2024-4-19

16

0

0

В палату вошел высокий мужчина, рядом с ним шла медсестра. Она несла клипборд, в котором уже на ходу что-то записывала.
Монитор еще сигналил, и я делала все, что могла, чтобы успокоиться, но это было трудно. Я не хотела, чтобы до меня дотрагивались, не хотела, чтобы меня осматривали, я хотела, чтобы меня оставили в покое – с Элизабет, Эдвардом и его семьей.
Не обращая внимания на тревожный сигнал, врач подошел к кровати с той стороны, где на моем лице были швы.
- Эдвард? – позвал он, и тот тут же оказался рядом, наклонился надо мной и начал шепотом просить, чтобы я успокоилась.
- Я сдержу свое обещание, детка, он не прикоснется к тебе, - прошептал он, а я закрыла глаза и глубоко вдохнула. Эдвард сказал, что будет говорить мне только правду, и я хотела бы верить ему, но врач навис надо мной, и я знала, что он хочет дотронуться до меня. – Она просила, чтобы ты не прикасался к ней, и я дал слово, - сказал Эдвард, возвращаясь на свое место.
- Очень хорошо, - сказал Амброз. – Привет, Белла! Я начну с раны возле твоего рта. По-видимому, заживление идет, как и ожидалось, Грейс. На внешней ране нет ни деформации, ни покраснения. Швы должны быть сняты сегодня доктором Калленом-младшим, - сказал он и придвинулся ко мне. – Милая, ослабли ли швы во рту в той же степени, как наружные? – спросил он меня.
Я провела языком вдоль швов во рту, а потом потрогала швы на лице. Я не делала этого раньше и немного запаниковала, почувствовав, как много у меня швов и насколько остры обрезанные концы нитей. Эдвард взял меня за другую руку, и я крепко сжала его ладонь.
Да-а, - выговорила я для врача особенно тщательно.
- Хорошо. Грейс, запиши, что Майкл может снять их, когда ему будет удобно, - я не знала, кто такой Майкл, однако он тоже не должен был до меня дотрагиваться! Я стиснула руку Эдварда, но он сжал мою еще раньше. Я почувствовала надежду, что мы с ним на одной волне. – Не думаю, что у тебя останутся слишком заметные шрамы на месте этих швов, Белла, - доброжелательно сказал врач. - Но если ты не будешь довольна результатами, скажем, месяцев через шесть, приходи ко мне на прием, и я посмотрю, что еще можно сделать. Я слабо кивнула, а он продолжил: – Я выпишу тебе крем, который нужно будет наносить дважды в день, чтобы свести шрамы к минимуму и содействовать заживлению; со временем он должен уменьшить красноту, - сказал он и быстро перешел на другое место. – Дайте-ка взглянуть на мое рукоделие на коже головы, - и он протянул руку к моей голове, но я уже отдернула ее.
- НЕТ! – закричала я, и горло мгновенно перехватило, а рот обожгло болью. Эдвард бросился ко мне, но было уже слишком поздно. Я не могла отодвинуться от них достаточно далеко, так как лежала навзничь, и Эдвард закрыл меня собой, но оказался при этом чересчур близко. Я оттолкнула его, и мои сломанные пальцы заболели. Он закричал на врача, чтобы тот отошел; его мама уже тоже была возле меня, тихо уговаривая успокоиться, но к этому моменту я хотела только одного – чтобы они отошли от меня. Все они. И Эдвард тоже. Я не хотела, чтобы ко мне прикасались – вообще – но не могла добиться, чтобы меня поняли. – НЕТ! – сказала я снова, стараясь не обращать внимания на боль во рту. – НЕТ! – выговорила я как можно громче.
Монитор сигналил, как бешеный, и я слышала, что Элизабет тоже кричит, и пыталась оттолкнуть Эдварда и одновременно отнять свою руку у его матери, но никто не слушал меня.
Я почувствовала, что падаю, тьма надвигалась на меня… я пыталась бороться с ней, но она была сильнее, и я провалилась во мрак.



В палате у Беллы была Керри, психолог, а я сидел в кабинете отца, с чашкой кофе в руках.
- Этого следовало ожидать, Эдвард, - тихо сказала мама. Она наводила порядок на книжных полках позади его стола.
- Знаю, - пробормотал я.
Я чувствовал себя ужасно, головная боль с легкостью побила утренний рекорд, меня неудержимо трясло. Элизабет в конце концов снова уснула – после еще одной половины бутылочки смеси и изрядной порции воркования и убаюкивания от моей мамы – на папином диване.
Я пролил кофе, пытаясь поднести чашку ко рту. – Черт! – пробормотал я, а мама подошла и встала рядом. Я попытался стереть кофе с одежды салфетками, взятыми из коробки на письменном столе.
- Все нормально, Эдвард. Она будет в порядке, - мама опустилась на колени рядом со мной. Она хотела обнять меня, но я оттолкнул ее, хотя понимал, что это не может не ранить ее чувства.
На этот раз я не собирался плакать. Я был готов ударить кого-нибудь или разбить что-нибудь вдребезги, но больше никаких слез! Теперь я был на другой стороне во всем этом. Из испуганного маленького мальчика я превратился в разъяренного защитника.
– Я напугал ее, - мое лицо исказила гримаса. – Напугал до полусмерти, ничуть не меньше, чем Амброз.
- Знаю, милый, знаю. И все же случилось то, чего следовало ожидать. Все мужчины, с которыми она имела дело в жизни, причиняли ей боль, и ее мозг не видит различий. Виноват не ты, а обстоятельства, - рассудительно проговорила она.
- Я знаю, и это чертовски злит меня, - сказал я и выпрямился. Я вытер глаза тыльной стороной руки, хотя на этот раз сумел справиться со слезами, и вытянул шею, чтобы снять напряжение. – Однако и тебе, и мне известно, что это касается не только мужчин, но всех и каждого. Элис сделала резкое движение возле Беллы, и она тоже обезумела, - напомнил я ей.
Мама села на край папиного письменного стола.
- Ладно, согласна, ты прав в каком-то смысле. Подумай, какого рода действия происходили вокруг нее, когда она, как ты красноречиво это назвал, «обезумела». Честно говоря, Эдвард, ты учился восемнадцать лет, и лучшее, что ты можешь придумать, это «обезумела»? – она тихонько засмеялась, и я тоже хохотнул, это было действительно смешно. – Элис потянулась к кнопке вызова возле головы Беллы. Если бы ты был приучен ожидать удара каждый раз, как кто-то к тебе прикасается, ты бы тоже испугался любого внезапного движения рядом с собой. И сегодня, когда Амброз протянул руку к ее голове, произошло то же самое. Вдобавок, ты кинулся к ней и удерживал ее. Знаю, у тебя были самые лучшие намерения, и готова побиться об заклад, где-то в глубине души она тоже это понимала, но ее мозг воспринял это так, как будто Амброз напал на нее, а ты держал ее, чтобы помочь ему, - ее слова снова прозвучали убедительно.
- Вот дерьмо, - грустно пробормотал я.
- Да, дерьмо, - эхом отозвалась она. Всегда странно бывает слышать, как родители вдруг походя употребляют бранные слова. – Это не твоя вина, просто ей нужно какое-то время, чтобы она поверить, что не каждый человек на планете всеми силами стремится обидеть ее. Будь терпелив и не торопи события, предоставь ей приходить в себя с ее собственной скоростью.
- Постараюсь, - пробормотал я. Мой пейджер засигналил, и я посмотрел, кому я понадобился. Это была Грейс из нашего отделения. – Керри закончила с Беллой и хочет встретиться со мной.
- Тогда иди. Думаю, я заберу Элизабет домой, позвони, когда сможешь, сообщи, как идут дела.
Я поблагодарил маму и направился в шестое отделение. Возле сестринского поста меня ждала очень высокая худощавая блондинка с клипбордом в руках – всегда эти чертовы клипборды! Она шагнула мне навстречу, протягивая руку, и я пожал ее:
- Эдвард Каллен, - представился я.
- Керри Нанн, местный головолом, - хохотнула она.
- Интересное вступление, - я засмеялся. – Вы хотели видеть меня?
- Несомненно. Пройдемся? – предложила она и повела меня в сад. – Ваша репутация красивого мужчины предшествует вам, - она смеялась, когда мы вышли на солнцепек.
- Фантастика, - усмехнулся я. Это нисколько не было похоже на нежелательное внимание.
- Да, действительно. Каждому хочется, чтобы его считали привлекательным. Белле тоже, - сказала она тихо, когда я начал свой обычный обход сада. – Как вы знаете, она еще не очень хорошо говорит, поэтому наша встреча была короткой и не слишком информативной для меня. Я надеялась, что вы сможете пролить немного света на то, что с ней происходит.
Она не пошла со мной, а села на скамейку, где я иногда перекусывал. По крайней мере, она не открыла свой клипборд. Для меня это было очком в ее пользу.
- Это не моя история, да я и не знаю всего, - ответил я и продолжал ходить.
- Хорошо, - медленно сказала она. – Тогда как насчет того, чтобы рассказать мне, что происходит с вами?
Я фыркнул. – Это интересный вопрос, - сказал я, не останавливаясь. – Я просто держусь изо всех сил. Я могу помочь ей исцелиться физически, знаю, как это сделать. Но умственно, эмоционально? Ха, даже не представляю, как к этому подступиться, - честно признался я.
- Никто от вас этого и не ожидает; вам это известно, не так ли? – сказала она спокойно.
Язык ее тела говорил, что она полностью расслаблена, ее голос был таким ровным, что я захотел рассказать ей. Я понимал, что мне нужен человек, далекий от всей этой ситуации, чтобы излить ему душу. Я походил еще немного, раза полтора обогнув дальний конец сада по моему маршруту, а потом пошел прямо к тому месту, где она сидела, и встал перед скамьей.
- Я не настолько гордый, чтобы не попросить о помощи, - я кричал, хотя она сидела рядом. – И я не из тех парней, которые предпочитают держать все внутри себя, пока не сорвутся, не схватят оружие и не начнут буйствовать. Я знаю, когда не могу справиться, ясно? – я все еще выкрикивал слова, хотя понятия не имел, почему. – Я достаточно умен, чтобы признать, что не знаю, как ей помочь, и мне не нужно напоминать, что ей нужна помощь, - я рухнул на дальний конец скамейки, как ребенок, закатывающий истерику, когда взрослые ему что-то запрещают. – Я не хочу знать, что с ней случилось, ясно? Понимаю, это означает, что я, возможно, идиот или игнорирую чувства и эмоции, или еще какое-то барахло, но я просто не могу заставить себя слушать, что они сделали с ней. Простите, если это делает меня плохим человеком. Я хочу помочь ей, действительно хочу, но я не хочу знать, как она дошла до такого состояния. Не хочу знать, кто отец Элизабет, не хочу знать, что отец Беллы делал с ней, и не хочу знать, что сделал с ней ее гребаный муж, чтобы уложить ее сюда, ясно? – я вскочил и снова принялся мерить сад шагами. Я почувствовал, что швы на дне карманов моих джинсов немного разъехались, с такой силой я засунул в них руки. – Но я не дурак и понимаю, что когда ей станет лучше, она должна будет рассказать мне все, я знаю это. Я помню, чему меня учили, знаю, как вы работаете. Ей придется излить кому-то душу и почувствовать себя из-за этого еще более несчастной, прежде чем она сможет надеяться на улучшение. Я всецело принимаю это, но я по-прежнему не хочу знать, черт побери!
Я продолжал ходить. Круг за кругом. Она все еще не открыла гребаный клипборд и не взяла в руку авторучку. Я даже стал задаваться вопросом, действительно ли она психолог или просто любопытная особа. Вроде тех зевак, что торчат на месте автокатастрофы, чтобы увидеть кровь, или слоняются возле дома жертвы преступления, чтобы посмотреть, много ли цветов будет доставлено. Потом она заговорила.
- Вы совершенно правы, Эдвард. Все, что вы сказали, абсолютно, на сто процентов верно. И это вовсе не говорит о том, что вы плохой человек. Напротив, это свидетельствует о том, что вы умны и хотите ее защитить, а нежелание знать подробности вообще свойственно человеческой натуре. Но она захочет рассказать вам, ей будет необходимо, чтобы вы выслушали ее и узнали все, прежде чем она сама сможет оставить это в прошлом и двигаться дальше. И да, слушать это будет мучительно, и все внутри вас будет рваться на части, когда вы будете смотреть, как она пробивается через все, с чем ей еще придется столкнуться лицом к лицу. И когда это случится, я буду здесь, рядом с вами, чтобы слушать. Вам понадобится кто-то, чтобы выплеснуть это – кто-то, не связанный с вашей жизнью – и этим кем-то собираюсь быть я. Я не буду судить, но не стану и лгать вам. Возможно, настанет время, когда вам захочется получить обратно вашу приятную, безопасную, легкую юношескую жизнь. Но, с другой стороны, если вы любите ее, а я вижу, что это так, - если вы любите ее, вы преодолеете это вместе. И, возможно, выйдете из этого испытания невредимыми. Но не буду лгать, подобные события часто ломают нас, мы склонны ошибаться, мы люди, и эта ситуация может оказаться слишком тяжелой и для вас, и для нее. Вам и ей решать, сможете ли вы быть вместе, пройдя через это. Но сейчас она хочет, чтобы вы были рядом с ней, и на данный момент, для самого первого маленького шага, это должно быть важнее для вас, чем то, чего вы хотите. Вы поняли меня? – тихо спросила она.
Я все еще ходил, но разочарование и гнев ушли из моих шагов. Мои плечи опустились, кулаки в карманах разжались. – Прекрасно понял, - прошептал я. Я вернулся туда, где она сидела, и снова занял свободное место. – Я только хотел забрать ее от них, не хотел, чтобы ее снова обижали. Не хочу, чтобы она боролась за выживание, хочу, чтобы она жила так, как ей хочется. Я хочу жить с ней, но только если это то, чего хочет она. Я понял все, что вы сказали мне, действительно понял, и я согласен с вами. Спасибо вам за честность, это то, что мне необходимо было услышать, - сказал я ей.
- Я предполагала, что так и будет. Вы врач, Эдвард, и лучше разбираетесь в этом, чем непрофессионал, поэтому вам будет тяжелее, чем обычному человеку. Вы знаете, что ей придется перенести, знаете, какие ступени она должна будет преодолеть одну за другой, по порядку, чтобы справиться со всем, что с ней случилось. Я пока еще не знаю, что с ней произошло, но могу догадаться, судя по ее травмам и реакции на определенные ситуации. Думаю, вы тоже догадываетесь, не так ли? – спросила она, и я мрачно кивнул. – Амброз хочет, чтобы швы были сняты сегодня, вы можете сделать это? – я кивнул еще раз. – Хорошо. Я попрошу Карен Райвенс встретиться с ней в понедельник. Вы знаете Карен? – спросила она.
- Нет, но догадываюсь, что она логопед.
- Верно. И это будет моим первым шагом. Мне нужен от вас только еще один ответ, прежде чем вы скажете мне, каким будет ваш следующий шаг. Я слышала все, чего вы хотите для Беллы. А чего вы хотите для себя?
Я вздохнул.
– Две недели назад ответить было бы легко. Я хотел Беллу. И все, конец истории. Теперь все не так просто, - признался я. – Я хочу того, чего хочет она. Если это буду я, хорошо, если нет – не имеет значения. Я просто хочу, чтобы ей было хорошо.
- Хороший человек, достойный ответ. Ну а теперь скажи, солнышко, каким будет твой следующий шаг? – спросила она.
- Солнышко? В самом деле? Это все, что у тебя есть? – засмеялся я. – Вероятно, следующим шагом будет снятие швов, а потом я помогу ей начать передвигаться.
Хороший план. Но ты должен думать о том, что будет значить следующий шаг для тебя, а не только о том, что ты сделаешь. Это затрагивает и тебя. Ладно, на этом моя работа закончена до следующего раза. Я ухожу, чтобы выпить, а также съесть неприлично дорогой стейк, за который только что заплатил ты, мой новый друг, - она засмеялась и встала со скамейки.
Я неохотно пожал ей руку. Я не проникся к ней теплыми чувствами, но, думаю, мог бы когда-нибудь – возможно, после того, как все это закончится. Она наверняка будет колючкой в боку, и все-таки, кажется, она действительно способна помочь. Я надеялся, что она сумеет помочь Белле. Не имеет значения, сколько это будет стоить.
- Делай то, что нужно. Если ты поможешь ей, я куплю тебе столько стейков, сколько ты сможешь запихнуть себе в глотку.
- Думаю, ты понравишься мне. Между прочим, мне нравится твой отец, он, безусловно, хорош. Правда, держу пари, твоя мама тоже очень ничего, да? – она смеялась, когда мы возвращались по проходу внутрь отделения.
Я был шокирован этим вопросом, но все равно засмеялся: - Да, и она порвет тебя на кусочки, если ты подберешься к нему слишком близко.
- Разумно. И вот так всегда, – она снова рассмеялась. – Нет ли случайно одиноких братьев? – спросила она и пожала плечами, когда я ответил отрицательно. – До понедельника, - сказала она мне и ушла по коридору, чтобы заняться еще чьей-нибудь головой.
Она не открывала клипборд, говорила разумные вещи и была очень спокойной. Это могло сработать.
С телефона на сестринском посту я позвонил домой. Сказал маме, что все хорошо, что с Беллой все будет в порядке, и попросил привезти Элизабет утром, как обычно. Рассказал, что по плану Беллу завтра собираются поднять с кровати и заставить двигаться. Мама пожелала нам удачи, попросила передать Белле наилучшие пожелания и, сказав, что ей пора купать Элизабет, повесила трубку.
- Джейми, я собираюсь взять хирургический набор из кладовой, - сказал я дежурной медсестре.
- Ты знаешь, где что лежит, - отмахнулась она.
Перед тем, как открыть дверь в палату Беллы я глубоко вдохнул. Она сидела с чашкой в руках, и моя сестра была рядом с ней.
- Привет, большой брат, - сказала Элис.
- Эдвард, - выговорила Белла так чисто, что я чуть не выронил упаковку с хирургическими инструментами.
- Боже, как хорошо это прозвучало! – сказал я и поспешил подойти. – Прости меня, пожалуйста, за то, что случилось. Я не понимал… я не обижу тебя, не позволю им обидеть тебя! – говорил я, уткнувшись лицом в ее шею и волосы. Мы прильнули друг к другу, нежно покачивая один другого. Я почувствовал ее руку на своих волосах и подавил стон.
Я услышал, как Элис отошла от кровати, и попытался успокоиться, чтобы не выглядеть перед ней полным идиотом.
- Взё-о хо-ошоо, - прошептала Белла, и я сразу же понял ее.
Отстранившись, я взглянул ей в глаза. – Ты уверена? Уверена, что все хорошо?
Белла слабо кивнула, и я вздохнул с облегчением. – Ладно, я принимаю это, но должен сказать тебе, как мне жаль, что я неправильно оценил ту ситуацию в целом. Я пообещал, что никто не дотронется до тебя – а потом позволил ему протянуть к тебе руку. Мне так жаль, это больше не повторится. И я не буду больше держать тебя, никогда, клянусь, - сказал я твердо. Очевидно, с этого момента, в соответствии с указаниями твоего психолога, нам понадобится план. У меня есть план, детка. Я понимаю, что все это касается в первую очередь тебя, и еще не знаю даже, каков твой план, но у меня план есть. Я собираюсь снять эти швы, мы приведем тебя в порядок, Элис займется твоими волосами, а потом мы тебя посадим повыше и приступим к работе над тем, чтобы ты начала двигаться. Что ты об этом думаешь? - спросил я.
Вероятно, мои слова ошеломили ее, так как я заметил испуг на ее лице, но появился и легкий намек на улыбку. – Да-а, - сказала она, а я широко улыбнулся в ответ. Она стиснула мою ладонь, и я истолковал это как разрешение продолжать.
- Элис можно остаться, пока я буду снимать швы, или лучше уйти? – спросил я.
- Ос-таань-сяа, - хрипло прошептала Белла, переводя взгляд с меня на Элис.
- Ты слышала желание леди, Элис, так что тащи свою задницу сюда, к нам, - хохотнул я.
Она подошла к изголовью кровати и нерешительно переспросила: - Ты уверена? Я могу уйти и вернуться, когда вы закончите.
- Похоже, ты боишься грохнуться в обморок, а? – смеялся я, идя к раковине, чтобы вымыть руки.
- Заткнись, Эдвард, - Элис захихикала. – Я этого не сделаю, - заговорщически шепнула она Белле.
- Я, - сказала Белла тихо, и я не сразу понял, что она имеет в виду.
- О, нет, ты тоже, - сказала Элис, которая быстрее, чем я, догадалась, в чем дело. – Он очень нежный. Эммет говорит, что он самый голубой гетеросексуал из всех, кого он когда-либо встречал. У него ласковые руки, - Элис рассмеялась.
- Как мило, - фыркнул я. – Видишь, с чем мне приходится мириться? – шутливо спросил я Беллу. Ее глаза снова заблестели, а уголок рта приподнялся в улыбке.
Я натянул перчатки, открыл хирургический набор и разложил инструменты. Терпеть не могу пластиковые пинцеты, они такие неудобные, но ничего не поделаешь.
- Ладно, сестра Элис, не могли бы вы откинуть изголовье? – попросил я.
- О, правильно, - она надавила на кнопку, и головной конец кровати опустился. – В следующий раз я хочу бейджик и одни из тех часов вверх тормашками, - хихикнула она. (прим. пер.: имеются в виду специальные часы-подвески для медсестер, с перевернутым циферблатом, ими удобно пользоваться при подсчете частоты пульса и т.п.)
- Когда ты окончишь курсы медсестер, я куплю тебе такие, а сейчас заткнись, - хохотнул я. – Белла, ты почти ничего не почувствуешь, так же, как когда снимали швы с уха, помнишь? – спросил я, и она кивнула.
- Она сжимает мне руку, - сказала Элис.
- Хорошо, умница. Просто лежи смирно, детка, и через минуту их не будет, - я склонился над ее лицом.
Она закрыла глаза, мне даже не пришлось ее об этом просить. Так лучше, она не будет следить за моими движениями. Я протер спиртовым тампоном ее щеку и губы, и она вздрогнула, но это была нормальная реакция на холодное прикосновение к коже. Я срезал первый узелок лезвием скальпеля, а затем вытащил нитку из кожи. Бросив ее в почковидный лоток, я приступил к следующему шву. Меньше чем через минуту все швы были сняты. За всю процедуру Белла ни разу не шевельнулась.
- Отлично, вот и все, - сказал я, и она открыла глаза.
- Спа-аси-во, - выговорила она. Она все еще растягивала звуки, но я мгновенно понял ее.
- Блестяще, Белла! Это было почти идеально, - похвалил я ее. – Щека тоже выглядит хорошо – есть легкая краснота, но она пройдет. Сейчас я приберу за собой, и мы поговорим о швах, которые у тебя во рту.
Я завернул инструменты в одноразовую салфетку и выбросил сверток вместе с перчатками в мусорное ведро. Потом снова вымыл руки и высушил их бумажным полотенцем, которое тоже отправилось в ведро.
- Макияж скроет все следы, Белла, - сказала Элис. Никто даже не узнает, что там что-то есть. Что ты чувствуешь? – спросила она.
Я затаил дыхание, когда Белла дотронулась пальцами до неровной линии рубца. Она не выглядела расстроенной, но я ждал ее реакции перед тем, как что-нибудь сказать.
- Нее-пло-охо, - сказала она наконец, и я облегченно вздохнул.
- Не-а, совсем не плохо, - подтвердил я и сел возле нее. – Сейчас я найду Майкла, это стоматолог, помнишь? – она слегка кивнула. – Если он скажет, что швы у тебя во рту можно снять, хочешь ли ты, чтобы это тоже сделал я?
Ее щеки задвигались, когда она провела языком по внутренним швам, потом она кивнула и медленно выговорила:
- Да-а, пхо-жаалста.
Звук «п» очень труден для произношения, если у вас во рту рана, но я понял, что она сказала.
– Замечательно. Элис, можешь вымыть ей волосы, если хочешь, а я пока разыщу Майкла, - я легко поцеловал Беллу в щеку и ушел искать стоматолога.



Так, давай разберемся с твоими волосами, - сказала Элис.
Я уже не раз задавалась вопросом, как она ухитрится вымыть мне волосы, если я могу только сидеть в кровати, и решила, что одно из двух – или у нее есть план, или она волшебница.
Она подняла с пола хозяйственную сумку и достала из нее полиэтиленовый пакет и флаконы с шампунем и кондиционером. Кроме того, там была новая щетка для волос, еще в упаковке, и фен. Она сходила в ванную и вернулась оттуда с охапкой полотенец.
- В общем, так. Я нашла в Google, как это делается, а медсестры обещали, что если я устрою здесь беспорядок, они помогут мне поменять постельное белье и высушить тебя, - она захихикала, а я наблюдала, как она рвет еще один пластиковый пакет по боковому шву до середины. – Так, теперь я должна завязать это вокруг твоей головы, можно?
Я глубоко вдохнула и постаралась вспомнить, что это Элис, моя лучшая подруга, и сейчас ближе нее у меня никого нет, если не считать Эдварда. Она не пришла бы, если бы не хотела быть здесь, и у нее нет никаких оснований причинять мне боль. Рационально осмыслить все это было очень трудно, учитывая то, что хотя ни у кого не могло быть оснований причинять мне боль, они все же делали это.
- Да-а, - ответила я.
Она улыбнулась и придвинулась ближе. Обернув надорванный пакет вокруг моей головы, она завязала его у меня на лбу. Возможно, это глупо, но в этот момент я мечтала о чистых волосах сильнее, чем о чем бы то ни было другом.
- Так, теперь я должна положить полотенце тебе на плечи, - сказала она и, свернув полотенце по всей длине, обернула его вокруг моей шеи. – Нужно еще заткнуть ватой твои уши, но я знаю, что с правого уха только недавно сняли швы, поэтому, может быть, ты сама хочешь сделать это? – она подала мне два кусочка белоснежной ваты. Левое ухо я заткнула легко, а с правым действовала осторожнее, хотя, по правде говоря, было не больно.
Теперь голос Элис звучал приглушенно, но все же я слышала ее:
- Я схожу за тазом, - сказала она и вышла из палаты. Она вернулась через несколько минут, неся зеленый пластмассовый бак с водой и плавающей в ней мочалкой из махровой ткани. – Все готово. Теперь немного наклони голову назад, и я начну.
Я запрокинула голову и закрыла глаза, чтобы защитить их от яркого света лампы. Я ощутила теплую воду, и это было блаженством. Как давно я не чувствовала себя по-настоящему чистой! Хотя я знала, что меня наверняка вырвет, если я встану, возможность принять душ казалась мне настоящей роскошью, но я думала, что до этого все еще очень далеко.
Я чувствовала, как тонкие струйки воды стекают по моему затылку, но они попадали в пластиковый пакет. Мне хотелось сказать Элис, какая она умная, но я решила, что лучше немного помолчать и позволить ей делать свое дело.
Когда мои волосы стали мокрыми, я услышала, как мочалка плюхнулась в воду, а потом щелкнула крышка флакона с шампунем. Он пах божественно. Мне не был разрешен шампунь, приходилось обходиться мылом, поэтому сейчас я с удовольствием вдыхала земляничный аромат. Пальцы Элис были сильными, она старательно терла мою голову – затылок, за левым ухом - но не забыла о заживающей ране.
- Я не хочу трогать травмированное место, Белла. Я просто обойду его пока, ладно? - спросила она.
- Спасиво, - пробормотала я, и она вернулась к своему занятию.
Я снова почувствовала тепло, когда она мочалкой смывала шампунь. Это заняло много времени, так как волосы у меня длинные, вдобавок, они были грязными; но я не возражала. Ее прикосновения были приятными, хотя я не могла расслабиться и нервничала все это время. Я старалась дышать так, как показывал мне Эдвард – вдох через нос, выдох через рот. Делала все, что могла, чтобы скрыть легкую панику, которую испытывала, и надеялась, что если Элис замечает мое беспокойство, то понимает – это не из-за нее, а из-за меня.
Я услышала, как Элис вылила в раковину воду из бака и наполнила его вновь. Потом она вернулась ко мне и снова принялась смывать шампунь с моих волос. Она действовала очень нежно, едва прикасаясь к той части головы, где была рана. Я слегка вздрагивала, когда она подбиралась слишком близко, но быстро привыкла к ощущениям и перестала отстраняться.
Потом она нанесла на волосы кондиционер и снова начала массировать мою голову. Кажется, я тихо застонала, настолько приятным было это ощущение. Теплой мочалкой она смыла кондиционер, и я почувствовала себя несравненно лучше, так как наконец-то мои волосы стали чистыми.
- Вот это другое дело, так гораздо лучше, - она развязала узел у меня на лбу и сняла полиэтиленовый пакет. – Сейчас я избавлюсь от своего инвентаря, вернусь и высушу тебя.
Она исчезла, но быстро вернулась и начала полотенцем сушить мои волосы. Потом она взялась за фен, и его равномерное гудение было странно умиротворяющим, а теплый воздух просто завораживал. Я уже почти уснула, когда Элис объявила, что она закончила и может убрать полотенце с моих плеч. Я вытащила вату из ушей, и Элис выкинула ее.
- Спасиво, - сказала я, и она улыбнулась.
- Всегда пожалуйста. Теперь тебе лучше? – спросила она.
- Да-а, от-шень, - звук «ч» очень трудно произнести, не натянув швы во рту, но, похоже, она меня поняла.
- Я так рада, - сказала она. – Как только ты выйдешь отсюда, мы устроим день спа в каком-нибудь симпатичном месте. Уход за лицом, массаж, стрижка, педикюр и маникюр. Да, еще шампанское, много шампанского, - она захихикала.
Я показала на лэптоп, который стоял на стуле рядом с кроватью, и Элис подала его мне вместе с планшетом. Я сделала список:
«1. Нет денег. 2. Никогда не стриглась. 3. Не думаю, что хочу массаж. 4. Я не пью. Но все равно спасибо».
Я повернула экран к ней, и ее лицо помрачнело. Я расстроила ее, но была честной. Честность – это все, что я могла предложить Калленам.
- Ладно же, я собираюсь ответить на каждый пункт по очереди. Хороший список, кстати, - она хихикнула. – Пункт номер один: ты теперь член семьи, и все наше – твое, это относится и к деньгам. Пункт два: то, что ты никогда не стриглась раньше – отличная причина, чтобы попробовать. Пункт три: извини, что я предложила массаж, вероятно, это не лучшая идея, признаю. Поэтому общий массаж мы заменим массированием кистей и стоп, это тоже неплохо, особенно если правильно выбрать пару рук, которые тобой займутся, - она несколько раз намекающе покачала бровями, а затем быстро продолжила: - И пункт четыре: бестактно с моей стороны было предлагать алкоголь, учитывая твоего отца и все такое. Хотя бокал шампанского не может повредить ни тебе, ни кому-нибудь другому. Тебе могло бы даже понравиться. Но я не стала бы заставлять тебя пить против твоего желания. Поэтому заменяем шампанское плотным ужином с чаем, - она решительно кивнула, и я попыталась улыбнуться.
Открыв чистую страницу, я написала:
«1. Спасибо. 2. Спасибо. 3. Спасибо. 4. Спасибо. 5. Я люблю тебя и скучала по тебе».
- С первого по четвертый пункт – всегда пожалуйста. Пункт номер пять: я тоже скучала по тебе и люблю тебя. Не заставляй меня плакать, - и она хлюпнула носом. – Когда Эдвард вернется, я уйду. Если они собираются поднимать тебя и все такое, тебе понадобится одежда, так что я покидаю вас для шопинга, - она хихикнула.
Я яростно писала на планшете.
«Не надо покупать мне одежду, прошу тебя».
- Ага, конечно, как будто я соглашусь на это, - она засмеялась. – Ты действительно хочешь нарезать круги по отделению в больничной рубашке, не закрывающей задницу, и без бюстгальтера? – спросила она, и я сжалась.
Я снова принялась писать:
«Простой белый хлопок, пожалуйста. У меня швы на соске и в других местах».
Она похлопала меня по руке: - Я не знала, спасибо, что предупредила. Куплю тебе несколько симпатичных мягких хлопчатобумажных комплектов, - пообещала она. – Может быть, пару просторных футболок и спортивных брюк для начала? – спросила она и я кивнула. – Хорошо. Значит, я принесу все это завтра утром, когда мама придет с Элизабет. Кстати, завтра суббота, нерабочий день, поэтому все явятся тебя навестить.
«А почему тогда ты сегодня не на работе?»
- Потому что моя лучшая подруга в больнице, и я нужна ей, - сказала Элис как о чем-то само собой разумеющемся.
Пришел Эдвард, ведя с собой мужчину - предположительно, стоматолога. За ними, словно тень, в палату скользнула медсестра. Должно быть, не очень приятно, когда ты должна повсюду следовать за врачом. Но тут я вспомнила о «гареме» Карлайла и рассмеялась про себя.
- Что ж, видимо, сейчас моя реплика, - сказала Элис. - Увидимся утром, Белла, и я поговорю с тобой позже, Эдвард. Люблю вас, пока! – и она ушла.
- Это была моя сестра, - смущенно объяснил Эдвард. – Белла, это Майкл Клаф, твой стоматолог, - сказал он и подошел сбоку к кровати. – Детка, он говорит, что я могу снять швы, но ему необходимо в любом случае осмотреть твой рот. Знаю, ты не хочешь, чтобы к тебе прикасались, но моих знаний о зубах недостаточно, чтобы сделать это для тебя. Извини, я хотел бы, чтобы это было не так. Как ты думаешь, готова ли ты к осмотру? После этого можно будет сразу снять швы – мне кажется, это неплохой приз, - он хохотнул, но я видела по его лицу, как он беспокоится обо мне.
Я написала на планшете и повернула экран лэптопа к нему.
Он засмеялся: - Конечно, я вернусь в школу и пройду курс стоматологии, если ты хочешь, - и с усмешкой сказал Майклу: - Можешь осмотреть ее, но имей в виду, что она не жаждет твоих прикосновений.
- Я буду нежным, Белла, - сказал Майкл, начиная мыть руки.



Она была такой храброй, когда Майкл засунул свои большие и толстые, как у гребаного Шрека, пальцы в ее рот. Я видел, как она то и дело вздрагивала от боли, когда он тянул и тыкал, и нажимал, но она молча переносила все это.
О, разумеется, она несколько раз буквально расплющила мои пальцы, но все-таки позволила ему осмотреть ее рот.
- Итак, Джанин, мы имеем частичное восстановление нарушения окклюзии максиллярного моляра, что, как я подозреваю, имеет прямое отношение к… что здесь у нас… четырнадцатому дню с момента травмы. Предварительный диагноз премаксиллярной депрессии, как и ожидалось, не подтвердился, это нормальное детское смещение. Отметьте в карте небольшой латерально вогнутый дефект на внутренней поверхности, направленный к десне, спасибо, Джанин. Не требует дальнейшего лечения, пока дентин не начнет эродировать дальше, - диктовал он своей медсестре, а та неистово строчила в карте.
Майкл отошел от края кровати и посмотрел на меня. – Еще раз по-английски? – рассмеялся он, и я кивнул. – В общем, Белла, я считаю, что две недели отдыха пошли на пользу твоей челюсти, - сказал он и с громким щелчком стащил с рук перчатки. – Я собираюсь заказать на сегодня рентгеновский снимок, как только будут сняты швы – пожалуйста, Эдвард. Имелось небольшое повреждение челюсти, и я надеялся, что при отдыхе оно заживет без хирургического вмешательства – так и получилось. Чувствуешь ли ты боль, когда говоришь – разумеется, помимо той, которая связана с губами? – спросил он у Беллы, и она отрицательно покачала головой. – Хорошо, это хорошо. Далее. При поступлении у тебя было три подвижных зуба, но они водворились на место без проблем. Проведи языком по верхним зубам и отсчитай от самого последнего три зуба вперед; через несколько недель ты сможешь сказать мне, ощущается ли еще их подвижность. Правда, я склонен ожидать, что этого не будет. Мм, когда я впервые тебя увидел, я подумал, что у тебя имеется определенный тип повреждения, при котором челюсть иногда смещается, нарушая прикус, восстановить это достаточно проблематично, но сейчас я не вижу никаких признаков этого. Так что отдых пошел тебе на пользу. Я рекомендую начать с мягкой пищи, как только Эдвард снимет швы, и увидимся через неделю. Спасибо, Эдвард, - он потянулся через кровать, и я пожал ему руку. – Рад был увидеть тебя, Белла, - сказал он, и они ушли.
Я резко выдохнул сквозь зубы и вопросительно посмотрел на Беллу: - Ну вот и хорошие новости, а?
Она писала, а я терпеливо ждал, чтобы прочитать, что она думает.
«Почему я не голодна?»
- Потому что ты получаешь все, что необходимо твоему организму, через эту трубку в твоей руке, - я показал на венозный катетер, установленный на тыльной поверхности ее правой кисти. Вот этот пакет наверху содержит хлористый натрий, а также углеводы и электролиты, а поскольку ты не имела возможности самостоятельно питаться целых две недели, в твой «рацион» добавили витамин С, протеины и даже немного жиров, чтобы ты хоть чуть-чуть прибавила в весе, - сказал я и погладил ее по тонкой коже возле того места, где была введена игла. – Ты сможешь обходиться без этого, когда снова начнешь есть самостоятельно.
При этих словах ее глаза загорелись.
- Сними! – сказала она и показала на свой рот.
Я улыбнулся: - Да, это первый шаг, давай избавимся от швов, а? – она кивнула. – Хорошо, тогда я пойду и возьму еще один набор. Сейчас вернусь.
Я сказал другой медсестре – бейджик гласил, что ее зовут Морган – что возьму из кладовой хирургический набор, и попросил ее заказать для Беллы стоматологическую рентгенографию. Потом вернулся в палату и сказал Белле, что нервничаю по поводу предстоящей процедуры.
- Я никогда еще не снимал швы во рту. Это немного новый опыт для меня, - сказал я ей, пока мыл руки и надевал перчатки. Я разложил инструменты и приготовил ножницы и пинцет. – Никакого скальпеля на сей раз. Только ножницы, ладно? – сказал я, и она кивнула. – Хорошо, откинься назад и закрой глаза, а я постараюсь делать все как можно осторожнее, обещаю.
Это был настоящий трюк, поскольку я не мог оттянуть ее губу достаточно далеко, но я все-таки ухитрился перерезать первый шов и вытащить его из ее рта. Я все время разговаривал с ней, уверяя ее, что все выглядит хорошо и что я знаю, что делаю – это было совершеннейшей ерундой, так как я только что признался ей, что никогда не делал этого раньше. Всего несколько минут – и швов у нее больше не было, во всяком случае, во рту. Я прибрался и протянул ей чашку с водой и соломинку, чтобы она могла прополоскать рот.
Выбросив инструменты и перчатки, я спросил Беллу, как она себя чувствует.
- Лучше, - чисто выговорила она и улыбнулась. Еще не во весь рот, и правая сторона была немного ниже левой, но бог мой, это выглядело великолепно.
- Вау, посмотри-ка на себя! Ты такая красивая, детка, - я поцеловал ее в щеку. – Скоро придет санитар, чтобы отвезти тебя на рентген, а потом мы попробуем немного поесть, хорошо?
- Спасибо, – прошептала она идеально правильно.
- Поразительно, - сказал я ей. – Ты уже сейчас так хорошо выговариваешь звуки, – я хотел поговорить о других ее травмах, но не знал, как начать. Я вполне был способен на это как врач, но ведь это была Белла, моя Белла! – Мм, итак, о других твоих швах, мм… - я не смог закончить предложение, и вместо этого вдруг обнаружил себя меряющим шагами палату вдоль кровати Беллы, одной рукой я нервно ерошил волосы.
- Бен, - сказала она ясно, и мое лицо свело гримасой.
- Да, Бен, - я вернулся к ней и снова уселся на пластиковый стул. – Я уверен, что он должен будет осмотреть тебя этим вечером или завтра. Уже четырнадцать дней прошло с тех пор, как ты получила… хм… швы там, и их пора снимать.
- Я знаю, - пробормотала она грустно.
- Я понимаю, что ты знаешь, - сочувственно сказал я. - Не знаю, удастся ли мне найти женщину, которая сделала бы это для тебя, но могу попытаться. Так будет лучше?
Она на секунду задумалась, а потом кивнула.
- Да, - твердо сказала она и добавила: - Не ты.
- Нет, не я, детка. Даже если бы я хотел – а я не хочу – я не стал бы этого делать. Это личное, Белла, и должно остаться между тобой и твоими врачами. Но мама просила меня узнать, не хочешь ли ты, чтобы она пришла поддержать тебя во время этой процедуры, - осторожно спросил я.
Ее глаза расширились, когда она подумала об этом.
- Может быть, - прошептала она.
- Обдумай это. Она просто решила, видя, что ты так давно живешь сама по себе, без своей матери, что вполне можешь позаимствовать мою. Она удивительная, - сказал я Белле и добавил шутливо: - И готовит превосходные шоколадные пирожные. Если ты хорошенько попросишь, она и тебе принесет, - я засмеялся.
- Хорошо, - сказала она неуверенно. Я заметил, что она то и дело проводит языком по внутренней поверхности щеки, и подумал, что ей, возможно, все еще больно.
- Не нужно ли тебе чего-нибудь для этого, - я показал на ее щеку, – может быть, обезболивающее?
- Нет. Странно. Гладко, - объяснила она.
- Да, наверное, это кажется странным в первое время.
- Можно мне посмотреть?
- Конечно, если ты хочешь. В ванной есть маленькое зеркало, я принесу. Вернувшись с зеркалом, я вложил его ей в руку, рассудив, что так будет лучше, чем держать его перед ней. Это выбор, который каждый пациент должен сделать сам. Если она захочет увидеть себя, она сама поднимет зеркало и поднесет его к лицу.
Она подняла. Она такая чертовски храбрая. Долго пристально смотрела на себя, но не плакала и даже не выглядела очень уж расстроенной, и это разозлило меня не на шутку. Она словно бы принимала то, что он сделал с ней, как она привыкла принимать это.
- Хорошо, - сказала она и отдала мне зеркало.
- Хорошо, - согласился я. Если бы я сказал что-нибудь еще, я бы начал разглагольствовать о том, как я хочу, чтобы этот ублюдок сдох, поэтому я просто согласился.
В дверь постучали, и вошла сестра Морган, которая сообщила, что сейчас Беллу отвезут на рентген. Санитар повесил пакет капельницы на спинку кровати и разблокировал колеса.
- Мне нельзя с тобой в рентгеновский кабинет, детка. Поэтому я схожу навестить маленького приятеля, с которым познакомился в детском отделении, хорошо? – спросил я, и она кивнула.
- Все готово? – спросил санитар, и Белла сказала «да». – Хэй-хо, хэй-хо, хэй-хо, мы едем далеко, - пел он, опытной рукой направляя кровать в дверной проем и везя Беллу вдоль по коридору. Я шел сбоку от кровати. – Рядом с корешем-врачом все девчонке нипочем, хэй-хо, хэй-хо, хэй-хо, - он рассмеялся.
- Великолепно. Из всех санитаров в мире нам достался Простак, жутко умный гном, - хохотнул я.
- Это грубо, чувак. Я по меньшей мере так же хорош, как Неряха и Распутник, - смеялся он, маневрируя, чтобы провезти кровать в дверь (прим. пер.: это намек на гномов из «Белоснежки», но если Простак - Dopey - там действительно фигурирует, то гномов Sleazy и Slutty - Неряхи и Распутника - не было, зато были созвучные Sneezy и Sleepy – Чихун и Засоня. Короче, санитар шутит).