Название: Хижина в лесу
Автор: Валлери
Бета: Galactica
Жанр: Romance/Angst/Hurt/comfort
Рейтинг: R
Пейринг: Белла/Эдвард и Чарли
Саммари: Вот уже двадцать лет полиция не может поймать опасного преступника. В рождественскую неделю Чарли, как всегда, предостерегает Беллу не ходить в одиночку, но она все равно идет в лес за ёлкой. Кого она найдет в заснеженной хижине в самой глубине леса?

_________________

Начало

Часть 2

Саундтрек: Transylvania
Саундтрек к кульминационному моменту: Carmina Burana ~ O Fortuna

- Ты не должен здесь жить, - сказала я, когда мы оба успокоились. – Это не выход. Тебе нужна помощь. Поверь, есть люди, которые научат тебя заново говорить, которые защитят тебя. Обратимся к Чарли, он знает, что делать в подобных случаях. А если ты свидетель, и поможешь найти настоящего преступника, то жители Вашингтона впервые за двадцать лет перестанут вздрагивать при слове «Рождество». Разве ты не хочешь, чтобы убийства прекратились?

Едва я произнесла имя Чарли, Эдвард застонал, и снова стонал на каждом моем следующем предложении. Он мотал головой, и я понимала, что он боится.

- Чарли поможет, я тебе обещаю, - пыталась я уверить его, но он только сильнее тряс своей лохматой головой.

Кажется, мы вернулись к тому, с чего начали. Он собирается и дальше держать меня в плену – в плену своего страха. И то, что он оказался не убийцей, а жертвой, совершенно не меняло ситуацию.

- Послушай, я понимаю, что ты боишься, но ведь нужно же когда-то посмотреть своему страху в глаза. Ты уже не тот напуганный ребенок, с которым случилось все это. Теперь ты взрослый мужчина, ты стал сильнее. Ты не можешь всю свою жизнь прятаться здесь, как дикий зверь! Ты должен вернуться к людям. Твой долг, как гражданина своей страны – помочь поймать преступника. Мне кажется, ты храбрый, - пыталась я вселить в него уверенность. – Пожалуйста, помоги себе. И мне. И всем тем семьям, которые еще пострадают. Представь, ежегодно умирает чья-то мать…

Эдвард захрипел и отшатнулся, в его заплаканных глазах застыл ужас. Он обернулся на газетные вырезки, а когда снова посмотрел на меня, я уверенно закивала, понимая, что он пришел к правильным выводам. В его глазах зажглась ярость, а затем потухла. Он снова вытащил фотографию матери и устало перевернул ее передо мной. На обратной стороне была нарисована фигура парящего орла. Нарисована неумело, разными чернилами, часть из которых стерлась от времени, тем не менее, этот рисунок что-то мне напомнил.

- У моего отца была такая татуировка, - осознала я. – Давно. Я была совсем маленькой. Потом он свел ее. Но я помню эти крылья.

Эдвард медленно поднял рукав моего свитера до локтя. Я не понимала, что он делает, пока он не приложил картинку к моему предплечью.

- Да, именно в этом месте, - подтвердила я, и вдруг почувствовала, как кровь отливает от моего лица и сердца, устремляясь вниз, оставляя в душе леденящий холод.

- Нет… - сорвалось с моих помертвевших губ.

- Д… а, - с трудом выдохнул Эдвард, и его лицо искривилось от отвращения и ненависти, когда я взглянула на него. Я попыталась выдернуть руку, но он крепче сжал ее, продолжая прижимать картинку, как будто хотел впечатать ее в мою кожу.

- Не может быть… - отрицая, я качала головой и дергалась, чтобы уползти, не желая верить в то, что Эдвард вкладывает в мою голову. Это же мой папа, папочка. – Он не убийца. Он полицейский! Отпусти меня, ты ненормальный, ты больной!

Эдвард резко выпустил мою руку, и я отлетела, маниакально оттирая со своего предплечья ощущение прикосновения картинки парящего орла. Я хотела стереть это ощущение со своей кожи, а слова Эдварда – из памяти.

- Нет, нет, ты просто больной ублюдок! – глотая тошноту, орала я, обвиняя Эдварда. Как я могла подумать, что он жертва? Он просто бродяга, сошедший с ума, а я расклеилась, пожалела его зачем-то. – Я даже не знаю, твоя ли это фотография, твоей ли матери! Зачем ты собираешь эти статьи?! Зачем рассматриваешь убитых женщин?! Зачем устроил этот ритуальный стол со свечами?! Ты можешь рассказать?! Нет? Нет, не можешь! Ты даже не можешь мне сказать, как все произошло! Потому что всего этого не было! А точнее, было совсем не так!

Я задыхалась, не могла обрести заново свою душу. Но слишком отчаянной была потребность вернуть свое детство назад, которое Эдвард хотел украсть у меня. Мое детство, мой любимый отец, мои драгоценные воспоминания о маме. Все это было пустым местом, если я поверю в то, что слова Эдварда – правда.

- Я знаю, кто ты! – видимо, шок подействовал на мое сознание. Изворотливый мозг выдумывал тысячу оправданий болезни Эдварда, тысячу причин, по которым мне не стоит верить ему. – Ты и есть тот убийца! Поэтому тебя не нашли! Ты убил свою мать, а затем исчез, чтобы продолжать свои ежегодные преступления. Убийца, убийца!

Эдвард зарычал и, встряхнув меня за плечи, уставился на меня в ярости. Я рассмеялась в его лицо. Моя реакция была совершенно неадекватной тому, что я испытывала, до рвотного рефлекса сопротивляясь правде. Я хотела оставаться слепой. Не хотела видеть, как Эдвард, выпустив меня, снимает через голову свое отрепье, открывая моему взору шрамы на своей груди – белые полосы, разукрашивающие его кожу вдоль и поперек, так похожие на те раны, которые находили на жертвах.

- Нет, нет, не хочу смотреть… - умоляла я, закрывая лицо руками и сотрясаясь от рыданий. – Это неправда! Я люблю Чарли. Ты перепутал что-то, он не мог! Это не он.

- О... н… - надрывно рычал Эдвард, грубо вытаскивая меня из угла, в который я забилась, и насильно вынуждая смотреть на его стол. Сквозь мутную пелену слез я разглядывала предметы, которыми оказалась пуговица, кусочек зеленой материи и маленький брелок с ключами, так похожий на тот, который был у отца в моем далеком детстве.

- Я не верю тебе! – закричала я отчаянно. – Ты просто украл все это, чтобы его подставить. Это все ты сделал, а теперь ищешь козла отпущения. Почему он?! Чем тебе шериф так напакостил?!

Эдвард разъяренно отбросил меня, и я горестно зарыдала, оплакивая свою потерянную юность. Мне необходимо было какое-то доказательство, которое позволит понять, что все сказанное Эдвардом – ошибка. Одной веры в отца было недостаточно. Я вспоминала все хорошее, связанное с ним, - как мы встречали совместные праздники и смеялись, как катались вместе на лыжах, как он переживал и беспокоился о моей безопасности, - и не видела ни грамма фальши. Не укладывалось в голове, он не мог быть этим извращенцем. Кроме того, кто тогда убил маму?

- Чарли любил Рене больше жизни, - прошептала я. - Это не мог сделать он.

Эдвард скривился, и я увидела в его глазах сострадание. Это было хуже, чем если бы там все еще горела ненависть. Сострадание я не могла перенести.

Я поднесла к глазам рисунок татуировки и отрицательно покачала головой, перевернула фото. Мальчик на нем не был похож на обросшее чучело, сидевшее передо мной.

- Сколько тебе лет? – спросила я тогда. – Тридцать? Сорок? – Если ему больше тридцати пяти, он вполне может быть этим убийцей.

Эдвард поднялся и поволок меня наверх. В доме было темно и холодно – огонь в печи погас. Взяв свечу со стола, Эдвард привел меня в хлев и показал на одну из опорных стоек, где на дереве были сделаны зарубки. Первая, нижняя была надписана числом двенадцать. После нее я насчитала десять.

- Двадцать два? – не поверила я, обернувшись к Эдварду.

- Д… - у него почти получилось сказать «да». Если он продолжит делать над собой усилие, то заговорит рано или поздно.

- Ты не выглядишь на двадцать два, - я скептически скрестила руки на груди, а Эдвард злобно зыркнул на меня, всунул в мои руки свечу и вцепился в свою бороду.

На секунду я подумала, что она окажется поддельной, потом, когда он зарычал, дергая ее, что он вырвет ее с корнем. А потом, когда поняла, что он делает, вспомнила о бритве.

- Подожди, не надо так, - попросила я и потащила его обратно в дом, - есть другой способ.

Подложив поленьев в тлеющие угли, я раздула огонь и взяла ножницы и бритву. Эдвард, усаженный на стул не без сопротивления, опасливо смотрел, как я сажусь на него верхом и наливаю на ладонь немного шампуня.

- Не бойся, - приговаривала я, - сейчас мы приведем тебя в порядок.

Он надрывно сопел и морщился, пока я работала над его новым образом. Это было нелегко – сначала ножницами обрезать кучерявую бороду, отросшую до груди, а затем тупым ржавым лезвием выбрить его лицо.

- Вот так, - успокаивала я, - почти готово!

Я встала на секундочку, примерившись к его длинным волосам.

- Ты же не хочешь больше выглядеть, как неандерталец? – уточнила я. Не получив отказа, я приняла это за согласие и стала одну за другой резать свалявшиеся бронзовые пряди. Вскоре передо мной предстал совершенно другой человек.

Отсутствие бороды и усов преобразило его до неузнаваемости, выделив мужественные скулы и рельефно очерченный подбородок. Укороченные волосы, торчащие во все стороны, сделали его лицо снова молодым. А худоба, которую я изначально посчитала следствием плохого питания, была обусловлена молодостью и образом жизни. Теперь я увидела, что плечи его широки, а под кожей перекатываются неплохие мускулы. Но, видимо, по причине, что ему приходилось много двигаться ради выживания, в нем не было ни капли жира.

Теперь я поверила, что ему в самом деле двадцать два. Странно, что я была настолько слепа и не заметила это раньше. Наверное, мрачный нрав и словно вбитое в его черты одиночество сбили меня с толку.

Теперь я обратила еще больше внимания на его удивительные глаза – зеленые кристаллы.

- Кстати, ты симпатичный, - вырвалось невольно у меня, и я впервые увидела, как губы Эдварда раздвигает едва заметная улыбка. – Правда-правда, - подтвердила я, думая, что он мне не поверил.

Он подал мне фотографию, и теперь сходство было очевидным: мальчик на фото и сидевший передо мной парень – один и тот же человек. Не оставалось сомнений, что все, сказанное им – правда. Точнее, та часть, которая подтверждала, что его мать убили. Но вовсе не та часть, где убийцей фигурировал мой отец. Мало ли татуировок летящего орла было сделано во всем мире!

- Давай-ка приведем в порядок еще кое-что, - предложила я, ставя кастрюлю с чистой водой на угли. Я попросила Эдварда наклонить голову назад, подставила ведро и из чашки полила воду на его голову. Он закрыл глаза, его тело расслабилось, когда я вылила остатки шампуня на руку и намылила волосы.

- Нравится? – улыбнулась я, и он едва заметно кивнул, не открывая глаз.

- Ты должен вернуться к людям, даже если это трудно или страшно, - снова заговорила я. – Во всем можно разобраться. Настоящего убийцу найти, а тебя вылечить. – Я стала ополаскивать теплой водой волосы Эдварда, на ощупь они стали шелковистыми, хотя еще не отмылись до конца. К сожалению, больше шампуня у меня не оставалось.

Я снова села Эдварду на колени, промокнув ему волосы старой тряпицей, и встретила его горящий взгляд. В его глазах тлела благодарность, мучительная нежность, и я растрогалась до слез.

Он все еще был обнажен до пояса – потащив меня наверх, он не надел свое тряпье, - и я дрожащими пальцами провела по нескольким особенно крупным шрамам.

- Мне так жаль, - прошептала я, не сдерживая влагу. – Мне так жаль, что с тобой все это произошло.

Он моргнул, засопел носом, и его глаза тоже стали влажными.

- Н-н… - попытался он возразить, вздохнул и просто прижал мою голову к своей груди, позволяя мне поплакать. Его руки мягко гладили меня по спине.

- Это не может быть Чарли, - убеждала я его, да и себя тоже. – Если это он, как я дальше буду с этим жить?!

- П… р… - выдохнул он, и я догадалась, что он просит прощения.

- Я должна вернуться домой. Если все так, как ты говоришь, я должна разобраться с этим. Если же ты ошибаешься, я тоже должна знать. Ты разрушил мир, в котором я жила, я не могу, как ты, прятаться здесь!

Эдвард молчал, и я подняла голову.

- Ты проведешь меня домой?

Он немного подумал, прежде чем снова ответить:

- Н-не…т.

- Почему? – не могла понять я. – Правду я знаю, выдавать тебя я не стану. Я вообще не скажу, что встречала тебя. Зачем я нужна тебе? Только не говори, что это ради выкупа или, что это для того, чтобы я готовила тебе еду!

Что-то похожее на ухмылку промелькнуло на губах Эдварда – теперь, когда дурацкая борода не скрывала половину лица, стало проще читать его эмоции.

- Н-н… ет.

- Тогда зачем? – я недоумевала.

- З-з… з-за… - он попытался, раздраженно скривился и зарычал, когда у него не получилось.

- Заплатить? – пыталась помочь я ему, но он рассержено замотал головой.

- Завтра? – понадеявшись на чудо, предположила я, но он грозно сдвинул брови, отрицая и это.

- З-з… ащ…

- Защитить! – догадалась я, и он выдохнул от облегчения, устало уронив голову мне на грудь. Казалось, любое слово отбирало у него силы.

- От кого? От Чарли? – я чуть не рассмеялась над предположением, что мой отец может причинить мне боль, но осеклась под суровым взглядом Эдварда. – Он меня любит. Он ничего не сделает мне.

Эдвард отвернулся, сложив губы в тонкую полоску. Он не поверил мне.

- Ты ошибаешься, Эдвард, - пыталась убедить я его. – Убийцей не может быть Чарли. Может, он просто был на него похож!

- Н… - коротко ответил Эдвард и поднял меня на ноги.

Мы поужинали той самой картошкой, которая в избытке хранилась в погребе, и я молчала, у меня зрел план. Если не пойдет снег, то все получится, и завтра я буду дома, хочет Эдвард этого или нет. Защитить! Пф, какая невероятная глупость! Убийцей не может быть шериф Форкса!

Я тронула еловую веточку и вдохнула запах хвои, пока Эдвард забирался спать. И даже испытала нечто вроде ностальгии, потому что завтра все это закончится. Как бы мне ни хотелось вернуться домой, этот опыт выживания в лесу я запомню надолго. Только совершенно не хотелось бросать здесь Эдварда одного. Я чувствовала себя так, как будто предаю его…

Теперь рождественская елочка, которую Эдвард принес для меня, вызывала совсем другие эмоции. Представить, как истосковался он по обычному человеческому общению, и слезы заново наворачивались на глаза. Я представила себе, как двенадцатилетний мальчик, весь израненный, бежит по лесу, в ужасе скрываясь от своего убийцы. Как он умудрился выжить, ума не приложу. Ведь это тоже было зимой, примерно в это же время. Я, заблудившись, едва не умерла. А на нем, наверное, даже куртки не было.

- Б… - позвал Эдвард, и я, вздохнув, полезла на печь. Я уже привыкла к запаху месяцами, если не годами не стираного белья, но все равно морщилась, вынужденная спать в этом. Просто поразительно, что здесь до сих пор не завелись вши, клопы и тараканы. Наверное, Эдварду везет, или он знает рецепт, изгоняющий насекомых.

Я взглянула на приподнятый краешек одеяла и улыбнулась энтузиазму, который читался в лице Эдварда. Теперь, без бороды, усов и длинных волос он выглядел привлекательно, как будто сегодня я собиралась спать с другим человеком, нежели вчера. Даже его объятия показались мне более нежными, чересчур интимными. Или просто вчера я не обращала на это внимания?

Вся хижина была освещена только отсветами огня, пылающего в печи, но этого было достаточно, чтобы видеть друг друга. Я прижималась к ровно вздымающейся груди, приятно млея от тепла, которое дарили обхватывающие меня руки. Ноги я привычно засунула между коленей Эдварда, и он, словно сегодня в самом деле преобразился, не только внешне, но и внутренне, улыбнулся, вот уже в третий раз.

Во всем его облике читалось облегчение. Может, это было потому, что он мне, наконец-то, все рассказал, открылся. Может, потому, что он поплакал, выплеснув часть своего горя. Может, потому, что начал мне доверять, когда понял, что я никогда не знала правду. Или потому, что я сегодня заботилась о нем. Но между нами вместе с исчезновением большей части его волос будто рухнула стена. Мне тоже стало легче с ним общаться, когда я перестала видеть в нем преступника и поверила, что он жертва обстоятельств.

Мы просто смотрели друг на друга, прежде чем заснуть. Высвободив руку, я провела ею по его волосам, оценив, насколько они мягкие.

- Тебе идет быть чистым, - пробормотала, пальцами второй руки неудержимо поглаживая рубцы на его груди сквозь новую одежду, в которую заставила его сегодня переодеться. Это была водолазка, которую я нашла в старом шкафу, не такая рваная, как то, что на нем было надето до этого.

Эдвард нахмурился, открыл рот, пытаясь что-то сказать, но передумал. Одной рукой прижал меня еще ближе, еще теплее, а вторую поднял и неожиданно дрожащим пальцем провел по моей нижней губе. Я вдруг без слов поняла, о чем он думает, и что бы хотел сделать, и испугалась эмоциям, которые испытала в этот момент. Мое дыхание участилось от волнения, наполовину от страха, наполовину от жара, которым меня обожгло с головы до ног.

Неосознанно я закрыла глаза и потянулась навстречу его пальцам. А вместо пальцев почувствовала прикосновение губ. Робкое и осторожное, такое же невинное, как первый весенний цветок, распускающий лепестки навстречу солнцу.

Может быть, мне следовало оттолкнуть его. Вместо этого я испытала что-то особенное: сладкую боль, рвущуюся из груди. Прижалась сильнее, углубила поцелуй, перехватывая инициативу. Эдвард прерывисто задышал, а когда я отстранилась, застенчиво, взволнованно улыбнулся. Совершенно другой. Как будто тот, кого я знала вчера, и тот, кого узнала сегодня – разные люди.

Я быстро заморгала, чтобы не расплакаться от сильных эмоций. Это было неправильно. Я не могла чувствовать к нему что-то…

- Ты прожил здесь десять лет? – спросила я, просеивая между пальцев его волосы, отчаянно надеясь отвлечься.

- Да… - шепотом у него получилось ответить без запинки.

- Десять лет не видел людей? - ужаснулась я, а Эдвард положил голову мне на грудь, слушая сердце.

- В… ви… - он застонал от невозможности сказать слово.

- Видел? – угадала я. – Ты бывал в городе?

Он кивнул вместо ответа и вздохнул тяжело. А я представила себе, сколько таких, как он, бродит по городу, без места, где их бы ждал уютный ночлег, без уверенности в том, что у них будет еда на сегодня, без родственной души, с которой можно поговорить или просто вот так полежать рядом.

- Спасибо, что спас меня, - поблагодарила я тогда. – Спасибо, что пытаешься защитить… от Чарли, - последнее я с трудом произнесла. Я твердо была намерена доказать невиновность отца, но оценила заботу Эдварда. Несмотря на его заблуждение, он ведь не хотел сделать ничего плохого.

Я увидела еще одну его улыбку, когда он приподнялся, а затем развернул к себе спиной, укрывая собой и импровизированным одеялом. Почувствовала, как он поцеловал мои волосы, и закрыла глаза, устраиваясь поудобнее. И, засыпая, испытывала острое чувство вины за то, что завтра собираюсь покинуть его.



Снегоходы бодро скрипели, неся меня вперед. Я нашла их припрятанными между дровами.

Я шла по следу собак и людей, оставленному накануне утром. К моему счастью, снегопад решил повременить, так что я была уверена, что вскоре буду дома.

Завтрак прошел как обычно, за исключением моего скрытого волнения. Всегда после того, как поедим, Эдвард отправлялся за добычей.

- Как ты ловишь их? – спросила я его в это утро, после вчерашнего чувствуя себя комфортнее для расспросов.

- Л… - Эдвард с досадой прорычал, вышел, а затем вернулся с тонкой леской, которую на моих глазах стал завязывать в какие-то сложные узлы. – Л-ло…

- Ловушка, - догадалась я, и он улыбнулся. Привлек меня к себе, поцеловав в лоб… и ушел, а я осталась стоять посередине хижины, смаргивая слезы.

И теперь я бежала прочь от несчастного парня, понимая, что испытываю к нему больше, чем просто жалость, но отдавая себе отчет, что не могу остаться жить в лесу, это было противоестественно.

К тому же, следовало разобраться с Чарли.

И, хотя я убедила себя в непричастности отца к ужасным шрамам на груди Эдварда, все же сомнение уже оставило червоточины в моей уверенности.

Я бежала несколько часов, удивляясь, насколько далеко забралась от города, а когда увидела впереди знакомые места и выскочила к шоссе, то взвизгнула от радости.

Солнце отражалось от снега, заставляя его искриться, но мое настроение стало мрачным. Я не знала, что делать и как себя вести. Ведь очевидно, что я не смогу смотреть отцу в глаза и вспоминать при этом Эдварда.

Припрятав снегоходы за толстой сосной, чтобы можно было взять их, когда решу вернуться, - а я точно знала, что не раз навещу Эдварда, - я направилась домой.

Патрульная машина была здесь, я увидела ее капот и услышала, как громко хлопнул багажник.

Как здорово, что мне не придется ждать встречи с Чарли!

Господи, как же страшно встретиться с ним лицом к лицу…

- Белла?.. – растерянно уставился на меня папа, когда я появилась из-за угла. Я, не двигаясь с места, смотрела на него. – Белла! – вскричал он и бросился ко мне, и я, отпустив страхи, бросилась ему навстречу.

- Девочка моя… - он, кажется, плакал от облегчения. – Я думал, что потерял тебя. Где же ты пропадала, милая? С тобой все хорошо?

- Заблудилась… в лесу… пошла за елкой… - всхлипывала я, оправдываясь. – Не могла найти… дорогу домой…

- Как же ты выбралась?

- Вы оставили следы. Они меня и вывели.

- Черт возьми… - плакал Чарли, и был так искренен в своем горе. Как можно было допустить мысль, что он плохой? Всю свою жизнь он защищал людей от преступников!

- Прости меня… - рыдала я, извиняясь не только за то, что заставила его волноваться, но и за то, что подумала о нем нехорошо.

- Пойдем в дом, - предложил Чарли, разворачивая меня и ведя мимо машины. – Тебе нужно переодеться… Ты голодна?

Я мельком глянула на багажник, и сомнения новой волной накатили на меня. Почему Чарли пошел искать меня в лес? Почему не посчитал, что меня похитил потрошитель, живущий где-то в городе? Мои следы полностью занесло к тому моменту, когда Чарли вернулся с дежурства…

- Пропал кто-нибудь за эту неделю? – я невольно остановилась.

- Это не имеет сейчас никакого значения, - папа попытался утащить меня в дом, но я вцепилась в багажник крузера.

- Мне нужно это знать, - твердо сказала я, когда Чарли неохотно выпустил меня.

- Люди постоянно пропадают, Белла, - он оперся рукой на багажник, как и я. Мы смотрели друг на друга.

- Можно тебя кое о чем спросить? – горло сдавило, словно невидимой проволокой, так мне не хотелось ничего узнавать. Но я буду сильной и сделаю это.

- Конечно. – Его лицо не выдавало никаких эмоций, кроме привычного заботливого беспокойства обо мне, и я снова засомневалась, а не напрасно ли я его подозреваю.

- Всегда только женщины? Больше никто не пропадал?

- Почему ты спрашиваешь? – голос Чарли посерьезнел, прозвучав тише обычного.

- Просто любопытно, - пожала я плечами как можно безразличнее, ковыряя пальцем краску на машине.

Чарли прищурился и полностью привалился к багажнику.

- Был один мальчик, лет десять назад. Он пропал вместе с женщиной. Но его не нашли – ни живым, ни мертвым.

Он сообщил это неохотно, но без волнения. Которое непременно проявилось бы, будь он убийцей, верно?

- Но если бы его нашли, - продолжила я мысль, - он смог бы многое рассказать?

- Верно, - медленно произнес Чарли. – Он стал бы самым важным свидетелем.

Папа наклонился в мою сторону:

- Почему ты спрашиваешь, Белла? Что ты знаешь об этом?

- Ничего, - опустила глаза я.

- Он не мог выжить, - резко и уверенно добавил Чарли, снова выпрямляясь. – Была зима, никто не выживает в таких условиях.

Он пытается убедить в этом меня? Или себя? Откуда он вообще знает, что мальчик не мог выжить? Только если точно знает, что он побежал в лес…

- Если же… - он медленно продолжил. – Если же ему повезло, то где он сейчас? Почему не пришел и не рассказал то, что знает? Нет, Белла, если бы он был жив, мы бы уже поймали преступника.

Я взглянула папе в глаза.

- Ну, может, он боится?

- Боится… - Чарли причмокнул и нахмурился. – Белла, если тебе что-то об этом известно, ты должна сказать мне. Я немедленно поговорю с ним. Это с ним ты жила в той хижине в лесу?

Мое сердце чуть не остановилось от папиного предположения. Я резко замотала головой, испугавшись за жизнь Эдварда.

- Тогда почему ты спрашиваешь? – этот вопрос Чарли задал уже в третий раз, но теперь он прозвучал жестко, почти грубо.

Чарли сделал шаг мне навстречу, а я невольно отпрянула назад.

- Почему ты свел татуировку? – бросила я отчаянно.

- Какую еще татуировку? – Чарли снова шагнул, сокращая расстояние, и я тоже шагнула назад, сохраняя его.

- Парящего орла! – я выкрикнула это. Я была пока не сильно испугана, но уже достаточно нервничала, чтобы продолжать пятиться, огибая крузер.

- Надоела, - коротко ответил Чарли, трогая себя за предплечье и почти нагоняя меня. Мы уже обошли машину целиком, приблизившись к месту, с которого начинали.

- Открой багажник, - попросила я испуганным шепотом, боясь смотреть отцу в глаза.

- Это что, допрос? – потребовал он сурово. – Ты в чем-то меня подозреваешь?

- Да.

Нас разделяло каких-то два метра. Я стояла у багажника.

- Хорошо, - сказал он совершенно спокойным голосом, медленно приближаясь, а я задалась вопросом, что будет, если я не увижу в багажнике ничего? Мне придется извиниться? И продолжать жить в сомнениях, убийца ли отец, наводящий ужас на штат в течение двадцати лет, или Эдвард, будучи подростком, все напутал?

Папа, тем временем, оказался около меня. Прожигая меня взглядом, он медленно, - и слишком неохотно, - приоткрыл багажник… и замер. Я тоже замерла, напрягаясь в ожидании того, что могу увидеть. Моя фантазия рисовала страшные картины, и все же я отчаянно надеялась, что ошибаюсь…

- А знаешь, - сказал он совершенно обыденно, - это как-то даже оскорбительно с твоей стороны – подозревать отца.

Он опустил крышку обратно и отступил назад, предоставляя мне пространство, чтобы я сама могла сделать это.

- Я дам тебе выбор, - продолжал он, когда я шагнула и положила руки на металлическую поверхность.

- Какой выбор? – я оглянулась на него; он стоял очень близко, но его спокойствие почти убедило меня, что все в порядке.

- Ты же моя дочь, ты не станешь проверять родного отца, не станешь подозревать в чем-то противозаконном.

- Но я хочу открыть, - запротестовала я, мне не нравилось его давление.

- Что ты ожидаешь там увидеть?

Я промолчала, однако страх и нежелание убеждаться в правоте Эдварда заставляли меня медлить.

Чарли воспользовался моей нерешительностью, продолжая говорить:

- Доверие – вот что ценно в семейных отношениях, - поджал губы он. – Не стоит разрушать доверие какими-то нелепыми подозрениями. Если в багажнике ничего нет, как мы сможем в дальнейшем смотреть друг другу в глаза?

- Это не честно, - возмутилась я, но руки так и замерли, не решаясь поднять крышку. – Это шантаж.

- Нет ничего хуже недоверия родной дочери.

Обида в его голосе была настоящей? Или это еще один элемент шантажа?

- Я предлагаю оставить все как есть и пойти в дом, Белла. Просто доверяй своему отцу, не нужно поспешных решений. Я так беспокоился за тебя…

К глазам подступили слезы. Он прав. Если я сейчас открою багажник, и там ничего нет, я оскорблю собственного отца, разрушу доверие между нами. Мне будет стыдно.

Но если не открою, разве доверие от этого вернется?

Если же в багажнике что-то есть, я понимала, что предлагает мне Чарли. Выход. Ослепнуть и сделать вид, что между нами ничего не произошло, продолжить жить в неведении и дальше… И всю оставшуюся жизнь подозревать и сомневаться, когда он будет отправляться на дежурство в Рождество…

- Выбор за тобой… - тихо сказал мне он, и я нервно сглотнула, трусливо позволяя себе рассмотреть предложенный папой вариант. Смогу ли я забыть все то, что сказал Эдвард, и продолжать жить дальше, глядя папе в глаза?

Нет.

И, выдохнув, я все же открыла багажник…

И тут же завизжала, отскочив… Лучше бы я этого не видела…

В следующее мгновение Чарли схватил меня за волосы.

- Ты такая же, как твоя мать, - шипел он, таща меня, кричащую от боли, в мастерскую, - Чрезмерно любопытная. Не я ли учил тебя, что нужно уважать личную жизнь? Не я ли любил тебя?!

Не успела я опомниться, как оказалась в каком-то помещении типа подвала, со связанными руками, ногами и с заклеенным липкой лентой ртом. Я сразу вспомнила, как мыши скреблись под полом папиной мастерской, и в ужасе поняла, что в тот момент жертва была еще жива… она звала меня, связанная и перепуганная. Я могла спасти ее!

Мыча и плача, я лежала на стареньком диванчике, в ужасе наблюдая, как Чарли ходит туда-сюда, бормоча ругательства.

- Какого черта? – кричал Чарли, схватившись за голову. – И что мне теперь с тобой делать?! Я думал, ты моя семья. И теперь ты разрушила это. Сначала твоя мать, потом ты. За что вы со мной так поступили?!

Он развернулся, на его лице была такая боль, как будто все это – просто какое-то недоразумение. Но потом он начал приближаться, и я завизжала, дергаться, пытаясь уползти с диванчика.

- Не надо, Белла, - печально сказал Чарли, - это не поможет. Единственное, что я могу тебе пообещать – смерть будет быстрой. Я не стану делать с тобой то, что с другими. Ты все же моя дочь…

Он сделал шаг, и я закрыла глаза, мечтая потерять от ужаса сознание.

Наверху что-то хрустнуло, и я резко замолчала, поглядев на лестницу, которая вела вверх. Неужели он все двадцать лет прямо тут, под носом, совершал свои ужасные преступления?

Снова хруст, и Чарли, прижав палец ко рту, сделал несколько беззвучных шагов назад, спрятавшись под лестницу. Я не знала, кричать ли мне, чтобы привлечь внимание, или молчать, сохранив кому-то жизнь? Всхлипнув, я усилием воли сдержала рыдания.

Тень в проеме, и кто-то медленно начал спускаться. Я сразу узнала эти ноги, точнее, эти сапоги. И тут же мне захотелось вопить что есть мочи, чтобы Эдвард бежал.

Наши глаза встретились, его рот испуганно распахнулся, а я отчаянно замотала головой из стороны в сторону, мыча сквозь скотч о притаившемся враге.

Эдвард не понимал, бросившись вперед по лестнице.

- Белла… – выкрикнул он.

Удар, и Эдвард, как подкошенный, рухнул лицом вниз. В руках у Чарли блеснул автомобильный диск.

- Вот так… - одобрительно сказал он и отбросил диск в сторону. Я хныкала, роняя горькие слезы. А Чарли рывком поднял безвольное тело Эдварда и усадил на стул, а затем методично стал его привязывать.

Крови не было, и я не знала, радоваться ли этому. Возможно, то, что заготовил Чарли, было хуже мгновенной смерти.

Эдвард начал шевелиться, когда Чарли заканчивал.

- Ну что, ребенок, ты снова здесь! – Он схватил Эдварда за волосы и поднял его голову. Эдвард замычал, задергался, испуганно таращась Чарли в глаза. – Я помню это лицо. Ты вырос, маленький пройдоха.

Чарли обернулся ко мне и усмехнулся:

- Вздумал следить за шерифом! Мало ли с кем его мать села в машину?

Эдвард, поняв, что связан, замычал так отчаянно, что я еще сильнее расплакалась. Разве это я имела в виду, когда говорила, что он должен быть сильным и взглянуть своему страху в глаза? Он так долго прятался… а я снова привела его к смерти.

- Какого черта ты рассказал моей дочери? – орал тем временем Чарли. Он повернул голову Эдварда, чтобы тот смог видеть меня, лежащую связанной на диване. – Посмотри, что ты наделал! Теперь она умрет тоже. Все из-за тебя! Ты, маленький живучий ублюдок.

Эдвард замычал, мне показалось, что он сейчас расплачется.

- Отвечай! – Чарли ударил Эдварда по лицу, потом снова, но тот лишь мычал и пытался уклониться.

Я завизжала, умоляя Чарли прекратить бессмысленное избиение.

- Что? – он подошел ко мне и сорвал ленту с моего рта, чтобы я говорила.

- Не бей его, - плакала я. – Он не может ответить. Он заикается.

- Заикается? – не поверил Чарли, и неожиданно расхохотался. – Мило.

Он прошел к обездвиженному парню, оценивающе разглядывая его.

- Как же он тогда смог тебе рассказать?

- Сама догадалась, - выплюнула я. – У него собраны улики на тебя. Татуировка, брелок с ключами. Шрамы… - добавила, всхлипывая.

- Ты, сукин сын, собирал улики на меня? – Чарли опешил от такой наглости.

Эдвард молча испепелял Чарли взглядом… смотрел злобно и с ненавистью. Подобрался, будто для прыжка.

- Ничего у тебя не выйдет, - ухмыльнулся Чарли, покачивая головой. – На этот раз я связал твои ноги.

Эдвард дернулся и зарычал от бессилия, но все же не сводил с Чарли глаз.

- Что же мне с вами двумя делать? – Чарли задумался. – Убить ее на твоих глазах? – Эдвард застонал на этом, мотая головой и пытаясь выдавить «нет». – Или убить тебя на ее глазах? – Теперь зарыдала я, зажмурившись.

Впрочем, Чарли уже принял решение.

- Но я не хочу, чтобы она страдала. – Он наклонился к Эдварду, близко к его лицу. – Она моя дочь, и я все еще люблю ее. Даже если мне придется ее убить, ее смерть будет быстрой и безболезненной, в отличие от твоей…

Он засунул руку в карман, очевидно, чтобы достать оружие, и я завизжала, умоляя Чарли остановиться. И тут произошло что-то невозможное. Эдвард качнулся на стуле назад, и на секунду я подумала, что он упадет на спину. Но стул, на несколько мгновений потеряв устойчивость, повинуясь рывку Эдварда, качнулся вперед вдвойне быстрее. Голова Эдварда врезалась Чарли в живот, отбросив его на полметра, а ноги прочно встали на поверхность. Я смотрела на сопротивление Эдварда, открывши рот, даже не надеясь на благополучный исход, ведь он был связан. Но все выглядело как хорошо отработанное действие, как будто Эдвард неоднократно проделывал этот трюк и точно знал, что делает. Как будто он готовился. Как будто заранее тренировался.

Он перенес вес на одну ногу и крутанулся на ней вокруг своей оси. Чарли, не успев опомниться от первого выпада, получил удар ножками стула и отлетел в дальний угол, чертыхаясь и охая. А Эдвард, невероятным образом подпрыгнув вверх, с размаху упал на спину, да так, что стул развалился на куски. Веревки ослабли, и меньше чем через десять секунд он освободился от них. Я, онемев, потрясенно наблюдала за разыгрывающейся сценой.

Чарли даже не успел подняться, а Эдвард уже сидел на нем, его руки сдавили убийце горло. Чарли пыхтел и пытался сбросить с себя Эдварда, пытался ударить его, но Эдвард был сильнее и быстрее; рыча от ненависти, он душил преступника.

- Только не убивай… - выдохнула я сквозь слезы, закрывая глаза, чтобы не смотреть. Услышала удар, а через секунду кто-то начал меня развязывать. Я не верила удаче… или изобретательности Эдварда. Но вот я уже свободна и на ногах.

Чарли шевелился в углу, постанывая, перевернулся на живот и начал медленно подниматься, держась за голову.

- Быстрее! – крикнула я, хватая Эдварда за рукав и таща к лестнице. Мне хотелось бежать отсюда, не оборачиваясь, пока я не окажусь на другом краю света. Страх и шок заставляли сердце колотиться, и я тянула Эдварда за собой.

- Н-н… - промычал он, вырываясь. Задыхаясь от ужаса, я оглянулась, страшась увидеть Чарли, преследующего нас, но Эдвард остановился не для этого. Он захлопнул крышку, ведущую в подвал, а затем бросился к стойке, на которой висели инструменты. Тужась, он начал сдвигать тяжеленную стойку, а я, поняв, что он делает, стала помогать ему. Общими усилиями мы уронили стойку на вход в подпол, запечатывая убийцу внутри. Пока я смотрела, как оседают клубы поднятой нами пыли, Эдвард приволок газонокосилку и, рыча, затащил ее поверх остального. Для надежности.

И только тогда я почувствовала облегчение.

- Б… - выдавил Эдвард, шагнув ко мне. Он моргал и часто дышал, пытаясь не заплакать, но было бесполезно сопротивляться облегчению после испытанного ужаса.

- Все хорошо, - сказала я, принимая его в объятия. – Все кончилось…

Удар снизу заставил нас вздрогнуть. Газонокосилка даже не шевельнулась. Убедившись, что Чарли не выберется, мы пошли к патрульной машине.

- Нам нужны и твои доказательства тоже! – пробормотала я, с трудом беря себя в руки. Он вытащил из внутреннего кармана все: фотографию матери и газетные статьи, кусочек ткани, а также брелок и пуговицу. Не знаю, что именно из этого посчитают за улики, но вместе с показаниями Эдварда они будут много значить.

- Поехали в полицию, - кивнула я.



Стены не были белыми, как я раньше себе представляла, они были приятного розового оттенка с золотистыми узорами. На полу большой комнаты лежал пушистый ковер, а окна были украшены блестящими шарами и гирляндами. Завершала композицию сверкающая огоньками елка, настоящая: зеленая, душистая.

Мы сидели прямо на ковре, скрестив ноги, и слушали истории друг друга. Это было трудно, каждая история имела свою драму, но, говоря о ней, мы излечивали свою душу.

Реабилитационный центр для жертв насилия. Раньше я никогда не думала, что окажусь здесь, более того, что мне здесь понравится. Поначалу я сопротивлялась уговорам, утверждая, что со мной все в порядке. Инспектор настаивала, что если я хочу быть здоровой и никогда не испытывать последствия пережитого стресса, то должна поехать сюда, хотя бы для контроля. Но я согласилась только после того, когда она сообщила, что Эдвард отправлен сюда же.

Я не могла себе представить его образ, пока не увидела, выйдя из автобуса и направляясь к белому зданию. Мне вспоминался рыжебородый хмурый бродяга с длинными грязными волосами, вечно недовольный, в рваном отрепье. А навстречу мне выскочил молодой парень с румяными щеками и глазами цвета изумруда, с задорно торчащей бронзовой челкой и открытой улыбкой. Словно два разных человека: тогда и сейчас.

Быть может, это Рождество и обернулось для меня кошмаром, но ему, абсолютно точно, подарило чудо. Он получил шанс вернуться к людям, избавился от страха, нашел любовь…

И, хотя не я лично совершала убийства в штате Вашингтон на протяжении двадцати лет, я чувствовала свою причастность. Я задолжала людям мир и спокойствие, ощущение рождественской сказки. Так что в каком-то смысле это Рождество стало чудом и для меня.

- Эдвард! – помахала я ему рукой, когда он побежал ко мне по хрустящему, искрящемуся на солнце снегу… в тапочках.

- Белла! – крикнул он, приближаясь ко мне стремительно, и я задалась вопросом, как он узнал? Неужели смотрел в окно и увидел случайно? Или даже намеренно?

Образ Эдварда, непрерывно ждущего меня у окна, был печальным… но привлекательным. Особенно сейчас, когда он, свежий и юный, ослепительно улыбающийся, одетый в модные джинсы и опрятную толстовку, подхватил меня на руки и закружил, заставив рассмеяться.

- Замерзнешь! – упрекнула я его, запутывая пальцы в чистых, мягких, блестящих на солнце, ароматных волосах.

- Я? Шутишь? – фыркнул он возмущенно, опуская меня на ноги и заглядывая в глаза. – Ни-когда!

Одну секунду медлил, сомневаясь, можно ли поцеловать меня. Но потом все же наклонился и медленно, ласково захватил мои губы.

Я была гораздо смелее, закрывая от счастья глаза и отвечая на его робкие движения. Губы Эдварда теперь имели вкус корицы и мятной зубной пасты, и я совершенно потеряла голову, размечтавшись, что буду целовать его каждый день.

- Ты надолго? – спросил он в мои губы очень медленно. – Или навестить?

Неужели он не увидел сумку, которую я несла с собой?

- А навсегда можно? – выдохнула я. – Где ты, там и я? В любом месте.

- Мм… - он сделал вид, что подумал. – Хижина?

- Только не туда! – содрогнулась я по-настоящему.

Эдвард захихикал, и я поняла, что это он так шутит.

- Ты больше не заикаешься? – прикасаясь кончиками пальцев к его гладким щекам, спросила я.

- У-чусь, - ответил он медленно и на выдохе, и улыбнулся.

- Поможешь донести сумку?

Он кивнул, подхватил мои вещи, а другую руку расположил на моей талии, ведя меня в реабилитационный центр, который на ближайшие две-три недели станет моим, - нет, нашим домом.

И вот теперь мы сидели на мягком ковре, смотрели на мигающие огоньки на елке, и рассказывали. Эдвард рядом со мной держал меня за руку. А когда очередь дошла до меня, незаметно сжал мои пальцы.

- Меня зовут Белла, - начала я, и ком встал в центре горла. Но Эдвард сильный, он уже рассказал свою историю, несмотря на то, что она была гораздо сложнее, чем моя. Значит, и я буду сильной. Вздохнула и, расправив плечи, продолжила: - Все началось с выбора елки…