Кирилл исчез во дворе родительского дома, потарахтел на своем раритете, а я смотрела ему вслед, пока мама не вывела меня из состояния близкого к коллапсу.
Вроде бы и поговорили. Откровенно. Без полутонов. Я поняла Ярцева. Действительно, поняла. Тогда как объяснить то странное чувство, будто внутри разбился стеклянный витраж, и мне предстоит собрать мозаику, как когда-то Каю из сказки?
Мама приобняла меня, тихо сказала:
- Пойдем, Саш. Я так понимаю, разговор у вас состоялся.
- По мне видно? – отрешенно спросила я.
- Еще как! Ты, когда думаешь, губку нижнюю закусываешь. Я с тобой в детстве воевала, чтобы от вредной привычки отучить, да видно без толку.
Пришлось пожать плечами. Мол, не могу ничего с собой поделать. Планида такая.
- Ты не удивлена, увидев Кирилла здесь?
Мамино спокойствие выбивало меня и без того расшатанной колеи.
- Нет. Я видела рано утром, когда выезжала на работу, как он ходил по родительскому двору, что-то забирал из машины. Давно ему пора вернуться на малую родину, знаешь ли, Санёк. От себя не набегаешься. И потом, если Кир нашел тебя после концерта, вернувшись из столицы, то, что ему мешает найти тебя здесь? Логичный поступок.
- Не знаю… Как-то странно, ты не находишь? За столько времени Ярцев здесь не появлялся, а тут, спустя месяц, после встречи со мной, так сразу и решил в дом юности наведаться?
- Ох, Сашка! – мама усмехнулась, потрепала меня по голове, бросив при этом весьма лукавый взгляд. – Молодо-зелено, а как послушаешь: я взрослая, сами с усами, всё знаю…
Что? Мне, действительно, странно. Мозговая деятельность отказывалась работать в единственно верном направлении. Или же, боялась? Ведь страшно признать себя тем рациональным зернышком, мотивацией в поступках Ярцева.
Кирилл - эмоциональный флюгер!
Мы прошли на кухню. Мама принялась хлопотать с обедом, я уселась за стол, накрытый бежевой скатертью. Мило и со вкусом. Мамина вотчина. А когда-то она была рок-принцессой. Уму непостижимо, как можно измениться до неузнаваемости. Выбрать мужа, ребенка, простой уклад жизни около моря вместо гастролей, разъездов по стране, поклонников.
Я не могла пока увязать то, что случилось и до моего рождения, и после.
Прокручивала разговор с Ярым, туда-сюда, как пленку в нашем допотопном магнитофоне на вечном реверсе. Пыталась выстроить линию поведения. И ничего толкового на ум не приходило.
Кто мы теперь друг другу? Что делать?
Бессмысленно утаивать правду от себя самой – меня еще больше влечет к Кириллу. Я чувствую, что нужна. Не как та, другая… Именно я…
- Мам, а Кирилл тоже пострадал в той аварии? Ну… Когда Алька… под грузовик…
Мама недоуменно уставилась на меня. На ее переносице появилась та самая «думательная» морщинка.
- Нет. Он упал с мотоцикла. Были ссадины, легкий перелом ребер. Находился в прострации. Я вообще переживала, думала, что он… рассудка лишился. Три дня не говорил, смотрел в потолок, как будто и не узнавал никого. Твой отец не догадывается до сих пор, что я тогда к нему ходила. У нас ведь было своё горе, у Кирилла – своё. Не хотелось, чтобы он… с собой что-то сделал.
- Ярый мне об этом ничего не рассказывал, - тихо прошептала я.
Сердце сжали ледяные пальцы. Представила юного Кирилла, смотрящего в одну точку, не откликавшегося на свое имя. Как страшно… за него… за близких, которые бессильны помочь ему и себе…
- Думаю, он об этом и не помнит. Он после напился. И продолжал прямо до сентября, пока повестка из военкомата не пришла. А дальше, ко мне доходили слухи, где Кирилл и что с ним, но… Наши семьи даже не здоровались. Из первых уст я ничего не знала тогда. Знаешь, дочь, - мама присела на стул. Грустно улыбнулась. Взяла мою руку: - Мне… Я… сожалею за то, что случилось с этими детьми. Мы… мы все… перед ними виноваты.
- Почему? В чем? Стечение обстоятельств…
- Твой отец из страха за сестру, из благих побуждений не дал им пережить первую любовь. Может быть, она закончилась бы сама. Без понуканий сверху. Они бы выросли, увидели себя новых. Поняли, что прошли этап бурных чувств. Встретили других людей… Обычно. Банально. Жизненно. А мы же… Запреты. Скандалы. Препоны. В итоге – потеря, вина. Отпечаток в душе.
Мама подавила тяжкий вздох. В уголке ее лазурных глаз собирались слезы.
- Саш, я не против тебя и Кирилла. Если тебе интересен этот мужчина, если вас что-то связывает, то смотри исключительно внутрь себя. Слушай себя. Без оглядки на прошлое. Ты не должна жертвовать собой во имя чего-то давнего, успевшего отравить нас всех. Нужно уметь прощать, жить дальше. Я все годы твердила твоему отцу эту простую истину. И я всегда приму твой выбор. Ты же знаешь.
- Знаю, - всхлипнула я. – Знаю, мам… Я… Сама не понимаю, что у нас. Кирилл… Мы встретились. Поговорили. Завертелось, закрутилось. Не так, как я себе представляла лет с пятнадцати. И еще папа… он же…
- Папу я возьму на себя, а ты поговори с ним позже. Он поймет. Любит тебя по-другому, не так, как сестру. Вот увидишь.
- Сцена из мелодрамы! – Усмехнулась я, утирая слезы. – Мама, дочка и задушевные разговоры. Идиллия, короче.
Мама погладила мою руку, я улыбнулась ей в ответ. И все же задала вопрос, который терзал меня не первый день:
- А шрамы тогда у Кирилла откуда, если в аварии не был?!
- Какие шрамы?
- На спине под татуировкой, - выдала я, смешавшись.
- Уже и до спины дошли. Ну-ну. А говоришь: «Не знаю, как я к нему отношусь. Не понимаю, что между нами». – Передразнила мама, сдерживая усмешку.
Я скорчила гримасу из детства, когда от проделки отговориться не имело смысла: «Я не виновата, оно как-то само… упало… разбилось… меня тут не было». И решила ретироваться от маминого красноречивого взгляда подальше, услышав за спиной мелодичный смех.
Всё-таки, повезло мне с родителями! Пусть не без косяков в воспитании, зато мне с ними комфортно. Да.
Не заметила, как оказалась в гостевой комнате. Вновь полезла шерстить старые обувные коробки. После всех семейных тайн, что вывалились на меня как несчастья на Пандору, хотелось еще больше прикоснуться к прошлому. Навести порядок на полках с мыслями. Разложить и упорядочить информацию, чтобы больше не терзаться предположениями.
Алька.
Неизвестная моя тетя, умершая в нежные шестнадцать лет.
Какой ты была? О чем думала? Мне хотелось сравнить себя и её, увидеть разницу. И понять ту девочку, в которую Кирилл влюбился в ранней молодости.
Что есть общего у нас? И есть ли вообще…
В пропыленной коробке лежали тетрадки, исписанные бисерным почерком.
Первое отличие – я пишу лапой той самой представительницы семейства пернатых. Мой кривой почерк не понимали ни учителя, ни преподаватели в универе, а кадровый отдел хватался за голову. Не всю же документацию можно заполнять в электронном виде.
На пожелтевших листах в клетку обитали наклейки с лицами актеров из тех лет. Стихи. Явно чужие. Цитаты из сериалов. Про любовь и страдания…
Конечно же. Про что еще? Я, в свое время, обходилась репостами из групп в соцсетях. Сохраняла картинки в заветную папочку в ноутбуке. Млела от экранного вампира, который от большой и чистой любви не может загрызть деву, зато зовет её замуж.
Чудны дела твои, Господи! Чего только в гормональной буре подросткового разума не обнаружишь.
Моя… тетя? Странно как…
Девочка-подросток с мечтами о соседском парне с гитарой и на мотоцикле, у которого много поклонниц; с вырезанными из какого-то журнала ромашками в тетрадке; с любовью к героине сериала «Дикий ангел».
Моя тетя?
Я воспринимаю её, как младшую сестру, отставшую от реалий на двадцать лет.
Анкета с вопросами для подружек. Песенник, опять же, украшенный вырезками из журналов. Джек и Роза из «Титаника». У каждого поколения свои герои…
Но мне не казались эти вещи нелепыми, а – драгоценными сколками из прошлого. Наивными. Светлыми. Потаенными девичьими мечтами, которые не требуют лайков и внимания. Что-то свое, спрятанное в омуте души.
Все мои, когда-то выставленные на показ картинки со стихами, показались искусственными, безжизненными, как кладбищенские цветы. Вроде бы ярко, красочно, только без чего-то настоящего.
У меня ведь не было ничего настолько личного. Влюбилась – статус. Расстались – снова грустный смайлик, пост в соцсеть, с жалобой на грусть-тоску. Фото с парнем. В одиночестве. С друзьями. Комментарии под фотографиями Кирилла в паблике «Ярости». До сих пор на них подписана, между прочим. Можно найти мои изъяснения с признаниями пятилетней давности.
Где интимность? Или маленький мирок мечтаний, фантазий, куда ходу нет, никому, кроме «того единственного»?
Спрятавшись ото всех, писать нежные признания, которые и не увидит предмет грез. Записывать тайком события прожитого дня. Или сочинять стихи украдкой, не публикуя их для обсуждения на форуме.
Почему мне кажется: я что-то упустила, не постигла, не пережила? Хороший вопрос. Я от Кирилла заразилась, что ли? Раньше подобные мысли мой бренный разум не тревожили.
А зря, как оказалось…
В очередной тетрадке, украшенной наклейками из мультфильма «Король Лев» (наверное, Алька начала её украшать, когда была совсем девочкой – лет десяти-одиннадцати), я обнаружила два почтовых конверта.
Письма. Обратный адрес московский. Такой же аккуратный девичий почерк. В графе «от кого» стоят инициалы Л.К. В графе «кому» получателям значится «Алечка». Почтальонам приходилось потрудиться, дабы разнести корреспонденцию. Это не смс-ка, однако.
Прости, Алька. Тебе ведь всё равно. А я любопытная. Да и тебя пытаюсь узнать. Ты же не против, я это чувствую, как и твое незримое присутствие. Странные мысли для матёрого материалиста… Алька же, здесь и сейчас, мне виделась живой, делящейся со мной своими переживаниями. Я ведь должна понять. Её. Ярого.
Кирилл…
Он нас объединяет, моя дорогая тетя, больше, нежели общий клочок цепочки в структуре ДНК.
Развернула конверт. Вытащила линованный листик, сложенный пополам. Почерк красивый, с завитушками. Еще одна девочка со своими нехитрыми тайнами.
Почему я чувствую себя старой, на много лет их старше? Всего ничего прошло с моих семнадцати. А кажется – вечность. Да и не была я столь…
Как это сказать?
Наивна, мила, чиста. Отпечаток двадцать первого века сказался на восприятии действительности.

«Привет, Алька!
Я так рада, что мы с тобой нашлись. Ведь часто бывает: люди ходят мимо, не обращая внимания друг на друга. А тут – раз – и твое письмо в журнале. Здорово, что ты оставила заявку с обратным адресом.
Как хорошо, что у меня есть подруга по переписке. Тебе я могу сказать всё. Ты меня понимаешь. У меня, конечно, есть Вика, но… Она смеется. Говорит, что я сама себе придумала любовь. И еще у меня парня нет из-за стеснительности. Надо расслабиться и получать удовольствие.
А я так не могу! Ненавижу, когда меня кто-то лапает, или грубо разговаривает. Мальчишки – такие противные, глупые! Не умеют себя с девушками вести правильно, чтобы красиво, галантно, без дурацких понтов. Вот!
Ой, прости, милая Алечка! Я не имела в виду твоего Кирилла. Думаю, если у тебя с ним серьезно, то он очень хороший, руки не распускает, умеет ухаживать. И то, что ему восемнадцать – пустяки. Вы же влюбились. Тебе с ним хорошо. Говоришь, что он смешной, песни знает, защищает тебя. Целуется нежно (эх, мне бы так! Везет! Я еще не… ну, ты поняла. Он…мой любимый… не хочет меня целовать, говорит, что я маленькая и вообще… сложно у нас).
Значит, Кирилл и мне понравится, когда мы встретимся. А я на это очень надеюсь…
На море не была с третьего класса. Тогда мама и дядя Саша решили меня отвлечь, чтобы я не скучала. А я все равно скучала, да еще не взяли моего друга… Ну как друга… Он – пес. Уже умер. Собаки сдыхают, конечно, но когда друг, то - умирают.
Его мы вместе с Ромкой хоронили. Я плакала. А он, Ромка мой, красивый такой был, что… Ну, это я только сейчас понимаю, а тогда просто любила, потому что большой, сильный, заботится, и больше никого у меня нет, кроме него… Так, что бы близкий кто, настоящий…
Короче, опять я не туда. Спасибо за приглашение приехать к вам в поселок. Я с удовольствием.
П.С. Вышли фотку своего Кирилла. А я потом отправлю фотку своего любимого. Сравним их. Хотя понимаю: для каждой из нас её любимый – самый-самый.
Пиши мне. Буду ждать. Твоя Лиза».

Вот ты какой – прообраз соцсетей!
Друзья по переписке. Кого сейчас удивишь подобным? Если только сия переписка не в смартфоне, а на листиках тетрадных, исписанных да размалеванных цветочками вручную. То-то же! И ждать ответа не секунду, а полмесяца…
Я мелко хихикнула. Умильно еще раз взглянула на письмо. Какая ты всё же чистая и светлая, девочка Лиза. Что с тобой сейчас? Поцеловал ли тебя любимый Ромка, с которым «все сложно»? Или вы счастливо женаты, у вас двое детей? Смешно, наверное, вспоминать себя тогдашнюю. Ей уже, не девочке, а взрослой женщине, должно быть почти тридцать пять.
И заныло на сердце: я – стревь циничная. Никогда чистотой помыслов, даже в пятнадцать, не отличалась. Смогу ли удержать, заинтересовать по-настоящему, мужчину, который когда-то любил нежную и ранимую девчонку шестнадцати лет?
С другой стороны, ему-то совсем не восемнадцать. Тот парень исчез, растворился в опыте, событиях, шрамах на спине. Написанных и спетых им песнях. Фанатках, нагло предлагающих себя после концерта.
Кириллу почти сорок лет. И, стало быть, женщины всякие случались. Глупо думать по-другому. У моего бывшего Егора, и то, до меня список обширный наберется…
Не интересуется Кирилл ныне трепетными ланями. Да и остались они, девы нежные, разве что в тетрадках-анкетах и старых конвертах. Отголосок прожитых лет.
Саша, не всё у тебя потеряно.
Успокоение так себе, конечно, буду надеяться, что Ярый был со мной предельно откровенен. Нет. Не в событиях прошлого, а то, что касается нас двоих.
И не соврала Алька подружке. Сущая правда! Умеет целоваться Кирилл. Нежно в том числе. Губы сразу заныли, требуя продолжения. Сказал же, всё будет, не нужно спешить. И было бы, прямо там, на пляже. Романтично под грозой без одежды, под упругими струями ливня, что бьет по разгоряченной коже…
Опять иронизирую. Пора завязывать. Кирилл в своем признании напомнил мне о чувстве юмора. И не отпираюсь ведь, знаю прекрасно, что Ярый прав. Дурацкое оно! Не всем понятное. А ему, кажется, нравится.
Надо только ночи дождаться. Встретимся. Вновь поговорим. А может, и не только…
Я вернулась к старым бумагам.
В следующем конверте была фотография, а с нее на меня смотрел лучший самец человечества. Бывают же такие экземпляры на белом свете. Кирилл, конечно, для меня вне конкуренции (и опять права неизвестная мне девочка Лиза), но…
Есть на что посмотреть женским оценивающим взглядом.
Форма любого мужчину красит, плечи как-то шире делает, уверенности придает, что ли. Сей же субъект был хорош сам по себе: лицо волевое, узкое, с хищным профилем и подбородком; губы красиво очерчены, и глаза с поволокой такие, что не разглядишь сразу их цвет. То бирюза с листьями кувшинок, то морской аквамарин с переливом.
Камуфляж цвета хаки крупными пятнами. Автомат, который прислонен к бронированному боку транспортного монстра. Не знаю правильного названия штуки с огромными колёсами, но без танковой башни. Я всё же не милитарист, дабы разбираться в военных тонкостях.
Сам же истинный носитель тестостерона сидел на земле, придерживая одной рукой оружие. На другой руке красовалась обрезанная кожаная перчатка, которая открывает фаланги пальцев. Вид молодого мужчины с фото был донельзя уставший, но всё же он смотрел нагло, с прищуром в камеру. Сигарета застряла в уголке чувственных губ.
Герой боевика, не иначе. Весьма колоритный тип…
Я зависла. Пару раз сглотнула.
Да ну тебя, пришелец из прошлого! Нечего наглым глазом косить и ухмыляться. Лизе – зачет! Одобряю. И понимаю, почему не хотел ее целовать сей образчик мужественности. Старше ее лет на восемь, как минимум.
Кто бы говорил, Саша. Угу. Внутренний голосок ехидно пищал, подхихикивал мерзко. Сколько Кириллу было пять лет назад? Тридцать три. Тебе, дурочке влюбленной по ушки краснеющие? Семнадцать, почти восемнадцать. Нечего других осуждать, на себя посмотреть следует.
Ярый не стал бы связываться с малолетней, несовершеннолетней фанаткой, ни при каких обстоятельствах. Поцеловал бы по отечески в макушку или по заднице надавал, домой отправил, если б я решилась на активные заигрывания.
А сейчас я опытная женщина. Вроде как… Ага. Льсти себе…
На обороте фотографии обнаружилась надпись: «Мой личный Бес. Отправляю фотку, как и обещала. Кирилл твой симпатичный. Мне кажется, он Ромке понравится. О тебе пока никак не расскажу. Нет подходящего момента. Ромка редко дома бывает. Работа такая. Я понимаю. Жду. Прости, Алечка! Мне пора бежать. И пиши мне, не забывай».
Кто есть загадочный Ромка я не поняла. Видать, «Бес» не просто так с заглавной буквы. Тип на фото? Или…
Вложив письма с фото в конверт, я пролистала тетрадь дальше. Среди ее клетчатых листов продолжала жить Алька, появлялась миражом в записках. Неотправленное, недописанное письмо, которое так и не улетело белым голубком по почте. Застряло на почти двадцать лет, не увидев конверта. Не дойдя до адресата.
Что чувствовала девочка Лиза, когда ей перестали приходить письма от подруги по несчастной любви? Наверное, предательство. Подумала: Алька наигралась в дружбу через переписку, занялась своими делами, в которой Лизе нет места.
Подростки – максималисты. Вот и Алька, получается, не исключение.
Ажурный почерк. Витиеватые кружева букв сплетаются в нехитрые мысли.
Пишет Алька о наболевшем:

«Лиза, если бы ты знала, как мне сложно. Я ведь между ними разрываюсь!
Кирилл – он хороший. Такой заботливый. Нежный. Любит меня (не говорит, но я знаю!), на других девчонок, даже красивых, не смотрит.
А Игорь против наших отношений.
Ему кажется, что мне будет больно. Я буду страдать. Кирюша ведь в армию уйдет осенью. Мы договорились: я буду его ждать, письма писать, на присягу поеду. Поступлю в институт, а после - мы поженимся.
Я так думаю, что поженимся. Когда любишь, то обязательно женишься.
Так ведь?
Лиза, я ведь и брата люблю. Он тоже очень хороший, заботливый. Когда мама болела, то Игорь мне в школу бантики заплетал, встречал, кормил. У него теперь есть Марина, Саша, я их тоже люблю. Это моя семья.
Но ведь Кирюша… Я хочу быть с ним.
Я так запуталась. Сижу под домашним арестом. Брат пересмотрел фильмов, кажется. Где это видано, в наше время так обращаться с сестрами?!
Сказал, мол, запрёт меня, никуда не пустит. Не нужен мне Кирилл. Придумала я всё. Маленькая еще, глупая, чтобы понимать жизнь.
Брат дома, как назло торчит. Никуда не едет по службе. И происшествий у нас не случается. Все хулиганы затихли, будто сговорились против меня.
Мама ничего не делает, говорит, что раз Игорь старший, то мне его и слушать. А я не хочу. Сбегу! К Кириллу сбегу, когда мама спать ляжет, а Марина будет моей племяшкой заниматься…»

Кирюша. Бог мой, какая прелесть! Не вязался хмурый тип с небритой физиономией, гитарой за плечом и цветным драконом на спине с милейшим прозвищем «Кирюша». Никак. Я ухмыльнулась. Буду знать теперь, чем и как достать Ярцева.
Да и понимала я Альку. Сама ведь недавно побывала в ее шкуре, когда отец и мой (не буду перед собой лицемерить!) мужчина буравили друг дружку недобрыми взглядами. Проклятие Александр Бельских, не иначе.
А в продолжении письма обнаружился текст песни:
«Всё бы было лучше, и как будто бы пустяк.
Всё бы было проще, если б не был я дурак»
И ниже сердечко, обведенное несколько раз фиолетовыми чернилами.
«Эту песню мне спел Кирюша на лавочке три дня назад. Мы не видимся уже три дня! Лиза! Я с ума сойду…»
Мне казалось, у Ярцева со вкусом лучше обстоят дела. Песня-то не его. Дворовое творчество. Наверняка не знает до сих пор чьего авторства нелепые вирши с тремя аккордами. Я слышала, сей шедевр приписывают Егору Летову.
Вот уж…
Сильно сомневаюсь.
В те годы на Альку откровения молодого парнишки, якобы умершего, но лирично просящего прощения у своей любимой, вполне могло произвести впечатление. Первый шаг к влюбленности. Уверенный в себе соседский раздолбай с гитарой, глаза зеленющие и нахальные, кудри льняные. Посиделки в общей компании. Перемигивания, случайные прикосновения…
Я вновь пролистала тетрадь. Обнаружилась цветная фотография, сделанная древней «мыльницей».
Кирилл на своем любимом «ижике». Волосы достигают плеч. Топорщатся на макушке вихрами. Подвиваются на кончиках. Выгорели на летнем солнце до цвета то ли соломы, то ли спелой ржи. Сигарета за ухом. Шальная улыбка. Незримые крылья за его спиной еще не опалены скорбью, не срезаны под остов до кровоточащих ран…
Светлая майка наброшена на плечи, торс обнажен. Никаких татуировок. Старые джинсы, из которых получились шорты. Видавшие виды кроссовки. Он предельно счастлив. Еще не знает, что через несколько дней его жизнь разделится на «до» и «после».
Кирилл влюблен. Доволен. Уверен в себе. Счастлив позировать своей юной девушке. Понятно же, снимок делала Алька. Только влюбленная женщина способна остановить время незамутненного счастья. Она любовалась им через объектив. Хотела запомнить…
Целовала на ночь изображение. Наверняка под подушкой держала фото.
Опять же, я поддакнула Лизе, подружке по переписке: Ярый в юные лета был очень симпатичным парнишкой. Не тем мужчиной, которого я знаю сейчас.
Между ними – космос или пропасть. Марианская впадина прожитых лет. Опыта. Пристрастий. Событий. Шрамов на душе и теле.
Дракон, опять же…
Совсем иной образ рисуется в моей дурной голове при мыслях о Кирилле «тогда» и «сейчас». Тот, который «тогда» мне не нужен. Для меня Кирилл с фото слишком юн, открыт всем ветрам и вообще…
Чужой какой-то. Романтичный образ из старого кино.
Вспомнился любимый фильм детства «КостяНика. Время лета» или совсем уж старенький, советский «Вам и не снилось». Герои юные там такого же типажа, что и Кирилл, застывший в счастливое мгновенье на фотографии.
Волчонок был шальной, дерзкий, а вышел – матерый, суровый волк. Одинокий. С внутренними демонами, терзающими душу, рвущими его внутренний мир на клочки. Со сценическим образом – еще одной гранью натуры Ярого; его маской, которая треснула, показав мне совсем иного человека, нежели из моих девичьих фантазий.
И как увязать историю с первой любовью, которая трагична по сути своей, и крылатым змеем на спине, что является стражем отметин на коже?
Нет. Так я ничего не добьюсь. Лишь погрязну в сомнениях.
Определенно, пора действовать решительно.
Я сложила вещи в коробку, засунула её на место в комод. Позже еще раз пересмотрю содержимое.
А пока я включила смартфон, который пребывал в анабиозе последние три дня. Молчание. Ни одного сообщения, даже из услуги «вам звонили». Элька и та меня не доставала, послушно выжидала, как я того и просила. Удивительное понимание от взбалмошной подружки.
Набрала номер Ярого. В ответ услышала сакраментальное «абонент временно недоступен». Ладно. Допустим, телефон разрядился. Вряд ли Ярцев не хочет меня слышать. Этот пещерный человек не следит за своим девайсом. Что ж, вспомним поговорку про гору и Магомета.
Поднявшись, обтряхнув руки от пыли прошлого, я приготовилась исполнять свой коварный план.

Вопросы можно задать здесь:

Предыдущая глава