Солнце медленно клонилось к западу, но до заката было еще мучительно далеко. Как же не везет, что ему и надо туда, на запад, прямо на это безжалостное солнце, зависшее посреди выгоревшего от его жара бледного небосвода. Если бы только можно было повернуться к нему спиной… Тогда и боль в сломанной ноге, кажется, утихла бы. И не так хотелось бы пить. И можно было бы открыть глаза и осмотреться.

Так он думал первые сто пар шагов. Или даже двести – от боли он то и дело сбивался со счета. Самодельный костыль впивался в тело, а нога посылала ослепляющую боль уже не просто при каждом шаге, а даже при мысли о нем. Из прикушенной губы сочилась кровь, которую он время от времени машинально облизывал сухим, как наждак, языком.

Следующую сотню он уже ни о чем не мог думать, только стонал про себя, чтобы не закричать вслух. Потом остановился, шатаясь. Одна рука опиралась на ненадежный костыль, который он смастерил себе из толстой кривой ветки пекана, другая сжимала бесполезный теперь винчестер.
Нет, с оружием он не расстанется, мало ли что. И пакет из-за пазухи выкинет только в самом крайнем случае. Собрав остатки сил, он снова двинулся вперед, используя винчестер как второй костыль. Притихшая было в неподвижности боль снова вспыхнула с прежней силой. Нет, еще сильнее. Пришлось снова прикусить губу, это хоть немного отвлекало. Воздух выходил сквозь зубы с тяжелым хрипом, клокотал в горле, перед глазами горели огненные круги на черном фоне, но он медленно, как во сне, тащился вперед на чистом упрямстве.

Его наверняка уже не ждали. То есть, он надеялся, что все-таки ждал кое-кто, но не там, не на западе, а далеко в противоположной стороне. И все-таки ему нужно было именно туда, куда сейчас медленно, ужасно медленно опускалось это жестокое солнце.

Он вспомнил своего Свифта и обнаружил, что еще может плакать. Как он заржал перед тем, как упасть, бедняга! Слава Богу, конь не мучился, он это точно знал. Если бы Свифти был жив, он ни за что не придавил бы ногу своему любимому хозяину, скорее пострадал бы сам. В скольких переделках они побывали вместе, не сосчитать.

Считать. Он должен считать. Ему нужно пройти шесть миль до Девилс-Ривер. На реке должны быть люди, но даже если их нет, река это река. Можно сделать плот и все-таки успеть. Течение само вынесет его к цели – лагерю рейнджеров при впадении Девилс-Ривер в Рио-Гранде. Главное – возле реки жизнь. А в реке вода… Холодная, чистая с гор… Хотя сейчас сошла бы любая.
Нет, лучше считать. Сколько было? Кажется семьсот тринадцать. Семьсот четырнадцать… Семьсот пятнадцать…

Он готов был снова заплакать, когда проклятое солнце ушло, наконец, за горизонт. Открыл в наступивших сумерках воспаленные глаза, огляделся. И чуть не закричал от счастья, разглядев далеко впереди тонкую зазубренную линию – скалистую гряду на противоположном берегу Девилс-Ривер. Значит, он шел в правильном направлении.

На радостях он свалял дурака – заспешил, чуть не упал, попав костылем в какую-то ямку, но удержался на здоровой ноге, вцепившись в винчестер. Зато выронил костыль и долго мучился, пытаясь подобрать его, не разбередив перелом. Потом обругал себя последними словами, поудобнее перехватил свои подпорки и двинулся дальше, не прерывая мысленного счета:

- Тысяча восемьсот двадцать семь… двадцать восемь… двадцать девять…

Нога в сапоге налилась чугунной тяжестью, боль стала постоянной, пульсирующей, пронзающей тело до самой макушки. Даже зубы ломило, как будто он в жару напился воды из горного родника. Воды…

- Считать! – хрипло скомандовал он себе, сам испугавшись своего незнакомого голоса.

Ночь была лунной, поэтому он не боялся сбиться с пути. Неровная гребенка скал медленно, томительно медленно, невозможно медленно приближалась. Но в конце третьей тысячи пар шагов он понял, что больше не может. Здоровую ногу сотрясала крупная дрожь, сердце билось еле слышно, но с безумной частотой. Эти признаки были ему знакомы – брала свое жажда.

Со стоном он сел на землю, моля Бога, чтобы под ним не оказалось колючек или каких-нибудь ядовитых тварей. Нужно было отдохнуть.

Он уснул сразу, как только лег, несмотря на непрестанную дергающую боль в сломанной ноге. Во сне к нему пришла она. Его девочка. Она грустно смотрела на него, не приближаясь, а он так хотел взять ее теплую ладошку, прижать к щеке, поцеловать и услышать ее милое хихиканье – она боялась щекотки. Так нет же, она только смотрела издали, лицо было заплаканным, из-за темных теней ее прекрасные глаза казались еще больше, идеальные полукружия бровей сломала незнакомая морщинка на переносице, губы были горько сжаты.

И как на грех, он онемел. Так много хотел ей сказать, так много не успел – и вот, пожалуйста, ни слова не мог выговорить, хоть плачь.

Он услышал ее шепот:
- Такой милый мальчик, жаль его.

И не понял: почему жаль? И потом, она никогда не называла его мальчиком. В ее устах его имя казалось ему самому красивым и нежным. И вдруг – мальчик. Непонятно.

Снова тихий шепот на пределе его слуха:
- Нам пора. Скоро рассветет. Ты же не хочешь?..

Уже светает? Как быстро! Он совсем не отдохнул, и сердце скачет вперед неровным галопом, вот-вот собьется с темпа. Он протестующее застонал, и видение исчезло. И странный, как будто не ее, шепот, тоже смолк. Зато совсем рядом послышался звук, о котором он мечтал весь свой чудовищный переход, но который не надеялся услышать так скоро – журчание воды. Какой хороший сон! И с любимой повидался, и вот она – вода. Он с жадностью глотал, захлебываясь прохладной влагой, кашлял, снова глотал. Потом провалился в сон, успев удивиться еще раз – как можно уснуть, когда и так спишь?

Проснулся странно посвежевшим, как будто действительно утолил жажду. Пить хотелось, конечно, но дрожь унялась, сердце билось сильно и ровно. Нога, правда, болела по-прежнему, а опухоль распространилась до самого бедра.

Нужно было идти. Солнце уже показалось из-за горизонта, обещая начать такой же безжалостно знойный день, как и вчера.

Он поднялся с огромным трудом и тяжким стоном. Постоял, привыкая, и…

- Две тысячи девятьсот девятнадцать… двадцать… двадцать один…



До реки он добрался только поздно вечером. То есть это только так говорится – добрался. Река действительно была рядом. Он мог видеть ее, слышать журчание близкого переката, даже ощущать ни с чем не сравнимый влажный запах воды. Вот только спуститься к ней он не мог. Луну затянули облака, и в кромешной темноте он чуть не сорвался с обрыва. Теперь, когда до цели оставались считанные шаги, погибнуть было бы особенно обидно. Стараясь не думать о воде и о своем горящем горле, он осторожно опустился на землю и закрыл глаза.

На этот раз, хоть он и был измучен не меньше, чем накануне, сон не шел. Он лежал на холодных камнях, погрузившись в какое-то странное оцепенение. Руки бессильно упали по сторонам, не было сил даже запахнуть рубаху, глаза были плотно закрыты.

Он почти не удивился, услышав легкий, как дуновение, шепот возле самого своего уха:
- Бедный. Почему нельзя помочь ему?

- Ш-ш-ш. Отойди от него. Он еще не спит.

Тихий шелест – и все смолкло.

Он резко сел, озираясь по сторонам. В такой темноте он не разглядел бы собственную руку. Разочарованно вздохнув, он снова улегся на свое жесткое неровное ложе и все-таки постарался уснуть. На этот раз удачно. Он снова увидел ее. Она улыбалась, ее глаза сияли. И не молчала, нет.

- Ты дошел, - говорила она. – Я знала, что ты сможешь!

Он тоже не был немым:
- А я не знал, - отвечал он. – Я только надеялся и думал о тебе. Но знаешь, я, наверное, не успел. Другие меня опередили, не сердись.

- Глупый, - звонко смеялась она, - разве я могу на тебя сердиться? Ты только живи. Только доживи… - снова почему-то зашептала она, исчезая.

Он потянулся к ней и открыл глаза.

Перед ним возвышалась неясной тенью огромная, как ему показалось, фигура в темном плаще с капюшоном. Видимо, заметив, что он проснулся, фигура, внезапно став еще выше, отшатнулась назад – и вдруг исчезла.

Он со стоном приподнялся на локтях, попытался сесть, не смог и чуть не заплакал от беспомощности. Перекатился на живот, подтянул под себя колено здоровой ноги, изо всех сил напрягся – и почувствовал, что сознание уплывает. В ушах его оглушительно зазвенело, он покрылся холодным потом и перестал понимать, где верх, где низ. Руки подогнулись, и он бессильно ткнулся лицом в холодный камень, уже не чувствуя боли.



Его разбудили солнечные лучи. Свет падал через тонкую белую занавеску, отдуваемую от высокого окна свежим ветерком. «Снова мерещится», - подумал он. С силой зажмурился и помотал головой. Еще раз попробовал открыть глаза. Все то же самое. Ветерок, белая занавеска. Потолок тоже белый.

Сбрасывая остатки сна, огляделся. Он лежал на кровати, укрытый легким светло-зеленым покрывалом. Рядом, на низком резном столике, стоял прозрачный кувшин с водой. Он попытался схватить его, но чуть не взвыл от боли. Нога, про нее-то он совсем забыл! Откинув одеяло, с недоумением уставился на свою ногу, закованную до середины бедра в какую-то сложную деревянную конструкцию. Вначале, правда, взгляд его упал чуть выше – обнаружилось, что он раздет практически догола. Не считать же, в самом деле, одеждой эту короткую рубашонку, не прикрывающую… да ничего она толком не прикрывала!

В приступе паники он ощупал себя, огляделся по сторонам, но, конечно же, пакета нигде не было. Того самого пакета, из-за которого он шел больше суток по прерии со сломанной ногой, который мог… нет, должен был принести ему счастье. Счастье, о котором они вдвоем мечтали весь этот бесконечный год, с того момента, как ее отец, невозмутимый и немногословный шериф округа Саттон, поставил ему условия, на которых соглашался отдать за него свою единственную дочь.
Немного успокоившись, он все же дотянулся до воды и неуклюже напился прямо из кувшина, что лежа было не так уж и легко сделать. Снова откинулся на подушки и начал нетерпеливо ждать, перебирая в памяти странные ночные события.

Вскоре дверь без стука открылась, и в комнату вошла женщина средних лет, в темно-синем платье и белоснежном фартуке. Встретившись с ним взглядом, она приветливо улыбнулась:
- Наконец-то вы пришли в себя, мистер…

- Мэйсон, - хрипловато представился он. – Можно просто Эдвард.

- Отлично, Эдвард. Меня зовут миссис Коул, я сестра милосердия. Ты в больнице в Рокспрингсе, - он чуть не застонал, услышав это название. Рокспрингс! Это миль на пятьдесят восточнее того места, куда он так стремился. А миссис Коул тем временем невозмутимо продолжала: - Слава Всевышнему, тебя доставили вовремя. Еще несколько часов – и твою ногу уже ничто бы не спасло. А возможно, и жизнь, хотя доктор Каллен – лучший врач на всю округу.

Эдвард закрыл глаза, пытаясь разобраться в сложной смеси радости и разочарования. Без ноги он ни за что не вернулся бы к Белле, не привязал бы ее на всю жизнь к калеке. Но как быть с несбывшейся надеждой? Он так рассчитывал на эту гонку. Они со Свифтом победили уже в нескольких этапах и на последнем шли вровень с лучшими курьерами. Эх, если бы не нападение бандитов!.. Приз в пять тысяч долларов дал бы ему возможность купить землю, скот, построить дом. Шериф Свон не нашел бы, что возразить, когда он снова явился бы просить руки его дочери.

А теперь жди вот, когда нога срастется, когда объявят следующую гонку… Да и где, спрашивается, взять второго такого скакуна, как Свифт? Нет, видно, не судьба ему пойти под венец с любимой. Отец выдаст ее замуж за сынка какого-нибудь местного богача, а он, Эдвард, так и будет одиноко доживать свой век, развозя на казенной лошади срочную корреспонденцию.
Пока не нарвется на бандитов или индейцев и не получит пулю в лоб, несмотря на свое знаменитое везение.

Даже тысяча долларов за успешный финиш могла бы дать ему возможность с чего-то начать. Ведь у него не было богатых родителей, он не ждал наследства, был один на всем белом свете.
Занятый этими грустными размышлениями, он даже не заметил, как ушла сестра. За окном сгустились сумерки, в палате стало темновато. Теперь, когда жажда больше его не мучила, он особенно остро почувствовал, что последние двое суток ничего не ел. Хорошо, что другие потребности пока не давали о себе знать, возможно, тоже именно поэтому. «Со стыда сгоришь, - огорченно подумал Эдвард. – Хоть бы костыли выдали… И штаны вернули».

Дверь снова распахнулась и в полутемную комнату впорхнула молоденькая темноволосая девушка в светлом платье. Невысокая, хрупкая, большеглазая, с тонкими чертами лица, она двигалась настолько легко и изящно, что Эдвард поймал себя на том, что смотрит на нее, раскрыв рот. Быстро вернув челюсть на место, он нервно одернул свое покрывало и снова уставился на незнакомку.

- Добрый вечер, - звонко поздоровалась она. – Как ты себя чувствуешь? Давно проснулся? Как нога? Болит? – сыпала она вопросами, не дожидаясь, пока он найдет слова для ответа. – Я Элис, доктор Каллен – мой отец. Скоро он придет, не волнуйся, и обо всем распорядится.

Она как будто читала его мысли. Он невольно улыбнулся ей в ответ.

- Эдвард, - представился он смущенно, с усилием напоминая себе, что он любит свою Беллу и ни на кого ее не променяет, даже на такого ангела без крыльев.

- Да, я уже знаю, - махнула рукой Элис. – Эдвард Мэйсон, двадцати трех лет от роду, конный курьер округа Саттон. Двойной перелом костей голени… со смещением. Но папа уже все исправил, не беспокойся, - она, легко подпрыгнув, уселась на подоконник и продолжила, не меняя тона: - Джаспер, что ты там за дверью мнешься, заходи.

Эдвард посмотрел на дверь, ожидая появления неизвестного ему Джаспера. Вряд ли Элис так обращалась к своему отцу.

Дверь бесшумно открылась, и в комнату вошел высокий хмурый парень с длинными светлыми волосами. Он нес аккуратную стопку какой-то одежды.

- Добрый вечер, - негромко поздоровался он. – Вот, по дороге встретил миссис Коул, она велела занести, но предупредила, что до прихода Карлайла… доктора Каллена вставать нельзя, - и он положил одежду на прикроватный столик. – А сама она сейчас принесет ужин.

Сказав все это, он повернулся и быстро вышел из палаты. Эдвард удивленно посмотрел на Элис.
Та невозмутимо пожала плечами и улыбнулась:
- Это мой парень, Джаспер, он у нас немного стеснительный. Ничего, скоро он вернется, и я вас познакомлю.

Вскоре вошла миссис Коул с подносом, на котором стоял подсвечник с зажженной свечой, две накрытых тарелки и новый кувшин с водой.

- Тебя покормить, Эдвард? – спросила она и по-свойски кивнула Элис.

- Нет, что вы, я справлюсь, - торопливо ответил он, живо представив себе, как эта солидная женщина кормит его с ложечки, как какого-то младенца.

- Хорошо, - понимающе улыбнулась сестра милосердия. – В случае чего Элис тебе поможет. А посуду я потом заберу, - и она вышла из палаты, бесшумно закрыв за собой дверь.

Элис спрыгнула с подоконника:
- Точно справишься? Мне так почему-то кажется, что нет, - она состроила уморительную рожицу и решительно взялась за ложку. – Давай-ка лучше я действительно помогу.

Вдвоем они в два счета покончили с ужином. Движения Элис были быстрыми и ловкими, как будто она полжизни только тем и занималась, что кормила лежачих больных. Утолив голод, Эдвард с жадностью выпил еще полкувшина воды. Пытаясь поставить кувшин на место, он сбил со столика стакан и поразился тому, как быстро среагировала девушка – едва уловимым движением она подхватила хрупкую посудину и поставила стакан на столик.

Не успел он удивиться, как в палату зашел еще один посетитель. Впрочем, по всему было видно, что это не гость, а хозяин. Среднего роста, с короткими светлыми волосами и глубоко посаженными глазами, он был совершенно не похож на свою дочь, разве что мог поспорить с ней красотой и легкостью движений. На вид ему можно было дать не больше тридцати-тридцати двух лет, он казался слишком молодым, чтобы иметь такую взрослую дочь. Распространяя вокруг себя какой-то особый «медицинский» запах, он подошел к Эдварду, кивнул ему, как старому знакомому и откинул покрывало со сломанной ноги – слава Богу, снизу, иначе бы Эдвард со стыда сгорел.

Доктор Каллен, а это, вне всяких сомнений, был он, пощупал пальцы пострадавшей ноги – Эдвард чуть не охнул от неожиданности, ощутив, какие у врача холодные руки – и водворил покрывало на место, к облегчению больного.

- Мы с вами уже некоторым образом знакомы, юноша, - обратился он к Эдварду. – Перед операцией вы ненадолго пришли в себя, и мы побеседовали. Правда, потом пришлось дать вам наркоз, чтобы вы позволили мне сопоставить отломки кости. И по вашему виду я догадываюсь, что вы все начисто позабыли. Поэтому придется начать сначала, - он добродушно хохотнул и протянул Эдварду руку: - Доктор медицины Карлайл Каллен.

Осторожно пожав холодную сильную руку врача, Эдвард назвал себя и попросил звать его просто по имени. Потом поинтересовался, когда можно будет вставать.

- Если пообещаешь не выпрыгивать в окно и не брать уроки танцев в ближайшие пару месяцев, то минут через пятнадцать можешь попробовать. Сейчас Джаспер принесет костыли, Элис выйдет и даст тебе возможность одеться, - улыбнулся врач. – Она тебя еще не заговорила насмерть? Имей в виду, она отъявленная болтушка, - он шутливо щелкнул по носу деланно нахмурившуюся дочку, засмеялся и быстро вышел, чуть не столкнувшись в дверях с Джаспером, несущим пару новеньких костылей.

- Док, - вдруг спохватившись, позвал Эдвард, - я хотел…

- Да ладно тебе, - Элис уже покидала палату. – Не волнуйся. Все улажено.

Эдвард снова подивился тому, что девушка как будто знает, о чем он собирался спросить. Его беспокоил вопрос оплаты. Он знал, что никто не работает даром, поэтому прикидывал, что из своего немудреного имущества может предложить в качестве платы за лечение.

Джаспер молча прислонил костыли к кровати и снова быстро, почти бегом, удалился. Эдвард пожал плечами и принялся одеваться. Облачившись в больничную одежду – это оказалось что-то вроде пижамы – Эдвард осторожно встал на здоровую ногу и потянулся за костылями.

Тут же в палате снова появилась Элис, каким-то чудом узнавшая, что он уже одет. Стучаться здесь, похоже, было не принято. Подхватив его под руку неожиданно сильной рукой, она помогла ему пристроить нужным образом костыли, и он сделал несколько неуклюжих шагов по палате. Девушка одобрительно наблюдала за ним.

- Можешь слегка наступать на больную ногу, - посоветовала она. – Эта штуковина на ней – аппарат папиной конструкции, последнее слово в лечении переломов.

- Кажется, мне повезло, - невесело пошутил Эдвард.

- Да, - неожиданно серьезно подтвердила Элис. – Тебе очень повезло, что тебя нашли и… привезли сюда вовремя. Если бы не эта парочка, ты не выбрался бы живым.

- Парочка? – недоуменно переспросил Эдвард.

- Ну да. Мои сводные брат и сестра, Розали и Эммет, - Элис нахмурилась. – Разве ты совсем ничего не помнишь?

- Помню, почему же. Только все так смутно, - признался он. – Мне казалось, что это сон. Подожди! - заволновался он, - значит, и в первую ночь… Вода была настоящая? – Элис кивнула. – Но тогда… Тогда почему они ушли, не помогли мне?

- Понимаешь, - нерешительно начала Элис, - мы не можем днем находиться на солнце. Редкое заболевание кожи и глаз. Видишь? – она поднесла к лицу свечку, и он увидел, что у нее необычайно бледная кожа, а под глазами залегли синеватые тени.- Если бы они остались с тобой, дело кончилось бы плохо. Но как только снова стемнело, они нашли тебя и доставили в больницу.

- А… где они сейчас? – нерешительно спросил Эдвард. – Я бы хотел поблагодарить.

- О, не беспокойся. Они и сами горят желанием познакомиться со своим «крестником». Было не так много шансов, что тебе удастся сохранить ногу. И сейчас они на радостях готовят тебе сюрприз.

- Спасибо им большое, - с чувством произнес Эдвард, а Элис спохватилась: - Что же я тебя держу на ногах без всякого толка. Джаспер! – негромко позвала она. В дверях снова появился странноватый белокурый парень. – Во-первых, познакомься с Эдвардом, - Джаспер, не подходя, вежливо поклонился и чуть ли не щелкнул каблуками, как будто на нем была военная форма. – А во-вторых, - Эдварду показалось, что девушка сдерживает смех, - покажи ему, где тут… ну, ты знаешь, - она все-таки фыркнула и захихикала.

Джаспер укоризненно посмотрел на Элис, но через мгновение улыбнулся, видимо, не в силах противостоять ее веселой энергии.

***

Дни тянулись без особых происшествий. Нога постепенно заживала, Эдвард уже уверенно наступал на нее, но для страховки пользовался костылями. Элис развлекала пациента разговорами, отвлекая его от грустных мыслей. Между делом она объяснила ему, что эта небольшая, но оборудованная по последнему слову медицинской техники больница – щедрый дар Рокспрингсу от какого-то богатого филантропа, пожелавшего остаться неизвестным. Мало того, что на его деньги была построена и оборудована больница, он еще и положил в банк кругленькую сумму, специально оговорив, что они пойдут на оплату лечения небогатых пациентов. Поэтому беспокоиться ему совершенно не о чем.

У Эдварда с души свалился камень – не самый тяжелый, правда, и уж точно не единственный. На второй день пребывания в больнице он отправил с оказией письмо Белле – и до сих пор не получил ответа. Он не понимал, что случилось. Неужели шериф был настолько разочарован его неудачей, что запретил дочери встречаться с ним? Но написать письмо она ведь могла?

Через две недели он уже просто сходил с ума. Поэтому, когда однажды, ближе к вечеру, в палату впорхнула сияющая Элис, он только кивнул ей и снова тоскливо уставился в потолок.

- Эдвард, не будь букой, посмотри, кого я к тебе привела! – провозгласила девушка, показывая рукой на дверь. В дверях стояла высокая светловолосая девушка удивительной красоты, а из-за ее плеча выглядывал внушительного вида крепыш-брюнет. Оба они широко улыбались. Элис продолжала, не обращая внимания на вялую реакцию Эдварда: - Это Розали и Эммет, я тебе о них уже столько рассказывала!

Продолжать пялиться в потолок было бы не только невежливо, но и несправедливо – ведь к нему пришли его спасители. Без них он бы погиб в прерии от жажды. Эдвард через силу улыбнулся и сел в постели. Благодаря Элис, разговор тек непринужденно. Эдварду оставалось только время от времени улыбаться и кивать, Розали и Эммет иногда ухитрялись вставлять короткие реплики. В Элис же энергия просто била ключом, перехлестывая через край. У Эдварда даже появилось смутное ощущение, что девушка знает что-то очень хорошее, но не хочет заранее рассказывать. Она старательно не замечала его вопросительных взглядов, а он не решался при всех спросить напрямик, нет ли новостей.

Сославшись на неотложные дела, гости вскоре ушли, провожаемые многозначительным хихиканьем своей сводной сестры. Не успел Эдвард открыть рот, чтобы спросить, наконец, Элис, что с ней такое, как она уже тоже исчезла с тихим загадочным смешком.

Ночь он провел без сна. Утром нехотя встал, без аппетита позавтракал и пошел по больнице, чтобы найти доктора Каллена и попросить его о выписке.

Врача нигде не было. Словоохотливая сиделка объяснила, что доктор дежурит в больнице все ночи напролет, а по утрам обычно отсыпается дома. Если появляется что-то срочное, за ним посылают, и он тут же приходит.

Время тянулось невыносимо медленно. «Скорей бы уж Элис пришла, что ли, - думал Эдвард, расхаживая на костылях по недлинному коридору больницы. – Она вчера так странно убежала, как будто не хотела, чтобы я ее расспрашивал».

Чтобы убить время, он решил избавиться от многодневной щетины, уже начинавшей напоминать бороду. Попросил на кухне кружку горячей воды и пристроился с опасной бритвой возле небольшого зеркала в своей палате. Бриться в таком настроении было плохой идеей, и он, конечно же, почти сразу порезался. Кровь потекла по щеке, он схватился за порез, повернулся, неловко опираясь на костыль, к двери, чтобы сходить к сиделке за корпией и квасцами – прижечь ранку… И увидел бесшумно возникшего в дверях Джаспера.

С ним явно творилось что-то неладное. И без того бледный, он еще больше побелел, глаза, обычно светло-карие, почти золотистые, почернели и расширились. Обеими руками он держался за дверной проем. К своему ужасу Эдвард заметил, что под пальцами парня твердое дерево крошится и сминается…

Внезапно из-за спины Джаспера, поднырнув под его руку, показалась Элис. Девушка была не похожа на себя, ее всегда веселое личико было хмурым и напряженным. Не обратив на Эдварда ни малейшего внимания, она встала перед Джаспером и начала оттеснять его из палаты, приговаривая что-то слишком тихо, чтобы Эдвард мог разобрать. Интонации ее голоса были успокаивающими, ласковыми. На миг обернувшись к Эдварду, она бросила ему бумажный пакет с корпией и кристалл квасцов.

- Уходи, живо! – скомандовала она. Он шагнул было к дверям, но она закричала: - Нет, только не туда! В окно!

Пришлось Эдварду нарушить шутливое обещание, данное доктору Каллену и, рискуя испортить результаты его труда, выпрыгнуть в окно. Спасибо, что палата была на первом этаже и аппарат не подкачал, все обошлось, как принято в таких случаях говорить, легким испугом.

Только вот испуг как раз был тяжелым. Перед глазами Эдварда неотступно стояло искаженное нечеловеческой болью лицо Джаспера. Обрывки мыслей никак не годились для более или менее правдоподобного истолкования произошедшего. Эдвард нетерпеливо ждал объяснений. Вскоре за ним прибежала сиделка и отвела в палату, где уже никого не было, а о случившемся напоминали только глубокие вмятины от пальцев Джаспера на боковых брусьях дверного проема. Женщина помогла ему добриться – без ее помощи он не обошелся бы, настолько дрожали руки. Не успел он покончить с этой процедурой, как в дверях показался непроницаемо спокойный доктор Каллен.

- Мне кажется, нам надо поговорить, - сказал он и жестом пригласил Эдварда следовать за собой.

Плотно закрыв дверь кабинета, врач указал Эдварду на кресло для посетителей, а сам сел за письменный стол. Оба молчали. Наконец, Карлайл поднял голову и заговорил.

- Я не должен тебе этого рассказывать, но со слов Элис знаю, что ты порядочный человек, и надеюсь, что ты сохранишь нашу тайну…


Через полчаса Эдвард вернулся в свою палату. Машинально проведя рукой по пострадавшим от пальцев Джаспера брусьям, он не обнаружил никаких вмятин. Присмотрелся и увидел, что за время его отсутствия брусья с невероятной скоростью были заменены другими точно такими же. «Еще одно доказательство, что док не выдумал всю эту историю от начала до конца», - невесело усмехнувшись, подумал Эдвард.

Его интересовало, где же теперь Элис и Джаспер, хотя меньше всего он хотел бы встретиться с несдержанным вампиром. Теперь он понимал многое, в том числе и то, почему Эммет и Розали не смогли спасти его сразу, как только нашли, возвращаясь с охоты на бизонов. Они боялись, что он узнает, кто они такие, увидев, что с ними происходит на солнце. Эдвард только покрутил головой, вспомнив сияющую в солнечном луче кожу доктора Каллена на его поднесенной к окну руке. Кроме того, они не могли нести его с человеческой скоростью, а бежать быстрее означало выдать себя, ведь он был в сознании.

«Вампиры… с ума сойти! Как будто вышедшие прямиком из сказок негритянки-кормилицы – и в то же время добрые, благородные, не желающие причинять зла людям, восставшие против собственной природы, - взволнованно думал он, ковыляя по палате на костылях. – Какая же нужна сила воли, чтобы так держать себя в руках! Особенно Карлайлу – ведь он почти каждый день имеет дело с человеческой кровью, он же хирург.»

Доктор Каллен предупредил его, что Джаспер теперь не захочет с ним встречаться. Он стыдится своего срыва и боится снова не выдержать. Врач-вампир объяснил, что это произошло не только из-за того, что Джаспер хуже других умеет сдерживаться. Все дело в том, что кровь Эдварда по неизвестной причине пахнет для Джаспера особенно притягательно. Поэтому лучше ему в ближайшее время действительно держаться от Эдварда подальше. Элис постарается по-прежнему бывать у него, но ей сейчас нужно больше времени проводить с Джаспером, ведь они пара, а у вампиров это все куда серьезнее, чем у людей.

Этому Эдвард поверил не до конца. Он не замечал, чтобы отношения доктора Каллена с его женой – симпатичной молодой женщиной по имени Эсме – или Эммета с Розали хоть в чем-то отличались от обычных человеческих. Эдвард был уверен, что у них с Беллой связь тоже по-вампирски крепкая и глубокая. Он без нее просто дышать не мог. Вот только писем от нее что-то нет и нет.

На просьбу о выписке док ответил как-то туманно. Сказал, что завтра будет видно, и вдруг немного повеселел, даже странно.

Эдвард так устал думать, что уснул, не раздеваясь, еще до ужина.

Утром его разбудили ливень, хлещущий через открытое окно, и повеселевшая Элис.

- Вставай, соня! – она растрепала ему волосы, потеребила твердой холодной ладошкой его плечо. – Вставай, а то пожалеешь! У тебя времени в обрез, одевайся, лежебока!

Недовольно ворча, Эдвард встал, оделся, пригладил пятерней волосы и уставился на Элис:
- Ну вот, я готов. Что дальше?

Маленькая вампирша чутко прислушалась и торжествующе подняла вверх палец:
- Все, выходи встречать!

Сердце Эдварда забилось с удвоенной скоростью, его бросило в жар, потом в холод. Схватив костыли, он, наплевав на осторожность, припустил по коридору к выходу из больницы. Если бы он обернулся, то увидел бы Элис, наблюдающую за ним с грустной усмешкой, сделавшей ее лицо мудрым и не таким уж юным.

Выскочив во двор, Эдвард остановился как вкопанный. Дождь почти прекратился, но небо было еще затянуто тучами. Через больничные ворота въезжала до боли знакомая крытая повозка. Еще минута – и его затопило разочарование, смешанное с тревогой. От повозки к нему неторопливо шел окружной шериф Свон собственной персоной.

На сердце у Эдварда стало немного полегче, когда он увидел, что обычно суровое лицо шерифа сегодня, против обыкновения, расплылось в улыбке. Но он и думать забыл о выражении лица Чарли Свона, как только услышал долгожданный зов:

- Эдвард! – тоненькая девушка в дорожном платье, едва не оступившись, спрыгнула с подножки и устремилась к нему, обгоняя своего совсем почему-то не грозного сегодня отца.

- Белла, девочка моя! – Эдвард шагнул ей навстречу, выпустив из рук костыли, нежно обнял за плечи, а она спрятала лицо у него на груди, и там, на груди, начала быстро намокать пижамная куртка. Он зарылся лицом в ее густые темно-каштановые волосы и с наслаждением вдыхал знакомый аромат.

- Белла, дочка, хватит. Дай уже и мне обнять будущего зятя! – Эдвард ушам своим не верил. Что случилось с шерифом Своном? Месяца не прошло с тех пор, как он в последний раз напомнил Эдварду, что скорее ад замерзнет, чем он выдаст свою кровиночку за никуда не годного бедняка. А теперь стоит, улыбается в пышные смоляные усы и называет его будущим зятем?

Белла неохотно отстранилась от Эдварда, тут же крепко уцепившись за его руку. Ее осунувшееся бледное лицо и слегка запавшие карие глаза без слов сказали ему, что она тоже тосковала, считая минуты до встречи с ним.

Пожав свободной рукой протянутую руку шерифа, Эдвард испытующе посмотрел на него, потом на Беллу.

- Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что происходит?

- Мы за тобой приехали, день в день, как договаривались, - объявил слегка озадаченный шериф Свон. – Все, как написано в письме. Целые сутки тряслись в своей колымаге, и ночью по прерии ехать не побоялись, раз уж такое дело. Хотя сейчас спокойно, индейцев давно не видно, да и банда Бешеного Гарри куда-то запропастилась. Ходят слухи, что навсегда, но кто их знает.
- Не знаю, пару недель назад они выглядели даже слишком живыми, - пробормотал Эдвард, не отрывая взгляда от Беллы.

- Как раз с тех пор их больше никто и не видел, - уверенно подтвердил шериф. – Мы целый отряд собрали – покончить наконец с этой шайкой, но даже следов не нашли. Как в воду канули… Да что мы все о какой-то ерунде! – оборвал сам себя шериф. – Лучше скажи, как у тебя это получилось?

- Получилось что? – непонимающе переспросил Эдвард, но тут его бесцеремонно перебил раздавшийся сзади знакомый звонкий голос:

- Здравствуйте! Эдвард, ты не хочешь представить меня своей невесте и ее неотразимому отцу? – Чарли, услышав из уст красавицы такой комплимент, приосанился и принялся разглаживать усы.
Эдвард представил Элис гостям и пригласил их к себе в палату. Элис довольно кивнула:
- Заодно и позавтракаете. Наверное, проголодались в дороге.

Встретившая их миссис Коул, только что заступившая на дежурство, радушно поздоровалась и увела гостей умываться. Элис, улыбаясь, повернулась к Эдварду и быстро заговорила:
- Не удивляйся и не сердись, потом все объясню. Ты выиграл приз Больших Курьерских гонок.

- Но как?..

- Нужно ведь было доставить пакет, верно? Вот тебя и доставили вместе с пакетом, сделали небольшой крюк перед больницей. Зарегистрировали доставку, все честь по чести. Больше все равно до финиша никто не добрался, кого бандиты подстрелили, кто сам решил не рисковать. Эти деньги ждут тебя в банке. А еще Роуз и Эммет решили сделать тебе подарок: купили небольшое ранчо и хотят подарить его вам на свадьбу. Разумеется, шериф узнал и растаял. Когда прошел слух, что ты ногу сломал и без коня остался, он не разрешал дочке на твое письмо ответить, а теперь, видишь, сам явился, чтобы домой тебя забрать. А Белла твоя мне очень нравится, - продолжала тараторить Элис, видя, что у Эдварда от всех этих новостей перехватило дыхание. – Чувствую, мы с ней подружимся.

- А что за история с бандой? – вдруг вспомнил Эдвард.

- Да так, ничего особенного, - чуть нахмурилась Элис. – Не забивай себе голову. Нет больше никакой банды, вот и все.

- Хорошо, а про какое письмо говорил Чарли?

- Как про какое? – Элис весело фыркнула. – Про твое. Где ты пишешь, что теперь не бедняк, а уважаемый землевладелец, просишь у него руки его дочери и предлагаешь забрать тебя из больницы.

- Постой, как же так, я ведь не писал никакого… - Эдвард осекся. Похоже, он снова недооценил способности этой миниатюрной девушки.

- Спасибо вам большое, - Эдвард больше уже ничему не удивлялся.

На следующий день, провожаемые напутствиями Карлайла относительно обращения со сломанной ногой и с его чудо-конструкцией, они тронулись в обратный путь. Чарли Свон молодцевато гарцевал на подаренном Элис Эдварду на прощанье чистокровном жеребце, а Белла и Эдвард совершенно не скучали без шерифа в повозке.



Своего первенца они назвали Карлайлом.