"Дамы и господа! Наш авиалайнер совершил посадку в аэропорте Джона Ф. Кеннеди города Нью-Йорк. Местное время: девять часов тридцать минут после полудня, температура за бортом – семьдесят пять градусов по Фаренгейту. Экипаж самолета от лица авиакомпании "Люфтганза" благодарит вас за то, что воспользовались ее услугами. Пожалуйста, не покидайте своих мест до полной остановки двигателей. Спасибо за внимание".

"Sehr geehrte Damen und Herren, wir sind im Flughafen JFK von NY gelandet. Aussenborttemperatur beträgt..."

Несмотря на просьбу стюардессы не вставать, люди вокруг меня вскочили как по команде и, спотыкаясь о ноги соседа и пихая друг друга локтями, кинулись доставать из верхних отсеков свою ручную кладь. В эти минуты обстановка в салоне первого класса ничем не отличалась от той, что царила позади нас, в зале, отгороженном унылой серой шторкой. И лишь я одна оставалась неподвижна - безучастная к всеобщей суете и нетерпению. Я никуда не спешила. Теперь уж точно.

Мне просто некуда было спешить.

Мне даже некуда было пойти.

Моя жизнь, все, что у меня когда-либо было, осталось там, в почти нетронутом временем гранитном замке на одном из островов Шотландии: мой муж, моя семья, я…

Я сама осталась где-то там, с ними. Быть может, прямо сейчас я незримой тенью бегу по лесу рука об руку с Эмметтом, или сижу, притаившись в уютном кресле в дальнем углу кабинета Карлайла, и наблюдаю за ним, изучающим медицинские справочники, или стою, замерев, за спиной у Эсме и подглядываю за тем, как она ухаживает за своим цветочным садиком. Или я могла бы спорить о чем-нибудь с Эдвардом, или гоняться с ним по дорогам штата, или вместе лежать под машиной, совершенствуя ее ходовую часть или оснащая дополнительными примочками… Могла бы, если бы Эдвард был жив…

Но его нет…

И меня тоже нет. Больше нет той, прежней Роуз.

Пока рядом со мной был Эмметт, я еще цеплялась за свою старую жизнь, еще надеялась, что смогу если не исправить все, что натворила, то хотя бы смириться, простить саму себя и… забыть. Постараться забыть. Отчаянно пыталась вернуться за ту черту, пересекать которую было нельзя, но она оказалась точкой невозврата, и назад дороги не было.

Теперь только вперед. Но… куда?..

С острова Скай я отправилась не в Глазго или Эдинбург, откуда сразу можно было совершить международный перелет, а потащилась на другой конец страны, в крохотный Данди - подстраховалась на тот случай, если все же Эмметт передумает и… Я запрещала себе продолжать фразу после этого многообещающего "и". Потому что любое ее развитие заставляло меня трепетать и оглядываться. Не в страхе… а в надежде. Глупой, необоснованной, трусливой надежде.

Но на этот раз за мной никто не гнался.

Он не захотел меня вернуть.

Он никогда больше не хочет меня видеть.

Осознание этой новой для меня реальности парализовало и замедляло мое движение к намеченной промежуточной цели. Несколько раз я порывалась крутануть руль и повернуть машину на сто восемьдесят градусов, но останавливала себя, потому что знала, что это бесполезно - мне там не будут рады. После всего, что пережито, после всего, что сказано, я точно знала, что не могу вернуться.

И когда я, раздробленная на части, раздавленная и разобранная после всех этих терзающих мыслей, все же добралась до аэропорта в Данди, а оттуда до Лондона, то отупело таращилась на табло с расписанием рейсов, не различая даже названий городов. Только тогда я поняла, что уходя от Эмметта, сбегая от привычной жизни, я даже не подумала о том, куда отправлюсь. Где теперь мое место? Я не знала. С первого дня после обращения мой дом всегда был там, где Каллены, а мое место - рядом с мужем. Но теперь мне нужно было искать себе новое место, новый дом. И я не знала, с чего начать.

Продолжала стоять столпом в центре переполненного и шумного зала ожидания аэропорта Хитроу, пялясь на мигающий разными цветами и быстро сменяющийся список рейсов, я вдруг поняла, что не хочу. Не хочу быть где-то, кроме Шотландии. Не хочу быть там, где нет Эмметта. Не хочу!

Я. Не хочу. Жить.

И в ту же секунду, когда я об этом подумала, я услышала объявление о начале посадки на рейс до города, где я могла с легкостью решить свою проблему. Я рванула к кассе, кажется, не особо сдерживая себя и не контролируя скорость передвижения. Это было неразумно, но слишком неважно. У меня появилась цель.

Но очень скоро я была вынуждена с прискорбием констатировать, что идея не была столь хороша, как показалась мне вначале. И я снова оказалась в аэропорте, с билетом в один конец в кармашке маленькой дамской сумочки. Теперь я знала, куда полечу. Мне уже не нужно было гадать и выбирать. Я летела туда, откуда все начиналось…

И где все закончилось.

И наверное, именно там мне стоит попробовать начать с начала.

- Entschuldigen Sie, geht es Ihnen gut?¹ – ворвался в мои размышления обеспокоенный голос миловидной стюардессы.

Весь полет она - равно как и все остальные - обращалась ко мне по-немецки, чему способствовало то, что мой сосед, немолодой немец, всю дорогу пытался втянуть меня в разговор, и мое совершенное произношение позволило ему принять меня за свою соотечественницу, а я не стала его разубеждать. Мне было все равно.

- Ja, alles in Ordnung², - очнувшись от воспоминаний, пробормотала я.

Огляделась вокруг - салон был уже пуст. Я оставалась единственной, кто еще не покинул самолет. Я испытала досаду за то, что так опрометчиво предалась своим мыслям и потеряла бдительность. За годы существования вампиром я никогда не позволяла себе подобных вольностей. Но и никогда раньше я не была в таком состоянии.

- Danke schön, - слабо улыбнулась я, вставая с места. - Ich gehe dann…³

И направилась к переднему выходу.

- Alles wird gut, - услышала я позади себя и неохотно обернулась. - Glauben Sie daran. Alles Gute Ihnen⁴.

Стюардесса смотрела на меня с некоторым смущением и искренним сочувствием, но взгляд ее был открытым и уверенным, как будто она и правда верила в то, что говорила.

Я не разделяла ее уверенности, поэтому ничего не ответила и вошла в рукав.

"Добро пожаловать в Нью-Йорк, Розали".

У меня не было багажа, так что, миновав зону таможенного контроля, я сразу устремилась к лифту, поднявшему меня на платформу Эйртрэйн⁵. Первым пришел поезд до станции Джамайка, и через двадцать две минуты я уже выходила из вагона-шатла и шагала в сторону Парка Кинг.

Я шла по тротуару, пробираясь сквозь людской поток, и недоумевала, что за столпотворение на улицах в столь поздний час. Может, сегодня какой-то неизвестный мне праздник?.. Хотя это было необязательно – сейчас июль, вечер пятницы, нормальные люди проводят это время, прогуливаясь с друзьями. К счастью для меня, солнце уже почти село, но было еще достаточно светло, а особо смелые лучи еще пытались напоследок дотянуться до земли, скользнуть по толпе людей и, выхватив из нее кого-то, осветить его теплым желтым светом. Поэтому я шла, опустив лицо вниз, и мысленно радовалась тому, что мое тело надежно скрыто под легкой, но плотной одеждой, и даже руки я спрятала в тонкие перчатки, и ничто, кроме лица, не могло выдать моей сущности.

Моя прогулка по большому счету была бесцельной, я ждала, что с наступлением ночи народ с улиц схлынет, и я смогу быстро и легко раздобыть себе машину. Проще всего, конечно, было бы ее купить, что я и собиралась сделать, как только откроются автосалоны. Но сейчас это было невозможно, а мне не хотелось ждать до утра. Было всего одно место в этом мире, где я непременно должна побывать. И теперь, находясь совсем близко от него, жаждала оказаться там как можно скорее. Может, тогда я наконец решу, что мне делать дальше.

Я на это очень рассчитывала.



Прокладываемые мной километры слились в одну сплошную серую ленту асфальта, покорно шуршащую под колесами несущего меня вперёд джипа. Я потерял счёт городам, в которых уже побывал, пытаясь отыскать хоть малейший след моей пропажи. Готов побиться об заклад: не всякому смертному удастся проложить за скоротечные годы жизни такой марафон. Ну, конечно же, если он не такой же чокнутый как я, страстно посвятивший всего себя поискам непонятно чего. Наверное, надо было уже давно плюнуть на всё и успокоиться. Бросить всё к чертям собачим и вернуться к прежней раздольной, не связанной никакими обязательствами жизни. Вернее, вампирскому существованию. Тем более, мне всё яснее становилось, что мои обстоятельства придуманы мною самим. Я сам загнал себя в рамки и теперь гоняю по кругу, в слепой надежде найти её. А зачем? Быть может, она уже и думать обо мне не думает. Нашла перстень, взгрустнула о незадачливой судьбе призрака из её прошлой, человеческой, жизни и благополучно обо мне забыла. Быть может, она смогла перебороть в себе чувство вины и хоть частично простила себе тот факт, что стала невольной причиной смерти брата и живёт сейчас более-менее спокойно со своим Эмметтом…

И тем не менее, с маниакальным упорством идиота я заставлял себя снова и снова шерстить город за городом. Какая-то часть меня, где-то глубоко внутри, не позволяла забить на всё и махнуть рукой на поиски. Какая-то часть, наивно и не менее свято верящая, что нам с Роуз необходимо встретиться ещё раз. Как там говорят? Бог любит троицу? Вот и у нас должна была быть еще одна, та самая третья, встреча. И вопреки всем неудачам, так щедро отсыпаемым мне сейчас судьбой, эта вера не слабела. Хотя вроде так же часто бывает: если долго чего-то не можешь получить, перегораешь. Но нет, оказывается, это высказывание не про меня. Вернее, не про того, возомнившего себя - надо признать, довольно-таки хреновым - Щерлоком Холмсом и мисс Марпл в одном лице Дэймона Сальваторе. Мне иногда даже казалось, что я его и знать и не знаю, такого Дэймона.

Господи, да я столько раз пересекал американско-канадскую границу - почему-то мне иногда казалось, что Роуз с мужем осели где-то в густых лесах соседнего государства, и я тут же мчался проверять свои догадки, - что моя машина наверняка уже примелькалась всем, кто живет и работает в приграничной зоне.

И у Калленов на Аляске я тоже ещё раз побывал. Хотя и не верил, что Роуз туда вернётся. Но вот только когда вариантов поиска совсем нет, начнёшь надеяться на всё подряд. В этот раз, чтобы не поднимать среди достопочтимого семейства паники и не тревожить непонятно как, но ясновидящую Элис, я превратился в ворона далеко от их дома и проделал приличный путь по воздуху. Устроился на той же ветке у окна особняка, что и в прошлый раз, и спустя достаточно долгое время сделал неутешительный, но уже такой привычный вывод: Роуз здесь по-прежнему нет. Как нет и самих Калленов. Никого из них. В доме находилась лишь пара темноволосых вампиров, очень молчаливых и сосредоточенных друг на друге. Я наблюдал за ними более суток, но за все время они едва ли обменялись парой слов, им никто не звонил, никто – что, впрочем, неудивительно – не приходил. Полная уединенность и оторванность от внешнего мира. Не узнав ничего полезного для себя и не почерпнув ни малейшей информации о том, где мне следует продолжить свои поиски, я убрался восвояси.

В какой-то момент возникла мысль обратиться за помощью к моей старой знакомой ведьме Эбигейл. Наверняка у неё нашлось бы какое-нибудь подходящее заклинание, но у меня нет ни одной вещи, что принадлежала бы Розали. Это я оставил ей на память свое кольцо, она же ничем таким меня не побаловала. И мне попросту нечего было передать ведьме. Разве что снова наведаться в Форкс и притащить к Эби кровать Роуз или ее трюмо, но, во-первых, мое появление с кроватью под мышкой на крыльце ее ветхого дома вряд ли привело бы мою подругу-ведьму в восторг, а во-вторых, прошлый визит в бывшее жилище Калленов едва не стоил мне жизни. Пусть и никчемной и никому не нужной, но подыхать я пока не собирался. Я только недавно воскрес, поэтому новая встреча с перевертышами-фанатиками мне не улыбалась. А я ничуть не сомневался, что те двое волков, с которыми мне посчастливилось познакомиться год назад, были не единственными особями. Такие твари поодиночке не ходят, наверняка их целая стая, и они явно только и ждут возможности отомстить мне за убиенного товарища. Так что сунуться туда было бы верхом глупости. Такие преступления срока давности не имеют. Думаю, они будут ждать меня там и через десяток лет. Поэтому от мысли раздобыть какой-нибудь предмет, имеющий отношение к Роуз, мне пришлось отказаться. А раз нет предмета, то что бы Эбигейл стала искать? Блондинку, пахнущую лакричной помадкой? О, да. Нас бы непременно ждал успех с такими-то данными. Поэтому, как ни заманчива была идея, её пришлось откинуть.

Позади остался очередной "добропожаловательный" щит. Но на этот раз меня приветствовал… Нью-Йорк.

Медленно проезжая по захолустной окраине самого яркого мегаполиса в мире, я по привычке всматривался во все, что меня окружало: дома, машины, редких прохожих. Безо всякой надежды увидеть что-нибудь стоящее, но это стремление было уже частью меня, я просто не мог по-другому. Где бы я ни находился, что бы ни делал – даже когда пил чью-то кровь или тискал случайную девчонку в туалете ночного клуба – я беспрестанно вслушивался, вглядывался, вынюхивал, ни на миг не теряя бдительности. Это стало маниакальной зависимостью, от которой невозможно было избавиться. Да я и не хотел, ведь только так у меня были шансы на конечный успех. Только полностью сосредоточившись на поисках, я мог рассчитывать на то, что в итоге в одном из городов, за этот год слившихся для меня в один нескончаемый город, скажу заветное "Ну здравствуй, Роуз"…

Усмехнувшись, я повернул на светофоре направо и чуть притормозил, пропуская переходящую на зеленый свет большую шумную компанию молодых людей и девушек. Я напомнил сам себе о том, что Нью-Йорк не зря носит гордое звание города контрастов - ведь буквально только что я был в той части города, где, казалось, едва ли не все вымерли, а в соседнем квартале жизнь бурлила и выплескивалась через край. Люди сновали туда-сюда, парами, небольшими группами или вот такими вот более многочисленными скоплениями. Из открытых окон баров грохотала оглушительно громкая музыка, доносились звонкий смех и звяканье посуды. Но бары не привлекали меня сегодня. Мне не хотелось оказаться в закрытом помещении, набитом самым разнообразным, стремительно напивающимся после напряженного трудового дня людом, не хотелось бессмысленно толкаться среди них, и еще менее хотелось стать объектом чьего-нибудь недвусмысленного внимания, и в противовес всей этой суете еще сильнее ощущать свое одиночество. Поэтому я проезжал мимо, не останавливаясь, игнорируя крики зазывал.

С некоторых пор люди стали меня раздражать. Их было много, чертовски много, но среди них не было той одной… И все они жили своей ничтожной человеческой жизнь, и им не было никакого дела до меня и моих проблем.

Проехав еще немного вперед, я обнаружил, что в этом районе Нью-Йорка, видимо, сегодня проходило какое-то местечковое празднование, и часть улиц была перекрыта для «колёсного» передвижения. И мне пришлось изменить свои планы и, оставив машину на одной из многочисленных стоянок, отправиться по городу пешком. Судя по всему, именно праздник выманил на улицу такую прорву народа, и теперь многочисленные толпы собрались в одном месте. Даже мне со всеми моими сверхспособностями было порой тяжеловато пробиваться сквозь эти отнюдь не стройные ряды праздно гуляющих. Со всех сторон меня окружали сотни голосов, хохот, звуки поцелуев и прочие бурные проявления радости. В какой-то момент я даже позавидовал беспечности этих людей: радуются моментам, наслаждаются каждой минутой своих весьма скоротечных по вампирским меркам жизней.

Пробираясь сквозь толпу, я вдруг в очередной раз почувствовал непонятное мне волнение. Да, сегодня я испытывал непонятные чувства, и если до этого я от них просто отмахивался, списывая всё на нервотрёпку прошедшего времени, на постоянную гонку и, видимо, расшалившиеся уже нервы – и это у вампира! – то сейчас решил прислушаться к своим ощущениям. Я не понимал их! Пару раз оглянувшись, я остановился под огромным растущим на площади деревом и, сложив руки на груди и привалившись спиной к вековому стволу, принялся сканировать взглядом окружающие меня окрестности.

Если бы я был человеком-пауком из всемирно известного комикса, то сейчас мог бы с полным правом заявить: «Моя паучья чувствительность словно взбесилась». Но я был вампиром и тем не мене внутри меня тоже что-то словно взбесилось. Рассматривая людей, я пытался найти определение своему состоянию. И вдруг получилось – предчувствие. Точно. Именно это я сейчас испытывал. Что-то должно произойти. Только, к сожалению, мне было неведомо что.

Уже вечерело и только одинокие, уже совсем робкие лучи заходящего солнца пытались бороться с наступающей темнотой, изо всех сил сопротивляясь ее неумолимому натиску, но все же с каждой секундой проигрывая ей всё больше и больше пространства.

Скользя глазами по толпе, я вдруг насторожился, чувствуя, как тело напрягается, а мышцы натягиваются как струны. Все чувства обострились. Я стоял и боялся поверить в то, что вижу. Последний лучик опустившегося за горизонт солнца скользнул по людской массе, вырвав из толпы мучительно знакомую копну золотистых волос, которые от этого робкого прикосновения засверкали, словно россыпь драгоценных камней. Не может быть. Поборов первый порыв рвануть туда, где я увидел этот блеск, наплевав на приличия, раскидывая людей вокруг, я приподнялся на цыпочки, вытянул шею и принялся с удвоенным вниманием и усердием сканировать уже ставшую не такой безликой толпу. Вот ещё один проблеск золотистых волос. На мгновение мне показалось, что моё мёртвое сердце гулко забилось о грудную клетку. Этого не может быть! Боясь поверить в то, на что я так страстно, безнадёжно и долго надеялся, я начал медленно пробираться к тому месту, где стояла девушка, в чьих волосах и играл солнечный лучик, перед тем как безвозвратно погаснуть. Я продвигался заторможено, как в замедленной съемке, словно боялся спугнуть хозяйку золотистой шевелюры, и в то же время страшился расплескать то ощущение необъяснимой радости, того предвкушения, что проникло в меня сразу, как я увидел блондинку, и моментально затопило всего меня целиком.

Я приближался к ней, затаив дыхание и выверяя каждое свое движение. Я и спешил, и одновременно желал отдалить миг, когда я подойду достаточно близко, чтобы… Чтобы что? Чтобы увидеть, что эта девушка, несмотря на то, что у нее были в точности такие же, как у моей потерявшейся подруги, волосы, тем не менее вовсе не она? Чтобы увидеть, что даже если она того же роста, того же телосложения и, быть может, даже так же - почти так же - красива, но ведь этого недостаточно, чтобы быть Розали. Ведь я и до этого встречал немало блондинок, но ни на одну из них у меня не было такой реакции. Прежде ни одна не казалась мне той самой…

И хоть умом я все это понимал, все равно не мог отделаться от ощущения, что эта встреча не случайна. Что я не зря притащился в этот город, хотя вовсе не собирался здесь быть. И ведь я почувствовал что-то похожее на предчувствие еще днем, когда только приехал. Я знал, что что-то должно случиться сегодня, и вот оно… происходит. Здесь. И сейчас.

И когда мне оставалось уже совсем немного до всецело завладевшей моим вниманием и моими помыслами девушки, именно в этот момент народу, стоявшему до этого более-менее спокойно, вздумалось вдруг задвигаться. Раздались звуки оркестра и люди разделились, образовав довольно-таки широкий проход для какой-то местной самодеятельности. На секунду я потерял блондинку из виду, а когда, борясь с поднимающейся паникой, бешено вращая головой, всё-таки нашёл её, то чуть не заскрипел зубами: мы с ней оказались разделены маршировавшими по самодельному проходу оркестрантами. Пытаясь подавить желание раскидать всех и вся в стороны и кинуться на всей вампирской скорости к девушке, я прикидывал, как бы мне обойти всё это безобразие.

И тут я увидел, что девушка начала удаляться от этой площади. Удаляться от меня. Она ни разу не обернулась, но ощущение, что это именно она, моя Роуз, не покидало меня. Напротив, оно лишь усиливалось. И чем больше становилось расстояние между нами, тем отчаяннее я хотел ее догнать. Задержать, остановить, увидеть, наконец. И я, наплевав на крики недовольных, кинулся сквозь нескончаемые ряды оркестров и людей, шествующих в параде, стремительно пересёк улицу.

Тем временем девушка уже практически потерялась в толпе. Уже совсем стемнело, и я радовался тому, что для меня ограниченная освещенность не являлась проблемой. Я зашагал в том направлении, где в последний раз видел светлую макушку, но так и не догнал девушку, хоть прошел никак не меньше полусотни метров. Перейдя на бег, я вернулся чуть назад, периодически подпрыгивая над толпой, чтобы снова увидеть золотистый локон, служивший мне ориентиром. Но его не было. Я заметался по площади, наскакивая на людей, грубо отталкивал их и устремлялся в другую сторону. Забежал в ближайшую подворотню, но и здесь не обнаружил ни следа знакомой незнакомки. Я злился на себя, злился на нее, злился на всех, кто попадался мне на пути. Прошло всего несколько минут, а я был взвинчен до такой степени, что едва сдерживался, чтобы не заорать и не зарычать. Останавливало меня только то, что это ничего не даст. Правда, порой у меня возникала мысль громко выкрикнуть ее имя, но я её отмёл. Не факт, что сквозь эту безумную неумолкающую ни на мгновение какофонию звуков, Роуз услышит меня. Даже несмотря на отличный вампирский слух.

Когда я оббежал площадь и прилегающие к ней территории раза на три, и расширил круг поисков, я снова заметил ее – мелькнула вдалеке и исчезла за поворот. Не помня себя, я бросился за ней.

Теперь, когда я вновь нашел причину своего возбужденного состояния и держал ее в поле своего зрения, меня вдруг начали охватывать сомнения, но которые я тут же с раздражением отметал. Я знал, я чувствовал, что это она. Фигурой она была похожа на Розали, такая же высокая и стройная, быть может, походка ее не была столь же грациозной, но я быстро нашел этому объяснение - это такая уловка, чтобы выглядеть как все. Идя за ней, я все больше склонялся к мысли, что эта девушка впереди – Розали Хейл. Моя подруга. Моя пропажа.

Ну конечно, это она. По-другому просто не может быть! Я отказывался даже допустить мысль, что могу ошибаться. Нет, я верил, что наконец-то мои поиски увенчаются успехом, мои труды будут вознаграждены, сейчас я догоню ее, забегу вперед и увижу прелестные золотые глаза, ее нежную кожу, идеальную форму скул и пухлые розовые губы… Едва я подумал об этом, как произошло следующее: порыв непонятно откуда взявшегося ветра нахлынул на меня со стороны идущей впереди девушки и принёс с собой такой невероятно знакомый и незабываемый запах. Запах лакричной помадки. Это ОНА!

Это точно Она!

Не в силах больше сдерживаться и наплевав на случайных свидетелей, я кинулся к ней со всех ног, успевшей уже пересечь улочку и скрыться за деревьями небольшого скверика.

Она даже ничего не успела понять, как я схватил её за предплечье и резко развернул к себе. И…

Зарычал. От безысходной ярости, от всепоглощающего разочарования, от злобы на самого себя. Это была не она. Это была не Роуз. Теперь, видя её вблизи, я понимал, что в ней, кроме цвета волос и запаха, ничего общего с Розали Лилиан Хейл не было и в помине. Это была просто девчонка с волосами, крашеными в ныне модный белый цвет, одна из многих. Одна из миллионов таких же девчонок, которых я за бесчисленные километры своих поисков встречал великое множество.

Девушка уставилась на меня огромными распахнутыми глазами цвета молодой травы. Её рот был раскрыт в немом крике, но – видимо, от страха, - она не издала ни звука.

Я забыл, что всё это время, весь этот проклятый год старался быть примерным хорошим человеком. Зверь во мне, до этого момента преспокойно спящий, теперь, разочарованный, обозлённый, дикий вырвался наружу. Не осознавая, что я делаю, я позволил ему взять над собой верх и, недолго думая, оттолкнул девушку от себя, что было силы. Она отлетела на несколько метров и упала на спину. Сумочка, которую она до этого судорожно сжимала в руке, откатилась в сторону, рассыпая ее содержимое по траве. Среди прочего хлама оттуда выпал и кулёк с лакричными конфетами, которые и обманули меня, окончательно уверив в том, что я вижу перед собой Роуз.

Наверное, мне следовало развернуться и уйти, пока сюда не сбежались людишки, которые были совсем близко, но зверь во мне требовал хоть какой-то компенсации. Да и вообще в эти мгновения он был неуправляем. Подскочив к девушке, загребающей ногами и руками по земле в безуспешных попытках отползти, я одним молниеносным движением свернул ей шею. Кровь её пить я даже и не подумал. Мне это было не нужно. Мне, как казалось в тот момент, несправедливо обманутому, требовалось хоть какое-то отмщение. Я будто выплеснул всю скопившуюся за этот год злость и разочарование на этой, в общем-то ни в чем неповинной, и лишь по чистой случайности оказавшейся не в том месте девушке. Но мне не было стыдно, горько или что-то ещё. Наоборот. Тот настоящий Дэймон Сальваторе, который так долго прятался где-то в глубине меня после встречи с перевоспитывающей меня Еленой Гилберт, вырвался и вышел из-под контроля.

С диким рычанием я кинулся на близстоящее тоненькое деревце, снося его одним мощным ударом. Но сильно разгуляться мне не позволили…

С края площадки раздались негромкие и нарочито медленные аплодисменты. Этот звук показался мне издевательским и, резко развернувшись к его источнику, мгновением позже я увидел, как из-под тени раскидистых деревьев вышла мисс Кэтрин Пирс.

"Зря это она…" промелькнула в голове усталая мысль.

- Дэймон Сальваторе, ну надо же, какая страсть… – насмешливо проговорила моя бывшая возлюбленная, медленно приближаясь ко мне.

- Кэтрин, - выплюнул я сквозь зубы, - что. тебе. здесь. нужно?

- Ммм... честно? Сама не знаю… но как видишь, я не прогадала, когда решила наплевать на твои предупреждения и последовала за тобой. На такое зрелище попала… – протянула она, вальяжно подходя к бездыханному телу несчастной блондинки, и с любопытством его оглядела. – И что, даже не поужинаешь?

Я стоял в ней вполоборота, и даже не повернул головы в ее сторону, давая понять, что не намерен отвечать на ее расспросы.

Но она не унималась и сама подошла и встала передо мной, заглядывая мне в лицо. Натолкнувшись на мой тяжёлый взгляд, Кэтрин с осуждением покачала головой:

- Какая растрата ценных ресурсов… Кого ты ищешь, Дэймон? – без паузы перешла она к тому, что, видимо, очень ее занимало. - Я уже довольно-таки долго следую за тобой. Интересное, конечно, занятие, но ради чего ты мотыляешься по странам? Чего тебе не хватает?

- Ну уж точно не тебя, - прошипел я, обуреваемый дикой ненавистью и наступая на вампиршу. – Спрашиваю ещё раз: зачем ты опять меня преследуешь? О нет, не начинай о своей вдруг проснувшейся любви.

- Дэймон, - Кэтрин не собиралась отступать, - я тебе уже говорила: мы с тобой повязаны. И теперь, когда ни ты, ни я никому не нужны, мы просто обязаны держаться вместе.

Ну уже нет, дорогая мисс Пирс, ваше общество в мои планы не входит.

Ярость и огонь, очень похожий на тот, что выжигал меня перед встречей с Роуз, захлестнули с головой. Наплевав на то, что Кэтрин старше меня и, несомненно, сильнее, я кинулся на неё. Схватив её за тёмные длинные волосы, как всегда небрежно и соблазнительно спадающие на плечи, я резко развернул её и обхватил локтём за горло, не позволяя ей шевельнуться. Она, явно не ожидающая такого поворота, немного растерялась. И этих мгновений вполне хватило, чтобы, совершив рывок вперёд, я припечатал Кэтрин к стволу огромного дуба.

- Я предупреждал тебя, чтобы ты больше не появлялась в моей жизни? – прорычал я ей в затылок. – Ты думаешь, что со мной можно продолжать играть в игрушки? Нет, Кэтрин, ты ошиблась. Ты чертовски ошиблась…

Подняв свободную руку, я оторвал от дерева крепкий сук и, не задумавшись ни на секунду, вонзил его ей в сердце. В ее мертвое, холодное, бесчувственное сердце.

Чувствуя, как забилось тело некогда страстно, неистово любимой женщины в моих руках, я прошептал:

- Когда-то я обещал тебя любить, и я любил. Как безумный. Вопреки всему, жертвуя своей семьей, своим братом, своей жизнью… Но ты уничтожила меня, и в нашу последнюю встречу я пообещал тебя убить – и я вновь выполняю своё обещание…

Выпустив из рук обмякшее тело Кэтрин, я сделал шаг назад, позволяя тому упасть к моим ногам. Лунный свет, пробившийся сквозь кроны деревьев, осветил сереющее лицо бывшей и такой ненавистной теперь мне любимой. Наблюдая, как под её кожей проступают чёрные вены, я ощутил, как меня охватывает облегчение. А вслед за ним накатывают ледяное спокойствие и безразличие.

Немного подумав, я наклонился и сорвал с шеи Кэтрин амулет, защищающий ее от солнца, и, с силой размахнувшись, закинул его подальше в траву.

Прощай, Кэтрин.

Ты больше не властна надо мной.

И будто в честь моего освобождения где-то вдалеке раздались залпы праздничного салюта, освещая небо разноцветными огнями. Запрокинув голову, я наблюдал за вспыхивающими и быстро гаснущими яркими всполохами. Взметнувшись ввысь серыми стремительными кометами, они взрывались в ночном небе и, быстро сгорев, устремлялись к земле. К забвению. Все как в жизни…

Фейерверк длился около пятнадцати минут, и все это время я стоял неподвижно и смотрел на небо. Когда же последний гигантский разноцветный шар потух, я, сделав пару шагов назад, оглядел до недавнего времени еще такую мирную площадку, ставшую невольным местом кратковременной бойни. Взглянув с сожалением на начавшее остывать тело блондинки, перевёл взгляд на изуродованное тело Кэтрин и решил, что отныне я свободен. Старый Дэймон Сальваторе наконец вырвался из плена, в котором он так долго был заточен. Чувства мои вновь были отключены, вся эта надуманная и совершенно бесполезная человечность исчезла.

Я только что, своими руками расправился со своей прошлой жизнью, убив худшее и лучшее из ее воплощений. Да, я убил Кэтрин Пирс, моего личного демона, преследующего меня на протяжении многих лет и заставлявшего меня забывать о себе. А еще раньше, этими же руками, убил надежду на будущую мирную и по возможности счастливую жизнь.

Наваждения больше нет.

Прости и прощай, Роуз…

¹ - Простите, с вами все в порядке?

² - Да, все хорошо...

³ - Спасибо. Я пойду...

⁴ - Все будет хорошо. Нужно в это просто верить. Удачи вам.

⁵ - Скоростная рельсовая линия метро, управляемая без машинистов и соединяющая восемь терминалов JFK между собой и с двумя станциями метро в районе Квинс.

Заходите к нам на огонёк