Название: Я буду звать тебя Кошкой
Автор: -
Пейринг: канон
Рейтинг: G
Жанр: Drama, Romance
Саммари: Имея, не храним, а потерявши – плачем.
Заглавная песня: Танец Феи Драже, Балет «Щелкунчик»


Изабелла была младшей сестрой его лучшего друга, Джаспера Свона. Она всюду таскалась за ним попятам. Сильно надоедала, правда, но брат все равно ее любил.

Он, Эдвард Каллен, был другом ее брата. Очаровательный молодой человек, который нравился женщинам.

Он помнил ее девчонкой. Хрупкой и такой беззащитной, нескладной. Помнил большие карие глаза, которые смотрели на мир по-детски наивно. Две иссиня-черные косички и пухлые розоватые губы.

Она была младше них на пять лет. Изабелла всегда казалась маленькой девчонкой, которую нужно было защищать. Зачастую она казалась ему маленькой феей.

Девушка любила танцы. А он любил смотреть, как она танцует. Изабелла с детства занималась балетом. И когда-то давно, будучи на школьном спектакле – тогда кружок самодеятельности ставил «Щелкунчика» - он увидел, как невесомо она порхает над землей, исполняя танец Феи Драже. Пышная белая балетная пачка шла ей, придавая еще большей невинности. Собственно, только это он и запомнил из всего вечера. И не преминул ей сказать. Она тогда зарделась, Эдвард помнил, как прелестно на ее щечках играл румянец.

Потом, когда девчушка стала взрослеть, Кален стал замечать, как она на него иногда смотрела. Так на него смотрели многие женщины. С восхищением, даже каким-то глупым благоговеньем. И это начало раздражать.

Когда ей исполнилось семнадцать, он впервые иначе посмотрел на эту девчушку. Она становилась настоящей женщиной – красивой и уверенной в себе, хотя и уверенность эта чувствовалась как-то слабо, все больше она краснела и пряталась за копной пышных кудрявых волос, которые она теперь не заплетала в глупые косички.

Тогда они поцеловались впервые. Каллены и Своны (из Калленов была только старшая сестра Эдварда, красавица-блондинка Розали, и сам Эдвард) собрались отмечать праздник вместе; миссис Свон готовила свой фирменный яблочный пирог, Розали и Белла помогали накрывать на стол, а мужчины украшали дом.

Все вышло так спонтанно и даже как-то не романтично, а скорее неловко. Он спросил ее, сколько времени, когда Белз прошла мимо, спеша куда-то с тортом в руках в своем блестящем коротком черном платье. Девушка остановилась и ответила. А он поцеловал. Омела висела над их головами, но даже она не спасла положение. В канун Рождества принято ждать Чуда. Чудо никак не прибывало, поэтому они, наверное, решили поспособствовать его появлению.

Так, собственно, они начали встречаться. Встречаться – громко сказано, конечно, но Белла именно так и считала. В отличие от Эдварда. Если честно, он в принципе не знал, как охарактеризовать сложившуюся ситуацию. Поцеловались – и ладно. Но Белз не из тех девушек, которые с такой же легкостью относятся к подобным вещам. А тем более, она была влюблена. Общеизвестно, что влюбленные девушки, мягко говоря, в своих действиях отчет себе не отдают, так что простые дружеские отношения переросли во что-то иное, для каждого разное.

Белла была для Эдварда близким человеком, другом, но, увы, не любимой девушкой. Отказать он ей не мог в силу тех причин, что боялся причинить боль и потерять ее. В таком возрасте из-за неразделенной любви какие только глупости девчонка может наделать - одному Богу известно. Эдварду тоже было известно, хотя, в общем-то, к лику святых он себя не причислял.

Эдвард для Беллы был любимым уже давно, года три как минимум. Любовь ее прошла почти все стадии от юношеской «влюбленности» до вполне-таки зрелого «молчаливого наблюдения за объектом страсти из далека». Соответственно, она к поцелую отнеслась серьезнее, посчитав, что так он показывает ей, что, мол, теперь тоже чувствует нечто большее, чем просто дружеская привязанность. Спонтанность поцелуя только усилила произведенное впечатление.

Так они прожили примерно с год. Скажем так, отношения были – не рыба, не мясо. Она оставалась скромной девушкой, заканчивающей школу, он – уже обзавелся своим маленьким бизнесом вместе с Джаспером. Только вели они себя с точностью до наоборот – Эдварда как школьница, скромно и ненавязчиво, даже неопытно. Белла же ревностно отстаивала свои права на Эдварда.

Естественно, никто об отношениях этих не знал, что значительно облегчало жизнь Эдварду. С ней-то он еще кое-как разобраться мог, благо, многого Белла не требовала – поцелуй, поговори и о себе расскажи, дальше дело не заходило – а вот если бы пришлось еще и оглашать нынешние изменения статуса их отношений – вот тут-то ему жизнь малиной не покажется.

Закончилось все тоже стремительно. Она окончила школу и уехала получать образование дальше, в университет. Университет был в другой стране, а значит, покинуть отчий дом Изабелле, как ни крути, пришлось. Прощалась она со слезами на глазах, Эдвард тоже пытался состроить гримасу боли, хотя и об отсутствии актерских способностей ему указали еще в школе, когда не брали во всяческие самодеятельные спектакли. Таким образом, то ли застилающие глаза Белз слезы не позволили ей разглядеть старания Эдварда, то ли Эдвард в тот раз превзошел сам себя, но прошло все довольно гладко. Белла поплакала, наобещала писать ему чуть ли не каждый день – на этом месте Эдвард представил себе открывающиеся «радужные» перспективы – и отправилась к ожидающему самолету, то и дело оглядываясь. Эдвард подождал еще немного и с облегчением заказал два билета на вечернее представление в местном театре. Для себя и очаровательной спутницы, естественно.

Он надеялся, что вся эта блажь про любовь до гроба покинет прелестную головку Изабеллы, пока она будет придаваться радостям студенческой жизни вдалеке от дома.



В принципе, правильно надеялся.

Изабелла навещала семью раза два в год, и то редко. Чаще она проводила каникулы со своими друзьями где-нибудь на теплых берегах. А когда появлялась дома, то Эдвард старался не пересекаться с ней.

Так прошли пять лет, Белз стукнуло двадцать три, а Эдвард неумолимо приближался к порогу тридцатилетия.

И все бы хорошо, продолжалась бы их размеренная жизнь дальше, но прописная истина, что все когда-нибудь заканчивается, и тут подтвердила свою правоту.

В этот год Эдвард все-таки отмечал Рождество с семейством Свон. Вообще-то, Изабелла не должна была приехать. Вот уже около полугода она жила в Париже, и возвращаться домой желания не изъявляла. Надо сказать, ее родителей это сильно огорчало, но чего уж тут поделаешь, раз дитя выросло и вступило на нелегкую дорогу взрослой жизни.

Но тот год выдался вообще на редкость паршивым и непостоянным для Эдварда. Изабелла решила, что слишком долго не видела близких или что они слишком долго не видели девушку, а от нее не убудет, если Белз предоставит им возможность на себя полюбоваться.

Поздно было отступать, когда и его огорошили этой радостной новостью. К слову, позвонила она уже из аэропорта Вашингтона, а значит, у него оставалось максимум часа два перед ее приездом. Тут уж не соврешь о внезапно появившихся делах или запланированной поездке в Нью-Йорк. Да и огорчать миссис Свон не хотелось: она так радовалась, когда Каллен приехал к ним.

Так что приходилось признать поражение и ожидать мисс Свон.

Та, кстати, ждать себя долго не заставила: через час с небольшим она появилась на пороге маленького домика номер семнадцать по Грин стрит. В коротком полушубке и на высоченных шпильках выглядела девушка весьма эффектно, а волосы теперь были подстрижены и уложены в аккуратное объемное каре, что необыкновенно шло к ее скулам. Кроваво-красная помада делала ее губки еще объемней и соблазнительней. Зеленые, широко распахнутые глаза весело оглядывали встречающих.

На фею она теперь мало была похожа.

Сказать, что он был удивлен – не сказать ничего. Из той девчушки, которую он к своему счастью провожал в далекие края учиться, выросла потрясающая, редкой красоты женщина, которая многим его пассиям – а в выборе спутниц он был весьма привередлив – могла бы дать фору.

Сзади маячил водитель с ее сумками, нервно разглядывая прихожую дома в поисках места, куда предпочтительней бы водрузить драгоценные чемоданы мисс Свон. Их было три, и все из натуральной кожи. На чемоданах можно было разглядеть знак дорогой фирмы, так что покупка каждого из них влетела бы в копеечку.

Сама она, устав от мельтешения Джоша – так звали шкафоподобного детину – повелительным жестом указала куда-то в угол комнаты.
- Ну, привет, - возвестила она низким, чуть с хрипотцой, голосом.

Мать подбежала к ней, обнимая и чуть не плача, приветствуя дочь. Видно было, что и отец растроган внезапным появлением чада, но он старался держаться и тепло обнял ее, сказав, что она потрясающе выглядит.

Потом к ней приблизился Джаспер, он обнял сестру и поцеловал ее в лоб.

- Здравствуй. Здорово выглядишь, малышка. - Он всегда ее называл малышкой, а Изабелле это очень нравилось. Она рассмеялась задорно, что совершенно холодному образу королевы не шло.

- Привет, братишка. – Девушка стянула полусапожки и шубку, бросив ее все тому же Джошу. – Ну, как вы тут?

- Скучали без тебя, - ответила Рене Свон, все еще потирая глаза от не к месту подступивших слез.

- И я по вам, - изрекла Белз. – Париж, конечно, город мечты, но мне кажется, что французы иногда слишком уж чопорны, особенно в отношении к американцам.

Она снова обнялась с матерью, осторожно похлопав ее по спине.

Тут ее взгляд остановился на Эдварде.

- Эдвард! Какими судьбами? Мне казалось, ты избегаешь моих приездов. - Она направилась прямиком к нему и тоже обняла, правда, весьма по-дружески. Его тут же обдал дорогой запах ее парфюма. Кажется, Шанель. Такие духи использовала Таня, его недавняя подружка. Может, не все так плохо. Хотя теперь почему-то дружеские объятия его не совсем устраивали.

- Да брось, - натянуто улыбнулся мужчина, приобняв ее в ответ. – Просто куча дел постоянно, я дома-то бываю редко.

- Ну-ну, - изогнув бровь, улыбнулась она. – Как жизнь? Я смотрю, ты у нас все еще не окольцован. Как так-то? – тон тоже был приятельским, но вот вопрос не слишком ему понравился. Черт его знает, почему.

- Не нашел подходящую кандидатуру, - ответил расплывчато.

- Да мы тут все вместе ищем, и все равно никак не найдем. Он жуткий привереда, - подал голос Джаспер, улыбаясь.

- Ты не лучше, братишка. Тебе б тоже не мешало подумать о семье, - легонько ударив его по плечу, ответила Белла. – Все с вами ясно. Без меня ничего не можете, - в притворном огорчении вздохнула девушка.

- Насколько я знаю, ты у нас тоже дама свободная, - заметил Джас, когда они направлялись в гостиную, где уже был накрыт стол. – Или я не прав?

Мисс Свон усмехнулась, вскинув брови.

- Сравнил тоже, - ответила Изабелла, - у меня-то хоть и кандидаты имеются, и возраст позволяет носом повертеть.

Джас шуточно нахмурился:

- Ах, кандидаты? Ну-ка, ну-ка, вот отсюда поподробней.

- Прекрати, братишка. Клянусь, что ничего такого им не позволяю. Все весьма целомудренно и невинно, я ведь их сразу предупреждаю, что мой старший брат долгое время занимался боксом, а особенно непонятливые уже успели с его талантами познакомиться. – Тем временем они уселись за стол и уже отрезали по кусочку чудесного яблочного пирога, который каждое Рождество готовила миссис Свон. – Мам, твой пирог как всегда замечателен!

Рене улыбнулась:
- Ешь-ешь, тебе-то никто, наверное, такие пироги не делает во Франции твоей, лягушки-то не так хороши, как домашние пироги, - заботливо погладив ее по голове, ответила мать.

- Ну, там не одни лягушки. Хотя таких пирогов точно нет, - улыбаясь, согласилась девушка.

Она походила на кошку. Довольную и сытую, лениво слушающую Джаспера с его рассказами об Африке (он там часто бывал и любил о своих путешествиях рассказывать), то и дело поправляющую локоны и посматривающую на Эдварда. Тот же, наоборот, взгляда от нее не отрывал, и это малость огорчало, ибо когда женщина производила такой эффект, ему это крайне не нравилось. Во-первых, она всем своим видом показывала свой неукротимый кошачий характер, так еще и что ей в голову взбредет – неизвестно. Неизвестность Эдвард не любил. А на кошек у него и подавно была аллергия.

Беседа за столом протекала непринужденно, каждый, пожалуй, кроме Эдварда, чувствовал себя как в своей тарелке, все смеялись и шутили, вспоминали истории давно минувших дней, когда Джаспер и Белз – впрочем, так теперь ее называть даже язык не поворачивался – были совсем детьми. И без Эдварда не обошлось, парочку компрометирующих его происшествий мистер и миссис Свон вспомнили. Например, как когда-то он поджог рождественскую елку.

В доме царила атмосфера Рождества. На покрытом белоснежной скатертью столе в красивой утятнице лежал большой жаренный гусь, ягодный пудинг и множество других кулинарных изысков. Огонек нескольких свечей танцевал от несильного сквозняка.

За окном все тоже было словно списано с картинки.

Небольшие домики на улице украшены в согласии со всеми традициями: на крышах стояли большие надувные снеговики с метлами, они счастливо улыбались своими нарисованными ртами, пластмассовые носы в виде морковок светились оранжевым светом; на дверях, естественно, висели рождественские венки с пожеланиями счастливого рождества; разноцветные гирлянды сверкали зелеными, красными, синими, желтыми лампочками. Сегодня даже снег был, будто на заказ: пушистый, снегопадом засыпающий улицы и дороги.

На улице было практически безлюдно. Встречались редкие прохожие, машины медленно проезжали, специально притормаживая, чтобы полюбоваться на этот уютный мирок Рождества.

Телевизор болтал голосом очередного селебрити, желающего отметить этот праздник как можно лучше, а так же вступить в Новый год только с благими намерениями и, естественно, намерения эти претворить в жизнь.

Рождество он вообще не слишком жаловал.

В детстве он смотрел на праздник иначе. Санта Клаус ожидался больше, чем бабушка Тесси, которую он и видел-то разве что только на Рождество, Санта, правда, тоже радовал визитами не чаще, но такая несправедливость по отношению к бабушке все же имела место быть. Наряженная елка вызывала трепет где-то в самой глубине души, заставляя сидеть и смотреть на мигание огоньков и блеск мишуры. А ложась спать в рождественскую ночь, он с нетерпением ждал, что завтра с утра найдет под елкой кучу подарков, и непременно среди них будет железная дорога, о которой так мечтал. Дороги, правда, не было. Но даже это обстоятельство не омрачало его отношение к Рождеству, и неизменно каждый следующий год он ждал этого праздника снова и снова.

Теперь Санта не приходит, бабушка Тесси тоже. Елку он не наряжал, уже она казалась простым деревом, а дорогу, кстати, он так же ждал, но никто ее не дарил. Дарили бритвы, духи, даже носки... Но дорогу не дарили. В тридцать лет железные дороги мужчинам не дарят.

Маленькая стрелка на часах уже перевалила за полночь, и пора было уже отправляться по комнатам. Первыми ушли мистер и миссис Свон, а Изабелла с Джаспером все еще болтали о всякой чепухе. Эдвард просто слушал, уставившись на горящий в камине огонь. Пламя занимало все его внимание. Правда, бархатистый голос Беллы казался более интересным, но он старался абстрагироваться.

- Эдвард, - позвал друг.

- Что? – нехотя повернулся он, отпивая немного вина из бокала.

- Я спать. Ты собираешься? – задал тот вопрос.

- Я еще посижу немного, - возвращаясь к своему занятию, тихо ответил Эдвард.

- Ну давай, - произнес Джас, - спокойно ночи.

- Спокойной, - натянуто улыбнулся мужчина.

Снова погрузившись в размышления, он прокрутил в голове весь вечер. В основном его занимала Изабелла. Как она изменилась! От того маленького котенка, которым он ее помнил, почти ничего и не осталось. И какие-то странные ощущения бродили в нем из-за этих чудных изменений. Как на них реагировать – он тоже не знал. Теперь, когда она кидала на него задумчивый взгляд – а задумчивой она бывала довольно часто в течение этого вечера – что-то казалось ему знакомым в этих зеленоватых с карими крапинками глазах, и от этого чувства сердце сбивалось с ритма. Еще она хмурилась так же забавно, как раньше. И губу закусывала.

- Чего грустный такой? – раздалось из угла комнаты, где находилось маленькое уютное кресло, в котором уютно устроилась Белла.

- Да так... ностальгия, - ответил он сухо, снова отпив вина.

- Ах, да. Ты же не любишь Рождество, потому что тебе никто не дарит железную дорогу. – Она поставила свой бокал на столик рядом с креслом.

Изабелла крутила в зубах зубочистку. Странная привычка, совсем не для такой женщины, как она.

- Бросила курить? – ухмыльнувшись, спросил мужчина.

Она достала зубочистку изо рта и взглянула на нее, а затем легко переломила пальцами пополам.

- Только Джасу не говори, - улыбнулась девушка. – Скажи, ты был счастлив, когда я уехала? Ну, ты почувствовал себя хотя бы свободнее?

Она внимательно смотрела на него, чуть склонив голову к плечу. Глаза сощурены.

Вопрос застал его врасплох, такого он не ожидал точно. И теперь хорошую мину при плохой игре не состроишь. Что ж, придется честно. Рождество все-таки.

- Свободней? Почувствовал.

Она улыбнулась.

- А сейчас? – почти шепнула уже. Но он услышал.

- Что сейчас? – спросил с ухмылкой. – Сейчас, детка, вообще время паршивое. Кризис и все дела.

Она выдохнула, поднялась и грациозно, как пантера, прошла к нему. Устроилась на подлокотнике кресла, коснувшись скулы Эдварда пальцами.

- Ты не изменился, - грустно улыбнулась девушка. – А теперь, вот такой, я тебе нравлюсь?

Его зрачки расширились, ноздри чуть подергивались. Он всегда так делал, когда волновался. Ответил то, что пришло первым в голову:

- Нравишься.

Склонившись ниже, она провела алыми губами по щеке, потом по подбородку и, наконец, по губам, осторожно целуя.

- Ты сильно изменилась, - прошептал он, отрываясь от ее губ, чтобы вздохнуть. Попытавшись снова приблизиться для поцелуя, он был встречен упершимися в его грудь кулачками.

- Именно поэтому я сейчас уйду, - улыбнулась девушка.

Она ловко соскочила с подлокотника, несмотря на попытки Эдварда удержать ее.

Каллен выбежал в прихожую, но дубовая дверь только что хлопнула, впуская несколько холодных колючих снежинок внутрь. Уже на крыльце он успел схватить ее за руку, разворачивая к себе. Почему он бежал за ней? Зачем останавливал? Ведь когда-то он только того и желал, чтобы она уехала...

- Почему? – то ли ее спросил, то ли себя.

Она пожала плечами.

- Ты знаешь.

С утра, когда все снова собрались в гостиной, Джаспер, Рене и Чарли Свон спрашивали, где Изабелла. Эдвард отвечал, что не знает. Что ушел спать раньше нее.

Зато под елкой лежало четыре подарка в ярко-красной обертке от мисс Свон. Среди них была железная дорога.



Она больше в город не приезжала. Ни на следующее Рождество, ни на какие другие. Три года подряд она только звонила семье по воскресеньям, спрашивала, как у них обстоят дела, рассказывала о себе и о Париже, а потом снова пропадала на неделю.

Эдварду, она, конечно, не звонила. Да и с чего бы. Хотя ему думалось, что она могла бы позвонить. Все-таки они были друзьями. Какими-никакими, но ведь друзьями же. Эта мысль появлялась примерно раз или два за день, а потом, в противовес ей, стала приходить и другая: ведь он ей тогда не звонил.

Он решил, что такими темпами разных мыслей в голове станет слишком много, поэтому попытался заткнуть голос разума и остальные противоречащие ему голоса. Голоса не затыкались.

Очередное Рождество он снова не отмечал. Он и раньше-то не слишком стремился. А в последнее время совсем не радовался этому празднику. По обыкновению он выходил гулять с собакой часов в девять, а поскольку и он, и Спаффи, его пес, гулять любили, то возвращался часов около двенадцати.

Когда он подходил к парку сегодня, черный Мерседес остановился рядом с ним. Эдвард укутался в зимнее пальто, на улице валил снег, и казалось, что даже воздух от холода звенит.

Окно медленно открылось, темноволосый мужчина приветливо спросил:

- Грин стрит, дом номер семнадцать. Не подскажите, как проехать? – голос у него был низким, глаза имели приятный голубой цвет.

Эдвард указал рукой по направлению к дому Свонов и объяснил, как туда проехать. То, что незнакомец держал путь именно туда, очень его удивило.

- Эй, постойте! – позвал он мужчину, когда тот уже собирался ехать. – Не подумайте, что лезу не в свое дело, но зачем вам Своны?

Тот обернулся, все так же улыбаясь.

- А вы с ними знакомы? Я жених Изабеллы, она пригласила меня провести праздник вместе с ее семьей, а заодно и познакомиться с ними. – Слова его кольнули больно куда-то в грудь. Спаффи рядом заскулил, наверное, стоять на месте ему не слишком нравилось. А снег все так же падал, и пальто уже превратилось из черного в белое, и руки заметно озябли даже в перчатках.

- Знаком... – ответил Эдвард одними губами.

- Вы, должно быть, Эдвард, да? Мне Белла о вас рассказывала. – По его наглому (почему-то физиономия парня казалась Эдварду именно наглой, хотя в самом деле таковою не была) улыбающемуся лицу хотелось съездить кулаком разочек, а то и два. – Ну, тогда бывайте. Уже почти девять. А вы не будете отмечать Рождество с нами? – Эдвард помотал головой. - Заглядывайте, если захотите.

Машина отъехала. Спаффи все скулил, но теперь смотрел на хозяина грустно, будто что-то понимая.

Мысль пришла неожиданно. Дом Каллена находился в двух шагах от парка, поэтому через десять минут, оставив собаку дома, он уже спешил туда же, куда так рвался «женишок». Так его окрестил Эдвард.

Белла стояла на крыльце и курила. Сигарета не шла ей, красиво курить она все-таки не умела. Волосы ее теперь снова вились длинными кудрявыми локонами.

- Привет, - позвал Эдвард издалека.

Она повернулась на голос, но в темноте не видела мужчину, ночь сегодня была слишком темной.

Он подошел ближе и нервно провел рукой по своим бронзовым волосам, теперь стоял почти вплотную к Изабелле, так, что чувствовал чуть пряный аромат ее духов и какой-то ореховый - тела.

- Давай сбежим, а? – предложил отчаянно. – Знаешь, на это Рождество я хочу в подарок только тебя.

Девушка заглянула в его кофейные глаза. По-настоящему кошачий взгляд проникали вглубь него, Белла словно пыталась понять все его устройство, что он сейчас вообще имел в виду, зачем ему это нужно и зачем это нужно ей.

Он взял из ее рук сигарету, затушил и бросил в снег. Свон подошла ближе к Каллену, обняла за шею, чмокнула в щеку и тихо, не громче, чем шуршащий под ногами снег, ответила:

- Нет.

Он улыбнулся, сжав губы в тонкую нитку.

- Спасибо за дорогу. - Отступил на шаг и еще на несколько, пятился так до самой калитки. - Счастливого Рождества, Белла!

- Счастливого Рождества, Эдвард!