Глава 34. Жизнь, Любовь и Собственный Дом.

BPOV

Я сделала это!
Я сказала Эдварду, что хочу большего. Я сказала Эдварду, что я хочу его. Я сделала это!
Я чувствовала себя сильной, уверенной в себе и очень, очень влюбленной. Он не ругал меня, не принижал, не говорил, что мои чувства не имеют значения. Он не был ни возмущен, ни потрясен, ни обеспокоен тем, что я все еще жена другого.
Он просто был Эдвардом. Все, что я любила в нем, на самом деле в нем было. Это не было притворством, или игрой, или образом, созданным для меня. Он был тем, кем казался.
Он был любящим, великодушным, деликатным и абсолютно искренним. А еще у него хорошо получалось чертить линии на песке и настаивать, что он не будет их пересекать.

Мы стояли посреди моей палаты, целуясь, уже долгое время после того, как я призналась в том, чего хочу от него, и он ни разу не потребовал от меня больше, чем я могла дать ему. Он сразу же понял, что мое признание было недостижимым прямо тогда и там, он просто провел линию и пообещал не пересекать ее.
Я поверила, что он этого не сделает. Поверила, что он сильный и отличает правильное от неправильного или того, что было бы для меня слишком. Он позволил мне вести. Заверил, что понял все, что я говорила и что имела в виду.

Было так приятно знать, что он действительно слушал меня в эти последние недели, а еще приятнее было лечь этим вечером в постель, позволить ему обнимать меня и не чувствовать ноющего страха, что в какой-то момент он может просто взять от меня то, что ему нужно. Он никогда не сделает такого. Не возьмет меня силой, не принудит и даже не станет угрожать. И это касается не только секса. Я знала, что Эдвард никогда не будет настаивать на том, чтобы я сделала или сказала то, чего не хочу. Я знала, что он был в точности тем, кем казался. Он был хорошим. Чрезвычайно хорошим человеком.
И знание этого освободило меня так, как я не ожидала.
После этого я изменилась. И не только потому, что мы тем вечером пришли к пониманию. Он узнал, что я хочу его, я узнала, что он хочет меня, но мы оба понимали, что было бы неправильно что-то делать в этом направлении, пока я все еще находилась в больнице, и что у нас впереди бесконечно много времени, чтобы правильно выстроить эту сторону наших отношений.
У нас был тяжелый старт. Черт возьми, у нас был дерьмовый старт. И нам еще придется пройти через довольно трудные времена в будущем, но эту сторону, физическую сторону наших отношений, мы можем построить правильно.

В субботу утром Эдвард принес в мою палату беспроводной телефон, и я слушала, как он разговаривает с мистером Бенсоном о Джошуа. У него было не слишком много новостей для Эдварда, но то немногое, что он сообщил, было позитивным.
Мистер Бенсон представил документы на рассмотрение в нужные инстанции, и процесс изучения Эдварда, меня и семьи шел, как планировалось. Кое с кем из поручителей, которых Эдвард перечислил в заявлении, уже связались представители департамента, и, насколько удалось узнать мистеру Бенсону, все они дали блестящие рекомендации.
Эдвард был разочарован тем, что процесс идет медленно, но все же обрадовался, что он начался и вроде бы развивается по плану.
В тот день он снял у меня скрепки с кожи головы, и на мне снова не осталось металла. Я сразу же приняла душ и испытала удовольствие от возможности снова нормально втирать шампунь и наносить на волосы кондиционер. Чуть позже в тот же день его отец разрешил снять швы с моей груди. Эдвард сказал, что может сделать это, но мне было неловко, и швы снял Карлайл, как и в первый раз. Я не паниковала… ну, не так сильно, как тогда. Я закрыла глаза и пыталась лежать неподвижно, пока он срезал их с моей кожи. Это заняло всего несколько секунд, и мне было совсем не больно. И, кажется, мне удалось справиться с нервозностью и смущением.

Воскресенье тоже прошло спокойно. Снова прямо из церкви к нам явились с визитом Эсме, Карлайл и Элизабет, разодетая по такому случаю с ног до головы во все самое нарядное.
Эсме задержалась дольше, чем обычно, давая мне еще одну возможность самой покормить Элизабет. Карлайл ушел, чтобы посетить кого-то из своих пациентов, а Эсме отправилась в детское отделение посидеть с Джошуа, что позволило нам с Эдвардом побыть с малышкой. Это было чудесно. Он выскользнул из палаты и через несколько минут вернулся с пластмассовой ванночкой!
Он показал мне, что в ней лежит, и я кинулась благодарить его, когда он достал детское мыло, шампунь и матерчатую мочалку.
Пока мы купали малышку, он рассказал мне о своих отчаянных усилиях искупать ее самостоятельно в те первые несколько дней после того, как я оказалась в больнице. Мы смеялись, и ворковали, и разговаривали, и шутили все то время, когда она лежала в ванночке.
Я показала ему, как нужно держать ее и с помощью каких приемов лучше всего ее мыть. Он попробовал, и после небольшой тренировки у него получилось. Эдвард улыбнулся, и было видно, как он горд тем, что справился с этим.
Он помог мне снова одеть ее, и к возвращению Эсме она уже спала между нами на кровати. Эдвард держал руку у нее на животике, и оба мы просто тихо лежали и смотрели, как она сопит во сне.
Это был волшебный день.

Понедельник был менее «волшебным» и более «разочаровывающим», чем каким-либо еще. Он плохо начался, а потом становился все хуже. Ужасной была необходимость расставания с Эдвардом, когда он уходил на работу. После того, как мы не разлучались с ним практически ни на минуту весь уикенд, расставаться было особенно тяжело. Я знала, что это неразумно - и мысль о том, во что ему обошлось мое пребывание в больнице, удержала меня от мольбы, чтобы он остался. Но и только.
У меня была обычная встреча с Пэт, а потом с Керри. Они обе были довольны тем, что я вошла в бассейн, и даже еще более удовлетворены – что, на мой взгляд, было глупо – тем, что я была раздраженной и разочарованной из-за необходимости оставаться в больнице.
Керри заверила меня, что это хороший знак. Она настаивала на том, что я добилась отличного прогресса и говорила, что уверена, в пятницу меня выпишут.
Сандра тоже была довольна тем, что я вошла в бассейн, но так старательно работала надо мной во время занятия, что к моменту возвращения Эдварда с работы я была совершенно измучена. Мы поужинали вместе, как обычно, но я уснула гораздо раньше, чем он.

Проснулись мы, тем не менее, вместе, бок о бок, утром вторника.
Этот день был лучше, потому что Эдвард присутствовал на всех моих занятиях. Керри на сей раз похвалила Эдварда за его роль в моем выздоровлении. Она одобрила его идею по вовлечению семьи в наше пятничное «свидание» и сказала нам обоим, что взаимодействие внутри большой группы является ключом к моему пониманию того, как сделать семью такой, как я хочу.
У меня была консультация с диетологом, и, к моему удивлению, оказалось, что с нашей последней встречи я набрала четыре с половиной фунта (прим.пер.: фунт равен примерно 450 г, значит, прибавка в весе составила чуть больше двух килограммов) . Мне казалось, что я ела не больше и не меньше, чем раньше, но она объяснила, что здоровый дух означает и более здоровое тело, и с удовольствием поставила отметку для выписки. При условии, что я буду приходить к ней на прием в клинику раз в месяц в течение первых трех месяцев после выписки. Я рада была заключить такую сделку.
Еще одна галочка на клипборде. Вечно эти чертовы клипборды.

В среду было точно так же тяжело прощаться с Эдвардом, но у меня было чего ждать с нетерпением – двух часов с Элизабет, пока Эсме съездит в Порт-Анджелес по каким-то своим делам.
Роуз и Ангус пришли в полдень, как раз в середине этого времени, и, поскольку в тот день была хорошая погода, мы вышли с обоими детьми в сад на солнышко. Я раздела Элизабет и легла с ней на одеяло, в пятнистую тень под деревом. Ангус непрерывно бегал, играл, смеялся и разговаривал. Приятно было находиться с ним рядом, к тому же он явно обожал Элизабет.
Еще одну дозу хорошей кармы я получила во второй половине дня, когда после того, как от меня ушла «Сандра Мучительница», мне удалось немного побыть с Джошуа. Было видно, что ему гораздо лучше, потому что он непрерывно болтал. Он не мог остановиться, рассказывая мне об Ангусе и о том, как они построили башню, только чтобы разрушить ее во время вечернего киносеанса. Я пообещала ему, что если Рози придет в четверг с Ангусом, я приведу их обоих. Он был так взволнован, что позвал дневную медсестру и рассказал ей все о своем новом друге Ангусе.
Когда Эдвард вернулся с работы, меня не было в палате, потому что я находилась в спортзале с трудотерапевтом. Я никогда не думала, что попаду туда, не выходя из больницы, и когда за мной пришли и сказали, что я должна идти на занятие в спортзал, я была настроена скептически.
Но, конечно же, в больнице, на самом верху, был спортзал. Большой. Я сделала облегченный комплекс упражнений и вынуждена была пройтись вверх и вниз по наклонной плоскости, чтобы доказать, что травмированные ребра больше не ограничивают мою подвижность.
Я вернулась в палату к Эдварду с еще одной галочкой еще в одном квадратике.
Тем вечером я уснула, слушая, как Эдвард читает роман из моего сборника. Его мягкий бархатистый голос заставил меня хотеть большего и пытаться отогнать сон, но в конце концов я сдалась и позволила сну взять верх.

Четверг тоже был для меня хорошим днем. Новая галочка в квадратике от Карен, логопеда, а потом еще одна – от аудиолога Нарель. На этот раз у меня не было никаких проблем с глупым тестом, поэтому она тоже отметила, что я готова к выписке.
Ко мне пришел стоматолог, и я заработала еще одну «золотую звезду» еще в одном квадратике, потому что мои зубы без проблем вернулись на свое место в деснах. Он проверил мою диету и объявил меня годной к выписке - в том, что касается его компетенции.
Наш сеанс с Керри прошел хорошо, несмотря на то, что Эдвард еще раз подвергся критике за планы, которые строил, готовясь к моему переезду к нему домой. Я не знала об этом, но он решил нанять домработницу, чтобы мне не нужно было ничего делать по дому ни для себя, ни для Элизабет. Я задумалась о том, как к этому отнеслась Эсме, но не решилась спросить.
Керри растолковала Эдварду, что это не очень хорошая идея, по крайней мере, сейчас. Она очень веско сказала ему, что мое выздоровление должно включать и обретение самостоятельности. Я подумала, что это немного странно, учитывая, что я буду жить в семье, которая не является моей родной и которая, более чем вероятно, собирается довольно долго заботиться обо мне и финансово, и эмоционально. Я не знала, насколько это вписывается в рамки самостоятельности.
Я призналась Эдварду, что с нетерпением жду возможности делать что-то для Элизабет и для самой себя, и в меньшей степени – работать по дому. Он выглядел обеспокоенным этим, но сказал только, что мне следует делать то, что мне нужно. Я знала, что он старается облегчить мне жизнь, но согласилась с Керри, если не полностью, то в основном. Я хотела быть нормальной, а нормальность подразумевает и готовку, и уборку, и обучение жизни в семье.
В тот день я не получила галочку в квадратик от Керри, но она заверила меня, что если я буду по-прежнему находиться в позитивном умонастроении в эту пятницу – и за ночь не произойдет никакого эмоционального срыва – она подпишет бланк. Я сохраняла надежду на это весь остаток четверга.
Как я и обещала, когда Рози пришла с Ангусом, мы все отправились повидаться с Джошуа. Он завизжал от восторга, увидев, как Ангус идет по центральному проходу отделения, но потом его внимание быстро переключилось на Эдварда.
Это к Эдварду он потянулся, когда хотел, чтобы его взяли из тесной кроватки. Это у Эдварда он попросил еще немного сока. Это у Эдварда на коленях он хотел сидеть, пока я читала сказку обоим мальчикам.
Удивительно, но это за меня он уцепился и меня с плачем звал, когда нам пришлось уйти вечером. Я тоже заплакала. Эдвард, похоже, был и сам близок к этому, но, как это всегда бывало, оказался более сильным из нас двоих и вовремя доставил меня обратно в палату к ужину.
Меня немного тревожило то, что я слишком завишу от него, и физически, и духовно, но я не могла по-другому. Помимо двоих детей, он должен был стать моей жизнью, и я надеялась, что буду его жизнью тоже.

EPOV

В пятницу утром расставаться с Беллой было не так трудно, как обычно. Во-первых, я знал, что в последний раз вынужден прощаться с ней у дверей больничной палаты, а во-вторых, собирался провести с ней целую неделю дома.
Я взял недельный оплачиваемый отпуск в счет большого количества неиспользованных ежегодных отпусков и решил, что останусь дома с Беллой, пока не буду уверен, что она приспособилась. Я хотел быть под рукой на случай любого срыва, но главным образом - просто быть частью этого процесса для нее и для себя.
Мне не хотелось пропустить момент нашей первой возможности быть семьей.
Рабочий день в клинике, тем не менее, оказался порядочным дерьмом. Список пациентов был переполнен, потому что были больные, принять которых я мог только в пятницу, и их прием пришлось сместить, чтобы иметь возможность принять тех, кто не мог ждать следующего посещения целую неделю. Некоторые согласились пойти к другим врачам, но большинство хотели попасть именно ко мне. Это радовало, но одновременно становилось занозой в моей и без того перегруженной заднице.
Я сократил наполовину время приема каждого пациента, чтобы втиснуть их всех в имевшиеся у меня восемь часов, но все равно у меня не было ни малейшего шанса отдохнуть, пока время обеда не было далеко позади.
Когда я все-таки сделал перерыв, я был раздражен и не мог бы составить никому хорошую компанию. Больше всего я хотел быть в больнице с Беллой. Я проглотил свой ланч как можно быстрее и вернулся на прием. За послеобеденные часы мне нужно было осмотреть двойную норму пациентов, пришлось подналечь. Сказать, что пациенты в этот день получили от меня не самую большую дозу внимания, было бы преуменьшением века.
Ровно в четыре часа я покинул клинику. С боем часов сдал свои файлы в регистратуру и, провожаемый добрыми пожеланиями коллег, сбежал, словно за мной гнались собаки. Я ехал домой, ведя машину как можно спокойнее и осторожнее – на случай, если за мной наблюдает шеф полиции, но свернув на подъездную дорожку, рванул к дому, как бешеный.
За несколько дней до этого Эммет закончил обновление гостевых комнат, и пока Элис, Рози и мама были заняты нанесением последних штрихов отделки, я хотел сделать кое-что сам. Я выставил их за дверь и отправил Элис в больницу помогать Белле собираться, а сам занялся своим делом.
Я распаковал новый телефон и включил его в розетку за ее прикроватной тумбочкой. Сложил в аккуратную стопку диски, которые купил для нее, а потом помог перенести всю одежду и игрушки Элизабет вниз, в ее новую комнату.
Этот переезд казался таким неправильным. Хотя я провел лишь немного времени с Элизабет в моих комнатах, но мне это понравилось. А еще мне нравилось знать, что она спит в соседней комнате. После этого спать одному будет так непривычно и одиноко. Проспав столько ночей вместе с Беллой, теперь я буду скучать по ее теплому маленькому телу, прижатому к моему.
Когда все вещи Элизабет были в ее новой комнате, я помог маме развесить новые картины и привел в порядок ванную перед тем, как отправиться в город по последнему делу. Я обещал Белле, что узнаю, где похоронена Рене, и намеревался сделать именно это.

BPOV

Была какая-то горькая радость в расставании с Эдвардом в это пятничное утро. Мне было и хорошо, и плохо, когда я смотрела, как он уходит от меня по коридору. Хорошо – потому что это был последний раз, когда он уходил без меня, а плохо – потому что мне нужно было встретиться с Керри и убедить ее, что я готова к выписке домой.
Но в конечном итоге это оказалось просто. Она спросила меня, чего я хочу от моей первой ночи вне больницы, и я ответила, что хочу хорошо выспаться там, где буду чувствовать себя в безопасности. Она поинтересовалась, где это будет, и я сказала, что в гостевой комнате дома Калленов. Она что-то записала в своем клипборде – вот уж по чему я не буду скучать – и кивнула. Потом спросила о моих планах.
Я раздумывала над этим все утро, во время мучительного занятия с Сандрой, и пришла к заключению, что мне не нужен другой план, кроме продолжения выздоровления.
Я сказала это Керри, и она попросила меня объяснить подробнее. Что я и сделала.
В общих чертах мой план был прийти домой, делать все возможное для Элизабет и стараться научиться жить в составе работящей и любящей семьи. Я рассказала, что собираюсь продолжать лечебную физкультуру, или дома, или в качестве приходящего пациента, и что когда я почувствую себя здоровой, я пересмотрю свои планы и решу, что хочу делать дальше.
Я нервничала, когда она писала в моем файле, но когда она снова посмотрела на меня, ее улыбка сказала мне, что я получила последнюю галочку в последнем квадратике. Вскоре она объявила, что я готова к выписке. Было, конечно, и дополнительное условие. Мне придется продолжать еженедельные сеансы с ней или другим психологом, по меньшей мере, еще три месяца. Дольше, если я буду по-прежнему бороться с чем-то. Она предложила также, чтобы Эдвард продолжил разговаривать с кем-нибудь без моего присутствия, просто чтобы убедиться, что он тоже справляется с изменениями в его жизни.
Я никогда еще не была так счастлива получить карту с отчетом. Слова «ВЫПИСКА РАЗРЕШЕНА», написанные большими буквами вверху страницы, приводили меня в восторг и пугали одновременно. И то, и другое было нормальной реакцией, как Керри сказала мне перед уходом. Она пожелала мне всего хорошего и попросила передать наилучшие пожелания моему, цитирую, «лакомому кусочку мужчины», а также его родителям. Хихикнув, я пообещала ей, что так и сделаю.
Потом у меня была короткая встреча с Амброзом, и он сообщил, что мои рубцы будут минимальными. Он сам был впечатлен виртуозной ручной работой, которую проделал для восстановления моей губы и щеки.
Оставался только Бен Чени, и это значило полное гинекологическое обследование. Я была готова к этому как никогда, но все же к моменту его прихода впала в оцепенение.
Узнав, когда его нужно ожидать, я сразу послала Эсме текстовое сообщение, в котором умоляла ее приехать. Она уже была в пути, везла ко мне Элизабет для обычного ежедневного визита, и приехала еще до указанного времени, что дало мне возможность провести несколько минут с Элизабет перед тем, как ее забрали из палаты медсестры дневной смены, чтобы ворковать над ней и тискать ее, пока я проходила заключительный осмотр.
Бен вел себя очень хорошо, сказал, что он сделает все быстро и будет дотрагиваться до меня, только когда это будет необходимо. Я не хотела даже этого, но заставила себя оставаться спокойной, насколько могла, пока слушала, как он говорит о том, что собирается сделать и проверить.
Он хотел убедиться, что я совершенно излечилась и что мои внутренние швы полностью рассосались. Еще он хотел взять мазок и сделать анализы крови и мочи. Я привыкла ко всему этому. Меня обследовали снова и снова весь последний месяц, и я просто хотела, чтобы этот последний барьер убрали.
Его медсестра попросила меня раздеться, надеть специальную рубашку и лечь на спину на кровать. Эсме подошла к изголовью кровати и крепко держала меня за руку, пока Бен мыл и вытирал руки и надевал перчатки. Щелчок перчаток заставил меня подпрыгнуть, но Эсме была наготове, шепча мне слова поддержки.
На самом деле мне было тяжело раздвинуть перед ним ноги. Я ужасно стеснялась и отчаянно боялась, что меня увидят, не говоря уже о том, что будут трогать, но Эсме разговаривала со мной все это время, и я сумела продержаться достаточно долго, чтобы он объявил, что я здорова и готова идти домой.
С анализом крови все было просто, разве что немного болезненно, а с анализом мочи еще проще – теперь, когда я могла дойти до ванной комнаты без посторонней помощи.
Бен пожелал нам всего хорошего и попросил передать наилучшие пожелания Эдварду. Он пообещал связаться со мной в течение ближайших десяти дней или около того, чтобы сообщить результаты исследований, а также сказал, что мне разрешена не просто выписка, но и возобновление сексуальной жизни «когда мне будет угодно». Я была уязвлена, но Эсме даже глазом не моргнула.
Когда я снова переоделась в свою собственную одежду – или, по крайней мере, в одежду, которую Элис купила для меня – я почувствовала себя лучше. Элизабет принесли обратно в палату, и я накормила ее, поменяла ей подгузник и играла с ней, пока она не начала капризничать. Эсме поцеловала меня в висок и сказала, как она взволнована тем, что уже через несколько коротких часов я приеду домой. Она пообещала вернуться к шести, когда Карлайл закончит осматривать меня и тоже даст разрешение на выписку, и сообщила, что «дома» все готово к моему приезду. Я поблагодарила ее от всей души и смотрела вслед, когда она в последний раз увозила коляску с Элизабет по больничному коридору.

С каждым часом я нервничала все больше.
Я отчаянно хотела уйти домой с Калленами, но в то же время мне не хотелось покидать комфорт и безопасность больницы. Плюс Джошуа. Мучительно было оставлять его здесь, зная, что у него не будет посетителей, пока мы не придем навестить его. Я очень хотела пойти к нему, но чувствовала себя предательницей из-за своей радости по поводу того, что я наконец-то покидаю больницу, в то время как было доподлинно известно, что его пока выписывать не собираются.
Единственным утешением было то, что он не отправится в какой-нибудь ужасный приют, что он еще не поправился достаточно для того, чтобы его выписали, и что к тому времени, как он выздоровеет, мы, возможно, уже будем иметь какое-нибудь судебное решение, позволяющее взять его к нам домой. Шансы были невелики, но мы с Эдвардом все же цеплялись за них. Это был только один из этапов, на котором влияние Калленов, как я надеялась, могло помочь.

В четыре часа пришла Элис. Я была рассержена на нее за то, что она из-за меня отнимала много времени от своей работы, но она отмахнулась и сказала, что ее начальники прекрасно знают, что ее невестка в больнице, и сказали ей делать все, что нужно, чтобы помочь мне. Было так странно слышать, что кто-то называет меня «невесткой». Не имея ни братьев, ни сестер, я думала, что никогда не буду так называться и что у меня никогда не будет племянников и племянниц. Я знала, что в принципе это было возможно, однако хотя у Джейка было две сестры, несколько двоюродных братьев и сестер и даже племянница… но они никогда не поддерживали ни меня, ни наш брак – и, возможно, справедливо. Мне никогда не разрешалось иметь с ними дело с тех пор, как Джейк узнал, что я беременна, и никто из них не общался со мной с того времени, поэтому я не принимала во внимание это родство, когда Джейк продолжал изолировать меня.
Но теперь у меня была такая возможность. У меня была семья, даже две, если считать семью моего настоящего отца. Я по-прежнему была не слишком уверена, как быть с этими отношениями, и несколько дней назад решила сосредоточиться на выписке из больницы, а с этим разобраться позже. Торопиться было незачем, Гарри никуда не собирался, а я сама просто не могла уехать.
И это оставляло меня с моей псевдо-сестрой Элис, которая принесла два больших пустых пакета, чтобы забрать домой все мои вещи.
Она заверила меня, что все готово к моему вселению прямо в гостевые комнаты и что мне не нужно будет так называть их, когда я перееду туда. Эммет замечательно потрудился над ними – и она потратила добрых полчаса, рассказывая мне о сделанной им реконструкции.
Я узнала, что теперь у меня будет две небольшие комнаты – одна для меня, а вторая для Элизабет, и что он увеличил ванную комнату, чтобы туда поместилась настоящая ванна. Поэтому мне не придется носить Элизабет вверх по главной лестнице, чтобы пользоваться ванной комнатой Эдварда – единственной, где была еще одна ванна, не считая ванной Эсме и Карлайла.
Мысль о том, что я ежедневно буду так близко к Эдварду, заставила меня задрожать от предвкушения. Ведь я хотела не только обрести дом и начать учиться, но и продвинуться дальше в отношениях с Эдвардом. Я достаточно долго ждала его, а он меня, поэтому я считала, что мы заслужили эту возможность, и не собиралась упускать ее.

К пяти я была одета в мягкие брюки цвета хаки и белую блузку, подарок Элис. Мои сумки были упакованы, а из ванной были убраны все мои вещи. Эдвард забрал свои, уходя на работу сегодня утром, поэтому все, что мне оставалось делать – это ждать.
Я воспользовалась возможностью провести еще немного времени с Джошуа и объяснила ему, что собираюсь домой, но буду часто навещать его. Он загрустил, но не заплакал. Мое сердце сжалось, когда я поняла, что это, возможно, потому, что он привык к тому, что люди уходят и никогда не возвращаются. Я обещала ему снова и снова, что я так не сделаю, что Эдвард тоже не покинет его, и он, казалось, немного воспрял духом. И просто сошел с ума от восторга, когда Рози привела Ангуса. Было так приятно видеть, как он улыбается, смеется и играет.
Когда Джошуа принесли вечерний чай, мы ушли.
К моменту прихода Карлайла для последнего осмотра, палата была полна Калленов и Уитлоков. Джаспер пришел, чтобы помочь отнести вещи, а Эммет приехал прямо с работы. На нем была темно-синяя ветровка с логотипом «Каллен Инкорпорейтед», вышитым ярко-оранжевым цветом на кармане. Он был еще и грязным, но это не помешало ему, войдя, поцеловать меня и крепко обнять.

Через несколько минут после того, как Карлайл поставил последнюю галочку в последний квадратик на моем выписном листе, пришел Эдвард. Он появился последним, немного позже, чем я ожидала. Я думала, он придет первым. Он не объяснил, чем занимался после работы, а я была не в том состоянии, чтобы расспрашивать.
- Готова идти, красавица? – прошептал он мне в ухо, поцеловав меня.
Я послала ему широченную улыбку и сказала, что более чем готова.

Однако это представляло определенную проблему. Каждый думал, что я поеду с ним. Они на самом деле боролись за право отвезти меня домой в своей машине. Эсме сказала, что правильно будет, чтобы я поехала с ней, так как в ее машине поедет Элизабет. Эдвард возразил, что у него в автомобиле тоже есть место для детского автокресла и он может так же легко увезти нас обеих. Элис надулась и подчеркнула, что она приехала первой, поэтому я должна ехать с ней. Джаспер поддержал ее, потому что не хотел иметь дело с ее дурным настроением, если я с ней не поеду. Карлайл сказал, что мне следует поехать с ним, потому что он все еще официально является моим лечащим врачом. Эммет заявил, что это чепуха, поскольку Карлайл уже подписал бланк, и я должна ехать с ним, потому что у него самая большая и безопасная машина. Рози потребовала, чтобы мне позволили выбрать самой, но добавила, что надеется на то, что я выберу ее.
Я растерялась. Месяц назад мне не с кем было поговорить, не говоря уже о том, чтобы на кого-то опереться, а теперь целых семеро человек соперничали за мое внимание! Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Как можно дипломатичнее я выразила свое желание:
- Я хотела бы поехать с Эдвардом, можно? – тихо спросила я.
Эдвард засиял, но тактично постарался не выглядеть слишком самодовольным.
- Конечно, можно! Ты можешь делать все, что хочешь, детка, - прошептал он, целуя меня в висок.
После этого никто больше не стал настаивать на своей кандидатуре. Все принялись за дело, разбирая мои вещи по разным автомобилям. Элизабет была пристегнута в своем автокресле в машине Эдварда, Ангус – в машине Рози, а вещи распределили поровну между машинами. Все поместилось бы в машину Эдварда, вещей было не так уж много, но Эдвард выдвинул теорию, что все хотят чувствовать себя участниками этого события, и если бы они не взяли часть вещей, то у них не было бы причины ехать с нами домой.
Я усмехнулась про себя, думая о том, как чудесно, что каждый хочет поучаствовать в моем переезде домой.

Я никогда до этого не видела машину Эдварда, но не была поражена, увидев, какая она роскошная. Она даже пахла, как новая. Сиденья были кожаные и очень мягкие, и она не тряслась при езде, как мой старый грузовичок, а ехала плавно и бесшумно.
Всю дорогу он держал меня за руку. Самодовольная улыбка на его лице сказала мне все. Я нервничала, так сильно нервничала, но в то же время чувствовала облегчение. От того, что мне не придется возвратиться к Джейку или отцу и что у меня теперь было полшанса начать новую жизнь.
О чем ты думаешь? – тихо спросил Эдвард.
Перед тем, как ответить, я слабо улыбнулась ему.
- Думаю о том, как мне повезло.
Он притянул мою руку к своим губам и нежно поцеловал мои пальцы.
- И я думаю о себе точно так же, - сказал он, и улыбка снова осветила его лицо.
Я знала, где находится их дом, это было всего в нескольких минутах езды от больницы, поэтому, когда Эдвард свернул направо, я начала задаваться вопросом, куда он меня везет.
- Куда мы едем?
Не отрывая взгляда от дороги, он ответил:
- Я дал тебе несколько обещаний и вроде бы выполнил два из них – обед и кино – а теперь, перед тем, как мы поедем домой, могу осуществить еще одно твое желание.
Он остановился на обочине, и я рассмотрела вывеску городского кладбища Форкса, неясно видневшуюся в вашингтонском полумраке.
- О! – все, что я могла сказать.
Я безоговорочно верила, что он сдержит свое обещание сократить список того, чего я никогда не видела или не делала, но не думала, что он вычеркнет целых три пункта за такое короткое время. Он выключил мотор и вышел, направляясь к моей дверце. Он держал ее, пока я не вышла из высокой кабины.
- Я могу остаться здесь, с Элизабет, если хочешь, - сказал он, отпуская мой локоть.
- Как мне найти ее?
Он кивнул в направлении высоких металлических ворот.
- Прямо туда. Четыре ряда по левой стороне. Она на шестом участке. Я буду прямо здесь, когда ты будешь готова.
Я хотела поблагодарить его, но не смогла. Мое горло перехватило, и я слегка дрожала от сегодняшних эмоций. Было уже темно, но кладбище освещалось высокими фонарями, поэтому мне был хорошо виден проход между рядами, по которому я шла. Все содержалось в порядке. Красивые цветы окружали могилы, дорожки были чистыми, а газоны - только что подстриженными.
Добравшись до четвертого ряда, я оглянулась на машину. Эдвард сидел на заднем сиденье рядом с Элизабет, поэтому я знала, что с ней все в порядке. Я глубоко вдохнула и направилась вдоль ряда, считая участки. Я остановилась перед шестым и увидела имя моей матери. Рене Мари Свон. На темном мраморе могильного камня были выгравированы даты ее рождения и смерти. Из керамической вазы у основания камня высовывался небольшой букет желтых маргариток. На нем не было карточки, поэтому я понятия не имела, кто поставил туда цветы, но поклялась приносить еще больше и чаще.

– О, мама, - простонала я, опускаясь на колени перед местом ее последнего упокоения. Я посмотрела вокруг и перед тем, как снова заговорить, убедилась, что никто не может видеть или слышать меня. Вокруг было пустынно. – Мама, это я, Белла. Изабелла, - сказала я женщине, которая дала мне жизнь. – Прости, что я не приходила раньше, но я не знала, где ты, - я провела рукой по мрамору и стерла часть пыли и грязи. – Зато теперь, когда я знаю, буду приходить часто, обещаю. Эдвард нашел тебя для меня. Он хороший человек, мама. Теперь со мной все будет в порядке. В следующий раз я принесу Элизабет. О, мама… - и я заплакала.
EPOV
Я слышал, как она плачет, потому что вечер был таким тихим, а место – отдаленным от дороги, но не пошел к ней. Это было для Беллы. Ей это было нужно. Ей необходимо было сделать это для себя самой. Сегодня я сумел узнать, где похоронена Рене, для чего пришлось сходить в городской суд. Там хранятся сведения обо всех захоронениях, и было не так уж сложно найти ту информацию, которая мне понадобилась. Я не знал ни даты смерти, ни даты рождения, но ее имя найти было довольно легко. Узнав адрес могилы, я должен был всего лишь приехать сюда, чтобы знать, как показать дорогу Белле, когда придет время. Я подумал, что это должно произойти сегодня. Мне не хотелось сохранять эту информацию в секрете дольше, чем это было необходимо, и я хотел, чтобы Белла узнала ее как можно раньше, на случай, если она захочет посетить могилу матери. В конце концов я сделал этот выбор за нее, но она, казалось, была к этому готова. К тому же я знал, что должен привезти ее сюда, как только смогу. Это было еще одно обещание, которое я сумел выполнить, и мне необходимо было, чтобы она знала, что я могу держать слово.
Элизабет счастливо гукала в своем автокресле, поэтому, оставаясь с малышкой, я не спускал глаз с Беллы. Я видел, как Белла опустилась на колени на траву, а потом услышал ее тихий плач. Мне ужасно хотелось просто пойти к ней, но я оставался на месте, на заднем сиденье моего автомобиля.
- У твоей мамочки все хорошо, маленькая моя, - сказал я ничего не понимающей Элизабет. – Ты наконец будешь с ней вместе дома.
Она только улыбалась мне и издавала свои обычные булькающие звуки, засунув в рот кулачок. Я положил руку ей на животик и ощутил успокаивающее действие младенческого запаха.
Я так волновался за Беллу. Так беспокоился, что она не справится с пребыванием дома, так боялся, что, научившись всему необходимому, она больше меня не захочет. Так много могло измениться для нее… для нас, и я буду бессилен сделать что-нибудь, если Белла расправит свои крылья и поймет, что я не тот, кто ей нужен.
Я не лгал, говоря Керри, что просто хочу, чтобы ей снова было хорошо. Я хотел этого всем сердцем. Но мне было необходимо, чтобы она тоже хотела меня, это обязательное условие.

Мысль о том, что она может, выздоровев, покинуть нас, ранила так сильно, что мне пришлось несколько раз тяжело вздохнуть, чтобы взять себя в руки, когда Белла пошла обратно к машине. Ее щеки горели, веки покраснели от слез, но она улыбалась. Когда я выбрался с заднего сиденья, она подошла прямо ко мне.
Подав мне руку, она встала на цыпочки, чтобы нежно поцеловать меня в губы.
- Огромное спасибо тебе, Эдвард. Спасибо, что ты вернул мне мою маму, - прошептала она мне на ухо, целуя меня в щеку.
Я обнял ее за талию и крепко прижал к себе.
- Всегда пожалуйста, детка.
Она немного отодвинулась и с легкой улыбкой сказала те слова, которых я ждал целых десять лет:
- Отвези меня домой, Эдвард.


BPOV

К тому моменту, когда Эдвард остановил машину на подъездной дорожке, они все уже были там. Они оставили нам место, несмотря на то, что возле дома уже выстроились в ряд полдюжины роскошных автомобилей. Поэтому он смог подъехать прямо к крыльцу.
Мне было уже не больно ходить, только немного ныли ребра, но они приложили все силы, чтобы мне было легче. Я была благодарна и пообещала себе, что не забуду сказать им это, когда устроюсь.
Эдвард открыл мою дверцу и поддерживал меня под локоть, когда я шла от машины к входной двери. Потом побежал обратно к машине и взял Элизабет с ее автокресла. Вернувшись, он широко открыл передо мной дверь.
- Добро пожаловать домой, детка, - сказал он гордо.
Я была немножко удивлена тем, что не увидела и не услышала никого, войдя в фойе. Я ожидала, что меня встретит целая толпа, и была к этому готова, но в доме стояла такая тишина, как будто никого не было. Эдвард прошел мимо меня в гостиную, приглашая меня войти жестом свободной руки.

Дом практически не изменился с тех пор, как я была здесь в последний раз, но здесь и сейчас я видела новые дополнения. Картина, статуэтка, новый ковер. Однако в целом планировка и мебель были такими же, как во времена, когда я сбегала сюда из дома несколько лет назад.
Я знала, что комната Элис была на втором этаже, а родители Эдварда жили наверху, занимая целый этаж. Я никогда не видела их комнаты, но знала, где они находятся. Еще я знала, что теперь весь второй этаж занимает Эдвард. Моя комната была на первом этаже, рядом с кухней, немного дальше по маленькому коридору. В последние несколько дней все говорили мне, как это будет для меня удобно. Эдвард провел меня мимо столовой в кухню. И снова я ожидала встретить всю семью, но здесь было так же пусто, как и в гостиной.
- А где все? – спросила я.
- Снаружи, наверное, - ответил он и провел меня через двойные стеклянные двери, которые, как я знала, вели на задний двор и к домику у бассейна.

И правда, все были там. Одетые в смешные разноцветные бумажные шляпы, с плакатами наготове, гигантский баннер был растянут между двумя опорами, и на нем можно было прочитать: «Добро пожаловать домой, девочки!»
Я почувствовала, как в носу защипало от слез, когда все они начали кричать и приветствовать нас. Они по очереди подходили и целовали меня, обнимали и говорили, как они рады, что я наконец-то дома. Эсме дольше всех держала меня в объятиях и сжимала мою руку, говоря, что я должна просто не спеша обживаться.

Казалось, это было своего рода сигналом, потому что вечеринка быстро закончилась. Рози и Эммет увезли домой Ангуса, чтобы покормить его ужином и искупать. Элис и Джаспер отправились к себе домой, откуда должны были поехать ужинать с друзьями. Карлайл и Эсме собирались на ужин в Порт-Анджелес. Они все прокричали нам пожелания удачи, попрощались и один за другим ушли, оставив нас на террасе.
Эдвард рядом со мной, моя дочь у него на руках... Неожиданно я испугалась и занервничала из-за того, что меня ожидало.
Я была готова как никогда сделать этот следующий шаг.
У меня была семья. Наконец-то. Люди, которые заботились обо мне достаточно, чтобы просто оставить меня в покое, дать мне осмотреться, исследовать мое новое жилье так, как мне заблагорассудится. Семья, которая понимала, как это может меня напугать и встревожить. Которая знала, как необходимо нам с Эдвардом пройти этот этап вместе, как маленькая семья внутри большой – устроить меня и Элизабет в нашем новом доме.
Я потянулась к руке Эдварда и сжала ее.
- Покажи мне, - тихо сказала я.
Улыбка осветила все его лицо.
- Пойдем, тебе это понравится!

Он осторожно потянул меня за руку, и я пошла за ним через те же двойные двери, через кухню, а потом по маленькому коридору, который вел в мои новые комнаты. Я ночевала в гостевой комнате сотню раз, но ничто не подготовило меня к тому, что я увидела, когда Эдвард распахнул дверь.
В комнате господствовала огромная кровать. Она была покрыта золотистым одеялом, а в изголовье возвышалась пирамида из дюжины подходящих по цвету подушек. По бокам от кровати стояли два дубовых стола, на которых красовались стеклянные настольные лампы с абажурами.
Книжные полки в два ряда протянулись вдоль стены между двумя огромными, от пола до потолка, окнами, через которые я могла видеть двор и за ним домик у бассейна.
Маленький письменный стол и пара мягких кресел стояли в одном углу, а в другом был небольшой диван и телевизор с плоским экраном на дубовой тумбе, подходящей к остальному гарнитуру. Это было ошеломляюще, красиво и слишком, слишком чрезмерно.
- Мы пытались продумать, что тебе может понадобиться. Надеюсь, мы сделали все правильно, - тихо сказал Эдвард.
Все что я могла сделать – это кивнуть. Я никогда не видела ничего более правильного. Обстановка была простой и очень мне понравилась Я подошла к краю кровати и провела рукой по шелковому одеялу. Оно было мягким, гладким и чистым.
- Это идеально, - прошептала я, все еще оглядывая комнату и находя все новые вещи, которые я пропустила при первом взгляде. На стене над письменным столом была картина, на которой были изображены бледно-кремовые розы, а над телевизором висела рама, но в ней не было картины. Я показала на нее:
- А эта рама пустая?
- Она для портретов. Скажешь, когда, и кто-нибудь придет и нарисует тебя и Элизабет, - ответил он, как будто речь шла о повседневном эпизоде.
- Это слишком, - пробормотала я почти беззвучно. – Все, что нам нужно, это место, чтобы спать.
Эдвард прошел через комнату и положил Элизабет на мою кровать, потом взял меня за руку.
- И теперь у вас есть где спать. И есть где смотреть телевизор, тихо проводить время, писать электронные письма или просто читать.
Я наклонилась и положила голову ему на плечо.
- Спасибо тебе!
Это все, что я могла ему предложить. Простое «спасибо». Этого никогда не будет достаточно.
- Давай теперь посмотрим на комнату Элизабет, - он подхватил малышку с кровати и широкими шагами устремился к двери в правой части моей комнаты.

Я последовала за ним, как будто в зазеркалье. Эдвард придержал для меня дверь, а потом я оказалась в светло-розовой стране чудес. Здесь было все, чего я когда-либо хотела для моей малышки. В центре стояла красивая круглая кроватка, а у дальней стены – подобранные в тон пеленальный столик и шкаф. Там было кресло-качалка и маленький холодильник, а рядом с ним крошечная раковина и рабочий стол. Множество игрушек заполняли доверху специальный ящик, а стены были украшены розами на ярко-зеленых лозах. Это выглядело как ручная роспись!
- Ну как, что ты думаешь? Это сделала Элис.
- Красиво, - прошептала я, проходя по комнате. – Холодильник? – спросила я.
- Мы подумали, что ты можешь хранить здесь ее молочную смесь, так что тебе не придется выходить в главный дом, если не захочешь, - он пожал плечами, как будто в этом не было ничего особенного.
Но оно было. В этом было много особенного.
- Это слишком, - снова сказала я.
На этот раз он рассмеялся.
- Что ж, тогда тебе придется иметь дело с мамой, Рози и Элис. Я не имею к этому никакого отношения, - он положил Элизабет в кроватку и укрыл ее одеялом. Я смотрела, как он похлопывает ее по попке и ждет, пока она устроится. Позже ей все равно понадобится бутылочка, но сейчас она выглядела достаточно счастливой. – Пойдем, посмотришь ванную, - тихо предложил Эдвард. Он взял меня за руку и потянул обратно в мою комнату. – Это сюда, - он показал на дверь слева от входа.

Я оказалась в совершенно белой комнате. Почти все здесь было белым. Ванна, кафельная плитка на стенах, унитаз и раковина, даже туалетный столик и шкафчик были совершенно белыми. Единственным цветным пятном была аккуратная стопка красных полотенец на низкой скамье, встроенной в оконную нишу.
- Это делали Эммет и Рози. Скамейка для того, чтобы ты могла посидеть, пока Элизабет будет принимать ванну. Конечно, когда она немножко подрастет и сможет сидеть самостоятельно. Они не хотели, чтобы тебе нужно было вставать на колени на плитку. Большое окно – моя идея, - он просиял, когда я перевела взгляд на окно до пола.
На окне был целый акр (прим.пер.: Акр – единица площади равная примерно 4000 кв.м) легких кружев, свисающих с белого карниза, находившегося под самым потолком, из-за чего окно казалось еще выше. Не то чтобы это было нужно. Оно было огромным. К тому же матовым.
- Это великолепно, - сказала я ему.
– Зимой, когда выпадет снег, тебе будет светло, а летом не будет слишком жарко, потому что оно матовое, - сказал он гордо. – И не беспокойся, никто тебя не сможет увидеть через него.
- Это изумительно. Огромное спасибо, - сказала я ему и повела его обратно в мою комнату.
Было так трудно представить себе, что это мое. Здесь было так красиво, что мне никогда не захочется уйти отсюда. Разве что чтобы поесть. Я хотела бы проводить в этих комнатах как можно больше времени.

– Что ж, - и он замолчал. Засунул руки глубоко в карманы и покачался на каблуках. Видно было, что он нервничает или смущается, а может быть, и то, и другое. – Думаю, мне нужно уйти, чтобы дать вам двоим возможность устроиться. Все твои вещи здесь, - он показал в направлении двери, и действительно, там стояли вдоль стенки все сумки и пакеты с моим имуществом и вещами Элизабет. – Я буду наверху, в своей комнате, просто крикни, если тебе что-нибудь понадобится, – он направился к двери, потом вдруг остановился, и я понадеялась, что он вернется, чтобы поцеловать меня, но он этого не сделал. Вместо этого он протянул руку, в которой оказался блестящий медный ключ. Он опустил его мне в подставленную ладонь. – Запасной ключ хранится в сейфе у отца в кабинете, но он единственный, кроме твоего. Никто не сможет войти сюда без приглашения, обещаю.
Он кивнул и ушел, а я осталась одна в своей новой комнате.

Я осматривалась снова и снова, замечая все мелкие детали, которые я пропустила. На прикроватной тумбочке был телефон. У меня был мой собственный телефон! Были диски с фильмами и музыкой, и книги, и журналы, и даже колода карт под кофейным столиком. Я прошла в комнату Элизабет – малышка уже уснула, ей было так уютно в этом доме – и увидела, что на стойке стоит ваза с фруктами. В маленьком холодильнике было четыре приготовленных бутылочки с молочной смесью, а также две высоких тонких бутылки с этикетками. На обеих было написано «кипяченая и простерилизованная», это была вода. В небольшом шкафчике над раковиной я обнаружила примерно двадцать банок с сухой смесью, чайник и упаковки кофе, чая и сахара. Две изящные чашки с блюдцами стояли на розовой столешнице рабочего стола, а в его ящике лежали ложки и салфетки. В следующем шкафчике были пакеты с печеньем, чипсами и чуть ли не сотня пакетиков с сухофруктами. У меня теперь была моя собственная еда!
Это было так нереально. Словно в номере отеля, каким я себе его представляла.
Я разок-другой погладила Элизабет по попке, а потом вернулась в свою комнату. Несколько минут я просто стояла посередине ее и смотрела. Кажется, я буду здесь жить.

Я должна была сделать кое-что перед тем, как начать распаковывать вещи и устраиваться. Положив ключ в карман, я закрыла за собой дверь, не запирая ее. Потом поднялась по лестнице, шагая через ступеньку и стараясь пропустить ту, которая скрипит. Тихо постучала в дверь Эдварда и ждала, прикусив нижнюю губу.
Он открыл через несколько секунд, и за улыбку, с которой он притянул меня к себе, можно было умереть.
- Я люблю тебя, - простонала я в его ждущий рот, когда его губы накрыли мои.


Перевод: O_Q (Ольга)
Редакция- Чипка.