Название: Между октябрем и ноябрем
Автор: -
Жанр: Мистика, Angst
Рейтинг: PG
Пейринг: Белла/Эдвард, Белла/…
Саммари: В его мире нет прошлого и нет будущего. Есть только здесь и только сейчас… И встретиться с ним можно всего один раз в году.



Мрак рассеивался. Пропадала скованность членов и сонность сознания.
Из небытия проступили спящие рядом. Бледные, размытые очертания становились ясными, излучающими свечение силуэтами. Спящие рядом тоже просыпались после долгого забвения. По мере возвращения в этот мир они всё четче видели друг друга. На плоских силуэтах появлялась объемность, свечение усилилось, и вот уже можно явственно различить в сверкающих потоках света такие знакомые лица с закрытыми пока глазами.
Сон уходил. Не только его внутренние видения становились четкими, дымка равнодушного спокойствия рассеивалась в его разуме - он почувствовал странную потребность в движении и понял, что очень хочет прервать неподвижность своего существования.
Открыл глаза. Сразу исчезли наполненные голубоватым свечением силуэты спящих рядом. Перед глазами стоял непроглядный мрак. Густая чернота и ничего больше. В пещере, служившей им прибежищем, от зрения не было никакой пользы. Он потянулся с наслаждением, привыкая заново к послушности своего тела. По лицу скользнул ветерок. Чернота погладила холодной прохладой. Закрыл глаза, чтобы видеть. Один светящийся силуэт быстро скользил к выходу, остальные проснувшиеся ещё находились с ним рядом, встряхивались, расправляли крылья, готовясь отправиться в полет.
Голод, возникший одновременно с пробуждением, все усиливался. Терпеть это ощущение сосущей пустоты больше не было сил, и он, распрямившись во весь рост, шагнул в пространство с каменного выступа. Мощные крылья развернулись за спиной, и воздушный поток, превратившись в упругое ложе, понес его на себе.
Перед внутренним взором возник поворот пещеры, он скользнул в сторону, обходя препятствие, неосознанно наслаждаясь своей ловкостью и силой. Своды прохода сузились, и пришлось часто-часто махать не полностью раскрытыми крыльями, чтобы не задевать неровные каменные откосы.
А потом в лицо ударил влажный воздух, несущий с собой сотни запахов, так непохожий на сухой безвкусный воздух их пещеры. Так дышал внешний мир. Свежий ветер заставил его развернуть крылья на всю ширину, и, поймав упругий восходящий поток, несколькими сильными взмахами подняться в темное безграничное небо, над горами, спящими под белым пушистым снегом.
Он любил летать в воздушном океане. Любил это ощущение полной свободы. Бездумно наслаждаясь полетом, прислушивался к внутренним ощущениям, пока не выбрал направление. Беззвучно взмахивая крыльями, направился туда, куда повело его чутье.
Под ним проплыли горы, полоска леса, неспокойная холодная вода, опять лес, раскинувшийся темной массой, и небольшой городок в желтых, противно ярких огнях фонарей.
Возле входа в свои жилища люди опять наставили эти мерзкие светильники, одним только своим видом вызывающие в нем отвращение, настолько сильное, что он даже не мог смотреть на это безобразие.
Скользя в черноте ночного неба бесшумной быстрой тенью, он внимательно вглядывался, выискивая свою жертву. Кто сегодня накормит его? Кто даст ему силы для того, чтобы он мог вернуться в свою пещеру, чувствуя приятную усталость от сытости и счастье оттого, что сон уже близко. Все его существование - это сон.
Сколько прошло времени с их последнего бодрствования? Он не знал. Что такое время, когда ты живешь уже целую вечность и впереди у тебя тоже целая вечность. Вечность, поделенная на короткие моменты жизни и бесконечные провалы в сон. И в этом состоянии он ничего не чувствовал, не видел сновидений - во сне он не жил.
В промежутках между короткими периодами бодрствования одно только чувство владело им – чувство голода. Все желания заключались только в его утолении, для того, чтобы вновь оказаться по ту сторону небытия, вновь присесть на корточки в непроглядной темноте сухой пещеры, завернуться в крылья, как в одеяло, и заснуть. У него не было прошлого, у него не было будущего, у него было только здесь и сейчас. У всех у них, спящих в пещере, было только сейчас, никаких воспоминаний об оставшемся в прошлом. Только сон и голод, заканчивающийся насыщением. Замкнутый круг, привычные действия, соседи по пещере. Каждый сам по себе. Независимые друг от друга. Связанные навеки друг с другом.

-Белла, все в порядке? - тихонько спросила Элис, выдергивая ее этим вопросом из грустной задумчивости.
- Да. Все хорошо. - Белла улыбнулась, изображая восторг, которого на самом деле не испытывала. – Здесь весело, - добавила она, видя озабоченность на лице подруги.
- Тебе было бы ещё веселее, если бы ты потанцевала. Сколько можно сидеть на одном месте?
- Потанцую. Честно. Только допью - и сразу на танцпол. - Белла показала на свой стакан, не опустошенный даже наполовину.
- Ты сидишь с этим коктейлем с самого начала вечеринки и до сих пор никак не прикончишь его, - разоблачающим тоном припечатала Элис. – Вспомни, о чем мы с тобой говорили? Ты обещала, что будешь танцевать и веселиться. Ох, "Мьюз", наша любимая! Пошли, пошли скорей!
С этими словами Элис взяла из рук подруги стакан, отставила его подальше и, решительно ухватив Беллу за руку, потащила в самую гущу беснующейся толпы, сплошь состоящей из вампиров, оборотней и ведьм.
Вечеринка в честь хеллоуина была в самом разгаре. В грохоте музыки тонули оживленные голоса и смех. Рваный свет иллюминационных девайсов выхватывал из темноты странно искаженные лица, изогнутые под неестественными углами фигуры, одетые в вычурно- ненастоящие костюмы. Молодёжь дурачилась в кураже безудержного веселья. Всем было весело.
Почти всем. Вот только Белла никак не могла перебороть себя и включиться во всеобщее веселье. Мозг с холодной точностью фиксировал глуповатые возбужденные лица, навязчиво-громкую музыку, пьяный угар некоторых знакомых… Вся эта глянцевая мишура вызывала отвращение. Забыться никак не получалось. Данное себе обещание, что пора двигаться дальше, забыв о трагедии, никак не получалось выполнить. Упрямая память вновь и вновь возвращала ее на два года назад. Тогда тоже был хеллоуин. И тогда тоже была вечеринка…
***
Серый промозглый день закончился ранними сырыми сумерками, но ей не было никакого дела до дождя на улице. Счастливая и веселая, она порхала по дому, собираясь на праздник.
- Мам, пришей пуговицу. Мне совсем некогда.
Белла выпрямляла волосы, пытаясь добиться эффекта шелковистого струения, а они упрямо завинчивались колечками от влажности.
- Во сколько он за тобой заедет? – Рене торопливо орудовала иглой, изредка морщась от уколов пальцев.
- Через десять минут.
- Может он ещё опоздает? - с надеждой произнесла мать.
- Не опоздает, - уверенно возразила дочь.
В этом она была уверена, как впрочем, и в том, что когда через десять минут раздастся звонок в дверь, она сама будет полностью готова. По-другому просто не могло быть.
- Мобильник возьми. - Рене заметила телефон на тумбочке.
- Зачем? Потеряю ещё. – Маленькая хитрость: Белла не собиралась брать с собой телефон. Это изобретение - невидимая ниточка, позволяющая найти ее в любой момент. Сегодня вечером ей не хотелось отвлекаться на звонки. Этот вечер – только для двоих.
- Что значит зачем? – Трубка перекочевала в сумочку. – Затем, чтобы мы всегда смогли узнать о том, что с тобой все в порядке. Ты же не задумала совершить без нашего присмотра какую-нибудь глупость? Учти, алкоголь очень вреден, и я все равно все узнаю.
Мать попала в самую точку: ее умная и правильная дочь кое-что задумала. Только вот алкоголь был здесь совсем не при чем.
- Я уже не маленькая, - проворчала Белла, торопливо переодеваясь.
- Для меня ты всегда будешь маленькой, - возразила Рене, подавая ей туфли на платформе.
Слова матери заглушил дверной звонок. Она ждала этого звука и все равно ужасно разволновалась.
- Как я выгляжу? – Белла испуганно уставилась на мать, не доверяя в этом вопросе зеркалу, нуждаясь в подтверждении того, что ей и так было известно.
- Просто класс, - заверила ее Рене.
Сияющие любовью глаза Эдварда тоже доказывали ей, что лучше, чем она, никто не выглядит. Он вообще, кроме нее, никого не замечал на той вечеринке. И она не отрывала от Эдварда взгляда.
В течение всего вечера они то и дело расплывались в улыбках, встретившись взглядами, обнимались, танцевали, целовались в темном уголке и не на секунду не отходили друг от друга дальше чем на метр. Весь мир был невообразимо прекрасен, все люди – добры и умны, музыка - зажигательно-великолепна, будущее – безоблачно-счастливое.
Вволю оторвавшись на вечеринке, они тихонько ускользнули от шумных друзей и поехали кататься на машине. Занудный дождь сыпал частые мелкие капли, мертвенный свет фар разрезал непроглядную темноту октябрьской ночи, блестел мокрый асфальт, а в теплом салоне машины негромко играла инструментальная музыка, и терпко пахло влажной кожей.
- Люблю тебя. Жить без тебя не смогу, - шептала Белла, глядя в любимые глаза, чувственно мерцавшие в неровном свете приборной панели.
- Мы всегда будем вместе. Пока ты сама не захочешь расстаться, я буду рядом. – Эдвард гладил ее волосы, прижимал к себе, ловил горячее от волнения дыхание.
- Будь со мной. Сегодня... Сейчас…
Горячие поцелуи. Тесные объятия. Нежность, заставляющая забыть обо всем. Настойчивость, подхлестнутая гормонами. Грохот сердцебиений. Рвущееся дыхание. Растекающиеся горячим воском тела. Никого и ничего в целом мире, кроме них.
Потом они сидели, обнявшись, переплетя пальцы, и молчали, ошеломленные своей смелостью, оглушенные новыми впечатлениями, смущенные до горечи и счастливые до безумия.
- Белла, Белла, Белла…- Эдвард зарывался лицом в ее волосы и, жадно вдыхая аромат, шептал ее имя. Одно слово, повторяемое на разные лады. В восхищении, в удивлении, в пьянящей нежности…
- Я боюсь. – Она потеснее прижималась к его груди. - Эдвард, я очень боюсь, что все это исчезнет как сон. Я проснусь, а ничего не было: ни вечеринки, ни машины, ни нас с тобой…
- Проснешься завтра утром, посмотришь в зеркало на себя и подумаешь: зачем я связалась с этим Калленом? И я тоже боюсь. Вдруг завтра ты пожалеешь о сегодняшнем вечере и возненавидишь меня.
- Какие глупости лезут тебе в голову! – Белла отстранилась от него и очень серьезно произнесла, глядя в счастливые зеленые глаза: - Я никогда не пожалею об этом. Я очень тебя люблю.
- Белла, любимая, ты - жизнь моя.
Его слова звучали музыкой. «Белла, любимая» - пело сердце. «Ты - жизнь моя» - вторил неизвестный оркестр в голове. Под эту песню хотелось пуститься в пляс.
Потом они сидели в машине возле ее дома и никак не могли расстаться.
- До завтра.
- Да. Пора домой. Уже поздно.
- Ужасно много времени.
- Что ж, иди. - Вздохнув, он поцеловал ее в губы.
- Пока. - Она поцеловала его в ответ и потянулась открыть дверь у машины.
- Постой! - Белла снова повернулась к нему, и Эдвард поцеловал ее ещё раз. – Я люблю тебя.
- И я тебя люблю. - Она провела рукой по его волосам, погладила по щеке, спустилась на шею.
- Что ты со мной делаешь? – задохнулся Эдвард от накатившего волнения, стискивая ее в объятиях. – Я не могу отпустить тебя. Как я смогу дожить до завтра?
Белла тонула в его чарующем взгляде, полном любви и желания. Она тоже не представляла, как переживет разлуку в несколько часов.
Всего только ночь. А утром они опять встретятся.
Она помахала ему, стоя на крыльце. Он улыбнулся в ответ. Дождь выплясывал чечетку на крыше. Хлопали в ладоши кусты сирени у ворот. Мокрый ветер лизал ее горячие щеки холодным языком. Гравитация земли больше не действовала, за спиной выросли и развернулись два крыла. Танцующей походкой Белла зашла в дом. Поднялась к себе в комнату. И все ещё продолжала улыбаться, когда в отдалении глухо бухнул взрыв.
Она испугалась, сама ещё не зная, чего боится. Необъяснимая тревога охватила ее. Затрепыхалось испуганно сердце. Ставший необъяснимо густым воздух не проходил в легкие.
Боясь поверить своему предчувствию и надеясь, что страхи не найдут воплощение в жизни, Белла схватила ключи от родительской машины. Пустые улицы, залитые дождем. Такой знакомый маршрут. Дорога от ее дома до дома Эдварда.
Поворот на Пятнадцатую Авеню, поворот на Шестую-стрит, мимо магазина спорттоваров, мимо заправки, поворот на магистраль… Зловещие отблески огня. Педаль газа в пол. Поворот…
Поворот, за которым закончилась ее жизнь. Поворот, где пламенные вихри, крутясь, уносили в небо ее счастье. Поворот, разделивший время на «раньше» и «сейчас».
Среди ада бушующего огня стоял покореженный бензовоз и угадывался смятый остов «Вольво». Огненные реки текли по высохшему от жара асфальту. Приехавшие сразу после Беллы пожарные в серебристых неуклюжих костюмах сыпали облака пены из длинного шланга, а огонь никак не сдавался.
- Вам нельзя туда, мисс, - бормотал растерянный парень, удерживая рвущуюся к месту аварии девушку. – Это опасно.
Она ничего не могла ему ответить. Не было слов. Не было нестерпимого жара огня, ничего больше не осталось. Был только холодный дождь уходящего октября…
***
- Давай, Белла, шевели ножками. - Элис ловко протискивалась сквозь толпу, волоча ее за собой. При этом она ещё и ухитрялась тараторить подруге в самое ухо и обмениваться приветствиями с встречными. – Привет, Джоанна. Классно выглядишь, – прокричала она высокой ведьме с зеленым начесом и пирсингом по всему лицу.
- Спасибо. Вы тоже прикольные. – Девица, похожая на ведьму, побывавшую в руках инквизитора, вооруженного молотком и гвоздями, дернула в приветствии головой. – Вас Майкл искал.
- Если ищет – значит, найдет, - философски заключила Элис и, не останавливаясь ни на секунду, проговорила Белле в ухо: – Готова поспорить, что ищет он больше тебя. Я-то ему совсем без надобности. – И тут же, повернув голову в сторону крепко сбитого паренька в костюме Дракулы, прокричала: - Тей, ты обещал мне показать фирменный укус вампира!
- Хоть сейчас, детка, - осклабился в улыбке «Дракула» и хотел подхватить девушку на руки, но Элис ловко вывернулась и шлепнула его кончиком резинового хвоста. Костюм чертенка очень ей подходил.
- Не забывайся, Тейлор.
В след им раздался смех и обещание продолжения.
- Он душка, правда? - Это про Тейлора, следом, без всякого перехода, как будто ни на что и не отвлекалась, Элис продолжила прерванный разговор про Майкла. – Ты бы пригляделась к нему, Белла. Вполне ничего. В регби, между прочим, за школу играет, и умом Бог не обидел.
Подтекст был такой: «Сколько можно грустить о прошлом. Эдвард погиб, его больше не будет, а жизнь продолжается и нужно двигаться дальше».
- Угу, - неопределенно промычала в ответ Белла. Как можно было рассказать подруге об океане холодной тоски, в котором она тонула каждую ночь? Никому не было места рядом.
На танцполе горячая масса тел изгибалась в неистовстве ритмов. Бьющая по ушам музыка отдавалась в голове неприятной болью.
«Соберись. Смотри, как здесь всем весело, а значит, и ты давай веселись, а то Элис опять расстроится», - приструнила сама себя Белла. Но веселиться никак не получалось. Музыка не захватывала, чувство легкости, заставлявшее энергично двигаться, никак не приходило, и девушка мучила свое тело, мерно повторяя движения танца и чувствуя себя неким нескладным механизмом.
«Скорее бы этот фарс подошел к концу», - с тоской думала она.
Кроме танцев, был ещё и Майкл. Вынырнув из толпы, он обрадованно заулыбался. Надо признать: он хороший парень, и его общество можно было бы назвать приятным, если бы он не принялся оказывать Белле знаки внимания. Очень хотелось отшить не в меру назойливого паренька, но, посмотрев на Элис, напряженно следившую за ними, Белла растянула в улыбке губы. Подруга, поймав ее растерянный взгляд, подмигнула ободряюще.
- Элис, может, поедем домой пораньше? – Элис являлась не только подругой, но и соседкой. Она привезла ее сюда, и уехать тоже должна была с ней.
- Да ты что? Здесь так круто! Веселье в самом разгаре! Зачем уезжать сейчас?
- Голова разболелась, - поморщилась Белла досадливо. Ей было скучно и плохо. Хотелось уйти от ставшего непривычным многолюдия в свой одинокий тоскливый мир. В мир, где клубится серый туман грусти и холодные слезы дождя серебрятся под слабым светом воспоминаний.
- Совсем-совсем разболелась? - Элис раздирали противоречия. С одной стороны, она верила, что Белла на самом деле себя плохо чувствует, с другой – подозревала, что внезапно образовавшаяся мигрень удачно прикрывает нежелание подруги идти на контакт с кем-либо. Белла до сих пор не смотрела на парней, несмотря на долгие два года, прошедшие со смерти Эдварда. Ни психотерапевты, ни прием лекарств не помогли ей смириться с его потерей, он как будто все ещё жил рядом с ней, и поэтому любой флирт ассоциировался в ее мозгу с изменой. А ещё, конечно, не хотелось уезжать. Но и оставлять Беллу наедине с ее вечными страданиями тоже не хотелось. Тяжело вздохнув, Элис пообещала: - Сейчас поедем.
- Элис, тебе совсем не обязательно уезжать. - Майкл решил не упускать такую шикарную возможность. - Я все равно собирался домой и с радостью отвезу Беллу.
- Как здорово! - захлопала в ладоши Элис и чмокнула парня в щеку. – Майкл, ты чудо!
- Я знаю, - рассмеялся он в ответ, не заметив, как Элис подмигнула Белле, а та в ответ закатила глаза в немом возмущении.
И снова она в машине, и свет фар режет ночь, и парень сидит рядом и, изредка поглядывая на сидящую рядом девушку, пытается ее разговорить.
- Хорошо, что Элис осталась на вечеринке. Ей там весело.
- Она готова танцевать до упаду, - смотря прямо перед собой, спокойно проговорит Белла.
- А ты? Почему ушла раньше? – Он пытливо смотрит на нее пару секунд, она отводит взгляд в смущении, краснеет, как всегда, когда врет.
- Что-то неважно себя чувствую.
- Не любишь шума? – улыбается Майкл, разгадав ее хитрость.
- Можно и так сказать, - не отрицает очевидного Белла.
- Тебя, наверно, не ждут дома так рано?- Он отрывает взгляд от мокрой дороги, смотрит на нее вопросительно.
- Не ждут, - равнодушно пожимает она плечами.
- Ты видела ночной океан? - меняет тему парень.
- Четыре года назад, когда мы ходили в поход, - слегка улыбнулась Белла.
- За четыре года он сильно изменился. Поехали посмотрим? - с плохо скрытой надеждой приглашает ее на побережье Майкл.
- Нет, - твердо отказывается девушка.
- Боишься русалок? Сегодня ночью все чудовища ходят по земле.
- Угу, - неопределенно хмыкает Белла и, отворачиваясь к темному боковому стеклу, показывает, что это больше не обсуждается. Чудовище, сделавшее ее несчастной, постоянно живет в ее снах. Это не русалка и не оборотень. Это бензовоз, скрытый завесой текучего пламени.
- Знаешь, в пятницу в Порт-Анджелесе «Красные буйволы» играют с нашими «Лесорубами», - нарушает тишину Майкл. - Мы едем с ребятами поболеть. Будет весело. Поехали с нами.
- Я не любитель футбола, поэтому, скорее нет, чем да, - отвечает Белла. – И к тому же в понедельник у нас практическая по химии, нужно подготовиться.
- Хочешь, я помогу тебе? В химии, правду говоря, не силен, но в прошлом году у меня она стояла в расписании, и кое-что из курса помню, - не оставляет попыток парень.
- Нет, - отрицательно качает головой девушка. - Я уже договорилась с Элис.
Майкл тяжело вздыхает. Несмотря на скорость, при которой его машину мог обогнать пешеход, дорога подошла к концу, и они уже приближались к дому Беллы.
- Спасибо тебе. - Она распахивает дверь, едва машина тормозит и, бросив на ходу «Пока», спешит к крылечку.
- До завтра, - грустно произносит Майкл вслед ушедшей Белле.
Сегодня у него не получилось. Может, завтра…
Через десять минут после того, как его «Ниссан» скрылся из виду, открывается гараж и Белла выезжает на своем стареньком «Шевроле».
В доме Чарли возится в своей постели и, заметив, что и его жена тоже не спит, включает ночник.
- Она опять уехала? – грустно спрашивает его Рене.
- Уехала, - вздыхая, подтверждает Чарли.

Внизу по темной улице прошли несколько человеческих детей. Эти его не интересовали: от них никогда нельзя было подзарядиться в полной мере – слишком маленькие, слишком шумные… Да и всей полнотой вкуса они ещё не обладают. Человеческие дети видятся ему тусклыми красноватыми силуэтами, он же ищет человека, ярко светящегося в его внутреннем зрении. Человека, которого переполняют эмоции.
Человеческие эмоции – единственная его пища, его способ прожить ещё год до следующего пробуждения.
Он не хочет охотиться на девушку, которая искрит оранжевыми огнями, тем более что она не одна: громко крича и размахивая руками, она что-то гневно говорит сидящему с ней рядом тусклому, почти не оформленному свечением парню. Быстро возникающие чувства и эмоции сильны, но недолговечны. Они не подходят ему.
Вот старик светится ровным желтым светом. Его свечение лишено волнующей пульсации. Все его переживания давно приобрели вид привычки и «съесть» их с него будет очень тяжело. Такие заскорузлые эмоции не волнуют его.
Он садится на высокое дерево и, закрыв глаза, вглядывается в городок. Люди, появляющиеся время от времени на улицах, все светятся по-разному: тускло, ярко, ровно, разгораясь и затухая, желтым цветом, белым, зеленым. Ни один не подходит ему. Он выбрал несколько жертв, которых мог бы выпить, но все они находятся в домах, под защитой своих светильников, один вид которых выворачивает его наизнанку от отвращения.
Наконец он замечает подходящий объект. Она едет в машине, ярко и ровно пульсируя сиреневым свечением. Эмоции сильные и в меру выдержанные, как раз такие, какие ему необходимы.
Никем не замечаемый, он кружит в темном небе над машиной, выбирая место и время.

Белла едет привычной дорогой. Фары выхватывают из темноты знакомые повороты. Унылые фонари не в силах развеять темноту октябрьской ночи.
Поворот на Пятнадцатую Авеню, поворот на Шестую-стрит, мимо магазина спорттоваров, мимо заправки, поворот на магистраль… Дорога пустынна. В этот поздний час проносящиеся машины не тревожат одиночество этого места.
Белла выходит из машины, присаживается на привычную кочку, не заботясь о чистоте джинсов. Бездумно зачерпывает и просеивает сквозь пальцы прохладный рыхлый песчаник. Тихо. Темно. Никто не мешает, и она представляет рядом с собой Эдварда. Он смотрит на нее. Улыбается ей счастливой улыбкой, глядя прямо в глаза. Берет за руку теплыми пальцами... и молчит. Просто смотрит на нее и молчит. И тогда Белла начинает говорить с ним. Не произнося вслух не слова, она мысленно обращается к Эдварду.
"Ну, вот я и опять здесь, с тобой. Это просто навязчивая идея, что на этом месте ты постоянно ждешь меня. Каждый день. Каждую ночь. Всегда. Кажется, что здесь нет барьера между нашими мирами, и твоё небытие может проникнуть в нашу реальность. И мы с тобой опять вместе. И не имеет никакого значения, что только я одна из всех живущих вижу и чувствую тебя".

Жертва, кажется, сама не прочь «покормить» его. Она останавливает машину в пустынном месте и, выйдя из нее, усаживается на землю. Сиреневое свечение постепенно делается все ярче, в нем начинают проскальзывать белые блики.

Грань между фантазией и явью стирается и Белла понимает, что Эдвард уже не только химера, рожденная ее мозгом, что он уже на самом деле сидит рядом с ней.
"Ты ушел и не взял меня с собой. Зачем ты поступил со мной так жестоко? В твоем мире покой и только покой, а у меня жизнь идет, и все меньше предметов в ней напоминают о тебе. Однажды я не смогу вспомнить твое лицо. Я не хочу этого. Я должна быть рядом с тобой. Сегодня Элис вытащила меня на вечеринку. Все веселились, а я все время чувствовала, что мне нет среди них места".

Бесплотной тенью он опускается возле леса и, сложив за спину крылья, смело идет к дороге. Ему не стоит бояться, что жертва бросится наутек. Все они видят в нем того, кого хотят увидеть. За долгую жизнь он был в глазах людей и мужчиной, и женщиной, и ребенком. Каждый повстречавший его видел картинку, нарисованную собственным желанием.

Легкий шорох прерывает ее беззвучный монолог. Белла поворачивает голову и вздрагивает. Со стороны леса к ней идет… Эдвард. Сидящий с ней рядом призрак тает легкой дымкой при приближении такого знакомого силуэта, размытого темнотой. Он не мерещится ей: трава шуршит под его ногами, ветер треплет волосы и одежду. Белла медленно поднимается ему навстречу, не в силах поверить в происходящее. Внезапная догадка озаряет ее: «Это не Эдвард. Это кто-то другой», - и она торопливо достает из кармана мобильник. От волнения руки дрожат. Телефон путается в подкладке.
Наконец она жмет на кнопку, готовая закричать от страха. Крик замерзает в ее горле, преобразуясь в сдавленный всхлип. Неровный свет экранчика выхватывает из темноты такое знакомое лицо, преображенное резкими тенями. Телефон выпадает из пальцев, ставших деревянными. Она делает два неровных шага и утыкается носом в твердую мужскую грудь. Кольцо рук заключает ее в объятия. Теплых рук. Осязаемых рук.
Он здесь. Он с ней.
Она вцепляется намертво в его одежду. И молча плачет, не в силах поверить сама себе. Это не может быть правдой, но это точно Эдвард, и даже свитер под ее руками – его любимый свитер, ее пальцы до сих пор помнят этот материал. Он гладит ее по спине и волосам. Оба молчат. К чему им сейчас лишние слова.
Боль, зревшая в ней все это время горячим нарывом, прорвалась и течет из глаз солеными слезами. Вытекают горькие капельки неистребимой тоски, принося облегчение. Безбрежное горе преобразуется в тихую грусть.
Нет больше осенней ночи, пропитанной холодной сыростью. Руки Эдварда, кажется, защитили ее от всех невзгод. Белла даже не замечает, что Эдвард обнимает ее не только руками: два огромных крыла сомкнуты вокруг ее тела, отгородив их двоих от целого мира.
Спустя вечность Эдвард отстраняется от нее. Размыкает объятия, делает шаг назад. Ошеломленная произошедшим, Белла не двигается с места, не идет за ним. За время, что он обнимал ее, к ней пришло понимание того, что она живет здесь и сейчас, а Эдвард навсегда остался в ее прошлом. Может, когда-нибудь в другой жизни, под другим небом они снова встретятся и будут вместе, но не в этой жизни. Их любовь никуда не делась. Она осталась в ее воспоминаниях. Эдвард хочет дать ей свободу, и она должна отпустить его.

Девушка, увидев его, вспыхнула красной радостью, потом почти сразу желто-зеленый сноп искр страха, и, только резанув ему по глазам цветным квадратиком, заиграла вдруг всеми цветами радуги. Это было как раз то, что нужно. Она подошла к нему и вцепилась в него: маленький комочек, переполненный чувствами. Он обхватил ее тело руками и крыльями для более быстрого насыщения. Он впитывал свою пищу всей площадью соприкосновения их тел, а она все сверкала в его закрытых глазах и никак не тускнела.
Когда он полностью поглотил сиреневое свечение ее несчастной любви и большую часть разноцветных бликов, то почувствовал, что пресытился. Отпустил ее и зашагал к деревьям.

Он уходит прочь в предрассветных сумерках, а она остается и смотрит ему вслед. Когда уже ничего нельзя различить на фоне темнеющей громады леса, Белла садится за руль и едет домой. Есть ещё пара часов для того, чтобы попытаться уснуть.
Дома она ложится в постель, приготовившись к очередной бессоннице, но тут же проваливается в крепкий сон…

Нужно было некоторое время, чтобы поднять в воздух свое враз отяжелевшее тело. Сиреневый цвет не лучше и не хуже остальных. Ему было все равно – красный, зеленый, жемчужный… Для него не имело значения, от горестей или от радости он избавил очередную свою жертву...
Серый рассвет высветлил небо на востоке. Он возвращался в свою пещеру, как сотни и тысячи раз до этого. Он не помнил прошлого, не знал будущего, для него было только настоящее.

Будильник звенит под ухом веселой трелью. Школа ждет ее. Элис, Джесика, Эрик, Майкл… В мыслях возник образ блондина с голубыми глазами. Не открывая глаз, девушка улыбается. Чего он там вчера говорил? Вроде приглашал ее куда-то? Что ж, самое время развеяться.
Белла встает и направляется в ванную. Сквозь шум воды доносится мелодичное пение.
- Белла? – в удивлении вскидывает Рене глаза на Чарли.
- Я слышу пение, - не менее удивленно подтверждает ее догадку отец.
- Я уже успела забыть эти звуки, - расплывается в улыбке мать.
Белла, пританцовывая под мелодию, звучащую в ее голове, расчесывает волосы в ванной. Рене колдует у плиты над шкварчащей сковородой, Чарли пьет кофе и улыбается в усы.
За окном бьется в истерике ноябрь…