Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2734]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4826]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15365]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [105]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4317]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Номер с золотой визитки
Он был просто набором цифр, но, несомненно, стал кем-то большим

Городская легенда
Она пойдет на что угодно ради спасения мужа. Потратит последние сбережения. Пожертвует собой. Научится стрелять без промаха. Убьет дорогого сердцу человека – если, конечно, узнает его в облике чудовища.
Мини. Мистика.

Он вернется
Я буду ждать Эдварда столько, сколько понадобится. Переждать зиму? Легко. Всю жизнь? У меня нет выбора. Он вернется, я верю в это.

EQUILIBRIUM (Равновесие)
Фандом: «Звездные войны». Пейринг: Кайло/Рей. Рейтинг: от PG-13 до NC-17. Сборник новелл.
Пусть прошлое умрет. Убей его, если потребуется. Только так можно стать хозяином судьбы...

Сказ о лесной ведьме и Дагмаре-кузнеце
- Дагмар, - устало выдохнула я, теребя кончик косы. – Тебя здесь держат только чары. Снять их – и ты забудешь меня.
- А я знаю себя, - угрюмо сообщил Дагмар. – Это не чары. Люди называют это «любовь», - услышала я.

Ищу бету
Начали новую историю и вам необходима бета? Не знаете, к кому обратиться, или стесняетесь — оставьте заявку в теме «Ищу бету».

Все о чем мечтал. Бонус. Бразильские рассветы
Жизни не может быть без смерти. Безоблачное счастье всегда ступает рядом с черной полосой. Последствия наших поступков еще долго отзываются в сердце, как рябь на идеальной глади озера. Эдвард и Белла выстояли в битве с Вольтури, но отголосок чьей-то скорби все еще доносится до них печальным эхом событий прошлого.
Небольшое продолжение Рассвета глазами Эдварда.

Список желаний
За четыре недели до свадьбы Белла расстроена тем, что у нее нет ни малейшего шанса заставить Эдварда отступить от правил. Но ничто не мешает ей помечтать. Она составляет список эротических фантазий и с удивлением обнаруживает, что некоторым из них суждено исполниться раньше срока.
NC-17



А вы знаете?

... что попросить о повторной активации главы, закреплении шапки или переносе темы фанфика в раздел "Завершенные" можно в ЭТОЙ теме?




...что в ЭТОЙ теме можете обсудить с единомышленниками неканоничные направления в сюжете, пейринге и пр.?



Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Любимый женский персонаж саги?
1. Элис Каллен
2. Белла Свон
3. Розали Хейл
4. Ренесми Каллен
5. Эсми Каллен
6. Виктория
7. Другой
Всего ответов: 13044
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

Онлайн всего: 142
Гостей: 134
Пользователей: 8
mistyurinaviktoria, Мист9171, Love_B_E, Ritz, Nuka, Girlка, Izzi-Izabella, danilovaanna181
QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Продолжение по Сумеречной саге

Личный сорт героина. Главы 33-34-35

2024-3-28
12
0
0
33. Рио.

В Рио я впервые прибыл один, фешенебельная гостиница, в которой останавливалось семейство Калленов на неделю, на долгий срок мне не подходила из-за избытка общества и суеты. Догадливый таксист, глядя на мой костюм, приличный, но не самый дорогой, и на единственный чемодан, предложил мне поселиться в гостинице его кузена, где цены не убивают наповал, как он выразился.
- Очень приличная гостиница, чистая, синьор, пусть и не в самом центре, зато отличная кухня, на любой вкус, ручаюсь!
Хозяин гостиницы, получив предоплату за номер аж до «Quarta-feira de cinzas» по праздничному тарифу, зарегистрировал Питера Хантера под вампирским влиянием, не заглядывая в паспорт. Он согласился и на то, что постоялец не намерен питаться в общем зале, а только у себя, и на уборку номера во внеурочное время, по вечерам, пока постоялец будет наслаждаться романтикой ночного Рио.
- Могу предложить услуги гида с машиной, или только машину напрокат, как Вам будет угодно, но с гидом удобнее, пусть слегка и дороже.
- Мне угодно, чтобы сервис мне не докучал.
Лучезарное настроение хозяина начало угасать.
- У меня приличная гостиница, неприятности с полицией мне не нужны, - без обиняков заявил он.
- Могу Вас успокоить, я ничего не натворил и меня никто не ищет. Но, кроме подробной карты города, другой помощи в изучении Рио-де-Жанейро мне не нужно.
Мне важны именно мои впечатления и мысли, - нашёл я, наконец, подходящее объяснение своим претензиям. - Буду писать книгу о карнавале в Рио.
- Синьор - писатель? - снова засиял синьор Норьес.
- Да, начинающий, - подтвердил я с такой же сияющей улыбкой, и мы, наконец, разошлись, довольные друг другом.

Город не изменился, по-прежнему шумный, голосящий, в основном, на португальском. Но в магазинчиках и кофейнях понимали и английский, спорили на тикуна и ньенгату, сплетничали на банива и на других индейских диалектах, не всегда мне понятных. Подготовка к празднеству шла полным ходом по всей стране, а в главном городе карнавала и подавно, поток приезжих становился всё мощней. Это для иностранцев до праздника было ещё много времени, для бразильцев его уже оставалось в обрез. Крохотные гостиницы с обязательным минимумом удобств, кофейни под открытым небом, мини-бары, киоски с сувенирами и карнавальными костюмами плодились как грибы.
Рио оказался слишком велик для меня одного, чтобы успеть обойти за ночь все перспективные уголки. Я носился в поисках вампиров по городу каждую ночь, не позволяя себе вырваться на охоту, что всё ярче сказывалось на моей внешности.
- Дело, конечно, Ваше, но такая увлечённость ночной жизнью Рио может сильно сказаться на Вашем здоровье, синьор Хантер, вон какие синяки под глазами, - укоризненно покачал головой ночной портье, в предрассветных сумерках открывая мне дверь.
- Как-нибудь выдержу, Пако. Когда карнавал завершится, высплюсь и сяду за писанину. А пока мне необходимо собрать как можно больше материала.
- Материала? - демонстративно попытался он оттереть отпечаток губной помады с моей рубашки.
Не рассказывать же ему, что это - всего лишь мелкая месть знойной соседки в баре, от которой я не слишком деликатно отделался. Пришлось изобразить на лице улыбку вырвавшегося из-под родительской опеки тинэйджера.
- В конце концов, на этом свете мы живём только раз, а молодость так коротка!
Я безрезультатно слонялся по закоулкам, барам, пляжам ночи напролёт, и отсиживал световой день за шторами в номере, ожидая заката, потом снова слонялся и снова ждал. Не одна ночь прошла впустую, и следовавшие за ними дни были не легче. Простого перелёта в Рио было недостаточно, чтобы выпасть из липкого тумана неведения, в котором я увяз в Техасе. Где-то в этом тумане бродила Виктория, а я
по-прежнему не знал, где. И не знал, где узнать. Я уже был близок к мысли, что явился сюда зря, что вампиры бросили этот город на произвол судьбы, осатанев от шума и толкотни, когда ко мне на улице подошёл развесёлый бразилец в сомбреро, надвинутом на глаза.
- Что ищем: друзей, врагов?
- Против подходящей компании, но без проблем, я бы не возражал.
- По твоей голодной физиономии такого не скажешь. Это наша территория, а без спросу … - многозначительно замолк незнакомец.
- Именно моя голодная физиономия посреди такого изобилия должна тебе пояснить, насколько я не хочу проблем в чужом городе. Которую ночь гуляю, и никого не встретил, а до карнавала ещё два месяца! Как прикажешь соблюдать правила приличия?
- Надо знать, где гулять! Но ты поступил умно, некоторым приходится объяснять эти самые правила приличия достаточно жёстко. Ладно, поведу тебя, такого вежливого, знакомиться с владетелем этих мест.
- Владетелем города?!
- Смеёшься? Всего парочки районов, Рио - густонаселённое место. Так что тебя сюда привело?
- Как всех туристов - карнавал.
- Это да, такого нигде не найдёшь! Не разочаруешься! Я - Хайме, - хлопнул вполне по-приятельски по моему плечу новый знакомый.
- Питер, из Чикаго, - ответил я тем же.
На самом деле вампиров, как промышлявших в городе постоянно, так и прибывших на карнавал, было немало. Мне просто сначала банально не везло, мои пробежки по выбранным маршрутам не совпадали по времени со сложной системой перемещения вампиров по городу. Бэзил был прав, на нюх в этом агрессивном море запахов специй от местной стряпни, бензина, и почти не иссякающих потоков людей, надеяться нечего - любой след будет моментально затоптан, затёрт или залит какой-нибудь гадостью из богатого ассортимента плодов цивилизации.
Балтазар, вожак Хайме и болтушки Барбы, милостиво позволил мне охотиться на своей территории, но только на время карнавала, я рассыпался в благодарностях, выслушал с интересом все предкарнавальные новости, и удрал на сутки в ближайшие горы. Охота была нудной и невкусной, крупный зверь не выдержал натиска цивилизации, ушёл подальше, но это было неважно. Главное, что с этой встречи дело, наконец, сдвинулось с места.
Всё устроилось, как по заказу. В гостинице я стал появляться лишь набегами. Сообщал по сотовому администратору, что задерживаюсь в гостях у дальних родственников, так что мои вещи из номера выкидывать не стоит, и уносился в ближайший лесной массив. Частые подкормки сказались, синяки ушли, и Пако при встрече приветствовал благотворное влияние родни на нравственность неопытного юноши.
Хайме и Барба взяли под опеку «вежливого парня из Чикаго», меня познакомили с местными «фазендейро», как тут называли себя вожаки, и с границами их влияния.
С этой минуты я считался официальным гостем Балтазара, а это значило, что за несанкционированную охоту на соседних «фазендах» спрос будет с него, а он спросит полной мерой с меня.
- Общайся, развлекайся, но не забывай о том, что я сказал, - предостерёг Балтазар. - Сам понимаешь, гости приходят и уходят, а соседи остаются.
Роль моей наперсницы добровольно приняла на себя Барба, регулярно сообщая новости, и, как бы нечаянно, сводя с новоприбывшими, а вдруг эта - та, которая мне подойдёт. Ей так улыбалась роль доброго ангела, соединяющего сердца, что мне делалось слегка совестно, что на самом деле она принесёт мне не оливковую ветвь, но меч мщения.
Как одиночка издалека, в новостном плане я оказался бесперспективным, но как свежему слушателю мне цены не было. Кто уже пришёл и с кем, кого ждать в этом году, а кого - нет, и почему - как Элизабет и говорила - со всеми подробностями. Но среди вороха новостей и откровенных сплетен не было нужной.
Первоначальная эйфория от встречи со своими быстро выдохлась. Несмотря на жаркие солнечные дни и ясные звёздные ночи, ощущение зябкого тумана, из которого никак не выбраться, вернулось снова, в нём тонули и моя совестливость, и будущие лавры победителя.
- Что, продинамила тебя подружка? До карнавала времени всё меньше, а физиономия у тебя всё кислее, - проницательно усмехнулся Хайме, застав меня на полюбившемся месте набережной. - Плюнь и забудь! Найдёшь себе другую. Но на Барбериду не рассчитывай, усёк? И без неё есть из кого выбрать себе пару для веселья, а настоящий наплыв ещё впереди. Тебе какие больше по вкусу, брюнетки, блондинки? Эй, парень, ты чего?

Ни-че-го, ни-че-го…
Белла.
Вдох-выдох-вдох…

- Питер, чего ты? - словно сквозь холодный густой туман прорвался голос
Хайме. - Я, грешным делом, сначала подумал, что ты меня на куски рвать начнёшь, а потом уж не знал, что и думать.
- Всё нормально.
- Чего нормального, видел бы ты себя! Ты погоди, может, ещё подойдёт, все девушки одинаковы, любят опаздывать.

Белла не любит. Вдох-выдох-вдох… всё.

- Всё нормально. Ты прав, до карнавала ещё есть время. И знаешь, то, что ты знаешь, лучше пусть при тебе останется. Куда сейчас пойдём? - сделал я заинтересованное лицо.
- Платформу школы «Unidos de Tijuca» подвезли, у меня там знакомые, хочешь посмотреть, как её декорировать будут? Они были фаворитами в прошлом году, - бережно, как умирающего, подхватил Хайме меня под локоть.
Смешно.
Хайме честно молчал, только со своей Барбой и поделился, и то, под большим секретом, а та, под ОГРОМНЫМ СЕКРЕТОМ … через пару дней новость о безнадёжно влюблённом парне уже расползлась в округе. Latinos - романтичный народ, куда бы я ни явился даже впервые, меня немедленно окружало ментальное поле безмолвного сочувствия, доводя, порой, до бешенства.
Но в этом была и польза. Образ парня, который ждёт свою девушку, никак не мог сочетаться с образом мстителя, засевшего в засаде. Ни для кого.
- Камилла и Дарс появились. Камилла сказала, что Нанси говорила, что Мария - та самая - тоже собиралась в Бразилию, вроде бы даже в Рио, - выложила Барба свежую новость, как только я устроился за столиком уличной кофейни в условленном на эту ночь квартале.
- Что значит - та самая? - большим усилием воли сохраняя безразличие,
поинтересовался я, услышав знакомое имя с уточнением, которое должно было
что-то говорить посвящённому.
- Есть одна такая, с замашками Тимура-завоевателя, я про него кино видела. Жуткий был тип, куда там до него вампирам.
- Давно её тут не встречали. Мужчина опять новый? - равнодушно обронил вожак.
- На этот раз в паре с ней женщина, гринга Виктория. По мнению Нанси - умная, осторожная и некрасивая.
Бинго!
Виктория идёт …
- Разве можно доверять мнению Нанси? Для неё все женщины, кроме неё, некрасивы. Дура она, твоя Нанси, и Виктория эта тоже дура, раз связалась с Марией, - высказал вожак своё мнение.
Но Барба, обиженная за свою приятельницу, строптиво возразила:
- Ну, слегка завистлива, не спорю, но Нанси точно не дура.
- Тогда стоит делать ставки, как долго эта парочка продержится, пока не ухватит друг дружку за горло, и кто выйдет победителем. Я, лично, ставлю на Марию, про её подвиги в Штатах ходят такие
разговоры …
Я помалкивал, равнодушно скользя взглядом по фланирующей толпе. Брошенная мимоходом мысль Балтазара - устроить тотализатор - была обречена на провал. Рыжая кошка будет терпеливо подчиняться, по крайней мере, до тех пор, пока видит в этом выгоду, а чутьё на опасность даст вовремя знать, когда пора уносить ноги. Я очень на это надеялся, и был готов молить всех местных святых, только бы две кобры не расползлись по разным углам раньше, чем доберутся до Рио.
Меня больше смущало, что к новости о Марии старожилы отнеслись несколько легкомысленно. Потом разобрался, что дело совсем не в легкомыслии.
Просто в среде старых ковенов Южной Америки, охотившихся ещё на шумных улицах Чукуито и Тескоко, переживших собственные междоусобные войны ещё до прихода конкистадоров, перенёсших без особых потерь даже рост влияния Вольтури на своих землях, Мария была всего лишь юной выскочкой, набравшейся идей о «равенстве возможностей» от гринго. Ей живо указали на её место, и не отказывали себе в удовольствии напоминать о нём, во время её редких и недолгих визитов в родные пенаты, при каждом удобном случае. Но не на карнавале. Для здешних ковенов карнавал стал чем-то вроде Олимпийских игр в Древней Греции - все претензии откладывались в сторону до конца празднества, Мария могла этим соблазниться. Соблазниться и прийти, и привести с собой Викторию!
Я почувствовал себя котом, подстерегающим мышь - полное безразличие снаружи и готовность к немедленному прыжку внутри. Ни на что, особо, не напрашиваясь, соглашался заглянуть повсюду, куда предлагали, и ни на минуту не переставал вслушиваться в ментальное поле вокруг, выуживая знакомый ненавистный обертон. Хотя это было тяжело - праздник уже набирал обороты, парады и представления школ пониже рангом шли на площадях и улицах вовсю. От какофонии вокруг страдали барабанные перепонки, ментальные вопли доводили до жуткой головной боли, но пока безрезультатно, а время до официального начала карнавала истекало всё быстрей.
Наконец, этот день наступил, взорвался фейерверками, музыкой, безумством красок и эмоций. Не было нужды обегать весь город в поисках любителей подобных зрелищ, достаточно было выйти на маршрут движения каросс.
Энтузиазм, азарт, безудержное веселье хлестали через край, словно эти дни - последние дни радости на свете. Подпевали и пританцовывали, перекусывали, а больше пили, обсуждали платформы и костюмы, идеи каросс и мастерство танцовщиков, и судейство мимо не пропускали, болельщики спорили страстно, до драк с поножовщиной, когда чувства выходили из-под контроля. Вампиры, люди - какая разница, все были захвачены единственной темой.
Я чувствовал себя как в центре вулкана, с трудом выделяя из нескончаемого моря эмоций знакомые голоса. Но нужных голосов не услышал. Ни Марии, ни Виктории.
Ни в первый вечер. Ни во второй. Ни в третий, ни в последний …
Подозрение, что и это предприятие завершится неудачей, в последнюю праздничную ночь окрепло, став под утро тяжёлой уверенностью, тугой повязкой немилосердно стянувшей измученный мозг, глуша окружающий ментальный хаос до еле различимого невнятного ропота. Я даже не смог расслышать в этом ропоте разыскавшую меня в толпе пару моих добровольных опекунов.
- Великолепный карнавал в этом году, правда? - лицо Барбы полыхало нескрываемым удовольствием.
- Да, конечно, - ответил я, чувствуя, как чуть не лопается от напряжения голова.
- Это как для кого, - уловив моё настроение, сочувственно заметил Хайме, и сделал попытку ослабить тяжесть постигшей меня неудачи. - Ну, не пришла - что ж, от этого не умирают.
- Вампиры в особенности, - согласился я.
- Может, её что-то задержало? - задумчиво сказала Барба.
- Другой мужчина, например. Девушки так непостоянны… - гнул своё Хайме.
- А мужчины так самонадеянны! - отрезала в ответ Барба, и охнула. - Питер, прости, это не о тебе.
- Ничего, хотя возможно, что это так и есть. Придётся, по совету одного знакомого, присмотреть себе другую девушку.
«Один знакомый» плутовато подмигнул, а Барба добавила, решительно сменив сочувствие к неизвестной на сочувствие ко мне.
- Найдется и получше, вот увидишь!

Нет. Ни в одном из двух случаев.

- Я огорчён, огорчён и раздосадован, не скрою, но самый тяжёлый момент разочарования я уже перенёс, и довольно сносно, по моему мнению. Так что, почему бы и нет, - начал я погребение виртуальной легенды о любви. - Я быстро справлюсь.
- Но особо не спеши, иначе женщины легко потеряют к тебе интерес. Разочарованный герой заинтриговывает сильней, чем обычный мужчина, - коварно посоветовал мне Хайме, и тут же получил локтем в бок от подружки.
- Что дальше будешь делать? - на мгновение демонстративно скособочившись и отскочив на безопасное расстояние от Барбы, поинтересовался Хайме.
- Поживу ещё немного здесь, если Балтазар не будет против … - по крайней мере, пока не придумаю, что дальше предпринять, - … или устрою себе кругосветное путешествие в утешение.
Балтазар моё намерение - в следующий раз прийти на карнавал с подружкой понадёжнее - сопроводил иронической гримасой.
- Не думай, что и я поверил в мифическую подружку. И в то, что ты, в самом деле, воспользовался моим разрешением на охоту. Прятать глаза после охоты надо старательнее, или носить солнечные очки, хотя ночью это выглядит нелепо. У тебя желтые глаза, как у тигра, когда ты сыт. Я знаю о таких, но среди них нет ни одного Питера. Это твои дела, раз, как гость, ты вёл себя достойно. Захочешь повидаться, знаешь, где и как нас найти. Буду рад увидеть тебя.

Когда я добрался до гостиницы, приближалась полночь «Пепельной среды». Гостиница пустела, постояльцы, приехавшие на карнавал, начали освобождать номера. Кузен синьора Норьеса загружал чемоданы в багажник своего таксомотора, пока супружеская пара из Франции, спеша в аэропорт, оплачивала счёт.
- Ну, вот и кончился карнавал. Синьор тоже нас покинет, или задержится? - поинтересовался портье, кланяясь отъезжающим.
- Я устал, Пако. Пойду прилягу, потом решу.
- Синьор, подождите. Ведь начался Великий пост!
- И?
- Какие распоряжения будут для кухни. Вы будете соблюдать пост, или предпочитаете питаться по-прежнему? Некоторые постояльцы из тех, что остаются, заказали …
- Пако, я не хочу сейчас питаться, и говорить не хочу, я желаю отдохнуть. Ясно?
- Ясно, синьор, простите, синьор, - засуетился портье, уступая мне дорогу.
В гостиничном номере меня ожидала почти стерильная чистота, не тронутая несколько суток постель, и предусмотрительно плотно задёрнутые шторы на окнах, чтобы возвращавшегося перед самым рассветом постояльца не будило утреннее солнце. Сегодня я вернулся неожиданно рано, рассвета ждать ещё долго, но увидеть пустую, уставшую от праздничной суматохи, улицу не хотелось, и шторы остались задёрнутыми.
Я лукавил, прощаясь с Хайме и Барбой. Разочарование далось мне ужаснее некуда. Карнавал меня выпотрошил, опустошил, ограбил, и оставил в тишине и темноте гостиничного номера одного. Не было ни огорчения, ни досады, одно бесконечное отчаяние - и больше ничего, интересно, с чего бы это …
Оказывается, я на что-то надеялся.
До сих пор неплохо держался, успешно блокировал воспоминания и не захлёбывался болью только потому, что впереди маячила надежда добиться морального права нарушить собственную клятву не видеть Беллу, хотя бы раз!
Надеялся, что вернусь победителем, а победителей не судят … если они слегка попользуются своей победой. Хотел немного сжульничать в договоре с собственной совестью, вот оно что …
Напряжённое ожидание, державшееся последние дни, оборвалось неожиданно и больно. Карнавал меня обманул, я не получил право на жульничество.
Парочка кобр или проскользнула мимо, или не доползла до Рио. Куда они могли деться, вернулись в Штаты? Возвращаться туда, где недавно наследили - глупо, слишком опасно. Им лучше быть где-то здесь, в Южной Америке, подальше от мест своих неудач. Затаиться.
И мне тоже лучше быть здесь, подальше от …
Южная Америка, как прибежище для неудачников, как мило. Неудачникам лучше быть здесь. Лучше здесь. Стоп. Сначала подумать, отчаяние подождёт.
То, что кобры не пришли в Рио, вполне может служить косвенным доказательством, что они дошли до Южной Америки, а то и до Бразилии, вдвоём. При самолюбии Марии, соблазн, оказаться в Рио на карнавале, мог не пересилить опасения, что
кто-нибудь, походя, покажет при гринге, как на самом деле к ней относятся в родном городе, в бывшем клане. А карнавал прошёл не только в Рио. Сан-Паулу, Форталеза, Ресифи - вполне приличный выбор.
И всё-таки любимый перекрёсток всех бродяг Южной Америки - это Рио. Та река, сидя на берегу которой, есть надежда увидеть, как мимо проплывёт …
Нет, допустить предположение, что я однажды услышу, что от Виктории осталась горстка пепла, можно, но для меня этого категорически недостаточно. Пепел рыжей кошки должен быть делом моих рук, для стопроцентной гарантии. И пока нет новостей, мне действительно лучше быть здесь.
И ждать.

Только ждать.

Выждать пару-тройку дней и пойти повидаться с Барбой и Хайме, новая порция сплетен должна будет накопиться.

Надо выждать пару дней.

В дверь осторожно постучали.
- Синьор, вечер уже, время уборки.
Обычно, к этому времени меня уже в номере не было, а тут застрял.
- Благодарю, не надо.
- Может, ужин? Синьор … Вы ведь уже сутки не выходите.
Одни сутки почти кончились, за шторами затухает закат, надо продержаться ещё двое суток, для верности. А среди людей надо выглядеть человеком.
- Ужин, да. Пусть принесут.
Ватерклозет в номере не роскошь, а средство избавления от еды, но не от официанта, снова скребущегося в дверь.
- Синьор?
- Что ещё?
- Убрать.
- Я же сказал, не надо!
- Так посуду …
- Да. Убери.
- Синьор, а …
- Ещё одно слово, и я спущу тебя с лестницы за надоедливость!!!
Официант тихой мышью выскользнул из номера, унося посуду в продуманно оставленных разводах соуса и крошках хлеба. И никаких чаевых. Гарантированный способ отпугнуть прислугу.
Десять часов вечера, время встречи со своими в городе. Сегодня не встречусь, мне нечего делать в городе ещё два заката. Остаётся только, слоняясь из угла в угол, или валяясь на кровати, размышлять, где Виктория может сейчас находиться. И Элис молчит. Неужели рыжая кошка отказалась от своей главной охоты … Нет, не может быть, я же не отказался! Уж в этом она не должна сомневаться. Как и в том, что ни одна нора на земле для неё не безопасна.
В том, что Мария и Виктория быстро разочаруются друг в друге, тоже сомнений нет.
Если это уже не случилось. Тогда кошка бродит сама по себе по территориям, где французского не понимают, а английский - только в городах, причём не в захолустье. А испанским или португальским не владеет она. Прокормиться ей будет легче лёгкого, а вот объясниться с местным «фазендейро», в случае неожиданной встречи, без переводчика сложно. Виктории долгое время придётся прятаться ото всех.
Или? Вампирша гринга, изъясняющаяся жестами, потому как её языка никто не понимает - забавная новость, в пересказе Барбы будет очень весело слушать.
Или? Или не стоит тешить себя безумными фантазиями. Разумнее настроиться на долгое ожидание.
И суеверно вздрагивать от непрестанно возвращающейся мысли, что именно моё подспудное желание нарушить собственную клятву - явиться в Форкс, чтобы увидеть, как Белла воспримет сообщение, что её последнего врага больше нет - и приносило мне неудачу, отводило Викторию от смертельной схватки.

Удача, прости, обещаю никогда больше …

Стук в дверь оборвал незавершённую мольбу, за дверью ёжился давешний официант с подносом, на подносе - папка с вложенным листом меню.
- Что желает синьор на завтрак?
- Ничего!
- Слушаюсь. А на обед?
- Ничего!
- Если синьор желает чего-нибудь особенного, можно заказать в китайском ресторане Чи -Линя, за углом.
- Я выразился неясно? Я желаю одного - чтобы ко мне не приставали, дали нормально отдохнуть в тишине и покое!
- Простите, синьор, я хотел, как лучше, - растеряно промямлил парень, зажав поднос подмышкой и прикрывая за собой дверь. - Я потом приду, когда позовёте.
Наорал я на него зря, парень вёл себя так, как положено вести себя с постояльцами людьми. Обращать внимание на мою экзотичность не в моих интересах, пока я нахожусь среди них.
- Эй, ты, как тебя … - выглянув, крикнул я вдогонку уходящему официанту.
- Игнасио, синьор, - обернулся он на голос.
- Игнасио. Принесёшь вечером ужин. И ничего больше. Никаких газет, программок не приносить, и приглашений от других ваших постояльцев, перекинуться в картишки или выпить за компанию, не передавать. И никаких уборок, ни утром, ни вечером, пока я не выйду из номера. Понятно?
- Да, синьор, слушаюсь, синьор, - поклонился официант и быстро сбежал, бурча на ходу, что с таким постояльцем, его бы воля, век бы не встречался.
Моя бы воля, я бы тоже не встречался с таким, но из зеркала мне в глаза смотрит именно такой «Я» - одиночка по своей вине и по собственной воле. Сломавший, из страха возможного несчастья в будущем, своё счастье в настоящем.
Я смотрю в глаза труса?
Если уж вспоминать, боялся я с самого начала, но это была разумная, необходимая трусость. А потом, глядя на её смелость, думал, что и я такой же … а оказалось - нет.
Белла рисковала собой, преодолевая инстинкт самосохранения. И она это сделала, легко. А я рисковал… её жизнью я и рисковал, стремясь преодолеть свой инстинкт хищника, и споткнулся. И испугался, что не смогу. И сбежал. Сначала от неё, потом от семьи, только бы не видеть, что я натворил, и что? От себя не убежишь, всё своё я унёс с собой и разглядываю сейчас в зеркале.
Я - трус, сотворивший из-за трусости подлость. Но лучше уж быть любящим подлым трусом, чем любящим безрассудным убийцей. Обида всё равно не беда. Всё сделано правильно.
Уничтожение Виктории ничего не изменит между мной и Беллой, но уберёт из её жизни смертельную угрозу. Это будет не просто правильно, а абсолютно верно. Как бы много времени это ни заняло, всё лучше, чем мучить без вины своих близких. Считать сутки ужинами легче, чем следить за движением солнца за окном, или бегом секундной стрелки на часах, они о слишком многом напоминают.
- Синьор, ужин.
Нисколько не легче, после ужина Белла поднимается в свою комнату, одевает наушники, принимается за уроки. Что слушает сегодня, о чём думает без меня - неизвестно. Без … меня … Больно. Это сердце не соглашается с доводами разума, что её жизнь для меня отныне запретна, вся, от последнего разговора.
- Хорошо, поставь там.
- Слушаюсь, синьор.
Он вернётся за посудой, и можно считать, что вторые сутки уже прошли, останутся последние. Стоп, однажды я сделал ставку на определённый срок - на карнавал, и проиграл. Больше не буду определять никаких сроков, не буду позволять себе никаких надежд, только созерцательное ожидание. Где бы отыскать ментальную картинку, способную погрузить сознание в это самое созерцание. Что я об этом читал …
Да, это. Образ камня, замершего над мелкой речной волной, покой камня, повторённый отражёнием в воде, поможет ни о чём не думать, не вспоминать, просто смотреть, как за окном кончается ночь и разгорается новый день, как медленно ползут тени. Вдо-ох, вы-дох, вдо-ох, вы-дох …
Не получается! Ни созерцания, ни покоя. Вместо них пришло другое чувство, словно я снова несусь по Финиксу, не зная, чего ждать. Даже хуже, чувствуя, что непоправимо опаздываю. Почти полгода опоздания набралось, для людей это много. И Элис молчит. Ах да-а, я сам запретил говорить ей об этом.
Какая Белла теперь … не знаю.
Прошедшие месяцы полной мерой возвращали отложенные боль и холод. Дать клятву отказаться от ЖИЗНИ и НЕ ЖИТЬ - очень разные состояния. Существование до Беллы было тяжёлым грузом, существование после ЖИЗНИ - невыносимым.
Наука, искусство, путешествия, развлечения … всё доступно, и ничего не нужно.
Ничего. Ничего не хочу, кроме запретного.
И встречи с Викторией, разумеется. Мой запретный рай должен быть в безопасности, разве не для этого я его оставил? Единственная причина продолжения моего существования - безопасность Беллы, каким бы мерзким, холодным, бесцветным и безрадостным само существование для меня не было. Это моё настоящее и будущее. Пожалуй, тема будущего должна поддаться медитации.
Камень, замерший над мелкой речной волной, покой камня, повторённый отражёнием в воде … Тоже не очень … Смирения не хватает, его ещё воспитать надо.
Ладно, отложу смирение на отдалённое будущее, уже заполыхавшее закатом небо предвещало скорые сумерки и приход Игнасио с неизменным подносом. Третий закат.
Надеяться на то, что как раз сегодня я получу исчерпывающую информацию, не стоит, но раз запланировал выход в город, нужно выполнить хотя бы собственное решение.
- Синьор?
Лёгок Игнасио на помине.
- Игнасио, я выйду погулять на пару часов. Этого хватит, чтобы к моему возвращению тут никого уже не было?
- Не сомневайтесь, всё будет сделано, как Вам угодно.
- Надеюсь на это.

Предположение, что у Барбы готов ворох новых сплетен, оправдалось, как и то, что новостей, важных для меня, не нашлось. Вечер впустую, чего и следовало ожидать, а раз следовало, нечего впадать в уныние, по крайней мере, явно.
- После карнавала всегда наступает затишье, но тот, кто знает, где искать, всегда
отыщет что-то более любопытное, чем сплетни - кто с кем пришёл, а с кем ушёл и почему, - решил прервать болтовню подружки Хайме. - Капоэйра. Знаешь, что это такое?
- Местная борьба?
- Хха! Это танцующая борьба, под ритмичную музыку, когда безоружная, а когда и с ножом. Настоящее соревнование, без порезанных и покалеченных, пока всё происходит в террейру, домах кандомбле. Но на тёмной улочке, в узком переулочке, с таким танцором лучше не встречаться. На следующей неделе в субботу будет чествоваться Огун, бог войны, именуемый для непосвящённых Георгием Победоносцем, в террейру, где я знаком с «матерью святого». Там соберутся настоящие мастера!
- А с кем ты НЕ знаком? Хотя, наверное, действительно любопытно, - желание Хайме, отвлечь меня от моих печалей, было трогательным, и заслуживало признательности.
- Заинтересовался? Вообще-то тут каждый день чествуют какого-нибудь святого. Немного колдуют, когда танцуют ритуальный танец, потом обязательно танцуют капоэйру, только уровни разные.
- Тогда уж лучше подожду до субботы, - уклонился я от готового предложения.
- И чем займёшься до субботы?
- В номере осталась толстая недочитанная книга.
- Ух ты … ты читаешь толстые книги?
- И даже люблю это дело. Ну, пока.
Лучше уж признаться в таком нетипичном хобби, чем в том, что вся эта роскошь: улыбчивые люди, сумасшествие карнавала, щедрое безумство природы, шорох тёплого океана на белом песке пляжей, - всё, что соблазнило Карлайла полвека тому назад купить, в подарок Эсме, маленький островок неподалёку отсюда, раздражает меня, как раздражает нищего вид роскошно накрытого стола, к которому ему не подобраться через кованые ворота, если нет от них ключа.
А у меня есть только ключ от номера, и тишина засыпающей гостиницы.
Ведь он у меня был, тот особый ключ. Это произошло, когда я привёл Беллу на свою поляну. До той минуты поляна была просто красивым местом, а стала единственным, неповторимым, ЖИВЫМ царством феи Беллы. Таким и останется для меня навсегда. А Рио, с его красотами, легендами и тайнами, мне не интересен, и без Беллы интересным не станет.
Легче смотреть на изученные, до последнего завитка, обои в номере, чем видеть затейливую клумбу и вспоминать, что не только увидеть, даже услышать описание этого шедевра флористики некому. Беллы здесь нет, а меня не будет там.
Если прислушаться к себе, то и меня здесь нет. А где я ЕСТЬ?
Да все дни, когда в моём существовании была Белла, я БЫЛ, был ЖИВЫМ.
Разве что кроме того самого, первого. Жажда, ужас, гнев - весь этот шикарный набор - это ещё не МЫ.
А кафетерий, а её первый взгляд? Ведь с него всё началось. То, что я оказался не на должной высоте, ещё не повод забраковать тот день, и её полуулыбку, спрятанную от Джессики. И гордое напряжённое лицо, когда Белла наткнулась на меня в корпусе администрации. Если всё это я хочу сохранить, значит, и тогда я уже БЫЛ. Только не успел осознать.
Сейчас для этого у меня уйма времени и возможности. Лицедействовать не перед кем, так что беречь душевное спокойствие не для чего, и времени до субботы невпроворот.
Ну что, поехали? Итак…
С чего начинается человеческий день, включая сегодняшний, сегодняшний - особенно, потому что понедельник? Для большинства моих одноклассников - с приступа острой неприязни к собственному будильнику. Вплоть до рукоприкладства…

…новенькая. Очень светлая незагорелая кожа, карие глаза оттенка топлёного шоколада, волосы по плечам, тёмные, где-то с рыжим отливом, словно выгорели на сильном солнце. Я тоже хочу такое солнце,…

Ух, как я её тогда ненавидел, целый урок! Да и потом, всю дорогу до Денали, тоже, только слабее. И за что, за боль? Смешно.
За ужас. За ужас перед соблазном, который будет со мной вечно. За недостижимость идеала Карлайла, да и моего тоже, потому что я - вампир, чудовище навсегда. Пока не появилась Белла, я ещё заблуждался на этот счёт.
А зачем вернулся? Лезть на рожон ради самоутверждения? Таким глупцом я никогда не был. Так ради чего?
Ради себя.
Я уже был… нет, ещё не влюблённым по уши, но оглушённым раз и навсегда, хотя и не осознавал этого. Этого никто не осознаёт.Оглушённые безрассудны: ни размышлять, ни анализировать всерьёз - что с ними происходит, и зачем им это надо - не могут и не хотят. Надо, и всё.
Единственное, на что они способны, это искать способы преодоления препятствия между собой и предметом своего чувства. Во время разговора с Элеазаром, не вдумываясь, чем я занят, я искал и нашёл собственный способ преодоления препятствия: банальной жажды ЕЁ крови - гордость. И воспользовался ею. Ради гораздо более высокой планки присвоения - любви Беллы, сердца Беллы.
Чтобы отдать моё истинной его владельце.
Совершенно невыполнимая задача. Чтобы вручить свой дар, надо приблизиться к одариваемому, а чтобы не погубить одариваемого, надо уйти от него как можно дальше.
Мои Сцилла и Харибда. А я Одиссей-неудачник, метался между ними, пока не провалился в свою Харибду, утащив с собой Беллу.
Что я натворил! Она не заслужила таких страданий, она выберется, вычеркнет эту историю из своей жизни, забудет.
Господи …
Вот она - казнь моя: ожидать этого. И поделом - я не достиг идеала, не заслужил Беллу, я не выберусь.
И что? Даже если бы я знал, что доживу до ЭТОГО дня, я отказался бы тогда? А сейчас я от чего отказался бы, будь моя воля что-то в прошедшем изменить?
НИ ОТ ЧЕГО.
А исправить? Развязать тот злополучный бантик на коробочке самому, не дать ей порезаться, избежать атаки Джаспера и своей ответной. Всё пошло бы иначе. Но тогда я не получил бы напоминания, кто я есть, и день рождения Беллы всё-таки мог завершиться «первым вариантом» … Нет, исправлять ничего не надо.
НИЧЕГО.
О чём это я… до дня рождения очень далеко, впереди ещё лабораторная и много всего.

Голос вампирского «зова», чуть - чуть, лёгкой тенью, должен успокоить.
- Привет.
Девочка подняла голову. У неё действительно бездонные глаза, утонуть можно.

Белла.
Мы впервые разговаривали, я пытался предстать не пугающе неприступным красавцем, а прекрасным принцем во всех отношениях, умным и тонким. Знаток человеческих душ, как же … А предстал обычным парнем, распустившим павлиний хвост. И всё-таки она говорила со мной не так, как с остальными, книга «Белла» открывается только тому, кому она действительно нужна. Пожалуй, не стоит разбирать урок на отдельные пазлы, лучше пережить его целиком. ПРОЖИТЬ снова.

Голос вампирского «зова», чуть - чуть, лёгкой тенью, должен успокоить.
- Привет.
Девочка подняла голову. У неё действительно бездонные глаза, утонуть можно.
- Меня зовут Эдвард Каллен, - аккуратнее с воздухом, через пару фраз
кончится. - На прошлой неделе я не успел представиться. Ты, наверное…
Изабелла, Белла? Но все знакомые зовут её Беллой, а, была не была.
- … новенькая, Белла Свон?

- Анафаза, - подтвердила она моё определение, и не похоже, что была этому рада.
Вас больше бы порадовала моя ошибка? Не в этой жизни, леди…

-Синьор, ужин.
Шутка в стиле Эмметта, бестактная, к тому же произнесённая на португальском, сбила с мысли.
- Ужин, синьор!
Мало того, что братец непонятным образом оказался на биологии, так ещё и не угомонится никак! Дождётся он у меня желанной трёпки!
- Заткнись сейчас же! Или потом пожалеешь! - предупреждающе негромко прорычал я.
- Я уже жалею, синьор, но что делать с ужином?

Это не класс: нет парты и Эмметта, и Беллы, живой и тёплой, тоже нет…

Включение в реальность было сравнимо с катастрофой, словно это меня вышиб из бытия фургон Кроули, только за рулём иная его ипостась, по имени Игнасио. И эту ипостась угораздило разбить так бережно воссозданную иллюзию! Вместо неё остались лишь горькая боль да мелкие дребезжащие осколки стакана, запущенного в дверь номера.
- Убирайся!
- Воля Ваша, но как же…
Значит - моя воля? Вот я и велю!
- Вон!!!
Ответом на мой рёв был быстро удаляющийся топот ног. Теперь-то меня оставят в покое?! Хорошо бы. Теперь только переключиться, вампиры это умеют, легко. На чём остановился?

… Не в этой жизни, леди…

Не в этой… а другой у меня не будет, никакой, вампирам не положено. Больно и горько.

… Не в этой жизни, леди…

МОЯ Белла безропотно возникла перед мысленным взглядом почти как живая, только живая Белла с таким отношением к себе - постоянным переключением на посторонние мысли - не смирилась бы ни за что. Или гордо отвернулась бы, или принялась допрашивать - что случилось.

Ничего особенного, просто мне плохо без тебя, Белла.
Белла, как же мне плохо…

Мой организм оказался с дефектом - не годится для использования памяти. Довольно было выскочить в очередной раз из воспоминания, как тишина номера снова скрутила мышцы тугой горькой судорогой. До карнавала такого не было. Никогда не думал, что у боли есть вкус. И температура. Холодно до дрожи, хотя с вампирским метаболизмом мне может быть холодно разве что в космосе.
Превратиться бы в булыжник, чтобы не думать ни о чём… я что, испугался боли? Такой - испугался. Но перспектива остаться хотя бы без МОЕЙ Беллы, ещё ужаснее. Единственный выход - это не покидать как можно дольше иллюзию, тогда и приливов боли будет минимальное количество. Отыскать, что ли, для себя неприметную расщелину в глубине Кордильер, устроиться и застыть камнем, переживая заново свою ЖИЗНЬ целые дни, недели, месяцы, пока голод не выгонит на охоту… и снова залечь в свою нору…
Вот глупость-то! Если в первом приступе судороги можно обвинить Игнасио, то в следующих можно винить только собственные мысли, а от них и Кордильеры не заслонят. К тому же в глубине Кордильер нет связи. Придётся мириться со случайными помехами, вести себя среди людей по-человечески и не швыряться посудой.
Камень, замерший над мелкой речной волной… покой камня, повторённый отражёнием в воде, тише и безмятежней…
Перед Игнасио, когда он появится, надо извиниться.
Камень, замерший над мелкой речной волной…

Камень, замерший над мелкой речной волной…

- Ужин, синьор.
Ну вот, опять явился! Не увидит он чаевых, как своих ушей, но извиниться надо.
- Игнасио? Прости, что запустил в тебя стаканом.
- Пустяки, синьор. Что вчера было, вчерашним дождём и смыло. Тут к Вам…
-Я же сказал, никаких знакомств! Стоп, что значит - вчера?
- Вчера? - за дверью наступила тревожная заминка, Игнасио за дверью стоял не один. - Синьор, тут к Вам хозяин пришёл, поговорите лучше с ним.
- Синьор Хантер, это я, Норьес, - осторожно проговорил второй голос. - Всего на пару слов.
Это уже серьёзно, не отвертеться.
- Прошу Вас.
Через предупредительно открытую Игнасио дверь в номер вдвинулась внушительная фигура хозяина гостиницы.
- Синьор Хантер, с одной стороны Ваши проблемы - это Ваше дело, но с другой стороны, пока Вы постоялец моей гостиницы - а её репутация есть наипервейшая ценность для её стабильной работы - простите, но Ваши проблемы становятся и моим делом.
Пара слов по-бразильски - это два часа перемывания косточек обсуждаемого объекта, если судить по Барбе, хотя бы.
- Можно без предисловий, Норьес?
- Постараюсь покороче, но без них - никак. Весь карнавал, синьор, Вы провели, почти не пользуясь гостиницей, веселились вовсю. Нет, я не в осуждение это сказал, за тем люди и приезжают в Рио. Карнавал кончился, гости, нагрузившись сувенирами и впечатлениями, разъехались, а Вы остались. В этом тоже ничего плохого не было бы, если бы не… Вы перестали выходить, практически, из номера, почти не едите, только ужинаете, а вчера отказались и от него, да ещё и запустили стаканом в прислугу. Из этого можно сделать вывод, что у Вас проблемы, с которыми без посторонней помощи Вам не удаётся справиться. Я прав?

Он прав абсолютно, только даже с чужой помощью мои проблемы не решить.

- Позвольте предположить, чтобы не заставлять Вас исповедаться, что Вы удрали из дому, прихватив отцовские деньги, и они кончились. Родственников, о которых Вы говорили, в Рио-де-Жанейро у Вас нет, и не было, и Вы в отчаянии. Вы так молоды, что не представляете, в какую пропасть может толкнуть человека отчаяние. Поэтому смею предложить своё посредничество в переговорах с Вашими родными. Они оплачивают Ваш не такой уж и большой счёт, и Вы благополучно возвращаетесь домой, не совершив ничего ужасного и непоправимого.
- И к Вам по поводу американского туриста не станет заглядывать бразильская полиция.
- Но, как видите, я пекусь и о Ваших интересах тоже.
- Я благодарен, хотя Ваши выводы и неверны. Деньги не кончились, и они не краденые, так что визит полиции Вам не грозит. Но насчёт отчаяния Вы не промахнулись, второго Жоржи Амаду из меня не получается. Ни одной путной строчки за всё это время… - уныло повесил я голову, решив использовать и дальше экспромтом выдуманный образ начинающего романиста.
- Но это не повод морить себя голодом! Жоржи Амаду, кстати, очень даже любил поесть, местную кухню - особенно. Игнасио, где ты там застрял! Унеси всё это и принеси синьору эмбалайю, и чтобы кофе был горячим!
- Думаете, это поможет?
- Не навредит, могу в этом поклясться. Вы про нашего Амаду только в своих книгах и читали, а что может написать гринго, что он может знать! Пока Вы будете ужинать, я Вам расскажу о нём много такого, на что гринго и внимания не обращали, а, может, это самое важное!
Этого только не доставало! Есть весь ужин под присмотром хозяина - это слишком тяжёлое испытание, даже ради тайн Амаду.
- Норьес, я хотел стать писателем, а не биографом, уж извините.
- Это Вы меня извините, синьор. Даже если из Вас не получится Амаду, это ещё не причина впадать в отчаяние. Может, из Вас получится какой-нибудь Генри Миллер.
- Это не самая блестящая перспектива.
- Не знаю, синьор, я его не читал, но одна синьора из Европы перед книгой с этим именем на обложке даже свечи зажигала.
- Неужели … А она была умной, как на Ваш взгляд?
Норьес несколько замялся.
- Н-ну, не мне судить постояльцев. Так ведь есть и другие писатели, не обязательно стать таким же. К тому же Вы молоды и так дьявольски красивы, и любезны … когда в настроении … зачем Вам корпеть над писаниной, если и того, что есть, довольно, чтобы производить впечатление на девушек?
Так, теперь Норьесу пришла мысль научить меня жизни, это может надолго затянуться. Лучший способ прекращения разговора такого типа - это полная капитуляция перед настойчивым собеседником.
- Ну, насмешили Вы меня и совсем сбили с толку, надо признать. Ужин я, так и быть, съем, но лучше в привычной обстановке, в одиночестве. Найдётся о чём подумать за, как это называется, за эмбалайей.
- Ни в коем случае, синьор Хантер, за едой надо думать только о еде! А уж потом, когда к Вам вернётся доброе расположение духа, думайте себе на здоровье о чём угодно. Игнасио! Ну вот, всё на месте, приятного аппетита и весёлого настроения, - хозяин, любезно улыбнувшись напоследок, прикрыл за собой дверь.
Мне было о чём подумать.
Элис молчит, значит, Виктория, где бы она не находилась, об охоте на Беллу не помышляет … пока … или совсем? Хорошая сторона - можно не бояться за Беллу, плохая - я никогда не найду рыжую кошку, если ей этого не захочется, разве что случайно столкнусь. Что вряд ли произойдёт. Про армию и думать нечего, не самоубийца же она, в самом деле, чтобы нарываться на внимание Вольтури.
Моя охота, пусть не так эффектно, как хотелось, завершена? Пора возвращаться в Свитхом … хотя через это я уже прошёл, не подходящий вариант.
Мои уверения в платежеспособности хозяина не убедили, под дверью продолжал топтаться официант. Его, скорее всего, сменит горничная, а её сменит коридорный. С этим просто справиться, достаточно оплатить набежавший счёт. А вот отделаться от личного внимания Норьеса к впавшему в уныние платёжеспособному постояльцу будет гораздо сложнее.
- Игнасио, не пыхти так громко под дверью, лучше принеси ещё кофе и полный счёт.
- Сию секунду, синьор, - растеряно отозвался тот из-за двери и унёсся вниз.
Даже для того, чтобы избавиться от еды, необходимо прислушиваться к тому, что происходит у моей двери! А это не просто досадно, но и опасно. Нужна нора, где можно терпеливо ждать, ждать, сколько бы ни понадобилось, ждать минуты, когда хоть что-то изменится, ждать, как камень. Нора, где никому до меня не будет никакого дела, но будет связь с Элис. Я не верю в капитуляцию Виктории, и никогда не поверю!
И пока нет известий, что рыжая кошка покинула Южную Америку, я останусь тут.
Счёт принёс лично хозяин.
- Синьор Хантер, неужели я Вас чем-то оскорбил? - принимая деньги, он искательно заглядывал в глаза.
- Ни в коей мере, Норьес, наоборот: Ваше сочувствие пробудило в моей душе угрызения совести. Если посторонний человек так беспокоится, как должны волноваться мои собственные родители! Пора домой. Попросите своего кузена подогнать сейчас машину.
- Зачем же так спешно?
- Просто нет смысла ждать неизвестно чего, а удобный рейс будет как раз ночью. Пакет вашего фирменного печенья скрасит мне дорогу.
- А как же билет, синьор?
-Я уже заказал, по телефону. Не волнуйтесь, если у меня спросят, где лучше остановиться в Рио, я непременно вспомню о Вас и Вашей гостинице, и только хорошее.
- Я буду Вам очень признателен, - поклонился Норьес, разрываясь между досадой, что теряет постояльца, и облегчением, что больше не надо будет волноваться по этому поводу.
Сквозь вечерний город я мчался в аэропорт всё с тем же водителем, что привёз меня в Рио. Выгрузив багаж после пары прощальных слов, он подхватил нового пассажира, и лихо порулил назад, может быть, даже к той же гостинице.
Ну, с этим всё. Куда теперь?

Собственно, всё уже определено. В нору, где о глазастой прислуге не может быть и речи, где соседи знать тебя не желают, в районы, где правит бал бедность. Но, ни один таксист не согласился везти меня в такую даль, тем более, после заката. И это хорошо. След синьора Хантера среди людей растаял на ступенях аэропорта бесследно. Осталось избавиться только от чемодана. Пара костюмов, сорочки, туалетные принадлежности - спутники цивилизованного человека - будут в нищем квартале в лучшем случае смешны, в худшем - подозрительны. Довольно небольшой сумки, в которой, кроме нижнего белья, пары немарких футболок, да пакета с печеньями, ничего не будет. Документы и деньги лучше держать в нагрудном кармане джинсовой куртки, застёгнутом на молнию, или вовсе во внутреннем кармане, там их все так носят, у кого они есть, понятно.
Привет, город, не соскучился без меня? Я возвращаюсь.
Ночной будничный Рио сильно поблёк и потемнел в сравнении с карнавальной неделей, особенно в небогатых районах. И опустел. И чем беднее становились кварталы, тем темнее и безлюднее. Можно было пробежать целый квартал, и никого не увидеть. Я так и перемещался, то бегом, то прогулочным шагом. Редкие прохожие подозрительно оглядывали парня со спортивной сумкой на плече, кто-то предусмотрительно стискивал кулаки, а кто-то - складной нож в кармане. Не хулиганы, не бандиты - обычные горожане, идущие с работы домой. Но мой ухоженный вид не вписывался в пейзаж, и меня остерегались. Чужак, как слишком плохо одетый, так и слишком хорошо, опасен. Неизвестно, что от него ждать.
Районы рабочей бедноты мне не подходили, тут как раз живут целой улицей, как одной семьёй. Даже сейчас, хотя давно стемнело, в окнах торчат головы любопытных кумушек. С моими возможностями довольно одной прогулки, чтобы узнать все свежие новости всей улицы. За каждым персонажем шпионило множество глаз, и сплетничало не меньшее количество языков. Если новичок подходил - общество его принимало, если нет - спешно ищи другое место, тут житья не будет. Особенно мне.
Выходит, мне подойдёт не скромная «мансарда» города, а, забитый выброшенными ненужными вещами и людьми, его «чердак». Фавелы. Самый недружелюбный муравейник из всех, куда даже полиция опасается заходить, и который поэтому мне подходит больше всего - «Morro da Favela».
И я целенаправленно поднимался в гору по сужающимся улочкам с постройками самой фантастичной архитектуры. Как случайно сохранившиеся зубы во рту старика, торчали, между сляпанными из всевозможного строительного мусора хибарами, каменные строения неизвестного предназначения. Частные мастерские, или заброшенные муниципальные здания. Вместо табличек - следы от гвоздей, утраченных вместе с табличками. Редкие фонарные столбы указывали пути, по которым цивилизация пыталась сюда пробиться, но далеко не на всех горели фонари.
На основные улицы, отмеченные фонарными столбами, выходили совсем уж тёмные проулки. Я тут пробегал пару раз до встречи с Хайме, но и представить себе не мог, что именно здесь буду искать убежище. В проулки заглядывать не имело смысла.
Если повезёт, предложат нары в закутке, где и без меня жильцов, как сардин в банке. А мне нужен минимум цивилизации: отдельное помещение, моё личное пространство.
И какой из этих архитектурных уродцев может быть гостиницей? Но, ищите и обрящете, а, может, Вас… найдут.
- Глянь, Кено, какой цыплёночек! Заблудился, устал, … - вынырнула из-за угла пара аборигенов.
Два мулата в дешёвой застиранной одежде не по росту, на ногах разбитые ботинки со склада «Армии спасения», не иначе, намеревались взять меня посреди пустой улицы в «клещи».
- И не говори, брат, улицы крутые, и асфальта нету.
- И сумочка, небось, плечико натёрла.
- Но мы - люди добрые, поможем, чем сможем.
- Точно, Кено, обязательно поможем. Возьми сумочку, а я проверю карманчики. Облегчим страдания, освободим от лишней тяжести, - перебрасываясь фразами, один «доброхот» уже тянул сумку с плеча, а второй примеривался к куртке.
- Парни, я не хочу проблем, лучше разойдёмся мирно, - сказал я, уже зная, что эта парочка ко мне не прислушается без приличной зуботычины.
- Вот и не наживай, дай людям сделать доброе дело, помочь тебе избавиться от груза, - не отрываясь от дела, ответил из-за спины тот, кто тянул сумку.
Удар в челюсть вперёд, разворот назад, толчок, и смена диспозиции: один из мужчин лежит на спине, молча, второй - ничком, прижатый моим коленом к земле, тихонько шипит от боли в зафиксированном приёмом джиу-джитсу плече.
- Ты, бешеный, руку вывернешь! Отпусти, и мы тихо уйдём.
- Помогать расхотелось? И как раз тогда, когда нужна ваша помощь?
- Такому поможешь … Лавен живой? - кряхтел Кено.
- В нокауте твой приятель, скоро очухается. Да, нож в кармане не ищи, он вон в той дальней луже. Не так помощь предлагали, и не ту, что нужна. Если отпущу, не сбежишь?
- Без Лавена не сбегу, его жена мне за это голову снесёт. Чего тебе надо?
- Гостиница тут где-то есть?
- Гостиница? Эка хватил! Тут только ночлежки есть.
- А в ночлежке отдельную комнату занять можно?
- Можно, только дорого.
- Ладно, поднимай приятеля, покажете.
- Погоди, за ножом схожу, не думай, я не дурак, кидаться не буду. Ножа жалко, хороший нож хороших денег стоит.
С провожатыми, безмолвно переглядывавшимися всю дорогу, тёмными проулками вышли на другую улицу к каменному строению, больше похожему на тюрьму, чем на ночлежку. На грохот, башмаками в дверь, вышел разозлённый тяжёлый, почти квадратный в ширину, негр, пообещал снести остолопам голову за шум, даром, что родственники.
- Звонком воспользоваться ума не хватило?
То, что остолопы привели клиента, его мало тронуло.
- Клиент, как же. Ну, иди, пообщайся с хозяином, клиент … - задержавшись на пару слов с родственниками, махнул он рукой вдоль коридора.
Хозяин тоже не отличался любезностью, даже не оторвался от телевизора, где показывали чемпионат по боксу.
- Мне нужен отдельный номер.
- Читать умеешь? Вот и соображай. И имей в виду, плата - вперёд, - кивнул он на стену, где висела таблица расценок за услуги.
Так, отдельная комната с водопроводом и ватерклозетом … страшно представить, как всё это выглядит … дороже даже, чем такой же апартамент у Норьеса!
- А не слишком дорого? - не удержался я от замечания.
- Койка в общей комнате и удобства общего пользования обойдутся дешевле, - равнодушно бросил хозяин.
- Мне просто любопытно, за что такая цена.
- За дополнительные удобства, - хозяин заведения нехотя развернулся в мою сторону.
- Какие дополнительные, если даже постельное бельё за отдельную плату?
- Такие. Документы я не спрашиваю, называйся, как хочешь, чем на жизнь зарабатываешь и сколько - тоже не моё дело. С соседями, если полезут, разбирайся сам, кто кому проломит башку, даже если до смерти - мне неинтересно. Главное, чтобы мебель не ломали, буду вставлять в счёт и вытрясу за ремонт всё, до последнего медяка. Хоть раз откажешься оплачивать счета - велю Голиафу вышвырнуть тебя из номера немедленно, но вежливо: без членовредительства. Так как, согласен? Или поищешь себе другое жильё?
- Жёстко, но справедливо. Я согласен.
- Плати.
- У меня только доллары.
- Да хоть золото инков, мне без разницы. Держи ключ. Как тебя записать?
- Пьетро Сфортунато.
- Долго и неприятно. Несчастливец он. Тут других нет, одни сфортунато. Запишу просто - Педро. Эй, Голиаф, проводи клиента в номер - люкс, и постельное бельё прихвати, если клиент согласен доплатить.
- Клиент согласен, - крикнул я невидимому Голиафу.
Тот материализовался из темноты уже со стопкой постельного белья, и направился на второй этаж, не интересуясь, следую ли я ним, в мой «люкс». Пока негр занимался делом, я присматривался к новому жилью.
Номер - люкс … почти такой, каким я себе его представлял.
Сильный запах хлорки шёл и от побитой, в потёках ржавчины, сантехники за фанерной ширмой, и от пола, даже от стен. Кто бы тут не обитал, и что бы тут ни произошло, хлорка уничтожила все следы события и участвовавших в нём людей - это утешало. В тесной комнатке поместились крохотный стол, стул, и армейская двухярусная койка, окно забрано толстой решёткой.
- Тут раньше была тюрьма?
- По решёткам судишь? Не-е, тут сиротский приют был. Мать меня всё пугала: - отдам в дом с чёрными ведьмами. Только решётки не помогли, ребятня всё равно разбежалась, а следом и монахини исчезли, - просвещал меня Голиаф, вкручивая лампочку в патрон, свисавший на голом проводе с потолка. - Давно это было, я ещё мальчишкой по соседней улице бегал. Потом хозяин зданьице прикупил. Когда он взял меня на работу, мать смеялась, что я сюда всё равно угодил. Мне удобно, от дома в двух шагах….
Негр рассказывал о своём житье-бытье, устанавливая ручку на кран умывальника, застилая постель на нижней койке ветхими простынями. Одним словом, приспосабливая пустую камеру под жильё.
- Ну, вот, за что заплачено - то и предоставлено. Выключатель работает, розетка в углу - тоже. Можешь подключить свой телефон на подзарядку, если он у тебя есть.
- Спасибо, немедленно воспользуюсь.
- Только не шикуй, тут на всём стоят счётчики. И на воду, и на электричество. Если что надо будет - скажешь мне или Давиду, сменщику моему, у него золотые руки, даром, что кожа белая.
- Давид и Голиаф …
- Забавно, да? - хмыкнул негр. - Я, видишь, какой? Давид против меня совсем мелкий, прям по Библии. Только где Библия, а где - жизнь? Я за него глотку любому порву, а с Давидом на мой счёт шутки шутить опасно. Он в капоэйре не последней руки мастер…
Чтобы говорливый негр оставил меня, наконец, в покое, я вручил ему скромные чаевые. Негр понятливо потопал к двери, и застыл в проёме, неловко поводя плечами.
- Слушай, паренёк, - заговорил он, так и не развернувшись ко мне, - ты говоришь по-нашему, как свой, но у меня глаз намётанный, ты - чужак.
Истинная правда, но эта проницательность меня смутила: неужели придётся немедленно исчезать…
- Это почему же? - осторожно спросил я.
- Страха в тебе не слышно. А «Morro da Favela» - не то место, где можно не бояться. И шурин только что рассказал, как ты с первыми встречными в драку ввязался. Здесь смерть легко найти, а ты… молодой больно. Это не моё дело, понятно, но, что бы ты ни натворил, лучше вернись домой.
Дома меня смерть как раз и караулит, совсем как в восточной притче. Нельзя мне в Форкс, но можно в иллюзию. Закрытая дверь в действительность позволит открыть другую - в мою ЖИЗНЬ. Ну, ладно, в память о ЖИЗНИ.
Там Белла…
От одной мысли, что между иллюзией и мной есть только этот несносно внимательный человек, начало вскипать нетерпеливое раздражение.
- Ты добрый человек, Голиаф. Но это, как ты сказал, не твоё дело.
Голиаф ушёл, недовольно качая головой, и я, заперев за ним дверь и потушив свет, чтобы окружающее убожество не лезло так нагло в глаза, остался один.
Наконец - то.

Я сейчас приду, Белла.
Сейчас, только отключусь от угрюмой ругани за стеной соседей справа, от путаного плетения тревожных снов соседей слева, и от собственных неутешительных мыслей.
Сейчас …

Камень, замерший над мелкой речной волной, молчащий, безмятежный… покой камня, повторённый отражёнием в воде, ещё тише и безмятежней…

Не в этой жизни, леди…

- Телофаза.
Как будто я утверждал что-то другое. С последним препаратом уже всё ясно, даже смотреть незачем - метафаза. Но она всё равно посмотрела.
- Метафаза.
Да, разумеется.
Лабораторную Белла Свон и я прошли, как беговую дистанцию на приз. В результате класс ещё трудился, или жульничал, или вовсе сдался, а мы были уже свободны. Я получил свой приз. Смотрел в карие глаза, и почти не барахтался…

Даже больше того. Не барахтался я нисколько, иначе заметил бы, что фаза тревожной реакции человека на вампира не просто запоздала, а вообще не пришла.
И забеспокоился, и потерял бы эти бесценные минуты погружения в бездонную глубину этих глаз? Вот уж чего мне не надо!
Остановись, мгновенье… я тону.

Белла…
Ты только не злись, рассуди спокойно. Я ведь поступил совсем как ты, когда уехала от мамы. Думаю, для неё это тоже было не в радость - расстаться с тобой. Если бы честно сказала Рене, что не хочешь ей мешать быть вдвоём с мужем, вряд ли это было бы для матери достаточным аргументом. Но ты как-то выкрутилась, уехала, ничего не разрушив.
У меня причина поважней, чем была у тебя. Главное, чтобы ты жила, как люди, с людьми. Чтобы жила! А что всё вышло так коряво, так ужасно… я почти не виноват, Белла. Слишком больно было, даже анестезия Джаспера не помогала, вот я и не сумел.
Сделаешь это за меня, а? Поразмышляй, сравни меня с другими людьми. Только не с Майклом Ньютоном, на его фоне даже я - рыцарь без страха и упрёка. И когда-нибудь найдётся тот, кто тебе нужен: благородный, сильный, умный, любящий и … любимый. Человек.
А-агхр-р-р-р…. Не смотри на меня сейчас, сердце моё!
Мне хочется рвать зубами любого, кто подойдёт к тебе ближе, чем на метр, кто посмеет посмотреть на тебя особо, словно до сих пор имею на это право! Умом я могу вообразить это твоё счастье, но то, что глубоко внутри, безостановочно рычит, жалко и злобно, и скручивает узлом. Как я ни стараюсь, оно никак не может захотеть тебе счастья БЕЗ меня. Я чудовище, Белла, чудовище…
Но ты пойми, до встречи с тобой я уже нахлебался вечности, насуществовался, досыта, вышел на финишную прямую, если честно. И вдруг появляешься ты, Белла….
и меня отдельно не стало, я стал - мы, даже сейчас, разорванный надвое.
На всю мою вечность.
А… ты?
Не говори ничего, просто посмотри мне в глаза, Белла. Не бойся, тут будем только я и ты, даже свет потушен. Только из окна на фоне чёрного неба в перекрестье прожекторов сияет статуя
Христа-Искупителя, а над ним висит луна, такая яркая, словно и она попала в луч прожектора.

Картинка вида Рио-де-Жанейро с почтовой открытки.
«Сим извещаю, что Вы в реальности, таможенный сбор согласно прейскуранту - тоска по утерянному».
Недолог полёт до дна отчаяния, да приземление жестковато: Белла не появится, не посмотрит в глаза. Глупец, совместил иллюзию с действительностью - вот и хлебай! Сам виноват. Начнём сначала: вдо-ох - вы-до-о-ох, вдо-ох - вы-до-о-ох.
Камень, замерший над мелкой речной волной, молчащий, безмятежный… покой камня, повторённый отражёнием в воде, ещё тише и безмятежней…

… На меня надвигались огромные, бездонные глаза, горячий, плавящий всё, взгляд, во мне самом гудел раскаляющийся смерч энергии, проливающийся в каждую мышцу. Растущий огонь в горле, наверное, перешёл какой-то порог, я слышал жар, но не чувствовал боли …

Вздох и … спазм в горле, и боль, от холода, круто замешанного на запахе хлорки.
Реальность… снова. За что, что я сделал не так? Оставил Беллу?
Если бы я осмелился рассказать, что за зверь во мне пробуждается от любви, и как я его боюсь! Сначала я одерживал над ним одну победу за другой, каждый раз дававшуюся всё легче, пусть всякий раз победа была временной.
Хотя отказ от крови Беллы, даже с окриком Карлайла, лёгким не назовёшь. Мой отказ был равен всем его победам, ему-то высасывать глоток за глотком кровь не было необходимости, а я должен был это сделать. И сделал! Победил снова. И уверился в своих силах, и потерял бдительность. Тут-то зверь и показал свою истинную природу… какая она, та сила…

… «La mia cantante» пела в своём королевстве, и моя, каменная, пела вместе с ней, я и не знал, что это возможно. Это за гранью того, что я мог себе вообразить, и граница королевства, где мы с Беллой ещё не бывали. Мы шагнём туда вдвоём, сейчас…

Аа-ах… вот оно! То ли сердце бьётся и гонит волной силу, то ли я весь - сила, и разгоняю сердце так, что оно гудит от напряжения. Я - поток силы, нашедший свой обетованный край. Прими мою ЖИЗНЬ, Белла!
Белла, не уходи, не истаивай туманом, Белла, не оставь!

Ушла… снова. Всегда уходит, как только я вспомню ЭТО, и почему ЭТО для нас невозможно. Чего я хочу больше всего… Не крови Беллы, с этим я справляюсь, а ЭТОГО!

… глубокий вздох на фоне бешено мчащегося пульса с центра поляны:
- Ты не рассердишься, если я… подойду к тебе?

Белла… оказывается, воспоминание о тебе так же упрямо, как ты сама. Приходишь, когда хочешь, уходишь, когда хочешь…

- Ты не рассердишься, если я… подойду к тебе?

Объясни, почему ты возвращаешься, если только что ушла?

- Ты не рассердишься, если я… подойду к тебе?

Я не сержусь, просто пытаюсь понять. Ты что хочешь сказать, что не ты, а я тебя гоню, всегда я? И сейчас тоже я? Выходит, так. Но теперь-то я понимаю, почему.
Я тебя… ХОЧУ. Не как зверь, а как мужчина, как мужчина-зверь. Зная, что убью, всё равно ХОЧУ! Ты хочешь, чтобы я сказал это тебе живой? Нет, не могу. Ты можешь принять и это. А это… убийственно.
И не заговаривай со мной об обращении! Убить тебя намеренно, чтобы не убить нечаянно?
Нет.
Нет.

Не могу больше слышать этих слов, этого голоса, и видеть эти отчаянные глаза тоже больше не могу! Это воспоминание лучше держать под спудом. И никогда не вызывать.
А вдруг это уже напрасное мучение, ведь полгода… целых полгода! Для людей это много. Я её обидел, а она гордая, отвернулась от боли и вытерпела, и забыла, она умеет забывать боль. Времени для этого было с избытком, и больше я ей не нужен… давно. И, значит, безопасен для неё? А я всё болтаюсь тут, в Рио! Трачу бесполезно время Беллы, хотя мог бы давно вернуться… встретиться с ней невзначай на улице, сказать: «Привет, как жизнь?»
И услышать в ответ: «Всё нормально, сделай одолжение, не подходи больше ко мне»?

Белла! Не надо!

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох…
А что надо? Чтобы она хранила любовь к возлюбленному, разбившему ей сердце и сбежавшему прочь, чтобы продолжала гробить свою жизнь так, словно он всё ещё рядом? Если я желаю Белле добра, именно этого не должно быть ни в коем случае. Ужасная мысль, к ней очень больно привыкать, а придётся. Пришлось бы привыкать раньше или позже при любом раскладе. Получилось раньше. Когда-нибудь притерплюсь, привыкну. Только не представляю, когда наступит это «когда-нибудь».
Рассвет погасил звёзды и прожектора, вместо них первые солнечные лучи осветили беломраморного Христа-Искупителя. Тень от статуи пробежалась по склону холма, не задев моего окна, и ушла.

- Эдвард, - гулом водопада ударил потрясённый шепоток.
- Да, Белла.
- Ты… сияешь.

Да, Белла. Первую половину дня моя комната будет раскаляться, как сковорода на плите.
Потребовать, что ли, скидку, за отсутствие кондиционера? У хозяина со смеху может случиться апоплексический удар. А если не случится, то накинет плату за рискованное чувство юмора … но кондиционера всё равно не поставит.

И ладно, обойдусь. Я без многого могу обойтись. Без тени, без солнца, без воды, даже без пищи, хотя бы временно. А без общества вообще легко. Если меня в обществе Беллы быть не должно, зачем оно мне…
Среди людей у меня друзей нет, а вампиры легко теряют интерес к членам чужого клана. Хайме вряд ли удосужится обо мне вспомнить, если я не приду в субботу. Никто от моего отсутствия не пострадает. Разве что моя семья.
Были бы мы обычным кланом, всё было бы проще, уход самого проблемного члена клана воспринимался бы как благо. Но мы не клан, мы - семья, с которой я, утонув в своих проблемах, обращался совершенно по-свински. И изменить ничего не могу. Самый убедительный аргумент - в пользу моего пребывания здесь - никуда не делся, груз разлуки легче не стал, ни на гран. И не станет. Но поговорить с семьёй надо. Это просто бессовестно - общаться практически только с Элис, и то, по необходимости. С кем бы поговорить сначала…
- Карлайл? Я тебя не отвлёк от работы?
- Нет, мне сегодня в первую смену, а до рассвета ещё час. Я ещё и не собирался. Здравствуй, сын.
- Здравствуй, отец. У вас всё в порядке? Как мама?
- У нас, разумеется, всё в порядке, о твоём отъезде в Мюнхен к троюродному дяде уже давно не судачат, братья и сёстры достойно сдали зачёты за первый семестр, тем самым успокоив руководство школы насчёт новых учеников. Мне в очередной раз, но уже твёрдо, пообещали прибавку, - усмехнулся Карлайл, и тут же стал совершенно серьёзным. - А мама… поговоришь с ней?
- Да.
- Мальчик мой, - мама пыталась изобразить душевное спокойствие, но голос был подозрительно ровным. - Эдвард, ты возвращаешься?
- Пока нет, мама. Ты же знаешь.
- Знаю. Элис ничего не видит, а ты такой упрямый!
- Мам, прости, но это не упрямство. Мне нужно время, перетерпеть.
- Всё ещё… плохо? - разделив фразу неровным вздохом, спросила Эсме.
- Да, всё ещё.
- Хорошо, мы будем ждать. Но не забывай, что мы любим тебя, и скучаем. Я скучаю по тебе, Эдвард.
- Да, мам. Тут ко мне нежданные гости собираются, надо подготовиться к встрече. Созвонимся ещё, попозже. Пока!

Лучше отключить телефон на время, чтобы кому-нибудь нетерпеливому не пришло на ум созвониться, попозже. И зачем я только позвонил! Чтобы, благодаря маминым словам и голосу, сделать маленькое личное открытие - понять второй смысл очень ёмкого слова «скука».
Всё, что я сейчас испытываю, можно описать этим единственным словом.
Скука как ощущение однообразия, до отвращения, своего существования, изучено мной досконально. Но от неё, даже если собственная фантазия пасует, есть надёжная страховка - долг перед семьёй.
И скука как ощущение холода и пустоты в том месте сердца, где раньше было тепло. Где была … было счастье.
Скучать по кому-то - чувствовать этот холод и знать, что избавиться от него невозможно. Для возвращения тепла в сердце нужен всего лишь один человек, единственный. Даже среди дорогих людей без этого единственного будет пусто и холодно. Я занимаю в сердцах моей семьи только некоторую долю, но вот я ушёл - и им от этого плохо на ту долю сердца, которая занята мной.
А Белла… она и есть моё сердце, и если оно не со мной, мне просто нечем любить. Никого и ничего.

Мне плохо, Белла!
Когда мне хуже некуда, я мечтаю, строю какие-то планы о нашей встрече, мимолётной, безразличной, может быть, хоть какой-нибудь. А потом с испугом отказываюсь от неё, и это тяжело. Ведь всё зависит только от моей воли, а её расшатывает та нить, которую ничем не оборвать. Приходится заново напоминать себе, из-за чего я оказался здесь, один, а это больно.
Испытывать боль и горечь, перебирая жгучие воспоминания, сочинять бесполезные объяснения и оправдания, произносить бесконечные внутренние монологи перед единственным собеседником - собственной памятью, это значит - скучать по тебе.
Чувствовать себя опустошённым настолько, что даже семье показываться на глаза нежелательно, и замерзать посреди бразильского лета, это значит - скучать по тебе.
Я скучаю по тебе, Белла.
Не попадаться тебе на глаза, не вмешиваться в твою жизнь - мой долг. Но увидеть тебя самому, тайно - это моя новая идея. Её ещё надо обдумать, насколько она небезопасна для тебя, смогу ли я удержаться, не выйти к тебе навстречу, когда увижу. Этих размышлений должно хватить надолго.
Пожалуй, это единственное, что у меня есть, чтобы существовать дальше.

34.Дорога в Вольтерру

Полгода и два месяца добровольной высылки из Форкса почти на исходе. Без двух дней.
И их тоже надо как-то протянуть, перемочь, словно висение на дыбе, когда палач поленился снять пытаемого сегодня, чтобы не трудиться завтра. Да и послезавтра легче не станет, если палачом у тебя ты сам.
Ну и каковы итоги, кроме потерянного на просторах Техаса следа Виктории?
В раунде «Эдвард без Беллы против тоски одиночества» боец Эдвард разбит наголову.
В раунде «Эдвард без Беллы против вечности»… нокаут, ещё с той весны.
В раунде «Чувство долга против соблазна вернуться» чувство долга выигрывает по очкам с ничтожным перевесом, и бой ещё идёт, так что результат, на самом деле, неизвестен. Всё не то. Это лишь проигрыш своего самолюбия своей самонадеянности и наоборот.
Физические страдания человеческого тела уплыли из памяти давно, из вампирских страданий только костёр обращения и разрывы ткани, когда дрался с Джеймсом. С неминуемым быстрым восстановлением. Да, вот это похоже. Каждое мгновение её страдающей души, казнимой в последнюю встречу в лесу, безвинно - разрыв. Воображаемый. А боль - настоящая. Каждая её счастливая минута - тоже разрыв. Воспоминание о нежности её губ - и тут же их отчаянная мольба. Её доверчивое кольцо тёплых рук - и тут же немеющее в муке лицо, когда я растаптывал это доверие. Серия двойных разрывов. И боль, двойная, тройная, убивающая … Не вспоминать невозможно, просто нечем больше жить. И всё идёт по очередному кругу. А ещё жажда, огненная жажда, рождённая Беллой. Её нигде нет, где нет Беллы. Нельзя же это вялое першение в горле, даже когда действительно голоден, назвать жаждой. Отсутствие огня означает присутствие холода. Теперь я знаю, что такое холод, что значит постоянно ощущать холод. Теперь понятно, почему Белла не любила Форкс. И ещё ужаснее, что я с ней сделал, заставив принять Форкс, как желанное место для жизни.
Поэтому и не вернулся к семье, застрял в Рио-де-Жанейро, чтобы родные не видели моих мучений и не мучились вместе со мной.
Единственный аргумент для продолжения этого самоистязания, самый весомый аргумент из всех возможных - это жизнь Беллы без нечеловеческих опасностей и испытаний. Без исходящей от меня смертельной угрозы для этой единственно бесценной жизни. Обычная человеческая жизнь, несбыточная голубая мечта вампиров семьи Калленов.
Это мой единственный подарок на день рождения, который всё-таки сумел вручить, даже против воли новорожденной …
Восемь месяцев - не круглая дата, но сидение в дешёвом логове с видом на Христа Спасителя опротивело не меньше, чем обитание в дорогом отеле. Правда, отель опротивел гораздо быстрее из-за необходимости следить за своим внешним видом и выражением лица. А сил на это нет… Странно, у сверхмогучего, по человеческим меркам, вампира нет сил сменить драную рубашку на новую… А здесь, в фавеле, угрюмая рожа с тенями, нето от ломки, нето с перепоя, и драная рубашка вопросов не вызывает ни у кого.
Надо выйти, побродить, чтобы у соседей не возникло подозрений, что за стенкой у них живёт обезумевший покойник.

Грязные узкие улочки фавел, окружающих Рио-де-Жанейро, освещённые через раз уличными фонарями с битыми плафонами, затихают позже, чем добропорядочные спальные районы, из-за непредсказуемых взрывов семейных скандалов за тонкими фанерно-картонными стенами, слышных всем и каждому, из-за молодёжных разборок «банда на банду», с непременным битьём ни в чём не повинных, редких в этих местах, оконных стёкол, и с лужами крови - творениями быстрых, но неумелых, ножей.
В глухую пору ночи затихают и они, становясь даже опаснее, чем были до того. Это время любят не только вампиры. Любят и люди, обыкновенные люди с особыми повадками. Бандиты, насильники, убийцы…Я придумал себе развлечение на периоды самых жестоких приступов тоски. Выбирал объект, чаще всего девушку, которой пришлось слишком поздно одной возвращаться домой, и провожал её до дома, оберегая от беды. Обычно прогулки были скучными, но случалось иногда и везение: на меня нарывались любители острых ощущений. Ну что ж, они их получали, с бонусом в виде поломанных ног или рук, или всего понемногу… а мне на краткий миг драки становилось легче.
В этот раз я выбрал себе самый глухой угол, вообще без фонарей. Как ни странно, попадались даже нежилые халупы. Совсем непопулярное место, даже среди нищеты. Провожать будет некого. А нет, нашёлся-таки один, судя по запаху, мойщик машин. Немолодой, седоватый, с брюшком, обтянутым полинявшей футболкой. В сумке через плечо грязный комбинезон и чаевые за сегодняшний день. Невелик навар, но, случается, не брезгуют и такой малостью.
Не бойся, работяга, сегодня у тебя надёжный эскорт …

- Ты нарвался на неприятность … - потёк ниже человеческого порога слуха шёпот из провала, обозначавшего место давно выломанной двери в брошенной хижине.
- Это моё охотничье угодье, чужак …
- Я не охочусь на людей. Я здесь развлекаюсь. Сегодня этот человек дойдёт домой целым, даже если он - твоя добыча на твоей территории.
- Странное развлечение. Или ты на драку нарываешься?
- И «или» тоже входит в разряд развлечений.
- Ещё страннее. Слишком по-человечески … Это только у людей драка может кончиться как угодно, даже, кхе, дружбой драчунов. У вампиров она всегда смертельна. Даже любопытно, чьей смерти ты хочешь: моей или своей? Но драться я с тобой не буду. Я разберусь с тобой иначе.
- Понял. Ничьей не хочу. Я же сказал - я развлекаюсь.
- Совсем странно. Но за развлечения тоже надо платить. Неприятностями. Чтобы неповадно было сюда снова соваться.
- И это понял. Хотя не понимаю природу неприятностей. Я такого не встречал раньше.
- Знаешь, как меня называют? «Смертельная доза».
- Слышал, но не понял. И что это означает?
- А то самое и означает. Личная вампирская наркота. Это только людям доступно: принять наркоту и погрузиться в свои фантазии, захлопнув за собой дверь в реальность на какое-то время. Люди могут в своих фантазиях быть где угодно, кем угодно и какими угодно. Хоть счастливыми носорогами. Мои способности скромнее. Вампир под моей рукой останется самим собой, окажется только там, где может оказаться в реальности, испытает только то, что ему действительно доступно, всё и до самого конца. И каким образом это произойдёт. Бессмертные умирают только от огня и только в разобранном состоянии. И увидеть дорожку на свой костёр заранее, значит, отравить себе весь остаток своего существования. И никому этого не хочется.
- Как ты это делаешь? Ты умеешь видеть судьбы людей, их будущее, и показывать их? Всем?
- Нет, не так. Я не вижу лиц, не вижу событий. Я вижу лишь ниточки характера и памяти - основу судьбы. Они разноцветные, есть прочнее, и есть слабее, их множество. Вот из этих ниточек я плету коврик возможного будущего, именно твоего, а не так, как мне захочется, это мне тоже не дано; без учёта всяких случайностей, ты их не знаешь, и я их не знаю. А ты по этому коврику, хочешь - не хочешь, а пойдёшь, по моему принуждению. И уже не удерёшь, я удержу, любого. В действительной жизни будут и случайности, они раскрасят твой коврик несколько иначе, чем я, но основа есть основа, она приведёт тебя туда, куда я уже указал. Если ты достаточно правильно оцениваешь себя. Если нет, то твой настоящий коврик может получиться даже ужаснее моего. Это уж от тебя зависит. А я постою над беспомощным неподвижным нарушителем моих границ, бредущим во сне наяву по моему коврику, и погляжу на его лицо и на все его корчи. И никто не бросается потом на меня с кулаками, и никогда больше сюда не возвращается… а то отправлю по знакомому маршруту.
- И когда я буду по нему идти, я буду знать, что это - твоё плетение?
- Не-ет. Всё удовольствие пропадёт. Вся твоя жизнь уложится в 15 – 30 минут, и ты очнёшься здесь, когда догоришь там, не раньше, раньше я не отпускаю.
Вот это да! Думал, будет пустая ночь, а тут такое везение… увидеть свой замысел со стороны равнодушной чужой логики, чуть ли не самой судьбы, увидеть Беллу как живую, увидеть Беллу, увидеть!
- А заказы принимаешь?
- Чего - чего?- у вампира из темноты явно глаза на лоб полезли, жаль, не видно, насколько.
- Заказ на личный сорт героина. Мне не интересны все мои годы жизни подряд. Я хочу себя увидеть через сорок лет. Есть место, куда я, раньше или позже, обязательно вернусь. Я кое-что сделал в этом месте, но сам правильно оценить не смогу, сам понимаешь. Мне нужен взгляд со стороны. Твой - наиболее подходящий. Там не ждёт меня радость осуществлённой мести, не будет и радости обретения, мне нужно лишь подтверждение правильности выбора. Счастья это мне не принесёт, но хоть знать буду, что моё горе - не напрасно.
Ткач с интонацией учителя указал на слабость рассуждений:
- Не будешь знать, если ошибаешься в оценках.
Если бы ткач знал, как я знаю себя и её:
- Если и ошибаюсь, то не слишком сильно.
- Ну, знаешь… Ты совсем … Странный. Идёшь на коврик добровольно. Причём знаешь, что хорошее тебя там не ждёт. Сжигающий себя и сжигаемый другими, это, знаешь ли, разные случаи. Не думаю, что меня это развлечёт. Шел бы ты лучше своей дорогой, я, так и быть, прощу тебя, и разойдёмся по-хорошему…
- Сплети для меня этот коврик! Я заплачу, чем хочешь, кроме людской крови. Милосердия прошу!!! Милосердия… У меня впереди вечность разлуки, это и для вампира много. Хоть одним глазком, хоть в твоём плетении…
- Женщина… понятно. Женщина… Кхе, первый раз, когда работаю по заказу. Жутковато как-то, даже для меня. Ну, смотри, твой выбор - тебе его нести, - шёпот налился силой, стал глубоким голосом, принадлежащим сухому, даже костлявому смуглокожему мужчине с высокими скулами и с бордовой радужкой узких длинных глаз. Он словно соткался из глубоких теней, пальцы шевелились, как будто в них действительно струилась пряжа. При некотором воображении её можно было представить себе как наяву. Она скользила, туманила, топила взгляд в своей переливающейся глубине.
Примерно так люди и засыпают, вспомнилось мне. Странное забытое чувство.
А так - просыпаются.
Небо теряло бархатную глубину, становилось прозрачным и высоким. Солнце вот-вот поднимется, а я валяюсь посреди улицы, и никакого незнакомого вампира-ткача рядом нет. Ну, надо же так попасться! Так довериться пустому трёпу, так довериться несбыточной мечте … Найду - порву на части за изысканное издевательство, но не сожгу, сам ведь напросился. Но это потом. А сейчас надо скорее добраться до своего логова.
Непонятно. Почему дорога до дома так удлинилась, и улицы пошли не те? Заблудился? Это как? Потом разберёмся. Можно, конечно и через центр, напрямую рвануть, так скорее и надёжнее, но непрезентабельный вид заставил внутренне съёжиться и вернуться на прежний окольный путь. Который неизвестно куда привёл. Название улицы, вроде, похожее, но место фавелы заняли предприятия, мастерские, склады.
А солнце всё выше. Срочно надо искать убежище. Не слишком процветающая автомастерская предоставила ему место в багажнике помятого «бьюика», притиснутого к дальней стенке и приготовленного под разборку на запчасти. Рабочий шум и скрежет не мешал думать, а подумать было о чём.
Этот ткач что-то с ним сделал. Мозг работает неровно. Всё время, что провёл в Рио, как в тумане. Да и весь Рио как в тумане. А главное - глухота. Ни одной чужой мысли в голове. Ну, спасибо, теперь не только порву, но и сожгу. И это при безупречной работе организма вампира, при его абсолютной памяти. А вот всё остальное - как раньше, яснее ясного. Врач нужен. И только Карлайл. Звонить? Телефон неизвестно где. И, кстати, банковская карта там же. И документы. Проще просто махнуть пешком. Этот вариант показался предпочтительнее, лечить по телефону расстройство мозга - этого и Карлайл не сумеет. И вообще, активное движение с хоть какой-то вменяемой целью показалось утешительным. Значит, ждём вечера - и прямиком по сельве. Лишняя пума только на пользу.
Нет, ну от этих бумбоксов даже вампирское терпение может лопнуть. Орёт на всю мастерскую, рэп не рэп, но похоже, главное, громко и немузыкально. О-о-о,
новости. Уже легче. Прогноз погоды на завтра.
На когда??? Не может быть!!! Хотя… совсем не старый «бьюик» в такой задрипанной мастерской, и … это не бумбокс со стереозвучанием, а плазма на стене метр на метр. Он что, этот вампир - ткач, солгал? Плетёт не события, а время? Не зря к нему никто не возвращается. Отсюда не вернёшься претензии предъявлять …только с огромным опозданием.
Так, как только выберемся на улицу, роемся в ближайшей корзине и проверяем услышанное по выброшенным газетам. Традиции умирают медленно, бумажные газеты перенесли две технические революции, возможно, перенесли и третью, если она случилась. Вечер, наконец-то. Здесь он короткий, тени удлиняются прямо на глазах. Теперь успеть выскользнуть, чтобы не ломать, в благодарность за убежище, замок. Всё, свобода… вид, конечно, неприглядный, но не настолько, чтобы так пялиться. Или настолько? Д-да, от моды отстал значительно, Элис впала бы в шок не столько от рванья, сколько от несоответствия общему стилю. Пресса уже без надобности, один крой брюк всё сказал. Ладно, сельве всё равно. Из города на север. И не к Карлайлу. Пусть он простит, пусть простит, в очередной раз. И ты, ткач, прости моё бешенство заочно. Ты действительно мастер, хотя и лгун.
Только туда. Попасть сначала туда, где осталась жизнь. Единственная и неповторимая. Хотя обещал никогда не возвращаться. Спустя двадцать лет ещё мог бы причинить какой-нибудь вред, но спустя сорок один год? Нет, всё равно надо держать слово не попадаться навстречу. Из-за кустов, из-за забора, или что там может оказаться, но только так: невидимо и неощутимо.
Бежать оказалось возможно и днём. Сельские районы показались ещё более пустыми. Техники больше - народу меньше. Крупные города проще обходить стороной, чем соваться со своим «гардеробом», хотя и менее устаревшего образца, снятого с нескольких огородных пугал. Это был честный обмен. Брюки на брюки, рубашка на рубашку. С нижним бельём проблема решилась банальным воровством с верёвки, вместо белья прикрепил прищепкой банкноту. Последнюю. Можно бы было зайти и в магазинчик понезаметнее. Но каждая минута была на особом счету. Всегда время Беллы было на особом счету, а уж сейчас… Сельва, горы, Панама. В обход морем вплавь. Столько следящей военной техники понатыкано вдоль всего канала, вампиру приткнуться негде. Мексика, уже ближе к дому.
Майями, вне маршрута… Интересно, Белла там бывала? С детьми, с внуками. Спросить бы. Вообще обо всём расспросить, увидеть её жизнь её глазами, наслушаться единственного неповторимого голоса досыта, вспомнить все лишь ей свойственные словечки и обороты … Э-э-э, это точно - перебор, недопустимая вещь. Не думать об этом!!!
Финикс, город Беллы, некогда, Рино, Сиэтл. Мимо! Форкс рядом. Вчера давился, но выпил пару оленей, искать гризли или пум - трата времени Беллы.
Форкс … Финиш. Знакомые леса. Дом в той стороне, наверняка пустой. Раньше чем ещё через тридцать - сорок лет Каллены тут не появятся. Не войду. Не могу. Точка ужаса. Точка решения. Точка побега.
На что стал похож сам Форкс? А на что он может стать похожим … кроме как на самого себя. Ни нефтяных полей, ни алмазных трубок тут не обнаружено.
Автомобильного шума не прибавилось, даже поубавилось, или это только по контрасту с другими городами … Особого строительного ажиотажа тоже незаметно. Каким был, практически одноэтажным, таким и остался. С сосны повыше весь как на ладони…
Даже школьная парковка. Там, на парковке, в её день рождения, она смотрела на меня, как на личное божество. Я и чувствовал себя тогда богом, счастливым богом, который не понимает, за что ему такое счастье. Счастье с такой упрямой трогательной гордостью, которую нельзя сломить, но можно обхитрить, при желании. Не вспоминать!!! Не сейчас …
Теперь - время размышлений. Где в этом крохотном городке искать Беллу и как? Встать на перекрёстке и орать: кто видел девочку с самой прекрасной душой, кожей цвета свежих сливок, и карими глазами, в которых хочется утонуть - и не выплывать никогда? Которая родилась пятьдесят девять лет тому назад тринадцатого сентября? Может, её и в Форксе-то нет давно. Могла выйти замуж и переехать вместе с мужем поближе к любимому солнцу. Могла уехать учиться и не вернуться. Для нее всё это было возможно и доступно.
Без меня. Особенно без меня.
Но сначала я сделаю себе подарок. Посмотрю на её дом. На её окошко, то самое. Поздороваюсь с домом, в котором жила сорок лет назад моя жизнь.
А вот и решение. Подкараулить нынешних жильцов, присмотреться, чтобы на знакомых не нарваться. А потом постучаться и предложить помощь по хозяйству за скромное вознаграждение. Дров нарубить, в гараже порядок навести. А между делом навести разговор на дом, людям нравятся такие разговоры: почём куплен, когда, у кого, а бывшие хозяева что взамен приобрели и у кого. Лучшего справочника, чем сплетник, ещё никто не придумал.

Вот он. Стоит. Не разрушился. Живой, обжитый. Только кусты справа стали поближе к дому и погуще, да машин у соседних домов припарковано гораздо меньше. У дома Беллы (даже без неё это дом Беллы) тоже нет машины.
А асфальт перед домом как был в редкую оспину, так и остался, даже оспины почти на тех же местах, разве что стали поглубже, или это тени … Если не подгонять машину впритирку, Белла неизменно в одну из них попадала, привычно балансировала, иногда - неудачно, и тогда ускоренно летела вперёд. Поймать на лету в кольцо рук, предотвратить падение - привычная практика. Как грелось сердце… оно и сейчас по памяти начинает теплеть. Интересно, в каком состоянии окошко, не скрипит? А комната Беллы? Комната, в которой я одну ночь целиком посвятил решению наиважнейшего вопроса, разбудит Беллу или нет прикосновение к рассыпавшимся по подушке локонам. А ещё случалось поправлять сползшее на сторону одеяло, чтобы Белле не стало холодно. А ещё комната видела, как …
Нет!!! Не вспоминать!! Нельзя! Не сейчас …
Иначе все сорок лет разом рухнут на одно глупое каменное сердце, и будет плохо… Плохо будет всё равно, даже когда я отыщу её и увижу живой и довольной, а, может, даже и счастливой. Тогда я смогу им сопротивляться, раскалывать эти годы на куски поменьше, и сбрасывать с себя крошку за крошкой. Не быстрое это дело …
Надо будет оборудовать себе рядом с её домом незаметный схрон, как для охотников или снайперов. И там пробуду до тех пор, пока будет возможность сохранять свою незаметность. А потом оборудую другой … И следующий … И пару раз в год буду отлучаться в гости к семье. Потом провожу её из дома, совсем. А тогда уже обдуманным маршрутом. В Италию.

И не смейте говорить, что следить за любимой - недостойно!!!
Сначала решитесь на то, на что решился я ради неё, потом сделайте это, потом заплатите за это мою цену! Потом мы поговорим на равных. Желающие есть?

Сейчас дом молчит, видно, хозяева разбежались по делам. Ничего, пока солнце не прикроют облака, мне всё равно в засаде сидеть. Ветер неподходящий, не разберёшь, как пахнет дом теперь, а кажется, что по-прежнему. Память играет в свои игры. Пусть поиграет. Пока это возможно.
Всё, кажется, игры памяти кончились. Какой-то бастард автомобильной промышленности собирается останавливаться напротив дома. Не поймёшь даже, кем он был при рождении. Смесь легковушки и трактора. С пассажирского сиденья
кто-то пытается выбраться. Водитель совершенно не джентльмен, не помог даже пакеты выгрузить из кабины.
- Не беспокойтесь, миссис Бруннер, завтра же утром ваш «купер» будет Вас ждать у дверей с вставленным ключом зажигания и полным баком. Мы такие поломки быстро исправляем», - а, это автомеханик, а не владелец дома, он только подвозил, это дама живёт здесь. Её ответ потерялся за ворчанием двигателя. Будем надеяться, что этот неведомый «купер» не менее симпатичен, чем растаявший во времени красный «шевроле-пикап», но всё- же моложе годами. Довольно взрыкивая, жуткий гибрид отъехал, и владелица неведомого «купера» оказалась вся на виду.

Стройная, чтобы не сказать - худощавая, немного сутулится, или просто тяжёлые пакеты оттягивают плечи, аккуратно прибранные волосы: волосок к
волоску - собраны в тугой узел на затылке, каштановые с сильной проседью, тёмный брючный костюм без изысков, туфли на низком каблуке. Лица почти не видно, дама очень внимательно смотрит себе под ноги. Оп! Ну конечно… Нога попала в выбоину на асфальте. Наверное, в этом доме другие просто не приживаются, только такие, как Белла. Ничего, справилась, даже пакеты не растеряла.
Сначала надо послушать и разобраться, кто тут живёт, и сколько их.
Дама не спеша перемещается по кухне, надо полагать, раскладывает закупки по шкафам, что-то отправляется в холодильник. Смотри ты, эти неведомые Бруннеры не сделали перепланировки дома. Даже холодильник и шкафы на кухне у них стоят там же, где стояли они у Свонов, что говорит о сходных взглядах на то, что считать удобным. Вот будет жуть войти на кухню и увидеть братьев- близнецов давно выброшенной на свалку мебели. А может, будет не жуть, а тихий отсвет прошедшего счастья, как теплый день посреди слякотной осени. Белла не любит слякоти.
Что там ещё? А-а, телефон. Похоже, деловой разговор, короткий, с минимумом слов. В доме, спустя некоторый период тишины, снова началось движение. Пылесос. Уборка. Снова тишина.
Машина подъехала. Вылезла девулька лет четырнадцати. Её обещали забрать через два часа. Значит, она здесь не живёт. Пообещали через водительское окно лишить недельных денег при первой же жалобе миссис Бруннер. Девулька скорчила довольно злобную гримаску и прошипела: « Ведьма сушёная, не зря от тебя муж сбежал, так тебе и надо», - и поплелась в дом. В голове у ученицы явно закипала тяжёлая смесь из ненависти к математике, злобы на «ведьму» и планов на воскресенье, которым «ведьма» может угрожать, выплёскиваясь наружу пеной коротких злых фраз сквозь зубы. Готовая Джессика, хоть и зовут её по-другому, Делия. Значит, эта дама педагог? Или только репетиторствует. Следующие два часа прошли в мучительном усилии не слышать ровный голос, в пятый раз объясняющий решение тригонометрической задачи, регулярно прерываемый вздорными выкриками девульки, что она ничего не может понять. К концу второго часа до неё дошёл-таки смысл задачи, но было потрачено столько сил на упрямство, что на радость их просто не хватило. Во всяком случае, слов благодарности от юной особы я так и не дождался. Потом девулька отбыла с мамой восвояси.
Кто-то ещё позвонил, какая-то знакомая, которой нужно было лишь подавать реплики типа «ах» и «ох», «вы поду-умайте» и «о, боже». Монолог занял что-то около часа. По репликам судя, эта миссис Бруннер имеет железное терпение и снисходительность к чужим слабостям, по крайней мере, ему показалось, что собеседница без зазрения совести злоупотребляет её добротой. Больше никто не приехал.
Похоже, дама живёт одна, даже кошки нет, напроситься в дешёвые работники не составит большого труда, надо только быть подостовернее. Такие одинокие дамы бывают очень наблюдательными.
В доме опять воцарилась тишина, только ровное дыхание и ещё какой-то звук…шелест. А-а, книга. Возникло стойкое подозрение, что из этой дамы ни подробностей о её жизни, ни подробностей о чужой не вытянуть.
Придётся искать другой источник информации, но в этот дом я всё-таки войду, как намеревался. Не за информацией, за памятью. Тем более что тембр
голоса дамы несколько раз звучал так похоже, словно за стеной была старшая несуществующая сестра Беллы. За одно это ей стоило хоть чем-то помочь. Наверняка помощь ей не повредила бы.
Так, погода явно решила поспособствовать в осуществлении плана проникновения в «дом Беллы». Собравшиеся облака оперативно дозрели до туч и разразились ровным дождём. Если я не ошибся, и дама действительно добра, она не выгонит мокрого парня снова под дождь. Ну а дальше всё по обстоятельствам.
Подняться на крыльцо стоило странно огромных усилий. Очень хотелось войти, тянуло войти, а страх неизвестно чего толкал обратно.
Автоматически стукнул дважды в дверь.

- Мэм, не будете ли Вы так добры…
- Эдвард!!! - юный голос Беллы ударил смертельным тараном, круша мысли, чувства, планы в пыль.
Живая Белла в каком-то немыслимо милом комплекте из блузона и мягких брюк стояла в распахнутых настежь дверях с вскинутыми к голове руками. Из-под сведённых в судороге пальцев ссыпались на пол шпильки, и волосы вырвались на свободу. Глаза тоже распахнуты настежь, те самые, ни капли не изменившиеся с последнего разговора в лесу.
В них безумная радость… и безумная боль. Сразу.
Тающий шоколад в осколках льда.
Она отступала назад до тех пор, пока стена не остановила её движения. Где-то рядом должен притаиться обморок. Я быстро передвинул к ней кресло, усадил, бросился за водой на кухню, но сегодняшняя Белла была более стойкой. Вода не была принята. Обмороку было отказано в участии.
Одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть, что возраст не пощадил ни нежной кожи, ни румянца, ни лавины густых, как прежде, волос. Лицо отвердело, гусиные лапки у глаз прочно заняли своё место, складки у подсохших губ нельзя разгладить никакими поцелуями. Седина, очень много седины.
Руки тоже напоминали каждым суставом длинных пальцев, что время для смертных - не просто время жизни и время труда ... но и увядания.
Так или иначе, но я всё же смотрю в её живое лицо. Всё получилось не по плану, но с Беллой всегда всё не по плану.
Даже насмотреться не получилось. Лицо закрыто плотно прижатыми руками,
и не похоже, что их можно так просто отвести. Смотреть на себя она не позволит. По крайней мере, сейчас. И никакой самый обольстительный и убеждающий голос не помогает. Никакие объяснения, никакие покаянные слова не находят желаемого отклика. Крепость по имени Белла спрятала все свои сокровища и подняла все мосты. Она сначала даже говорить не хотела, то есть хотела, но не желала, чтобы я слышал, какой сейчас неуверенный и ломкий у неё голос.
Мне отказали и в этом: в праве видеть её слабость. Как тогда, когда я был чужим.
- Ты всё-таки пришёл. Не вытерпел, пришёл посмотреть на плоды своего решения? Вот и смотри. Главное ты уже видишь, а в детали я тебя посвящу.
Ты лучше меня знал, что для меня хорошо, а что - плохо. Ты всё знал про мою человеческую жизнь и про мою душу, ты верил себе, своей правоте, а мне, моей правоте, не поверил. И ты принял решение. Сам. И ты его исполнил. Сам. Ты исчез. Ты унёс с собой не мою душу, а душу моей любви. Этого ты хотел? Вот только как ты не увидел, что моя душа и душа моей любви - единое целое? Убивая одну часть, непоправимо калечишь другую. Любовь без своей души сходила с ума, и сводила с ума меня. Потом покалеченная душа зажила, на месте оторванной части образовался грубый холодный шрам, вроде того, который оставил Джеймс. А главное - в уничтоженной части была способность любить, и её у меня больше не было. И любовь умерла. И сумасшествие кончилось.
Какой ценой оплачено заживление - лучше спросить у Чарли, но он на небесах уже давно, целых восемь лет. Потом в Форкс приехал доктор Бруннер и занял место Карлайла. Не плохой и не хороший, обычный. Дочка начальника полиции с дипломом финансового колледжа, скромная и холодноватая даже, хорошая партия и гарантия надёжного благоустроенного тыла. Мне тыл тоже был необходим, и я приняла предложение. Ему тогда нужна была карьера, а не дети, а мне… мне было всё равно. И у меня нет детей. Потом, когда карьера Боба была выстроена прочно, он смог себе позволить и такую приятную деталь, как женитьбу на беременной его ребёнком молодой журналистке из Порт-Анжелеса. Меня это не задело. Боб никогда по-настоящему не был моей семьёй, мне нечем было его любить. Мамы тоже нет уже давно, а Фил моей семьёй никогда не был. Моей семьёй был папа, и могли быть ты и Каллены. Теперь у меня нет совсем ничего, кроме памяти, прекрасной и ужасной. Единственно подходящей опоры для искалеченной души. Ни воскресить её уничтоженную часть, ни прирастить хоть что-то новое шрам не позволяет…
Возвращайся назад. Здесь уже ничего нет и ничего уже не произойдёт. Не держись за тень, словно это что-то настоящее… Это всё, что осталось, просто тень, и ничего больше, прости»…
Она всё-таки отняла руки от лица, но так и не открыла глаз. Потом встала с кресла, упёрлась ладошками в грудь и стала подталкивать вслепую к выходу. Я мог воспротивиться, но Белла скорее сломает свои руки об мою каменную грудь, чем остановится.… Были пороги, которые она никогда не переступала, один из них - верность себе. И её логика, её убийственная логика.

- Возвращайся назад. Не держись за тень, словно это что-то настоящее… Это просто тень, и ничего больше, - голос Беллы становился всё ниже и сильнее. И она уже не толкала, а тянула и тянула куда-то, всё дальше от порога. И вообще это не Белла. И не Форкс.… Это разрушенная хижина без дверей в Рио, надо мной стоит вампир-ткач и черный бархат неба выцветает перед восходом солнца.
- Я не знаю, что ты видел, но я видел достаточно, хоть коврик и коротенький. И смотреть на это у меня уже нет сил. Целые сутки я тащил тебя оттуда. Никогда не думал, что это возможно: застрять в коврике, как в настоящей жизни. Не зря я не хотел браться за этот коврик, ой не зря… - у ткача тряслись руки.
- Ты можешь сказать, что ты наделал такого?
- Я решил за любимую, как ей жить, уничтожил её любовь. И этим искалечил её судьбу.
- Да-а… постарался. Ломать судьбу любимой … Такое только смертельному врагу и пожелаешь. Разве ты не знал, что и среди людей встречаются однолюбы. Единственная, даже несчастная, любовь на весь свой недолгий век. Кажется, это твой случай? Ну, и судьбу ты подготовил себе, и ей заодно …. Наигорчайшую из возможных.
- А если исправить? Может, сейчас ещё не поздно, главное-то случилось всего восемь месяцев тому назад.
- Не ты первый, кто мечтал всё исправить. Мечтать не вредно, хотя и бесполезно. Уходи, и не приходи сюда больше никогда. Мне и одного твоего заказа надолго хватит, - вампир - ткач растаял в проломе, как его и не было.
Всё было на месте. И день и год. И все улицы были там, где им быть и полагается, и логово было на месте. И банковская кредитная карта. И телефон. И он звонил. На дисплее – номер Розали.
- Эдвард? Можешь возвращаться. Проблема решилась сама собой, Элис увидела. Белла бросилась со скалы….
Ей жаль. Розали жаль. Разумеется. Когда она жалела по-настоящему кого-то, кроме себя. Эмметта. Это её извиняет, частично. Что-то я не о том… Так, Элис что-то видела. Улетела в Форкс, проверить. Правильно. С Беллой всегда так. И с теми, кто рядом с Беллой, всегда так. Ни один вариант не бывает стопроцентным. Сколько раз Элис видела её смерть?
Ткач прав, настоящие коврики жизни бывают ужаснее вытканных по памяти.
Я её не знаю.
И что ей там понадобилось, на скале? Прыгать в воду зачем, она же холодная, это тебе не Флорида. Замёрзнет, простынет. Так, ноги вампирские - быстро, самолёт ещё быстрее, телефон - быстрее всего, почти как мысль. Не вмешиваться в жизнь Беллы? Элис у же нарушила уговор, чего уж тут, мне тем более можно, хоть и нельзя. Но сейчас можно. Я только позвоню. И не буду говорить, я только услышу - и всё. Это же бывает, соединяют не с тем. Или номер нечаянно те тот наберут. Услышат чужой голос, и кладут трубку. И я так же. «Ошибусь». Один разок этот номер пройдёт. Услышу. Услышу и успокоюсь. Услышу и не вмешаюсь.
Номер, по которому никогда не звонил, спасательный круг, за который никогда не хватался, а вот пришло время. Понадобился. Если не схвачусь - утону, в безумии.
- Дом семьи Свон.
Это не её голос. Мужской. И не голос Чарли, кто-то чужой в доме. Гость? А зачем хватался за чужой телефон, с какой стати, хозяева так заняты? Белла спрыгнула со скалы. Замёрзла, простыла. Ей врач нужен, а не гости.
- Я врач Карлайл Каллен. Можно поговорить с Чарльзом Свон?
- Его нет. Он на похоронах.
Чужой человек в доме, и Чарли на похоронах.
Всё… Всё. Всё.
Я её не знаю.
Спасательный круг. А ведь ты только им притворялся. На самом деле ты - кобра, кобра, свернувшаяся в кольцо. Тронул - и ужалила. Насмерть. Всё.
Ладно. Сослужи последнюю службу, и я тебя отпущу.
- Мне нужен билет на самолёт на ближайший рейс во Флоренцию. Да, любой. Класс значения не имеет. Цена тоже. Эдвард Каллен. Благодарю вас.
Всё, кобра. Гуляй. Ты не виновата. Это я ядовит, всегда и смертельно.
Времени до рейса должно хватить, чтобы привести себя в приличный вид. Теперь сил хватит. Приличные люди перед смертью даже в тюрьме приводят себя в порядок. Туалет смертника. А я - смертник. Должен соответствовать.
Ну что ты пугаешься, парень, не видел миллионеров в драных штанах и с мёртвыми глазами? Ну, вот и увидел.
И принеси полный комплект джентльмена. От носков до костюма и галстука. И чтобы в одном стиле. И туфли. Ничего, побегаешь по отделам, у меня до рейса мало времени. Да, и такси к подъезду. Да, и у миллионеров телефоны ломаются. Нет, телефона не надо. И кофе не надо. Я здоровье берегу, не пью кофе, соблюдаю диету.
У смертников бывают причуды.
Я её не знаю.
Что ей надо было на той скале? Ну, думай, думай, совершенный вампирский мозг. Как ей жилось эти восемь месяцев, что думалось, что чувствовалось. Восемь месяцев ты думал о себе, о том, как тебе плохо, теперь подумай о ней.
Я её не знаю.
- Синьор? Ваш билет, терминал номер три.

Она ответственная, соблюдает даже правила дорожного движения, даже тогда, когда за ней никто не следит. Как тогда закричала,160 километров, ай-ай, не положено.
Она самоотверженная. Мама. Чарли. Я. Мы сначала, она потом. И я ведь её просил? Просил не делать глупостей?
Сглупил, надо было добиться сначала клятвенного обещания не творить ничего.
Она ведь слова не давала, кивнула головой, и всё.
Она трусиха. Боится скорости, боится черепов по углам, и от крови её тошнит. Наверняка боится ещё чего-нибудь.
Жизнь для неё священна. Люди, цветочки, рыбки. Все вокруг неё. Даже за её счёт.
Она бесстрашная. Она беспощадно бесстрашная.
Она боится только до тех пор, пока есть вариант избежать чего-то, когда варианты кончаются, она просто отказывает себе в чём-то, и в жизни тоже. Как с мамой. Как со мной.
Я её не знаю.
- Дамы и господа, пристегните ремни.

Ткач, ну помоги чем-нибудь. Ты в коврик вплёл и её, по моей памяти, но именно её. Не может быть, чтобы хоть кусочек её не отпечатался во мне без моей корректировки. Что там, в коврике, было не моего?
.«Любовь без своей души сходила с ума, и сводила с ума меня».
Это?

Но она – человек. У неё не моя память.
Это Я так думаю. Это Я так думал. С высоты своего вампирского совершенства. С высоты своего превосходства над её физической слабостью.
С высоты своей самоуверенности, что так сильно, как я, никто любить не может, ни один человек, даже она, потому что и она - всего лишь человек.
Я её не знаю.
По своей вине.
«Он нравится мне гораздо больше, чем я ему, и я не знаю, что с этим делать».
Ведь сказала, ведь предупредила.
Не поверил.
И человеческая память здесь ни при чём. Можно забыть ключи, забыть выключить утюг, забыть, кто тебе сделал случайно гадость, для неё это нормально.
Я её, всё-таки, убил.
Своим самолюбованием, своим высокомерием.
Я нечаянно, Белла, я не хотел….
Каково ей было остаться совсем одной с этим: ты мне не подходишь…
Убедиться, что была права тогда: он нравится мне больше, чем я ему…
Вернуться к этому: я не знаю, что с этим делать…
Целых восемь месяцев она думала, одна, обо мне, о себе, о нас двоих, и я не
знаю, что она думала, и никогда уже не узнаю.

Это всё не так, Белла, всё враньё, всё совсем наоборот! Ты же меня всегда на вранье ловила, легко! Ты же должна это помнить!

- Господа, наш самолёт приземлился в аэропорту города Флоренции, Благодарим за то, что воспользовались услугами нашей авиакомпании.

Я её не знаю.
Буду узнавать сейчас. Мне было плохо? Игрушки. Вот сейчас мне плохо, когда она меня бесповоротно оставила, как я её тогда. Сейчас мне плохо, как ей было, тогда. Нравится? Ну, насладись сполна. И не догнать, не вернуть. Как она не могла.

- Сеньор? Месье? Мистер? Такси в любую сторону, быстро и комфортно!
Но я знаю, что с этим делать, давно знаю, я ушлый парень. Я не могу здесь без неё быть. Угрызения совести? Угрызения совести - это для тех, кто надеется встретиться потом. Хотя бы за главным порогом.

Белла, а мы? Там, за порогом, а вдруг меня пустят.
Ну, не могу я тут быть без тебя. Совсем не могу. Даже ради угрызений совести. Мне даже не больно нигде. Меня просто нет, здесь меня уже нет.
Всё.

Отличное слово. Вмещает в себя всё.
Всё. Всё. Всё.
И чего так смотреть, мёртвого вампира не видели?
- Прошу аудиенции у Верховных Вольтури. Я - Эдвард Каллен.

- Эдвард Каллен? Что тебя привело к нам?
- Необходимость. Мне нужна ваша помощь.
- Очень интересно. И чего же ты хочешь?
- Умереть.
- О-о. С этим к нам нечасто обращаются. И что же такого ужасного случилось в твоей жизни, что тебе понадобилась именно такая помощь?
- Глупость. Моя. Из-за неё одно человеческое существо ушло из жизни.
- Человек? Не такая уж и великая потеря.
- Для меня - абсолютная. Нет, не собираюсь. Не быть.
- И как это понимать, Эдвард?
- Аро, этот юноша, при моём возрасте, Каллен, я любого человека, и даже почти любого вампира, могу назвать юношей; Аро, этот юноша - телепат. Он не собирается наказывать себя смертью за смерть, он просто хочет не быть, - объяснил мои слова второй Верховный.
- Телепат? Вот так, без прикосновения, на расстоянии? Это редкостный талант, да ещё в таком варианте. Очень любопытно.
- Мой талант не так всеобъемлющ, как твой, Аро. И не думаю, что тебе стоит пожимать мою руку теперь. Один вампир уже «прикоснулся» ко мне, когда я и вполовину не был таким, как сейчас. Потребовал, чтобы я к нему близко не подходил.
- Благодарю за предупреждение. Но я не эмпат. У меня есть приёмы защиты от чужой боли, если ты об этом. Но не от своего любопытства. О-о, притяжение крови, какое нестерпимое... ощущаю. Самообладание огромно, невозможно огромно, достойно удивления. Это тоже талант, в некотором роде. Но причина отчаяния слишком несоразмерна самому отчаянию. Нет, такие таланты надо сохранять, а не уничтожать. Нашего согласия на твою смерть не будет. Взамен твоей потери я могу предложить тебе власть и влияние в клане Вольтури. Это очень мощное средство, может помочь снять боль утраты.
- Не может. Мне не больно от утраты. Просто я не хочу больше быть. Существование - моя единственная боль. Дайте мне смерть.
- И, тем не менее, твой талант просто запрещает мне принимать такое решение. Подумай снова, - участливо приказал, иначе не скажешь, Аро.
- Вы примете это решение.
- Конечно, примем, - это не Аро. Это тот древний вампир, Маркус.

У этого древнего вампира голос, как у меня. Голос пыли по высохшему руслу. Наверное, и он знает, что значит - потерять всё. Но не знает, что значит потерять ВСЁ. Иначе бы не жил. Он уже подозревает, что если я не смог их упросить, то вынудить точно сумею.
Плохо быть бессмертным вампиром. Без чужой помощи не умереть. И что бы такое придумать… Устроить охоту на людей в Вольтерре?

Белла, не делай испуганного лица, я и сам знаю, что люди в моей глупости не виноваты. Я просто перебираю варианты. А хочешь, устрою для тебя представление супермена, пошвыряю пару машин через крышу на соседнюю улицу? Не хочешь. Машины тоже не виноваты, и их владельцы ни при чём. И тем более те люди, которые на соседней улице могут под них попасть. А чего бы ты пожелала?
Во-от! Классная идея! Тебе нравилось смотреть на меня под солнцем. Я сияю и я прекрасен. И никто, кроме меня не умрёт. Только надо обеспечить публику со стражниками в первом ряду. Значит, центральная площадь. Ну, надо же, какое везенье, завтра праздник Святого Марка, всё в тему. Жаль, площадь маленькая, солнце только в полдень подойдёт к нужному порогу. Чего ты хочешь, город средневековый, и не перестраивается, туристов ради. Подождём до полудня, куда спешить. Теперь некуда. Теперь только в никуда.
Всё продумано и всё приготовлено. Можно помечтать.
Душу я твою сгубил. А для моей души давно в аду место заготовлено, если она у меня есть. А если мы там встретимся? Это место по-прежнему будет адом? Только не для меня. И не для тебя, если мы будем вместе, теперь я это знаю. Теперь я умный, да, Белла? Ну, хоть что-нибудь скажи. Молчание. А чего я хотел… После того, что наделал?
«Смерть выпила мёд твоего дыханья…»
Да смерть - то тут причём? Это я, я выпил всю твою жизнь, а что там прыгнуло с обрыва - это так, пустая оболочка, как я сейчас.
Я скучаю, Белла, если бы ты знала, как я скучаю… Всё… Всё. Всё. Всё.
… да сколько же ещё терпеть!!!

Наконец-то…
Часы бьют. Мой солнечный полдень. Река солнца у ног. Стикс, говорят, чёрный и холодный, врут. Он солнечный и тёплый. Рубашку долой.
Белла. Вот он я.

35.Суд Верховных

И ты со мной, ударом горячего плотного ветра с ароматом моего самого сладкого искушения, с моей самой желанной болью… Карлайлу надо было доверять. Я не исчез полностью, я чувствую живой ветер, и я его обнимаю. Белла…

А ещё я тебя вижу, и даже слышу, но понять не могу. Белла …

Моя Белла, ты со мной… Нам уже нечего бояться. Ни солнца, ни темноты, ничего. Они молодцы, я и не почувствовал ничего. И это ад? Принимаю. Что, вечная жизнь моя, что тебя может сейчас беспокоить? Какая тень?

- Я не умерла! И ты тоже… Пожалуйста, нам нужно спешить, они совсем близко.
Как это… Белла не умеет врать, да и зачем теперь.

Ух!!! Вот так сразу. Ты живая. Смерть не пила мёд твоего дыханья, облизнулась!
Я с ума сойду с тобой, Белла! Вот так вот без передышки из отчаяния в счастье …
Я ничего не понимаю, и, значит, я живой.

- Мы ещё не умерли. Нужно поскорее отсюда выбираться, пока Вольтури …

Да, жизнь моя, да, я их слышу. Если есть опасность, значит, есть и жизнь. Вот такое странное доказательство.

И это не сорвавшийся Джаспер. Это гораздо хуже и опаснее. Я знаю их. Любезного дипломатичного Деметри, могучего дуболома Феликса.
- Приветствую вас, господа, сегодня вряд ли понадобятся ваши услуги, -
особенно навязчивые.
Особенно таких господ, которым меня недостаточно, им нужна и Белла, им настолько нужна и Белла тоже, что остаётся только драться, насмерть. Стараются взять в клещи, двое на одного, в затенённом переулке.

Не бойся, Белла, пока я жив, не бойся. Эт-то ещё что такое? Элис? А ты откуда?

Так, торможу. Белла бы не оказалась на пороге вампирской обители, если бы её кто-то сюда не доставил. А в Форксе была только Элис.
- Может, попробуем обойтись без сцен? Вы же всё-таки при дамах, - походка танцовщицы на подиуме, высокомерно задранный носик, а интонация … легче сгореть со стыда на месте, чем выслушивать.
Дама. Элис. А физиономии-то у кавалеров при виде этой дамы подкисли.
- Мы не одни.
У нас есть шанс? При людях начинать свалку… И виновным будет тот, кто её начнёт. Многовато людей. Семья с детьми, да ещё шестеро охранников поглядывают на прижатую к стене Беллу за моей спиной с сомнениями, не вмешаться ли. Есть шанс!
Нет, его и не было. Тяжёлая кавалерия подоспела из засады. Невинное личико, маленький рост, жестокая чудовищная сила. Больше моей. Больше Элис. Больше обоих нас вместе.
- Джейн.
- Следуйте за мной, - приказывает Джейн.
Мы следуем. У нас нет выбора. Мы следуем за чудовищем во дворец Вольтури знакомой дорогой под конвоем. Дорога неблизкая. Сестрица мне выложит, что всё это значит.
- Ну, Элис, наверное, не стоит удивляться нашей встрече.
- Я совершила ошибку. А потом решила её исправить.
- Что случилось?
- Долго рассказывать. Если коротко, Белла прыгнула со скалы, но сводить счёты с жизнью не собиралась, просто экстремальными видами спорта увлеклась.
И не только. В голове у Элис много всего про Беллу. Странного, и страшного.
И глаза Беллы, когда услышала, к чему привела ошибка Элис.
- Хм…
Я её не знаю. Прыжок со скалы, оборотни, Виктория… Я её не знаю.
А сейчас идёт рядом со мной в обитель вампиров, и старается не бояться. А дорожка экзотическая, через канализационный люк водосборника. И ей страшно. Или нет… Я её чувствую. Как будто не было этого жуткого разговора в лесу и этих месяцев разлуки. Под моей рукой её плечо, её рука держится за мою талию и не отпускает. Так легче идти, так проще быть рядом. Так близко, как только возможно.

Только не отпускай меня, жизнь моя, пока мы живы - не отпускай. Можно на ходу прижиматься губами к пушистой макушке, можно даже дотянуться до лба. Ещё не кончилось наше время, возьмём у жизни всё, что можем взять.

Да она дрожит, не похоже, что от страха, когда нет вариантов, она отказывает себе в чём-то, и в жизни тоже. Просто замёрзла. Коридорам этим конца нет, когда шёл один, не замечал. Здесь для людей холодно, как в подземелье. Да это и есть подземелье, а я не тот объект, который может обогреть. Отодвинуться, чтобы не выстужать дополнительно.
- Нне-т, - хорошо, не буду.
Если растирать руки, можно чуть-чуть их отогреть. И дорога всё короче. И время до момента истины почти на исходе. Уже прихожая. Ну, хоть не холодно, Белла отогрелась. И за спиной опять, чтобы подчеркнуть безвозвратность, лязгает очередной засов. Напугали, ага… Личико ангелочка Джейн, ждущей у лифта, в разы страшнее. Дуболом с дипломатом всего лишь подручные, у этого миниатюрного чудовища Джейн гораздо больше силы, она из ближнего круга. Но ничего не прочтёшь, умеет не думать, только исполнять, что велят, и думать, когда дозволяют. Сейчас не дозволили. Парадная приёмная под людей. Тепло, уютно, шикарно, и красавица-секретарша смертная Джина предусмотрена. Которая вполне в курсе, где и на кого работает, и надеется на блестящее будущее вампирши. А как же. Надейся… Ещё одна приёмная, для вампиров, и Алек, обладатель не менее чудовищного дара, чем у его сестрицы Джейн.
- Уходишь за одним, а приходишь с двумя, с половиной, - и Джейн рада комплименту, словно кошка, которую погладили по спинке за удачную охоту.
- Эдвард, добро пожаловать! Похоже, настроение у тебя исправилось, - а то, с живого мертвеца на смертника, которому не хочется умирать. Очень большая разница. Алек пытается быть любезным? Не к добру. В голове, кроме голода и желания сделать кому-то гадость, ничего нет, боевым псам мыслить не положено.
- Так вот из-за кого столько проблем?
Это он что, Беллу так оценивает?

Понимал бы ты хоть что-то в людях, и особенно в девушках.

- Любовь зла … - отозвался Феликс, а в голове картинка, в которой место Джины, и совсем не за конторкой, занимает Белла. Потом сменяется картинкой драки. За такие картинки и вправду морды бьют.
- Успокойся, - тихо просит Элис.
И она права. Феликс - совсем не главная опасность.
- Аро будет очень рад снова тебя увидеть, - Алек.
- Лучше не заставлять его ждать, - Джейн, любимица своего господина, всё сотворит ради него, и даже больше.

Вот теперь всё, можно сказать, пришли. Главный зал для большого собрания. Народу что-то многовато, для разговора всего с одним вампиром. Элис и Белла просто сюрприз. Или они для казни собрались? Белла в моём сценарии не предусматривалась. Или для чего-нибудь другого. Общий фон внешней болтовни и мыслей не сильно отличается от человеческого. Разве что человеческое существо вызывает вялый интерес. Белла вертит во все стороны головой, любопытно же. К вампирам привыкла. А тут, можно сказать, вампирский высший свет. Рассматривает Аро, как неизвестное насекомое. Никакого уважения к персоне. И на других поглядывает с исследовательским интересом. А как на меня в первый раз посмотрела в кафетерии? Так же? Нет, не-ет, я помню. Точно так же, как и я на неё посмотрел. С первого взгляда она в меня просто впечаталась. Если бы по-другому было, ничего бы потом не было. Я мог бы застрять в Денали, мог бы вернуться, и просто терпеть, пока не появилась бы возможность убраться подальше, в другой класс; в конце концов, могли бы снова переехать.
Кажется, Аро произвёл своим стилем общения на Беллу неизгладимое впечатление. Как экзотический таракан. Дома ни за что не заведёт, а на выставке может осмелиться даже спинку потрогать. Всё заметила: и бесцеремонную фамильярность, и такую же бесцеремонную эмоциональность.
Только этот «таракан» могущественный. Опасный.
- Вот видишь, Эдвард! Кто из нас прав? Разве ты не рад, что я вчера не выполнил твою просьбу? - ну чисто мудрый любящий дедуля, отчитывающий внучка за неразумность.
- Да, Аро, рад.
Да, рад. Я живой, и Белла жива. Конечно, его заинтересует вся история, за финалом которой он наблюдает самолично, и даже дирижирует им. Его дар, читать все мысли людей, любовь к власти развила ещё сильнее, а вот деликатность - нет. Мой дар и, отдельно и в большей мере, дар Элис, его куда как сильно заинтересовали. Умудрился тремя фразами разволновать и ввергнуть в подозрительность Элис. Сначала указал на небезукоризненность её дара, а потом только источник своей информированности, меня, но без расшифровки способа получения информации. А потом ещё и польстил, мол, ошибки с кем не бывают, но сами способности его, Аро, восхищают. Пришлось самому объяснять Элис, что к чему. Попытался то же самое - произвести впечатление - проделать со мной. Расхвалил отца, как будто похвала из этого источника для меня что-то значит, но знать Аро об этом не следует. А потом поставил мои способности выше способностей Карлайла… Это должно мне польстить?

Не стоит труда, я уже тебя знаю, и не доверяю, как Элис, но ещё со вчера….

А вот и остальные Верховные. Как и вчера, Маркус - воплощение тоскливой скуки, а Кайус - воплощение скуки высокомерной.
«О-о, как странно и изумительно, так сильно, Аро будет любопытно» - Маркус думает о нашей семье, прикоснулся к руке Аро, чтобы показать увиденное.
«Опять этот, но уже не один. Воодушевление Аро утомляет. Новые игрушки? А в чём их отличие от старых. Ни в чём». - Кайус мельком нас обнаружил.
Аро начинает раздражать. Сила духовного родства его не впечатлила, а от способности читать мысли на расстоянии, что вполне сродни подслушиванию у замочной скважины, просто млеет. Как и от дара предвидения. А уж моё самообладание! Да сдалось оно ему! Всё равно не понимает ничего. И не поймёт. Сначала надо научиться в человеке видеть, как Карлайл, не еду, а человека. Потом влюбиться в этого человека, потом дважды его терять. Тогда можно понять, откуда оно у меня такое, феноменальное моё самообладание к самой особой для меня крови на Земле. Ну, как же он мерзок, Аро, со своими слюнками вслед чужой жажде. Кажется, я хочу его убить, прямо сейчас. Если он захочет… Если осмелится попробовать… Я его убью. Если успею. Я буду очень стараться успеть, и, кажется, он это понял:
- Не волнуйся. Ничего плохого я ей не сделаю. Просто любопытно, а одна идея просто-таки покоя не даёт. Можно?

Ну что ты спрашиваешь меня, это же не моя кобыла. Перед тобой человек, прояви к нему уважение! Ты же удивлялся моему самообладанию. Начинай учиться сам!

Белла, моя Белла, не пускающая к себе в душу никого, кого не уважает! Вот сейчас этот вампир влезет в её душу и будет в ней копаться.

Белла, прости. Это не больно. Просто очень гадко. Ему действительно нельзя отказывать, это смертельно опасно. Можно только увильнуть, если получается.

- У неё спросите.
- Ну, конечно, какой я грубиян! Белла, может, позволишь попробовать… ну, в смысле, выяснить, не являешься ли ты исключением и для меня тоже?

Белла, держись, мужество в кулак, у нас нет выхода! Белла, не дрожи, держись…

А что у нас глазки такие круглые, а что это улыбка свяла, а чего это опять маска на лице? Вроде нас стесняться нечего. Кто мы есть для тебя?

Белла, я тебя обожаю, Белла, Белла, ты это знаешь? Аро обломался с тобой! И все твои секреты - только твои, Белла…

Что, что он думает этот Аро, он очень быстро думает. Почти как и говорит, не станет же он…
- Интересно, а для других наших способностей она тоже неуязвима? Джейн, милая!
- Нет! - и ты, Элис, не вмешивайся, он собрался напустить на Беллу свою Медузу Горгону с ангельским личиком. Не дам!
- Да, господин!
- Милая, а для тебя Белла уязвима?
Нет у меня человеческих слов, со зверями только на их языке, рык - это всё, что я могу.

И плевать мне на все ваши силы, сколько их ни есть, пока я могу, я заслоню, а лучше сразу уничтожу опасность, а уж потом - будь, что будет!

- Нет! - Элис, не мешай!

А! А - ах! Держаться, держаться, зубы искрошить, но держаться! Улыбайся мне, Джейн, сладко улыбайся, я уж перенесу твою улыбку, как-нибудь, и не такое терпел, но теперь не завою. Не тот случай, выть. Белла совсем напугается. Тело не слушается, оно глупое и большое, и выкручивается от боли, я с ним не справляюсь, но с голосом справлюсь. Не от твоей улыбки умирают люди, а от особого твоего взгляда, а улыбка - это всего лишь знак удовольствия, которое посещает тебя, когда ты мучаешь кого-то. Ты не Медуза Горгона, Джейн, та бы со стыда сгорела, сожгла бы себя сама взглядом за такие вещи, ты садистка, Джейн, как твой господин Аро, надо терпеть, надо тер…
- Прекрати!
Белла, стой! Элис, держишь - держи крепко, удержи её!

- Джейн!
Отпустила? Тело гудит, восстанавливается, боли нет. А Белла всё рвётся, бьётся в руках Элис. Всё, уже не надо дрожать от боли за меня. Всё кончилось, Элис правду сказала, со мной всё в порядке.
Нет, не в порядке, теперь Джейн смотрит на Беллу. Она перестала смотреть на меня, потому - что ей велели смотреть на Беллу.

Белла!!! Белла? Белла … единственное моё сокровище на Земле.

Ткач, ты - гений. Крепость по имени «Белла» можно уничтожить, но не взломать.

Джейн, ты - дура. Так можно и гипертонический криз схватить, или что с бессмертными случается от перенапряжения, это на лицо тебе шестнадцать. А по факту сколько?

Элис, верни мне моё сокровище.

- Ха - ха - ха! Это здорово! - закатывается от восторга Аро, только что-то Джейн этого не оценила, кажется, решила применить вульгарную физическую силу.

Аро, следил бы ты за своими шавками, что ли.

Следит, зря я так о нём.
- Дорогая, не расстраивайся! Она нас всех в тупик поставила, - насколько я понимаю женщин, Джейн это целую вечность особо помнить будет. Был бы вампир, ладно, но девчонка-человек!
- Ха – ха – ха! Эдвард, с твоей стороны очень мужественно вытерпеть такое молча. Однажды из чистого любопытства я попросил Джейн проделать этот фокус со мной… - да, впечатления были неслабые.

И после этого ты натравил Джейн на человеческую девочку из одного «чистого любопытства»? Ты точно, садист, Аро, и даже по вампирским меркам - моральный урод.

- Как же теперь с вами быть? – вздохнул, весь в сомнениях, Аро.
Он действительно, серьёзно размышляет, что он может извлечь для себя из нашей безвыходной ситуации.
- На то, что ты передумаешь, надеяться, очевидно, не стоит? Твой талант украсил бы нашу маленькую компанию, - надо играть, надо очень тонко играть.
Прямой и быстрый отказ прозвучит не просто невежливо, а даже нагло. И это опасно.

Смотри Аро, все смотрите, мне непросто решить, куда пойти отсюда: в Форкс к семье, но и в безвестность, или без семьи, но во власть.

- Скорее всего … нет.
- А ты, Элис? не желаешь к нам присоединиться? - ну уж и вопрос, он что, забыл, что ему Маркус показывал? Или просто, на всякий случай, попробовал?
- Нет, спасибо, - и ослепительная извиняющаяся улыбка на всю мордочку, мол, сами понимаете, семейные связи - превыше всего.
- Ну, а ты, Белла?
Да он что, издевается?
У Беллы глаза округлились от недоумения, но она и близко не понимает, что ей предлагается. Уж никак не ужин в приятной компании, Аро имеет в виду совсем другое, а Кайус вовсе третье. Для него Белла десерт, и не больше.
- Кай, неужели ты не видишь потенциал? С тех пор, как мы нашли Джейн и Алека, перспективных талантов я не встречал. Представляешь, как вырастут наши возможности, если она станет бессмертной? - Кайус не представил.
Зато Джейн вполне оценила, соперницы ей только не хватало. А мне не хватало, чтобы вы несведущей девчонке мозги запудрили! Хотя запудрить мозги моей Белле…
- Нет, спасибо, - голоска почти неслышно, и аж захолодела вся. Отлично всё понимает, девочка моя, умница моя.

Не бойся, ещё не вечер.

- Очень жаль, - вздохнул Аро. - Какая досада!
Опасность! Смертельная опасность! Надо связать их, своей же декларируемой приверженностью к закону!
- Кто не с нами, тот умрёт, верно? Я догадался сразу, как только нас привели в этот зал … Вот и доверяй теперь вашим законам!
- Конечно, нет, - изумлённо захлопал ресницами Аро. – Эдвард, мы собрались здесь, потому что ждём возвращения Хайди, а вовсе не из-за тебя.
Допустим, но есть ещё и Кайус. Он просто рвётся в бой:
- Аро, по закону они должны умереть!

Так, давай, высказывай свою позицию публично. Чтобы не говорить потом, что не то имел ввиду.

- Ей слишком много известно. Ты выдал наши тайны! - как будто Вольтури сохраняют абсолютную секретность.
А красотка-секретарша? И вряд ли она одна. Напомнить, что и сами не безупречны …
- В вашем фарсе смертные тоже задействованы!
- Да, но, когда мы потеряем интерес, они будут использованы для поддержки жизненной силы. Относительно этой смертной таких планов у тебя нет. Предай она нас, ты готов её уничтожить? Вряд ли! - Беллу он не слышит и не поверит, какие бы клятвы она не произнесла, просверлил ледяным взглядом, оборвал на половине фразы.
- Значит, она уязвимое звено. Факты неоспоримы, однако пожертвовать придётся только её жизнью. Ты можешь быть свободен, - да что он себе позволяет! Как он смеет мне это говорить!
- Так я и думал, - удовлетворённо проговорил Кайус, а этот дуболом Феликс уже и ручки мысленно потирает. Нет, здесь тонкая дипломатия не поможет. Что делать, ну что делать?
- Разве что… - перебил Аро. - разве что ты всё-таки её изменишь.
- А если я решусь на это? - ты припёр меня к стенке, Кай. А ты, братец Аро, этим пользуешься.
- Тогда вы вернётесь домой, и передадите привет моему дорогому Карлайлу. Увы, боюсь, боюсь, мне придётся удостовериться в искренности твоих планов.
Не доверяет, правильно делает, ручку протягивает, для умственного обыска. Нет, ни к чему его пускать в голову, не сейчас.

Белла, и ты против меня? Что тебе дать - бессмертие? Ты думаешь, это такой великий дар? Да посмотри ты на них, на это собрание чудовищ! А чего мне стоило вылезти из этой ямы с людской кровью, тебе лучше не знать. Уж про само обращение не говорю, ты испытала только первые мгновения из многих и многих, а шрам на руке стынет и сейчас. Белла, мука моя, ты единственная тут живая по-настоящему, единственная, бесспорно обладающая душой. Ну, не мучай и ты меня!!!

Элис! Элис, ты куда, ты зачем? Ладно, пусть смотрит. Это ты так думаешь, что для Беллы нет иного пути, ну, пусть утешается и Аро этим фантомом. Чтобы ему сбыться, нужно ещё кое-что. Моё согласие в том числе.
Ну, что? Получил удовольствие?

- Ха-ха-ха! Восхитительно! - даже присыпанные пылью веков глаза Аро прояснились и горели от волнения.
- Видеть то, что открыто тебе, особенно будущее!
- Это обязательно произойдёт, - спокойно заверила его Элис.
- Да, да, так предопределено! Иначе и быть не может! - восторгам Аро, кажется, конца не будет.
Уже предвкушает в будущем и меня, и Элис под своей рукой, а уж какие мечтания у него по поводу Беллы! Её дара он пока чётко не представляет, необязательно способности человека стопроцентно остаются без изменений, и только усиливаются. Возможны варианты, причём, непредсказуемые. Кайус остался недоволен, Феликс, потерявший надежду на остатки деликатеса после Кайуса, тоже не слишком рад, как всё завершилось, что уж говорить про Джейн, имеющую в перспективе удачливую соперницу. Мысленно рычит и клацает зубами. И я тоже. Как странно, натуральная садистка и я, тот, который жизнь отдаст за Беллу, сошлись во мнениях. Мы оба не хотим Белле бессмертия. Жизнь - странная штука.

Ну вот, Белла, как обстоятельства повернулись. Вроде как, и я, промолчав, согласился с твоим обращением. Что ж ты погрустнела, девочка моя, что в твоей голове происходит, о чём ты думаешь… Всё потом, когда выберемся отсюда.

- Так нам можно идти? - спокойно, спокойно, без нервов.
- Да, да, да. Я получил огромное удовольствие! - закивал головой Аро.
- Мы к вам заглянем. Проверим, выполняется ли соглашение. Парень, на твоём месте я бы не тянул резину. Второго шанса не будет, - спокойно, держаться, на хамство Кайуса отвечать - не стоит он того, чтобы рисковать жизнью Беллы.
И Феликс тяжело вздыхает, или вдыхает аромат ускользающего деликатеса.
- Феликс, потерпи, милый, Хайди здесь будет с минуты на минуту, - а Аро заботливый внимательный хозяин. Заметил, что его шавка вовсе приличия потеряла. Но Хайди и её миссия! Срочно надо уводить Беллу.
- В таком случае нам лучше поскорее уйти.
- Да, - кивнул Аро, - отличная мысль. А то мало ли что может случиться. И всё же, полагаю, вам следует дождаться темноты.
- И вот ещё что….- Вольтури поманил к себе Феликса, развязал накидку, снял её с плеч своего «бульдога», для меня.
- Возьми. Не будешь так в глаза бросаться, - что ж разумно. Пиджак, рубашка, дорогие и новые, вряд ли дождутся меня в том переулке.
- Тебе идёт, - вздыхает, уже представляет, как я буду его постоянно носить.
Ладно, пусть что хочет, воображает. Только скорее, скорее отсюда, и подальше, увести Беллу, чтобы не увидела, не услышала, не поняла.
- Не успели, - пробормотала Элис. Да, не успели. Толпа туристов эксклюзивного тура прошествовала в главный зал, разглядывая экзотику и делая фотографии.
- Добро пожаловать, друзья, добро пожаловать в Вольтерру, - выпевает Аро.
Только бы Белла не догадалась, только бы не услышала. Нет, догадалась. Ну что тут сделать. Мы и так почти бежим, давай, милая, давай, скорее, дальше ещё ужаснее будет, нам бы только за двойные двери попасть, за ними уже ничего не слышно.

Не смотри, Белла, не смотри на Хайди, в кошмарах эта вампирская красотка мучить будет. И не скажешь хозяевам дома, чтобы заткнулись, не обсуждали трапезу, для них всё нормально, и они у себя дома. Не скажешь, чтобы не смели разглядывать смертную, выходящую от Вольтури на своих ногах, да ещё в сопровождении вампиров. Всё, совсем не успели, крик людей прорвался в вампирскую приёмную.

Деметри выказал нам уважение, довёл до человеческой приёмной, и напомнил, чтобы дождались темноты. Всё по протоколу. А Беллу колотит крупная дрожь, из горла рвутся хриплые звуки, словно воздух никак в лёгкие не пройдёт. Истерика, ещё бы нет.
- Ты в порядке? - какое там в порядке, если у самого голос, как у простывшей вороны. Элис права, надо её усадить, ноги подкашиваются, полуобморочное состояние, после всего перенесённого, ожидаемо.
- Всё в порядке, ты в безопасности, всё в порядке, - и это, почти, правда. Между нами и главным залом огромная вампирская прихожая и толстые двойные двери, и обещание обращения и интерес Аро к будущим талантам Беллы. Моя скороговорка помогает, или мужество Беллы, но истерика уходит, только слёзы без конца льются из глаз, и она их утирает накидкой Феликса. И хорошо, что накидка толстая, не так ощутим холод моей кожи моему живому чуду. Я усадил её себе на колени, и она не рвётся с них, и не пытается избавиться от моих рук. И старается смотреть мне в глаза, когда собственные не налиты слезами до краёв. Не понимаю. Она же спасала меня, а в награду услышала приговор замены своей жизни на квазижизнь вампира, из-за меня. Я был той причиной, которая привела её сюда, к такому исходу. И она всё равно смотрит на меня и не отталкивает.

Белла, Белла, жизнь моя, где же предел твоей снисходительности, или его вообще нет?

Она только что видела, на что способны такие, как я, и слёзы никак не останавливаются, а я только и могу сказать: «Жаль, что тебе пришлось это увидеть».
И красотка-секретарша, кандидатка в вампирши, тут как тут, со своим предложением помощи. Неизвестно, кто из них чудовищнее, вампиры, чьё естество уже не приемлет другой пищи, кроме крови, людской или животной - дело выбора принципов, или это человеческое существо. Жаждущее обращения в чудовище так сильно, что идёт на риск собственного уничтожения, и не смущается гибелью обманом приведённых сюда людей, и не смущается тем, что если ей повезет, и её обратят, а не съедят, она тоже будет такой же, кровопийцей.
- Как этого можно хотеть? Как можно смотреть на людей, входящих в ужасный зал, и мечтать в этом участвовать! - можно и хотеть, можно и мечтать.
Классический вампир - это не только естество, это не столько естество, это ещё и склад души.

Ты думаешь, она - человек? Нет, всего лишь смертный вампир.
Ох, какая же ты чистая и наивная девочка, жизнь моя … Да посмотри на меня, ведь я точно такой же, я тоже хочу человеческой крови. Ты, по чистоте своей, думаешь, что достаточно сказать себе: это плохо, я не буду делать плохого - и этого достаточно, чтобы не совершать этого плохого? Не потакать своему естеству? Если я не смогу тебя от этого как-нибудь уберечь, а уж я постараюсь надуть Вольтури и отговорить тебя, если мне ничего из этого не удастся, ты попробуешь всё это на себе. И возможно, проклянёшь меня тогда.
А пока ты смотришь на меня и позволяешь мне заглядывать в твои глаза.

- Ох, Эдвард! - снова слезинки по щекам.
- Ты что?

Жизнь моя, ты меня обнимаешь, ты не оставляешь меня, а со всем остальным мы разберёмся потом.

- Очень глупо в такой момент чувствовать себя счастливой?
- Прекрасно понимаю, о чём ты, - ещё как понимаю. - Но повод для счастья есть, и не один. Во-первых, мы живы. Ещё - мы вместе.
Моя девочка, моя Белла со мной согласна. Мы - вместе, и она с этим согласна.
- И если повезёт, доживём до завтра.
- Надеюсь, - но ей тревожно, и мне тревожно, до тех пор будет так, пока не уберёмся отсюда как можно дальше. А Элис уже спокойна.
- Перспективы довольно радужные, меньше чем через двадцать четыре часа я увижу Джаспера!
Ей ещё надо ждать, а мне уже ничего не надо. Вот только они встретятся, и между ними всё будет безоблачно, а мне ещё придётся разгребать те завалы, которые сам натаскал. Замучилась она совсем с этим спасением здоровенного вампира. Личико не белое, а бледное, веки набрякли, а под глазами глубокие серые тени, похожие на мои синяки. И обычно горячий шёлк кожи сейчас всего лишь тёплый.
- У тебя усталый вид….
- А у тебя - голодный, шепчет Белла, разглядывая мою физиономию и совсем чёрные глаза. Как-то последнее время совсем на себя махнул рукой, вот и пропустил желательное время охоты, а потом было не до того. Совсем не до того, даже смешно, умирать сытым и на пике сил.
- Пустяки,- если бы ты знала, какие это пустяки.
- Точно? А то могу посидеть с Элис, - а вот не надо мне таких забот обо мне.
- Не говори ерунду. Никогда не контролировал эту сторону своего естества лучше, чем сейчас, - а чего её контролировать.

Огненная лава в горле, скребущее путешествие боли по глотке вверх-вниз - это ли не доказательство, что ты живая и ты - рядом. А большего мне и не надо. Ты представить себе не можешь, как мерзко холодно в этом Рио - де - Жанейро. Постоянно. Я напуган этим холодом на всю твою жизнь, на всю свою вечность. Монстр во мне не сдох, он сидит на крепкой цепи и радуется, знаешь, как радуется, что у него есть цепь, и он на ней сидит! Бездомному бродячему зверю очень несладко живётся на свете. Не оставляй меня, не надо, я так проучил себя, я так себя глупостью своей измучил. Я только начинаю отогреваться. А если ещё и позволено целовать волосы, щёки, держать на коленях, обнимая, для страховки, за плечи, то и совсем неплохо.


Источник: http://twilightrussia.ru/forum/36-21703-0#3338671
Категория: Продолжение по Сумеречной саге | Добавил: Корябка (01.07.2016) | Автор: Корябка
Просмотров: 2421 | Комментарии: 7


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА






Всего комментариев: 7
0
7 Lidiya3397   (20.05.2017 18:41) [Материал]
Спасибо. Эдвард в своём монологе как мантру повторяет " Я её не знаю..." И опять Белла его "вытащила", а ведь практически сходил с ума.

0
6 pola_gre   (05.07.2016 22:32) [Материал]
Спасибо за новые главы!

Поток сознания Эдварда действительно напоминает помешавшегося. Надеюсь, после воссоединения с Беллой начнется и диалог обратно smile
Все-таки придется торговаться с Беллой по всем пунктам biggrin biggrin biggrin чтобы прийти к компромиссам wink

0
5 робокашка   (04.07.2016 17:22) [Материал]
все у него неперекос cool

0
4 kaktus6126   (03.07.2016 23:00) [Материал]
Спасибо.Как всегда, кажется, что автор просто был рядом с Эдвардом. Такое тяжелое время для героев и так здорово описано. Жду новых глав, как лакомства - с нетерпеливым предвкушением:)

0
3 Al_Luck   (03.07.2016 22:45) [Материал]
Спасибо огромное за чудесное продолжение этой истории! Заканчивается Новолуние и начинается едва ли не самый нелюбимый период в Саге - Затмение. Сил вам и вдохновения! С нетерпением жду следующие главы!

0
2 Lucinda   (03.07.2016 21:52) [Материал]
потрясающе! спасибо!!!

0
1 иола   (03.07.2016 12:46) [Материал]
Большое спасибо за главу.



Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]