Время текло, измеряясь маленькими вдохами-выдохами и биением ее сердца в рокотавшем шуме и сокрушенном разуме. Я преследовал её ради того, чтобы почувствовать победу над единственным человеком, чью реакцию не мог предугадать. Ее сочный аромат и безмолвный разум манили меня также как же уверенно, как я манил ее своими подарками. Она была жертвой, которая могла удивить меня и предложить сладчайшее из искушений на моем пути. Наконец-то, игра, правила которой могут остаться в тайне, даже если концовка известна наперед. И все же, манящий запах ее крови хорошо проверит мою решимость; мои инстинкты против моей воли, и, желая завоевать ее, я борюсь сам с собой. И награда будет за пределами мечтаний: я испью из сочной чаши.

Пришло время получить выигрыш. Моя награда за хорошо выполненную работу. И все же чувствовалась горечь победы, смешиваемая с жестокой яростью, и гнетом разочарования. Она должна была отличаться от всех прочих, и у нее получилось. Не было во мне удовольствия, даже будучи в ярости, я все равно был не готов к тому, чтобы завершить это. Я не мог встретиться лицом к лицу с её полным поражением и единственным шансом, хоть как-то всколыхнуть мое долгое существование.

Я хотел девушку, что играла в мою игру до тех пор, пока она не ввела своего игрока, но в своем отмщении и в её предательстве я потерял ее. Она была сломлена, и я отказывался принимать доказательства, что были предо мной.

Приезд её отца ограничил мои действия, заставив меня оставить её, извивающуюся в куче крови, кишок, и видений когтей и зубов Джейкоба, крутящихся в ее мыслях.

Его патрульная машина заскрежетала тормозами, едва удержавшись от заноса, и остановилась, чтобы шериф вышел. Неверие прошло сквозь него, пока он стоял, размахивая оружием, уставившись на нее. Она проигнорировала его, сильнее обняв себя, и повторяя: – НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, – пока слова не слились в один размытый удлиненный звук.

Я наблюдал за молчаливым Чарли, пока его моральный маятник раскачивался взад и вперед, не останавливаясь более чем на мгновение, прежде чем нерешительность победила вновь. Одной ногой он шагнул вперед, а рука потянулась к автомобильной двери. Будучи человеком действия, по крайней мере хоть одного, он хотел прикрыть свою задницу, он стал пробираться к крыльцу. Рукой он прикрыл рот, осторожно, чтобы не дышать тем, что было перед ним, и покачал головой.

- Что ты наделала? Иисус, Белла, я доверял тебе, и вот так ты отплатила мне? Ты убила мальчика, который для меня был ребенком куда более родным, чем ты когда-либо сможешь стать? Просто встань, я даже не могу смотреть на тебя.

Но она не ответила, не желая пожинать последствия своих поступков. Испытывая отвращение, он смотрел ее, покрытую кровью, но вдруг его разум нашел связь, которую так отчаянно искали агенты ФБР. Ее волосы придерживала знакомая ручка, кольцо покачивалось на цепочке, висящей на шее, а испачканные в песке розовые шнурки были ввязаны в ее обувь. Его дочь была виновна. Он не мог этого объяснить, но его суждения были окончательными. Все, что смущало, прояснилось.

Он взял ее на руки, которые были столь охвачены паникой, что делали её несущественный вес практически неподъемным для него. Он донес ее до кромки леса, приближаясь к моему местонахождению с каждым проделанным шагом, затем он отпустил одну руку так, что ему пришлось прижаться к своему ребенку в последний раз, а потом схватил улики. Неловко вытащил шнурки, а потом ручку, и потянулся за цепочкой с кольцом. Его действия пробудили ее от чувства вины, она вышла из ступора, полная ярости, и оцарапала его лицо, забирая свои вещи.

- Ты не можешь их забрать! Они – это все, что у меня осталось!

Уронив ее, он ощутил мелкие царапины на своей щеке. Они подтвердили его решимость, когда он отошел от своего единственного ребенка.

- Мои руки связаны, Белла. Я начальник полиции, и я не могу… я не буду… защищать тебя. Я дам тебе хорошую фору, и скажу им, что ты сбежала, но в мой дом отныне тебе дорога закрыта. Вперед. Уходи и не возвращайся.

Пошатываясь, она пошла в лес, спотыкаясь о корни и камни, а потом все же упала на землю. Там она и лежала, отказываясь мириться с принудительным выбором, сделанным за нее.

Я повернулся и побежал, получая удовольствие от боли, которую она излучала. От звука ее агонии, и ее мольбы о ком-нибудь, кто стал бы о ней заботиться. Кто прижал бы её к себе и сказал бы, что все будет в порядке. Я оставил ее страдать в её осознании, что ничто никогда не станет прежним.



Я бежал все дальше и дальше, спасаясь от вдыхания запаха смерти волчонка и соленых слез молодой девушки. Я бежал, пока больше не мог ни чувствовать запах, ни слышать её. Я бежал, пока не кончилась земля, и пока я не упал в море, смывая кровь и внутренние органы, смрад и болезнь. Я не мог стереть свою жизнь и начать все сначала, да и не было у меня такого желания. Но я хотел и стремился к кому-то, к чему-то, нематериальному. Что-то изменилось, в игре и во мне, и в первый раз я почувствовал страх.

Эта девушка, хрупкая собою, но с крепкой психикой, имела власть надо мной. Ее действия отражались на мне, объясняли мои поступки и мои чувства; как мне продолжать свое существование без нее. Каждый день будет напоминать о моем единственном шансе.

Ярость приходила и уходила, петляя меж странными понятиями грусти, пока я цеплялся за её предательство. Ни разу я не видел или подозревал ее связь с волком. Я почти не покидал ее, но она за какое-то время нашла своего спасителя.

Одно это должно было заставить меня подписать её смертный приговор.

И все же, каждый раз желая ее убить, я видел ее ухмылку, когда она развернулась и пошла от церкви, напевая. И на моем лице появилась улыбка, расслабляя незнакомую боль внутри меня.

Я до сих пор не знал, что это за чувства или почему я не мог победить их, но я понял, что у меня было желание делать. Она была разбита, подавлена и она была моей. Только за это я прощу ее.

Поэтому я вновь бегу, все в том же направлении, что и каждый день с тех пор, как впервые учуял её аромат.

Я бежал к Белле.



Очень знаменательно лил дождь, заливая лес, в котором я её оставил. Я был в миле от нее, неуверенный ни в чем, кроме того, что я чувствовал, что должен был быть там. Впервые в жизни я был не уверен, и это было великолепно.

Я нашел ее рыдающую на земле, насквозь промокшую. Дома не было видно, и она, сбитая с толку, все также лежала в своих мучительных рыданиях.

Шнурки и ручка были в ее руках, а на пальце было надето слишком большое кольцо. Ее ноги были оголены, и наспех накинутая рубашка мало помогала скрываться от неблагоприятных погодных условий.

Ее безответственное отношение к себе разъярило меня. Я пришел, чтобы простить её за то, что она чуть не убила себя, своим альянсом с оборотнем, а нашел ее на грани смерти от обнажения. Раздраженный рык произвольно наполнил мою грудь. Любое подобие контроля смылось дождем. Я ненавидел ее за эти противоречивые эмоции. Я ненавидел ее за то, что она не заботится о себе. Я ненавидел ее, потому что мое существование стало микрокосмосом ее жизни.

Я ненавидел ее, потому что не мог ненавидеть.

Сопли и слезы текли по ее лицу, когда она подняла голову на звук моего рычания. Ее дыхание замедлилось только для того, чтобы заменить его икотой, из-за чего она раздражительно наморщилась.

- Зачем ты это сделал?

Я смело встретился с ее взглядом и правдиво ответил.

- Я не заботился о том, как они относятся к тебе. Как будто у них есть какое-то право на тебя.

- Я имела в виду не их.

Ее голос был пропитан детским любопытством, пока она поднимала свои безделушки вверх.

- Чарли пытался отобрать их у меня. Я не позволила ему этого сделать. Они мои. Ты дал их мне. Поэтому он бросил меня.

Она подняла их над опущенной головой, словно жертвоприношение для меня. Осторожно я опустил ее руки, чтобы успокоить ее.

- Он тебе не нужен. Ты больше никогда не будешь в ком-либо нуждаться.

- Мне просто нужно знать – почему. Почему ты дал мне это. Ты хотел, чтобы меня поймали?

Ее голос затухал с каждым словом до тех пор, пока он не превратился в шепот, полный стыда.

- Разве ты не хочешь меня?

Присев на колени перед ней, я приподнял ее подбородок.

- Они были памятными подарками для тебя, напоминанием обо мне. И не должен ли я спросить тебя о том же? Ты та, кто уверовала в то изменчивое существо? Та, кто плакала над его телом, пока я стоял и смотрел? Ты отказалась от меня, а не наоборот.

Ее тело, укутанное в мое пальто, споткнулось, когда она бросилась ко мне, вцепившись в меня, и рыдания снова захлестнули ее.

- Нет, нет, я не отказывалась, клянусь! Это было для тебя… для тебя… для тебя… тебя…

Она окунулась в безумие, бессвязно бормоча и раскачиваясь взад и вперед. Я поставил её на ноги, не в силах удержать ярость в голосе, когда закричал.

- Не ври мне! Ты думаешь, я не знаю? Что ты думала, будто он сможет защитить тебя от меня? Ты рассказала ему обо мне? Ты получала удовольствие от мысли, что он разрывает меня на части? Ох, ты непостоянная девушка, ведь это так просто кричать на меня, когда лежишь в груде драгоценной туши своего защитника.

Она пролепетала свои слабые протесты, но её сломленный разум выдавал истину. Ту же сцену, что я видел в глазах умирающего Джейкоба, сейчас я видел в её глазах.

Она держала его лапу в своей ладони, проводя пальцами по когтям и удивляясь его возможностям. Этот бедный мальчик, который может превращаться в неестественного зверя, мог быть ответом, что она искала. Она смирилась со своей смертью, но не с чужой. Его близость с ней подписала его приговор, и она знала, что единственный человек, который верил ей, и который заполнил ее пустую боль теплом, умрет на ее глазах. Она раздумывала покончить с собой, чтобы разорвать круг смерти, но каким-то образом знала, что он все равно поплатится за свою доброту. Даже если её не станет, единственный кто смог действительно увидеть её, будет также мертв… Если только… если только что-то другое не могло спасти его, возможно даже их двоих. Она сжала его лапу и почувствовала шероховатость, разрывающуюся под ее кожей, и улыбка появилась на ее лице. Она видела, как этот мальчик смотрел на нее, она могла использовать это, использовать его. Думая обо мне, она гладила его лапу и бормотала: - Может быть, есть все-таки надежда, - и послала его, чтобы спасти нас обоих.

Прощение, что я искал для нее, даже незаслуженно, скользнуло в меня с облегчением. Она не предала меня, и моя гордость за нее возросла. Она использовала свою вновь обретенную власть, чтобы манипулировать им, чтобы торговаться, рискуя собственной жизнью. Она надела маску и лгала с легкой усмешкой. Мой собственный гнев быстро покинул меня, и я обнял ее, смакуя ощущение власти, когда она быстро успокоилась от моего прикосновения.

- Было абсурдно думать, что ты слаба, как и все остальные. Ты, конечно, лучше. Однако ты не можешь отрицать, что оплакивала его предо мною. Я не буду терпеть этого, Белла.

Она покачала головой, и волосы упали ей на лицо, ей стало стыдно, когда тело Джейкоба мелькнуло в ее голове. Ее настроение меняется также быстро, как и мой весь этот день, и раздражение наполнило ее, отчего она ткнула пальцем мне в грудь.

- Ты бросил его кишки на меня. Уж прости, что я немного расстроилась.

Потребовались усилия, чтобы не дать улыбке растянуться на моем лице. Мое тело дрожало, и мой разум заполнился дымкой удовольствия. Никто, кто бы еще не был бессмертным, не смел противостоять мне. А эта девочка, которую я мог убить тысячами способов, прежде чем она успела бы даже вздохнуть, тыкала в меня. У нее было собственное, дразнящее безумие, когда она призывала меня к ответственности.

- Я не буду извиняться. Разве ты не видишь, как изменилась? Разве ты не чувствуешь власть, текущую по твоим венам? Из твоей плоти я сделал бога, и это только начало.

Маниакальный смех вырвался из нее, заставляя ее подпрыгивать вверх и вниз в неконтролируемом возбуждении. Ее руки легли мне на шею, пока она разговаривала со мной.

- Я буду богиней! Ты будешь поклоняться мне, ты не сможешь бросить богиню. Ты будешь лелеять ее, и заботиться о ней. Не спрашивая или дразня, ты никогда не убьешь ее. Никогда, никогда, никогда, никогда. Они будут жить вечно непобедимые смертью. Ты никогда не дашь мне умереть, ведь так? Ты должен пообещать. Обещай мне, Эдвард! Поклянись прямо сейчас, и возможно я не буду напоминать тебе, как ты этого добился.

Приподнятые брови и решительное выражение украсили её лицо, она внимательно смотрела на меня до тех пор, пока я не согласился не делать то, что намеревался с самого начала. Кивнув, я дал слово, не в силах противостоять даже такой ее простой просьбе. Ничто и никогда не будет прежним, и это я ей обещаю.

- Это будет больнее, чем ты можешь себе представить. Но ты сможешь противостоять огню, может быть, даже лучше, чем я. Ты была рождена для этого, Белла.

Карие очи встретились с моими алыми глазами, и ее ум подтвердил ее слова. Я удобнее обхватил ее, чтобы она не дрогнула и не смогла никуда деться. Я прижал ее к себе, чтобы больше никогда не потерять.

- Просто сделай меня такой же, как ты. Иисусе, пожалуйста, мне просто нужно принадлежать тебе.

Убрав ее мокрые волосы в сторону, носом я провел по ее шее, вдыхая ее богатство, и оно стало только восхитительней от того, что теперь она сама предлагала мне себя. Яд заполнил мое горящее горло, пересохшее из-за воздержания от крови. Те жалкие глупцы были не достойны глотков, и сейчас только она могла успокоить пламя внутри меня.

- Ты уже моя. Ты принадлежишь мне.

И я укусил.

Мои зубы вошли в ее плоть. Разрывая сухожилия и вскрывая жилы, эйфория полилась в мое горло. Восторженный рык разлетелся по лесу, смешиваясь с ее криками о помощи. – Теперь я больше не буду страдать. Спасибо, спасибо, – раздавалось в ее в голове с каждым моим глотком. Мой язык исследовал каждый прокол, углубляясь в мягкие ткани, запоминая чувства и наслаждение, что навсегда шрамом останется на ней.

Это было захватывающе. Соблазн в его самом ярком проявлении – мое величайшее искушение стало моей величайшей наградой. Вкус моего творения, моего лучшего произведения, и осознание, что это только начало, опьянило меня. Я был пьян. Ею. Мною. Могуществом. Я сжал ее крепче, а она почувствовала только удовольствие и попросила еще. Ее кости захрустели от давления, а я мог только прижимать ее ближе, глотать сильнее, пожирать быстрее. Кровь, потребляемая мной, очищала меня своей греховной чистотой.

Ее колени подогнулись, и ее просьбы перешли во вздохи, пока я все еще пил. Я мог пить из нее в течение тысячи лет и никогда не напиться. Мое тело тянулось к ней, ее сущность стала моей. Она наполняла меня жизненной силой и всемогуществом. Ничто не могло оторвать ее от меня.

Никто не мог забрать ее у меня.

За исключением меня.

Кровь поредела и потекла тонкой струйкой. Ее разум замолчал, а сердце замедлило удары.

Ни единой мысли не проскочило сквозь мою раскаленную до бела жажду крови. Из меня вырвался рык, пока я тряс её, пытаясь пополнить источник. Я не слышал треск ее костей в своих руках. Также не заметил ее безжизненных глаз. Я кусал снова и снова, а крови текло все меньше. Я в гневе отбросил ее на землю, слизывая последние намеки на вкус со своих губ.

А потом я увидел ее, и то, что наделал. Услышал ее замедляющийся пульс.

Настала моя очередь краха и падения на колени, криков в небо, пока кровь стекала вокруг ее тела.

Настал черед быть ослабшим и униженным. Настало время почувствовать нарушенный обет. Настало время, когда я подвел её.

Я взял ее умирающее тело и снова побежал. Я бежал через лес, пока не достиг еще одного небольшого домика, который совсем недавно закрылся для нее. Открыв дверь ударом ноги, я отнес ее вверх по лестнице.

В моем бессмертном существовании Смерть, наконец, бросила мне вызов.

Положив сломанную девушку на её детскую кровать, я узнал, что значит проиграть.



Перевод - Lemis
Редактура - miss_darkness