отыграюсь, – мертво сказал Джейкоб, еле шевеля губами, пересохшими от волнения.

Эдвард хмыкнул и встал, кивнув Райли и указав рукой на деньги. Тот быстро собрал их и унес.

- Это уже не здесь, Блек.

- Ты не получишь мою жену, – дрожащим голосом сказал Джейк, и Каллен, сильно схватив Блека за воротник рубашки, чуть не скинул его со стула.

Приблизившись к его лицу так близко, что чувствовалось дыхание, пропахшее табачным дымом, Эдвард выговорил медленно, четко и угрожающе:

- Завтра ночью я жду твою супругу в своем доме. Утром я отдаю ей деньги, и она уходит. Если же завтра Изабелла Блек не появится на пороге моего дома, то, будь уверен, вся твоя семья подохнет от голодной смерти. Тебя вышвырнут с ранчо, и ты нигде не сможешь найти себе работу. Я доступно объяснил?

Джейкоб только кивнул, и, отпустив его, Эдвард вышел из заведения. Наблюдатели начали перешептываться и потихоньку расходиться, напуганные тем, что сейчас произошло.

- Ну, ты и наломал дров, дружище, – Джаспер Уитлок похлопал Блека по плечу и, покачав головой, вышел за остальными.

Джейкоб смотрел в одном направлении невидящим взглядом, дрожал и что-то тихо бормотал.



Изабелла Блек, одетая лишь в старую, потрепанную ночную сорочку, замотавшись в вязаную шаль, нервно ходила по прихожей, и от каждого её шага раздавался противный скрип ссохшихся досок. Время давно перевалило за полночь, а Джейкоб так и не вернулся. Белла знала, что сегодня он должен был получить жалованье, которое не выплачивали аж два месяца, и с каждым часом, что мужа не было дома, в ее воображении разыгрывались самые страшные картины того, что с ним могло произойти: нападение грабителей, его убили, или ему стало плохо. А может, он зашел в… Нет, нет, нет, Джейкоб же обещал, что больше в игорный дом ни ногой. В последний раз он на коленях умолял супругу поверить ему, и Белле ничего не оставалось, как довериться мужу и не ждать от него подвоха. Но ведь привычки, выработанные годами, не искоренить, и в отдаленном уголке ее души уже разрасталась тревога.

Поморщившись от боли в пальцах, истыканных спицами во время вязания, Белла ощутила холодный ветерок, заставивший ее кожу покрыться мурашками, и решила накрыть маленького сына вторым одеялом, чтобы ему было теплее. Скрипя половицами, она прошла в небольшую комнатку Чарли, засунула руку под одеяло и потрогала его ступни. Холодные.

Хоть ночи и были душными, их дом словно был погружен в вечную сырость, заползавшую в самые маленькие щели и источавшую тонкое зловоние, которое еще только угадывалось.

Сын как всегда спал крепко. Не боясь его разбудить, Белла потерла ладонями его ноги, разгоняя кровь, и укутала его одеялом.

Раздался скрип входной двери, и женщина, облегченно вздохнув, погладила ребенка по голове, перебирая его шелковистые волосы, и отправилась встречать мужа.

Увидев, как супруг сидит, повесив голову, и выглядит так, будто случилось самое большое горе на свете, Белле малодушно захотелось закрыть ладонями лицо и убежать, куда глаза глядят. Не видеть ни этот дом, говоривший о бедности его хозяев, ни мужа, который не оправдал ее ожиданий. Было безумно страшно снова смотреть в глаза сына, который терпеть не мог тушеные овощи, но на другое у них просто не было денег. Хотелось сбежать и забыть обо всем, лишь бы не спрашивать сейчас у мужа, что случилось.

- Что случилось? – тихо спросила она и содрогнулась, когда столкнулась с взглядом Джейкоба.

- Я не хотел, правда. Я… я не знал, что так получится… - бормотал он, и Белла, закутавшись в шаль, подошла ближе.

- Чего ты не хотел?

- Я не хотел идти в казино, да и толкнул же меня черт прямо в игорный дом этого Каллена. Все ведь было хорошо, но потом игра не задалась, и я продул все деньги, что мне выдал Мейсен на ранчо.

Джейкоб говорил медленно, заплетающимся языком, и с каждым словом Белла чувствовала, что ее бьют невидимой дубиной.

- Все деньги? – беспомощно спросила она и начала оседать на пол. Опустившись на колени, она запустила пальцы в волосы и крепко зажмурилась. Господи, что же делать? Что делать?

- Все, до единого цента, – тихо ответил Блек, и слезы беспомощности сами покатились у нее из глаз. – Но я… я отыгрался. Завтра мне вернут деньги.

Белла подняла голову и, смахнув со щек слезы, непонимающе посмотрела на мужа, который так ни разу и не взглянул ей в глаза.

- Как? Как ты сделал это?

- Я поставил на кон кое-что другое.

Джейкоб отвечал тихо, голосом, лишенным эмоций, и, несмотря на весть о том, что деньги будут возвращены, сердце подсказывало женщине, что самое страшное впереди. Оба молчали, обоим было дико страшно. Белла не подгоняла мужа и просто ждала, когда он сам решится рассказать, одновременно умирая от страха.

- Я поставил кое-что очень ценное, ведь был уверен, что отыграюсь. Каллен поставил меня в такие условия… У меня не было другого выхода, Белла.

- Да что же ты поставил на кон? Ну же, не молчи! – не выдержала женщина, и Блек впервые осмелился посмотреть ей в глаза.

- Я… я поставил… Я поставил на кон тебя.

Белла отпрянула, словно от пощечины, не сразу поняв, что именно кроется за его словами, но уже начиная осознавать весь ужас сложившегося положения.

- Что ты сейчас сказал? – тихо спросила она, и у Джейкоба задрожали губы.

- Я проиграл тебя. Следующую ночь ты должна провести у Каллена, и наутро он вернет тебе деньги. А если ты откажешься, то… Он сделает так, что больше никто не даст мне работу.

Несколько минут Белла просто смотрела в одну точку и переваривала всё, что сказал ей муж. Джейкоб слезно просил прощения, ползал рядом с ней на коленях, хватал за плечи и говорил, как ему жаль, что так получилось.

- Т-ты продал меня, – заикаясь, наконец сказала Белла и поднялась на ноги. – Продал, как скотину. Как ты посмел, Джейкоб? Как ты посмел сделать это? – последние слова она уже прокричала, накинувшись на мужа с кулаками.

Она кричала, била его по плечам, груди, по лицу, а Блек терпеливо сносил все ее удары, зная, что заслужил каждый и этого даже мало. Потом, обессиленная, она опустилась на ветхий табурет у двери и расплакалась так отчаянно, что Джейкоб сам не заметил, как из его глаз покатились слезы.

Сегодня он проиграл свою жену человеку, у которого когда-то хитростью увел ее.

- Я так виноват, Белла. Так виноват перед тобой, – покаянно бормотал муж, и Белла, утерев слезы, силой заставила себя отогнать всю горечь, что копилась годами и прорвалась сейчас, и, гордо подняв голову, все еще всхлипывая, встала.

Джейк положил ей руки на плечи, но, поведя ими, она отстранилась.

- А знаешь что, Джейкоб Блек? - дрожащим голосом сказала она, стараясь придать себе невозмутимый вид. – Я не согласна. Я не вещь, и расхлебывай все свои проблемы сам.

- Как сам? Я же… Каллен же сказал мне, что…

- Мне плевать, что сказал тебе Каллен, – грубо ответила Белла, и Джейкоб опешил от такой смены ее настроения. Он даже не знал, что это не смелость, а всего лишь страх сделал ее такой и теперь толкал на грубость. Сейчас она была на что угодно готова, лишь бы избежать страшной участи, хоть и знала, что в их городе для Каллена ничего не стоит довести семью до бедственного состояния и закрыть для отца семейства все двери, где можно было бы попросить работу.

- Ты заварил эту кашу, ты ее и расхлебывай! Из-за тебя я два месяца сутками вязала, чтобы заработать нам хоть гроши, которых хватило бы на еду, а ты ничего не делаешь, пьешь и проигрываешь наши деньги. Ты бездарь, Джейкоб Блек, и делай что хочешь, но завтра деньги должны быть здесь.

Когда на мужчину посыпались обвинения, между прочим, оправданные, но которые он не хотел принимать, в нем начала расти ярость. Он, мужчина, который не мог обеспечить своей семье более или менее достойного существования, пропивающий деньги в салуне и проигрывающий их в игорном доме, обладал болезненным самолюбием, свойственным людям, которые не оправдали чьих-то ожиданий и знали, что это сугубо их вина. Горькие слова, брошенные ему женой в порыве обиды, но до этого зревшие в ней годы, сильно задели мужчину и, не контролируя себя, Джейкоб сильно схватил супругу за предплечье, не обратив внимания на ее болезненный крик. Он притянул ее к себе, и до Беллы донеслось тошнотворное дыхание, насыщенное запахом спиртного и сигаретным дымом.

- Послушай меня, красавица, – злобно прошипел он, и испуганная Белла перестала вырываться. – Я - глава семьи, и именно я заработал деньги, на которые ты жила все эти годы. Ты живешь в моем доме, ешь мою еду и носишь мою фамилию. Мне плевать на твою гордость. Завтра ты идешь к Каллену, и чтобы утром деньги были у меня на столе. Ты поняла?

Белла, задыхаясь от ужаса, смотрела на мужа и не могла вымолвить и слова. Встряхнув жену, Джейкоб снова спросил:

- Ты поняла меня?

- Поняла, – выдохнула Белла.

- Так-то.

Как только Блек отпустил ее руку, Белла вырвалась и побежала в комнату, закрывшись там на замок. В этот момент, очнувшись от тумана, заполнившего его голову, Джейкоб ринулся за женой и, словно побитый пес, начал скулить у двери.

- Белла, прошу тебя, прости! Открой мне дверь, милая!

Изабелла не открыла дверь, она не разговаривала с мужем весь день, полностью игнорируя его попытки завести разговор. Она занималась уборкой, готовила тушеные овощи и уже давно опостылевшие кукурузные лепешки из самой дешевой муки, которой уже не хватит на завтра.

- Будь добр, проведи сегодняшнюю ночь дома с сыном, – это были первые слова, сказанные Беллой мужу уже вечером, перед тем, как она заперлась в комнате.

Чарли сидел за столом и молча смотрел на заискивающую улыбку отца.

- Чарли, ты сыт? – спросил Джейкоб, и сын только сжал губы.

Опять началось… У Блека было такое ощущение, что ребенок ненавидел его, и он, не имея должного терпения, просто встал и молча отошел к окну.

А в это время Белла сняла всю одежду, обтерлась губкой, смоченной в холодной воде и, надев рубашку, панталоны, чулки и зашнуровав корсет, достала из шкафа платье, в котором обычно ходила в церковь по воскресеньям – единственное, которое не выглядело жалкими лохмотьями, и даже заплатка на юбке которого была незаметна, если не приглядываться. Одевшись, она расправила складки, мельком бросив на себя взгляд в зеркало, женщина вышла из комнаты и, подойдя к входной двери, сняла с крючка шляпку, завязала ее ленты под подбородком и накинула шаль.

- Мама! Мама, ты куда? – Чарли подбежал к матери и, цепляясь за ее юбки, тихонько плакал. Мальчик ужасно боялся оставаться наедине с отцом, но в этот раз Белла ничего не могла поделать.

Джейкоб молча вышел в прихожую и, не глядя в глаза жене, сказал:

- Чарли, иди сюда. Мама придет завтра.

- Мама, не уходи! Мамочка, не бросай меня! – отчаянно кричал ребенок, и Белла, зажмурившись, чтобы не заплакать, опустилась на колени перед сыном, поцеловала мальчика в лоб и прижала его голову к своей груди.

- Не переживай, малыш. Просто ложись спать, а когда ты проснешься, я уже буду рядом.

Чарли заплакал еще громче, и, встав на ноги, Белла с трудом расцепила его тонкие пальчики на своей юбке, подняла плачущего сына на руки, расцеловала и с сильнейшей болью в груди передала ребенка мужу.

На город опускалась ночь, из салунов раздавалась музыка и громкий смех, возле борделя уже выстроились девицы легкого поведения, то выставляя напоказ свои прелести, то зазывая прохожих, и среди этой грязи, освещенная лучами заходящего солнца, шла молодая женщина. Уже все знали, что супруга Джейкоба Блека идет расплачиваться своим телом за грехи мужа, но шла она с таким достоинством, ни разу не опустив подбородка, что ни у кого и мысли не могло возникнуть свистнуть ей вслед или крикнуть какую-нибудь оскорбительную колкость.

Изабеллу Блек и раньше уважали, а сейчас, видя с каким смирением и смелостью она идет к человеку, которого старалась избегать последние годы, ее зауважали еще больше.

Никто и представить не мог, какая буря бушевала внутри нее: негодование, злоба на мужа и Эдварда, ненависть к азартным играм, стыд и просто оглушающий страх. Внутри она дрожала как кролик, но не могла себе позволить показать своих истинных чувств. Не сейчас. Может, позже, когда рядом никого не будет и рыдания заглушит подушка, которая и так уже слышала от нее столько стонов боли и слез разочарования, что отсырела насквозь. И только мысль, что уже завтра утром ее ребенок не будет голоден, придавала женщине сил идти вперед, думая не о себе, а только о нем. О маленьком человеке, который единственный ее не предал.



Эдвард Каллен нервно мерил шагами гостиную, поправлял столовые приборы, менял местами цветы в вазе и поглядывал на часы. Его распирало желание встать у окна и, разглядывая улицу, ждать Беллу, но он переборол себя, сев на мягкий диван. Волосы мужчины были аккуратно причесаны, а щеки, гладкие после бритья, покрывал легкий румянец возбуждения.

Эдвард долго ждал этого дня и хорошо подготовился.

Что его толкнуло на такой отчаянный поступок? Ненависть к Блеку, отец которого был давним другом отца Беллы и, пользуясь доверительными отношениями родителей, сделал все, чтобы Чарли Свон отдал за него свою дочь? А может быть, злоба на Беллу, которая не смогла отказать умирающему отцу и приняла предложение Блека? Но что его бесило больше всего, так это то, что Белла никогда не рассматривала его как потенциального будущего мужа, хоть и была в него влюблена. Пользуясь отвратительной репутацией в городе, Каллен не смог снискать доверия у Изабеллы. И чем же все закончилось? У Эдварда свое казино, шикарный дом, прислуга и стабильный достаток. А что есть у Беллы? Муж - пропойца и игрок, ребенок, которому ей нечего дать, и куча долгов.

Разозлившись, Эдвард встал, откупорил бутылку и налил себе немного вина. Держа пряную жидкость на языке, сглатывая ее приятно обжигающий горло аромат, он думал только о том, что даже если Изабелла не придет, то, несмотря ни на что, он поедет за ней сам.

Прошел час, и Каллен уже был готов кинуться в конюшню, выбрать самого быстрого жеребца и броситься к полуразвалившемуся дому Блеков, когда раздался стук в дверь. Эдвард нервно провел рукой по волосам, откашлялся и пошел в прихожую. Открыв дверь, он замер, столкнувшись с пленительными глазами женщины, которую так сильно желал.

Белла же, даже не поздоровавшись, зашла в дом и обернулась.

- Где здесь спальня? – ровным голосом, лишенным эмоций, спросила она.

Эдвард растерялся, услышав вопрос, и не сразу смог оторвать взгляд от ямки на ее шее, виднеющейся в воротнике платья.

- Добрый вечер, миссис Блек. Рад видеть вас в моем доме, – откашлявшись, наконец смог выговорить он, но, не ответив такой же вежливостью, Белла сказала:

- Так где же ваша спальня?

Каллен сглотнул и нервозно отдернул воротник рубашки. Его немало напугал такой напор, и сначала он подумал, что ей возможно нужно уединиться. Не дождавшись ответа, Белла прошла в гостиную, где был накрыт небольшой стол и, не обратив на него внимания, скинула шаль на мягкий диванчик у стены.

Она оглянулась и поморщилась: комната была уставлена красивыми дорогими вещами, что претило ей. Она знала, как заработаны эти деньги – за счет чужого труда, за счет слез матерей и жен.

Изабелла начала расстегивать платье, пуговку за пуговкой, и ее пальцы, дрожа, не всегда могли вытащить очередную пуговицу из маленькой петли.

- Что ты делаешь? – шокировано спросил Эдвард, и Белла удивленно приподняла брови.

- Раздеваюсь, мистер Каллен. Разве не этого вы хотели?

- Эээ…я… Может, вина? – хрипло спросил Эдвард, а Белла бессильно опустила руки.

- Ну что вы, сэр. Я всего лишь пришла отдать долг, чтобы утром у меня была возможность накормить ребенка.

Мужчина поморщился и потер щеку так, будто ему дали пощечину. Не так он видел эту ночь. В его мечтах Белла делила с ним трапезу, пила вино и отдавалась ему по своему желанию, а не вела себя так, будто ее привели на казнь.

- Я думаю, что все-таки стоит выпить немного вина. Хочешь фруктов? – совладав с собой, он обольстительно улыбнулся, и Белла злобно прищурилась.

- Мистер Каллен, отведите меня в спальню и сделайте уже то, зачем позвали.

- Мистер Каллен? Когда-то ты звала меня Эдвардом, – усмехнувшись, сказал он, и Белла вспыхнула.

- Эдварда больше нет, – жестко сказала она. – Есть только мистер Каллен, который наживается на страстях других и имеет роскошь, сплошь провонявшую нечистотами.

- Эта роскошь пахнет деньгами, которые никогда не мог заработать твой муж, – бросив попытки сгладить ситуацию, гневно сказал он. – И ты тоже могла жить в этой роскоши, если бы не пошла на поводу у своего папочки. Все это было бы твоим, и что ты выбрала?

- Что выбрала, то и получила. А теперь, прошу, давай разделаемся с этим быстрее. У меня не так много времени.

- Если ты помнишь, я выиграл всю ночь, а не несколько минут.

Белла подлетела к Каллену и дала ему пощечину такой силы, что его щека сразу заалела от крови, прилившей к месту удара. Моментально вскипев, Эдвард прижал женщину к себе и впился в ее губы жестким поцелуем, запечатав ее губы и лишая возможности вырваться. Это был не поцелуй, а наказание. Наказание за обидные обвинения, за то, что она испытывала омерзение к его образу жизни и за то, что никогда не принадлежала ему. Не принадлежала, но хотела, и они оба об этом знали.

Хотела, но не так, и с этим ничего не поделаешь.

Эдвард жестко сминал ее губы, грубо прижимал к себе и с тихим отчаяньем понимал, что она не отвечает ему. Белла злилась, и эта злость помогла ей не сдаться, не ответить, а ведь, несмотря на неприязнь к Эдварду, именно он снился ей ночами, наполненными отчаяньем и холодом.

Самообман, который был прозрачен как ее изношенная ночная рубашка.

- Ну же, поцелуй меня, – пробормотал он в ее сомкнутые губы, осыпая поцелуями ее подбородок, упрямо поднятый вверх.

- Что, не можешь возбудиться, если тебе не отвечают? – язвительно ответила Белла, и Эдвард снова жестко прижал ее к себе, ощупывая тело через одежду и пытаясь зажечь в ней тот огонь, который, он знал, мог разгореться во всепожирающее пламя.

Поняв, что и сейчас его напор не действовал, он начал целовать Беллу нежно, очень аккуратно, едва касаясь губами. Словно юноша, влюбленный в ее непорочную красоту. Юноша, каким был он сам несколько лет назад.

И - о чудо! - нежность и ласка сработали, и Белла, все еще не разжимая губ, тихонько захныкала. Она, как кошка, которой не доставало ласки, готова была прижаться к нему и мурлыкать от удовольствия. Ведь ей так не хватало нежности…

- Прошу, отведи меня в спальню и сделай это наконец! – почти плача простонала она.

Ей было физически больно от этой иллюзии любви и нежности. Пусть он лучше будет грубым мужланом, пусть сминает ее тело в объятьях отрезвляющей боли и не дает ей поддаться этим ласкам и тихому шепоту в ночи, о которых мечтает любая женщина, лишенная этих радостей.

Поняв, что все его действия били точно в цель, Эдвард еле сдержался, чтобы не издать победный клич. Каллен поднял женщину на руки и понес вверх по лестнице. Ее губы, касаясь его уха в обжигающей ласке, шептали:

- Ненавижу тебя.

Эдвард, понимая, что крепость почти пала, ногой открыл дверь и положил Беллу на кровать.

- Как же я тебя ненавижу, – шептала она, расстегивая его рубашку.

Покрывая бешеными поцелуями ее шею, Эдвард рывком распахнул платье так, что пуговицы разлетелись в разные стороны. Он, как безумный, не мог перестать гладить ее грудь, освобожденную из-под корсета, целовать и облизывать ее сладкую шею.

- Если бы ты только знал, как я тебя ненавижу. Я ненавижу тебя, – ее шепот острой бритвой рассекал его сердце, пока тонкие пальцы блуждали в жестких волосах на его голове.

В миллиметре от губ Беллы, прежде чем поймать ее вздох, он сказал:

- Я тебя тоже.



Холодное солнце медленно поднималась из-за горизонта, окрашивая комнату в более светлые тона. Пройдясь лучами по разбросанной на полу одежде, оно осветило кровать и остановилось на обнаженной спине женщины.

Белла и Эдвард не спали. Этой ночью им было не до сна. Были и тихие признания, и громкие крики, пронизанные ненавистью. Но ночь ушла, забрав с собой откровенность как сувенир, который будет напоминанием для кого-то приятным, а для кого-то не очень. Напоминанием о том, что происходило в последние несколько часов.

Смотря друг другу в глаза, они лежали на боку, и только их пальцы, переплетенные воедино, соприкасались. Дыхание было медленным и размеренным. Это был особый момент. Момент «на грани». И когда солнце отразилось в зеленых глазах Эдварда, Белла вырвала свою руку из его ладони, откинула одеяло и встала с постели.

Эдвард, подперев голову рукой и даже не заметив, как изменилось ее лицо, с улыбкой наблюдал за тем, как она собирала свои вещи и начинала одеваться.

- Ты прекрасна, – сказал он, а женщина лишь горько усмехнулась.

Под его взглядом она надела нижнее белье, натянула платье и нахмурилась, увидев, что несколько пуговиц не достает.

Плевать, прикроется шалью.

- Где мои деньги? – не глядя на мужчину, спросила Белла, и Каллен переменился в лице.

Он даже не нашел, что сказать: настолько силен был контраст между женщиной, которая была с ним ночью - горячей, хоть и озлобленной, но от этого не менее прекрасной, и той, которая стояла перед ним сейчас – холодной и сдержанной.

- Я хочу получить назад деньги, которые проиграл Джейкоб.

Эдвард молча встал, надел брюки на голое тело и вышел из комнаты. Он вернулся через несколько минут, держа бумажный пакет в руках.

- Там ровно столько, сколько я пообещал ему, – сказал Каллен, и Белла горько усмехнулась.

Ровно столько, за сколько он купил ее…

Белла протянула руку за пакетом, но вместо этого Каллен, кинув его на кровать, притянул её в свои объятья.

- Ты моя, слышишь? Ты только моя! – горячо шептал он, вдыхая запах ее волос, а Белла холодно смотрела на него, не говоря ни слова. – Давай сбежим? Я сделаю для тебя все!

Изабелла резко оттолкнула от себя мужчину и сказала со злобой, почти выплевывая слова:

- Я никогда не буду твоей! Ты купил меня, как кобылу, и думаешь, что это что-то изменит?

- Я сделал это только ради того, чтобы хоть ненадолго заполучить тебя. Я никогда бы не поступил с тобой так, как Блек, – с нажимом сказал он, и Белла покачала головой.

- Мой отец почти подарил меня сыну друга, муж продал, а ты купил. В чем между вами всеми разница? Мы, женщины, обречены жить по вашей указке. Вы хотите переехать в другой штат, хотите на Дикий Запад, и ваши женщины беспрекословно садятся в душные кибитки и переезжают через всю страну. Вы живете своими желаниями, а женщины повинуются, тихо храня семейный очаг и так же тихо умирая от тоски. Вы все - пользователи, а мы - вещи. Ты говоришь о каких-то чувствах, но в тоже время пообещал деньги за ночь со мной, как с девицей из борделя. И я пошла на это, потому что мне нечем кормить ребенка, а мой муж с легкостью поставил меня на кон.

Эдвард молча слушал Беллу, боясь вставить слова, и вся горечь ее слов, вся боль проникала сквозь него. А она не могла держать слова в себе, и они лились потоком разочарования.

- Меня купили, и цена мне та, что сейчас лежит в этом пакете. И я обречена жить с этим ценником, если хочу выжить сама и вырастить ребенка. Ребенка, которому я обещала вернуться к завтраку.

- Ты будешь со мной, – уверенно сказал Эдвард, пораженный ее речью, но еще недостаточно протрезвевший от хмеля прошлой ночи.

Белла молча взяла пакет и, бросив последний взгляд на постель и смятые простыни, вышла из комнаты.

- Ты обязательно будешь моей, – уже для себя сказал Эдвард, но не пошел за ней.

Он еще добьется своего, а для этого надо выдержать паузу.

Город, разбуженный ярким солнцем, потихоньку оживал, а по главной улице, прижимая бумажный пакет к груди, шла женщина с гордо поднятой головой, и по ее щекам катились слезы.

Женщина, обреченная выживать.