14. Укрощение силы.

Я нёсся по лесу, а вслед за мной - три моих дракона, три страха.
Первый дракон. Я своего монстра муштровал нещадно, домуштровал до потери дара речи, и всё-таки… без страховочных цепей он может вырваться. La mia cantante. Единственная. Дающая ему исключительную силу.
Второй дракон - то чувство, от которого быстрей, чем от мысли о крови, теряю благоразумие. Чувство её абсолютной необходимости для меня, всей - от взгляда до кончиков волос, необходимости большей, чем для кого бы то ни было на земле. А коли так - не сметь покушаться даже на крупинку того, без чего мне не жить, как бы этот кто бы то ни было её не хотел для себя, это - только МОЁ! Не допускать, чтобы Белла, по доброте душевной, отдала этому кому бы то ни было хоть крупинку того, что нужно мне.
Чувство собственника.
С ним так трудно бороться, оно так легко прячется за нежность, за желание самому заботиться о ней, самому беречь от всех бед, и не заявляет о себе, как жажда - болью в горле. Наоборот, впереди идёт радость, восторг, безумство притяжения, и следом рык - МОЁ! ХОЧУ! И открывается дорога хищной жажде, тоже заявляющей это - хочу МОЁ. Эти оба дракона могут убить Беллу.
Третий мой дракон - это я сам, такой, какой есть на самом деле, каменный. Насколько я НЕ ТАКОЙ, не человек, Белла увидит и осознает только сегодня. Осознает и… уйдёт.
Так или иначе, я её потеряю, но третий дракон хоть спасёт её. От первых двух.
Ладно.
Жалел я о том, что свидание всё-таки будет? Нет.
Скорее всего, при всём том, что она уже знает обо мне, какие-то заблуждения у неё ещё имелись, иначе не понять, почему она так… так относилась ко мне. Больше я не хотел её вводить в заблуждение своей похожестью на человека, не хотел неопределённости, я должен знать, как ко мне отнесётся человек Белла, когда увидит… правду. А если она её примет, как приняла всё остальное? Это, как бы, не так и страшно… Страшно, именно так.
Те вампиры, о которых знают люди, бывают и тёплыми, и не очень, некоторые обладают мозгом, некоторые - нет, но принадлежат они к миру живых, ЖИВЫХ!
А я… я к ним не отношусь. При всём своём интеллекте. Практически неубиваемый, вечный, неизменный, НЕ ЖИВОЙ.
Мне опять придётся проститься, но уже навсегда. Теперь - навсегда.
Но сначала я подарю ей место, о котором не знал никто, разве что с недавних пор Элис, - мою полянку в лесу. Удивительной красоты, настолько уединённая, что ни одна мысль не долетала до неё, там можно было отдохнуть от моего постоянного ада, там я мог видеть солнце, и оно могло меня видеть. Мифические вампиры, живые вампиры - никто из них не любил солнца. Я - вот такой, ненормальный. Я люблю.
Полянка видела меня и воодушевлённым какой-нибудь идеей, и погружённым в размышления о бесполезности моего существования. Я даже пытался найти тут, в долгих мудрствованиях, смысл моей жизни. Не нашёл, разумеется, потому что он ждал меня совсем в другом месте.
Белла - мой смысл жизни.
И между нами - три дракона.
С первым я сумею справиться!
С третьим справится Белла, если сумеет, если захочет…
То время, что подарит мне её человеческая жизнь, эти, возможно, пятьсот дней я пройду рядом с ней, вместе с ней. Если она захочет. Я бы мог выторговать у судьбы ещё годик другой, если бы Белла … не испугалась, но потом всё равно придёт время уходить в тень. Двадцатилетняя прекрасная девушка рядом с застывшим в своём семнадцатилетии мальчишкой, который даже ещё не бреется! Как стремительно живут люди…
Эк размахнулся, как бы сегодняшний день с его опасностями пережить!
Забыл про второго?
Второй, двуликий, самый опасный. С ним мне придётся сразиться … насмерть.
И победить.
Когда бы ни иссякло моё время в жизни Беллы, останётся её время в моей, так что лучше быть во всеоружии заранее. И вообще, хватит копаться в себе, отравлять те минуты, что у меня ещё есть, будущим горем.
Белла должна уже проснуться, плескалась, наверное, сейчас в ванной, или расчёсывала свои локоны. Хорошо бы, чтобы сегодня она дала им волю, не стягивала в тугой узел, им это не совсем по душе. И как она вообще провела эту ночь, не мучили ли её кошмары?
А может, она ещё спала, передумала идти и спала, тогда в доме должно раздаваться только ровное биение сердца спящей Беллы. Я его хорошо изучил. И быстрое взволнованное, и спокойное, и разгневанное, и испуганное, и… и когда нас накрывало «ослепление». В памяти есть уже небольшая коллекция, это как запись, слушать приятно, но как меломану желаннее живой исполнитель, так и мне воспоминание никогда не заменит живое биение живого сердца. Не подходит, неточное сравнение.
Пульс Беллы - это метроном, который отмеряет срок моей жизни. Пока он стучит - я живу, а не существую, и без него мне не выжить, даже не существовать. Но если ещё и слышу - тогда я счастлив. А кто откажет себе в счастье? Я таких не видел.
Сейчас на улочке Беллы было тихо и пусто, фанатиков подняться пораньше в субботу очень мало. Только одно сердце стучало активно, чуть ускоренно, единственное, которое я в состоянии узнать из тысячи сердец. И оно не перемещалось по дому. Чем это она занялась? Ещё рывок - и я на крыльце, сердце Беллы звучит очень близко, за дверью. Она меня ждала…
Да, Белла?
«Да», - заявила радостная улыбка, как только я постучал в дверь, и та немедленно распахнулась, открыв мне восторг аромата ожогом горла, сильным, равным накопленной в разлуке тоске.
«Да», - ответил сияющий взгляд широко открытых мне навстречу глаз, цвета горячего тающего шоколада.
Да, ждала, подтверждала тонкая фигурка, одетая по погоде для долгой прогулки, и что самое загадочное, просто зеркально со мной. И как это понимать? Я её не читаю, ни на каком расстоянии, а она! Такие же синие джинсы, кроссовки, и точно такого же бежевого оттенка свитер! Если бы я был дамой, оскорбился бы насмерть, а поскольку я всего лишь мужчина и телепат, то только пытался понять, как это у неё получилось… Очень напряжённо пытался, настолько, что Белле заметны мои усилия.
- Доброе утро! - приветствовал я, оглядывая её с ног до головы ещё и ещё раз.
- Что-то не так? - вслед за мной начала беспокойно себя оглядывать Белла.
Всё так… Даже больше, чем всё так. Она меня читает, как - неважно, но взглядов своих в угоду кому бы то ни было, даже мне, никогда не меняла. И если одета именно так, значит, так она захотела. Мы просто совпали во вкусах, это неожиданно, и так приятно!
- Мы как горошины из одного стручка, - пояснил я свой пристальный взгляд.
Белла теперь внимательнее пригляделась ко мне и прикусила губку. Всегда она так, когда вопрос сложный, или очень… личный. Любопытно, до мурашек в черепной коробке, что для неё сложного в этой случившейся похожести, но сегодня не мой день вопросов, сегодня мне отвечать. За всё.
Пока Белла закрывала дверь, я ожидал её около динозавра вида «шевроле», заново разглядывая сей экспонат. Он мог рычать, реветь, скрипеть и пыхтеть, портить настроение и выматывать нервы, он многое мог, только не ездить, как автомобилю положено. Вообразить его реакцию на крутой подъём и грунтовую дорогу, которая нас ожидала, я был не в состоянии. Тем более с Беллой за рулём. Не то чтобы я не доверял ей как водителю, была бы нормальная машина - да ради Бога! Я боялся за неё, как за водителя именно этого пикапа, и именно в предстоящей поездке. Мои чувства к этому, м-м-м-м, раритету настолько ярко отразились на лице, что Белла не преминула напомнить:
- Мы обо всём договорились.
Увы, да. И поздно отступать. Поэтому я послушно устроился на пассажирском сиденье.
- Куда едем?
Едем… Если ту пытку, что нам предстоит, можно назвать ездой. Да у меня на ручках Белла прибыла бы на место и быстрее, и безопаснее, чем на ЭТОМ! Хотя насчёт комфорта - это вопрос. Не обычного комфорта, а морального. Я уже в курсе, как она отнесётся к тому, что её понесут на ручках, как маленькую, был уже опыт. А уж про скорость и говорить нечего, без предварительного инструктажа может для меня плохо кончиться. Так что едем…
- Сначала пристегнись, а то мне уже страшно, - попросил я в ответ.
Взгляд Беллы искоса не был наполнен благодарностью за моё беспокойство о её безопасности. Но промолчала, и даже ремень застегнула, демонстративно. Медленно и аккуратно, даже осторожнее, чем всегда, она съехала с подъездной дорожки, и я не протестовал. Ощущать себя пассажиром, когда за рулём не я, а Белла, человек, оказалось весьма необычно. Очень странное, тревожное, впечатление от такого положения, надо признать честно, хотя мне-то за себя чего тревожиться?
- Так куда едем? - в голосе Беллы прорезалась интонация таксиста, которому достался тормознутый пассажир.
- Шоссе сто один на север, - сообщил я направление, приглядываясь к реакции Беллы.
Она удовлетворённо кивнула головой и прибавила газу, аж почти до двадцати километров в час, невиданное лихачество! Носил бы шляпу - снял бы её перед такой смелостью. Ну, и когда прибудем на место? А когда получится, да и сетовать мне не на что. Свидание уже началось. Я и она, только вдвоём в машине на почти пустой дороге, более интенсивное движение на улицах начнётся позднее.
В закрытом салоне росла концентрация аромата, La mia cantante уже пела для меня, а я ведь успел поотвыкнуть в разлуке от её звучания. Мой первый дракон - жажда монстра - догнал меня, да куда уж ему! Этот бой не первый, вся-то разница, что без страховки. А каждое моё ночное бдение - это разве не бой без страховки?
Вдох-выдох мелкими глотками, чтобы перейти постепенно к полноценному вдоху, притерпеться к боли, привыкнуть. Вдох-выдох-вдох… Ослабел, монстр, присмирел? За это - награда, в полной мере впитать весь букет наслаждения, и помнить, что такое, кроме него, недоступно больше никому - погружение в блаженство не единожды за всё своё существование, а снова и снова. Вдо-о-ох - выдох, вдо-о-х - выдох.
Я в порядке, а Белла? Белла сосредоточенно следила за дорогой, изредка с подозрением косилась на меня, но сердце билось ровно, она меня не боялась, и бояться не собиралась!
Белла…
А подозревать-то меня тогда зачем, и в чём именно?
- Думаешь, мы засветло выберемся из города? - спросил я крутого водилу, наблюдая, как на востоке всё светлее становится небо.
До полноценного рассвета уже мало осталось, мы вовсю отставали от продуманного графика. Белла обречённо выдохнула, словно её худшие подозрения уже сбылись.
- Этот пикап в дедушки твоему «вольво» годится! Прояви немного уважения! - с укором сказала она.
Так вот чего она ждала - что я не удержусь, начну критиковать её любимую машину. Ну, да, не удержался, да за что её любить-то!
- Шоссе номер сто десять - первый поворот направо, - задал я, совсем как штурман на гонках, новое направление. - А теперь вперёд, пока не кончится дорога!
- А что потом? - спросила Белла, выехав из города и совершив немыслимое - добавив скорость до сорока километров в час! Снимаю воображаемую шляпу ещё раз… за сочувствие ко мне лично. А потом кончатся мои душевные муки, хотел я сказать, но благоразумно обошёл эту тему молчанием.
- Пойдём пешком.
- Пешком? - с некоторым удивлением, или, точнее, с испугом, воскликнула Белла.
Дорога с крутыми подъёмами всё дальше уходила в лесной массив мимо пары заброшенных лесопилок и магазинчиков у дороги, с давно разбитыми стёклами витрин. Дальше пойдёт грунтовка, без каких-либо признаков человеческого присутствия. А потом пешком, это значит - в лес.
- Ты имеешь что-то против? - осторожно спросил я.
От машины, от дороги, в лес, может, она действительно испугалась, передумала, прямо сейчас…
… как скажешь, солнце моё.
- Нет! - отчаянно заявила Белла, только на лице то же выражение уныния, что и у дверей в спортзал.
- Не бойся, это же всего пять миль, а время у нас есть.
Бровки Беллы сложили знакомую складочку на переносице.
- О чём ты думаешь? - не вытерпел я её молчания.
- Пытаюсь представить, куда мы идём.
- В одно место, я люблю там бывать в ясную погоду, - разглядывая небо в тающих перьях высоких облаков, сказал я, Белла глянула вслед за мной. Прогноз погоды от фирмы «Элис» не ошибается, сегодня будет солнечно.
- По словам Чарли, сегодня должно быть тепло, - услышал я тихий голос, и оторвал взгляд от неба.
Асфальт закончился, под колёсами уже пылила грунтовка, скоро конец дороги, дальше сплошной лес, где действовал до сих пор только один закон - мой. Белла могла не бояться, потому что не знала всей меры опасности, но я-то знал! Знал… и моя решительность стала рассыпаться просто на глазах.
Можно корить себя за несамостоятельность, но я привык, привык! опираться на страх перед оглаской, чтобы держать себя в руках. И даже сидение у постели Беллы не помогало, потому что сейчас она была не дома. Я отчаянно хотел найти привычную поддержку извне, в мире людей, и есть ли она у меня, знала только Белла. Чарли? Нет, это вряд ли.
-Чарли ты, разумеется, ни во что не посвятила, - уже понимая, что именно так всё и обстоит, иначе ни на какую рыбалку тот бы не отправился, угрюмо сказал я.
-Нет, - подтвердила Белла.
А на что я надеялся! Детишки редко посвящают родителей в свои проблемы, да ещё в такие сложные, родители, как всегда, всё узнают последними. Да, но есть ещё и подружки, Джессика отличается редкой настырностью, сам слышал!
- А Джессика? Она по-прежнему думает, что мы вместе отправимся в Сиэтл?
- Нет, я ей сказала, что ты передумал, - объезжая выбоину, спокойно ответила Белла.
Спокойствие, только спокойствие…
- Значит, о том, что ты со мной, никто не знает? - на всякий случай уточнил я.
- Ну… думаю, ты рассказал Элис?
Она думает! А я думаю над тем, что Элис сказала мне. Что я сейчас балансирую на тонкой нити над пропастью. Вот что сестрица мне сказала. Я ведь просил Беллу, и не раз, сообщить о наших планах хотя бы отцу, так нет! Всё сделала с точностью до наоборот!
- Спасибо за понимание, - проворчал я.
- Ты же говорил, что у тебя могут быть неприятности из-за того, что нас часто видят вместе, - слегка виновато объяснила Белла.
- Значит, тебя беспокоит, что у меня могут быть неприятности, если ты не вернёшься домой? - начал я уже цедить сквозь зубы слова, чувствуя, что ещё одно её слово, её коронное «прости» за моё испорченное настроение, с неё, ведь, станется, и я заору на неё, обругаю, как сумею!
Белла лишь утвердительно кивнула головой.
Её, видите ли, беспокоят мои неприятности… А то, что эти «неприятности» для неё
означают совсем иное, её не беспокоит!
- Зато сейчас нет проблем вообще, и вся моя жизнь окрасилась в радужные цвета…- шипел я так тихо, как мог. Я не хотел, чтобы она услышала это, но высказать это я всё равно хотел! Не ей, так её «везению», что оно хорошо устроилось: с такой подопечной хлопотать почти ни о чём не приходится!
Но каков остолоп, этот сверхпредусмотрительный и сверхосторожный вампир Эдвард! Девочка семнадцати лет от роду догадалась и всё сделала, чтобы оборвать все ниточки ко мне, ради меня, а я, ради неё, не догадался ни одной ниточки протянуть. Ну, что бы мне не устроить спектакль, похожий на тот, какой устроил для Бена Чейни, но для Джессики! Или для Майка… нет, это уже слишком. Джессики вполне хватило бы, одной, и знала бы вся школа. А теперь я, защищённый благородством Беллы, балансирую на тонкой нити без страховки.
Я НЕ МОГУ больше… ! Не могу больше обманывать Беллу своей похожестью на человека. Но сейчас подвергнуть её опасности я тоже не могу. Сейчас вытащу её из-за руля и разверну машину домой! А потом всё равно останусь один… чего и
трепыхаться, всё к тому шло.
Стоп, не пороть горячку. На такой поворот время ещё есть. Белла не легкомысленная мартышка, каких полна школа, она всё знала, пусть воображение не могло ей нарисовать всё в цвете и звуке. А откуда я знаю, что могло ей нарисовать воображение. Меня-то она читает… Она обдуманно пошла на риск, доверяя мне, веря в меня. И обдуманно защитила меня от возможных последствий… своего шага?
Белла!!!
Сколько же сил мне потребуется на этот раз?
Чтобы оправдать доверие…
Вот так, злясь на себя, и жалуясь судьбе на Беллу, я надутым индюком молчал остаток дороги. Белла тоже молчала. Дорога завершилась на опушке, бывшей когда-то вырубленной делянкой, и Белла заглушила двигатель.
Знакомое место и тишина действовали успокоительно. Я за этим сюда и приходил, за душевным покоем. В общем, мы успели почти вовремя, небо было уже светлым, и чистым, без единого облачка, но солнце ещё не вышло из-за ближайшей горы. Я не хотел засиять вдруг новогодней гирляндой в кабине машины, оказаться вот таким на трассе, ввиду какой-нибудь встречной машины, очень не хотел. Но всё обошлось. Лес, достаточно густой, предоставит мне защиту от солнца до самой поляны.
Даже здесь, в отдалении от излюбленного места, было тихо, ни одной мысли вокруг, и здесь не надо было притворяться человеком, кутающимся свежим весенним утром во что-нибудь теплое. Так что, как только вылез из машины, свитер я немедленно снял, не глядя, бросил на сиденье.

Здравствуй, лес, я привёл к тебе гостью, особую, единственную, будь к ней добрым, как был добр ко мне. Это фея из дальних жарких мест, но, может быть, вы всё-таки подружитесь?

Фея за моей спиной собиралась с духом, потом осмелилась выйти из машины. Сначала хлопнула дверца со стороны водителя, потом послышался топоток в мою сторону. Белла остановилась, и я, протягивая руку вперёд, указал направление, из штурмана становясь следопытом-проводником.
- Нам сюда.
- По тропинке? - уточняюще спросила она.
- Тропинка имеется, как ты видишь, но её я не упоминал. Она вне нашего маршрута.
- Как же без тропинки? - воскликнула она.
А зачем тропинка тому, кто знает этот лес не хуже собственной комнаты. Тут - книжная полка, там - окно. Здесь - сосна, старше меня, а этой поросли всего лет двадцать. А у той ели в прошлом году появилось дупло.
- Со мной не потеряешься, - усмехнулся я и повернулся к Белле.
И наткнулся на потрясённый, просто замерший на мне взгляд.

Белла, что? Я же тебя не слышу, Белла! Что тебя так ошеломило?

А что, кроме обстоятельства, в котором она оказалась! Очень далеко от людей, кричи не кричи - помощи не будет. И чудовище зовёт её ещё дальше, в чащу, где её никто никогда не найдёт, да и искать здесь не станет.
Ледяным ножом резануло по сердцу оно, время моего поворота… не надо орать, и рвать руль из рук. Горло дико жжёт то ли аромат стоящей буквально рядом Беллы, то ли этот остановившийся взгляд, как бездонная пропасть между нами.
- Хочешь вернуться домой? - мягко спросил я.
Ей решать, только ей.
- Что? - отсутствующим голосом произнесла Белла.
- Хочешь вернуться домой? - повторил я вопрос.
- А-а, нет, - уже очнувшись, ответила Белла, настороженно поглядев в сторону леса.
Белла сказала «нет», это значит – «да», ничего плохого не случилось. И не случится!
Заклинание это или клятва - не имеет значения. Я должен выполнить. Я смогу.
- Тогда что тебя беспокоит? - потребовал я пояснений.
Пропасть, причину которой я не успел понять, закрылась, словно её и не было, а настороженность осталась.
- Я человек неспортивный, и по асфальту хожу медленно, - объяснила Белла, снова глянув на темнеющую впереди чащу. - Тебе придётся быть терпеливым.
Я спрашивал не о том, но о ТОМ Белла говорить не собиралась, значит, это прорыв из территории, куда мне хода нет, территории её боли. Да что я такого… ладно, лезть на её запретную территорию для меня вдвойне запретно.
Раз путешествие на ручках, как вариант, отпадает категорически, пойдём пешком, как сможем. Ни встреченных пней выкорчёвывать не буду, ни препятствующих скал не стану крошить, обойдём потихонечку. Я буду очень терпеливым.
- Приложу все усилия, - пообещал я, не столько Белле, сколько лесу.
Ответная улыбка Беллы была далека от оптимистичной. Всё-таки боялась? Неужели меня…
Ничего плохого не случится! Я смогу.
- Не волнуйся, домой я тебя отвезу, - клятвенно заверил я.
Это заверение несколько успокоило Беллу, так мне показалось.
- Если хочешь, чтобы до захода солнца я прошла по этим джунглям пять миль, то стартовать лучше прямо сейчас, - слишком решительно заявила она. Ну, да, боялась, и превозмогала свой страх, только он не тот, какой я себе воображал, а какой тогда?
Мне бы её умение читать людей вслепую…
Путешествие началось, и оно действительно было неспешным, на скорости Беллы. Поднявшееся солнце пробивалось вниз через листву зеленоватыми бликами, но этого было достаточно, чтобы видеть землю под ногами.
Введение феи в мои владения не было однообразным: то птица пролетит, то белки прошуршат почти у самых ног. Я знакомил Беллу с обитателями леса по собственной инициативе, потому что сама Белла не задавала вопросов, совсем никаких. Что сделалось с её любопытством - понять не мог никак, и отгонял подступающее молчание, как умел.
- Чуть в стороне, вон там, нора барсука. Неприятный тип. Никого из своих сородичей терпеть не может, немедленно драку устраивает. А восточнее устроилась парочка лис, с лисятами.
- Ты говоришь о них, как о собственных питомцах, - напряжённо глядя себе под ноги, отозвалась Белла. - У тебя были домашние питомцы?
- Про человеческую жизнь не помню, кажется, нет, а для вампиров это невозможно, животные нас боятся. А у тебя? Осторожно, камень, - подхватил я под локоток споткнувшуюся Беллу.
- Были золотые рыбки, но я их убила.
Белла - убийца, самое нелепое словосочетание. А я - молодец, поймал вовремя, и ядом не захлебнулся.
- Серьёзно? И как это произошло?
- Переносила рыбок в затенённую часть комнаты, а тут неожиданный звонок в дверь, аквариум из рук и выскользнул.
- Это несчастный случай, ты не виновата.
- Можно сказать и так, но вывалился он из моих рук, - сурово сошлись бровки на переносице. - И я решила больше не рисковать…
… чужими жизнями, понял, только своей, это легче. Но эту тему лучше закрыть. И не дать поскользнуться на узловатом, вылезшем из земли корневище.
- А кто пришёл?
-Подружка, у неё образовался лишний билет в кино.
- Разве такое бывает?
- Если на кону стоит покупка навороченного гоночного велосипеда в обмен на приличные оценки по математике - бывает.
- И часто такое случалось? - отвёл я ветку, норовившую вцепиться Белле в волосы.
Лёгкая болтовня на тему взаимопомощи в школе в зависимости от сложности пути то прерывалась, то возобновлялась снова. Мне всё время приходилось быть начеку, но в этом были свои прелесть и выгода.
Выгода была в том, что, спасая её от царапин и ссадин, я спасал себя от открытой крови Беллы, ведь даже одной её капли… А ещё я привыкал быть к ней так близко, как никогда раньше, чуть ли не касаться её плеча на ходу, и не терять присутствия духа, когда это расстояние неожиданно сокращалось ещё больше. А если сюда прибавить беспричинное, вроде, тревожное сердцебиение Беллы, когда нам случалось посмотреть друг другу в глаза, то дорога была очень… впечатляющей.
А прелесть - в том, что я не просто мог себе позволить, но обязан был поддержать под локоток, подать руку, как истинный джентльмен. Долгая сложная дорога для Беллы - моя вина, но корить себя за это не давала накатывающая волна ощущения опасности и восторга, когда мои ладони обхватывали талию Беллы, удерживая от падения. Ощущение девичьей талии от ладоней неслось к сердцу, толкало его вверх, к горлу, а навстречу ему нёсся вздохом огонь, согревая снова и снова.
Прикосновение к локотку вызывало тот же эффект, те же последствия, и каждое движение сердца вверх служило вехой для уже пройденной части пути, а мозг подсчитывал, сколько ещё осталось.
Оставалось всё меньше. Ожидание решающего момента, момента истины, сжималось, спрессовывалось, складывалось тяжёлым грузом где-то там, внутри, под сердцем. Как исчезающие расстояние и время, превращаясь в ничто, становились жуткой тяжестью - непонятно. Но тащить её делалось всё тяжелее, на последних сотнях метров ноги и вовсе не хотели идти, да и Белла, должно быть, устала.
Она заметила заминку, обвела взглядом чащобу, перекрывшую густыми кронами солнечным лучам дорогу к земле, и с иронией спросила:
- Уже пришли?
- Почти, - указал я на небольшой проход между могучими стволами, отличавшийся от остального фона гораздо более светлыми оттенками. - Видишь просвет между деревьями?
- Где? - прищурилась она, стараясь увидеть приметное место там, куда я указывал.
- Ну, для твоих глаз, наверное, ещё рано, - сообразил я, скопировав её внимательный прищур.
- Пора к окулисту, - засмеялась Белла.
Всегда она так - не умея завидовать чужому превосходству, смеялась над собственным несовершенством. Ей врач не нужен. Это мне нужен хороший… каменотёс, который вбил бы в мою голову, что вампирские физические возможности куда выше человеческих изначально, а не моими заботами.
Оставшееся расстояние Белла преодолевала, ускоряя шаг, и в молчании, чтобы сберечь дыхание, и чем яснее становился проход, тем быстрее она шла, потом побежала. Так, на бегу, и вылетела на мою полянку. И остановилась, забыв обо мне, о моём обещании, обо всём на свете.
Вот он, мой подарок тебе, Белла.
Природа создала маленькое чудо, специально удалённое, спрятанное ото всех.
Круглая поляна в кольце могучих деревьев, в нижнем ярусе – цветущий кустарник, словно разряженные леди на балу в ожидании приглашения на вальс. Открытое солнцу пространство собрало всё разноцветье весны и мягкую густую траву, ковром укрывшую каждую пядь земли. Синева чистого неба, как куполом, отделила поляну от всех мрачных проблем. И солнце, редкий дар в Форксе, светило сегодня со всей мыслимой щедростью, выплачивая все свои долги сразу.
Белла стояла, не шевелясь, восхищённо глядя вокруг, не думая, что принимает парад жизни в свою честь. Сияющие, широко раскрытые глаза на тонком изумлённом лице впитывали разлитую вокруг гармонию. Локоны, пронизанные солнцем, отливающие красными и каштановыми бликами, шевелил слабый тёплый ветер.
Я воображал, что нашёл эту полянку, потому что единственный мог оценить её по достоинству, и поэтому единственный её достоин, - привычное самомнение.
На самом деле это была поляна для феи, я не могу дарить её Белле, она и так принадлежит ей по естественному праву. Но, за то, что я привёл её сюда, мне позволено увидеть вступление феи Беллы в своё царство. Чуть поотстав, прячась в тени, я смотрел и не мог насмотреться на неземное существо, принявшее облик человека.
Хорошо ли тебе здесь, прекрасная фея?
Фея завертела головой во все стороны, отыскивая что-то ей необходимое, пока не наткнулась на мой взгляд. Сделала пару шагов мне навстречу и остановилась. Не напоминала о моём обещании, не торопила, просто ждала, когда я тоже выйду на солнце, чтобы явить, как обещал, свою суть.
Я тоже притворялся человеком, но если Белла была воплощением постоянно меняющейся жизни, возрождающейся снова и снова, то я явлюсь воплощением …
НЕ ЖИЗНИ, сияющей льдистыми искрами, поглощающей жизнь, и ничего не отдающей взамен. И всё встанет на свои места, Белла всё поймёт.
Что мои могучие руки слишком холодные и твёрдые не из-за какой-то болезни, а потому что они просто… каменные. У меня каменнокровие, а не лейкемия, даже от голода не умру, всего лишь закаменею, и очнусь, как только поблизости окажется тот, у кого есть, что отнять, квинтэссенцию жизни - живую, горячую кровь!
Я выйду - и развеются последние заблуждения Беллы на мой счёт. И она закричит от ужаса, или отшатнётся… от омерзения. Я не хочу делать этого шага.
Если сделаю этот шаг - потеряю Беллу. Но если увильну, начну врать - тем более потеряю!
Нет выхода.
Я должен выйти из тени сейчас.
Обычно холод отчаяния делал моё сердцебиение ещё тише, замедлял и без того неспешный ритм. Сейчас этот холод был вселенским, он не выстуживал, он обжигал. И моё сердце в ответ на ледяной ожог билось часто, тяжело и больно, такого никогда не было.
Ловкие гибкие пальцы пианиста не желали слушаться, пуговицы на рубашке никак не хотели расстёгиваться, и полетели в траву, выдранные «с мясом».
Каждый шаг - как гору с места сдвинуть, от напряжения сердце сжалось и замерло.
Но я это сделал… десять шагов с открытой грудью и закрытыми глазами навстречу приговору.
Белла, вот я какой… прости…

В центре полянки быстро и сильно билось, встретившись с неизвестным, живое горячее сердце.

Больше я ничего не слышал.

- Эдвард, - гулом водопада ударил потрясённый шепоток.
- Да, Белла.
-Ты… сияешь.
- Да.
- На тебя как будто надеты маска и трико из миллиона бриллиантов.
- Нет. Это не трико.
- А что это?
- Это - я, Белла.
Белла замерла, замерло её сердце, чтобы помчаться ещё скорее:
- Это… очень красиво, Эдвард. Так красиво, просто сердце замирает.
Наступившее молчание нарушил глубокий вздох на фоне бешено мчащегося пульса с центра поляны:
- Ты не рассердишься, если я… подойду к тебе?
- Ты не боишься?
- Нет.
- Хорошо.
Я ничего не понимаю!
Шорох травы докладывал о медленных осторожных шажках, об опаске, идущей ко мне Беллы, а пульс, выравниваясь, сообщал совершено об обратном, что она… успокаивалась…
Да как это может быть?! Почему?
И ничего нельзя прочесть, ни одной мысли!!! Только выровнявшийся пульс бился совсем близко, и жжение в горле подтверждало, что так оно и есть, Белла - рядом.
- Эдвард.
- Да.
- Мне немного неловко, - вдруг заторопилась она, как будто боялась недоговорить, - но, можно мне прикоснуться к тебе? Ну, чтобы убедиться, что я не сбрендила, крыша у меня не съехала, что это - ты, а не галлюцинация…
Голосок сполз на шёпот, а к теплу солнца прибавился ещё один поток тепла, вместе с потоком аромата. Белла покраснела от смущения…?
А, ладно. Хуже, чем есть, уже не будет, потому что хуже - некуда. Чего не увидели глаза, объяснит осязание: я - красивый камень, и ничего больше…
- Я не галлюцинация, ты в полном порядке, - это я сейчас развалюсь на куски, сердце стиснуло ещё больнее, хотя куда уж больше… - Если хочешь.
- Да.
Узкая чашечка и пять длинных лепестков - горячая ладонь Беллы легла на грудь печатью прямо против сердца и замерла.
- Спасибо. И кстати, это единичное разрешение, или мне уже разрешено прикасаться к твоей персоне? - облегчённый вздох сменился на ехидную подначку. Белла!!!
Белла…
Боль резко отпустила сердце, оно вдруг заняло всю грудную клетку, рванулось вверх, к горлу, и тут же вернулось на место, туда, где была прижата ладошка с пятью тонкими пальцами.
Я не развалился на куски, я «поплыл», совершенно натурально, ноги вдруг стали неустойчивыми. В обморок не грохнулся, наверное, это вампирам тоже не дано, просто растянулся на траве у ног Беллы.
- Эдвард! - испуганно ахнула она.
- Всё в порядке, я просто устал. Представляешь, с вампирами это тоже может произойти…
- Не представляю.
- Я тоже не мог себе этого представить. И вот, на тебе… И, да, всё, что ты хочешь…
В разумных пределах, разумеется. И интересно, когда я открою глаза, или всё свидание так и проведу - зажмурившись?
Всё не всё, но какую-т его часть - обязательно, потому что смелость Беллы уже исчерпана. Присев на траву рядом со мной, некоторое время она с тревогой ждала, не случится ли со мной ещё чего-нибудь, плохого. Больше ничего не произошло, и Белла потянулась к моей руке. Пять крохотных горячих зайчиков присело на предплечье.
-Я тебя не пугаю? - осторожно спросил я, не веря до конца, что всё кончилось вот так - слабостью в ногах и тревожным вскриком Беллы.
- Не больше, чем обычно, - ответила Белла, но свою руку убрала.
Опять не понимаю. Сколько у неё уровней и разновидностей страха? Ведь того самого, отторгающего, я вообще никогда не видел.
Чуть приоткрыв глаза, я подсматривал из-под ресниц, как рука Беллы снова начала своё движение ко мне. И почувствовал горячее нежное прикосновение, начавшее путешествие от запястья к локтю, пятью дорожками. И обратно. Дорожки искрили, искры ускользали в кровь, носились и таяли, отдав своё тепло, и уступали место другим, таким же стремительным и горячим. Это меня странным образом согревало, причём абсолютно безопасно для Беллы.
Да? - толкнулось сердце, накопив критическую массу всепроникающих искр.
Да, - глубоко вдохнул я не успевшее разлететься облачко «воздуха Беллы». Ожог в норме, я себя вполне прилично контролирую, способен позволить нам кое-что.
Тем более что это не совсем ласка.
Глаза Беллы разгорелись азартом исследователя, пальцы уже прицельно проходили по рисунку вен. Потом её пальцы обхватили мою руку, всё сильнее прижимая свою ладонь к моей. Что происходит? Я осторожно покосился на место действия, Белла старалась в эту минуту перевернуть мою руку ладонью вверх, но задача явно была не по силам.
Всё, что хочешь, Белла, - перевернул я руку так, как ей надо было, и увидел, как она испуганно моргнула, не успев усмотреть, что произошло.
- Извини, - попросил я прощения за её неожиданный испуг. - Надо было помедленней, но с тобой так легко быть самим собой.
- Ты не против, если я немного присмотрюсь к тебе? - обнаружив, что за ней подглядывали, Белла сначала увела глазки в сторону, а потом гордо задрала подбородок.
- Конечно, нет, - уверил я Беллу и опять прикрыл глаза, чтобы не смущать.
Я тоже был занят, наблюдал, насколько ей просто прикасаться ко мне. Я ведь полагал, что моя каменная кожа должна её напугать, оттолкнуть. Ничуть не бывало. Тоненькие ручейки искр иногда превращались в потоки, чреватые неожиданными толчками моего сердца, и непроизвольными вспышками румянца на облитой солнечным светом коже теплого белого цвета. Наши весьма существенные различия этим разливам никак не мешали. Ни Белле, ни мне.
Чувственное наслаждение - вот оно. Наслаждение чувством тепла, греющего сердце, наслаждение прикосновением этих пальчиков ко мне, их нежностью и доверием. Я наслаждаюсь чувством…
Это странно, это волшебно. Как учёному, мне должно быть смешно - верить в волшебство, но тому, что происходило сейчас на нашей, уже нашей, поляне, другого определения и не найти.
Получив как бы официальное согласие, Белла основательно мной занялась, свойства блистающей кожи её весьма заинтриговали. Не уменьшает ли она гибкость сустава, для чего рука была повёрнута в суставе во всех возможных направлениях. Похожа ли она на черепаший панцирь, или изнашивается и отслаивается, как у человека. Для чего было спрошено, можно ни поскрести ноготком. Разумеется, можно.
- Было не очень больно?- обеспокоенно спросила Белла, когда попытки, отцарапать хоть одну сверкающую крупинку, завершились полным провалом.
Кристаллизированные клетки тела вампира частично утрачивали пластичность, но прочность отдельных клеток, как и их соединение, возрастали в равной мере, не утратив прежней гибкости. Кожу вампира и легированная сталь не берёт, только зубы другого вампира, но Белла об этом ещё не в курсе.
-Тело реагирует болью только при нанесении травмы, тут люди и вампиры одинаковы. Только нанести травму вампиру проблематично, - пояснил я, и Белла покивала головой, как послушная ученица на лекции.
- Но острота чувств соответствует прочности тела, - продолжил я свою лекцию. – Я ощущаю не хуже, чем вижу и слышу.
- А что ты сейчас видишь и слышишь? - спросила она, оставив ощущения под знаком молчания. Хорошо, помолчим об этом.
-С закрытыми глазами трудно видеть что-то.
- Не увиливай, ты подглядывал, - уличила Белла.
-Совсем немного, и только за тобой, - сознался я.
- Ну, хорошо. А что слышишь?
Оказывается, я сумел закрыться совершенно от всего, кроме Беллы и себя, даже ментально, хотя в этом месте защита от посторонних вторжений никчему. Так что я слышу, сняв все барьеры… В голове словно вывернули на полную регуляторы громкости.
- Ветер шумит, мышки полёвки устроили в своей норке, в корнях кривой сосны справа, возню. Кто-то мелкий вон под тем кустом шиповника топает и пыхтит, ёж, конечно. Зимородок охотится в заводи на ближнем ручье. А в двух метрах у тебя за спиной собирается взлетать шмель…
- Выдумываешь ты всё! - недоверчиво прищурилась Белла, разворачиваясь, тем не менее, в нужную сторону. Тяжёлый неповоротливый шмель медленно поднялся над уровнем травы, и через полметра снова опустился.
- Не выдумываешь, - задумчиво произнесла Белла, и замерла, покоряясь тишине и покою своего царства, а вслед за нею и я.
Так не бывает… Вампиры присутствуют в этом мире, пользуются тем, что в нём есть, но они всегда отдельно, в стороне.
Только не я и не сейчас… Сейчас я вмещал в себя весь мир, и мир меня принимал, рядом со мной сидела и разглядывала верхушки сосен Белла, по-прежнему опираясь рукой о мою ладонь. Мир наполнял Беллу жизнью и теплом, поток искр переносил его мне, но ведь существовал и встречный поток, согревший прямо сейчас щёки Беллы, и ушедший вовне. На полянке это стало очень рельефно видно. Пока Белла со мной, я не отдельно, я вправе считать себя частью мира, считать себя… живым.
Так не бывает, но в эту минуту я – обыкновенный парень, не больше, но и не меньше, наедине с любимой девушкой, мечтательно глядящей в чистое синее небо. И совсем как обычный парень, я не могу прочесть, что за мысли бродят в её голове.
- О чём ты думаешь? - привычно выскочил мой неизменный вопрос вместе с неизменной жалобой. - Я ведь тебя не «слышу», и никак не привыкну к этому.
- Ну, я думаю, что всех остальных тебе хватает с лихвой, - с улыбкой ответила она.
- Это уж точно, - признал я, вспоминая плотный поток чужих мыслей, прослушиваемых намеренно, и те неожиданные ментальные вопли, от которых не успевал закрываться. Чаще всего это была пустопорожняя чепуха, много зависти, злобы поменьше, и почти никогда - мысль, которую хотелось бы разделить. И только мысли Беллы, единственно желанные, закрыты навсегда.
- Ты мне не ответила, - напомнил я.
- Пыталась угадать, о чём думаешь ты.
О чём бы я ни думал, всё всегда замыкалось на ней. Это просто и понятно.
- А ещё?
- Мечтала, чтобы сегодняшний день длился вечно, - сказала Белл и добавила уже почти шёпотом. - И чтобы мне не было так страшно.
Страхи Беллы… Если бы я понимал их природу! Её закрытый ум не давал мне возможности в них разобраться, устранить причины. Кроме страха перед моей инаковостью, которого для Беллы вообще не существовало, я не понимал ничего. В общем, в ней я абсолютно ничего не понимал. Впрочем, и одного подозрения, что он есть, и я его просто не мог раньше увидеть, довольно, чтобы растоптать моё благодушное настроение.
- Не хочу, чтобы тебе было страшно! - заклинал я судьбу Беллы, раз сам такой гарантии дать не мог.
- Ну, страх не совсем то, что я испытываю, хотя какие-то опасения, конечно, есть, - совсем будничным тоном ответила она.
Хорошо, попытаемся разобраться. Страх, как высшая степень… страха; не совсем страх, - кто бы мне объяснил, что это такое, - предположим, более низкая степень страха, ещё ниже - опасение. Опасение - это ощущение опасности, близкой беды.
Та-ак.
Близкая беда для Беллы - открытая угроза мне. И не то, чтобы я так уж и испугался, я просто жутко испугался, не зная, чего же я должен бояться прежде всего, ведь Белла сказала - опасения, то есть их… много?
Это всё её запретная территория! Там они все, и я их не «слышу», потому что НЕ МОГУ! Полная тишина… И если она сама мне их не откроет - мы пропали.
Белла!
- Тогда чего же ты опасаешься? - в этот вопрос я вложил всё: вампирский голос, вампирский взгляд глаза в глаза, так близко, что её тёплое дыхание уже смешивалось с моим, - всё своё обаяние, только чтобы взломать эту проклятую стену!
Я «ослеплял» её намеренно, но сам не тонул в глубине прекрасных глаз, неведомые опасности спасательным жилетом больно стискивали грудь, но удерживали на поверхности.
Горячий обожаемый взгляд, заставивший искрить, кажется, даже воздух вокруг, вдруг снова распахнулся пропастью между нами, но теперь пропасть не закрывалась, в неё уходил жар, ссыпались и замерзали на лету искры, в ней исчезало всё, ВООБЩЕ ВСЁ…
И всё оборвалось.
Белла сумела разорвать связь, отвести взгляд, и спряталась, по своему обыкновению, за волной волос. Что бы это ни было, оно отнимет её у меня.
Мы молчали, на её лице быстрый яркий румянец и бледность сменяли друг друга, пока румянец не победил, разливаясь всё шире, покрывая щёки, шею, уплывая под горловину свитера. Полыхающий румянец и горячее дыхание сделали её аромат густым, почти осязаемым, это была почти Белла, я, Я дышал Беллой, это было только моё право!
Но что-то ведь готово это право у меня отнять…
Не отдам! Это моё! Только моё!
Белла - моя! Моя!
Улыбка и голос, ум и благородство, изящество и неуклюжесть, нежность и тепло - всё только моё! La mia cantante будет петь только для меня, и никакая пропасть не успеет её отнять! Здесь и сейчас…
На взрыв огня в горле отозвались слюнные железы, наполнив ядом рот.
Она сама сюда пришла, сама, сама, сама… - твердил из глубины голодный рык - она моя!!! ХОЧУ!!! ХОЧУ!!!
Нежная склонённая шея с бьющейся голубой жилкой - вот она, только наклониться…
НЕТ!!!
НЕ ТВОЯ!!!
В голове красный туман и чёрная ненависть к неизвестному врагу гасили солнечный свет, отчаянное «нет» быстро сдавало позиции, и пока я мог ещё сообразить, где он - тот край леса, откуда дует ветер, я швырнул себя туда, в тень, в холод, одного.
Она там, - рычало внутри, - там, а не здесь, и я хочу моё!
Нет.
Не дам.
Запах смолистых стволов, хвои, зелёного листа, в несколько вздохов вымыл из лёгких аромат крови, и в голове прояснилось достаточно, чтобы глаза могли видеть всё в истинном свете.
У противоположного края полянки сидела Белла, рука, только что лежавшая в моей ладони, бессильно падала в траву, но в жилах бродил ядовитый хмель, голодное «хочу» уходило неспешно. Я был опасен сейчас почти так же, как в тот первый день, когда увидел её, но на пробежку, хотя бы до Сиэтла, для успокоения, права не имел. Она останется одна, в незнакомом месте, в лесу - это недопустимо.
Личико на другом краю полянки сменило румянец непонятного волнения на бледность и грустное виноватое выражение.
- Прости меня, - донеслось оттуда.
- Подожди, - попросил я, и Белла застыла в ожидании, только ветер шевелил локоны.
Подожди, фея Белла, зверю нужно время, чтобы успокоиться, а человеку - разобраться, кому прощения просить и за что.
Что произошло, почему я чуть не сорвался, ведь всё так прекрасно шло! Где ошибка?
Ведь не от того, что мы были так близко, это уже случалось, и Элис обещала…
Всё началось с пропасти… вот откуда.
А пропасть открылась, потому что я намеренно «ослепил» её, я хотел ПРИНУДИТЬ Беллу, сказать то, чего она не хотела говорить, или просто не была к этому готова. Я нарушил своё собственное правило, что всё решать только ей!
Принудить, потому что имею право…
Какое право, право влюблённого? У влюблённого есть только одно право - любить, больше никаких прав. Так по какому же праву?
По праву сильного… как мерзко. Цель не оправдывает средство, я забыл об этом, а поплатиться за моё безрассудство могла Белла. Омерзение к себе с шипением гнало воздух сквозь стиснутые зубы, вдох-выдох, вдох- выдох.
Каменный, даже… кровососущий… я боялся, что это её оттолкнёт. Дурачок я, разве в этом моя опасность для Беллы? Моя опасность в том, что я МОГУ ПРИМЕНИТЬ силу, а уж какую силу, и сколько её у меня - дело третье. Что это я к себе так
снисходительно, величина силы - тоже значение не из последних… Как… стыдно, просто чудовищно! Вдох- выдох, вдох-выдох, вдох…
И вот этой опасности Белла раньше не видела. «Ослепление» и побег могут ей на
что-нибудь намекнуть? Она ведь умненькая, и времени подумать было достаточно…
Возвращался я назад медленным человеческим шагом, прислушиваясь к своему телу, готовый при первом же признаке прилива яда рвануть назад, но всё было в порядке, стыд перед самим собой держал куда крепче, чем страх огласки. Даже аромат Беллы, усиливающийся с приближением, привычно жёг горло, не вызывая опасной реакции. Пора начинать бояться другого - её настороженности. Чтобы не напугать снова, я медленно опустился рядом на траву.
- Это ты прости меня, Белла, - извинился я, и не без иронии добавил, - жаль, не могу сказать, что я всего лишь человек.
Она серьёзно кивнула, принимая моё извинение, а неловкую шутку - как вполне исчерпывающее объяснение инцидента. И всё на этом, словно сделала пометку для памяти и перевернула страницу. Взгляд её, снова поднявшись к моему лицу, разогревался и таял, живое сердце снова начало ускоряться. Утонуть бы в этих глазах, да ледяная корка стыда не даёт…
Пока я бегал от неё, она думала только о том, что мне плохо, из-за неё, и ничего больше. На красивой картинке, которую она видела и которой верила, появилась маленькая морщинка, причём, по её вине. А я… я что, так и оставлю её в неведении, что за смазливой, сияющей так красиво, просто сердце замирает, мордочкой, с некоторыми странностями, на самом деле, кроме человека, припрятан монстр?
Я хотел, когда шёл сюда, чтобы она узнала обо мне ВСЁ? Ну, так пусть узнает!
В груди закипала разрушающая злоба на своё вампирское естество, на слепое доверие Беллы, на собственную трусость…
- Я самый совершенный хищник на земле, ясно? Тебя привлекает всё: мой голос, грация, лицо, даже запах… - вскочив на ноги, навис я над сидящей Беллой.
Я смотрел в её глаза и видел в них растущее непонимание. Ничего, прозреет…
- Можно подумать, мне это нужно! - уже рычал я, и рванулся к краю леса. Она старалась уследить за моими движениями и не успевала, что только подстегнуло всплеск бешенства.
- Можно подумать, ты могла бы скрыться! Я бы добился своего и без смазливой физиономии! - орал я уже с другой стороны полянки, почти мгновенно для Беллы появившись под раскидистой елью.
Движением руки сбив с отодранной еловой ветви боковые побеги, я метнул это импровизированное копьё в соседнюю сосну. На результат я уже смотрел, стоя рядом с Беллой, опять не уследившей за моим перемещением. Ствол дерева завибрировал, но устоял, вместе с доказательством взбесившейся чудовищной силы.
- Можно подумать, ты смогла бы мне сопротивляться… - отчеканил я, впившись взглядом в карие, расширенные от ужаса глаза. Но убегать она и не думала, и впадать в гипнотический ступор - тоже. Она смотрела на меня, как на… Лонни. Ужасаясь и сопротивляясь, и сердце её стучало точно так же. В расширенных зрачках, послуживших зеркалом, я увидел себя - с выражением превосходства чудовища над человеком Беллой на лице, а чудовище не может быть её защитником, только палачом.
Нет!
Что я творю? Я же без неё, без её доверия, не выживу…
Вся злоба разом свалилась, сдулась, как проколотый воздушный шарик. Разоблачительный спектакль оставил после себя горечь и ожидание расплаты за совершённую глупость.
- Не бойся, - попросил я, понимая, что хочу невозможного. - Я не причиню тебе зла, клянусь…
Поверить клятве не умеющего справляться с собственными эмоциями вампира? Я бы не поверил. Хорошее я устроил ей свидание: показал себя во всей красе, испугал до полусмерти… Заставить Беллу платить своим ужасом за мою истерику, за мою собственную неуверенность в себе - да, это единственное, в чём я за сегодня преуспел в полной мере.
- Не бойся, - уже без всякой надежды повторил я просьбу, слыша, как исступлённо билось сердце Беллы.
Я старался выдержать её взгляд, прикипевший к моему лицу. В зеркале зрачков увидел, как осыпалась маска взбесившегося чудовища, а из-под неё появилось моя, растерявшая всё своё фанфаронство, физиономия. А что видела Белла?
Не прочтёшь… Я опустился рядом с ней, так и не сдвинувшейся с места, так близко, что её взволнованное дыхание волнами доходило до моего лица.
От Лонни она тоже не побежала…
Одна надежда, что она меня прочтёт, что мне без неё никак и никуда.
- Пожалуйста, прости, - покаянно попросил я. - Я в состоянии себя контролировать. Обещаю, больше таких эскапад не будет. Просто ты… это всё моя самонадеянность. Ты - большая неожиданность для меня, чем я предполагал.
Белла не ответила, да и каких слов я мог от неё сейчас дождаться… сначала ей нужно было выйти из шока, успокоить дыхание, остановить подрагивающие руки.
Произвёл я таки впечатление, сумел. Пугать людей я мастер… а как успокоить - не знаю. Не научился.
- Сегодня мне не хочется ни пить, ни есть, - неуклюже пошутил я, и даже подмигнул.
Белла, не отрывая от меня глаз, чтобы не огорчать, повела уголком рта, мол, оценила старание. Единственное, на что я мог надеяться, это на её мужество. Единственное, что я мог сделать - это помолчать, дать ей отдышаться. Впрочем, и мне это не помешало бы, презрение к себе рвало моё дыхание на неровные лоскуты.
Я и молчал, подсчитывая количество ударов человеческого сердца в минуту, по пульсу можно было подсчитать нагрузку, которую я взвалил на него, а оно тянуло, и вытягивало. Я ужасно гордился им, восхищению моему не было предела.
Белла, наконец, отпустила мой взгляд, склонив голову и чуть опустив ресницы, теперь и в глазах ничего не прочесть, только по восстановленному дыханию можно понять, что она уже в порядке.
- Всё хорошо? - спросил я, коснувшись успокоительно её руки своей рукой, той самой, со свежими следами смолы на ладони.
Она перевела свой недоверчивый взгляд на эту самовольную руку. А если отведёт свою?

Белла, не надо…

Не отвела, через несколько бесконечных секунд развернула мою руку ладонью вверх, и тонкие пальцы забродили по смоляным следам на ней.
Белла…
Она снова подняла глаза навстречу моему взгляду, в них уже вместо ужаса стояло непонятное упорство. Что ей надо было преодолеть, сделать, сказать - узнаю, когда придёт время, о чём умолчать - не узнаю никогда. Урок я хорошо усвоил, раз и навсегда…
- Итак, о чём мы говорили до этого? - осмелился я возобновить разговор.
- Не помню, - неожиданно ровным голосом ответила она.
Вспомнил, о её стрессоустойчивости уже был разговор.
Спасибо, выручила, не Беллу, меня…
- По-моему о том, чего ты боишься… ну, кроме самого очевидного, - осторожно напомнил я с извиняющейся ноткой в голосе.
- Да, верно, - отозвалась Белла, голос её тоже не был нейтральным, где-то далеко прозвучало сочувствие, и больше Белла не сказала ни слова.
То есть в природе вспышки уже разобрались, мою истерику поняли и простили. Но ведь причина - таинственный враг - так и осталась скрытой, а это опасно для нас двоих.
Ну же, Белла, это тяжело, но пришло время - доставать скелеты из шкафов!
- Так чего же?
Молчание. Белла лишь водила пальцами по моей ладони, словно и не слышала вопроса. Она была где-то очень далеко, ни по глазам, ни по лицу ничего нельзя было прочесть.
- Белла, я тебя не читаю… а это легко выбивает меня из колеи, - напомнил я, возвращая её из неведомых далей.
И на меня из глаз Беллы глянула пропасть…
- Мне страшно… потому что, скорее всего, нам не быть вместе. И я боюсь, что именно этого я хочу больше всего. Это всё, - плавный взмах тонкой руки в сторону поляны, - ненадолго. А этого я боюсь больше всего остального.
-Да, - кивнул я. - Этого точно стоит бояться. Желание быть со мной не к лицу юной девице.
Пропасть стала шире и чернее.
- Знаю, - уже с той стороны ответила Белла. - Наверное, стоит попытаться тебя забыть.
Мне будет плохо… но это ведь шанс, если она сможет, я буду вынужден заставить себя отступить, и Белла будет в безопасности. Это мудрое решение.
- Мне бы очень хотелось тебе помочь, - говорил я, предчувствуя, как эта пропасть затянет во тьму моё счастье, мою жизнь, оставив лишь холодное существование. Но это разумно. - Наверное, мне давно следовало всё прекратить, и сейчас не поздно уйти. Только не знаю, - честно признался я, - смогу ли.
- Не уходи, - шепнула Белла, не отводя взгляда, оттуда, с той стороны.
Меня как скалой по голове огрело. Мою опасность для себя она знать не хотела, но была другая беда, и с ней ни она, ни я не справимся.
«Это всё - ненадолго», - её слова.
Время.
Она его тоже видела, и тоже считала, только не знаю, сколько времени её страхи ей отпустили. Наверное, ещё меньше, чем мне. А надо - ещё меньше. Пока первая любовь подростка не переросла во что-то более серьёзное.
- Именно поэтому мне надо это сделать!
Белла дёрнулась от моих слов, как от удара, а её боль ответно ударила меня, до вспышки фейерверка в голове.
Или, наоборот не надо? «Поздно», - это тоже её слова.
Люди очень быстро живут, они пластичны, но время сердца Беллы, растраченное на боль, не вернёшь. И откуда я взял, что влюблённость Беллы перерастёт в любовь? Этого никто не знает, даже Элис с её видениями.
И Беллу сейчас на той стороне я не оставлю. Не могу. Ради неё, ради себя. Падать в пропасть я буду один. Потом…
- Не беспокойся, не уйду, я эгоист до мозга костей, и слишком долго ждал сегодняшнего дня.
Улыбка Беллы в ответ, осветившая радостью её лицо, да и весь мир в придачу, как ладошка, приложенная к груди, снова заставила сердце занять всю грудную клетку.
- Очень рада.
Ну, вот и славно, Белла счастлива.
Безоблачно и безрассудно.
С одной немаловажной деталью, на которую пора обратить внимание даже очень счастливой Белле. То, что она мне безоговорочно доверяла, несмотря на случившуюся демонстрацию несдержанности, ещё не гарантия, что я это доверие смогу оправдать. Чтобы наше время БЫЛО, до самого последнего дня, Белле стоит кое о чём знать.
- Я хочу быть только с тобой! - начал я, и улыбка Беллы засияла снова. - Никогда не об этом забывай, и помни, что для тебя я опаснее, чем для кого бы то ни было.
Теперь моя очередь, доставать свой скелет из шкафа. Раньше я только намекал на него, теперь - пора показывать товар лицом. Мой скелетик настолько несимпатичен, что в глаза человека смотреть тяжело, лучше смотреть на лес. Боковым зрением я увидел, что Беллу тоже заинтересовал лес, во всяком случае, свой взгляд она тоже отвела.
- Не совсем понимаю, о чём ты, - осторожно, словно шагая по минному полю, сказала Белла.
А подрыва всё равно не избежать. Ей придётся услышать всё, чтобы понять, какова природа угрозы, каков её уровень. Может, после этого она подумает серьёзно ещё раз, хочется ли ей на самом деле больше всего быть со мной, или нет. Придётся снова говорить о жажде и крови.
- Как же объяснить тебе пристойнее, что ли… - всё никак не осмеливался я, для поддержки смелости попробовав взять Беллу за руку.
Горячие пальчики скользнули в ладонь, даже ответили на моё осторожное пожатие, и искры снова затанцевали в крови.
- Каким приятным может быть тепло, - вздохнул я, и пальчики прижались посильнее снова.
Брать Беллу за руку для поднятия духа было ошибкой, упоительное ощущение прикосновения как-то не способствовало вдохновению, да и смелости прибавило мало. И всё равно не отпущу, пока сама не отнимет руки. Ладно.
- Помнишь, когда мы ехали из Порт-Анджелеса, говорили про нашу … диету? - через силу начал я своё объяснение.
- Помню. Но может, не стоит об этом?
- Тебе страшно?
- Нет, но ты мучаешься, я же вижу.
- Всё равно придётся говорить. Это важно. И то, что мы - «вегетарианцы» не по склонности, а по убеждениям, ты тоже помнишь.
- Да.
- То, что мы … потребляем… в зависимости от источника имеет разный вкус и запах.
Белла терпеливо слушала меня, а я слушал, как бьётся её сердце. Оно билось до странного ровно, словно мы обсуждали научную проблему и не больше.
- Я помню, когда мы говорили об охоте, ты упоминал, - спокойно улыбнулась она тому, что кое-что ей об этом уже известно.
Только тогда речь шла о животных, а сейчас… Ладно.
- Эффект оказывается тоже разный, от простого… насыщения до исключительного удовольствия. Именно запах поясняет, что можно ожидать, вампиры, из-за остроты чувств, все гурманы. Тогда, чтобы пройти спокойно мимо, если ты проголодался, требуется дополнительное усилие воли. Иногда случается, что пройти вампиру мимо… источника… - всё равно, что закоренелому наркоману - мимо дозы героина. Невыносимо сложно, или просто невозможно.
- Хочешь сказать, что я и есть твой героин? - судя по голосу, Белла была заинтригована.
- Да. Исключительно мой. Личный сорт героина, - печально ответил я.
Аромат: таинственно-переливчатый во время дождя, мягкий, обволакивающий, когда Белла спала, на солнце густой, с ноткой терпкости, как сейчас, - всегда разный и всегда тонкий букет, и послевкусие разное, но от ноток терпкости горло обжигает немного сильнее.
- И часто такое случается? - уже серьёзно спросила Белла, от её пронзительного взгляда сделалось совсем неуютно, так что взгляда от дальних сосен я не отрывал.
- Я спрашивал братьев об этом… Джаспер, он, он ведь чувствует всё, что испытывает его… источник. Для него к любому вкусу это примешивается, как перец, слишком щедро насыпанный и в жаркое, и в торт, сложно различать тонкости букета. Так что ему, по большому счёту, всё равно, что есть.
Сердце Беллы пропустило удар.
- Прости! – запнулся я, поняв, что кулинарные подробности в моём изложении звучат вовсе… шокирующе.
Разошёлся я, однако, говорю с человеком, как со своим, с вампиром, потерял чувство меры! А всё из-за хладнокровия Беллы, если бы не биение сердца, по лицу ничего бы не заметил. Но и у её хладнокровия есть свои пределы… Вздохнув поглубже несколько раз, она заверила:
- Ничего страшного. Пожалуйста, не беспокойся, что можешь меня обидеть или испугать. Ведь именно это тебя тревожит. Я всё понимаю, по крайней мере, стараюсь понять. Просто объясняй, как считаешь нужным, - пульс её снова успокоился, вошёл в ровный рабочий ритм.
Если бы я мог понять, каким образом ей удавалось сохранить не только самообладание, но и старание вникнуть в суть вопроса, без отвращения, без испуга…
Как обидно, что я её не читаю!
- Ты смелая…
- Вовсе нет. Настоящая трусиха! Если бы я была смелой, то держалась бы от тебя подальше.
Ну, в этом мы с ней схожи. Если бы я не боялся боли, которую причиняет отдаление, я бы тоже держался подальше.
- Принимается, парадоксальный аргумент - тоже аргумент. Но правде в глаза ты смотреть не боишься, - добавил я ещё один довод исключительности её мышления.
- К сожалению, ты не прав, - не приняла Белла заслуженного, с моей точки зрения, комплимента.
Я почувствовал себя школьником, пытающимся методом тыка, в отсутствие шпаргалки, найти правильный ответ. Не будет у меня шпаргалки, закрытый ум Беллы - суровый педагог…
- Продолжай, - подтолкнула она меня к незавершённой теме.
Да. Надо. Надо быть таким же мужественным, как Белла, как бы она понятие мужества не трактовала.
- Джаспер не знает, встречал ли когда-нибудь кого-то… к кому бы его тянуло так сильно, как меня к тебе. Но если бы встретил, всё равно бы понял, это сильнее всего. Значит, не встречал. Эмметту, если можно так сказать, повезло больше, он сразу разобрался, о чём я. Эмметт говорит, у него было две подобные встречи.
- А с тобой такое случалось? - мягко спросила Белла.
- Никогда.
Погружаясь в этот вдумчивый взгляд карих глаз, я думал, какое это счастье, что - никогда. Исключительность Беллы явилась мне во всей целостности, как бы это выразить… незалапанной прежним опытом. О чём думала в это время Белла, я и не пытался понять.
- И как Эмметт поступил? - прервала молчание Белла.
Проклятье!
Проклятье!!!
Осень, запах зрелых яблок и свежесть влажной ткани, и голубая жилка на шее под веснушчатой кожей… Тело сразу всё вспомнило, напряглось, яд заполнил рот! Но и мозг вспомнил.
Это не МОЯ кровь!
Запретить рукам хватать добычу, стиснуть кулаки до треска, вдох- выдох, сильнее, с шипением, сквозь зубы, вдох-выдох!
Незабываемый вкус давно запретной человеческой крови спровоцировал голодный спазм в желудке… КРОВИ!!! Не чужой, ненужной, ХОЧУ МОЕЙ!!! КРОВИ!!!
Видение Элис уже не пугало, а манило - это доступно… предрешено, сейчас…
НЕТ!!!
Это не МОЁ!
Не дам!!!
Вдох-выдох! Вдох-выдох! Вдох-выдох …
Это не МОЯ кровь, это чужая ошибка… чужая ошибка, чужая, не моя…
- Кажется, догадалась, - прозвучало тихо рядом. - Значит, это действительно… очень сильно.
- Да, - сглотнул я яд, приливший при мысли о крови Беллы.
Вдох – выдох…
- Это может случиться… когда-нибудь, да?
- НЕТ!!! Нет! – отвечая Белле, я приказывал себе. – Нет! С нами никогда не случится того, что случилось с Эмметтом! Так не будет!
- Почему?
- Потому что у нас всё по-другому! Его… жертвы, они были ему просто незнакомыми посторонними женщинами, оказавшимися в неподходящее время в неподходящем месте. А осторожности и выдержки у Эмметта было ещё очень мало, он был молод.
- А если бы я оказалась не там, и не тогда, ты… - требовала полной ясности Белла, она будет вытаскивать всю информацию, до последней мелкой детали, а мне и нет больше смысла эту информацию беречь.
- У меня выдержка была намного сильнее. Но и её едва хватило, когда я тебя впервые увидел, я держался, чтобы не броситься… в общем, очень тяжело было. При первой встрече я тебя даже ненавидел, как демона, явившегося погубить всё, чего я смог достичь. Погубить меня и всю мою семью. Наверное, я показался тебе тогда сумасшедшим. На одном самолюбии выстоял этот день, и удрал на неделю. Помнишь?
- Да. Я понять не могла, за что ты мог меня так быстро возненавидеть, - задумчиво сказала Белла.
Ну, хоть эта загадка решена. А вот как Белла смогла не проникнуться неприязнью ко мне - так и остаётся загадкой.
- Самолюбия и выдержки хватило, чтобы при второй встрече всмотреться в тебя, и, наверное, тогда же потерять голову, хотя я считал, что борюсь только за свою семью, да за собственное самоуважение.
Не спорю, было временами просто неимоверно тяжело, жажда мучила меня, а я - себя и своих родственников. Ну, почему бы не переехать куда-нибудь в другое место, это было бы хлопотно, но совсем не сложно. Но тяга к тебе становилась всё сильнее, хотя я всё ещё думал, что это просто жажда, да попутное любопытство к редкой разновидности человека. Мог бы сообразить, что всё гораздо серьёзнее, да времени не хватило.
Когда летел наперерез машине Тайлера, меня хватило только на одну мысль: «Только не она!» Это мой девиз на всю оставшуюся жизнь, Белла.
Потом в голову пришло роскошное объяснение, почему твоей гибели под машиной нельзя было допустить ни в коем случае. Позднее. А тогда я твердил единственное: «Только не она!»
- А потом мы попали в больницу, - вспомнила Белла.
- Да. Но до этого я у тебя попросил доверия, и ты обещала хранить молчание. Но не бескорыстно, признай это. Я пообещал то, на что права не имел, зная, что обману, и обманул. Сразу же.
- Достаточно ведь было сказать, что болтать нельзя, - подосадовала Белла.
- Мне неоткуда было знать, что тебе можно доверить всё, и жизнь в придачу, я ведь тебя не читаю, - виновато пояснил я. - Дома был жуткий скандал, из-за того, что я рисковал раскрыть нашу тайну, спасая человека.

Могло всё плохо кончиться, я бы пошёл и против всей семьи, но Карлайл и Элис были на моей стороне. А ещё - твоё молчание.
Это было ненормально – тебя обманули, но ты себе, в ответ, того же не позволила. Я всю школу прослушивал несколько дней, но и следа тайны Калленов не услышал, и это маленькое происшествие кануло в забытьё, без последствий для нас. То есть без последствий для Калленов, но не для меня. Можно было исчезнуть и тогда, но я уже не мог. Влип окончательно – говоря уличным языком.
Что было важнее: запах твоих волос, кожи, свежесть дыхания, мучившие меня ежесекундно, когда я был рядом, и зовущие меня обратно, когда я был далеко, или твоё благородство, голос, улыбка, сказанные и невысказанные мысли, красота, которые тянули меня не меньше – уже было не понять. И не разделить.
Твоя кровь всегда будет моим личным сортом героина, этого не отменить и не изменить. Но ценность её возросла для меня многократно, потому что она обеспечивает жизнью тебя. А без тебя я…. не выживу.

-Почему?
-Белла, - вздохнув, протянул я руку, чтобы прикоснуться к блестящим локонам. - Ты вообразить не можешь, что я чувствую, только представив себе, что ты… что больше ты не живёшь. Я не смогу жить, если причиню тебе боль. Ты - единственное, что у меня есть, ради чего стоит жить. Отныне и навсегда.

Ну, вот и всё. Я вручил Белле то, что хотел, то, что ей принадлежит - моё сердце. Я могу хотеть, чтобы она приняла его, даже надеяться на это, но … ей решать.
Она и решала, молча рассматривая свои руки.
- Мои чувства тебе прекрасно известны, - чуть сердито сказала Белла, и щёки залил жаркий румянец. - Ну… в общем, я лучше умру, чем соглашусь жить без тебя. Дурочка я, я в курсе.

Что, Белла? Подожди, дай понять. Ты - что?
«….я лучше умру, чем соглашусь жить без тебя».
Я не этого хотел, я хотел СВОЮ жизнь вручить тебе! Получить такой дар от тебя, с учётом того риска, о котором ты уже знаешь?

Белла…
- Ты, и правда,… дурочка. - признал я очевидное.
Да и я не умнее, но так уж вышло, и не мне, получившему такой безумно щедрый, безумно желанный дар, жаловаться на судьбу.
- Значит, лев влюбился в бедную овечку, - сообщил я полянке, если она чего не поняла.
- Какая глупая овечка, она поступила точно так же, - жалостно вздохнула Белла.
- Ну, лев - ненормальный мазохист, так что парочка та ещё! - не удержался я от смеха, и Белла засмеялась вслед за мной.
С точки зрения всего остального мира всё, что произошло, было неправильно, но для нас - абсолютно правильно и единственно возможно.
Сейчас мы должны быть совершенно и абсолютно счастливы. Там, за пределами поляны, все сложности и противоречия жизни встретят нас снова - здесь для них нет места. Почему же брови Беллы сложили знакомую складку на переносице…
- Что, Белла?
- Почему ты убегал от меня?
Потому что.
Потому что и не думаю даже желать: остановись мгновенье, ты прекрасно.
Вместо этого приходится помнить о другом: всё моё ношу с собой.
Тащу с собой своё непрекрасное застывшее мгновение повсюду, даже на эту поляну.
- Ты знаешь, почему.
Потому что огонь в горле и сейчас горит, и потухнуть сам собой не может, и способ потушить его, хоть на время, не изменится никогда. И монстра во мне нельзя убить, можно только сковать навечно, теоретически. И я не знаю, как это сделать. А без этого … те цепи, что его держат сейчас, недостаточно надёжны, возможность оборвать их всё равно осталась.
- Нет, не только сейчас, но и раньше. Я что-то делала не так, раз тебе приходилось так поступать. Должна же я знать, что можно, а что нельзя ни при каких обстоятельствах.
Вот так. В «ослеплёнии» или нет, Белла всегда всё замечала. Корень проблемы она, разумеется, искала в себе, чего не может быть в принципе. А сейчас просто и спокойно занялась её решением.
- Мне не в чем тебя упрекнуть, - ответил я, вспоминая, сколько раз я промахивался - я - вампир, физически, если не считать питания, совершенное существо. - Все недоразумения происходили по моей вине.
- Пусть так. Но я хочу тебе помочь, чтобы тебе было легче, только не знаю как…
Парадокс, привычный спутник Беллы. Мне, сверхсильному вампиру, действительно не помешала бы любая помощь, но придётся говорить об очень… неудобной, для обсуждения с человеком, стороне моего существования. В деталях.
-Ну, живое существо, оно … его тело не равномерно пахнет. Там, где крупные артерии подходят к коже ближе всего, запах ярче и сильнее. Сонная артерия на шее, и у человека - тоже, - внутренне корчась, повествовал я, глядя в пространство над плечом Беллы.
- Значит, накручу шарф, - деловито сказала она, незаметно для себя проведя сожалеющим жестом пальцами по нежной коже, от ушка до горловины свитера.
- И когда ты подходишь очень близко, мне не по себе.
Белла смерила взглядом расстояние между нами.
- А сейчас тебе как, нормально, или не по себе?
- Нормально.
- Хорошо, будем придерживаться этой дистанции, - всё тем же деловым, но уже погрустневшим, тоном продолжила она. - И поищу одежду поплотнее.
- Вряд ли одежда улучшит положение. Понимаешь, люди стараются держаться от нас подальше, инстинктивно чувствуя опасность…
- Ничего такого я не чувствую! – возмущённо встряла Белла.
- …независимо от того, чего и сколько на них одето. А мне было безразлично, есть ли кто рядом.
- Но ты же только что сказал…
- … что это касается только тебя. Я никогда не смогу относиться к тебе так, словно ты - посторонний человек. Вот только, если между нами будет сохраняться комфортная для моего спокойствия дистанция, я так и не научусь сокращать её. Не думаю, что нам с тобой это подходит.
Почти иссякший от неприятной темы, ручеёк энергии после последней фразы сразу стал могучим потоком, да таким, что у меня сорвалось дыхание. А щёки Беллы залил яркий алый цвет. Отчего это ты, Белла, о чём ты?
- И насчёт шарфа… наверное, это тоже будет лишним. Твой аромат, он ведь не только будит жажду, но и кружит голову, мне жаль было бы его терять.
- Получается, я ничем не могу помочь?
- Ты уже помогла, заставила говорить об этом. Теперь ты знаешь, что я сбегал не потому, что мне плохо… просто не рассчитывал правильно своих сил. Для того чтобы испытать счастье, тоже, бывает, нужны силы, выдержка… Как тебе идёт румянец, милая, - прорвалось моё восхищение, и щёки полыхнули в ответ ещё ярче.
Ускоряющийся пульс не просто звучал всё громче, но и слабыми толчками крови в кончиках пальцев, лежащих в моей ладони, толкал моё сердце. И оно слушалось, разгонялось вслед, совершая небывалое - согреваясь. И согревая. Взгляд карих глаз оттенка сливочного шоколада тоже грелся и таял, глядя в них, я тонул, ещё немного - и «поплыву».
Это уже привычка, прежде чем решиться на что-то, провериться, как опытному вору, нет ли ненужных свидетелей. Нет никого вокруг; нет никого вокруг, кто мог бы подсматривать, хихикать или ревниво злобно ворчать за спиной, и свободная рука, привычно подогнув пальцы, потянулась к полыхающей щёчке. Разряда не будет, у энергии уже есть путь, пальцы Беллы в моей руке…
Разряд!!! Я прекрасно ошибся, он случился снова, ударом прямо в сердце… Пальцы скользили по живому шёлку виска, щеки, подбородка, но сейчас я руки не оторву, я хочу и могу больше, пальцы, двигаясь, по высокой стройной шее, разогнулись, ладонь коснулась нежной кожи. Я «плыву»…
В горле взрывалась огнём боль, яд уже чувствовался во рту, выдирая из блаженного состояния. У меня теперь два варианта: вскочить и отбежать, отнять у себя блаженство, или…
…. или углубить его, наполнить, сейчас же унять боль, вплыть в рай, на единственной волне. КРОВЬ, МОЯ кровь стучала набатом, для меня одного, звала,
широко раскрытые глаза Беллы ничего не боялись, всё принимали…
Ну уж нет, монстр! Голодно? Врёшь! Больно? Ты не знаешь, что такое - больно! Зато я знаю! И это не МОЯ кровь, это моя ЖИЗНЬ, и ты её не получишь!
Освободив вторую руку, я приложил её к другой стороне шеи, теперь пульс ощутимо бился в ладонь, прикрытый этой ладонью от собственных зубов.
Первый дракон.
Если что - грызи собственный кулак, вспомнишь, какое это «блаженство»!
Боль, однако, вместо того, чтобы усилиться, ослабла. Каменная рука перекрыла источник зовущего аромата и для обоняния, и для зрения, даже для слуха. Биение артерии Беллы стало слышно, словно из-за каменной стены. А из-за какой ещё, другой взять неоткуда… Только торопливые толчки в ладони
И я опять «плыл, плыл…». Пил разбавленный запахом трав и листьев «воздух Беллы», и понимал, как чувствуют себя альпинисты на высоте. Его не хватало! Полуоткрытые губы Беллы, такие яркие от волнения, так близко, и в потемневших глазах раскрывалось пространство, зовущее меня, всего меня. Тело стало подбираться и звенеть, как натянутая струна…
Нет!
Это не то, я не на охоте!
Да, - звенело в ушах, это - не то. Уйти в пространство Беллы, наполнить его собой, напоить энергией, силой, идущей от диафрагмы к сердцу, к губам Беллы.
Стоп, стоп…
Белла ждёт, - тянулось тело.
Чего - губ, облитых ядом? Нет, не сейчас. Энергия, замешанная на яде, опасна.
Отдать, - требовало тело, боюсь, - гудела голова. Белла не боится! - убеждали меня мои собственные глаза.
Нет - жёстко приговорил здравый смысл, нельзя. Проглоченный яд не опасен, но хрупкое человеческое тело напора силы не выдержит, а я вряд ли удержу сейчас такую эмоцию под контролем.
Тогда что-нибудь взамен, хоть что-нибудь - молило сердце. И здравый смысл сдался, как сдавался всегда.
- Не шевелись, - попросил я, наклоняясь к ней.
Руки соскользнули с шеи, медленно продвигаясь по плечам, укрытым свитером, пока не ушли на спину Беллы чем-то вроде знакомой спинки кресла - качалки, или захвата…
Слушая своё тело, сбрасывая сильными выдохами лишнее волнение, я наклонялся до тех пор, пока не достиг, прижавшись ухом к груди Беллы, того места, где сердце билось прямо под ним.
Вот теперь больно по-настоящему. Одежда не в состоянии была скомпенсировать отсутствующее расстояние, от жжения горло казалось спёкшимся, как кусок золы в топке.
Первый дракон. Простодушный, неубиваемый, физическая часть меня, он постоянно сражался со мной с той минуты, когда я решил вернуться в семью.
«La mia cantante» добавила ему сил и упорства, а Белла своей отвагой поставила перед выбором. Карлайл как-то сказал, что горящая плоть человека и вампира разнятся только по силе запаха, вампирский - гуще, да и горит вампир жарче. Если уступлю, последнее что я услышу, что монстр услышит - это тот самый запах. И он отступил, как отступает тигр, знакомый с человеческими повадками, от блеющего козлёнка, при виде нацеленного ружья. Я такое видел.
Отступил, рыча и раздирая горло когтями, на ту крупинку, что позволяла мне терпеть и не убегать. Он не хотел умирать, но умрёт, если умру я, а без Беллы я не выживу.
Белле было, наверное, неудобно, но она держалась прямо, стараясь мне помочь. Помочь МНЕ… нежность пополам с неловкостью сильно снизили уровень напряжения.
Сердце под ухом билось ужасно быстро сначала, но постепенно начало успокаиваться, рёбрышки, от неровного дыхания, судорожно толкавшиеся в щёку, тоже вошли в ритм ровного прибоя, Белла даже откинулась на мои руки, когда сохранять прежнюю позицию уже не хватило сил. Ничего, у меня сил хватит на всё, пусть отдохнёт.
Да, - отбивало человеческий ритм моё сердце, отдых ей нужен, качать сердце вампира в ускоренном ритме не так легко, согреть каменную кровь почти до человеческой - не легче. Если вспомнить, что человеку каменная неподвижность неудобна и утомительна. Сколько мы уже так сидим? Полчаса, час? Два?
- Устала? - спросил я, отстранившись и заглядывая в карие прекрасные глаза.
- Нет, - ответила Белла.
Позвольте Вам не поверить, леди.
В её глазах плескались удивление и нежность, и забота:
- А ты?
-В следующий раз будет легче, - уверенно ответил я.
- А в этот раз было непросто?
- Ну, примерно так, как я себе представлял, - соврал я.
- Значит, всё в порядке, - улыбнулась она.
Даже более чем, захохотал я. Моя выдержка, разумеется, достойна похвалы, я обнимал Беллу, и она осталась жива, и будет жива, справлюсь. Но те чувства, что я испытал поверх жажды, что позволяли мне её вытерпеть…
Большая часть из них намекала и раньше, что они есть, но теперь они намекали на другое, что отвага Беллы была права, и все влюблённые правы, притяжение любящих - сильнее всего. Оно способно пересилить голод, жажду, страдание, страх. А взамен даёт… у меня нет слов. Поэты Европы, Азии, Востока пытались каждый по-своему рассказать, что это, и как это, но получались разной степени точности эскизы. Правда, если бы я попытался выразить всё словами, получилось бы ещё хуже.
Главная черта - ненасытимость, с ней даже жажда вампира не сравнится. Я старался отдать ей нежность, восхищение, поклонение… нет, это слова и больше ничего. Я был замкнут на Беллу, от меня шла энергия, и её я хотел отдать как можно больше, и отдавал, как мог, но ответно получал не меньше, этот круговорот был бесконечен… и прекрасен. Достаточно мне было оторваться на минуту, чтобы почувствовать потерю, тягу, желание быть снова соединённым с любимой. И сейчас это доступно.
- Вот, чувствуешь, как тепло? – приложил я её ладонь к своей щеке.
Разогретому сердцу нетрудно было ударить торопливо и чётко, как только пальцы Беллы прикоснулись к щеке. Они вздрагивали, человеческое сердце снова помчалось с бешеной скоростью, оставив далеко позади моё.
- Не шевелись, - велела Белла, и я застыл, закрыл глаза, даже дышать прекратил, чтобы не мешать. Подрагивающие пальцы путешествовали по моему лицу, изучая, как вслепую, каждую чёрточку. От таких нежных прикосновений даже бабочка не обеспокоилась бы. Бабочка - нет, а моё сердце, всё тело… когда невесомое тепло обрисовало контур губ….
Белла, я ничего не вижу, даже не подглядываю, даже если ты… даже если моих губ коснутся твои губы, клянусь… я не буду смотреть. Неужели не видишь, не чувствуешь…
Да прочти же меня, наконец!!!
Резкий вздох поднявшегося волнения с шипением прорвался сквозь зубы, и горячие зайчики, бродившие по лицу, насторожились, замерли. И исчезли. И я открыл глаза.
Белла всматривалась в моё лицо, стараясь понять, в чём причина такой реакции. А как это сказать, что только что достигнутого рубежа близости, которым я жуть как гордился секунду назад, мне уже мучительно мало. Мучительно…
- Что не так, объясни, - попросила Белла, не дождавшись от меня ни слова.

Подожди, жизнь моя, отдышусь. Я и сам ничего не понимаю. Всё было прекрасно, я был победителем, до поры… что со мной? Я только хотел быть безопасным для начала, а сейчас я хочу … чего?

- Не знаю. Про то, что я знаю, про вампирскую сущность, худо-бедно, я тебе объяснил. Но такого раньше не испытывал, объяснений у меня нет. Не знаю, как сказать, чтобы ты поняла, что я чувствую, - осторожно прикоснувшись кончиками пальцев к нижней губке Беллы, точь в точь, как она к моим, расписался я в своём полном бессилии объяснить испытанное мучение, от которого я ни за что не отрекусь!
-И не надо. Я это понимаю гораздо лучше, чем ты думаешь, - серьёзно ответила она.
- Ты понимаешь… что?
Белла промолчала, бессильно опустив ресницы.
- Это - человеческое? Интересно, так происходит всегда? – пытался я определиться с природой подкатившего мучения.
-Не могу сказать. Такое со мной впервые, - качнула она головой.
Ну, вот и приехали, нечистый и младенец, равно невежественные в человеческих чувствах.
- Я хотел бы стать тебе ближе, но между «хотеть» и «стать» есть дистанция. А вдруг я не смогу её преодолеть? - сказал я, чувствуя, что остановился перед очень высоким порогом, ведущим в … в «пространство Беллы»? Даже ещё сложнее. Настоящая близость - когда нет «пространства Беллы» и «пространства Эдварда», когда есть одно пространство на двоих. Оно очень сложное, это пространство: духовное и физическое в нём едино. Не будет единения в одной области, может не получиться единения и в другой. Или будет ущербным. А в физическом плане… лучше об этом не думать.
Белла внимательно посмотрела в мои глаза, потом качнулась и прижалась щекой к моей груди, так, как это сделал раньше я. Боль в горле и страх за жизнь Беллы навалились разом, схватились друг с другом. Страх снова победил, он был сильнее, имея в союзниках ужас потери Беллы, возможность возврата одиночества, перспектива угрызений совести, глубину которых трудно себе представить, и смерть, как избавление от всего этого.
- Мне достаточно и того, что у нас есть сейчас, - тихо сказала Белла, полуприкрыв веки, густые ресницы почти легли на щёки. Белла слушала моё, согретое ею каменное сердце, сейчас это было легко, так торопилось сердце сказать, что оно есть, и оно живое, и что бьётся только для неё. Отныне и навсегда.
Рукам сразу же нашлось место и дело - узким хрупким плечам, гибкой спинке надо было обеспечить поддержку. Чуть притормозив от изумления, что я снова это ДЕЛАЮ - обнимаю Беллу, я её обнял, получив за смелость, кроме блаженства от самого объятия, ещё и возможность прижаться лицом к пушистой макушке, зарыться носом в густые локоны. Достаточно чуть шевельнуть головой - и упругая волна волос скользила по губам, как я и мечтал, но в мечтах и представить себе не мог, какое странное чувство будет сопровождать каждое прикосновение локонов к лицу, что я смогу вникнуть в смысл слова - «трепет».
И дышать, дышать… минуты опять понеслись куда-то мимо нас, пусть их. Наверное, я «плыл», во всяком случае, действительность для меня была где-то отдельно, за куполом аромата Беллы, накрывшим меня с головой, а он не кончался и не должен кончиться никогда… с чего бы ему закончиться? Если случилось одно невероятное событие - я и Белла вместе, почему бы не случиться и другому - мы вместе тут навечно…
- Видишь, надежда есть, - глуховато проговорила Белла, уткнувшись мне в грудь лицом, и в такт сказанным словам горячее дыхание Беллы пробивало рубашку, добиралось до кожи на груди облаком искр.
Разряд, разряд, разряд… облако-то грозовое… молнии волнами разбежались по всему телу, заставив непроизвольно вздрогнуть от прилива мучительно сладкого чувства. Нет, не то слово, не знаю, как это назвать… это… нет, не знаю.
- Что? - чуть повернув голову и открыв глаза, спросила Белла.
- Всё хорошо, милая, это человеческие инстинкты пробиваются из-под камня на волю. Это не слишком простое дело, но начало положено, - голосом Наполеона после своей первой победы возгласил я и засмеялся, и собственному пафосу, и тому, что это, ведь, правда….
Пока в мою жизнь не вошла Белла, я просто принимал или отвергал то, что приносило мне моё существование. В худшую или в лучшую сторону менялись обстоятельства, моей волей, или по не зависящим от меня причинам, внутренне я оставался неизменным.
С её появлением начал меняться я сам. И узнал о себе много нового и интересного.
Что мои сила воли и храбрость весьма избирательны, и муштровать своё тело я могу как угодно, а сердце - никак абсолютно.
Что я - эгоист, каких свет не видывал, и мне за это ни капельки не стыдно, что могу любить и желать любви, во всех её проявлениях, абсолютно во всех…
Одним словом - вампиры тоже люди.
- Что смешного, Эдвард? - вопросительно подняла бровки Белла.
- Вампиры - тоже люди! - поделился я своим открытием.
- Неужели для тебя это новость? - весело изумилась Белла. - Поздравляю! - засмеялась она вслед за мной.
Она обвела взглядом высокое небо с первыми посланцами завтрашней облачности с зарумянившимися краями, вытянувшиеся тени поперёк полянки, и нахмурилась.
- Тебе пора, - обнаружив те же признаки приближающегося заката, сказал я.
- Ты говорил, что не умеешь читать мои мысли! - недовольно пробурчала Белла.
Зато учусь понимать вслепую, первый успех меня порадовал.
- Ну, если я очень стараюсь, то получается, иногда, - не без иронии, вспомнив свои постоянные проколы, сказал я, решив развить первый успех, то есть понимать вслепую.
Возвращение к машине пешком, по быстро темнеющему лесу с его ямками, корнями и всем прочим, для Беллы вряд ли будет достойным завершением дня. Оно чревато падениями, царапинами… о них я и думать не могу!
А узнавать обо мне что-то новенькое для неё как раз самое привлекательное. Моё блистание её не напугало, сила и скорость - тоже. Напугала только истерика, абсолютно человеческое качество. Вот уж от чего бы я с удовольствием отказался, да не получилось. У всякой медали есть обратная сторона, у способности чувствовать - возможность потерять над чувством контроль. Ладно, это потом. Сейчас на очереди - реабилитация моего умения пользоваться скоростью и силой.
- Позволь тебе кое-что показать… - таинственно произнёс я.
- Что именно? - слегка прищурилась Белла.
- Ты увидишь, как я передвигаюсь по лесу.
Её лицо онемело от страха. Тем более своевременна реабилитация, бег по лесу с вампирской скоростью - это одна из доступных мне радостей, а с кем её делить, как не с радостью всей моей жизни!
- Ничего не бойся, всего лишь небольшая прогулка, через несколько минут мы будем уже у твоего пикапа, - умильно уговаривал я.
Глаза Беллы удивлённо округлились - через несколько минут, так быстро? И тут же она выдала свою новую теорию, спросив с опаской в голосе:
- Ты превратишься в летучую мышь?
Откуда взяла материал для теории - понятно: книжки, кино, сляпанные на основе суеверий, а мышек бесстрашная Белла, похоже, боялась. Суевериям не место в наш просвещённый век!
- Белла… а закон сохранения массы?
- Ну, в очень большую мышку.
- А необходимый размах крыльев такой мышки? Это в лесу-то…
Судя по облегчённому вздоху, версия мышки благополучно похоронена. Зато любопытство разгорелось не на шутку, Белла испытующе изучала моё лицо, пытаясь угадать, что будет дальше. А дальше будет сюрприз!
- Ладно, трусиха, садись мне на спину, - пригласил я. – Поедешь верхом.
Личико Беллы почти повторило собственное выражение, когда я пообещал подогнать пикап к школе - серьёзное недоверие.
Прелестная недоверчивая леди, пора бы уж понять, с кем имеете дело!
- Ну же, садись, - повторил я, и Белла решилась, забралась с моей помощью на закорки, а для надёжности, обняла двумя руками за шею. Сердце у неё билось очень сильно от волнения, несмотря на отпавший мышиный вариант.
- Я потяжелее, чем школьный рюкзак, - извиняясь, сообщила она.
Теперь понятно, откуда беспокойство, - за мою персону.
- Ха! - фыркнул я.
Вес Беллы? Кроме жара, греющего, даже сквозь одежду, сквозь спину, сердце и душу, кроме аромата, скафандром отгородившего меня от окружающего мира, я не ощущал ничего. Разве может быть тяжестью тепло, или воздух, которым дышишь?
Когда я побегу, радость от быстрого бега поднимет концентрацию адреналина в крови, но встречный ветер отнесёт назад весь аромат Беллы на всё время пробежки. Нет в жизни полного счастья, увы. Но есть возможность запастись им впрок. Взяв руку Беллы, я приложил ладошку к своему рту, втянул полные лёгкие аромата, и горло отозвалось разгорающимся костром, вполне приемлемым, кстати.
- С каждым разом всё легче, - похвастался я самому себе и побежал, сберегая послевкусие.
Когда мы шли с Беллой пешком, я выбирал самую короткую дорогу, которая не отличалась ни простором, ни красотой. Бег с пассажиром требовал другую трассу, свободную от низких ветвей и кустарника, а скорость позволяла посетить и любимую причудливую скалу, и участок столетних корабельных сосен, колоннадой устроившихся на взгорке.
Сердце Беллы бежало вместе со мной, мы неслись наперегонки, я знал, когда оно спешит ТАК! Делить с ней радость бурлящей в крови силы, ощущения скорости, свободы - можно чего-то ещё пожелать?
Можно, я знаю, чего можно пожелать ещё, и это знание поднимало адреналин сильнее и быстрее бега.