История никогда не была милостива к тем, кто обладал властью. С пиков своих завоеваний они падали, переворачиваясь, чтобы встретить тот же самый неизбежный конец, что постигал всех тех, кому они наступали на горло. Захватывали ли они власть на минуту иль на век, она всегда ускользала, ослепляя своей горячностью, пока они в один прекрасный день не осознавали, что ее больше нет. И что это, возможно, было лишь поворотом колеса фортуны, и она никогда на самом деле не принадлежала им.

Власть дается и отнимается, и мой незначительный контракт с ней истек.

Я потерпел неудачу и поэтому потерял ту единственную, что была мне ровней.

Она безоговорочно отдалась мне. Она была на грани безумия, конкурируя даже со мной в пренебрежении другими. Она была парадигмой экзистенциализма; она нашла себя и свое место, но потеряла все.

Я не мог стоять над ней, пока она не вернулась в свое небытие.

В той постели я оставил свою уверенность и гордость.

Я оставил свою власть и контроль.

Я оставил то, что стало всем в моем небытие.

Искаженное и изувеченное тело лежало вяло, приближаясь к смерти, с каждым мелким вздохом. Ее сердце замедлялось с каждым ударом, и немного крови вытекло из ее разодранной шеи.

Моя разрушенная сила воли не могла вынести моего предпоследнего поражения.

И поэтому я оставил ее умирать.



День и ночь слились вместе в бесконечную пустоту. Не было цели, что двигала бы мною, не было жажды крови, что направляла бы меня, и я сидел очень тихо. Слабость отягощала мои конечности, в то время как мозг потерялся в дымке неуверенности в себе. Никогда не двигаться, никогда не есть, я смирился с бесконечным существованием в воспоминаниях.

Я вернулся в поместье, которое делил со своими предполагаемыми братьями и сестрами, на окраине Портленда. Пока они забавлялись с заблудшими охотниками и прогуливающимися туристами, я смаковал остатки ее вкуса. Я утонул в их голосах, и пытался вспомнить ее образ, когда я сломал ее барьеры. Видение ее невинного изобилия, когда она просила о том, чтобы принадлежать мне, и пока она просила это, я слышал, как мои братья, подобно дикарям трахали моих сестер. Отвращение и презрение поселились во мне, и я их никогда не забуду.

Я ненавидел их за их игры и их супругов. За их вакханалии крови, которую они пускали и которой обменивались. За их веселье в тот момент, когда они проливали кровь, пока их жертвы умоляли о пощаде. Они были невежественные дураки, опьяненные непродуманной концепцией власти.

О каком всемогуществе может идти речь, когда Смерть может вот так запросто вырвать его у тебя из рук. Когда Смерть выпивает её досуха и оставляет тебя в извечном одиночестве.

Мы были куклами, простыми марионетками, которые ничего не значили.

Подобно ей, я тоже обратился в ничто.

- Твои вечные вспышки гнева пробуждают мое сочувствие. Пора прийти в себя.

Я не соизволил ответить Джасперу, а просто продолжал сидеть и смотреть на мертвый лес вокруг нас. Он был особенно внимателен с тех пор, как его драгоценная Элис начала отсутствовать. Если бы я все еще мог что-либо чувствовать, я бы наверняка поразился его затруднительному положению. Мое полное пренебрежение к нему возрастало с каждым разом, как он приносил очередную жертву в дом. Момент, когда он вкушал плоть, вызывал во мне отвращение не меньшее, чем его мысли. Никто не будет вкуснее, слаще и приятнее ее, и мысль о том, чтобы испить кого-то другого, вызывала ужас.

Пока я был рядом, эмпатические силы Джаспера мешали ему испытывать какое-либо удовольствие, и это в свою очередь передавалось окружающим. И они страдали, как и я, оставляя брешь в их непрерывной кровавой оргии. Этого было почти достаточно для того, чтобы я улыбнулся.

- Я не понимаю, почему он наказывает нас, если сам облажался. Это он убил ее и оставил работу незавершенной. Это уже не в первый раз, когда он не выполняет…

Словно гарпия, дорогая Розали вступила в схватку, презрение лилось из нее с каждым словом. Ни разу с момента своего изменения ее ярость не утихала. Я не скрывал своего желания оставить ее умирать на улицах, задыхаясь от осознания, что она умерла из-за своего тщеславия. И с тех пор, она и по сей день убивала только красивых девушек. Она не могла вынести то, что какая-то красота остается безнаказанной.

- Он бессмысленно растратил плоть. Оставив ее отца и весь город, который ее знал, в живых. Возможно, тебе следует навестить их, чтобы искупаться в своем чувстве вины и поделиться своими драгоценными воспоминаниями…

Глубоко внутри меня снова зародился рык, урча в моем животе и отдавая в пищеводе. Рыча и поднимаясь, мое тело начало трястись от той силы, что затопила меня. Ничтожный гнев по отношению к волку был почти ничем, по сравнению с этим.

Я оставил ее с ними.

Я уже мог представить себе, как они соберутся вокруг ее могилы, скорбя, покачивая головами. Подлый шепот будет слетать с их губ, они будут бормотать о том, что она, наконец, перешла в другой мир, в то время как они молились Богу о том, чтобы она ушла. Цветы будут брошены на ее тело, чтобы сгнить рядом с ней, распространяя ее греховный аромат со сладким запахом затхлого распада. Газетчики расскажут о том, как одна девушка принесла смерть в их город, и как жители, оставшиеся в живых, будут ложно лить по ней слезы. Шериф будет окружен доброжелателями и будет купаться в соболезнованиях, оправдывая свои действия. Он не выдержит их расспросов, связанных с тем, что пошло не так, и он все равно не признается, что отказался от нее. Он будет известен как отец, который был в безвыходной ситуации, и кто потерял все из-за этого.

Форкс будет радоваться ее смерти, наконец, они смогут спокойно спать по ночам, зная, что девушка, принесшая это, лежит шестью футами ниже.

Мертвая. Похороненная. Забытая.

Никогда.

Не будет облегчения. Не будет передышки. Не будет искупления.

Я бы вырвал каждое их сердце, истекающее кровью, и предложил их ей. Положил бы их на ее могилу, и позволил бы их крови искупать ее в их горе. Я бы оторвал голову шерифа и возложил у ее ног. Его жизнь после смерти будет потрачена на любование дочерью, которую он отверг.

Кресла были разломаны, и насилие источалось из моего тела слишком сильное для того, чтобы сдерживать его. Я упал на колени, и отдаленно почувствовал, что Джаспер и Розали сделали тоже самое рядом со мной. Его сила была вне его контроля, решимость и ярость просачивалась через меня к ним. Они последуют за мной, как и их супруги, неспособные обуздать отчаянную потребность в возмездии, бегущую по их длинным мертвым венам.

Я повернулся к ним, рыча так сильно, что яд сочился изо рта, оставляя плевки на их лицах. Одной рукой я обхватил волосы Розали, сжимая их в кулаке, а другой ухватился за горло Джаспера. Я удерживал их в воздухе, и совершенно четко произнес.

- Я не делюсь. Никогда. Идите играть в свои тривиальные игры в другом месте, но оставьте этот чертов Форкс. Он и все в нем принадлежат мне. Если вы пройдете мимо него, я разорву вас на части.

Я бросил их в дальнюю стену, разбив при этом стену и мебель. Я проигнорировал их самодовольные улыбки и довольные мысли, и ушел.

У меня был город, который нужно было сжечь.



Чем ближе я подходил к фасаду дома, тем сильнее проникал в меня посторонний запах. Знакомые оттенки переплетались с чем-то более глубоким и темным, с чем-то запретным, но вкусным. Определенно чувствовалась засохшая кровь нескольких дней давности, но не было ни намека на сердцебиение, которое указало бы кому она принадлежала. Их мысли были тут, но это была масса неорганизованного хаоса, не задерживающегося на одной вещи достаточно долго для того, чтобы выдать себя. Ужасная потребность узнать, кто это появилась во мне. Это отодвинуло все мои предшествующие планы, сокрушая их этим необъяснимым магнитом, привлекающим меня.

Дрожа от нетерпения, я открыл дверь, но никого там ни нашел. Я лихорадочно осмотрел все в округе, чуя в воздухе запах, которой никак не мог быть тем, чем я его вообразил. Он был невыносимо близко, охватывал меня своей притягательностью. Я никого не видел на многие километры вокруг, и поэтому я начал идти по следу. У меня не было выбора, и я собирался выследить его до самого края света и обратно, если понадобиться.

Моя нога задела овальный объект и выбила его из неловкого положения нестабильного равновесия. Это и был источник крови; весь затвердевший в грязи и сгустках. Поднимая его, я почувствовал, мягкие и жесткие кривые углы, жилистые выступы и спутанную массу. Неровная нижняя часть, разорванная и изуродованная, высохшее вещество внутренностей, только с зубчатым выдающимся осколками. Я повертел его, пока не нашел перед.

Голова Чарли Свона смотрела на меня мертвыми глазами. Тонкие волосы на затылке встали дыбом, и дрожь прошла по мне, когда легкое дыхание коснулось меня.

Я развернулся, и там стояла Белла, вся в крови и грязи; яркая метка от моих зубов блестела на ее коже. Сладко-невинное выражение ее лица смягчали мраморные брови и алые губы.

- Я принесла тебе подарок.



Перевод - Lemis
Редактура - miss_darkness


Мне очень хотелось бы поблагодарить:
miss_darkness - за неоценимую поддержку, помощь и выручку, без нее бы, это история еще долго бы переводилась.
floran - которая выручала меня в трудных ситуациях.
slyly, ol4uk07, Mashunya, Тесс - за то, что комментировали эту историю, а не судорожно набирали номер псих.больницы.