Глава 15.1. В ожидании рассвета



Белла

Зеленовато-бирюзовые воды Атлантического океана с тихим шепотом набегали на раскалённый за день песок, размывая белоснежную береговую линию. Лукавые волны дарили приятную прохладу, омывая мои ступни, ускользали и снова возвращались, словно рассчитывая утянуть вслед за собой подол моего парео. Возможно, хитрый замысел на этом не заканчивался, и за тонкой тканью должна была последовать и я, но в любом случае – они просчитались. Привычно сжимая теплую ладонь Эдварда – самый надежный якорь в мире – я довольно улыбнулась, ощутив ответное пожатие. Светлое чувство радости, с которым я жила целый месяц, переполняло грудь: каждый вдох рядом с любимым, каждое его касание, мимолетная улыбка, взмах ресниц… Сравнивая себя с воздушным шариком, наполненным не воздухом, а яркими, волнующими эмоциями, я радовалась, что Эдвард сейчас не отпускал моей руки. Он шел рядом: молчаливый и задумчивый, но настолько чуткий… Улыбаясь сквозь внезапно набежавшие слёзы, я тихонько вздохнула, чтобы не привлекать его внимание. Эдвард всё еще прислушивался к моим ахам-вздохам, как и в первую неделю, когда боль в ноге давала о себе знать. Я никогда не забуду чудесного времени на острове, проведенного, в прямом и переносном смысле, на руках у любимого. Эдвард окружал меня любовью, предугадывал мои желания, оберегал словно хрустальную вазу. О таком медовом месяце не стыдно будет рассказать и вну…
Продолжая следить за дыханием, я отбросила прядь волос, выбившуюся из собранного на затылке пучка, незаметно смахивая слёзы. Иногда я запиналась на мыслях о детях, внуках, будущем и… не искала себе оправдания. Привыкнуть к тому, что детей у нас может и не быть вовсе – совсем не просто, так же, как принять и понять безвозвратный уход родителей. Знаю, подобные мысленные оговорки неизбежны, но, как и прежде, я не сомневалась в правильности своего выбора. Эдвард – главный человек в моей жизни. А с неожиданными секундными слезами я боролась очень действенным способом, представляя мужа, шепчущего о своей любви, потому что мне меньше всего хотелось, чтобы он заметил мою печальную физиономию.
Вот так, утаивая от Эдварда свои мысли, я временами осознанно вызывала его на разговоры, одинаково болезненные для нас обоих. Я волновалась за душевное состояние Эдварда, ведь он многое пережил за эти три дня: драку с Блеком, нелегкое признание в том, что не сможет подарить мне ребенка и мое опоздание в церковь – все это, уверена, было для него непросто. Надеюсь, последствия пережитого не заставили любимого надеть маску безмятежности, спрятав под нее свои переживания. Меня очень беспокоило, что он будет скрывать свои истинные чувства, поэтому я старалась дать понять ему, что он может говорить со мной на любую волнующую его тему. И если тягостные воспоминания о Кейт мучили его, порождая чувство страха, мне нужно знать о них, чтобы успокоить любимого и развеять все опасения. Я понимаю, как тяжело для него было вспоминать о своей жизни с Кейт, но это было нужно для того, чтобы боль, до сих пор живущая в его сердце, ушла прочь. В ходе одной из таких бесед Эдвард рассказал о своих поездках в клинику, о том, как он сдавал анализы, о постановке диагноза, не поддающегося лечению, и каким ударом было для него услышать слова доктора. «Я не хотел для тебя такой же судьбы», – так объяснял он свое поведение перед свадьбой - и отворачивался, чтобы я не смогла увидеть его глаза, полные слез. Самая страшная вещь на свете – видеть, как плачет твой любимый мужчина и не иметь возможности помочь ему. Мне оставалось только обнимать его, снова и снова, повторяя, как сильна моя любовь к нему, какой он замечательный и что я никогда не променяю наше с ним будущее на любое другое.
Воспоминания отвлекли меня настолько, что, оказавшись перед пирсом, я с удивлением уставилась на него. Выдубленные доски настила, лежащие на невысоких сваях, простирались вдаль над водой на несколько метров и выглядели довольно надежно даже для такой удачливой женщины как я. Но, всё-таки опасаясь поскользнуться на гладкой влажной поверхности, я потянула Эдварда за руку, молча предлагая продолжить прогулку дальше. Он перехватил мой взгляд, приподнимая брови и одаривая улыбкой, пусть и снисходительной, но губительно влияющей на мою способность связно мыслить.
- Ты думаешь, я бы дал тебе упасть?
- А кто сказал, что я боялась за себя? – рассмеявшись, я выдернула руку и побежала вдоль воды, выкрикнув напоследок: – Поймай меня, если сможешь!
Моей самонадеянности не было предела, но я не рассчитывала оказаться в его крепких объятиях спустя пару секунд.
- Глупышка, куда ты неслась? – прижимая меня к груди, Эдвард наклонился к моим губам и, не прикасаясь к ним, наиграно прорычал: – Придется оставить на тебе свою метку, чтобы в случае вероломного побега все знали – ты моя…
Обхватив пальцами мой затылок, он легонько потянул за волосы, вынуждая меня отклонить голову назад, тем самым открыв свободный доступ к шее. Стремясь сохранить серьезный вид, я сжимала губы, самовольно расплывающиеся в улыбке:
- Я так и знала, что ты еще попьешь из меня кровушки.
- Шшш… Всего лишь пару капель, – касание горячих губ отозвалось приятной тяжестью внизу живота. Эдвард дунул на место поцелуя, и снова прижался к коже, нежно втянув её губами. Он скользил по горлу, спускаясь к ключице, чередуя укусы с поцелуями, а я стонала, отчаянно цепляясь за его плечи.
- Ох… да… – всхлипнула я, почувствовав прикосновение жаждущих губ сквозь тонкую ткань лифчика.
- Мм… Наконец-то я добрался до вкусненького, – простонал Эдвард голосом пятилетнего ребенка, отыскавшего любимый десерт. Несоответствие его взгляда, полыхающего отнюдь не детской страстью, заставило меня улыбнуться. К сожалению, вспомнив о вездесущем обслуживающем персонале, я притянула его губы для мягкого поцелуя:
- Люблю тебя… Нам нужно было взять с собой желтый флаг¹, – примирительно объяснила я свой отказ продолжить начатое, разглаживая недовольные морщинки на лбу Эдварда.
- Я тоже тебя люблю, и в следующий раз позабочусь о флагах, и не только желтых, – в последний раз коснувшись моих губ, он снова переплел наши пальцы, и мы продолжили прогулку, – нужно было сразу объявить пляж запретной зоной, развешать на пальмах желтую ткань… вдобавок.
Было бы замечательно… Ведь время, проведенное на острове, не считая перепадов моего настроения, походило на прекрасный сон. Само побережье в обрамлении пёстрых цветов, рассыпанных по сочной зеленой траве, напоминало сказочное место, приснившееся мне перед свадьбой. Каждый раз, когда мы неспешно прогуливались перед ужином, я задумывалась – не было ли сновидение вещим? Или сон был воспоминанием, глубоко спрятанным в тайниках моей памяти, и освобожденным бесконечными терзаниями? Реальность? Игра подсознания? Искать ответ бессмысленно и, по большому счету, не столь важно. Эдвард послан мне судьбой – это я знаю точно. Именно он сделал меня счастливой, изо дня в день добавляя новый оттенок к этому чувству. Могу поспорить: блаженная улыбка не покидала моих губ даже во сне… в короткие отрывки ночи, потраченные нами на отдых. Да, здесь мы наверстывали упущенное, и я бы солгала, если бы утверждала, что мне не нравилось то, с какой скоростью страсть могла разгореться в наших сердцах от одного нежного взгляда или ласкового слова.
Вспомнить хотя бы телефонный разговор Эдварда с адвокатами вскоре после нашего приезда. Он проходил непросто, его итог разочаровал нас обоих, но стоило мне увидеть любимого, теряющего контроль над своими чувствами…

- Ты можешь в это поверить? Теперь Кейт утверждает, что была пьяна и не отдавала отчет своим действиям! – растрепав волосы, Эдвард с ненавистью рассматривал телефонную трубку, лежащую между нами.
- А ты можешь в это поверить? – я успокаивающе коснулась его плеча, вспомнив всё, что он рассказывал о характере Кейт.
- Нет! Да. Я не знаю… По крайней мере, она больше не рассказывает сказки о краже. Это было по-настоящему смешно: улетела вслед за своим… – гневно сверкнув глазами, он в очередной раз прошелся по волосам и чертыхнулся. – И нет никакой возможности вернуть твои деньги. Мне это нравится! Может, и себе попробовать так жить? Шантаж, вымогательство… Почему мне никто не сказал раньше, что для этого бизнеса законы не писаны?!
- Эдвард, тише, – отбросив телефон, я придвинулась к любимому, обнимая ладоням его лицо, – тише, дорогой. Мне не жаль денег, пусть подавятся. Бумаги теперь у нас: и ни Кейт, ни кто-либо другой больше не сможет ничего потребовать от тебя. Мы же расскажем родным после возвращения, помнишь? На остальных наплевать.
- Прости меня, ты права, – поцеловав мои ладони, Эдвард вздохнул, приподнимая в улыбке уголки губ, – мы только приехали, а я всё порчу.
- Ты ничего не портишь, не говори так, – обхватив его за шею, я играла с мягкими волосками, которые выступали над воротником льняной рубашки. Для убедительности я покачала головой, собираясь напомнить ему о бриллиантовом сердечке, которое он выкупил и приказал доставить на остров, но, подумав, решила разрядить атмосферу иначе. – Если бы я не грохнулась по пути в церковь, тебе бы не пришлось танцевать с хромоногой невестой… вот что значит всё испортить.
- Глупость! Мне понравился наш танец, у меня же появилась возможность без оправданий поближе привлечь тебя к себе, не опасаясь выглядеть похотливым женихом, – Эдвард, наконец, по-настоящему улыбнулся, очевидно, довольный собой, – правда, уверен, я заработал тем самым пару дополнительных очков в глазах твоих братьев.
- Забавно, но когда ты обнимал меня, меньше всего я думала об одобрение своих братьев, – уколола его я и вернулась к началу разговора: – Эдвард, я хочу, чтобы сейчас ты расслабился и забыл о звонке. Адвокаты знают свое дело… они выведут Кейт на чистую воду.
- Да, они сделают свою работу, – он снова тяжело вздохнул, и мне это не понравилось, – но мне трудно простить себе…
- Эдвард Энтони! – встав на колени прямо посреди кровати, я грозно посмотрела на любимого сверху вниз.
- Да, мэм, – откинувшись на подушки, он усиленно пытался изобразить испуг. Всё же лучше, чем горечь в его голосе, камнем ложившаяся на моё сердце.
- Если ты сейчас же не прекратишь винить себя во всём подряд, мне придется наказать тебя!
- Нет, пожалуйста, только не это, я не хочу! Хочу… хочу… – Эдвард умело изобразил эхо, с нежностью смотря на меня, – и каким же будет наказание, позвольте узнать?
- Я зацелую тебя до смерти! – Повозившись с пуговицами, слабо поддающимися моим суетливым подергиваниям, я помогла Эдварду сбросить рубашку, чтобы приступить к непосредственному исполнению своих «угроз». Рассматривая распростертое передо мной идеальное тело любимого человека, я спустилась с кровати, становясь перед нею на колени, и плотоядно улыбнулась, постукивая указательным пальцем по своим губам. – Поправочка: наказанию подвергается каждый участок тела Эдварда Каллена.
Оттолкнув руки любимого, тем самым отказываясь от его помощи, я выиграла битву с пряжкой ремня и сняла с Эдварда брюки, а следом за ними и носки.
- Белла…
- Нет! Никаких разговоров! – я прицокнула языком, накрывая ладонью влекущие меня губы, – с чего бы мне начать? Ой, какая же я невнимательная, еще один ненужный элемент одежды…

- Что?..
- Тихо!
- Бел?..
- Тсс!
- Ах…
- Вот… так лучше…

- Белла… Бел... ла… – мне понравилось то, как Эдвард был не в состоянии выговорить моё имя. В такие моменты я ощущала себя всесильной. Комкая простыни, он гортанно выкрикивал что-то на итальянском и поворачивал голову, пытаясь приглушить стоны подушкой, заставляя меня удовлетворенно хмыкать, – Белла!
- М?
- Да! Sì ... più ... così ...²

После нескольких особо «жарких» ночей я поняла: если Эдвард забывает, на каком языке разговаривает, значит, я всё делаю правильно.

- Сейчас… Sì! Un po 'più ...³

«Да, любимый, да… Порадуй меня…»

- … я… а-ах! – хватая ртом воздух, Эдвард хрипло простонал и зажмурил глаза, цепляясь руками в изголовье кровати. Дав ему время прийти в себя, я развязала поясок одного из подаренных мне Элис пеньюаров и сняла эту кружевную вещицу. Изящная, но совсем не нужная сейчас, она улетела за мою спину.
- Иди… сюда, любимая, – справившись с дыханием, Эдвард, блаженно улыбаясь, позвал меня. Я вспыхнула под взглядом ярко-зеленых глаз, подернутых пеленой страсти, вмиг забывая об окружающем мире. Только он и я: мы одни на острове, на планете, во вселенной. Пришлось дважды моргнуть, чтобы вспомнить о просьбе любимого. Оставив маленький поцелуй возле его пупка, я подтянулась на руках, чтобы не напрягать поврежденную ногу, и прошлась губами по быстро вздымающейся груди:
- Маленький pompinо⁴ для большого мальчика, – стрельнув глазами вниз, я хихикнула и пробежала пальцами по его припухшим губам, – в следующий раз наказание будет жестче, не сомневайся.
Одним неуловимым движением Эдвард подмял меня под себя, удерживая свой вес на руках:
- Я потерплю, la mia gioia⁵, не сомневайся, – пробормотал он и припал к моим губам, лишая возможности ответить.

Хихикнув, как девочка-подросток с переизбытком гормонов, я обняла Эдварда за талию, прижавшись головой к надежному плечу. Волны продолжали безуспешное заигрывание с парео, лаская мои ноги, прохладный ветерок приносил с острова ароматы экзотических цветов, постепенно прогоняя румянец, вызванный воспоминаниями о той ночи. Тогда мы недолго пробыли в спальне, перебравшись со временем в джакузи. Так же как и вчера… В доме осталось не очень много горизонтальных поверхностей, не испытавших на себе силу нашей любви… и шезлонг у бассейна показался неплохой альтернативой кроватям в спальнях.
Пять спален, а меня тянуло на природу…
Хм, желание заняться любовью на пляже – слишком сумасшедшая фантазия?
Минуту поразмыслив, я занесла эту прихоть в свой вымышленный дневник, поставив напротив неё жирную галочку. У меня в запасе меньше месяца в тропическом раю, но, думаю, для воплощения этого желания времени точно хватит.
После нашего побега со свадьбы ни одна идея больше не казалась мне чересчур безумной. Стоило мне тогда набраться смелости, чтобы шепнуть: «– Любимый, может нам уйти немного пораньше?» – и, после торопливых объятий родных, я уже поднималась по трапу частного самолета. Эдвард не высказал даже мимолетного недовольства от моей просьбы - похоже, ему, так же как и мне, не терпелось сбежать от гостей в укромное место. Я думала, что из ресторана мы отправимся в отель, но Эдвард решил сразу отправиться в запланированное им место, которое для меня на тот момент всё еще оставалось сюрпризом.
Как оказалось, Розали с Элис были в курсе планов брата относительно нашего медового месяца. Они помогли ему с подбором одежды для меня и отправили всё необходимое заранее, чтобы по приезде на остров я ни в чем не нуждалась. А у меня и так было всё то, о чем я мечтала. В первую очередь – Эдвард, а в придачу еще весь остров для воплощения моих буйных фантазий.
Взглянув на любимого из-под ресниц, я игриво провела ноготком вдоль его позвоночника, забравшись рукой под рубашку. Звук, похожий на урчание, вырвался из его груди, заставляя меня звонко рассмеяться. Возвратив ладонь на талию, но не достав её из-под одежды, я продолжила мягко поглаживать атласную кожу любимого.
- О чём задумался?
Покачав головой, Эдвард, прищурившись, посмотрел на заходящее солнце:
- Вспомнил комическое выражение лица Эммета, когда он поймал подвязку.
- Эдвард, – мягкий упрек, пополам со смехом, не произвел на него должного впечатления. Картина и правда была запоминающейся. Никогда не видела брата таким растерянным и обрадованным одновременно. Но еще больше мне понравилось поведение Розали после того как Таня поймала букет. Роуз смерила её своим фирменным взглядом и не отходила от Эмма ни на шаг. Как будто он смотрел на кого-то еще кроме неё. – Любимый?..
- Что? – руки мужа надежно обхватили мою талию, и мы остановились, смотря друг другу в глаза.
- Так о чём? – голос прозвучал чуть хрипло, и я инстинктивно облизнула губы, невольно привлекая к ним внимание Эдварда. Блеск любимых глаз едва не ослеплял, но ответ был очень важен для меня, так что я пока не собиралась поддаваться на их манящий призыв. За время, проведенное здесь, Эдвард заметно расслабился, будто свыкнулся с мыслью, что я от него никуда не денусь. Но за последние несколько дней я заметила, что он уходит в себя, словно что-то угнетает его. Мне становилось не по себе, когда я допускала мысль, что он думал об изменении моего отношения к нему или к нашей совместной жизни после возвращения. Конечно, я понимала, что не всё может и не все должно произноситься вслух. Оставляя Эдварду, да и себе, свободу на невысказанные эмоции, я, тем не менее, волновалась, когда не могла понять, в каком направлении текут его мысли.
- Эдвард? – напомнила я, пробегая пальцами по воротнику белой рубашки.
- Я счастлив, – сжав крепче руки, он приблизил свои губы к моим. – Я так счастлив…



Проснувшись от резкого толчка, я пару секунд лихорадочно соображала, где нахожусь и почему не могу пошевелиться. Почувствовав прикосновение обнаженного тела, я мысленно пнула себя и, потянувшись, легонько поцеловала Эдварда в плечо. Отойдя от испуга и осторожно сняв с себя его ногу, я замерла, прислушиваясь, не потревожила ли я чуткий сон мужа. Убедившись, что он продолжает спать, я встала с кровати, попутно набрасывая на себя шелковый пеньюар.
Свет полной луны проникал сквозь колеблемые ветром занавеси и освещал комнату, позволяя мне без приключений подойти к двери. Я оглянулась, услышав скрип за спиной, но Эдвард всего лишь обнял мою подушку, зарываясь в неё лицом. Прикрыв за собой дверь, я вышла из дома, чтобы немного проветрить голову. Эта ночь последняя, которую мы проведём на острове - завтра днём мы улетим домой, и мне хотелось еще раз насладиться невероятным сиянием тропических звезд на роскошном бархате неба цвета индиго.
Тропинка уводила меня к океану, но я не пошла до конца, остановившись возле плетеного ограждения, увитого толстыми побегами лиан. Стрекотание цикад и мерный гул океана умиротворяли, успокаивая мои расшалившиеся после очередного странного сна нервы. Я полтора месяца прожила на тропическом острове и в глаза не видела ни одного помидора: ни целого, ни ломтиками – никакого! И надо же, чтобы в последний день пребывания здесь, мне приснился большой красный помидор. Привычные локации: туман, тишина и спелая помидорина в руке. Соскучилась по привычной пище, что ли? Прогоняя видение аппетитного овоща, я обхватила пальцами отполированную ветром и дождем жердочку ограды. А может, и правда соскучилась? По американской кухне, братьям, подругам… Я сердито вытерла грозящие вот-вот пролиться набежавшие на глаза слезы. Я не понимаю, что со мной происходит в последнее время! Последняя неделя прошла не совсем гладко, было две крайности, которые словно маятник бросали меня из стороны в сторону: я могла целый день хихикать над плоской шуткой, придуманной мной же, а вечером расплакаться, чувствуя, с каким трепетом Эдвард касается меня.
Шорох торопливых шагов за спиной дал понять, что мой уход не остался незамеченным. Шмыгнув носом, я поспешно стерла со щек следы слез, но все равно была уверена, что Эдвард заметит мое подавленное состояние.
- Изабелла! – ох, кто-то сердится, а кому-то сейчас влетит. – Белла, что случилось?
Скользнув пальцами вдоль моих полуобнаженных рук, посылая вслед за прикосновением искорки электричества по коже, Эдвард помедлил, но, не обращая внимание на мою отчужденность, прижался вплотную, повторяя изгибы моего тела.
- Ничего, всё в порядке, – пискнула я, но Эдвард, очевидно, распознав плохо скрытую ложь, напрягся и решительно развернул меня к себе, вглядываясь в лицо, – правда-правда, голова немного болит, ничего страшного.
- Ты уверена? – его настороженные глаза, пристально разглядывающие мое лицо, в свете луны приобрели более темный оттенок, завлекая своей глубиной. – Ты плакала? Родная моя, расскажи мне…
Как я могла объяснить ему, если сама не понимала что со мной происходит? Прижавшись щекой к тому месту, где равномерно билось любимое сердце, я потянула мужа за собой, упираясь в изгородь. Его объятия всегда были лучшим лекарством от хандры, но почему-то сейчас я не ощущала в полной мере того спокойствия, которое должно было снизойти на меня. Такая вопиющая несправедливость стала последней каплей, и слёзы снова побежали по щекам. Грудь любимого стала влажной, и я попыталась отодвинуться, но Эдвард подхватил меня под ягодицы, вынуждая скрестить ноги за его спиной, а руками обнять шею. Удерживая меня в таком положении, он стал плавно раскачиваться.
- Девочка моя любимая, не нужно плакать, я рядом и не дам тебя никому в обиду. Ну, что такое? – положив подбородок мне на макушку, Эдвард продолжил шептать милые глупости. Моё поведение нельзя было назвать адекватным, но он больше не спрашивал ничего, смирившись с моим молчанием. Повернувшись, я в благодарность оставила маленький влажный поцелуй у основания его шеи:
- Люблю тебя очень-очень.
- И я тебя, – отозвался Эдвард и направился в сторону виллы, с легкостью удерживая меня в руках, – ты напугала меня, любимая.
- Прости… – всхлипнув, я прижалась губами к еле заметной щетине, выступившей на его щеке. Что еще можно было сказать? Ведь боялся не он один… Но Эдвард ничем не мог мне помочь, а люди, по которым я в действительности скучала – врачи – были за несколько сотен километров отсюда. Что не мешает мне, наконец-то, признаться хотя бы самой себе: задержка в три недели не была плодом моего воображения.



1. Желтый флаг – на Муша Кей желтый флаг – знак для обслуживающего персонала, означающий «уходи».
2. Sì ... più ... così ...(итал.) - Да... еще... вот так...
3. Sì! Un po 'più...(итал.) – Да! Еще немного…
4. Pompino – собственно то, чем занималась Белла)))
5. La mia gioia – моя радость.


Дорогие читатели, благодарю всех, прочитавших эту главу!
Благодарю за бетирование, редактуру, консультации и моральную поддержку Scully!
Скажите, пожалуйста, и вы спасибо замечательной Scully!
И, как всегда, низкий поклон mari2934 за её стихи, неиссякаемый для меня источник вдохновения.

Если есть что сказать, добро пожаловать на ФОРУМ.