- Стойте!

Закрывая глаза, точно собираясь заснуть, а не умереть, Эммет подумал, что это слово звучит сегодня что-то уж слишком часто. В этот раз его произнесла Белла. А следующие ее слова заставили Эммета отвлечься от предвкушения долгожданного возвращения в реальность и снова открыть глаза:

- Я хочу жизнь этого осужденного, - решительным, хоть и дрожащим голосом повторила она фразу Элис, выступая из толпы. - Я согласна стать его супругой. Отпустите его!

Ощутив только мимолетную благодарность за такую самоотверженность, Эммет поискал взглядом Эдварда, но вместо ожидаемого негодования на его непроницаемом лице можно было прочесть только горько-холодное понимание. Эта тяжеловесная серьезность почему-то насмешила Эммета. Неужели только один он не разделяет всеобщей каменной мрачности и суровой покорности судьбе, несмотря на петлю на своей шее?

Ропот и гул переговаривающихся голосов на площади, начавшийся после требования Беллы, оборвало резкое движение руки короля, но собирался ли он отказать ей или согласиться, никому так и не довелось узнать.

- Эта девушка не может стать супругой осужденного, - громко и по-королевски властно произнесла Розали, тоже шагнув к эшафоту. Белла бросала на нее протестующие взгляды, украдкой качала головой, беззвучно шевелила губами, явно требуя, чтобы она не вмешивалась, но Розали, как будто не заметив все эти безмолвные мольбы, спокойно договорила: - Потому что у него уже есть супруга.

До Беллы одновременно с Эмметом дошло, что Розали собирается делать, и они оба отчаянно замотали головами, отлично понимая, что после следующих ее слов никакие традиции и законы уже не спасут ни ее, ни его, ни, вероятнее всего, всю их компанию, но Розали, посмотрев Эммету в глаза, гордо выпрямилась и произнесла одно-единственное слово, заставившее толпу вокруг смолкнуть точно по волшебству:

- Я.

Ее глаза устремленные на Эммета, сверкали, лицо пылало гордой, уверенной любовью, и, встретив ее сияющий взгляд, он на мгновение забыл о петле на своей шее, об эшафоте, о толпе вокруг, о смерти - обо всем, кроме нее, кроме того, что эта девушка, эта королева, эта мечта - его. Они не умели говорить взглядами, но зато умели взглядами любить.

Потрясенно-разгневанный гомон толпы прервал искрившуюся в их взглядах химию, и Эммет, с трудом отведя взор от Розали и безразлично скользнув им по лицам стоявших рядом с ней людей, столкнулся с потрясенным взглядом королевски-васильковых глаз Артура и с какой-то снисходительной щедростью даже ощутил к нему жалость... Но жалость эта моментально испарилась, когда король, выступив из рядов своей охраны, яростно воскликнул:

- Что это значит?

Розали чуть повернула к нему голову, как будто не в состоянии полностью отвернуться от Эммета, и нетерпеливо заговорила:

- Я не знаю, как могло так получиться, но я вовсе не леди Гвиневера. Я не знаю вас, я не люблю вас. Да и вы меня не любите, - при каждом ее cлове брови Артура сходились к переносице все сильнее и сильнее, и
Эммету показалось, что прорезавшая его лоб морщина уже никогда не разгладится.

Розали качнула головой, на секунду прикусила губу и тихо добавила:

- Я не ваша жена.

От наступившей на площади тишины заложило уши. Казалось, никто не осмеливается даже дышать, и только душная тяжесть в груди напомнила Эммету о том, что он и сам не осмеливается это делать. Розали и Артур смотрели друг другу в глаза, молчаливо продолжая свой разговор, а все вокруг жадно ожидали финала этого объяснения. Розали не отводила взгляд, а король скользил глазами от ее лица к замершему на эшафоте Эммету, но тот был недостаточно проницателен, чтобы понять, что же именно было в этом взгляде. Внезапно на короткое мгновение в лице Артура что-то переменилось, гордая воля в нем сменилась бессильно-отчаянной мольбой - но только на мгновение. А затем его глаза заслепила вспышка неудержимой и всепоглощающей ненависти.

- Я могу простить ложь, обман, предательство, - медленно заговорил он, - но только не такое оскорбление.

Молниеносное, почти неразличимое движение его руки, крик, прокатившийся волной над всей окружавшей его толпой - и Розали медленно осела на землю, ее волосы потоками золота хлынули по пыльной брусчатке. А из-под ее прижатых к груди ладоней хлынула кровь.

Нечем дышать, глаза не видят ничего, кроме этой мешанины золота и крови, земля уходит из-под ног - должно быть, палач раскрыл под его ногами люк, и он просто умирает. Удушье делалось все сильнее, но Эммет не осознавал, что своими попытками вырваться, броситься вперед только крепче затягивал петлю на своей шее. Спины горожан совсем закрыли от него упавшую на землю Розали, и когда веревка внезапно перестала сдавливать ему горло, а прежде накрепко связанные за спиной руки освободились, он подумал было, что уже расстался со своим телом и сковывающими его путами. Мельком бросив через плечо удивленный взгляд, он увидел Эдварда с кинжалом в руке, которым только что перерезал его веревки. А потом он вдруг оказался в самой гуще толпы, в гулком облаке вскриков и возгласов и увидел распростертую на брусчатке Розали. Белое платье окрашивалось кровавым багрянцем, прижатые к груди руки не могли удержать стремительно утекающую из-под них жизнь, бескровное лицо казалось белым, как бумага. Это зрелище было настолько невозможным, нереальным, немыслимым, невообразимым, учитывая бессмертие, к которому Эммет привык как к дыханию, что эта нереальность парализовала его, привязала к месту крепче любой веревки. Панический ужас, гнев, отчаяние, боль, ярость - все это бушевало в нем, смешиваясь с презрением к своему бездействию, но он все равно не мог сдвинуться с места. Просто стоял и смотрел. Хотя, возможно, делал и что-то еще, потому что, случайно встретившись взглядами с замершей напротив Джейн и несмотря на свое оцепенение увидел в нем потрясение и что-то, похожее на... раскаяние. А в следующую секунду она шагнула вперед, оттолкнув с дороги такого же парализованного собственным поступком Артура, опустилась подле Розали на колени, провела раскрытыми ладонями над раной - и они вдруг покрылись кровью... А затем из-под ее пальцев брызнул свет - такой ослепительный, что Эммет невольно зажмурился. А когда открыл глаза, то увидел, как Розали приподнимается, опираясь на локти, солнце весело поблескивает на украшающей ее вновь белоснежное платье вышивке, а Джейн
протягивает ей руку, чтобы помочь встать на ноги.

Недоверчивое изумление даже пересилило в Эммете восхитительное ощущение полусумасшедшего счастья. Он потрясенно посмотрел Джейн в глаза, как будто ождая от нее каких-то объяснений. Но колдунье было не до объяснений, не до спасенной ею Розали и уж тем более не до Эммета: она смотрела в пространство, прижимая тонкие пальцы к вискам, кривя узкие губы точно от острой мигрени. Наблюдая за потоком воспоминаний, врывавшимся сейчас в ее голову. Снова изумление - что же за чувство вернуло в сознание садистку Джейн? - а затем его взгляд переметнулся на Артура, и тут же все прочие чувства сгинули во вспышке бешенства. В ту же секунду что-то с силой стиснуло его руку, и, обернувшись, Эммет увидел у себя за спиной Джаспера, удерживавшего его за предплечье и предупреждающе качавшего головой. Эта его бесчувственная сдержанность подействовала на Эммета, как красная тряпка на быка, только разозлила, а не утихомирила. И безусловно, Джасперу было его не удержать, и испуганно-просящий взгляд Розали он проигнорировал, и бог знает, что бы могло случиться с королем, да и с самим Эмметом, если бы Элис, грациозно проскользнув сквозь ряды толпившихся горожан, не выбрала именно этот момент для того, чтобы капризно воскликнуть:

- Эй, а как насчет моей свадьбы?

За разыгравшейся на площади кровавой драмой зеваки уже успели позабыть о чуть было не состоявшейся казни и о свадьбе, долженствующей эту казнь завершить. Теперь же толпа вспомнила об этом знаменательном событии, окружила будущих жениха и невесту, крепко притиснув их друг к другу (к радости первого и вящему неудовольствию второй) и вынесла в своем потоке в самый центр площади, к белому как смерть и как будто зомбированному всем произошедшим Артуру, которому, очевидно, предстояло вершить церемонию. Увлекаемая толпой, Розали поймала Эммета за руку, потянула за собой, и прохладное прикосновение ее нежных пальчиков и счастливая и совершенно беззаботная улыбка, которой она бегло улыбнулась ему, вдруг наполнили его таким безграничным и совершенным счастьем, что в его душе просто не осталось места для ярости и жажды мести. По крайней мере сейчас.

Артур явно множество раз повторенным движением протянул руки к Джасперу и Элис, стоявшим перед ним друг напротив друга, взял их за руки и, вложив пальцы девушки в ладонь Джаспера, произнес старинную венчальную формулу. Элис продолжала выглядеть до крайности недовольной - очевидно, отсутствие возможности организовать сотрясшую мир вечеринку в честь собственной свадьбы очень портило ей настроение даже в ее нынешней ипостаси.

Артур тем временем взял в руки сотворенный Аро-Мерлином прямо из воздуха хлебец, источающий упоительный аромат свежего горячего печева, разломил его пополам и отдал половинку новобрачным и, дождавшись, пока они проглотят по кусочку, совершенно безжизненным голосом проговорил:

- Можешь поцеловать свою нареченную.

Элис обреченно вздохнула и, смирившись с судьбой, закрыла нахальные синие глаза и подставила Джасперу губы для поцелуя.

- Бо-оже, мечты сбываются, - пробурчал Эммет. Эдвард, стоявший рядом, несолидно и небожественно хихикнул.

Джаспер неуверенно погладил девушку по щеке, скользнул пальцами по коротким волосам на виске и, обхватив ладонью ее шею, поцеловал ее капризно надутые губки. Элис как-то странно всхлипнула сквозь поцелуй, и тут у нее вдруг подогнулись ноги, и она полуобморочным движением вцепилась Джасперу в плечи, чтобы не упасть, а тот крепче прижал ее к себе, недоумевающе — и одновременно очень понимающе! — глядя в ее полузакрытые глаза.

- Т-ты... заколдовал меня, да? - пролепетала Элис, пытаясь отдышаться.

Джаспер улыбнулся.

- Нет. Я просто тебя люблю.

По площади пронесся дружный вздох умиления. А Элис, пошатнувшись, прижала ладони к вискам, зажмурилась, потрясла головой... Джаспер, наблюдая за этими симптомами, явно с трудом удерживался, чтобы не возопить «Аллилуйя». И в итоге еле удержался на ногах, когда Элис вдруг подбежала к нему, закинула руки вокруг его шеи и поцеловала - так, что Эммет немедленно поспешил отвести глаза и посвятить все свое внимание облаку причудливой формы, висевшему над шпилями королевского замка.

- Прости, - вдруг услышал он сквозь шум и гул толпы, и, обернувшись, увидел Джейн. Экс-Моргана глубоко вздохнула и повторила: - Извини. Это было подло.

- А значит, вполне тебя достойно, - фыркнул Эммет, отнюдь не собираясь так запросто прощать все, что претерпел по ее милости.

Джейн посмотрела на него с холодной яростью и тут же стала самой собой, даже не взирая на средневековое сине-фиолетовое одеяние и сверкавшую аметистами диадемку.

- О, поверь, я извиняюсь не за то, что чуть не погубила всех вас! - прошипела она. - Не за цель, а всего лишь за средства.

- Всех нас?.. - повторил Эммет. - Но...

- Это я пыталась отравить Беллу, я устроила на охоте ту огненную вспышку, по моей просьбе король отправил в тюрьму Эдварда и по моей же просьбе приговорил к казни Джаспера, - перебила его Джейн. - Все это сделала я!

- Но зачем?! Ты же даже не знала, кто мы такие? Или потребность в убийствах просто у тебя в крови?
Джейн окинула Эммета презрительным взглядом.

- Да плевать я хотела на вас! Я пыталась уничтожить короля! - и прежде, чем Эммет успел в очередной раз не поверить своим ушам, быстро заговорила: - Отравив Беллу за ужином, который устраивал драгоценный Мерлин, я подорвала бы доверие, которое король к нему испытывает, и лишила бы Артура его могущественнейшего союзника. На охоте, разумеется, мишенью кабана был он, а не ты, но тебе зачем-то понадобилось геройствовать, и я поняла, что нужно тебя убрать. Но Эдвард оказался илишне проницательным - он догадался, что происшествие на охоте - моих рук дело. Пришлось сначала обезвредить его. Разумеется, мне не приходило в голову, что он сумеет сбежать из тюрьмы. Разбойники, напавшие на твоего брата и этого бедняжку - Тристана, или как его звали? - были посланы мной, но со своей задачей не справились. Однако героическая гибель драгоценного наследника короля Марка дала мне недурной повод спровоцировать политический конфликт - разумеется, он не оставит гибель приемного сына без отмщения, и казнь твоего брата ничего бы здесь не изменила. А в развязавшейся войне - кто знает! - может быть Артур бы и проиграл. Ну а всю грязную работу для меня сделала наша дорогая Королева, - тут Джейн криво улыбнулась, а у Эммета руки непроизвольно сжались в кулаки. - Сначала своим прелюбодеянием опорочила монархию и королевскую кровь, а затем, доведя нашего благонравненького владыку до вспышки бешенства, разрушила его авторитет, собственными руками сбросила его с трона. Разве мужчина, поднявший руку на женщину, вообще может быть мужчиной, рыцарем, королем?.. Так что так или иначе, а я все равно добилась того, чего хотела.

Тряхнув головой, Джейн прищурилась, глядя на солнце. Эммет разглядывал ее с полубрезгливым-полунедоверчивым возмущением.

- С какой стати ты спасла Розали? - спросил он неожиданно сам для себя. - И почему же ты вдруг вспомнила, кто ты?

Джейн продолжила смотреть на солнце, щуря глаза и улыбаясь.

- Считай, это была моя благодарность за ее столь полезное безрассудство, - откликнулась она. - А что до второго твоего вопроса... - Тут она вдруг помрачнела. - Я... позавидовала.

- Позавидовала?..

- Когда умирала я, - глухо вымолвила Джейн, - это никого не трогало, никого не ужасало. Никого. Моя жизнь не была нужна ни единому человеку.

Она пожала плечами, резко отвернулась и, посмотрев на Розали, быстро шедшую к Эммету сквозь толпу, на окруженных галдящими горожанами Джаспера и Элис, до сих пор не соизволивших оторваться друг от друга, на державшихся за руки Эдварда и Беллу, и пробормотала себе под нос:

- Разве можно тут не завидовать?..