Наконец они представили мне хотя бы одного врача, которого я узнал.
Мэл Бэрроус стала неврологом Беллы, мы знакомы еще со времен медицинской школы. Она корпела над работой по неврологии, в то время как я начал получать степень в кардиологии. Она продолжила свой путь, в то время как я изменил решение и сделал упор на неотложной первой помощи. С тех пор мы иногда пересекались, да и несколько пациентов переходили из моих рук в ее.
Крошечная комнатка оказалась забита до отказа бригадой врачей. Я стоял в сторонке, почти прижатый к месту своего ночлег, а и пристально следил за каждой манипуляцией, которую они совершали с Беллой.
Отец стоит справа от нее, Маргарет – слева, вместе со столиком, переполненным инструментарием и медикаментами.
Мне представили ее пластического консультанта, Амброс МакФи, а также ее ортодонта – Майкла Слауфа. Они прибыли для оценки степени тяжести повреждений, которые необходимо будет скорректировать в ближайшее время.
Анестезиолог тоже присутствовал, хотя я не имел ни малейшего понятия о том, как его зовут. Он ввел какой-то препарат в канюлю, очевидно, Неостигмин (Прим. Пер. – Прозерин, препарат в данном случае нужен для выведения Беллы из химической комы после наркоза.), который отменит ее седацию, но без карты я не могу точно знать, так ли это.
Что бы там ни было, это моментально повлияло на состояние Беллы: ее давление подскочило до слишком высоких цифр, когда сознание начало возвращаться к ней. Ее болезненные стоны через многочисленные трубки тут же заполнили комнату - Белла пыталась сделать глоток через них, но ничего не выходило.
- Эдвард, подойди и постарайся успокоить ее, – проговорил отец взволнованно.
Я проскользнул сквозь толпу собравшихся и аккуратно взял ее руку. Склонившись к ней, я начал говорить настолько спокойно и умиротворяюще, насколько вообще способен.
- Детка, все в порядке, все хорошо. Просто дыши. Никто не обидит тебя, они помогут тебе. Ш-ш-ш-ш. Вот так, просто дыши со мной.
Она приоткрыла левый глаз и посмотрела на меня таким взглядом, словно я пришелец из самых страшных ее снов. Ужас замер в ее глазах. Я неспешно вдыхал, а затем выдыхал через рот в попытке подать ей пример.
- Это я, детка. Сосредоточься на мне и дыхании, все остальное неважно. Вот так. Не спеши. Знаю, эти трубки просто ужасны, но им нужно остаться, дорогая. – Я провел подушечкой пальца вдоль ее щеки, и она прикрыла глаза. Дыхание постепенно выравнивалось, а сердечный ритм возвращался к норме. – Мой друг Мэл проверит твои рефлексы сейчас, но это совершенно не больно, я обещаю, хорошо? – Я понимал, что она не может ответить, но я хотел, чтобы она знала о происходящем и не пугалась так, как минуту назад. – Мы сделаем все быстро, а затем ты сможешь отдохнуть. – Она дважды моргнула – возможно, это знак ее согласия на процедуры.
Мне снова пришлось спрятаться вглубь комнаты, пока каждый проводил различные тесты. Невыносимо было смотреть, как они щупают и тыкают ее во всевозможных местах, которые явно болезненны. Она тихонько всхлипнула, когда они сняли повязку с ее щеки, очевидно, нижний слой приклеился к мертвенно-бледной коже вокруг раны. Совершенно очевидно, что под кожей только кости, ни о какой жировой прослойке и речи не могло идти. Поэтому и боль усиливалась в разы.
Я изо всех сил старался не смотреть, но не мог себя остановить. Глубокий разрез из уголка ее рта поднимался на пять сантиметров по щеке – выглядел он устрашающе. На разрез наложены скрепки снаружи, очевидно, изнутри была такая же картина. Предполагаемая трещина ее скуловой кости пряталась за большой гематомой из-за лопнувших капилляров.
Мочка уха находилась на своем месте лишь благодаря двум скрепкам, из-под ворота ее рубашки я заметил еще несколько швов на правом плече.
Как и предполагалось, самым опасным повреждением посчитали ее правый глаз. Она снова жалобно пропищала, когда Мэл приподняла ее веко. Маргарет продолжала делать пометки, а я задохнулся, когда услышал ее вердикт: зрачок не реагирует на свет.
Мэл обхватила здоровую руку Беллы, и попросил ее сжать ладонь. После этого последовало тихое «прошла» и Маргарет тут же внесла результат в бланк.
- Сожми мою рук, когда я верно произнесу твое имя. Ты Хилари? Ты Джейн? Ты Изабелла? Молодец. – Я даже не заметил, что задержал дыхание на время этого теста. Она знала, кто она. – Сожми руку, когда я назову место, где мы находимся. Ты на работе? Ты в кино? Ты в больнице? Плюс, Маргарет. Ты можешь открыть глаза, дорогая? – попросила Мэл Беллу, и она тут же приоткрыла левый глаз безо всяких препятствий. – И снова плюс. Хорошая девочка. Теперь я собираюсь дотронуться до пальцев твоих ног, сожми мою руку, когда почувствуешь прикосновение. Умница, это плюс. Еще один тест, милая. Он не из приятных, но действительно необходим, дорогая. Прости, - Она осторожно потянула на себя назогастральный зонд, отчего Беллы начала давиться. – Прости, пожалуйста. Фарингеальный тест положительный (Прим. Пер.: Так по-научному называют рвотный рефлекс на трубку.). Хорошая девочка, Изабелла. Ты замечательно справилась. – Мэл отодвинулась от постели и забрала из рук Маргарет результаты тестов.
- Все плюсы? – спросил я, хотя все это время стоял возле нее и вслушивался в каждое слово.
- Абсолютно все. Она с нами, Эдвард. Осознает, где находится и кто она, она знает, что ты рядом, – уверяла она меня, пока продолжала заполнять очередной бланк. – Я вернусь завтра для очередного осмотра.
Амброс оценил состояние ее губы и уха. Он явно остался доволен результатом, но предупредил, что если возникнет необходимость, они смогут ее исправить. Он приспустил одеяло с Беллы и начал убирать ткань, прикрывающую рану на ее груди.
- Амброс, – осторожно проговорил мой отец, останавливая далеко не юного врача на середине манипуляции. – Эдвард… выйди, пожалуйста, сын.
Я кивнул и выбежал за дверь. Соскользнув вниз по стенке возле нее, я прикрыл лицо руками и опустил голову меж коленей, чтобы остановить приступ тошноты. Прошла, казалось, доля секунды, когда я почувствовал на своей руке ладонь медсестры, которая помогла мне подняться. Она проводила меня в комнату отдыха и усадила на диван, вручив чашку кофе.
- Должно быть, страшно чувствовать себя абсолютно беспомощным. Для вас это еще сложнее, доктор Каллен, – прошептала она сочувственно.
Я сделал глоток кофе. Откуда все знают, что я доктор? Пришлось кивнуть ей в знак, что я уловил ее слова. Мне действительно нечего ей сказать. Мы продолжили сидеть в полной тишине до тех пор, пока чашка в моей руке не опустела, я поблагодарил девушку, и мы вернулись в отделение. Она вернулась на пост, а я занял свое место под дверью Беллы.
Первым вышел Амброс. Он пожал мою руку и уверил, что все показатели в норме. Затем вышел дантист, снова представился мне и предупредил, что необходимо подождать до уменьшения отечности и тогда только окончательно принять решение касательно челюсти. Я поблагодарил его за проделанную работу. Следующей появилась Мэл. Она крепко обняла меня и пообещала оставаться на связи. Я также выразил ей свою благодарность и стал наблюдать, как она пошла в следующую палату к очередному пациенту. Отец выглянул из палаты и пригласил меня внутрь.
- Мол скоро усыпит ее, но у тебя есть парочка минут, если хочешь, – проговорил он, а я проскользнул на стул возле ее постели.
Папа стоял у другого края постели и продолжал заполнять ее карту. «Мол» - наш анестезиолог, я думаю, он уже стоял со шприцем в руках, а в глазах читалась полная готовность к действию.
Я не стал тратить время попусту. Если у меня есть только минута, я воспользуюсь ей по полной программе. Я обхватил ее ручку и скопировал действия Мэл.
- Сожми мою руку, Белла, – умолял я ее. Она легонько сжала и я выдохнул. – Хорошая девочка. Ты просто умница. Ты в безопасности, никто больше тебя не обидит, я клянусь. Элизабет в порядке, она сейчас у меня дома, я буду защищать и ее, детка. Не беспокойся ни о чем, просто отдыхай и набирайся сил. – Я поцеловал ее левую щечку и прошептал, как сильно я люблю ее так, чтобы отец не услышал моих слов. Он наверняка услышал, хотя не подал виду. – Ладно, Мол, – прошептал я со вздохом. Я наблюдал за движением поршня в шприце. – Сейчас ты уснешь, дорогая, а я буду рядом, я никуда не уйду, все будет в порядке, – продолжал я шептать ей, несмотря на то, что ее глаза уже закрылись.
Отец положил ее карту на стол возле кушетки, как только Мол собрал свои инструменты и покинул палату, и подошел ко мне. Он положил руку на мое плечо, отчего я немного вздрогнул. Никогда в своей жизни отец не совершал подобных действий, сложно было привыкнуть к подобному проявлению чувств.
- Ты любишь ее? – просто спросил он. Это не первый раз, когда я отвечаю на такой вопрос, поэтому отвечать становилось все легче.
- Да.
- Она хорошо справляется. Все жизненные показатели в норме, а бригада врачей довольна скоростью заживления повреждений. Впереди у нее очень длинный путь, сынок, но прогноз неплохой.
- Спасибо. А под одеялом – там тоже все в порядке? – Вопрос прозвучал неуверенно и немного жалко. Он кивнул мне безо всяких слов. Хорошо . – Когда ты выведешь ее из седации?
- Думаю, через пару дней. Нам необходимо справиться с инфекцией и подкормить ее немножко. Ей проще будет справляться, если не придется жить сквозь сильнейшую боль.
- О Господи, – пробормотал я.
- Иногда Он – единственный, к кому можно обратиться за помощью, – прошептал отец и сделал пару шагов от кушетки. – Я еду домой, а завтра к утру вернусь. Я буду к моменту, когда твоя мама привезет Элизабет.
- Ты придешь навестить? – Меня заинтересовал ответ отца. Он не приходит навестить. Он только консультирует.
- Да, приду навестить. Эта малышка просто потрясающая, а ее матери нужна семья, на которую она сможет положиться в дальнейшем. Так почему бы нам не стать этой семье для нее? - Он говорил это таким странным голосом – я все никак не мог понять, в чем эта странность заключалась. Он казался сейчас гораздо моложе обычного, менее строг, больше отец, чем врач. Никогда еще не видел его таким.
- Да, точно, – согласился я. – Увидимся утром, спасибо за все.
Он пожал мою руку и тихо вышел, а задумался на долгие минуты, что же произошло с моим папой в последние двадцать четыре часа. Я буду страшно зол, если он попытается схитрить.
~~~x0x0x~~~~
Я отчетливо слышал звон будильника, но все никак не мог понять, почему я его слышу. Пришлось приоткрыть один глаз и скатиться с самодельной постели. И тут же я встретился лицом к лицу с идеальной копией Боба Марли, только в медицинской форме. Он был действительно огромный, больше Эммета, скажу я вам, на голове дреды, которые удерживаются красно-зелено-желтым платком.
- Спокойно, мужик, – прошептал он мне. – Это обычный будильник.
Он слишком реален, чтобы быть плодом моего воспаленного воображения. Я протер лицо руками в попытке проснуться, похлопал по тумбочке в поиске своих очков, но потерпел неудачу.
- Тебе нужно поспать, твоя дама спит, словно спящая красавица. Игги позаботится о ней для тебя, чувак, – проговорило приведение.
Я вернулся в постель и плюхнулся лицом в подушку. Я не мог понять, который сейчас час, а без моих очков искать по комнате часы – пустая трата времени. Игги, кто бы он там ни был, действительно заботился о Белле, поэтому я со спокойной душой прикрыл глаза.
Боб Марли вернулся снова, когда я только вышел из душа следующим утром.
- Выглядишь лучше сегодня. – Он растягивал слова, пытаясь скопировать чей-то акцент. Я так и не уловил, чей.
У меня было огромное желание узнать, кто он, к чертовой матери, такой, потому что каждый его приход сродни дежавю для моего мозга.
- Спасибо, – пробормотал я невнятно.
Свернув грязные вещи в неопрятный комок, я кинул их в сумку. Это последний комплект одежды, поэтому нужно попросить маму пополнить мои запасы. Обулся и застегнул сумку. Я заправил постель еще до душа, поэтому я присел рядом с Беллой. Взял ее холодную руку и осторожно поцеловал белесые костяшки пальцев, в то время как Боб вводил очередную дозу лекарств в канюлю.
- Это просто Аугментин (Прим. Пер.: Антибиотик широкого спектра действия.) и немного Целебрекса (Прим. Пер.: Противовоспалительный препарат, хорошо снимает послеоперационные боли.), – сказал он мне, прежде чем впрыснуть их в канюлю. – Вот так, спящая красавица. – Он погладил ее руку, словно она могла почувствовать дискомфорт от инъекции. Это мило.
Антибиотики и противовоспалительные. Это имело смысл, поэтому я ни слова не сказал.
- Доброе утро, красавица, – прошептал я в ее ушко и поцеловал ее щечку. Никаких изменений со стороны отечности лица не произошло. Поменяли повязку на черепе, и я заметил новую тесьму, что поддерживает назогастральный зонд. Очевидно, кто-то сделал это в течение того времени, что я спал. Зуб дам, что это дело рук Боба. – Ты сможешь принести немного вазелинового желе?
- Без проблем. – Он тут же вышел из палаты. Не прошло и минуты, как у меня в руках лежала небольшая баночка. Я взял немного желе и нанес на ее все еще отечную верхнюю губу указательным пальцем. Слишком долго ей предстоит испытывать трение от трубки. Я нанес немного и на нижнюю губу, уделив особое внимание месту соприкосновения с очередной трубкой. Я неспешно закрыл баночку и поставил на столик.
- Проделывал подобное когда-то? – спросил он меня.
- Доктор, – прошептал я в ответ.
- А-а-а, так ты – доктор Каллен, значит. Я слышал про тебя. – Он ткнул ручкой в моем направлении. – Ты, должно быть, младший Каллен, большой папочка, док Каллен, в кардиологии известный чувак, правильно?
- Что-то вроде того, – усмехнулся я. Интересный способ узнать в каких отношениях я со своим отцом. – А ты, значит, Боб? – рассмеялся я, и он тут же последовал моему примеру.
- О нет, нет, нет, я Игги. – сказал он, как он думает, с Гавайским акцентом. А затем вернулся к нормальному голосу. – Мама назвала меня Иван, хотя я никогда не выезжал за пределы Вашингтона, – засмеялся он снова и протянул мне руку через Беллу. Я пожал ее, продолжая посмеиваться.
- Думаю, я продолжу называть тебя Бобом.
- Довольно честно. Только не рассказывай медсестрам. Это убьет всю мою таинственность.
- Я – могила. Как показатели за ночь?
Он полистал страницы в своем блокноте.
- Все в порядке. Все показатели в норме, объем мочи тоже, а температура упала ночью. Лекарства действуют. – Он говорил все это совершенно монотонным голосом. Нет и следа Боба. – Моя смена подошла к концу, но я вернусь в одиннадцать сегодня, присматривай за ней до моего прихода, мужик. – Он снова переключился на дурацкий акцент прямо посреди предложения.
Я занял себя тем, что пытался создать максимально комфортные условия для Беллы, пока ожидал маму с Элизабет. У медсестер на посту я узнал, где можно раздобыть миску, полотенца, мыло и мочалку. Я старался вести себя очень аккуратно, пока протирал ее тело. Но заходить ниже ее пупка я не собирался. Я постарался убрать жуткие коричневые разводы от йода, которым ее словно облили в операционной, и постепенно кожа начала приобретать более-менее естественный цвет с желтоватым отливом. Аккуратно протер место возле дренажа в ее груди и неспешно прошелся мягкой мочалкой вокруг раны на плече. С ее волосами я не мог ничего поделать, поэтому будем ждать улучшения ее состояния. Но я изловчился и протер заднюю часть ее шеи – мочалка осталась в кровавых разводах. Очевидно, волосы пропитались кровью во время закрытия раны на голове. Я постарался очистить как можно больший участок, не прибегая к растиранию многострадальной кожи.
Самым сложным стало лицо. Отечность под левым глазом почти сошла, остался только синяк. Очевидно, эта травма была более ранней по сравнению с другими, возможно дней пять – шесть, поэтому и заживление идет быстрее. Я аккуратно промокнул область под глазом и прошелся вдоль щеки к той части губы, которая не пострадала. Затем дошла очередь до подбородка и горла. Спустился по рукам вниз и осторожно протер каждый хрупкий пальчик. Затем я приступил к ногам и протер каждую, пока не дошел до самых стоп. Надеюсь, она чувствует себя по-другому. Это, конечно, не полную ванную принять, но лучше, чем ничего. С остальным справятся медсестры, я не могу заставить себя сделать это.
Привезли завтрак ровно в восемь – хлопья, холодные тосты и немного сока. Мне понравилось, да и энергия мне понадобится. Впереди безумно длинный день, который она проведет без сознания.
Я услышал плач Элизабет еще из коридора, поэтому, когда мама вошла с ней в палату, я был морально подготовлен к крику. Я забрал ее у мамы, и она тут же схватила мой палец и, как и прежде, принялась его обсасывать. Ее беззубые десны намертво впились в мой палец на достаточно долгий промежуток времени, поэтому я успел поздороваться с родителями как следует. Отец не шутил, он действительно пришел проведать нас.
Он тут же нашел себе занятие, – доскональное изучение всех ночных изменений Беллы, - а мама, поцеловав Беллу в щеку, достала из сумки соску для малышки.
- Она плохо спала прошлую ночь. И до сих пор не может успокоиться, хотя пора бы поспать, – сказала мама, и я пробормотал ей свои извинения. Я не хотел ставить ее перед фактом или заставлять сидеть с ребенком круглые сутки. – Ох, не выдумывай, Эдвард. Эммет плохо спал до трех лет, да и ты недалеко ушел.
Я поднес Элизабет к постели Беллы и положил ее рядом с матерью.
- Белла, детка, Элизабет пришла к тебе в гости. – Мне больше нечего было добавить, поэтому я молча сидел рядом с ними.
- Ты не на приеме, Карлайл, мы пришли навестить их, – прошипела мама, когда он щелкнул своей ручкой в полной готовности начать заполнять поля. Она указала ему на место рядом с Беллой у постели, и он подчинился.
Он выглядел немного смущенным без своего халата и удостоверения личности, всегда висевшего на шее. Могу поспорить, он толком и не знал, что из себя представляют обычные визиты. Он не привык к длительной тишине, да и сидеть молча и наблюдать за обездвиженным телом – удовольствие довольно сомнительное.
- Ночь прошла спокойно, – оповестил я родителей, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Конечно, отец уже вычитал это в карточке. – Сменный медбрат немного необычный.
- Дай угадаю – ты о Игги говоришь? – папа тут же развеселился, к нему почти моментально присоединилась и мама.
- Да, интересный человек.
- Он хороший работник. Он самостоятельно реанимировал в течение восемнадцати минут без перерыва (Прим. Пер.: Реанимировать самостоятельно очень сложно, поэтому обычно работают в паре, да и восемнадцать минут сложно «качать» легкие одному.). Сумасшедший работник.
Элизабет начала хныкать и ерзать на постели, поэтому мне пришлось взять ее на руки. Она с яростью сосала соску, это навело меня на мысль, что она, наверно, проголодалась. – Давно она получала бутылочку?
- Около часа назад. Думаю, она не откажется от добавки. В боковом кармане сумки уже готовая смесь, если хочешь попробовать, – сказала мне мама, и я склонился над сумкой.
Ворчание прекратилось, как только ее губ коснулась соска бутылки, что позволило нам продолжить разговор о странностях Игги. Мама втирала лосьон с витамином Е в руки Беллы. Очевидно, крем пришел из сумочных запасов моей матери. Клянусь, если хорошо поискать, я точно найду в этой сумке полноценный обед на три персоны. Может быть, даже с десертом. Не удивлюсь, если и национальные секреты спрятаны там же.
- Ты назначил отдельных сиделок? – спросил я отца. Он ухмыльнулся, и мне уже не нужен его ответ.
- Возможно.
- Хороший выбор, если ты, конечно, их нанимал, – усмехнулся я.
Элизабет съела остатки смеси, и я тут же приподнял ее на свое плечо, чтобы выпустить воздух. Я осторожно похлопывал по ее спинке – именно так мне когда-то показывал Эммет. Получилась очень изысканная отрыжка, а не то грохотание, которое издавал Ангус. Папа смотрел на меня хитрыми глазами, а мама балансировала на грани слез.
- Бросьте. – Проговорил я им обоим. – Она не моя. – Я резко перешел на шепот и уложил малыша на изгиб руки, крепко прижимая к себе. Ее глазки закрывались, и я не смог сдержать собственного порыва, склонился и поцеловал ее в лобик. Я ничего не мог с этим поделать. Мама начала всхлипывать, но я старался не обращать внимание. Ее видение моей сказки слишком неправдоподобно, по крайней мере, на данном этапе. Как только Элизабет уснула достаточно крепко, я переложил ее на свою кровать между двух подушек в качестве безопасности.
- Что теперь будет с Беллой, Карлайл? – задала мама вопрос и вернулась к массированию другой руки Беллы. Эта была с канюлей, поэтому мама действовала более осмотрительно.
- Аккуратно с двумя пальцами, мам. Они сломаны.
- Ох, дорогая, – прошептала мама с нежностью.
- Мэл придет сегодня и повторит все неврологические тесты и, я думаю, сегодня зайдет социальный работник, – проинформировал нас отец. От его слов мое сердце тут же сжалось в ужасе. Какой еще социальный работник? Какого черта? Они собираются забрать Элизабет у меня?
Даже не сразу осознал, насколько резко отреагировал и что все свои мысли я только что произнес вслух, пока рука отца не обвилась вокруг моей талии.
- Вдохни глубоко, Эдвард. – Он продолжил потирать мою спину, пока я пытался привести в порядок свое дыхание и мысли.
- Какой, на хрен, социальный работник? – Я все-таки смог выговорить это между судорожными входами. Мама склонилась передо мной и начала потирать мои колени. Боже, с каких это пор они стали любителями обнимать меня? Что-то не так.
- Нам пришлось позвонить социальным работникам, Эдвард, и ты знаешь об этом правиле. Но это только рутинное мероприятие, они не заберут у нас ребенка, успокойся.
- Как ты можешь так уверенно говорить – мы постоянно только и слышим о том, как детей забирают в отвратительные детские дома, а потом продают работорговцам! – Я откровенно хныкал перед родителями. Мама продолжала смотреть на меня с улыбкой, а отец вообще рассмеялся. Потрясающе, черт возьми!
- Ну и воображение у тебя, – усмехнулся отец. – Слушай, я не позволю ничему плохому произойти с девочками, я ведь уже говорил тебе. Я попросил своего адвоката связаться с социальной службой. Они пришлют милую дамочку на проверку, а ее уж мы сможем убедить, что нигде малышка не будет себя чувствовать лучше, чем в нашей семье. Она сразу обратит внимание, как сильно мы любим ее, как балуем, хотя прошла всего пара дней. Она напишет хороший отзыв, и на этом все закончится.
- Гораздо хуже прятать ее, Эдвард. – Мама всегда была голосом разума в нашей семье. – Пускай лучше они убедятся, что мы, так же, как и ты, способны позаботиться о малышке. Нам нечего скрывать, сынок.
Я закрыл глаза и кивнул. Все это действительно имело смысл, но сама идея продолжала меня пугать до чертиков.
- Белла не сможет сказать им о своем желании, чтобы забота об Элизабет перешла к нам, разве это не будет играть роль? – задал я очередной вопрос.
- Я не знаю, но кто еще позаботится о малышке? – И снова мама вносила ясность в нашу до безумия шаткую ситуацию. Складывалось ощущение, что вокруг все были уверены и спокойны, и только я сходил с ума. Черт, я за себя с трудом отвечал, а тут еще в моих руках жизнь ребенка и его матери.
- Откуда ты знаешь? А если они позвонят Чарли? Они позвонят ему еще до того, как вспомнят о нас! А что о матери Беллы? А Джейк? Он же ее муж! – последние слова я прошипел сквозь крепко стиснутые зубы. Мама поднялась со своего места, подлетела ко мне и указала пальцем мне в лицо.
- А теперь слушай меня внимательно, Эдвард Каллен. Ребенка не заберут. Чарли - пьяница с сомнительным прошлым, и я буду кричать об этом на каждом шагу. Твой отец не раз обрабатывал травмы Беллы все эти годы, чтобы доказать, что ребенок с ним не будет в безопасности. Мать Беллы умерла, когда Белла сама была младенцем, поэтому ей опеку тоже не отдадут. – Она сделала глубокий вздох и прошипела сквозь зубы: - Что касается того ублюдка, за которого она вышла, если он только попробует шепнуть о желании забрать малышку, я подошлю к нему Эммета и Джаспера снова, дабы они закончили начатое. И точка! Мы один раз потеряли Беллу, второго раза я не допущу.
Она хрустнула костяшками пальцев и вылетела в коридор, за ней последовал и отец.
Кажется, только что мне разложили все по полочкам. Как только входная дверь хлопнула за ними, Элизабет начала ворчать. Я взял ее на руки и крепко прижал к себе, стараясь напеть жалкое подобие колыбельной. Через несколько минут родители вернулись в палату: красные глаза мамы – как свидетельство возможной потери этой маленькой девочки, пока Белла идет на поправку - добили меня окончательно.
- Я не хотела пугать тебя, сладенькая, – прошептала мама и забрала малышку у меня. Аккуратно поцеловав ее головку, она вернула ее в мои объятия. – Тебе нужно поехать домой, сынок, вместе с отцом, а я побуду с Беллой.
- Я не могу. – Вернее, я просто не хочу.
- Ты можешь и ты поедешь. Тебе нужно быть сильным, а без питания и нормального сна ты не сможешь защитить девочек.
- Что, если Белла проснется, а меня не будет рядом? – проскулил я. Я четко слышал жалобный скулеж вместо собственного голоса, но ничего не мог с этим поделать. Вместо меня ответил отец.
- Она не проснется до тех пор, пока мы сами ее не разбудим. Это случится завтра. Давай, поехали домой на пару часов, твоя мама не отойдет от нее ни на шаг, правда, дорогая?
- Чуть позже приедут Элис и Роуз с Ангусом. После работы приедут парни, а ты выглядишь паршиво, – захихикала мама.
- Замечательно, – пропыхтел я. – Я приеду к шести, чтобы присутствовать на вечернем обходе.
- Хорошо. Отдохните немного. – Мама поцеловала меня и Элизабет и уселась возле кушетки, чтобы продолжить свою любимое занятие – втирание увлажняющего лосьона в кожу Беллу.
Я любил Беллу десятки лет, но никогда не притрагивался к ней так много, как это делала моя мама за последние пару часов!
Закинув детскую сумку на плечо, я подхватил еще и свою сумку с грязными вещами. Малышка надежно лежала на другой моей руке, пока мы выходили их госпиталя. Каждая медсестра, мимо которой мы шли, считала своим долгом подбежать и поохать над малышом. Очевидно, мы стали местными знаменитостями. Думаю, это из-за моего отца – он явно слишком молодо выглядит, чтобы иметь внуков, да и медсестры вечно западали на него.
Мой отец самостоятельно пристегнул все эти петельки в детском креслице, потому что я, провозившись добрых пять минут, так и не совладал с ними. Отец тихонько хихикал, но так ничего и не сказал на мою нервозность.
Вытащить Элизабет из креслица оказалось заданием куда более простым, поэтому я немного гордился собой, когда заходил в дом. Ничего не изменилось, и я задумался: а должно ли? Наверное, эти мысли лезли потому, что моя жизнь круто изменилась за последние двое суток, и я подумал, что и чужие жизни попали в эти преобразования. Видимо, нет.
- Забирай ее с собой. – Я посмотрел на нее – она сладко спала у меня на руках.
Моя спальня выглядела совершенно обычно: кровать, прикроватные тумбочки, шкаф. На первый взгляд изменения не бросались в глаза, но как только я прошел в другую комнату, все стало слишком очевидно.
С тех пор, как Элис с Эмметом переехали, весь второй этаж превратился в мои владения. Между тремя спальными поставили соединяющие двери, поэтому с каждой стороны от моей спальни находилось по комнате. Одну я использовал для рояля, а вторая служила гостиной с обычным набором предметов: телевизор, книжные полки, парочка диванов и небольшой стол с креслом.
Но теперь все изменилось. Спальня, может, и осталась прежней, но другие претерпели кардинальные метаморфозы.
Мое пианино изменило местоположение так же, как и остальные предметы в комнате. Стол отодвинули к дальней стене, рядом стояли два небольших диванчика. Между ними –полка с телевизором и книжные полки возле стены, обращенной к моей спальне. Мне нравился результат. Выглядело немного тесновато из-за рояля, но я не испытывал дискомфорта. Это можно пережить.
Я снова вернулся в спальню и прошел в ту комнату, что раньше служила мне гостиной. Теперь она стала розовой. И когда я говорю розовой, я действительно имею это в виду. Абсолютно все в ней было розовым. Исчез темно-зеленый ковер и тяжелые шторы. Вместо них открытые окна прикрывали нежные кружева. Я не мог припомнить последний раз, когда открывал эти окна.
Круглая деревянная колыбель занимала центральную часть комнаты. Она была застелена нежно-розовыми простынями, а по ходу стенок кроватки шел мягкий розовый бампер. Группа крошечных ярких бабочек свисала над кроваткой на специальном креплении.
Я уложил Элизабет в нее и укрыл одеяльцем ее животик. Какая же она крошечная в этой колыбели! Сложно поверить, что однажды она дорастет до ее размеров, а потом и вовсе перерастет.
Я провел рукой по пеленальному столику. Он был довольно высоким и, конечно же, с розовым матрацем сверху. На полке рядом стояли десятки бутылочек: какие-то пудры, присыпки, лосьоны, крема и стопки подгузников. Кучки крошечной одежды.
Возле столика стояло белое ведерко с закрывающейся крышкой – я не сразу догадался, что он для использованных подгузников. Думаю, этому я быстро обучусь. Я вообще люблю одноразовые вещи: одноразовые бритвы, салфетки, приборы.
У противоположной стены располагался двухдверный шкафчик. Это явно дело рук Элис. Я осторожно открыл обе створки и поразился в сотый раз за последние десять минут. На крошечных вешалках располагались рядочки маленьких платьиц на любой вкус и цвет. Крошечные туфельки стояли ровно по линии на нескольких полках под платьицами в прозрачных коробках. Маечки и кофточки стопками занимали каждая свою полку. Носочки и слюнявчики, одежда для купания, полотенца и махровые халатики – все разных оттенков розового и нежно-лилового.
Я не смог удержаться и рассмеялся: когда мама сказала в больнице, что Элизабет уже балуют, я даже не мог себе представить размеры этого баловства. Элизабет уже избаловали, и это заняло у моей семьи ровно двадцать четыре часа.
Я тихонько закрыл дверцы шкафа и вернулся в спальню. Опустошив свою сумку, я закинул грязную одежду в корзину с бельем и сложил несколько комплектов чистой обратно. Прослушал пропущенные сообщения на автоответчике: одно от Кейт из клиники с пожеланием удачи, а другое от Элис: «забей на все и позволь нам побаловать эту малышку».
Она не услышит ни слова от меня. Я видел то место, где существовали Белла с Элизабет, поэтому не пожалею ни цента для них. Мне есть, чем поделиться.
Я положил бумажник Беллы на тумбочку и закинул пару нужных вещиц в сумку. Спустившись вниз, я нашел отца за кухонной стойкой с газетой в руках. Я достал две бутылки пива и протянул одну ему. Он не ругал меня за выпивку среди бела дня - он врач, но сейчас у него свободное время, так же, как и у меня.
- Сумасшедшие деньки, не так ли? – пробормотал отец и сделал еще один глоток пива.
- Точно. Я шел на работу пару дней назад, погруженный в мрачные раздумья, как спасти Беллу, а сейчас малышка спит в комнате, которую я привык считать своей гостиной. Чертовски сумасшедшие дни, – усмехнулся мрачно я.
Он улыбнулся и протянул мне спортивную колонку. Тишина продолжалась лишь пару минут, когда отец снова заговорил.
- Значит, она не Джейка?
- Так Джейк сказал парням.
- Думаешь, у него есть причина лгать? – Отец продолжал читать газету, как ни в чем ни бывало.
- Не знаю, не вижу причин.
- Так значит, она забеременела еще до свадьбы, верно? – отец прочистил горло и перевернул страницу. Я сразу же напрягся – не знаю, у чему он вел разговор.
- Думаю, так и было.
- Я могу заказать тест на отцовство, – сказал он рассеянно.
- Я сам могу это сделать.
- Думаю, ты можешь. Сделаешь?
- Нет. А ты? – спросил я.
- Нет. – Последовал ответ.
Я сделал очередной глоток из бутылки и перевернул страницу. Какая-то глупая школьница связалась с футболистом. Участник воскресных скачек пойман за употреблением кокаина в выходной день. Все как и всегда.
- Она не моя, – прошептал я отцу в очередной раз.
- Я и не утверждал обратное, – пробормотал он в ответ. – Ты знал, что в Тихом океане более двадцати тысяч островов? – Его вопрос ввел меня в ступор.
- Нет, не знал. А ты знал, что три дня назад я позвонил домой Белле и оставил сообщение на автоответчике?
- Нет, я этого не знал. – Он перевернул очередную страницу. – Ты оставил ей сообщение личного характера? – Он задавал вопросы таким голосом, будто продолжал вести беседу об уникальности нашей планеты. Он хорош в этом. Он знает, куда я веду, но не давит, позволяя самому вести беседу. Именно так мы взаимодействовали. Заинтересованные в жизнях друг друга, но не навязчивы.
- Оно было личного характера. По-моему, я просил ее перезвонить мне, потому что волновался за нее. После я поинтересовался делами Элизабет и умолял Беллу вернуться в клинику для лечения.
- Три дня назад, говоришь? – Он сложил газету на стол и повернулся ко мне лицом.
- Да. – Я все не мог заставить себя оторваться от газеты. Поэтому продолжал прятаться за листами в надежде, что это сможет укрыть чувство вины, исказившее лицо.
- Есть ли причины думать, что ее муж слышал это сообщение? – Он бил в яблочко, как и всегда. Я судорожно вздохнул, прежде чем смог заговорить.
- Все говорит о том, что он слышал мое сообщение. Эти правила не стене четко давали понять, что отвечать на звонки строго запрещено. Сообщения прослушивает только он после работы. – Я видел, как отец вздрогнул, когда сложил два и два.
- И ты думаешь, что из-за твоего звонка он избил ее до полусмерти? – И снова этот спокойный, ровный голос. У меня, наконец, хватило мужества отложить газету в сторону.
- Да, я уверен, именно так все и было, – вздохнул я.
- И эти правила, они о том, что все обязаны закручивать крышку от зубной пасты, не оставлять молоко на столе, не ходить обутым по дому, не так ли?
- Нет. – Это все, что я смог из себя выдавить.
- Он приходил в отделение скорой помощи, – сказал отец тихо. – Кальвин Харрис зашивал ему губу и вправлял его нос.
- Наверно, упал с лестницы, такое случается, его квартира на втором этаже, – сделал я вывод.
- О, мне ли не знать, как это бывает - это постоянно происходило с Беллой. – вздохнул папа.
- Это никогда больше не случится с ней: как только она вернется домой, мы переедем на первый этаж, если она того захочет. – Надеюсь, он понимал смысл моих слов. Никогда в жизни Беллы не произойдет подобный «случай».
- Молодец, ты читаешь мои мысли. – С этими словами он удалился в свой кабинет.

От переводчика:Всем доброго времени суток =) Представляем очередную главу на ваш суд. Вот уже Белла в первый раз пришла в себя – скоро она будет с нами. Но это не значит, что самое трудное и темное уже позади. Все только начинается, ребята. Надеюсь, что эти слова вс не сильно напугали?))) Поблагодарим нашу бету Nato4ka за проверку главы=* (Спасибо тебе большое=)))) Буду рада видеть всех тут=))))