Ненавижу его!

Это было единственной мыслью, клокотавшей в моей голове, подобно проснувшемуся вулкану. Давняя неприязнь переросла в нечто большее из-за ненавязчивых, но оттого не менее коварных действий за моей спиной... Он посмел обсуждать меня со своим другом – и моим парнем! Он цинично посоветовал найти более «подходящую», не теряя времени на легкомысленную, постоянно красующуюся, зацикленную на мужском внимании особу! И неважно, что мой спутник посмеивался, рассказывая об этом, пока подвозил меня домой с шумной вечеринки у друзей. Пусть его не задели едкие замечания приятеля в мою сторону, зато задели меня. И я этого так не оставлю...
Я заставлю его взять свои слова обратно. Брошу ему в лицо все, что думаю! Какой-то надменный, малоивестный актеришка, причисляющий себя к богеме, с его жалкими попытками пробиться на мировую сцену, с его непонятными завываниями под гитару, его саркастическими замечаниями с претензиями на интеллектуальность, джентельменскими замашками, тающими, как пена в бокале с пивом и дым частых сигарет... Ненавижу!
Расплатившись с таксистом, я поднялась по лестнице, дрожа от негодования все сильней. Даже не воспользовалась звонком, что было сил барабаня в обычную дверь многоквартирного дома. Ну, конечно, мы ведь такие непритязательные. Зато другим от случая к случаю указываем на оплошности – в работе, во вложениях средств, в личной жизни... Мою грудь уже разрывало от нехватки воздуха, настолько силен был прилив возмущения. Впервые в жизни я готова была без зазрений совести выцарапать кому-то глаза. ЕМУ. Именно ему.
Когда распахнулась дверь, я, даже не удостоив хозяина взглядом, ринулась внутрь, толкнув его плечом. Перед глазами расплывались яркие пятна, сердце бешено колотилось. Коридор, комната, барная стойка на небольшом возвышении... Я вцепилась в нее пальцами, сжимая край.
- И чем обязан такой невиданной чести? – едко раздалось за моей спиной. – Между прочим, врываться без приглашения в чужую квартиру – верх наглости, но принцессам закон не писан, не так ли?
Медленно развернувшись, я увидела его самодовольно-пренебрежительную физиономию. Чуть прищуренные глаза, кривая усмешка.
- Да как ты смеешь клеветать на меня? Кто давал тебе право совать свой нос в отношения других? – выпалила я, стискивая пальцы так сильно, что ногти впились в ладони.
- Ах, вот оно что. Доверительные отношения идеальной пары? – издевательски протянул он, покачав головой. – Только трепло или последний подкаблучник расскажет об этом «горячо любимой».
- Какая же ты мразь... – севшим от гнева голосом, пробормотала я. – Уму непостижимо. Так отзываться о друге...
- А это тебя уже не касается, дорогуша.
- Если ты... еще раз... – угрожающе выговаривала я, с трудом усмиряя гнев вынужденными паузами, - Так меня назовешь... Или хоть слово обо мне вякнешь...
- То что? – вызывающе поинтересовался он, так и не вытянув рук из карманов. Джинсы, которые он вечно носил без ремня, съехали ниже положенного, обнажая кусок кожи под футболкой. Даже легкая небрежность, с которой он одевался, спутывал пальцами волосы, затягивался сигаретой, ходил, бросал слова, была на удивление художественной, но от этого не менее раздражающей. Он, конечно, поймал мой взгляд, скользнувший вниз и вновь взметнувшийся вверх.
- Пожалеешь.
- Ты слишком высокого о себе мнения.
Струйка холодного пота потекла по позвоночнику, тело начинала бить крупная дрожь. Я чувствовала, как взмокли у основания шеи разметавшиеся от хаотичных движений волосы.
- Представь себе. И не тебе решать, кто мне подходит, ясно?
- Зарывая свой интеллект и выставляя на продажу безмозглую красоту, найдешь самого подходящего, не сомневаюсь, - с убийственной прямотой заключил он.
В тот момент белое, облегающее фигуру платье в греческом стиле с разрезом и золотистые, с причудливыми узорами, босоножки почти до колена, составлявшие такой идеальный, высокомодный комплект, показались самым никчемным нарядом на земле, заставляя чувствовать себя раздетой.
- Уже нашла, если ты не заметил. И он весьма не дурен, – ядовито парировала я и, решив, что последнее слово за мной, уже двинулась обратно, когда услышала:
- Не прогадай в поисках того, кто дороже заплатит.
Чаша самообладания переполнилась. Вулкан вырвался на волю. Мои действия были быстрее мыслей – рука сама собой поднялась, отвешивая такую оплеуху, что заболела ладонь.
- Сволочь...
Я почти прошла мимо, когда аристократически-длинные пальцы на удивление сильно стиснули мое запястье, потянув назад.
- Отпусти!
Я резко дернулась и, оступившись, навалилась на него. Один неверный шаг... Наши ноги спутались, локти столкнулись. А потом он обхватил меня за бедра и грубовато придавил к стенке прямо за спиной. Я дико трепыхнулась, отчего лишь плотнее вжалась в горячее, крепкое тело. ЕГО тело. Какой-то нечленораздельный, истерично-визгливый звук оборвался, когда настойчивый рот жадно завладел моим. Теплая рука тут же обхватила шею, не позволяя увернуться. И... произошло короткое замыкание. Где-то там, в моем мозгу. Лава, раскаленная лава, нашедшая выход, поменяла русло.
Запах его кожи спутал мои мысли. Властные губы, требуя ответа, ослабили сопротивление. Все чувства обострились, моля, вопя... Это было запредельно. То, чего я не испытывала никогда. Он, бросавший мне в лицо слова о «подходящих», подразумевая энное их количество, понятия не имел, насколько мизерен мой опыт. «Трепло или последний подкаблучник», которого так настойчиво пытались отвадить от неподходящей кандидатки, являлся первым и единственным любовником. Обычно, ровно, серовато... Как положено. Только я не знала, что положено терять рассудок. Что положено задыхаться от нежелания прервать поцелуй. А еще чувствовать дрожь в коленях, стук сердца у горла и приятную боль в самых чувствительных уголках тела... Когда его губы оторвались от моих, я не смогла сдержать тихий всхлип, теряя опьяняющий источник наслаждения. Они не были нежными – они будто брали им предназначенное, подчиняя своей воле, но это сводило с ума. То, как он впивался в меня, как сжимал руками спину, талию, ягодицы, как гладил через ткань груди... То, как спутывал мои волосы, пропуская сквозь пальцы, как давал ощутить свое желание – эмоционально и... физически. Впечатанная в его бедра, я не могла не почувствовать сквозь преграду одежды откровенного призыва. И не могла не... ответить. Сгорая в огне собственных ощущений, в какой-то миг просто сдалась на милость захватчика, сделав единственный шаг от ненависти до... другой ступени ненависти.
Горячая ладонь, отводя разрез платья, прошлась по обнаженной коже моих бедер, скользнув меж ними, и мыслей больше не осталось. Я позволила ему, из последних сил подавляя стон за стоном, отчаяно рвущиеся при каждом соприкосновении, обхватить мое колено и закинуть на пояс. Позволила себе, просунув руки между нашими телами, убрать последние препятствия. Пуговица, «молния», жесткая материя, мягкая... а потом густые, пушистые волоски, покалывающие кончики пальцев. Едва уловимые токи, пробегающие от соприкосновения...
И когда он, обжигая дыханием мои губы, хрипло шепнул: «Ты предохраняешься?», все внутри скрутилось от мучительно-приятного спазма еще прежде, чем я, с трудом прорываясь сквозь пелену плотно окутавшего сознание дурмана, выдохнула:
- Что?
- Предохраняешься? – прерывисто повторил он.
Что-то предательски дернулось в низу живота, и я прикрыла глаза, на миг утонув в самом эротичном переживании. Такой обыденный вопрос – только значит слишком много. Одно «да», и наши тела сольются. Одно «да», и я почувствую его в себе. Кожа к коже, плоть к плоти, совсем рядом...
- Да.
Уже несдерживаемый рывок, одно движение, соединившее нас. Раньше неведомое мне чувство слишком тугой наполненности... Губы невольно распахнулись, хоть голос куда-то пропал. Веки сжались так сильно, что защипало глаза. Кажется, это слезы... слезы почти болезненного, незнакомого мне наслаждения – когда все внутри скручивается тугим узлом, когда ноет каждая клеточка. И он... с которым все иначе. Так остро, что чувства на разрыв. Так сладко, что нет сил терпеть...
И все, как в первый раз.
И все в тысячу раз лучше. Идеальней. Выше.
И напор его безжалостно, уверенно подводит все ближе... ближе...
А дальше край. Черта... Ослепление совершенного безумия и сумятица чувств.

Выгнувшись в его руках, я вцепилась в широкие плечи, просунув пальцы под футболку. Сжала ее, рискуя разорвать. И стон, так долго сдерживаемый, слетел с искусанных мною же губ. И, прорвав густой слой тумана, он приглушенно простонал в ответ. Его тело вздрагивало, снова и снова, горячие ладони не выпускали моих бедер.
Потом я будто плавала где-то. Утомленная, приятно ослабевшая. Потерянная во времени и в нем. Осознание произошедшего приходило очень медленно. Словно разум блокировал доступ к опасным мыслям. Только это было неизбежно.
Объятие ослабло. Я распахнула глаза. Его лицо совсем рядом – подбородок в легкой щетине, яркие губы, капельки пота на коже. Лишь на миг я позволила себе встретиться с ним взглядом. Все вернулось... Это же ОН. Тот, кто совсем недавно хлестал меня унизительными словами... Тот, кто установил мне цену, а сейчас... видимо, убедился.
С трудом проглотив комок в горле, я аккуратно, но настойчиво отстранила его, поправляя одежду. Потом отвернулась и, прижав руку ко рту, пошла к выходу.
Он нагнал у дверей, позвав по имени. А когда я не отреагировала, коснулся руки, заставив вздрогнуть.
- Подожди.
Справившись с зашкаливающими эмоциями, я резко развернулась, снова выбрав нападение – каким бы жалким оно сейчас ему не казалось. И произнесла четко, с расстановкой, чтобы не разрыдаться:
- Что и требовалось доказать, не так ли? Что ж, у тебя получилось.
Я не посмотрела ему в глаза, перед тем, как выйти за дверь. Сбежала по лестнице, желая скорее оказаться там, где никто меня не видит. Закрыться, нареветься вдоволь... Посмаковать свой идиотизм. Свою умопомрачительную ошибку. Неожиданный плод долго вынашиваемой ненависти...