Резиденция Аро находилась на самой окраине Сиэтла, занимая большой, в несколько гектар, полуостров, выступающий в залив. И со стороны суши была обнесена высоченным, метра в три, забором. У Аро было несколько убежищ подобного типа, разбросанных по всему миру, и он поочередно обитал в каждом из них, в целях конспирации не более двадцати лет подряд.
Подъездная дорога, ведущая к центральным воротам, была сплошь уставлена табличками «Частная территория. Проезд запрещен», над въездом медленно вращались головки двух видеокамер, а вот сами массивные ворота открывались автоматически, по сигналу с пульта управления.
Проехав еще около километра по парадной аллее, усаженной с обеих сторон пальмами, машина остановилась возле мрачноватого вида замка. Хоть он и был построен в середине прошлого века, но Аро имел явную склонность к средневековой архитектуре, о чем свидетельствовали толстые стены и многочисленные башенки с флюгерами. Верхняя часть замка практически не использовалась, а вот расположенные под ним сырые катакомбы служили для вампиров прекрасным убежищем от палящего солнца и дневного зноя.
Никто их не встречал, но Эдвард знал, что за их передвижениями следят при помощи видеокамер, натыканных по всей территории. Зачем была такая сложная система защиты, непонятно, вряд ли кто-то осмелился бы сунуться в логово вампирского короля.
Хозяин замка обнаружился в собственном кабинете, находящимся глубоко под землей. Древний вампир расположился в огромном кожаном кресле, и перед ним на небольшом столике развернутая шахматная доска с начатой партией. Аро задумчиво разглядывал вычурные фигуры, вырезанные из дорогих пород дерева, и им с Джаспером пришлось терпеливо ждать, пока он сделает ход черным ферзем, объявляя шах белому королю.
И только после этого Аро соизволил заметить посетителей. Поднялся, величественно выпрямился. Этот мужчина буквально излучал силу и власть, слегка заостренные черты лица, открытый высокий лоб, длинные, цвета вороньего крыла волосы и неестественная бледность кожи придавали его внешности нечто демоническое. А его глаза, черные, как смоль, полыхали в темноте воистину адским пламенем.
Казалось, его взгляд, как рентген, просвечивал насквозь, выявляя все потаенные мысли собеседника. За сорок лет Эдвард так и не привык к этому пронизывающему взгляду, и неизменно чувствовал себя перед ним провинившимся школьником.
Небрежно кивнув головой на почтительные приветствия Джаспера и Эдварда, Аро сразу же потребовал отчета о событиях прошлой ночи. Они уже обговорили все детали, и красочный рассказ о схватке с несуществующим вампиром получился, по мнению Эдварда, очень убедительным.
И пока описывал выдуманные подробности, внимательно всматривался в бесстрастное лицо короля вампиров, тщетно пытаясь понять, поверил тот в выдуманную историю или нет. Аро внимательно слушал, иногда задавая наводящие вопросы, и когда Эдвард закончил, в кабинете повисло зловещее молчание. Аро заложил руки за спину, неторопливо прошелся из одного конца кабинета в другой, что-то обдумывая, и, наконец, остановился возле Эдварда.
– Ты какой-то бледный, – во взгляде Аро промелькнуло что-то отдаленно напоминающее отеческую заботу, которая обычно напрягала Эдварда куда больше, чем гнев хозяина, – пойди пока покушай, через полчаса должен прибыть Джеймс, тогда и поговорим.
Эдвард кивнул, подкрепиться ему точно не помешает. А вот слова про Джеймса его насторожили. И пока он шел на территорию, где обитали кормильцы, пытался понять, почему Аро вызвал сразу двух своих лучших ищеек.

Талант ищейки проявился у него еще в человеческой жизни. Как ему казалось тогда, почти сорок лет назад, он был вполне успешным, и в свои двадцать пять лет многого достиг. Один из самых перспективных детективов Скотленд-Ярда, он пользовался заслуженным уважением коллег, начальство относилось к нему с благосклонностью, а пронырливые газетчики не давали проходу в надежде заполучить эксклюзивное интервью.
Он играючи распутывал хитроумные клубки самых громких преступлений, получая от этого истинное удовольствие. Его интересовала даже не сама идея преступления и наказания, а именно процесс поиска, он, словно породистая гончая, несся по следу, и никакая сила не могла его остановить, пока цель не была достигнута.
И грех было жаловаться на жизнь, у него было все, любимая работа, сулившая головокружительную карьеру, небольшая, но уютная квартирка в центре Лондона, многочисленные друзья для беспечного времяпровождения, любимая девушка, с которой он собирался прожить всю оставшуюся жизнь и встретить старость в окружении внуков.
Но жизнь странная штука, вознося в заоблачные дали, она заставляет резко падать вниз. Так же случилось и с ним. Пуля, пущенная в спину в темном переулке, грубо перечеркнула всю его дальнейшую судьбу. Приговор врачей был неутешителен, еще недавно полный сил и энергии, уверенный, что весь мир лежит у его ног, теперь он был прикован к инвалидному креслу.
Но вовсе не инвалидность стала для него самым страшным испытанием. Речи о службе и быть не могло, его торжественно отправили на пенсию. Друзья-товарищи первое время навещали его довольно часто, но общение с инвалидом им явно было в тягость, они ведь понятия не имели, что такое немощь. И чем больше проходило времени, тем реже в его доме появлялись гости.
Похожая история произошла и с девушкой, на которой он собирался жениться. Нет, она не бросила его, все время, пока он валялся в больнице, заботливо ухаживала и окружала вниманием.
Но его самого постоянно угнетало, что из защитника и опоры он превратился для нее в тяжелую обузу. И невыносимо было видеть, как она старательно прячет свои полные тоски глаза, и как ей тяжело принять то, что он теперь несостоятелен как мужчина. И он не выдержал, отпустил ее сам.
И то, с каким облегчением она приняла свою свободу, только убедило в правильности совершенного поступка. Он не хотел, не имел права тащить ее за собой в бездну.
Но тот факт, что буквально через пару месяцев она выскочила замуж за одного из друзей Эдварда, очень сильно задел его самолюбие. Он вполне искренне желал им счастья, даже вытерпел пытку их свадьбой, но поклялся себе, что больше ни одной женщине не будет места в его сердце. Тем более, как он думал на тот момент, ему были уже не нужны женщины.

Вопросы пропитания вампиров регулировались строгими законами. И охота на людей далеко не приветствовалась, в таком случае жертву следовало убивать и тщательно прятать тело. Гораздо более предпочтительным было содержание людей, многоразово используемых для получения крови, называемых кормильцами. Но не каждый мог позволить себе такую роскошь, и кормильцы были только у состоятельных вампиров.
Эдвард по своему денежному положению вполне мог позволить себе кормильца, и даже не одного, но ему было неохота возиться, ведь их нужно было кормить, да еще и следить, чтобы не сбежали. Гораздо удобнее было питаться у Аро.
Для кормильцев в логове вампирского короля была выделена огороженная еще одним высоким забором с колючей проволокой по верху внушительная территория, представляющая собой прекрасный парк. Там было все, тенистые аллеи с экзотическими хвойными деревьями, бассейн с горками, спортивная площадка, теннисные корты, и небольшие, но вполне комфортабельные коттеджи, начиненные дорогой мебелью и самой современной бытовой техникой. Кормильцы могли заказать себе в интернет-магазинах любые товары, одежду, еду, домашнюю утварь, им ни в чем не отказывали. И заниматься чем угодно в свободное от обслуживания вампиров время.
Их обычно было двенадцать, по числу коттеджей, девять девушек и три парня. Девушки для Аро и подчиненных ему вампиров, а парни для удовлетворения потребностей супруг Аро и его братьев. Все как на подбор, крепкие, молодые, не младше двадцати и не старше тридцати, за их здоровьем внимательно следили, и кровь у каждого разрешалось пить не чаще, чем раз в три дня.
Казалось, что кормильцы катались, словно сыр в масле, но посреди парка, возле центрального фонтана стоял столб, с которого свисали цепи со стальными обручами наручников. Устрашение для тех, кто ослушается. Как рачительный хозяин, Аро не приветствовал извращенных издевательств над кормильцами, но тех из них, кто осмеливался проявлять непокорность, отказывая кому-нибудь из вампиров в крови или сексе, жестоко наказывал, да так, чтобы не повадно было другим.
Ослушавшегося приковывали к столбу голым на рассвете, и он так и стоял до самого захода солнца. И неважно, какая при этом была погода, изнуряющий зной, проливной дождь или пронизывающий холод. А если кто-то из кормильцев осмеливался подойти, заговорить с наказанным или подать воды, то назавтра возле позорного столба оказывался сам сочувствующий.
Так что все это великолепие было не более, чем золотая клетка, а по сути элитный публичный дом для ближайшего окружения Аро. Откуда эти кормильцы брались, и куда потом девались, Эдвард предпочитал не задумываться. Он давно заключил сделку со своей совестью, понимая, что за подаренное вечное существование придется заплатить. И делал вид, что не замечает, что кормильцы появляются здесь вовсе не по своей воле, и живут не более пары лет.
Зайдя через единственные ворота, Эдвард неспешно прошелся по аллеям парка, выискивая себе жертву на сегодня. Завидев его, некоторые из девушек вставали ровно, и покорно опускали глаза. Было такое правило, если кормилец видел вампира, то таким образом был обязан показать, что сегодня можно использовать его. И если кто был уличен в обмане, то тут же оказывался у позорного столба.
Ту, что искал, он увидел возле бассейна. Стройная рыжеволосая девушка, Виктория, появилась здесь полгода назад. И в последнее время Эдвард в основном предпочитал ее.
Только что вылезшая из воды, она стояла в одном купальнике, и счастливо улыбалась, слушая, как высокий смазливый блондинчик нашептывает ей на ушко какие-то милые глупости. Выглядела девушка необычайно аппетитно, капельки воды переливались на загорелой коже, мокрые пряди ярко-рыжих волос облепляли круглое личико, а лазурного цвета бикини выгодно подчеркивало привлекательность ее округлых форм. Вот только незаживающие шрамы от укусов на шее немного портили картинку, но Эдвард к такому давно привык.
Эти двое были настолько увлечены друг другом, что даже не заметили его приближения. Пришлось даже слегка прокашляться, чтобы привлечь их внимание. Девушка испуганно обернулась, и, заметив его, вся сжалась, словно могла так укрыться от его пристального взгляда. Но сразу же опомнившись, ровно встала, и, как положено, опустила голову.
Эдвард удовлетворенно выдохнул, и сделал властный жест рукой, указывая на ее домик, давая понять, что сегодня выбирает ее. Бросив быстрый взгляд на своего собеседника, она понуро побрела в указанном направлении.
А ее дружок бессильно сжал кулаки, понимая, что никак не сможет помешать. Новенький, Эдвард раньше его тут не видел. По уму надо бы его проучить, но сделал вид, что не заметил неподобающей реакции, не хотелось разжигать скандала из-за такого пустяка, положение кормильцев и так было незавидное.
В ее доме они сразу прошли в спальню, просторную комнату с огромной кроватью, предназначенную именно для таких вот встреч. Виктория плотно задвинула шторы, и, повернувшись, вопросительно взглянула на него. Он кивнул, показывая, что сегодня все будет по обычной программе. А обычно он не только пил ее кровь.

Полгода назад Аро в награду за отлично выполненное задание подарил ему возможность стать первым у новой кормилицы. Эдвард не особо любил такие подарки, он предпочитал выбирать себе женщин самостоятельно, но отказываться от милости Аро было по меньшей мере глупо.
До сих пор помнилось, как хотелось плюнуть на все и уйти, когда он зашел в этот дом и увидел ее впервые, бледную, забившуюся в угол, мелко дрожащую от страха. Ее полные слез зеленые глаза всколыхнули в нем давно забытые чувства, которые он так тщательно прятал в своей новой жизни, и в первую очередь от себя. Но выбора не было у них обоих, он не мог позволить себе такой роскоши, да и его уход расценили бы как ее вину, и девушку бы жестоко наказали.
И он закрыл за собой дверь, и постарался быть нежным с ней. Виктория оказалась девственницей, что для ее возраста, а ей не меньше двадцати, было более чем странно. А он терпеть не мог неумех, пришлось долго ласкать и целовать, чтобы пробудить дремлющую в ней женственность. Но его старания были вознаграждены, Виктория оказалась прилежной ученицей, на лету схватывая нехитрые премудрости удовлетворения мужчин. И кровь ее была очень приятной на вкус, как и сама девушка.
И он раз за разом, приходя сюда, стал выбирать ее, если, конечно, она была свободна. В этом не было ничего странного, практически у всех вампиров были свои фаворитки. Он даже дарил ей всякие безделушки, но никогда не расспрашивал о ее прошлой жизни, и даже не удосужился поинтересоваться, как она сюда попала. Потому что правда могла оказаться слишком страшной, и он боялся, что не сможет оставаться в стороне. А открыто выступить против воли хозяина он не был готов. Во всяком случае, пока.

Сейчас он не спешил, сказывалась слабость от ранения, да и пока не решил, что именно хочет получить, и в какой последовательности. Снял темные очки, положил их на тумбочку, еще раз неспешно прошелся взглядом по ее практически обнаженной ладной фигурке. Обратил внимание, как слегка дрожат безвольно опущенные вниз руки, и вовсе не от холода, девушка заметно нервничала. Странно, она обычно ему рада, интересно, что изменилось за две недели, прошедшие со времени его последнего визита.
Он удивленно приподнял бровь, и девушка расценила этот жест как приказ начинать. Тихонько вздохнула, приблизилась, и стала расстегивать пуговицы на его рубашке. Получалось слишком медленно, как будто пальцы плохо гнулись, но он терпеливо ждал, попутно пытаясь разобраться в своих ощущениях. Близость практически обнаженного женского тела, такого теплого и приятно пахнущего, оказывала на него соответствующее воздействие, но что-то было не так, и он никак не мог понять, что именно не дает полностью расслабиться и получить удовольствие.
Наконец, девушка справилась с пуговицами, и стянула рубашку с плеч. Удивленно взглянула на повязку на животе, но ничего не стала говорить, им не положено задавать вопросы. Провела пальчиками по обнажившимся плечам, но как-то механически, без чувства. А кожа еще помнила совсем другие прикосновения, дерзкие и возбуждающие, и робкие ласки Виктории невыгодно терялись на фоне ощущений, полученных прошлой ночью. Черт, он что, теперь всех будет сравнивать с этой развратной дрянью?
А Виктория тем временем уже добралась до застежки на его брюках, и начала расстегивать ремень. Положив ладони на ее упругие ягодицы, притянул поближе, уткнулся носом в мокрые волосы, втянул запах. И опять возникли ассоциации с той, другой, и вовсе не в пользу Виктории. Да что с ним такое происходит, как эта подлая тварь могла так глубоко засесть в его мозгах, требовательно напоминая о себе даже в такие вот минуты удовольствия?
Желание тут же сошло на нет, он излишне резко отстранился, и раздраженно откинул руки, уже расстегивающие молнию на брюках. Виктория отшатнулась, и теперь смотрела на него с нескрываемым ужасом, видимо, решив, что что-то сделала не так, и он захочет ее наказать. Какая же она все-таки запуганная, в ней не осталось ни капли женской гордости, сплошное покорное раболепие. Но разве это не то, что от нее требовалось?
– Сегодня ограничимся только кровью, – излишне грубо ответил он на ее недоуменный взгляд.
Она вздохнула, как ему показалось, с явным облегчением, и послушно повернулась, перекидывая мокрые волосы через плечо, открывая ему доступ к шее. Виктория напоминала ему заведенную куклу, привычно выполняющую нужные функции. Здесь все были такие, сломанные куклы с тоскливой пустотой в глазах.
И снова мысли вернулись к девушке, прикованной сейчас наручниками к кровати в доме Карлайла. Если он сломает ее, превратит вот в такую же послушную, но бесчувственную куклу, будет ли она ему так интересна?
Но вид обнажившейся изящной шейки со следами от укусов вокруг бьющейся жилкой пульса отвлек от философских размышлений. Верх взяли инстинкты, и он притянул к себе податливое женское тело, прижимая спиной к своей груди. Потянул носом привычный запах, лизнул, ощутив чуть солоноватый привкус кожи, и резко вонзил свои клыки.
Девушка дернулась, и он прижал ее к себе еще крепче, чтобы унять мелкую дрожь боли, сотрясающую излишне напряженное тело. И пока удовлетворял жажду, настойчиво водил ладонями по плоскому животу, ощущая новый прилив возбуждения. Чувствуя, как она постепенно расслабляется под его ласками, сорвал верх купальника, сжал пальцами набухшие горошинки сосков. И когда она тихо застонала, не выдержав остроты ощущений, желание таки победило жажду, хоть он и выпил всего ничего, но пока этого хватит.
Осторожно отпустив тонкую кожицу, тщательно зализал ранку, стал покрывать жаркими поцелуями шею, скользя пальцами под тонкую полоску символических трусиков. Девушка выгнулась, позволяя проникнуть в себя еще глубже, и он легонько подтолкнул ее к стенке, заставляя опереться руками. И вжимаясь напряженным пахом в выпяченные аппетитные ягодицы, продолжал ласкать пальцами, выбивая из нее все более протяжные стоны, подготавливая к большему.
Он, безусловно, увлекся, но не настолько, чтобы не услышать осторожных шагов у себя за спиной. Дружок Виктории. Какого черта этот непуганый идиот решил помешать ему? Позволив подойти поближе, Эдвард резко повернулся, перехватывая занесенную над ним руку с кухонным ножом. Да что ж такое, уже второй раз за сегодня его хотят убить.
Нож с грохотом отлетел в сторону, а не успевший опомниться парень прижат к стенке. Сомкнув пальцы на его шее, Эдвард чуть приподнял тело вверх, и стал медленно сдавливать горло, заставляя парня жадно хватать ртом воздух.
Он был настолько разъярен, что ему не дали насладиться девушкой, что, наверное, просто задушил бы парня, если бы не вмешательство Виктории. Она упала на колени, и стала цепляться за его штанину.
– Пожалуйста, пожалуйста, не делайте этого, – отчаянно шептала она, тщетно пытаясь оттащить его от уже бьющегося в конвульсиях парня, – я выполню любое ваше желание, только отпустите его.
Эдвард недобро усмехнулся, как будто она и так посмеет не выполнить какое-нибудь его желание. Но все-таки внял ее просьбам, медленно разжал ладонь, и парень, лишенный точки опоры, стал сползать вниз по стене. Девушка тут же опустилась рядом, прижала все еще трясущуюся голову к груди, и, совершенно не стесняясь Эдварда, стала покрывать беспорядочными поцелуями, исступленно шепча, что все будет хорошо. Очень похоже, что здесь прочно пустило корни глупое чувство под названием любовь.
Эдвард раздраженно чертыхнулся, и стал одеваться. Медленно застегивая пуговицы на своей рубашке, он раздумывал, как поступить с этими влюбленными голубками. По правилам они оба заслуживали наказания, и даже не за то, что полюбили друг друга, а за неподобающее в присутствии вампира поведение.
Но Эдвард не испытывал ревности, Виктория, конечно, была ему не то чтобы совсем безразлична, но не до такой степени, чтобы потерять голову. И в тоже время он не хотел, чтобы она пострадала из-за глупости своего недалекого дружка.
А парень тем временем пришел в себя, и теперь, обняв одной рукой девушку, следил за его сборами напряженным взглядом загнанного в угол волчонка, готового в любой момент вступить в неравный бой, и подороже продать свою жизнь. Виктория сиротливо жалась к нему, и зеленые глаза снова были полны животного страха.
– Только не говорите никому, – тихонько прошептала она, тщетно пытаясь поймать его взгляд, – его же убьют.
Убить конечно не убьют, кто ж будет качественную еду так нерационально использовать, но возле столба ему стоять и стоять. Да и что он такого сделал, хотел защитить любимую девушку, поступок, достойный уважения. Причем прекрасно знал, что за этим последует, но страх наказания его не остановил.
А вот сам Эдвард в свое время и пальцем не пошевелил, чтобы вытащить Викторию из этого ада, хотя возможностей у него было гораздо больше. Просто ему было так удобнее, пользоваться ей, не беря на себя никакой ответственности, ничем не рискуя.
– Хорошо, на первый раз я тебя прощаю, скажи спасибо ей, – кинул он парню, прежде чем уйти, – но впредь веди себя сдержанно, если не хочешь неприятностей.
На мгновение ему стало жалко этих двоих, он прекрасно понимал, чем для них все закончится. Но привычно загнал свою жалость куда подальше, сострадание к жертвам слишком непозволительная роскошь для хищника.
И все-таки выходил с территории кормильцев сильно раздраженный, с твердым намерением никогда больше сюда не возвращаться. Уж лучше завести себе собственную кормилицу, как раз есть подходящая кандидатура.
День сегодня выдался на редкость отвратительным, и Эдвард чувствовал, что это еще далеко не все, Аро наверняка порадует сейчас какой-нибудь очередной гадостью, и еще будет потом долго смаковать подробности. А он уже сгорал от нетерпения, не в силах дождаться, когда вырвется из вампирского логова, заберет свою законную добычу у Карлайла, и, наконец, останется с ней наедине.

Жду ваших комментариев на ФОРУМЕ!