Глава 28. Грехи отца.
EPOV

Посещение Джошуа прошло гладко. Я наблюдал, как Белла укачивала на руках маленького больного мальчика. Она снова и снова говорила ему, как сожалеет о том, что напугала его прошлой ночью. Я чувствовал себя отделенным от ее расцветающих отношений с маленьким мужчиной, но в то же время тем ближе к ней, чем больше внимания она дарила ему. Это было нечто сюрреалистичное – наблюдать, как прямо на моих глазах она исцеляется.
С такой осторожностью она протирала его вспотевший лоб и голову. Так внимательно смотрела, когда он показывал ей своего робота и любимые книжки. Так терпеливо слушала, пока он болтал без умолку обо всем и ни о чем. С такой любовью нежно целовала его крошечную щечку и гладила по спинке. Думаю, это подсознательно, но она раскачивалась с ним взад-вперед, хотя пластиковый стул для посетителей не был креслом-качалкой.
Для меня было очевидно, что малыш чувствует себя немного лучше, чем прежде. Прежде всего, он говорил, да и в карте было записано, что он поел немного во время обеда и даже попробовал десерт. Выглядел он радостнее и даже смог сесть и принять участие в разговоре более активно, нежели прошлым вечером.
Ни один из них не обратил внимания, когда я извинился, чтобы выйти поговорить с Леони. Я спросил, приходила ли Рейчел сегодня. Та проверила свои записи и хмуро покачала головой. Новость, что малыш не поедет к Рейчел домой и что теперь его прикрепили к Лизе МакМиллан, больничному соц работнику, не шокировала меня так, как должна бы.
Я принял решение обсудить сложившуюся ситуацию с родителями при встрече, и когда вернулся в маленькую секцию Джошуа, обнаружил их обоих уснувшими на пластиковом стуле. Это не могло быть удобным, поэтому я взял его у Беллы и осторожно уложил в кроватку. Ласково похлопал его, пока он укладывался, а затем нежно разбудил Беллу.
Проснувшись, она вздрогнула и отшатнулась от меня, но потом поняла, что это я и она в безопасности. Тогда испуг на ее лице сменился прекрасной улыбкой. Она позволила мне помочь ей подняться, но отмахнулась от предложения отвезти ее на кресле-каталке.
Она так решительно желала идти самостоятельно, словно срыв, произошедший накануне, дал ей смелость бороться дальше против внутренних демонов и побеждать. Она сильнейший человек из всех мне известных и, надеюсь, научит этому и меня, ведь очень часто я чувствую себя просто придавленным предстоящей борьбой.
В молчании мы прошаркали в ее палату, и как только вошли, я увидел, насколько Белла выбилась из сил. Через несколько минут пришла Маргарет с таблетками и нашими подносами с ужином. Я убедил Беллу принять лекарства, хотя мы оба прекрасно знали, что они усыпят ее.
- Нам о стольком нужно поговорить, - прошептала она. Но положила таблетки в рот и взяла с подноса чашку. Или ей было больно, и поэтому нужны были обезболивающие, или она успокаивала меня, стараясь быть послушной пациенткой. В любом случае, она приняла лекарства.
- Нет ничего такого, что не подождет, пока ты не будешь такой усталой, - сказал я ей. – Попробуй поесть, ведь ты все еще такая худенькая.
Я подвинул поднос на ее сторону столика, а свой взял на колени, усаживаясь на пластиковый стул. Меня не волновало, что именно мне принесли поесть. Я был так голоден, что готов был съесть и поднос с тарелками, поэтому с жадностью съел свою порцию. Белла взглянула на свой поднос – ей принесли курицу с рисом и овощами – но видно было, что ее это не интересует. Она зевала и пыталась умоститься поудобнее еще до того, как я отодвинул столик с ее подносом.
Отодвинув столик в сторону, я скинул туфли. Улегся на кровать и обнял Беллу. Я не устал, к тому же оставалось несколько дел, которые я должен был завершить до сна, но я крепко прижимал ее к себе, целовал в волосы и говорил, что люблю ее, пока она засыпала. Так приятно было обнимать ее, пока она погружалась в сон. Так хорошо было ощущать ее полное расслабление.
Примерно через пятнадцать минут, когда я убедился, что она заснула, я осторожно встал с кровати и направился в сад. Предупредил Маргарет где я буду, если вдруг понадоблюсь кому-нибудь, но был рад побыть в одиночестве в саду, чтобы позвонить.
Первый звонок был моей маме. Я поблагодарил ее за все, что она сделала для Беллы прошлой ночью и сегодня. Она не сказала, как все происходило, да я и не давил. Белла сама расскажет, когда будет готова. Поинтересовался об Элизабет и услышал в ответ, что она собирается принять ванну, а затем и бутылочку, после чего ее уложат спать. Мама заверила меня, что с ней все в порядке, с малышкой тоже, а отец скоро приедет в больницу на обход.
Я позвонил Рози и поблагодарил ее за то, что она делала сегодня с Беллой. Она сообщила мне чуть больше, но только то, что я и без нее уже знал. Она рассказала о том, что Белла чувствует отвращение к самой себе, что она действительно ощущает себя грязной и винит себя в том, что настолько усложняет мою жизнь.
Мы говорили с Рози некоторое время об этом и о том, какой она видит свою будущую помощь Белле. Этот разговор был приятным, против обыкновения. Не было колкостей, крепких выражений, и к моменту окончания разговора я уважал свою невестку еще больше. Она хорошая мать и замечательная жена моему брату. Роуз была полна решимости научить Беллу всему, что умеет, и уже за желание попробовать я был ей безмерно благодарен.
Элис ответила после второго гудка и объявила, что ждала моего звонка. Я сказал ей прекратить сочинять, но она настаивала, что знала, что я позвоню. Немного поболтав о ее дне, она спросила, как дела у Беллы и почему я разговариваю со своей сестрой, когда должен бы болтать со своей подружкой.
Я усмехнулся слову «подружка», и Элис захихикала.
– Она уснула, Элли, - сказал я ей. – Тебе лучше меня известно, насколько тяжелым был для нее этот день, она вымоталась.
- Очень тяжелый день, - согласилась она. – Вы уже поговорили об этом?
- Нет, не особо. Просто не хватило времени, - пожаловался я. – Мне нужно работать, и все эти приемы, которые ей необходимо посещать, и Элизабет, и Джошуа, и семья. – Я расстроенно провел рукой по волосам и сделал глубокий вдох. – Завтра нам придется встретиться с обоими психиатрами, и, думаю, у нее будет еще и консультация офтальмолога, затем лечебная физкультура и плановый осмотр Элизабет у педиатра.
Я слышал сочувствие в ее голосе, когда она отвечала.
– Как много всего нужно втиснуть в один день. Просто сделай все, что в твоих силах. Никто не ожидает, что ты совершишь невозможное, Эдвард.
- Я и не пытаюсь. Просто хочу сделать все, что могу для Беллы и Элизабет, и Джошуа тоже. Но мне не разорваться, - сказал я ей.
- Ты уже дважды упомянул Джошуа. Есть что-то, что ты хотел бы мне рассказать, Эдвард? – хихикнула она.
- Пока нет. Как только будет, я расскажу тебе, Элли, - рассмеялся я. – Мне пора. Нужно сделать еще пару звонков. Хотел просто созвониться и поблагодарить.
- Всегда пожалуйста, большой брат. Держись там, знаю, это тяжело, но ты отлично справляешься, – она пожелала мне спокойной ночи и закончила разговор громким поцелуем через телефонную линию.
Я рассмеялся над ее шалостью и, возвращаясь в палату Беллы, все еще посмеивался про себя. Там был отец, и когда я вошел в палату, он приложил палец к губам, прося вести себя тихо.
– Как она? – прошептал я.
Он отвернул первые страницы ее карты на место и протянул ее мне, чтобы я прочел. Ее температура была в норме, пульс и швы в идеальном состоянии и она ест и спит, так что беспокоиться не о чем. Я кивнул, и он положил карту обратно.
– Пойдем, купишь своему старику чашку кофе, – прошептал он и кивнул в сторону двери.
Мне не хотелось снова покидать ее, но все же я пошел за отцом из палаты в комнату отдыха. Он уселся в одно из кресел, а я принялся делать нам обоим кофе. Пока чайник закипал, мы молчали, и только когда я поставил чашку перед ним на низкий столик, а свою взял с собой в кресло напротив него, тишина была нарушена.
– В Египте беспорядки, – спокойно произнес он и отхлебнул кофе.
Я улыбнулся. У нас всегда так.
– Да, так и есть, – согласился я. Я подождал полминуты, а затем сменил тему. – Вчера вечером Кугуары выиграли.
Он сделал еще один глоток.
– Я видел это в утренней газете, – сказал он мне. – Довольно весело брать сына с собой на игру.
Я сделал глоток и поставил чашку перед собой на столик.
– Могу себе представить, – подыграл я. Это, к слову, мы с отцом во всей красе. В полной гармонии и без необходимости переходить к более тяжелым темам сразу в лоб. – Надеюсь насладиться этим когда-нибудь.
Он сделал еще один глоток и поставил чашку на столик рядом с моей. Отклонившись назад, он сплел руки на голове. – Информация, которую предоставил Гэри, была полезной, не правда ли?
Я задумчиво кивнул.
– Да, очень, – согласился я. – Я имею в виду – кто знал, что для усыновления не обязательно быть женатым?
– Я точно не знал, – согласился отец. – Тебе даже не нужно состоять в отношениях. Обязательно иметь стабильный домашний уклад, хорошую работу и доброе сердце. Вещи, которые просто доказать.
Я скопировал его позу и тоже заложил руки за голову. Просто непринужденная беседа отца с сыном.
– Очень просто доказать, это точно, – согласился я. – Но если ты одинок, тебе потребуется поддержка и опора того, с кем ты делишь дом и быт, когда ты возьмешь на себя подобные обязательства. Ты не справишься, если рядом не будет людей, способных помочь. К примеру, в то время, пока ты на работе.
Он кивнул и потянулся за своим кофе.
– Полностью согласен. Без этого справиться трудно, – глотнув кофе, он обхватил чашку обеими руками, словно согревая их. – Усыновить ребенка постарше, скажем, четырех или пяти лет, немного проще. Он, или она, пойдет в школу. Это будет легче, нежели заботиться о младенце.
Я взял свою кружку и глотнул.
– Да, да, так и есть. Будет гораздо проще, чем с младенцем. – Я поставил опустевшую чашку на столик и сделал глубокий вздох. Мы подошли к главной проблеме, и оба это сознавали. – Вы поддержите меня? – спросил я.
Он допил остатки кофе и поставил чашку перед собой на столик. Повернулся ко мне:
– Всегда, – ответил он как о чем-то само собой разумеющемся. – А в этом - особенно. Я говорил с твоей матерью об этом, и мы оба согласны. Если ты считаешь, что справишься, мы поможем, но если ты не сможешь, учитывая, что тебе нужно заниматься Беллой и Элизабет, клиникой и своей личной жизнью, мы сделаем это сами.
Я не был удивлен его ответом, как следовало бы. Это он делает лучше всего. Он понимает, что происходит с нами, детьми, а затем проверяет, что мы на нужном пути для достижения желаемого. Хотя то, что они предложили усыновить мальчика, если я не решусь, действительно шокировало.
– Мама хотя бы видела его?
– А это имеет значение? – спросил он с легким смешком. – Имело ли для тебя значение то, что Белла даже не была с ним знакома, когда ты уже начал разрабатывать свой план? – Я отрицательно покачал головой, и он продолжил: – Сомневаюсь. Иногда, сын, есть вещи, которые мы просто должны сделать. Это одна из них.
– Ты прикроешь меня?
– Конечно. Ты заполнил бумаги?
– Заполнил. Завтра с курьером отправлю их Гэри. Но сначала хочу поговорить с Беллой, – ответил я ему.
– Правильно. Она хорошо справляется, – сказал он твердо.
– Прошлая ночь испугала меня, – признался я.
– Не сомневаюсь. Она причинила себе вред, но ничего из того, что не сможет зажить, – убеждал меня отец. – Я не собираюсь делать вид, что понимаю человеческий разум, но со слов психиатров, все это – часть серьезных испытаний, с которыми ей придется столкнуться и научиться справляться, прежде чем она сможет пойти дальше.
– Именно это они мне и сказали.
– Ты не согласен? – спросил он.
– Мне не нравится видеть, как она причиняет себе вред. Я готов проголосовать за все, что я или она можем сделать, чтобы избежать подобного.
Он грустно покачал головой.
– Если бы только можно было защитить их от боли, – пробормотал он. – Чтобы они могли исцелиться во сне и проснуться только к моменту полного физического и душевного выздоровления. Мы бы остались без работы, но наблюдая за процессом, как ты, например, за тем, через что проходит Белла, невольно думаешь, что это, возможно, того стоит.
Я поразился тому, что услышал от него мои собственные мысли.
– Хотел бы я, чтобы это было возможно.
– И не сомневаюсь, – тихо сказал он. – Это естественно – желать забрать всю ее боль себе. Никто не ожидает, что ты постоянно будешь в полном порядке, Эдвард, никто не ожидает, что для тебя все пройдет легко.
Я потер рукой затылок и кивнул.
– Все продолжают это повторять.
– Хорошо, теперь я знаю, что я не полный невежда, – рассмеялся он и встал с кресла. – Мне нужно проверить своих пациентов, а тебе, похоже, необходимо хорошенько выспаться.
– Мне надо сделать еще пару звонков, а потом именно этим я и займусь, – ответил я и поднялся. – Спасибо, что был с ней сегодня, пап.
– Не за что, – ответил он, выходя.
Я посидел еще несколько минут, затем взял телефон и пошел в сад. Не потрудившись включить свет, я просто нашел протоптанную мной тропку и принялся наворачивать круги, набирая номер.
– Департамент полиции Порт-Анджелеса, чем могу помочь? – поинтересовался женский голос.
– Я хотел бы оставить сообщение детективу Ливингстоуну или детективу Хардвик, если возможно, – ответил я ей.
– Ваше имя и номер, пожалуйста?
– Это доктор Эдвард Каллен, – и продиктовал ей свой номер телефона.
– Благодарю, доктор Каллен, я посылаю сообщение, ждите ответного звонка, – и разъединилась.
Я держал телефон в руках и сделал всего лишь четыре с половиной круга по моей проторенной дорожке, прежде чем он зазвонил.
– Да, – ответил я.
– Эдвард, это Кен Ливингстоун, чем могу помочь?
– Каковы сроки давности для убийства? – прямо спросил я.
– Таких нет, – категорично ответил мне он.
– Есть свидетели того, как Чарли Свон насмерть забил свою жену в резервации Ла Пуш, – ответил я.
Послышался выдох.
– Свидетели, готовые дать показания? – по какой–то причине он не был настолько шокирован, насколько был бы я, скажи мне кто-нибудь подобное. Он знал, просто ждал доказательства.
– Возможно, – осторожно ответил я. – Они боятся его. Судя по тому, что мне сказали, Чарли сажал за решетку всех, кто «раздражал» его, – ответил я, выделяя голосом слово «раздражал».
– Да, это я тоже слышал. Ладно, поскольку вам известна информация, которую нам стоит узнать, нам нужно сесть и все обсудить. Какие у вас планы на завтра?
– Я не работаю, но должен быть с Беллой на приеме у врачей в больнице. Мы можем встретиться или рано утром или поздно вечером, – ответил я.
– Секунду, – Послышался шелест бумаги и быстрый разговор – наверное, с Кэрол. – Тогда поздно вечером. Полагаю, вы хотели бы, чтобы этот разговор состоялся без Беллы?
– Верно. Мы сможем встретиться в городе завтра в восемь? В «Коптильне» на Сто первом шоссе, знаете этот ресторан?
- Конечно, там готовят замечательного лосося. Мы будем на месте, спасибо за звонок, Эдвард, – сказал он и разъединился.
После сделанного я испытывал смешанные чувства. Мне было известно, что ребята из мастерской не хотят подставлять свои шеи и рассказывать то, что знают о Чарли Свон, но я должен был попробовать. Я должен был попробовать исправить то, что натворил Чарли.
Следующий звонок не был таким уж обычным. Пришлось навернуть еще три полных круга, прежде чем я набрался смелости и набрал номер. Телефон я нашел вчера через интернет в клинике, но так и не осмелился позвонить. Номер был сохранен в моем мобильном, но как только большой палец повисал над кнопкой «вызов», я тут же начинал рассуждать, а умно ли будет открыть этот «ящик Пандоры».
Хотелось спросить чьего-нибудь совета, но не было никого, более осведомленного в этом вопросе, нежели я. Мама сказала бы поступать так, как я считаю правильным. Отец посоветовал бы действовать с умом. Эммет названивал бы мне, а Элис умоляла бы ничего не делать. Эммет захотел бы, чтобы я это сделал, ведь если это действительно так, это много значит для Беллы. Элис не захотела бы, потому что это значило бы, что не сбудется что-то из того, что она планировала предпринять в будущем вместе с Беллой.
Это был трудный звонок. Трудное решение. Я ударил по кнопке вызова.
Гудок шел за гудком и, когда я уже готов был положить трубку и передумать, мне ответили.
– Да? – прозвучал хриплый голос.
– Здравствуйте, могу я поговорить с Гарри Клируотером? Это Эдвард Каллен.
Послышался вздох, после чего прежний грубый хриплый голос стал мягче.
– Это я, я Гарри Клируотер.
– Гарри, я в больнице с Беллой Блэк. Я подумал, не хотели бы Вы приехать повидаться с ней? – спросил я.
Если парни из резервации ошибаются, это будет очень неудобно и даже опасно, но я должен узнать. Белла хотела бы знать. Если у нее есть семья, о которой она никогда не знала, Белла будет в ней нуждаться. Я сделаю все для того, чтобы она могла именовать своей семьей не только Чарли Свона. Я бы сделал гораздо больше, если она вообще могла перестать считать его членом семьи!
Затаив дыхание, я ожидал, пока Гарри раздумывал над моим вопросом. Если есть крохотный шанс, что, возможно, он ее отец, то он знает это. Надеюсь, он знает. Надеюсь, он сможет сказать мне правду.
– После всех этих лет она наконец хочет меня знать? – тихо спросил он.
Я выдохнул сквозь зубы и вздохнул. Столько лжи, столько боли.
– Она не знала, Гарри. Я сам недавно услышал об этом. Хочешь сказать, это правда? Ты ее отец, Гарри? – спросил я напрямую. Он не знал, кто я и как это связано со мной, и я готов был к тому, что он объяснит, что это не мое дело, но он не колебался.
– Да, я. Я всегда знал. Чарли говорил, что ей это тоже было известно, но она не хотела знать меня. Он сказал, она верит, будто я бросил ее, и что это только причинит ей боль, если я попытаюсь узнать ее. Он сказал, Белла считает, что я изнасиловал ее мать, – он плакал, я слышал это по голосу. – Сказал, что будет ей отцом, а мне следует держаться подальше от ее жизни, потому что это только расстроит ее. И я поверил ему, о Господи, что я натворил?
– Черт, – пробормотал я. – Есть хоть что-то в этом городе, еще не зараженное этим человеком? – я пришел в бешенство. – Белла не знает, Гарри. Чарли никогда не рассказывал ей, она даже не догадывается, – я провел рукой по волосам и задумался над разумностью этого звонка. – Я не знаю, что делать сейчас. Я не думал об этом, Гарри. Я совсем не думал об этом, – сказал я ему.
– Джейк поранил ее? – спросил он.
– Очень серьезно, – признал я.
– Я приеду. На рассвете. Я буду там. Мы вместе скажем ей, ты и я. Она может поступить, как хочет, но я должен ей рассказать, прежде чем станет совсем поздно узнать друг друга, она должна знать.
– Хорошо, хорошо, – медленно сказал я. – Но она сейчас очень ранимая, Гарри. Ты должен поклясться мне, что при первом же симптоме истерики ты развернешься и уйдешь, если она выйдет из себя – ты должен будешь уйти. Не сможешь пообещать – тогда тебе лучше не приходить.
– Я клянусь. Я поклянусь, чем хочешь. Где она, куда мне ехать? – спросил он.
– Центральная больница Форкса. Шестое отделение. Я оставлю твое имя на стойке регистрации. Надеюсь, я поступаю правильно, – сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Она имеет право знать, это всегда правильно, сынок, – тихо ответил он мне.
– Увидимся утром, Гарри, – и я повесил трубку.
Сделав еще два полных круга, я снова вернулся внутрь. Завтра будет во всех отношениях тяжелый день.

BPOV

Болело все. Кожа казалась слишком чувствительной, словно я содрала верхний слой. Что, собственно говоря, я и сделала.
Осторожно открыв глаза, я потянулась к Эдварду. Кровать пустовала, и я разочарованно вздохнула. Знаю, дни нашего совместного отхода ко сну и пробуждения бок о бок можно сосчитать по пальцам – а когда меня выпишут, я вообще буду жить в гостевой комнате – но, тем не менее, я ненавидела просыпаться одна, без него рядом.
Из ванной доносился шум воды, поэтому я знала, что он недалеко, но мне все равно не нравилось просыпаться одной. Отбросив одеяло, я спустила с кровати ноги. Того головокружения при подъеме, как в первые разы, я уже не испытывала, слава богу, поэтому могла встать, не нуждаясь в чьей-то поддержке. Прошаркала к шкафу, взяла сумку с банными принадлежностями и чистые штанишки из стопки, которую оставила для меня Элис. Вообще-то, грязные она забрала еще вчера. Она сказала, что постирает их и вернет сегодня вечером. Это заставило меня заплакать. Одна только мысль о том, что кто-то собрался стирать мои грязные вещи, чтобы мне не пришлось дважды их надевать, заставила меня расплакаться.
Знаю, сегодня мне предстоит через многое пройти. Придет офтальмолог, Керри хотела сказать пару слов, Пэт интересует мой рассудок, и у Элизабет назначен ежемесячный осмотр – ей три месяца. Поэтому я решила сменить ночную рубашку на спортивные брюки и большую мешковатую футболку. Топики лежали там, где Элис и говорила, поэтому я завернула один из них в футболку. Возможно, это причинит боль моему соску, но теперь я должна буду жить с этим, зная на сей раз, что эту рану я нанесла себе сама.
Послышался тихий стук в дверь, и девушка-волонтер внесла наши подносы с завтраками. Я поблагодарила ее и маленькими глотками пила сок, пока Эдвард не вернулся из ванной.
Он продолжал сушить волосы полотенцем, но уже был полностью одет. Восхитительный. Он улыбнулся, когда заметил меня, самостоятельно стоящую.
– Привет, красавица, – нежно сказал он и подошел ко мне. Оставив полотенце висеть на плечах, он наклонился и легко поцеловал меня в губы. – Хорошо спалось?
Я все еще восстанавливала дыхание после его поцелуя, потому смогла лишь кивнуть. Он так хорошо пах и так близко стоял ко мне. Хотелось провести пальцами по его только что выбритой щеке, а потом запустить их ему в волосы. Хотелось, чтобы он целовал меня снова и снова. Вместо этого я потянулась к его руке и крепко ее сжала. – А ты хорошо спал?
Его улыбка была великолепной.
– Я спал рядом с тобой, поэтому, конечно же, хорошо, – прошептал он и нежно поцеловал меня в висок. – Сначала завтрак или душ? – спросил он.
Я хотела попросить, чтобы он поцеловал меня еще, но остановилась на душе. Он предложил помочь дойти до ванной, но я отмахнулась. Я сказала, что могу справиться сама, и справилась. Дойдя до ванной, я разделась без особых трудностей. Нажала на кнопку подачи воды и сумела вымыться без сильной боли или каких-либо проблем. Там, где кожа была чувствительной, намыливание причиняло боль, но я сделала это сама, поэтому стискивала зубы и старалась запомнить ощущения – на случай, если когда-нибудь еще решу, что слишком грязная и захочу попробовать провернуть это снова.
Я помыла волосы шампунем и расчесала их, пока на них был кондиционер, тем самым распутав их. Пальцы доставили мне много неприятностей, когда я обматывала волосы полотенцем, но все остальное шло по плану, и через пятнадцать минут я была чистой, сухой и одетой в тренировочные брюки и футболку. Мне хотелось записать время, чтобы назавтра посмотреть, удалось ли справиться быстрее, но я подумала, что это немного по–детски.
Эдвард ждал меня, поэтому мы уселись под окном на солнышке и позавтракали вместе. Мне нравилось это. Это было так нормально. По крайней мере, мне казалось, что это действительно так. Мне было не с чем сравнивать. Съев кусочек груши, я решила задать вопрос.
– А твои родители завтракают вместе?
Он положил вилку с ножом и вытер рот салфеткой.
– Да, вместе. Обычно отец приезжает домой около десяти вечера, а уже утром возвращается сюда для обхода. Поэтому мама ждет, пока он вернется домой – как правило, около девяти. Она готовит завтрак, и они едят вместе. Когда позволяет погода, они завтракают на улице. Отец читает газеты, а мама листает журналы, по-моему, это довольно мило, – он пожал плечами.
– Звучит мило, – признала я.
Он улыбнулся и снова взял вилку.
– У нас с тобой завтрак будет немного раньше, потому что мне нужно быть в клинике в половине девятого, но мы все равно можем завтракать вместе.
Я ответила улыбкой на улыбку.
– Мне бы очень хотелось, спасибо, – сказала я и занялась следующим кусочком груши.
– Не нужно благодарить меня за обычные вещи, Белла. Это не подарок – есть в компании. Это то, что делают все. Кстати, когда я подрастал, мама настаивала, чтобы все мы ели вместе. Не важно, чем мы занимались, каждый должен быть дома к шести для ужина. Завтракали мы довольно рано, просто хлопья и все такое перед школой. И, конечно же, обедали мы в школьном кафетерии, но ужинали всегда вместе. Мама ненавидит, когда отца вызывают на работу во время ужина. Ты помнишь, как мы ужинали все вместе? – спросил он и уткнулся вновь в свои тосты с яйцами.
– Кажется, да, – тихо сказала я. – Помню, Элис говорила, что к шести мы должны быть дома, умытыми, но я решила, что это просто ваши правила.
Он съежился при слове «правила». Снова положил вилку.
– Думаю, это и было правило, в каком-то смысле, но не такое, которое обижает или притесняет, – спокойно ответил он. – Я помню, как ты ела вместе с нами. Ты всегда сидела за столом между Элис и мамой. Больше всего тебе нравилась паста, и ты всегда съедала все, что положили на тарелку. Ты ела маленькими кусочками, словно продлевая удовольствие. Сколько раз я хотел поставить мою ногу рядом с твоей, – страстно продолжил он. – Помню, что ты всегда помогала убирать со стола, а мама говорила тебе идти развлекаться с Элис вместо этого. Но ты всегда оставалась помочь.
Я улыбнулась этим воспоминаниям. Он действительно замечал меня тогда. Он даже знал, что я любила есть и как ела.
- Ты всегда предлагал помочь мне. Для меня это была лучшая часть ужина. Только ты и я на кухне, моем посуду, - призналась я. – Больше всего мне нравилось, когда ты приезжал домой из колледжа, потому что ты рассказывал нам всем, где ты был, что видел, как идет твоя учеба. Я любила, когда ты выводил из себя Элис рассказами о трупах, - я вздрогнула при воспоминании о том, как он сидел напротив меня, неторопливо припоминая свои занятия. – Помню, как твое лицо светилось, когда ты рассказывал нам, чему ты научился. Хотела бы я, чтобы мне хватило смелости поговорить с тобой тогда.
- Элис ненавидела, когда я рассказывал о телах, - засмеялся он. – А ты отвечала мне. Это было единственное время, когда ты разговаривала со мной – за ужином, вечером. Вот почему я старался бывать там как можно чаще, - он положил вилку и бросил салфетку на тарелку. Он оставил целое яйцо и половинку тоста, и я почувствовала в горле нарастающую панику при мысли, что их выкинут.
- Белла? – спросил он. – Что такое?
Я отрицательно покачала головой и глубоко вдохнула. Начала бормотать то, что, по словам Пэт, мне следовало говорить при этом, но чувствовала себя смешной. Остальные слышали это. Эсме, Карлайл, Элис и Розали, но не Эдвард.
- Никто не запрещает мне есть. Я могу есть, когда голодна. Могу попросить еду. Беспокоиться о пище ненормально, - монотонно и тихо проговорила я и поднялась со стула. – Эсме и Карлайл будут кормить меня. Я не буду голодать.
Я открыла верхний ящик тумбочки и проверила запасы, которые хранила там. Шесть пакетиков сахара, два чайных пакетика. Из тех сладостей, что купил мне Эдвард, у меня оставались четыре конфеты, две тонкие плитки шоколада и крошечный открытый пакетик Смартиз (прим. пер.: «Smarties» - фирменное название разноцветного горошка с шоколадной начинкой компании "Раунтри Макинтош лимитед" [Rowntree Mackintosh Ltd]). Я высыпала их в ладонь и начала пересчитывать. Я досчитала до тринадцати, когда Эдвард подошел ко мне и взял мою свободную руку.
- Тебе не нужно считать их, детка. Никто не тронет их, - сказал он спокойно и тихо. – Посмотри на меня, моя милая, - попросил он, и я перевела на него взгляд. – Никто не возьмет это у тебя. Не считай их, Белла.
Я посмотрела на них и сжала руку в кулак. Я снова высыпала их в пакет и сложила его много раз так, чтобы они оказались плотно закрытыми внутри него. Я затолкала пестрый набор назад в ящик, но не стала закрывать его.
- Они мои, - сказала я ему твердо.
- Твои, - согласился он. Потянулся и достал свой бумажник из заднего кармана джинсов. Вытащил толстую пачку купюр и положил в ящик рядом с моими припасами. – Ты можешь купить любую еду, какую захочешь, Белла. Поверь, тебя будут обеспечивать пищевыми продуктами не только мои мама и отец. Я тоже буду. Мы все будем. Нехватки еды для тебя или для Элизабет никогда не будет, я обещаю.
Я кивнула.
- Хорошо.
- Я знаю, понадобится время, чтобы ты действительно осознала это, но я никогда не лгал тебе и не собираюсь начинать. Поэтому когда я говорю тебе, что эта еда твоя и никто не тронет ее и не возьмет, можешь мне верить. Когда говорю, что обеспечу тебя деньгами на продукты и что у тебя будет столько еды, сколько захочешь, можешь мне верить, - сказал он тихо возле моего виска. Я почувствовала, что его губы целуют меня и начала расслабляться.
Он никогда не лгал мне. Он никогда не причинял мне вреда. Эдвард позволит мне иметь еду. У меня есть деньги на продукты. Я затолкала деньги в дальнюю часть ящика и тщательно закрыла его. «У меня есть деньги на продукты», - сказала я себе.
- Хорошо, а теперь пойдем и закончим наш завтрак. Через несколько минут к тебе придет посетитель, - сказал он мне и повел меня к стулу.
Я положила в рот еще один кусочек груши, а затем сделала большой глоток сока через соломинку. Эдвард начал есть оставшееся яйцо. Я чуть не запротестовала, но он приподнял брови и сказал, что съест его, иначе это будет расточительно. Я кивнула и доела свою грушу.
- Кто придет навестить меня? – спросила я.
Он уже собирался ответить, когда послышался тихий стук в дверь.
- Я вернусь через минуту, - пообещал Эдвард, вытирая рот салфеткой.
Когда он вышел из палаты, я сложила свою салфетку и положила ее на тарелку. Провела рукой по волосам и понадеялась, что выгляжу неплохо. У меня было чувство, что кто бы ни пришел увидеться со мной, это кто-то новый. Иначе Эдвард сказал бы, кто это, и они просто вошли бы, если бы это был кто-то, кого я знаю.
Он снова вошел в палату, а за ним шел индеец, которого я раньше видела в резервации. Они оба улыбались мне.
- Белла, это Гарри Клируотер, - сказал мне Эдвард и предложил гостю стул, на котором сидел во время завтрака.
Я опасалась этого человека по двум причинам. Во-первых, я его не знала, а во-вторых, если он из резервации, то знает моего отца и Джейка.
- Привет, - сказала я тихо.
Он протянул мне руку, и я посмотрела на нее. Я слегка покачала головой, и он убрал руку. Он повернулся к Эдварду, который стоял чуть в стороне. Потом снова печально взглянул на меня.
- Я не обижу тебя, Изабелла, - сказал он. – Мне нужно так много тебе сказать.
Я посмотрела на Эдварда. Он подошел и опустился рядом со мной на колени. Взял мою руку в свою и крепко сжал. Мои пальцы заболели, протестуя против этого, и я поняла, что он забыл, что я снова их сломала. Я уставилась на него, и серьезное выражение его лица заставило меня позабыть боль.
- Дорогая, Гарри знал твою мать. Он пришел рассказать тебе об этом, - тихо сказал Эдвард.
Я задумалась, что тут такого. Моя мать всю жизнь жила в Форксе. Должно быть, в разное время ее знали сотни, если не тысячи людей. Я посмотрела на Гарри, который изо всех сил старался сохранить улыбку на лице. Мне она показалась ненатуральной.
- Изабелла, - прошептал он. – Я очень любил твою мать. Хочу, чтобы ты это знала. Я любил ее и хотел тебя, но твой отец не отпустил ее, - тихо сказал он.
Мне пришлось напрячься, чтобы расслышать, что он говорил. Несколько минут ушло у меня на то, чтобы понять. Он любил мою мать. Он хотел, чтобы она оставила моего отца, и был готов растить меня как свою собственную дочь, если бы мама ушла от Чарли, но тот ее не отпустил.
Эдвард пытался научить меня кое-чему. Он показывал мне, что мужчина может любить чужого ребенка. Гарри готов был полюбить меня точно так же, как Эдвард готов полюбить Элизабет. Единственное различие состоит в том, что я ушла от Джейка и не вернусь к нему. А моя мать осталась с Чарли.
- Не беспокойтесь, я не собираюсь возвращаться к Джейку. Я не повторю ошибку моей матери, - сказала я Гарри, надеясь, что это сотрет боль с его измученного лица.
Он посмотрел на Эдварда, которых все еще был на коленях возле моего стула. Гарри перевел взгляд на меня, потом снова на Эдварда.
- Ты не поняла меня, Изабелла. Я не просто хотел, чтобы Рене ушла от Чарли, хотя это и правда многое изменило бы, я хотел, чтобы вы обе пришли и жили со мной, потому что ты моя, дорогая девочка.
Я взглянула на Эдварда и поняла, что он верит в это. Гарри говорил уверенно.
- Ты и моя мама? – спросила я Гарри, и он кивнул. – Чарли Свон – не мой отец? – спросила я, и он кивнул снова. – Она хотела уйти, но он не отпустил ее, - спросила я, и он еще раз кивнул.
- Я пытался убедить ее уйти, но Чарли бил ее каждый раз, когда она начинала об этом говорить. Я сказал, что просто приду туда и заберу ее, что она может просто вернуться со мной в резервацию, но она не отважилась, - теперь он горько плакал. Крупные слезы струились по его лицу.
Я долго пристально глядела на него. Я подумала о том, что он сказал, а потом решила, что скажу сама. Я чувствовала жар, поднимающийся из моей груди и охватывающий щеки. Высвободив руку из ладони Эдварда, я крепко сжала сиденье стула и заговорила.
- Он избивал ее, потому что я ваша. Чарли бил меня из-за того, что я не его дочь. Он бил меня и заставлял работать на него. Он насиловал меня, потому что ненавидел мою мать за то, что она была с вами, - я всхлипнула. – Он говорил, что не позволит мне стать такой, как она. Что мне придется научиться быть хорошей женой. Что она была шлюхой, и что каждый раз, когда он насилует меня, он делает это для того, чтобы научить меня, как доставить удовольствие моему мужу, чтобы у меня не было потребности глядеть еще куда-то, как делала она, - я уже кричала. Я встала на ноги и оттолкнула Эдварда. Я погрозила кулаком Гарри Клируотеру и позволила своей ярости вырваться наружу. – Ты знал! Все эти годы ты знал, что я твоя, и оставил меня там с ним. Я видела тебя в резервации, ты знал, что он избивает меня. Ты знал! – я кричала прямо ему в лицо. – Как ты мог оставить меня там с ним? Он бил меня, насиловал, он сделал мне Элизабет, а ты оставил меня там. Ненавижу тебя! Ненавижу! Убирайся вон! Убирайся! – закричала я, и он убежал.
Он на самом деле оттолкнул свой стул и выбежал из палаты.
- Белла, - шепнул Эдвард, но я оттолкнула его.
- Не прикасайся ко мне, - завопила я. – Не трогай меня, Эдвард.
Я подошла сбоку к кровати и наклонилась над ней, чтобы восстановить дыхание.
- Белла, прошу тебя, позволь мне помочь тебе, детка, - прошептал он, подошел и встал рядом.
Я разрешила ему положить руку мне на спину и обнять. Я спрятала лицо у него на груди и зарыдала.
Чарли не мой отец. Человек, который оставил меня с мужчиной, избивавшим меня день и ночь в течение двадцати двух лет из-за того, что моя мать любила другого. Я любила Эдварда, и Джейк избивал меня из-за этого.
- Я просто похожа на свою мать, - прорыдала я возле горла Эдварда.
- Да, но ты теперь не там и никогда не вернешься обратно, - решительно сказал он.
Все, что я могла – это кивнуть у него на груди.
- Не отсылай меня обратно, - умоляла я.
Я почувствовала, что он поцеловал меня в макушку.
- Я никогда не отпущу тебя, Белла. Ты со мной, детка, и я никогда не отпущу тебя.
Я снова кивнула и расслабилась в его объятиях.
- Он мой папа, - пробормотала я.
- Да, моя милая, - согласился Эдвард.
- Я не от Чарли, - мрачно пробормотала я.
- Нет, не от него.
- Он любил мою мать, - прошептала я. Разговор был таким бессвязным. Любой, кто услышал бы его, подумал бы, что мы сумасшедшие.
- Так он говорит, - отозвался Эдвард.
- Не мог бы ты пойти и привести его обратно? – попросила я. – Мне нужно так много у него узнать.
- Разумеется, могу. Я люблю тебя, Белла, - он снова поцеловал меня в макушку.
- Я тоже люблю тебя, Эдвард. Спасибо тебе за то, что привел ко мне моего папу, - сказала я. Он улыбнулся, кивнул и отправился искать Гарри Клируотера, моего отца.

Перевод: Чипка и O_Q
Редакция: O_Q