Глава 46. Каменные джунгли: мы с вами одной крови, господа...



— Даже не вздумай лезть в это дело, Белла! — если честно, я не успела даже толком объяснить ситуацию дедушке.

Едва он понял, что я собираюсь помогать индейцам, он всполошился и начал кричать, сотрясая воздух ругательствами в сторону глупости и романтизма молодёжи с их утопическими идеями всеобщего благоденствия. Сотрудники его компании, по коридорам которой мы шли быстрым шагом, рассыпались в стороны, чтобы не попасть под удар его любимой трости из дуба с позолоченной рукояткой. Резкий взмах руки — и набалдашник врезается в дверь, за которой кто-то испуганно пискнул. Не обращая внимания на рабочий люд, Роб стремительно оборачивается ко мне и почти с угрозой спрашивает:

— Ты совсем не понимаешь, как это может на тебе отразиться, милосердная моя дорогуша? — лицо деда, такое холёное и моложавое, исказилось в издевательской ухмылке. Обычно такими взглядами он пугал конкурентов.

Я невозмутимо улыбнулась, кивая на его закрытый кабинет:

— Давай я объясню тебе сначала и подробнее. А потом ты будешь оценивать мои интеллектуальные способности и моральные качества…

Фыркнув, дед махнул рукой и позволил себе выслушать «неразумную внучку» в моём лице.

Чётко и по существу я объяснила, что использовать индейцев собираюсь неофициально. Для большинства это будет выглядеть, как производство мёда для резервации, но на самом деле удачные составы будут отправляться в Аризону, в лавку эксклюзивного хенд-мейда от Анастасии. Сестра Светы после моего звонка была всеми руками «за».

Недавно она нашла девушку, которая прекрасно смешивает чай и делает вкуснейшее имбирное печенье. Так что решила продавать наш будущий мёд целыми подарочными наборами. Красиво, удобно, ну и стоит дороже, на самом деле. Ибо единственно в своем роде. Но подруга пообещала, что если сладость понравится покупателям, а наши поставки будут возможны в более крупных партиях, она не против продавать мёд отдельно. В принципе, я была с ней согласна. Сначала пусть распробуют и захотят, если товар будет просто пылиться на полках, на него обратят внимание лишь подлинные экспериментаторы.

Мне же необходим эффект тех самых кукол. Восторг простоты, когда все видят, понимают, что идея лежала на поверхности… Но повторить или сделать лучше оригинала — почти нереально. Да, я собиралась не день и не два провести за рецептурой после основного сбора, прежде чем отправлю в магазин первую пробную партию.

К слову, после расширения маленькая лавка превратилась в настоящий магазин, похожий на кукольный домик, где царила уютная атмосфера в стиле Прованс: лоскутные одеяла, наволочки «пэчворк», ажурные скатерти, элегантные фартуки, винтажная мебель с эффектом «облупившейся краски», рамки для фото, шкатулки, оформленные в технике декупаж, ароматные саше, фирменные куколки и многие приятные мелочи для дома и интерьера, полюбившиеся и снискавшие популярность в Финиксе.

Дело процветало.

И я имела с него неплохой процент. А этот процент я решила пустить для улучшения жизни своих индейцев. Но об этом я благоразумно умолчала, раскладывая Робу свой бизнес-план по полочкам. Дед поначалу смотрел на меня с подозрением и нескрываемым скептицизмом. Но когда речь зашла непосредственно о деньгах, которые я собиралась позже вложить в открытие подобной лавочке в Сиэтле, он успокоился и перестал недовольно постукивать тростью, нервируя меня своим острым взглядом.

— Значит, ты хочешь расширить дело Светланы? — дедушка поднял левую бровь, вольготно располагаясь в кожаном кресле.

Я в это время усердно стирала с пластиковой доски набросанный план проекта второго магазина и собирала маркеры, стараясь не смотреть на проницательного родственника.

— Мы итак официальные партнеры, дедушка. Дело окупаемое, не сильно пыльное. Да, я не собираюсь стоять у прилавка и продавать эти вещи, но талантливые люди, руки которых заточены на творчество, а не на хирургию, попадаются мне очень часто. Я думаю, что мастеров я найду. Поставщики тканей и фурнитуры у нас будут общими. Сиэтл, конечно, в два раза меньше Финикса, но зато конкуренция в сфере интерьера там нулевая, — я подошла к креслу, разминая плечи мужчине, губы которого сжались в тонкую линию.

Не сомневаюсь, он нутром чувствовал, что я не договариваю. Но это не значит, что я не смогу переубедить старика, который, по сути, даже не был моим ровесником. Робу было всего лишь пятьдесят восемь…

— Дело ведь не в мёде, а в том, что у меня есть деньги, есть идея, и есть ресурсы для неё. И на этот товар есть спрос. Даже такие трудоголики, как ты, удивительно привязчивы к уютным мелочам, особенно если они подарены близкими. — я многозначительно посмотрела на выбивающийся из общего строгого офисного интерьера цветочный горшок в виде большого заварника с зайчиками, из которого гордо росло колючее алоэ, лично посаженное туда мною лет восемь назад.

В свой первый приезд я обратила внимание на духоту и отсутствие растений в кабинете постоянно загруженного родственника. А в следующий я привезла с собой это нежно-лавандовое чудо и гордо поставила на шкаф рядом с многочисленными грамотами и дипломами наград фирмы. Собственно, и по сей день горшок не сдвинулся ни на дюйм.

Лицо Роба приобрело чуть смущённое выражение, а загорелые скулы немного порозовели, но он тут же заставил себя нахмуриться:

— Хорошо, но при чём тут индейцы? Ты что, не можешь закупать мед в Аризоне? Это нерентабельно!

Ох, кажется, что у меня глаз дернулся на последнем слове…

Убедить индейцев было довольно сложно, но многие были не прочь попробовать что-то новое. Громче всех орал довольный Джейк. За обещание того, что он будет дегустатором всех моих попыток, он был готов носить меня на руках. Лишь бы его не привлекли непосредственно к обустройству пасеки, конечно.

Старик Муэта, услышав мое предложение, стремительно пошёл на поправку без всяких медицинских манипуляций с моей стороны. Резервация, морально готовившаяся к новым похоронам, с робкой надеждой смотрела на деятельную и фонтанирующую идеями меня. Многие местные женщины предложили свою помощь по пошиву, если им дать ткани и показать, как и что делать, конечно… Несколько умелых резчиков по дереву показали свои работы, которые были выполнены с таким искусством и выглядели так дорого, что я однозначно решила: маленькому магазинчику в Сиэтле быть.

— Ну, на это есть много причин, но для тебя я назову основные. Во-первых, как мне объяснили, вкус мёда зависит от многих нюансов: пчёлы, местность, даже погода. Мёд, который будут собирать в дождливом, заросшем мхом Вашингтоне, будет слишком трудно повторить в Аризоне. Я бы даже сказала — нереально. А моя цель именно неповторимый вкус готового продукта. Во-вторых, натуральность ингредиентов. Я не собираюсь пихать в этот мёд химию или красить его даже пищевыми красителями, чем иногда грешат менее… — я задумалась, подбирая удачное слово, — скажем так, «природозависимые» производители.

Я кавычками обозначила всё, что думаю о политике страны, разделяющей пищу на недорогую и «экологически чистую». Действительно, мало какие фермерские хозяйства могли похвастаться такому трепетному отношению к природе, каким оно было у индейцев.

— Ну, и в третьих, эти ребята готовы работать как пчелки при должной мотивации и без лишних задираний носов. Я не собираюсь ублажать эго мастеров и терять клиентов от просроченных заказов из-за творческого кризиса мнимых гениев, которые всего лишь умеют шить на машинке. Все раскройки давно придуманы и сделаны. Меняется размер, цвет тканей и нитей. Всё! Велосипед я изобрету сама, мне нужны трудолюбивые люди с руками, которые растут из плеч, а не заднего прохода, дед! — на последних предложениях я явно повысила голос.

Дед смотрел на меня с плохо скрываемым умилением. Дождавшись конца моей пламенной речи, он пару раз тихо ударил пальцами по ладони. Типа поаплодировал. Судя по жару, прилившему от горла к щекам, я покраснела.

— Брависсимо. Я в деле. Сколько тебе нужно, дорогуша?

Правильные вопросы задаете, начальник… Самой бы знать…

Я не была гением финансов, я не знала, сколько понадобится вложений для пасеки, я даже ни разу не делала ремонт и понятия не имела, сколько будет стоить место для магазина. Ничего не знала. Но, как всегда, такая самоуверенная, до идиотизма. Шиздец, короче…

«Во что ты ввязываешься, ду-ура?» — панически верещал тоненький голосок здравого смысла у меня в голове, но был шуганут совестью и перекрикнут задорным голосом азарта: «Пилите, Шура, пилите. Они золотые…»

— Я пришлю тебе счёт после прикидки. А сейчас мне нужно привести себя в порядок перед встречей с твоими русскими партнёрами, — я решала для себя дилемму: рискнуть ли снять гипс раньше времени, либо судьбу не испытывать…

Прикинув свои возможности, я решила, что плечом и так привыкла не шевелить, носить тяжести я однозначно не буду и толчков Лорен в ближайшее время тоже не предвидится. Это было против всякой медицинской сознательности, но мне настолько опротивела бесформенная одежда, частичный душ, лишний килограмм, но главное, невозможность почесать во-он там, левее лопатки, что я, сжав зубы и скрестив пальцы, поступила весьма самонадеянно, положившись на собственную удачу. Справедливости ради, она редко меня подводила.

Успокаивала я себя тем, что уже в понедельник я неистово покаюсь доброму доктору Карлайлу, который однозначно встречал в своей жизни и более запущенные случаи…

Проходя мимо стайки что-то восхищённо щебечущих сотрудниц, я непроизвольно навострила ушки, услышав:

— …этот русский бог!

Вряд ли девушки с таким трепетом обсуждали православие, короче, мне стало банально любопытно.

— Ванесса, что я слышу? Неужели кто-то пододвинул Батлера с твоего пьедестала? — я самым невежливым образом вклинилась в разговор и толпу, пользуясь своим особым положением, ну и чуть-чуть гипсом…

— Белла! — дедушкина помощница по связям с общественностью, или как там называлась её должность, когда нужно красиво хлопать ресницами и очаровывать клиентов улыбками, мило захлопала в ладоши, увидев меня. — Смотри, какой красавец к нам приезжает сегодня! Тебя же из-за него вызвали!

Мельком глянула в журнал. Ну, мужик. Средней прожарки такой и небритости. Немного прилизанные тёмно-русые волосы, полуприкрытые глаза, которые избегают объектива фотографа, и абсолютно шикарный, очень качественный смокинг. Пожалуй, всё. Своим кратким и чётким описанием-впечатлением я поделилась с девочками. На меня тут же зашикали, оглаживая фото, как будто этот некто мог услышать мои богохульные речи и обидеться.

— Ничего ты не понимаешь, Белла! — фыркнули дамы, морально и физически выдавливая меня из своего шушукающегося клуба.

— Давайте я вам как-нибудь своего соседа по биологии сфотографирую и покажу? — я представила, как они ахают и пускают слюни над фотографией ожившего Тутти, и как я на импровизированном аукционе пускаю с молотка сначала сотовый номер парня, а потом описательный образ его девушки-идеала, какой помнила Беллу из книги…

«Дорогая, ты точно еврейка… Зарабатываешь на воздухе!» — прозвучал в моей голове уже не шутливый, а осуждающий голос Каллена, и я решила, что не так уж нуждаюсь…

— Он такой ловелас, говорят, что у него шесть официальных любовниц! — громким шёпотом просветила Дафна компанию благодарных слушательниц.

Я скривилась. А в голове медленно, но верно вырисовывался образ и поведение…

— Зовут бога как?

— Алекс… — восторженно мурлыкнула новенькая, имени которой я не помнила.

— Шурик, — машинально, для себя, поправила девочку. — Ну, держись, Шурик…

Достала телефон и набрала заветный номер любимого мужчины нетрадиционной ориентации:

— Кальяс? Здравствуй, драгоценный мой! Спасёшь меня сегодня? Все очень запущено… Да, и одежду тоже… Я в тебя верю, родной мой!.. Потом объясню… У меня есть четыре часа, и я уже еду.

Когда родители этого чистокровного грека выбирали имя своему чаду, они в яблочко попали. Кальяс создавал красоту. Нет, не так, Красоту. Это был непризнанный в широких, но очень любимый в узких кругах стилист, который, подобно фее, мог оперативно превратить гусеницу в бабочку, без всяких там побочных последствий после полуночи. Этакая скорая помощь для женщины. Ты просто сообщаешь, чего ждёшь от образа, а он подбирает одежду, макияж, прическу, аксессуары, пока ты отмокаешь в горячей ванне, получаешь расслабляющий массаж или делаешь маску для лица…

В то же время он может прочитать лекцию о винах, этикете за столом, пересказать горячие новости светской хроники, модные тенденции или поговорить о творчестве Гёте. Этакий человек-оркестр в сфере красоты. Четыре года назад его болтало и носило, он искал себя и место в этом мире, меняя ориентацию чаще, чем я стриглась, но в конце концов определился на нежно-голубом. Цвете волос и ориентации. Уж сколь я скептически и с предубеждением относилась к этой братии, но Кальяс был в ней настолько… Не раздражающим… Что наша дружба пережила его выбор, да что там, окрепла.

Свою квартиру он называл салоном, но все же он там жил, так что помимо огромной гардеробной, больше похожей на бутик, там была спальня, на кровать которой я плюхнулась через пять минут, как зашла:

— Образ роковой, но не яркой женщины, пресыщенной мужским вниманием леди неопределенного возраста, но с намеком на юность… А ещё мне нужно снять гипс… — потерянно добавила я. — На спасение три с половиной часа, любимый.

— ОрЭа* (Прекрасно — греч.) Раздевайся, — в его глазах играли смешинки. — Плата за сегодняшнее волшебство — сто долларов и твой гипс. Ты же понимаешь, что это скидка за эксклюзивность? С гипсом, клянусь, ко мне ещё не приходили… Подпишешь на память…

После того, как почесала плечо, я поняла, как можно радоваться мелочам. После джакузи я почувствовала себя человеком. После массажа — личностью. А увидев конечный результат в зеркале, я в очередной раз признала Кальяса гением… Мне пожелали удачи и помогли поймать такси.

Вечерний город приветственно и бодро подмигивал огнями, а в голове навязчиво наигрывал «Moscow Calling». Постукивая песне в такт тонким каблуком элегантных лодочек, я разглаживала воздушное чёрное кружево на белой блузке и входила в роль, всё больше находя в ней что-то от меня настоящей…

Опаздывала. Примерно на минут пятнадцать… Первая встреча и представление уже явно прошли, так что, приехав, я направилась прямиком в конференц-зал. Широко распахнув двери, я неспешно, с ленцой, присоединилась к честной компании, окинув присутствующих взглядом сытой кошки.

Наш юрист, Ричард, как всегда нервничал: он гений законов, но общение с живыми людьми для него всегда было маленькой пыткой. Он неуверенно тёрся возле бара, явно прикидывая, будет ли вежливо начать спаивать потенциальных партнеров ещё до начала обсуждения договора. Я мысленно закатила глаза, дивясь такой шаблонности образа русского.

Русские представляли из себя немного суровую даже на первый взгляд компанию из трёх человек. Один из них совсем молодой, лет двадцать, не больше, что-то быстро записывал в блокноте, сверяясь с новеньким ноутбуком. Неужели уже юрист? Второй мужчина рослый, широкоплечий, с короткой стрижкой и сломанным носом произвёл на меня однозначно хорошее впечатление. У этого парня как будто на лбу было написано: «спецназ». Скорее всего, он сопровождал бизнесмена «Шурика» в качестве охраны или друга. По его напряжённой позе было очень хорошо понятно, что если к нему подойти и подать документы, он либо не примет, либо выкрутит руку и даст пинок для ускорения. Короче, мне он понравился.

Ванесса, абсолютно счастливая, сидела рядом с третьим, тем, что я видела на фото, и как бы невежливо говорить так о коллегах, но то ли этот Шурик, то ли фотограф были в тот день не в форме.

Первое слово, которое приходило на ум по поводу образа этого мужчины: «роскошный».

Но я не забывала, что и я сегодня не калека, и выгляжу прилично, посему взор сытой кошки на шикарном мужчине в тёмно-синем костюме-тройке, тканью и кроем достойным участников встреч стран «большой восьмерки», не остановился дольше мелькнувшего.

Право, есть герои поважнее.

Дедушка стоит, опираясь на трость, в его глазах явное понимание, что я пришла сюда подурачиться, но в итоге сделаю всё в лучшем виде. Снисходительный кивок, Роб даёт немое добро и клятву подыграть мне при любом раскладе. Это хорошо, без его поддержки я бы наверняка сфальшивила и растерялась.

— Точность — вежливость королей… — многозначительно и по-русски пробормотал Александр. Нет, правда, очень сложно было теперь называть его Шуриком даже мысленно.

С неуловимой улыбкой Джоконды я подошла к Ричарду, мягко отстраняя юриста от барной стойки. Достав широкий бокал на длинной ножке, я налила себе мартини и бросила туда оливку. Сделав вид, что пригубила напиток, я слегка откинулась на стойку и ответила на родном русском с легкой хрипотцой в голосе:

— Как славно, что я шальная императрица, верно?

Примечания.

Примечания:

Белла

Шурик

Дедушка Роб

---

Глава 47. Я победитель по жизни



Александр Грановский чувствовал себя победителем.

К этой сделке он готовился почти месяц. Прощупывал почву, просчитывал риски, следил за работой юристов, собирающих нужные бумаги. Его безопасники узнали всё возможное о будущем партнёре. Слишком многое зависело от завтрашнего дня. А фундамент будет заложен именно сегодня. Первая встреча и впечатление. Это всегда важно.

Роберт Хиггинботам был очень крупной рыбой в своей сфере. Начиная почти двадцать лет назад с нуля, этот чёрт стремительно поднялся, пока все только приспосабливались к старому-новому русскому партнерству. Последние три года именно он гордо диктовал тенденции малого и среднего русско-американского бизнеса. Именно он решал, какой из претендующих фирм дать шанс, а какой перекрыть кислород.

Но Александр Грановский не был начинающим дилетантом, нуждающимся в подаянии. О, нет. Он сам был довольно крупным и успешным бизнесменом в России. Но занимать и вкладывать предпочитал в американскую экономику. Особенно после некоторых событий на Родине. Но кто его осудит? Налоговая служба РФ? Смешно.

Первое, что сделал Александр, так это узнал всё об этом немного загадочном мистере Хиггинботоне. Знали о нём, к сожалению, мало. Истинный трудоголик последние лет двадцать. До этого времени о нём ничего не было даже слышно. Тридцать с лишним лет этот Роберт жил в маленьком городке в штате Вашингтон, а потом резко сорвался в Нью-Йорк. Читая подобный факт биографии, ожидаешь встретить писателя, борца, путешественника, Господи, даже повара, но не холодную, расчётливую акулу, подмявшую под себя серьёзный кусок брокерского бизнеса.

Со стороны семьи всё было так же глухо. Роб был разведён, но чаще всего называл себя вдовцом, так как бывшая жена умерла через некоторое время после развода. Из детей — одна дочь, отношения с которой, согласно последней информации, были то ли натянутыми, то ли просто редкими. В любовницах мелькали те или иные дамы, но ни с одной не было ничего столь серьезного, чтобы дать возможность хоть малейшего давления.

Но несколько часов назад поступила немного противоречивая, даже сомнительная информация, что у этого холоднокровного есть одна маленькая слабость.

Внучка.

Завербованная девочка из новеньких в штате сотрудников потенциального партнёра услужливо собирала сплетни за щедрые обещания и поощрительные подарки, держа, впрочем, ловкий язычок за зубами перед официальным работодателем, с которым и пересекалась-то редко. В этом плане Грановскому можно было не волноваться.

Наивная симпатичная говорушка. Таких только и использовать, как вслепую. Конечно, сотрудница была уверена, что Александр ревнует её к шефу. Поэтому без задней мысли сливала личные подробности жизни собственного босса.

И если про любовниц она упоминала подробно, то о главном и интересующем эта клуша сказать забыла, хотя спасибо, что вообще вспомнила! Впрочем, о внучке в офисе болтали мало. И только сегодня Иветта вживую увидела объект слабости местного Дьявола, как называли Хиггинботона конкуренты за нечеловеческую интуицию в сфере всего, что касалось финансов.

— Ох, эта девочка выглядела такой болезненной, такой уставшей… Хотя, возможно, так на неё повлиял перелёт, — щебетала по-французски удовлетворённая Иветта, лёжа на кровати, пока Алекс поправлял запонки, корректируя собственную модель поведения, как только понял, что у Роберта есть любимица-внучка. — Мне, конечно, говорили, что она выглядит младше своего возраста, но в своей мешковатой одежде она была похожа на Квазимодо. Виолетта сказала, что у неё сломана рука. Мистер Хиггинботон так кричал, когда узнал о травме… Мне она не понравилась. Уверена, дед её разбаловал сверх меры. Носился с ней сегодня, никого не замечая, а до этого почти неделю готовился к её приезду и ходил счастливый, как старый дурак! В общем, тебе не стоит ревновать меня к нему, любовь моя…

Грановский усмехнулся, окидывая недалёкую любовницу ленивым взглядом:

— Конечно.

Итак, ставка на то, что Роберт не был семьянином и его можно было задобрить очередной красивой штучкой, отменялась. Что-то человеческое в этой акуле было. Спрятанное, но очень глубокое. Сам Александр детей недолюбливал, не имея своих, да и не планируя их в ближайшем будущем. Он надеялся, что Роб после развода был таким же. Но, видимо, любовь, не растраченная на собственной дочери, вылилась щедрым потоком на внучку. Русский бизнесмен ничуть не сомневался, что эта маленькая принцесса была всячески избалована дедом с раннего детства. А кого любят маленькие принцессы? Грановский ничуть не сомневался, что все они спят и видят принцев.

Увы, принцем бизнесмен, поднявшийся на бандитских схемах в девяностые, не был. А может быть, и к счастью. Но он вполне мог сыграть короля в первом поколении, давно чувствуя себя если не аристократом в России, то достаточно солидным человеком, чьё слово равнялось закону.

Очаровать некрасивую, но важную для дедушки малышку будет легче лёгкого. И что, что он ненавидел малолеток, предпочитая даже любовниц выбирать не младше двадцати семи? Дело есть дело. И его непереносимость детей придётся засунуть поглубже. Вообще, бизнесмен считал, что как только у него появится «родительский комплекс», он заведёт себе жену младше себя в два раза. Но жене к тому моменту будет не меньше двадцати пяти по его скромным прикидкам.

Созвонившись с другом и помощником, Александр попросил напомнить ему цифры по благотворительности, которой русский бизнесмен не чурался, когда это означало снижение налогов. Оказалось, что его корпорация курирует несколько больниц, одну школу и парочку детских домов, периодически сливая туда суммы, на которые Грановский привык в месяц обедать.

Замечательно. Об этом можно будет мельком напомнить в разговоре, желательно, чтобы о больницах было сказано прямо при девочке. Американская медицина была невероятно дорогой в отличие от отечественной, хотя Александр уже и не припоминал, когда в последний раз лечился в России. Но это было совершенно неважно, так как эта золотая девочка, мечтавшая, по слухам, стать врачом, ни разу не была в русской больнице или районной поликлинике и вряд ли когда-нибудь узнает, что это такое.

Встреча назначена на восемь часов в главном офисе Хиггинботона, в принципе, уже можно было выдвигаться. Единственное, что беспокоило Александра, так это проблема переводчика. Будущий партнёр знал, что сам Грановский говорит по-английски весьма посредственно, хотя за последние полгода, благодаря частым поездкам в Англию, он улучшил свой уровень владения, как и приобрёл нужный светский лоск, который начал считать своей визитной карточкой во время встреч с зарубежными партнёрами.

Слишком у многих в капиталистическом мире осталось предубеждение против советских варваров с плановой экономикой. Особенно в Америке. Спасибо Никите Хрущёву с его незабываемой «Кузькиной матерью» и башмаком, стучащим по трибуне на сессии ООН…

Так что такого тёплого отношения и приветствия от Хиггинботона, которое он им устроил, Грановский не ожидал. Привык к начальному пренебрежению и настороженности. Тут же встречали как родных. Хотя, возможно, именно поэтому Роберт и остаётся самым крупным партнером по бизнесу между этими двумя странами?

Потенциальный партнёр производил неоднозначное впечатление. Деловая интуиция русского кричала, что он не так прост, каким притворяется. И эта трость… Иветта как-то обронила случайно фразу, что её босс иногда забывает хромать. Неужели дедуля прикидывается безобиднее, чем есть на самом деле? Хотя какой он дедуля? Мужчина выглядел молодо, дорого, свежо. Глаза светились неподдельным интеллектом. Но без чертовщинки в них явно не обошлось. Этого змея вокруг пальца просто так не обведёшь. Александр мысленно подкорректировал свои запросы на снижение процентных ставок. Задницей чуя, что, улыбаясь и отечески кивая, Дьявол сдерёт с него двойную цену, если русский позволит себе чуть-чуть расслабиться.

«Ох, непростые эти переговоры будут», — вздохнул про себя Грановский, гадая, как бы его план по влюблению в себя маленькой принцессы не вышел ему же боком при таком притворно-ласковом дедушке. Хотя, может быть, бизнесмену просто показался этот острый взгляд, мелькнувший в глазах Роберта, едва маленькая русская делегация расселась в конференц-зале? Пашка однако тоже чувствовал себя неуютно, предпочтя постоять возле его кресла, пока не прибыло несколько «нужных человек», включая переводчика.

Но через пять минут, пока рядом сидящая очаровательная Ванесса прожигала Грановского влюбленным и преданным взглядом шикарных зелёных глаз, Алекс незаметно позволил себе расслабиться. В конце концов, он действительно крупный бизнесмен. Этот контракт полезен обеим фирмам. А его проценты хоть и будут заметно выше, но зато эта сделка одним махом перекроет кислород всем конкурентам, так как почти опустошит финансовый поток с запада, негласно контролируемый Робертом и компанией местных партнёров, диктующими погоду на Уолл-стрит…

Через пятнадцать минут он уже мысленно был в Майами, обмывая удачный контракт. В принципе, можно было даже взять ту же Ванессу за компанию. Зелёные, почти колдовские, глазки были бы приятным дополнением к лазурному побережью. И языковой барьер совершенно не являлся препятствием…

Тихий и размеренный стук каблучков Грановский услышал за несколько секунд до появления их шикарной обладательницы. Лёгким движением тонкой руки девушка, нет, всё-таки женщина, широко распахнула двери конференц-зала. Гордо вздёрнутый носик в компании насмешливо раскрытых губ, как будто на выдохе перед язвительным замечанием, быстро заставили мужчину пересмотреть свои планы на Ванессу. Поднявшись в своём любовании незнакомкой выше, русский бизнесмен был приятно удивлен идеальной формой лисьих глаз, подчеркнутых лёгким макияжем. Да, эта крошка явно знала себе цену.

Незнакомка молча просканировала взглядом окружающих, по Грановскому её глаза неласково мазнули почти мельком. Почувствовав досаду, когда девушка тепло посмотрела на Роберта, бизнесмен бросил фразу Паше, выражая свое раздражение оттого, что так долго приходится ждать переводчика, помощника юриста и внучку Хиггинботона, которая может и не появиться сегодня.

Прибывшая леди была слишком молода для блестящего переводчика и слишком отстранённой для юриста. Казалось, что она зашла сюда просто повидаться с Робертом. Возможно, она была его новой любовницей. В таком случае, Алекс не мог отказать мужчине во вкусе.

Лёгкая улыбка, мелькнувшая на аристократично-белоснежном лице, как будто девушка нашла в цитате французского короля что-то забавное, заставила Грановского внимательнее посмотреть на незнакомку. Левая рука, согнутая в локте, нежно перебирала дорогую пену чёрного кружева, создавая впечатление, что женщина привыкла держать в руке веер.

Нет, такие барышни в случайные любовницы не попадали. Таких добивались, устраивая кровавый отбор на счастливца, хотя чаще всего такие женщины выбирали спутника сами, властно указывая тем же веером на понравившегося мужчину.

Александр думал, что такие дамы вымерли сразу после серебряного века. И поди ж ты… Неужели Америка разродилась очередной Грейс Келли?

— Как славно, что я шальная императрица, верно? — глубоким чарующим голосом и с лёгкой улыбкой промурлыкала «мисс утончённость», лаская пальчиком края бокала с мартини.

Да, такого шикарного переводчика Грановский встретить не ожидал…



Сказать, что моя фраза произвела фурор среди русской делегации, значит, скромно приуменьшить… Невозмутимый и суровый до сего момента спецназовец захохотал, губы гордого Александра красиво сложились в идеально круглую «о», а брови очень синхронно взлетели, отрешённый от всего, кроме бумаг, мальчик-юрист испуганно вздрогнул и обернулся на меня, уставившись, как на Эйфелеву башню, внезапно рыкнувшую голосом Высоцкого.

Дед, даром, что русским не владел, с блаженством смаковал выразительную реакцию гостей.

А я что? А я сосредоточила всё внимание на прозрачном бокале, правдоподобно игнорируя свою потенциальную работу в лице опешившего никак от моей наглости Шурика.

— Что ж, раз ты пришла, думаю, можно начинать переговоры, — кивнул Роб, зная, что выводить из себя клиента выразительным молчанием после хорошего отлупа я могу долго и со вкусом.

Я облизала губы, на которых ещё чувствовался горько-сладкий вкус «Мартини». Была у нас с дедушкой общая черта, кроме прочих, — любовь к притворству. Лицедей Роб строил из себя доброго и понимающего хромого калеку с тростью, но мало кто знал, что с ногами у мужчины было всё прекрасно, а этой тростью с тяжёлым и дорогим наконечником он мог вырубить средней упитанности бугая… К слову, добрым и понимающим он был исключительно со мной. Ну, может быть, ещё с Рене. Хотя я бы это назвала снисходительной терпимостью.

Моей «тростью» служил бокал с «Мартини». Это был старый и извечный фокус наравне с дорогим деловым костюмом, если я желала скрыть свой официальный возраст, прикрываясь законом, не позволяющим пить лицам, младше двадцати одного года. Роб даже поставил вторую бутылку в этом баре, в котором вместо «Мартини» была подслащённая вода. В этот раз с бутылкой я промахнулась. Значит, будем не пить, а только делать вид, что пьём. Хотя можно было, конечно, попробовать незаметно вылить содержимое бокала и налить из бутылки с другого края бара… Но я не собиралась играть сегодня чуть-чуть пьяную леди, усыпляя бдительность и демонстрируя, какая я наивная и ведомая.

Сегодня у бокала была другая функция. Я хотела показать, что таких, как этот Александр, прищёлкиваю по три заразы в день и очень больно. Не он тут король. Совсем не он. И это было правдой. Здесь он в роли просителя. И пусть не обольщается на свой счёт. Многие партнёры заботятся о переводчике заранее. Хотя я сомневалась, что этот русский совсем не знает английского. Не на пальцах же они общались всё это время без меня. Значит, знакомство действительно было.

— Как? Мы ждали только эту прекрасную даму? — воскликнул с ужасным акцентом Александр на терпимом английском, подтверждая мою теорию о знании языка. — Разве вашей внучки не будет? Я слышал, что она приехала проведать вас в Нью-Йорке…

Роб с удивлением посмотрел на будущего партнёра, который, кажется, тоже собирал перед встречей всю дедушкину подноготную. Мило. Я обменялась понимающими улыбками с родственником, зная, что Ванесса была приглашена сюда после работы в вечер субботы скорее в качестве отвлекающего маневра для такого бабника, а не потому, что сама попросилась поприсутствовать на встрече…

Хотя, я не удивлюсь, если Роб лично принёс тот злополучный журнал и показал фото клиента нашим сплетницам, дабы девушки сами напросились. Я даже не сильно удивлюсь, если сотрудница согласилась сократить свою месячную премию ради этой встречи.

Вот у кого я училась делать деньги из воздуха:

— Ваша внучка чувствовала себя слишком уставшей после перелёта. Думаю, она поехала домой, Роберт, — я многозначительно посмотрела на деда.

Не дёрнув бровью, дедуля подыгрывал моему спектаклю. Ванесса непонимающе переводила удивлённый взгляд с меня на работодателя. Ричард благоразумно молчал, привыкнув к нашим играм… Увидев, что девчонка вот-вот сдаст меня неудачным вопросом, Роб притворно ласково спросил:

— В чём дело, Ванесса? Тебе тоже нездоровится? Выглядишь ты неважно… Иди домой, дорогая…

В последней фразе явно сквозил настоятельный совет. Я невозмутимо отвернулась, расслабляясь, о разоблачении теперь не может быть и речи.

— Н-но… А как же… — в голосе бедной Ванессы теперь почти слышались слёзы.

Детка реально не понимала ситуацию.

— Исчезни! — выразительно медленно приказал дед по-испански.

Жалобно всхлипнув, но не пытаясь спорить, девушка вышла из зала, не прощаясь.

— Квартальная премия? — предположила я, салютуя родственнику бокалом, подобным образом благодаря за такую защиту моих, даже шуточных, интересов.

Роб усмехнулся, демонстрируя белоснежные зубы:

— Нет, дорогуша, годовая… И время я не уточнял! — с удовольствием добавил интриган.

Я улыбнулась, ласково качая головой и признавая опыт Маэстро разводов на деньги:

— Хитро!

— Несравненная, можно тоже поучаствовать в вашем любопытном разговоре, раз уж я прилетел сюда с другого континента? — недовольный Александр даже привстал с кресла, лишь бы я его заметила.

Медленно и нехотя я одарила мужчину насмешливым взглядом:

— В нашем разговоре нельзя, — сказала по-русски, как отрезала, — но вы начните свой, желательно с представления для невежливых императриц, вдруг нам понравится, и мы тоже поучаствуем… Вы же готовились? — я вздёрнула бровь, намекая, что попытку подлизаться через внучку заметила.

На скулах русского так красиво заиграли желваки, что я мысленно погладила себя по головке и вручила себе «Оскар». А ты думал, в сказку попал? Нам нервные и слабые партнёры не нужны. Это естественный отбор, дорогуша…

***

«Моя порода…» — мысленно улыбнулся Роберт, наблюдая, как взявший себя в руки Грановский безуспешно пытается прощупать степень непробиваемости внучки.

Впрочем, относительно породы дед понял едва ли не с первого взгляда в хитрые карие глазки кудрявого трехгодовалого ангела с характером бесёнка…

— А ты мой добрый дедуля, да? — спросила четырнадцать лет назад малышка с задатками потомственного манипулятора, прострелив мужчине сердце навылет одной фразой.

В тот день, прижав к себе это лёгкое чудо в нарядном платьице, Роб понял, какой он на самом деле трус… Да, пора было менять в жизни многое. То, как бизнесмен сейчас без оглядки ведёт дела и, главное, с кем, просто недопустимо, зная об этой девочке. Рано или поздно враги, конкуренты поймут, найдут… Попробуют надавить через неё.

Это означало крах. Мистер Хиггинботом теперь до дрожи боялся потерять этот шустро показывающий ему что-то комочек счастья. Смотрел на неё, такую маленькую, не находя ни единой своей черты в лице, но сердце стучало бешено и как-то радостно, тикая: моя… Моя… Моя девочка.

Роберт никогда не чувствовал подобного с Рене, даже когда смотрел в свои глаза на лице дочери. Они были совершенно разные внутри. Совершенно не понимали друг друга. Им не о чем было говорить. Тем более после его развода с Мери, на которую дочь всегда была слишком похожа…

— Это мой фарфоровый друг. Его зовут Тутти… А с подругой Светой мы шьём куклы, — бодро просвещал пристукнутого новыми эмоциями деда ребенок. — Смотри, какая некрасивая, но это пробная партия, потом будут лучше.

Шьём куклы? Пробная партия?! — зацепившийся за несоответствие мозг пытался найти логичное объяснение такому странному диалогу, хотя нет, скорее монологу трёхлетней девочки, но объяснения не находилось.

Обескураженный мужчина с какой-то непривычной беспомощностью обернулся к Рене, которая, облокотившись, стояла в дверях детской и с подозрительным удовлетворением взирала на отца.

Девочка же с улыбкой взяла дедушку за руку и повела показывать свою копилку с карманными деньгами. Признаться, это был самый ненавязчивый и приятный развод на деньги, который успешному брокеру приходилось видеть за всю свою жизнь.

Белла с детства была уникумом. Таких, как она, называют «дети-вундеркинды». В три года малышка уже читала сказки и говорила без всяких искажений. Как потом оказалось, не только на английском. Всё новое давалось ей необыкновенно легко. Она не задавала детских вопросов типа: что такое радуга, почему люди не летают, как птички, откуда берутся дети или почему трава зелёная. Если честно, мистер Хиггинботом опасался, что если поинтересуется, например, последним, у самой девочки, пятилетняя всезнайка фыркнет и начнёт читать ему лекцию о хлорофилле и фотосинтезе. Поэтому он ничего не спрашивал. Вообще редко задавал вопросы этому взрослому ребёнку.

Она не просила игрушек, хотя он был готов задарить ими свою маленькую принцессу. Именно принцессу, потому что после встречи с внучкой успешный брокер поменял слишком нервную и рискованную работу, начав строить свою империю. Зная, что его усилия не пропадут всуе. Он подарит свою компанию этой девочке, когда она поймет, что её мечта стать врачом — блажь чистой воды. Роберт был уверен в этом. До некоторых пор, пока раннее увлечение девочки медициной не превысило все мыслимые пределы. Литература, конференции, встречи, новые знакомства… Почти всё крутилось вокруг одной сферы жизни его девочки, от которой он желал её оградить.

Мистер Хиггинботон был уверен, что в этом сердобольном увлечении виноват Чарли. Никто в роду Хиггинботона никогда не был врачом. Он даже поднял архивы до пятого колена, чтобы не сомневаться. Но этот выродок индейцев, в которого так неосторожно влюбилась Рене, всё испортил… И не имело значения, что крови квилетов в отце внучки было от силы четверть! Это именно шериф Свон возил Беллу в резервацию, где она начала лечить всех попавшихся обездоленных, периодически жалуясь Робу, как бы мельком, об их бедственном положении, и что она не прочь и дальше помогать краснокожим и другим больным в целом…

А всё так хорошо начиналось…

Старик так старался привить девочке любовь к роскоши, взлелеять её с ранних лет, чтобы его малышка всегда знала: она бесценна. Но крошка абсолютно не радовалась статусной роскоши. Дорогая одежда, драгоценности, даже с машиной, которую он ей купил и готов был отдать в тот же день, внучка решила повременить. Она не была противницей подарков, нет… Но в них Белла всегда ценила прежде всего оригинальность и познавательность, а не стоимость.

И Роб старался, как мог. Тихо и уже исподволь насаждая свою идеологию.

Подарки всегда были разными. Редкая книга сказок на русском в компании с золотой рыбкой, ящик с экзотическими фруктами и мифами об их происхождении, типа того, что запретным плодом было вовсе не яблоко, а огромный кокосовый орех очень подозрительной формы, который тоже присутствовал в посылке, спонтанная поездка в Нью-Йорк на выходные, чтобы посетить ту или иную выставку элитного, либо подающего надежды стать таким художника… Ну, или русский контрабандный армейский сухой паёк после того, как Беллу в школе обвинили в создании какого-то самострела…

В тот знаменательный день Роберт был уже на вокзале, собираясь уехать на день рождения любовницы в Чикаго, когда ему позвонила испуганная Рене, плача, что внучка собрала из подручных средств пистолет! Зная, что такое в принципе нереально, тем более в пятом классе, мистер Хиггинботон тут же вспомнил, что речь идёт о его Белле и быстро поменял планы, покупая билет на самолет уже до Финикса.

Он успел как раз вовремя. Непутёвые родители как раз собирались заходить вместе с Беллой в кабинет директора школы:

— Шериф Свон, — издевательски позвал бывший тесть зятя, которого давно недолюбливал и считал лишним в жизни внучки, — не соблаговолите уступить место старшим?

Чарли нахмурился, а Рене хотела что-то сказать, но была прервана властным жестом отца:

— Я. Всё. Решу, — мужчина был уверен в себе, в конце концов, он взял чековую книжку.

Его девочка училась в лучшей школе в этом душном городе, ей нравилось получать знания здесь, у неё тут были друзья, и Роберт не собирался менять что-то из-за какого-то недоразумения.

Мужчина, поигрывая дорогой тростью с видом английского лорда, медленно направился к кабинету директора, собираясь очаровать директрису, заткнуть любой рот, посмевший обвинить его сокровище и подкупить память опять же любого, даже если совершённый проступок девочки преследовался уголовным законом. И пусть шериф хоть слово вякнет…

— Пожалуй, я пойду с дедушкой, а вы побудьте тут, ладно? — молчавшая до этого момента так же, как родители, Белла выступила вперёд и взяла Роба за руку.

Он хотел что-то возразить, но встретился с абсолютно недетским взглядом на гордом лице внучки, впервые видя то же самое выражение взрослого снисхождения, которое часто мелькало на его собственной физиономии.

Кивнув девочке, он зашёл к директору, а когда они вышли от растерянной женщины с однозначной победой, без всякой помощи чековой книжки, мистер Хиггинботон понял, что «кровь не водица», а к собственному делу девочку можно уже привлекать. Пока в качестве переводчика. Но, насмотревшись на его работу, набравшись опыта, она станет той, кем он всегда мечтал её видеть.

Поэтому сейчас «добрый дедуля» с умилением и гордостью наблюдал, как Белла ставит зарвавшегося русского парня на место. Зря он пошёл ему навстречу и согласился перенести их разговор на три часа позже. Очевидно, в его компании появилась крыса, посмевшая рассказать этому медведю в галстуке о Белле. И три часа русскому понадобились как раз для сбора информации о единственной слабости хладнокровной акулы с Уолл-стрит.

«Найду и придушу. Собственными руками… Сразу после того, как сдеру проценты с русского бандита», — совсем не хладнокровно думал Хиггинботон, наблюдая за спокойной внучкой, которая здраво решила не раскрывать свое инкогнито, представившись другим именем.

Валентина. По аналогии с известной маркой, не иначе. Хотя, возможно, вспомнила праздник, в который получает свои любимые марципаны.

Роб не требовал перевода, он знал, что Белла сейчас наверняка расписывает Грановскому его не радужные перспективы, если этот контракт сорвётся, а Хиггинботон подпишет его с более мелкими, но менее наглыми претендентами, которые отирают пороги главного офиса месяцами и готовы платить больший процент, который Александру и без того снизили, полагаясь на долгосрочное и взаимовыгодное сотрудничество с уважаемыми и добропорядочными людьми.

По правде говоря, Роб был готов уже послать Грановского куда подальше, так как на этот вечер у него уже были планы, которые так не вовремя сдвинул русский, но девочка всё ещё проводила воспитательную беседу, периодически сверяясь с набросками договора, который ей предоставил готовый всегда помочь ей Ричард. Не нравился Хиггинботону взгляд, который порой мелькал у Алекса, когда Белла не смотрела в его сторону, а зачитывала документы, мгновенно переводя с английского на русский.

По сути, внучка полностью замещала его, а не была переводчиком.

Заметив это, Грановский то и дело менял тактику, то пытаясь гоношиться, то откровенно флиртовать, судя по изменившимся интонациям… Но всё равно натыкался на холодную стену непрошибаемого величия и равнодушия.

Выдохнув, он о чём-то обреченно спросил внучку, отчего на губах Беллы впервые заиграла ещё не тёплая, но уже не насмешливая улыбка.

— Нам предлагают увеличить сумму займа ещё на пять миллионов долларов, но согласны поднять процент до десяти. Дожать до одиннадцати теоретически можно, но, боюсь, вряд ли он захочет сотрудничать после, — ёмко обозначила результаты успешных переговоров внучка по-испански.

Роб безразлично пожал плечами, давая понять, что решать это только ей.

После стольких лет он в своей девочке не сомневался. Как и не сомневался в том, что скромное желание Беллы начать вести своё дело было продиктовано слишком добрым сердцем, а не желанием нажиться… Хотя то, что это не было связано с медициной, вселяло в него надежду…

***

— Ведьма… — Грановский с яростью опрокинул в себя очередной бокал с виски, как стопку горькой, не поморщившись. — Нет, ты видел?..

— Видел-видел, — улыбаясь, подтвердил Павел, в который раз подливая Александру бурбон.

— Мымра! Как кошака меня… Натыкала мордой в нассанное… И не подкопаешься! Всё знала!.. Су… — протянул бизнесмен, сжав в руках стекло, а потом тоненьким голоском спародировал: — «Может, попробуете взять такой кредит на Родине под нужные вам проценты?» Тварь! Наверняка знает, что у нас банки не дают такие суммы, а братва под такие проценты! Грымза!.. Развела, как лоха! Я думал, договорюсь на меньшее, а она на два процента завысила заранее оговоренное, да с таким лицом, будто мне ещё огромное одолжение сделала!

Мужчина кипел.

— Да, шикарная женщина, — согласился безопасник с другом и начальником, вспоминая миниатюрную Валентину, пока что-то увлечённо искал в ноутбуке. — Тебе не показалось кое-что странным?

— Меня баба обула на деньги. Да, мне показалось это нетипичным, Паша, — съязвил злой донельзя Грановский, заливая в себя горючее, которое почему-то не пьянило сегодня.

— Я имел в виду отношение Хиггинботона с переводчицей, — пояснил свои сомнения Свердлов.

— Спят они. Ничего странного. Я сначала думал, что он много позволяет ей, а потом понял, что он по сравнению с ней одуванчик. Это она им рулит, понимаешь?

Безопасник что-то внимательно рассматривал в ноутбуке, а потом рассмеялся:

— Ты, друг, в лесу за хищниками и их детьми наблюдал когда-нибудь? — спросил вдруг Павел Грановского, будто и не слышал его версии. — Я раз видел, как старая волчица свое потомство на дичь учила охотиться. В большой стае всё это постепенно происходит, как по Киплингу, а вот если стаи нет как таковой и, допустим, одна волчица-мамка… она кровь с добычи пустит и отдаёт малышам добивать и загнать. А сама смотрит на это, как на потеху. Но контролирует, чтоб щенки не зашиблись случайно. А, может, и волк это был…

— Ты на что намекаешь? — Грановский был иногда предвзят, вешая ярлыки, на чём иногда сыпался, но тупым себя не считал и от догадки похолодел.

— Вы просили узнать про внучку Хиггинботона, Александр Георгиевич, — официальным тоном начал Павел, поворачивая ноутбук к шефу. — Знакомьтесь, Изабелла Мари Свон, очень везучая девочка, судя по статье, я, конечно, английский знаю хуже вашего, но цифры — они общие для всех…

Грановский впился бешеными глазами в экран, где была статья какой-то местной газеты. На фото рядом с текстом, гордо улыбаясь, стоял Роберт Хиггинботон собственной персоной, обнимая за плечи милую девочку с косичкой. Вид у девочки был скучающе-отстраненный, и вот этот вид, в отличие от почти советской скромной косички, был Грановскому о-очень знаком. Так знаком, что тот не выдержал и выругался, на что товарищ лишь рассмеялся:

— Так нельзя, посадят, Саш… Посадят… Ей пока всего семнадцать… — с намёком просветил бизнесмена друг, мешая переводить интервью, в котором дед нахваливал свою внучку.

— Так что с императрицей девочка не сильно приврала, судя по поведению Хиггинботона сейчас, других кандидатур для наследования бизнеса он не рассматривает. И не прогадает же, старик…

— Заткнись, Паш…

Павел удовлетворёно улыбнулся, потягиваясь. Он не собирался насмехаться над другом, но тут такой повод… Ладно, пусть читает…

Обернувшись на шумную компанию за крайним столиком, Свердлов лениво прошёлся взглядом по прекрасной половине празднующих что-то ребят, пока не остановился на знакомом лице. Часто моргая, греша на плохое освещение и выпитое, бывший спецназовец смотрел на героиню дня, которая улыбалась, шутила и что-то увлечённо рассказывала друзьям. Добрая такая с виду, мягкая… Локоны сменились косичкой с белой ленточкой. Одежда простая, молодёжная. Боевой раскрас смыт. Сытый волчонок, не иначе.

— Короче, ты не победитель сегодня, ты — олень, Саня…

---

Глава 48. Командовать парадом буду я!

Часть портрета

Утомилась я, упрела… Переговоры потрепали меня морально, хоть я ни словом, ни взглядом, ни видом не показала этого. Как бы не мечтал дедушка, но подобное навязывание собственной воли не было моим любимым занятием. Это можно было практиковать в особых случаях, но на постоянной основе было бы обременительным.

Я была бойцом, но Грановский — тоже крепкий орешек. Если бы он не был в заранее проигрышной позиции, я бы не просто не победила, я бы сама не выстояла. Похвала дедушки была приятной, но понимание того, как смело он на меня ставит, немного выбивало из колеи.

Роб мягко, но неумолимо давал мне привыкнуть к мысли, что в будущем этой компанией буду руководить я. Мои мечты о хирургии, кажется, пропускались мимо ушей. И это было единственным, что вносило в наши отношения дисгармонию. Ну, может быть, еще его излишне издевательское отношение к Чарли. Но при мне мои «старшие» мужчины старались держаться в рамках паритета и вежливого тона.

Как только за Грановским закрылись двери, я устало утопила себя в мягком кресле. Дужки очков, которые я нацепила, читая мелкий текст набросков договора, сдавливали виски. Сняв почти бесполезные окуляры, которые разве что удачно добавляли мне лет пять и строгости во взгляде, я закрыла глаза и растерла пальцами переносицу, мечтая оказаться сейчас на побережье Коста-Брава, в пестрой хламидке и с четками в руках, которые бы я меланхолично перебирала, взирая на закат, пока теплый ветер поигрывал волосами, вплетая в шум прибоя звон восточной монисты…

Какой-то я изнеженной стала. Либо этот Грановский меня морально выпил… Нормальный, к слову, мужик оказался. Торговаться с ним было даже любопытно. Если бы мы встретились в более дружеской обстановке и без моего вынужденного цирка, я бы даже, возможно, симпатизировала ему. Но то, как он начал, и то, что он явно пытался найти слабые стороны деда, чтобы навязать свои условия в договоре, почти не оставило мне выбора.

Враг был разбит.

— Устала, дорогая? — Роб осторожно коснулся моего левого плеча. — Кстати, где гипс?

Успокоив мужчину, я убедила его, что со мной все в порядке, тем более, я поспала в самолете. Рассказав о просьбе Кальяса, оставить ему на память гипс, я в очередной раз повеселила деда:

— Он пригласил меня к Шарлю на выставку…

— Оу, это в знакомой мне галерее? — переспросил дедушка с независимым видом, просматривая последние бумаги.

— Да, место встречи изменить нельзя, — улыбнулась я, вспоминая наше знакомство с Кальясом и его другом и художником Шарлем… Мне в тот год было всего десять… Дедушка привез меня туда, оставив своего охранника присматривать, но не вмешиваться. Любопытная получилась встреча для друга, признаю.

Картинная галерея нового, но очень талантливого художника, друга Кальяса, Шарля Савойарди. Публика собралась самая разнообразная, но взгляд грека почему-то зацепился за одну фигуру. В толпе медленно, от картины к картине прогуливается ребенок с очень серьезным выражением лица. Наконец девочка останавливается у полотна уходящего в закат корабля. Молодой человек тихо подошел к малышке, внимательно рассматривающей позолоченные волны.

— Милая, ты потерялась?

В его голосе звучала откровенная забота.

— Да, — тихо, пожав плечами, молвил ребенок. — Но потеряться в искусстве не так страшно, как потеряться в собственной душе, верно?

На секунду решив, что это глупый розыгрыш друга, Кальяс начал оглядываться в поисках шутника. А девочка в меланхоличной задумчивости продолжила:

— Пожалуй, я куплю эту картину. Есть в ней приятная аллегория. На закате кончается день, но не Путь… Да, определенно, я буду смотреть на эту картину и перечитывать Сабатини…

Удивленный Кальяс во все глаза смотрел на девочку, которой дал бы максимум семь на вид, не зная, смеяться, злиться на розыгрыш или бояться…

Потому что когда она обернулась и внимательным взглядом окинула обескураженного парня, он понял, что так играть нереально…

— Вы все еще здесь, молодой человек? — девочка с глазами взрослой женщины улыбнулась и протянула ему руку для знакомства. — Тогда мы подружимся… Меня зовут Белла. Вы бы не могли меня познакомить с автором этой картины?

— А, может быть, это я? — решил проверить сообразительность новой знакомой начинающий стилист, касаясь теплой ладошки.

Странный ребенок смерил его внимательным взглядом, а потом покачал головой:

— Нет, вы личность творческая, но, безусловно, не Шарль Савойарди. Даже если это псевдоним, то он целиком французский. Парижский шарм чувствуется в работах, это как легкая ностальгия по Родине… Неуловимый флер, который абсолютно отсутствует в вашем образе.

Со спины девочки к Кальясу подошел удивленный хозяин выставки, слышавший последние слова:

— В чем дело, mon ami? Кто эта юная мадемуазель?

Пока грек пытался выдавить из себя объяснение, малышка просканировала цепким взглядом живописца, не упустив из внимания его обращение, пальцы со следами краски, выглядывающий из правого кармана цветного пиджака блокнот с вечными набросками… И Бог знает еще какие детали, позволившие ей сделать однозначный вывод:

— Вonjour, monsieur Savoiardi. Je m’appelle Bella, — Шарль не совсем ожидал услышать столь беглый французский от этой маленькой девочки, которая с серьезным выражением вежливой заинтересованности пожала его случайно протянутую руку. — К сожалению, мой французский оставляет желать лучшего, месье, но, думаю, договориться о покупке этой картины нам удастся и на английском.

"Это розыгрыш Кальяса, я уверен", — думал Савойарди.

"Шарль сам в ужасе", — думал грек, понимая, что такое неординарное знакомство однозначно располагает к дружбе и обещает новые открытия.


— Тебя подвезти, дорогая? — мои воспоминания прервал Роб. Кажется, он спрашивал не первый раз, так как в его глазах я увидела некоторое нетерпение.

— Да, это было бы кстати. Спасибо.

Спустившись, мы чуть не попали под мелко моросящий дождь. Дедушкин шофер услужливо встретил нас с зонтом. Благодарно кивнув пареньку, который официально был старше меня лет на семь точно, я села в машину, но что-то заставило меня обернуться. Сквозь тонированное стекло заднего вида я видела тяжелый взгляд нового партнера, который, скрестив руки, стоял под козырьком здания и сверлил глазами машину Роба.

Пожалуй, завтра можно будет и погладить этого тигра, но уже не против шерстки и не чугунным утюгом, — решила я, выбрасывая мысли об этом мужчине из головы.

Если бы я знала, что «завтра» наступит так рано…

Сначала мы заехали за моим греком, там он заставил меня переодеться в более привычный вид и даже заплел мне косу, потому что от влажного воздуха локоны перестали держать свою форму, а он, как чокнутый перфекционист не мог терпеть ни малейшей небрежности в образе.

— Боже, ты меня как на парад собираешь…

— Какой парад? — не понял друг иронии.

— Парад Победы в России, например… Хотя, сегодня я себя реально чувствовала как под дулом автомата.

— Белла, я тебя, конечно, обожаю, но ты иногда такая странная… — Кальяс закатил глаза, постукивая кисточкой румян по запястью, от которой я морально подготовилась уворачиваться. — Ты слишком бледная, детка. Как ты умудрилась такой остаться в жарком Финиксе? Если бы я не наблюдал за твоим ростом, то решил бы, что Шарль был прав, когда изобразил тебя в образе упырицы Клодии из Интервью с вампиром.

— Он закончил ту картину? — я удивилась настолько, что он воспользовался ситуацией, чтобы накрасить правую скулу, теперь придется либо заново умываться, либо позволить ему закончить — Скажи, что он не сделал из меня блондинку!

— Сама все увидишь! — смеясь, отрезал стилист, ловко завершая макияж.

Если честно, то я сомневалась, что мы успеем на официальное открытие, так как время было уже довольно позднее, но Кальяс совершенно не торопился на мероприятие и только посмеивался, когда я задавала вопросы о тех или иных общих друзьях.

Роб вызвался проводить меня, хотя обычно редко посещал эти почти светские мероприятия.

Стоило нам зайти в главный зал, и мне показалось, что я сейчас не только ослепну от внезапной фотовспышки, но и оглохну, потому что совсем рядом со мной вдруг прогремел гром знакомых голосов:

— Сюрприз, Белла!

— Господи, это что такое? — я ошарашенно обводила взглядом толпу улыбающихся друзей…

Морти, Сальва, Данка, Шарль, Аюши, Зарина…

Кальяс выдавил из себя смущенный смешок, сдав организатора этого чудесного безобразия:

— Ну, твой дед ждал тебя и готовился. Ты думаешь, что я случайно оказался без клиенток в вечер субботы? Ой! — Роб отвесил предателю подзатыльник.

Я захохотала, а со всех сторон послышались такие же счастливые визги-писки, сквозь которые прорывался не менее веселый голос Кальяса, предупреждая, что у меня больная рука.

Здоровяк Морти первым попытался стиснуть меня в объятьях, но его кроха жена Сальва ущипнула его пониже спины и тут же расцеловала меня в обе щеки. Я же с удивлением и восторгом заметила ее заметно округлившуюся фигуру, которая мягко намекала на будущее прибавление в их веселом и дружном семействе.

Данка, накручивая прядь на палец, быстро щебетала что-то про шикарный новый бар возле ее дома, в который нам всем непременно нужно зайти. В другой руке эта девушка, которая прекрасно чувствует себя, только если она подшофе, держала бокал с шампанским.

Шарль со своим грассирующим «р», восклицал, как шерочка в моем лице хорошела:

— Tu es tombée amoureuse? — спрашивал он меня, как будто бы влюбленность могла объяснить любые перемены, что произошли во мне.

— Конечно, давно и взаимно, mon cher, — улыбалась я ему. — Я люблю жизнь и влюблена в нее! А как же ее не любить, когда у меня есть все вы?

Скромная Аюши молчаливо улыбалась, но и в ее глазах я видела, что она по мне скучала. Рядом с ней стояла Зарочка, в ее глазах я видела тысячи вопросов, которые она хотела задать мне… Конечно, не сейчас, но я обязательно поделюсь с ней новостями.

Почти все мои друзья, которыми я обросла в свои редкие приезды в Нью-Йорк, были рядом. Я благодарно, но понимающе улыбнулась деду:

— Доктор Форстрид с женой не смогли приехать, да?

— Мардж не дозвонилась до них… — Роб беспомощно развел руками.

— И до миссис Хьюманд с ее братом… — многозначительно протянула я, ее брат был эндокринологом, так что понятно, почему «Мардж не дозвонилась до них».

— Кажется, я слышал, что они уезжали из города, хотя, возможно, это просто слухи…

По моему деду плачет сцена. Такой талант. Но я была рада даже этому, не надеясь организовать самой такую встречу…

— Белла, пойдем, ты должна это увидеть! — Кальяс повел меня в сторону портретов. Свой я заметила очень быстро. Наброски были сделаны еще шесть лет назад. Помню, как Шарль увидел моего Тутти, и его буквально сшибло с ног вдохновение. Он заболел готикой, модой конца XVIII века, а когда я подарила ему томик Энн Райс, он сказал, что теперь-то понял, как нам с дедушкой удается выглядеть так молодо, а потом попросил меня стать натурщицей для одного портрета. К сожалению, мы с ним повздорили, так как для его творчества я нужна была всегда, как только его посетит вдохновение, а мое время в городе было крайне ограниченным. Короче, работа была заброшена, но наброски я помнила… и хорошо…

Маленькая фигура девочки в ночи, яркая, как будто подсвеченная нежным внутренним светом. Старинное платье и шляпка из изумрудного шелка, расшитого цветами, делали ее какой-то ненастоящей... Бледная кожа и нечитаемое выражение юного лица... Хотелось спросить: О чем она думает? Кажется, что девочка может вот-вот улыбнуться, либо, наоборот, нахмуриться, даже заплакать. Темные глаза смотрят серьезно, с недетским пониманием. И ровная кожа, как будто фарфоровая. Как у куклы мальчика с бронзовыми волосами, которого она так бережно прижимает к себе.

— Мой Тутти…

Оглянувшись на друзей, я внезапно захотела, чтобы к ним присоединился еще кое-кто. Тот, кто наверняка, был занят, кому не было дела до моих личных, почти детских переживаний и спонтанных желаниях. Но я вдруг захотела ответить ему, кто такой Тутти, хотела показать ему эту картину, в которой Шарль так тонко передал мои метания…

— Тебе нравится? — Савойарди с тревогой ждал моего вердикта. Смешно, мне нравились все его картины. Но эта рискует стать на один пьедестал с той первой картиной корабля в моем сердце.

— Мне не нравится, я в восхищении, — поспешила заверить его я, рукой нащупывая мобильник. — Ты проделал титаническую работу, mon cher, учитывая, какая вредная модель тебе досталась.

— Все музы неуловимы, дорогая! Эта выставка имела успех, многие, кстати, интересовались этой работой, но я всем отказывал, поясняя, что эта не продается.

— Что, даже мне не продашь? — с иронией спросил Роб, уверенный, что все материальное имеет свою цену.

Начавшийся спор и начало шутливых торгов за очевидный мой подарок, который я все равно оставлю здесь, я слушала вполуха. Пальцы нашли нужный номер очень быстро. Слова калейдоскопом вертелись в голове… Кнопка вызова… Без подготовки, как в омут с головой. Но честно. Откровенно. А вдруг он будет таким же? Вдруг эта маленькая откровенность все решит? Что, если он мне откроется? Приедет?..

Гудки… Сердце замедляется. Как будто холодеет. На что ты надеялась? Думала, что он бросит все свои дела и ответит на твой звонок? Да кто ты такая?

— Алло? — красивый женский голос на том конце показался таким неожиданным, что я едва не выронила трубку.

Возможно, я ошиблась номером? И как бы ответом на мое сомнение моментально поступило объяснение от сладкоголосой незнакомки:

— Простите, но Эдвард не может подойти к телефону… Он вышел… Ему что-нибудь передать?

Мне внезапно стало нечего ему передавать. Позыв к искренности был жестоко задавлен внутренним рационализмом. Никому ты ничего не расскажешь. Никогда. Живи с этим и раскрывай чужие тайны себе на радость.

— Нет, спасибо, ничего. Я случайно набрала его номер.

Мои слова звучали ровно, беспечно. Гордись, дедушка, я умею прекрасно врать.

С искренней и веселой улыбкой я обернулась к друзьям:

— Итак, после того, как я просмотрю всю эту красоту, я предлагаю проинспектировать новый бар по наводке Данки…

— О, там просто шикарный абсент! — воскликнула девушка.

— А для маленьких и непьющих у меня завалялась бутылка русского тархуна, — заговорщическим шепотом просветил меня дедушка, подмигнув.

Обожаю его!

Предыдущая глава || Следующая глава