Глава 4. Куфать пора!

Наступила ночь кромешная. Снова все улеглись по пещерам своим, прошлую ночь вспоминая, тревожную, бессонную.

Настороженно все поглядывали на привязанную особь светловолосую, пытаясь разглядеть в ней изменения характерные, болезнью вызванные. Оскал там звериный или конечность новую отросшую.

- Да вроде не изменилась она за день. И спокойнее стала, - перешептывались наблюдательные члены племени «Племя».

Некоторые же особо смелые, но не смелее первых двух, даже допускали мысли с претензией к великому охотнику, что тот посмел их привычный уклад жизни нарушить, притащив в их племя гостеприимное особь чужеродную. И коктейль, насоветованный старцем Каа, до сих пор не раздобыл. Мысли допускали, но тут же, опасливо оглядываясь по сторонам, старались их откинуть. А вдруг кто-нибудь по лицу прочитает, поймет, да первому по смелости донесет.

Нет, в их невинном и доброжелательном племени доносчиков отродясь не водилось. Но мало ли. Да и Эмэ вроде парень добрый был, но кто знает, что он, зараженный, себя неконтролирующий, сотворить может. Вдруг обиду затаит лютую, потом несдобровать поколениям нескольким.

А бравый охотник достал из кармана на набедренной повязке яйца кабаньи, положил рядом иглу дикобраза и стал любоваться на сокровища свои, с таким трудом ему доставшиеся. Пододвинул он их ближе к себе, да по сторонам осмотрелся. Не завелся ли в племени «Племя» воришка какой? Нужно бы внимательнее за ингредиентами следить, а то ненароком пропадет чего.

- Да не, - махнул рукой Эмметт на мысли свои случайные. – Таких в нашем честном племени сроду не нарождалось, генетически не было в кристально чистом племени «Племя» такой предрасположенности. Ни разу ничего не пропадало. Разве что повязка его набедренная – выходная, праздничная. Пошитая из тигра, верным боем поверженного. Самая любимая. Да еще палка-моталка счастливая. Но это мелочи. Мало ли куда все это запропастилось? А так ни-ни, ни за кем подобного не наблюдалось.

Но не стал рисковать наш решительный молодец, соблазном мучить соплеменников бесхитростных. Спрятал ингредиенты в глубокий карман на повязке своей набедренной, чтоб всегда при нем были, под присмотром. Сначала яйца схоронил, потом иглу приспособил.

- Ты бы поаккуратнее с иглой, - предостерег Эмэ вдруг появившийся из темноты Эд. – Я-то однажды… - начал он, замолчал, побледнел от воспоминаний, видимо, схватился за повязку набедренную и ушел недоговорив.

«Чего это он?» - задумался наш сообразительный охотник, но так ничего и не сообразив, тут же позабыл об инциденте. Что серьезного и важного мог сказать до сих пор не назначенный второй по мудрости? Но прислушался, поправил иглу.

Ночь прошла, на удивление, спокойно. Без эксцессов. Разве что один произошел или два. Что поразительно, оба раза виной пробуждения всего племени была вовсе не чудаковатая особь, а сам великий охотник.

В первый раз приснился ему сон, будто у него ингредиенты раздобытые украли. Вскочил он с подстилки и, не разобравшись, где сон, а где явь, принялся мутузить своих соплеменников, правду из них выбивать. Даже старцу Каа досталось. Насилу успокоили уговорами и убеждениями, слезами и причитаниями. Пока не пошарил в набедренной повязке, не убедился, что драгоценности на месте, не присмирел.

Только успокоились все, уснули, крик раздался нечеловеческий. Это наш герой знаменитый, беспокойно ворочаясь, накололся на иглу дикобраза.

- А я предупреждал, - нравоучительно пробубнил Эд, а красавица Бел, жалея самца своего, ласково погладила его по набедренной повязке.

Еле успокоили второй раз за ночь первого по смелости, теперь раненного. Только второй по смелости решился подтолкнуть к нему тетуфку Эфме, чтобы та иглу выдернула.

Все дружно жалели храбреца, не единожды за вечер иглой покалеченного, даже строптивая особь бросала на него взгляды сочувствующие, сострадательные. По крайней мере, смущенному Эмметту так казалось.

Утро наступило слишком быстро. Так скоро, что никто не успел выспаться. Разбуженные клюкой старика Каа, все снова сидели у костра нахмуренные и прихлебывали бодрящий напиток, отвар, наспех сваренный все еще бледным и несчастным главным поваром племени.

Члены племени «Племя» боязливо поглядывали на стоящего неподалеку великого охотника, опасаясь повторения ночных выходок. А стоял он потому, что сесть не мог, травмированный. Да, нелегко ему этот коктейль дается. То ли еще будет? Но об этом и думать не хотелось.

- Гнать его надо, пока все племя не вымерло, - дрожащим шепотом произнес кто-то, бодрящего отвара, видимо, перебравший, смелость небывалую почувствовав.

- А? – откликнулся доброжелательный великий охотник, не расслышав наставлений напутственных, пожеланий удачи в деятельности его нелегкой.

Улыбнулся он счастливо, чуть не прослезился от умиления, до чего же любят его члены племени «Племя». Болеют за него всей душою.

Требовалось приниматься за добычу следующих ингредиентов. О чем там камень гласил?

- Когти медведя, - напомнил Эд, хотя Эмметт даже не успел спросить вслух о рецепте. Похоже, у пока еще официально непризнанного второго по мудрости присутствует талант фантастический – мысли угадывать.

Услышав о когтях, главный повар племени снова побледнел и затрясся.

- Я все отдам, - запричитал он, потирая все еще болевшую печень. – Пожалейте меня несчастного. Ничего прятать больше не буду. Все в нашем честном и искреннем племени общее.

Сжалился Эмметт над поваром кающимся, принял его мольбы, бескорыстной улыбкой освободил от тяжести душевной. Когда человеку плохо, а особенно с головой, надо во всем потакать страдающему, чтобы чего пострашнее не случилось.

Помнится, со стариком Каа несколько десятков лун назад тоже беда случилась. Эмэ тогда еще не охотился, даже на двух ногах в ту пору неуверенно стоял. Взвыл вепрем однажды еще не совсем старец Каа, и никто причину не мог понять. Несколько часов причитал, пока самый мудрый член племени тех времен не посочувствовал ему, слов добрых не произнес. Отпустила недостарца Каа зараза окаянная, невиданная. Вот какую пользу слово ласковое да улыбка добросердечная приносят. Полегчало сразу же, словно волшебство случилось небывалое.

Потом на все готовенькое еще главный лекарь племени примазался, какой-то отвар притащил. Он его еще «слабительным» называл, фантазер этакий.

Так вот проявил доброту и понимание наш величайший охотник, успокоился главный повар племени и причитать перестал. У него даже заикание и дрожь в голосе прекратились. Более или менее внятно попросил он придержать старика Каа, пока повар в свою пещеру сбегает. Уж больно старец энергичный и стремительный. Любому, недавно рожденному, фору даст.

Скрылся главный повар племени в апартаментах своих и затих. Минута проходит, другая, а его все нет.

- Уж не обманул ли он нас? – подозрительно заметила красавица Бел. – Поди остатки оленя доедает?

Задергался старец Каа, напряглась его рука с клюкой. Но великий охотник верил в лечебную силу слова доброго и улыбки благожелательной. Решил он дать главному повару племени шанс – несколько минут дополнительных, спасительных.

Честно говоря, первый по смелости сам побаивался старца Каа, уж больно тот отчаянный был, спонтанный и непредсказуемый. Только вы никому об этой слабости бравого молодца, признанного героя, не рассказывайте, а то он титула и памятного рога лишится. Это будет слишком жестоко по отношению к такому душевному, честному, заботливому… ну вы уже поняли, что у нашего героя много положительных качеств.

Не хотел он веру в главного повара племени терять, поэтому рисковал, на себя старческий гнев вызывал. То была настоящая жертва, и только загадочный и многообещающий взгляд строптивой двуногой Рози морально поддерживал его, придавал ему сил и уверенности.

«Ох и заживут они, когда фамка излечится», - размечтался великий охотник.

Похорошело ему, зацвело в душе, потеплело, потерял бдительность бравый молодец, расслабился, не удержал старика проворного, неугомонного. Получил затрещину он, да такую, что земля к нему вдруг поднялась. Выставил он ладони вперед, удерживая ее движение, едва справился, а то бы она его прям по лицу ударила, да так и остался стоять.

Несколько минут понадобилось Эмметту, чтобы поразмышлять, отчего вдруг диск земной накренился. Уж ни слоны ли, держащие его, взбунтовались?

Запереживал он за друзей своих закадычных. Еще упорнее стал землю держать, тяжело ему было, еле справлялся.

- Хватайтесь кто за что может, - удалось выкрикнуть ему, - а то в воду попадаете.

Крикнул он, и покинули силы его, темнота окутала разум светлый.

Очухался великий охотник, а перед ним Эд стоит и когти медведя протягивает. Не помнил Эмэ, что случилось с ним и почему он отдыхает посреди бела дня, да еще в центре поселения, не в пещере. Перевел взгляд на особь двуногую прекрасную, а та смотрит на него глазами взволнованными. Конечно, на что самец такой непутевый нужен? Вместо занятий хозяйственных, расслабляется, когда солнце в зените. Стыд и позор ему.

Повинился он, покаялся и поднялся на ноги. Покачивало его, переспал, наверное.

Осмотрел площадку беглым взглядом: старец Каа с плошкой своей именной заморской на обеденном бревне сидит; главный повар племени без подстилки отдыхает неподалеку от своей пещеры (что за лентяй!); Джа заканчивает инсталляцию мозга монтировать. В общем, все как всегда.

- Держи, Эмэ, еще один ингредиент для коктейля чудотворного, - сказал Эд. – Главный повар племени сохранил когти для тебя и поделился ими добровольно.

Обрадовался Эмметт, что еще на один шаг ближе к осуществлению своей мечты стал, заулыбался, подмигнул строптивой двуногой, мол, держись, скоро разберемся с твоей заразой. Запустил он руку в повязку свою набедренную, да когти медведя к гигантским яйцам кабана и игле дикобраза положил. А фамка вдруг зарумянилась и глаза в сторону отвела. Чего это с ней?

- Теперь тебе скорлупа ореха нужна, - напомнил Эд и отправился своими делами заниматься.

И встала перед Эмметтом новая сложная задача. С предыдущими тремя он блестяще справился.

Приготовился Эмэ следующий ингредиент добывать. Набрал полную грудь воздуха и выдохнул, настроившись на свершение подвигов. Только хотел шаг сделать, как старец Каа свой голос старческий, надорванный, подал.

- Куфать пора!

Остановили порыв великого охотника эти слова простые. Как можно второй раз в одном лунном месяце забыть о своих непосредственных обязанностях. Один раз-то можно, а два – это уж перебор. Застыдился выдающийся охотник, пришлось обратно ему сначала выдохнуть, а потом набрать полную грудь воздуха, чтобы настрой на подвиги отменить. Всегда такой метод помогал.

Неужели снова откладывается добыча ингредиентов? Практически набегу парня с ног валят дела, за ним закрепленные. Но ведь теперь перед ним новые, более сложные и важные задачи поставлены. Все племя под угрозой вымирания находится, поэтому срочно нужно коктейль чудотворный собрать. Неизвестно, когда последний беззаботный день для всех закончится. Для Эмметта-то уже закончился. Бремя на нем теперь тяжкое висит, весь в хлопотах он, весь в заботах. Ни минуты для отдыха.

- А не переложить ли временно свои трудовые обязанности на второго по смелости? – неожиданно вслух поразмыслил наш бравый молодец.

И так обрадовался он своей идее, что тут же отправился второго по смелости искать. Перешагнул через все еще отдыхающего средь бела дня главного повара племени и давай туда-сюда ходить, но нет нигде второго, не столь, как первый, прославленного смельчака.

Час ходит, второй, всех уже встретил, даже старец Каа несколько раз на глаза и под ноги попался, а второго по смелости нет.

- А я видела его, - пришла на помощь очень доброжелательная красавица Бел. – Он в тех непролазных кустах прячется.

Обычно в племени «Племя» не было принято своих сдавать, но все же знали, для чего первому по смелости второй понадобился. Кушать-то всем хотелось. Пусть они обсудят свои дела общие – смельчаковские, храбрецкие.

Забрался Эмэ в кусты непроходимые, чуть набедренную повязку с дорогими его сердцу ингредиентами там не оставил. Оцарапался весь, да насилу нашел смельчака, второго всем племенем официально признанного. С великими почестями назначенного, а потом по этому поводу великими гуляниями отмеченного. У второго по смелости даже знак отличия в виде статуэтки был. Обглоданная им самим косточка пойманного им же какого-то грызуна мелкого.

Закинул великий охотник будущего заместителя своего трясущегося на плечо и вынес на площадку поселения центральную.

А все уже столпились в ожидании события небывалого. Что задумали самые смелые и отчаянные в племени «Племя»? Чем порадуют соплеменников своих заскучавших и немного уже оголодавших.

Прокашлялся наш герой и объявил торжественно:

- На время добычи ингредиентов из рецепта, предками нам по наследству переданного, создания коктейля магического и излечения меня и притягательной особи новой в нашем семействе дружном, передаю обязанности главного охотника племени второму по смелости.

Он, конечно, не так красноречиво и доходчиво свои мысли оформил, но смысл передан мною верно. Примерно это самое наш герой сказать и хотел.

Обязанности передал, а дубинку свою легендарную при себе оставил.

Плач горький вдруг разнесся по поселению когда-то счастливому, эхом в пещеры скользнул темные. Птицы тут же замолкли песни свои петь беззаботные, пчелы жужжать перестали, а деревья качаться, ветер создавая. Все как один обеспокоенные, глянули на второго по смелости, но тот стоял побледневший и онемевший, словно статуя, мастером Джа из камня высеченная.

– Только не фуфлик! – мученически застонал, беспомощно опустившись на обеденное бревно, старец Каа, заботливо поглаживая живот свой вспученный.

Стало жалко великому охотнику старика немощного, пожалел он о словах недостаточно обдуманных, сказанных, да ведь не воротить уже сделанного. Посмотрел он с сожалением в глаза соплеменника каждого, а они как один все опечаленные. И только взгляд второго по смелости остекленевший, обезумевший.

- Как же мне коктейль собрать без ингредиента необходимого? Не вылечиться нам от заразы смертельной без скорлупы ореха добытого, - сокрушенно вымолвил незаменимый, как теперь выяснилось, великий охотник.

И протянул ему старец Каа свою плошку именную заморскую пустую.

- На что она мне? – вымолвил Эмэ обиженный, в самое сердце плошкой, едой не наполненной, раненный. - Не подкупить меня этим, добропорядочный я, - скромно отказался он, одним глазом плошку осматривая.

- Она тфоя! – обреченно повесил голову старик, будто в воду опущенный, и одинокая слеза скользнула по его щеке старческой, морщинами испещренной.

Пригляделся великий охотник к плошке стариковской внимательнее, а то скорлупа ореха кокосового оказалась.

И заплакало все племя разом от такого невиданного самопожертвования, такой небывалой самоотверженности. Все знали, как дорога для старца Каа эта плошка иноземная, не раз за нее клюкой по ребрам получали. Но громче всех плакал второй по смелости. В нем сразу несколько незнакомых чувств перемешалось. Сложно было понять, как на них надо реагировать. Пожалуй, сейчас ему тяжелее всех было. Кажется, с него сняли недавно наложенные обязанности заместителя. Совсем запутали мозг еще не сформировавшийся.

Возликовало все племя, подхватило на радостях старика Каа костлявого и подбросило его три раза, а поймало только два.

Что удивительно, вместе со всеми радовалась особь светловолосая, забыв, какая она строптивая. Хлопала громче всех, чуть ладони не отбила.

Угрожающе поднял старец Каа клюку свою опасную, напугав каждого, и гаркнул, глядя на Эмметта.

- Куфать пора!

И тут же высохли слезы радости на лице величайшего охотника, схватил он дубинку свою стокилограммовую, бросил прощальный взгляд на красавицу свою, в лесу найденную, похоже, уже не такую неприступную, как раньше, и скрылся в лесу.

А второй по смелости облегченно вздохнул и отправился в пещеру полежать после пережитого потрясения. Нелегко в племени «Племя» значиться вторым по смелости.