---

(начало)

Она

Рождество – тихий светлый праздник в кругу семьи. Мы так и празднуем, а я могу думать только о том, чтобы поскорее закончились эти вынужденные выходные, и я смогла бы вернуться в офис, поближе к нему. Постоянно возвращаюсь к той мысли, что была уже очень даже близка к тому, чтобы пригласить его куда-нибудь после работы. Ну, в конце концов, мы ведь просто коллеги, а коллеги ходят иногда куда-нибудь выпить. Даже если это тот коллега, от которого у тебя срывает крышу и сердце начинает биться в разы быстрее… Но я всё же рада, что не спросила. Хотя очень жалею об этом. Ведь в более неформальной обстановке можно было бы больше узнать о нём… Вот только… надо ли оно мне? Сейчас конец декабря, через два месяца я уйду из этой компании, и, быть может, никогда больше его не увижу. Скорее всего, никогда больше его не увижу…

Выходные дни тянутся подобно вечности. Муж не понимает таких настроений, ведь ему прекрасно известно, что Рождество - мой любимый праздник.

- Илона, - спрашивает он снова и снова, - что с тобой происходит?

Я непонимающе смотрю на него, панически боясь, что где-нибудь на лбу у меня горит клеймо с именем Марка.

- Ну ты стала какая-то задумчивая… тихая. У тебя всё хорошо на работе? Никто не обижает?

Я хмыкаю – обижают… как будто это возможно.

- Да, всё в порядке. Просто устала как-то…

- Бери отпуск. Рванём с тобой на какой-нибудь горнолыжный курорт на новый год. Отдохнём… – Он обнимает меня, привлекая к себе.

Отпуск… в любое другое время я бы с радостью согласилась, но сейчас идея покинуть город и офис хотя бы на один рабочий день пугает до ужаса. Я никуда не могу уехать, ведь тогда на один день с ним вместе станет меньше.

- Спасибо, дорогой, - обращаюсь к мужу, - но я не могу. Ты же знаешь, как в это время трудно с отпусками…

- Возьми больничный, - тут же находится муж.

Я только отрицательно качаю головой. И беру себе на заметку, что дома нужно быть немного более адекватной, чтобы избегать лишних расспросов и предположений. И это дико. Мы женаты семь лет и ещё никогда я не находилась в такой ситуации…

Наконец наступает понедельник. Я обожаю понедельники, ведь этот день заканчивает безрадостные выходные и готовит для меня встречу с ним. В этот день я особенно тщательно собираюсь на работу, мне очень хочется ему нравиться…

Приближается время обеда. Всё утро я выглядываю из-за своей пальмы как солдат из окопа, болезненно реагируя на каждый звук открывающейся двери. Приходят все, но он не появляется. Я даже несколько раз под выдуманными предлогами появляюсь на половине кураторов, но ничего не удаётся выяснить. Поборов порыв спросить у Кристиана? где Марк, я выхожу с коллегой в курилку.

- Эх, как же я завидую сейчас Марку, - выдаёт она вдруг мечтательно.

- А что у Марка есть такого, что ты ему завидуешь? – интересуюсь деланно равнодушно.

- Ты не знаешь? – удивляется она. - Он же улетел в Нью-Йорк. Две недели в этом потрясающем городе.

Наверное, если бы меня ударили по голове, я была бы менее удивлена и ошарашена. Нью-Йорк. Две недели. Две недели. Нью-Йорк.

В мыслях хаос. А как же я? Две недели? Нью-Йорк? Серьёзно?!

Перевожу дыхание и пытаюсь прийти в себя. Ну ничего… две недели пройдут быстро… или?

Сидя за столом, безучастно смотрю на монитор, абсолютно не различия того, что там написано. Наверное, надо всё-таки принять предложение мужа и, взяв отпуск, уехать куда-нибудь как раз на две недели. Не хочу быть здесь, когда нет его. И становится горько. И тогда я первый раз плачу. Ухожу в свою любимую дальнюю курилку и плачу. Потом звоню Мелани и рассказываю ей всё как есть. Ищу поддержки, а быть может просто крепкого слова в контексте: «Илона, не страдай ерундой. Вернись на землю, помни о муже и успокойся». Но я не могу вернуться. Больше не могу.

Дирк отклоняет мою просьбу об отпуске, поясняя это тем, что сейчас многие болеют, да ещё и Марк вот уехал. Делать нечего…

И я работаю эти две недели, считая дни. Но время тянется немыслимо медленно. И даже наступающий праздник нового года меня не радует. Отклонив кучу завлекательных предложений, я хочу остаться дома. Такого раньше со мной не случалось. И вот тогда мы очень серьёзно ссоримся с мужем. Он кричит, что я на своей работе будто с ума сошла, что меня подменили. А я смотрю на него и не знаю, что и возразить. Я чувствую вину перед ним, но пытаюсь быть честной с собой. Конечно, я могла бы ему сейчас сказать о том, что встретила мужчину, который на данный момент меня волнует намного больше, чем он, человек, которому я семь лет назад сказала «да, я хочу стать твоей женой». Я могла бы сейчас разрушить наше семейное счастье – а счастье ли? – всего лишь парой слов, но… ради чего? Ради фантома? Ради непонятного коллеги, который даже не соизволил поставить меня в известность, что улетает на две недели? От этого факта становится ещё обиднее, чем от криков мужа, и я плачу из-за Марка второй раз. Муж пугается и принимает мои слёзы на свой счёт. Кидается утешать, просить прощения. Я, конечно же, прощаю…. Но на Новый год остаюсь дома. Одна.

И с этой поры между нами будто пробегает трещина. Она совсем-совсем тоненькая, практически незаметная, но мне кажется пропастью. Нет, мы по-прежнему милы друг с другом и всё в порядке, вот только в моих мыслях прочно поселился образ другого мужчины и, к моему несчастью, теперь я знаю его лицо в мельчайших подробностях, это больше не фантом. Это всё реально.

В душе поселяется ужасная тоска. А две недели никак не заканчиваются. Каждую ночь я вижу его во сне. Как и в самом первом, в них нет ничего с эротическим подтекстом, каких-то сексуальных сцен, но они волнуют намного больше, чем если бы там были первоклассные оргии. Я прохожу из одной эмоциональной стадии в другую: горечь, обида, печаль, злость… Но ничего не помогает справиться с депрессивным состоянием потери.

За всеми своими печалями я пропускаю момент, когда муж начинает отдаляться. Он, всегда ценивший домашний уют и любимую постель превыше всего, вдруг увлекается командировками, поздними заседаниями… Наверное, мне должно быть очень стыдно, но я испытываю от этого облегчение и даже радуюсь тому, что могу побыть дома одна. Одна с мыслями о Марке.

Я уже не раз нарисовала себе красочные картины нашей встречи после его отпуска. Но мне плевать, пусть всё будет не как в моих картинках, главное, пусть он вернётся! Как-то, но я переживаю эти две недели.

Понедельник… С замирающим сердцем я захожу в офис и занимаю наблюдательную позицию за своим столом. И история повторяется: приходят все, но только не он. Я, наплевав на запреты пользования интернетом в рабочее время, лезу в новости последних дней, убедиться, что не происходило авиакатастрофы рейса, следующего из Нью-Йорка. Слава Богу, ничего подобного не нахожу. Конечно, о таком думать не стоит, но я уже не знаю, о чём думать! Моя ставшая за эти две недели привычной «диета» - кофе и сигареты – спасают на пару минут, пока я, пытаясь привести мысли и пошатнувшиеся надежды в порядок, стою в курилке. Меня находит всё та же всезнающая коллега.

- Представляешь, вот надо же было такому случиться?! – восклицает она с воодушевлением и, не дождавшись от меня наводящего вопроса, продолжает: - Марк-то, прилетел и заболел. Продлил себе отпуск ещё на неделю.

Заболел. Ещё неделю.

Привалившись к стене, я пытаюсь справиться с охватившим меня ощущением безнадёжности. Кажется, эта разлука никогда не кончится, и это притом, что у нас осталось так мало времени - до конца февраля… Я уже даже не пытаюсь себя одёргивать, напоминая, что я дама замужняя и что это увлечение ничем хорошим для меня не закончится. Где-то разум пытается пробиться, твердя о том, что я просто очень долгое время сидела дома, а теперь, попав в новую обстановку, теряю голову от вещей, которые не очень-то и нужны. Но я не согласна. Мне это больше напоминает ситуацию, когда ты долго-долго сидишь в запертом помещении с маленьким окошечком под самой крышей, через которое проходит очень мало воздуха, а потом вырываешься на улицу. И вдыхаешь полной грудью. И эти потоки чистого наполненного свежестью воздуха сводят с ума, увлекают за собой, опьяняют и велят забыть обо всём. Обо всём, что было, не думать о том, что будет. Ты хочешь просто дышать этим воздухом. Просто жить им и в нём… И таким воздухом для меня становится малознакомый коллега… Это не увлечение, это наваждение…

Но известие о том, что он заболел я переношу очень плохо и, проснувшись утром во вторник, тоже решаю заболеть. Муж отвозит меня к врачу и звонит мне на работу. А я старательно болею. Им. И даже больше не пытаюсь бороться с собой, отрицая это. И лекарства от этого нет… Всю неделю я провожу в постели, наплевав на всё. Просто лежу и пережидаю время, чтобы поскорее наступил понедельник, когда я наконец-то его увижу. О том, что может случится ещё какой-то форс-мажор я даже думать боюсь.

Он

Родной город встретил неприветливой, но нормальной для этого времени года погодой, и мой организм, не выдержав перепадов температур и нагрузок перелёта, меня подвел. Я заболел.

Нью-Йорк – потрясающий город, в котором забываешь обо всём. И я тоже пытался отдаваться веселью и беззаботности, и мне это вполне удалось, кроме одного: забыть её. Я уехал, не сказав ей ни слова, и мучился от этого. В последний рабочий день, когда она спросила меня, до скольки я остаюсь, я позволил себе замечтаться и поддался таким волнующим и соблазняющим мыслям о том, что мы можем с ней куда-нибудь сходить после работы. И я подозреваю, она тоже этого хотела… Но после долгих попыток сформулировать мысль, выдала в результате совсем не то, на что я рассчитывал. Она меня никуда не позвала, и я тоже не решился. Так и уехал. С камнем на сердце. Пока стоял и ожидал регистрации на рейс, мелькнула шальная мысль всё бросить, от всего отказаться и вернуться в офис. Просто чтобы видеть её и быть рядом… Но, естественно, я этого не сделал. И жил все две недели в Нью-Йорке одной только мыслью о скорой встрече, занимая всё свободное время ото сна размышлениями о ней и представлениями нашей встречи. Мне была непонятна моя страсть к этой незнакомой, в принципе, девушке. Я ничего о ней не знал, и быть может, она совсем не думает обо мне…

А теперь эта болезнь. Врач настоятельно посоветовал оставаться дома всю неделю, но я выдержал только три дня. Не мог больше. И в четверг отправился на работу. С замирающим сердцем переступил порог офиса и первым делом кинул взгляд на её стол за пальмой. Туда, что стало неким подобием места моего паломничества. Но там никого не было. Не появилось там никого и спустя пару часов, а потом я, проведя нехитрые и как будто ничего не значащие расспросы узнал, что Илона болеет. Об этом сообщил её муж, позвонив Дирку во вторник. Я чувствовал себя так, словно на меня вылили ушат холодной воды. Муж. Муж… муж! Она замужем… но почему я не разузнал этого раньше?! Каким бы временами легкомысленным я ни был, но у меня было правило: никогда не влезать в чужие отношения, а уж тем более семьи. Чёрт… И что мне теперь делать? Что мне делать с этими обуревающими меня чувствами, которые душат, которые, не спрашивая разрешения, заполняют мою голову, распространяются по венам, пульсируя только одним звуком – её именем… Я стараюсь прилежно работать эти дни без неё, но у меня хреново получается. Мне хочется узнать, как у неё дела, насколько серьёзно она заболела, но я понимаю, что не знаю о ней ничего: ни адреса, ни номера телефона. Да и потом, даже если бы я их знал, что бы я сделал? Позвонил ей? Пришёл проведать? Глупости. Она несвободна. Она не одна…

И вновь наступает понедельник. Если раньше я их ненавидел, то теперь боюсь. А вдруг я сейчас приду, а её не будет?..

Переступая порог офиса, я даже боюсь смотреть на её место. Но всё-таки смотрю – и там пусто. Отчаяние ледяной рукой сжимает сердце, и я застываю посреди помещения, не в силах сообразить, куда мне вообще надо.

- Привет, Марк… – слышу я вдруг за спиной голос, который звучит музыкой для моих ушей, и стремительно оборачиваюсь.

Она стоит в дверях кухни, прислонившись к косяку, и, ни на секунду не отводя взгляда, внимательно смотрит на меня, как будто не верит тому, что видит. А я на неё. Хочется что-то сказать, подойти, дотронуться, но я не могу… Просто стою и смотрю. Наверное, мы так долго стоим, потому что скоро раздаётся деликатное покашливание, и я, словно выныривая из омута её глаз, прихожу в себя. Она тоже смущается и, покраснев, исчезает на кухне. Алекс, который так учтиво нас прервал, радостно лезет ко мне с какими-то расспросами, из которых я ни слова не могу понять. Наконец сбрасываю с себя оцепенение и, оставив коллегу, всё ещё продолжающего что-то спрашивать, стоять на том же месте, прохожу за свой стол. Мне кажется, что вышло солнце. Моё солнце. Взошло и разогнало в душе весь мрак последних дней. Хочется запрыгать от радости, но мне удаётся удержать себя в руках…

Я запутался. Во всей ситуации запутался. Но сейчас это ничуть не важно, наконец-то мы встретились. Кое-как дотянув до обеденного перерыва, я решаюсь пригласить её сходить на перерыв вместе, но она уже ушла. Сцепив зубы, приходится ждать, когда закончится пауза, и она вернётся. И как только вижу её на месте, тут же отправляюсь к ней. В этот раз неважно, есть у неё вопросы или нет, я просто сажусь, по привычке, на край стола и тихо спрашиваю:

- Как ты?

Она с улыбкой смотрит на меня и так же тихо отвечает:

- Теперь уже намного лучше. – И лукаво добавляет: - У меня есть вопрос…

- Глаза серые, - отвечаю я, смеясь.

- Спасибо, а теперь по существу, - она жестом приглашает пересесть со стола на стул и тыкает наманикюренным пальчиков в договор, открытый на мониторе.

Мы разбираем какой-то составленный до одури безграмотно договор, но это абсолютно меня не бесит, как было ещё некоторое время назад. Главное, что я рядом с ней. Вдыхаю запах её парфюма: он с лёгкой лимонной ноткой, но в то же время и сладкий. Интересное сочетание и безумно ей подходит. Уже опьяненный этим запахом, я откидываюсь на спинку стула и, для верности сжав руки в замок за головой, диктую её сообщение для агента.

- Марк, - хнычет она, - ну не гони так! Я уже забыла, что надо писать в начале! Не забывай, я же девушка, я не могу сразу и много всего запомнить!

- Странно, - бормочу я задумчиво, - все девушки, которых я знаю, ничего так быстро не забывают…

- Хм, - она поворачивается, глядя на меня через плечо, и произносит: – А как же исключения?

Я смотрю в её синие глаза и понимаю, что вот верное слово. Она исключение. Моё исключение. Потому что если так уж разобраться, в ней собралось всё, что мне раньше не нравилось в женщинах, а в ней я это просто обожаю…

Не справившись с порывом, я протягиваю руку и поддеваю пальцами прядь её волос, выкрашенных в бордовый цвет:

- Исключение, ты была у парикмахера, пока меня не было?

Наверное, это странно звучит, но она не показывает вида.

- Да… перед Новым годом. – А в глазах мелькает укор.

И я его понимаю. «Когда тебя рядом не было». Почему-то я, раньше не выказывавший никаких талантов к тому, чтобы понимать, что думают и чувствуют другие, сейчас остро ощущаю её. Её мысли, её переживания, её печали.

- Но теперь я здесь… – шепчу я и уже громче добавляю: - Пойдём курить?

Она кивает, и мы отправляемся в курилку. Я вообще курю очень редко, а на работе меня и вовсе никто никогда с сигаретой не видел. Ну и что. Раньше у нас на работе и её не было.

Мы стоим у огромного окна, она прижимается спиной к горячей батарее. В принципе, тишина не напрягает, мне даже приятно с ней молчать, но у нас слишком мало времени, а узнать о ней хочется каждую мелочь. И ей рассказать о себе каждую мелочь. Вообще, меня такая перспектива раньше всегда пугала - рассказывать о себе что-то лишнее и личное. А сейчас я готов себе рот зажимать, чтоб нескончаемым потоком не выплёскивать на неё информацию. Завожу какой-то бессмысленный разговор, но он поворачивается так, что мне приходится упомянуть свою бывшую.

Илона поднимает голову и спрашивает:

- Почему она стала бывшей?

Чёрт, как-то не готов я к таким вопросам и в другой ситуации возмутился бы вторжением в личную жизнь, но сейчас даже мысли такой не возникает.

- Ну… я принял решение с ней расстаться… Из-за любви…

- Ты полюбил другую? – поднимает она вопросительно бровь.

- Нет… я разлюбил её. Понимаешь, я не могу жить с кем-то без любви. Мне необходимы чувства… Я вижу семьи своих друзей, которые живут годами со своими женами, подругами, не испытывая той любви, что была в начале… Есть привычка, привязанность, но не любовь.

Она смотрит на меня, склонив голову на плечо:

- Ты веришь в любовь… А разве она существует?

Я утвердительно киваю – да.

- А мне кажется, что нет… Ты прав, какие-то чувства есть, но мне кажется, есть только влюблённость, когда вы только знакомитесь, узнаёте друг друга… Всё кажется таким новым, завораживающим… а потом уходит… – Она рассказывает, не отводя взгляда от окна. – Конечно… когда встречаешь человека и думаешь, что это твоё настоящее, ты не думаешь о том, что через пару лет перестанешь испытывать к нему хоть что-то… Поэтому, - подводит она итог, обращая на меня взгляд с улыбкой, - я не верю в любовь.

- А во что?

- Я верю в страсть… Знаешь.. в такую, всепоглощающую. И это тоже чувство…

Я вспоминаю старую запись из своего интернетного блога, которую сделал пару лет назад.

- Страсть… Но разве страсть не разрушительна? Не опасна?

- Нет, - качает она головой, - она может сводить с ума, но она… настоящая… Я не знаю, может быть, это у меня так, но мне необходима страсть. Конечно, можно жить и без неё, как … – она запинается, а потом продолжает: - Но с ней жизнь становится полнее. Я позволяю ей собой управлять, потому что только тогда чувствую, что живу…

- А сейчас ты жива? – спрашиваю перехватившим от волнения голосом.

Она несколько мгновений медлит, будто на что-то решается, а потом поднимает на меня синие глаза и одними губами произносит:

- Да…

***

Дни несутся со скоростью реактивного самолёта, приближая нас к концу февраля. Я стараюсь не думать об этом, пытаясь как можно больше времени проводить с ней. И она отвечает мне тем же. Наши утренние встречи на кухне стали своеобразным ритуалом. И честно сказать, теперь мне абсолютно наплевать, что она замужем и у меня когда-то были принципы не лезть на чужую территорию. Сейчас я даже представить себе не могу, как жил без неё раньше. Как жил с другой женщиной, свято веря, что это навсегда. Под любым предлогом я иду к ней, пытаюсь что-то выяснить, чтобы привязать её к себе ещё сильнее. Наверное, такая перемена в наших отношениях ни для кого в офисе не осталась секретом, но мне плевать. И насколько я знаю, ей тоже.

- Где ты живёшь? – спрашиваю я как-то.

- В районе Эренфельда, - отвечает она.

- Да? – я удивлён, – а где там? Может, мы соседи?

Она называет улицу, и я, произведя в голове нехитрые подсчёты, делаю признание:

- Да, знаю… там недалеко находится наша музыкальная студия.

- Студия?

- Да, мы с моей рок-группой там репетируем.

- Ты играешь в рок-группе? – Она поворачивается ко мне, забыв про договор, и теперь жадно ждёт подробностей. – Ты играешь на гитаре? Или на ударной установке?

- Нет, - качаю я головой, - я пою.

- Ты поёшь? Я хочу послушать.

Конечно, самое простое было бы спеть ей прямо сейчас, но я сдерживаюсь.

- У нас есть страница в интернете, - я диктую ей адрес. – Посмотри, послушай, буду ждать твоего приговора.

Она в предвкушении закусывает губу и старательно записывает адрес.

- Ладно, - стараюсь я вернуть нас к работе. – Что там с договором?

Мы одновременно тянемся к кнопке на клавиатуре и на мгновение соприкасаемся пальцами. И тут же, будто испугавшись этого мимолётного и, казалось бы, такого незначительного контакта, отдёргиваем руки. Илона замирает и через секунду, пробормотав какие-то извинения, вскакивает со стула и уносится из кабинета. Я непонимающе остаюсь сидеть на месте. Я сделал что-то не так? Жду её пару минут, но она не возвращается. Делать нечего, плетусь на своё место. Там принимаюсь за работу, неосознанно потирая палец, кожа которого горит огнём. Вглядываюсь в экран, но не могу разобрать ни слова, а в голове только мысль о том, что же такого случилось, что она убежала. Я уже собираюсь отправлять договор назад страховому агенту, чтобы оформил всё как следует, когда раздаётся звук хлопающей двери и противный голос Алекса:

- Илона, хотел тебе сказать, что тебе очень идёт красный цвет, womаn in red.

Я не слышу, что она отвечает, но меня как будто отпускает и, как по волшебству, перед глазами возникает вполне читаемый договор, который я только что чуть не отправил на доработку…

Она

Господи… простое прикосновение пальцами – даже не полноценное рукопожатие – пробило меня как удар высоковольтного электричества. Оставив непонимающего Марка сидеть на месте, я убежала. Курить и злиться. И пытаться понять, что же произошло. В принципе, это был наш первый телесный, если это так можно назвать, контакт. Всё, что происходило в моих снах, я не считаю… И меня моя же реакция ужасно испугала. А что же будет, если… Я зажмуриваюсь и запрещаю себе об этом думать. Ничего не будет. И думать о таком не смей!

Кое-как придя в себя, возвращаюсь в офис и, собравшись раньше времени, ухожу домой. Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Муж в командировке, значит, я могу спокойно, не мучаясь угрызениями совести из-за того, что уделяю когда-то любимому человеку мало времени, заняться тем, чем хочу.

Я захожу в интернет и нахожу страницу группы, в которой поёт Марк. И на вечер выпадаю из реальности. Этот парень полон сюрпризов. Я могла бы представить себе его, играющим на гитаре, поющим в компании друзей, но видеть его на сцене отрывающимся под настоящий рок – это очень неожиданно. Песни мне приходятся по душе, потому что я люблю такую музыку. Я начинаю искать возможность скачать их, но не получается. Но я не переживаю, в конце концов, завтра я увижу солиста и попрошу все, так сказать, от первоисточника. Спится в этот день очень легко. Мне кажется, я прикоснулась к такой области его жизни, где мало кто бывает. Ну, из наших коллег, по крайней мере. А я вроде как избранная.

С утра быстро переговорив с мужем по телефону, я, сломя голову, несусь на работу. С отчётом, за новыми впечатлениями, эмоциями, хотя иногда мне кажется, что я не выдержу ещё большего эмоционального накала. Между нами будто протянуты оголённые провода, которые находятся под огромнейшим напряжением и каждое неосторожное прикосновение чревато маленьким взрывом. Вот только разрушительная сила этого взрыва неизвестна…

Нахожу я Марка, как и всегда в последнее время, на кухне.

- Ну что? Послушала? – в его глазах любопытство.

- Да, - киваю я. – Мне понравилось. Я хочу эти песни себе. Ты меня опять удивил…

- Опять? А когда я тебя уже удивлял?

Я закусываю губу:

- Каждый день…

И больше ничего объяснять не нужно. Всё понятно без слов.

- Хорошо, - произносит он, - установи себе на телефон программку «whatsapp», я перешлю тебе все песни.

Я радостно киваю и, подхватив его кружку с латте – ну иногда же мне позволительны шалости? - уношусь на место. Вот программа установлена, я пишу ему письмо:

«И что?»

В ответ он присылает мне свой номер телефона, по которому я должна найти его в этой программе.

Пару минут я размышляю, но потом авторизую его, давая тем самым ему и свой номер. А потом откидываюсь на спинку стула и пишу:

«Знаешь, так меня ещё на телефон не разводили».

«Знаешь, я тебе ещё не простил первого латте», - пишет он в ответ.

Целый день мы, уже традиционно, заняты не работой, а пересылкой песен. Одна мне особенно понравилась, и я его спрашиваю:

- А можно я использую эту песню в одной своей истории?

- Какой истории? – заинтересовывается он.

- Ну… ты пишешь песни, я пишу истории… – смущаясь, в ответ пожимаю плечами.

- Давай заключим сделку? – предлагает он. – Я напишу о тебе песню, а ты обо мне историю…

Я смотрю в его серые глаза и согласно киваю… Я напишу о тебе историю, только она будет счастливая… Не знаю, с чего у меня возникают такие мысли сейчас, но вдруг, всего на секунду, на меня накатывает ужасная чёрная тоска, которая ясно даёт понять, что в жизни ничего счастливого не получится…

Он

Наступает февраль. В один из вечеров нам объявляют, что в конце месяца все новенькие, пришедшие в последние шесть месяцев с биржи труда, к сожалению, должны будут покинуть компанию. Мы смотрим друг на друга, и я вижу, как в её глазах застывает тоска. А я ничем не могу ей помочь. Хотя я и не очень понимаю причин этой тоски… Хотелось бы верить, что это из-за меня, но это может быть и просто боязнь остаться без работы… Все, конечно, этой новостью очень подавлены, и рабочая обстановка летит к чертям. Никого невозможно найти на месте, все бродят кто где. И она тоже пропала. Компьютер включен, сумка стоит на полу – успокаивает, что она здесь. Только где? Я медленно бреду по коридору, заглядываю в первую курилку – там тьма народу, но её нет. Иду ко второй и вот она - сидит на корточках, прижавшись спиной к батарее, смотрит в окно и курит, медленно выдыхая дым. Уже начинает темнеть, и её силуэт немного размывается в этих сумерках. Мне ужасно хочется войти, сесть рядом с ней, обнять и баюкать, как маленькую девочку, шепча о том, что всё будет хорошо, что я останусь с ней. Назовём это седьмым чувством, но я знаю, что она этого тоже хочет. В конце концов, мы живём с ней в одном районе, отделённые друг от друга всего лишь парой кварталов. Это естественно, что мы будем видеться и дальше, вот только… Хватит ли мне простого «привет» и пары ничего не значащих фраз, брошенных мимоходом на у лице? Нет. Не хватит. Но и требовать от неё я ничего не могу. В конце концов, быть может, если мы перестанем видеться, то всё пройдёт? Нас отвлекут другие проблемы, другие заботы…

Но это не так. И я прекрасно понимаю. Я растворился в ней и больше не представляю себе жизни без неё… Я не знаю, сколько времени стою перед стеклянной дверью, смотря на неё, всё так же сидящую у батареи с другой стороны. Я уже кладу руку на ручку, но в последний момент передумываю и делаю медленный шаг назад. А потом ещё один. И ещё. Я отступаю. Хотя я и поддался безумной, всепоглощающей страсти, но я смогу её контролировать. Я справлюсь…

Так я думаю вплоть до вечера следующего дня. А потом, как часто бывает в жизни, вмешивается Мистер Случай…

Вечер, уже темнеет. Мы сидим каждый на своих местах. Мне хочется пойти к ней, но я заставляю себя не трогаться с места… И тут из своего кабинетика выходит Дирк и говорит, одевая пальто:

- Марк, я послал Илоне пару договоров, которые нужно сделать ещё сегодня. Помоги ей, пожалуйста…

Я киваю, выражая полную готовность. Доделываю свои дела, а народ постепенно покидает офис. Постоянно хлопает входная дверь и раздаётся чьё-то «Прощай». Но вот всё стихает, я поднимаюсь и иду к ней. Уже совсем темно, верхний свет в офисе выключен. Светится только лампа у её стола, окутывая пространство вокруг себя нежным мягким светом. Медленно подхожу и присаживаюсь рядом.

- Помочь?

Она вынимает наушники из ушей и поворачивается ко мне:

- Помоги… А хотя знаешь, я и сама разберусь, а ты просто посиди со мной…

Ей не нужно просить об этом: даже если я захочу, я не смогу найти в себе сил уйти. Вокруг нас тишина: она оформляет договоры, а я просто сижу чуть позади и пожираю её глазами. Её волосы, как всегда, рассыпаны по плечам и спине, закрывая мне обзор на её профиль. Меня это не устраивает: я поднимаю руку и, с нежностью захватив пару прядей, откидываю их назад. Она вздрагивает, а потом слегка поворачивает голову и прижимается щекой к моей руке. Как будто мимолётно, всего на мгновение, но этого хватает, чтобы кровь в моих жилах заменилась раскалённой лавой и бурным потоком хлынула по венам.

Вот она заканчивает с последним договором и, подняв руки вверх, потягивается. Не в силах смотреть, как при этих движениях тонкая ткань блузки облепляет её грудь, я закрывают глаза и спрашиваю:

- Устала? - Хоть мои глаза и закрыты, но немыслимая потребность прикоснуться к ней не исчезла.

- Немного… - Она поворачивается ко мне. - Ну что… покурим и по домам?..

Мне хочется ответить "Нет", но я молча киваю в знак согласия. Не хочу её отпускать, но и привязать её здесь не в силах. Грустная усмешка скользит по её губам, и она поднимается. Склоняется над сумкой, ища сигареты и тут меня словно что-то толкает. Я тоже поднимаюсь и, делая шаг вперёд, оказываюсь сразу за ней. Илона разворачивается и оказывается в ловушке. От неожиданности слегка вздрагивает. Некоторое время она не поднимает на меня глаз, но потом всё же медленно встречает мой жадный взгляд, которым я сканирую её лицо.

В офисе стоит звенящая тишина, нарушаемая только нашим дыханием. Мягкий свет лампы отбрасывает на её лицо блики, которые ложатся тенями и мешают мне понять его выражение. Не прерывая зрительного контакта, мы замираем, боясь пошевелиться. Сейчас происходит что-то очень важное, как будто каждый из нас решает для себя: перешагнуть через черту или нет. Прыгнуть в бушующие волны страсти, которая просто пожирает изнутри или нет. И конечно же, мы прекрасно осознаём, что спасательного круга ждать будет неоткуда.

Я срываюсь первым: опускаю глаза на её слегка приоткрытые губы, что не остаётся для неё незамеченным. Она сглатывает и делает судорожный выдох. И это решает всё. Мы готовы, и мы прыгнем.

Я обхватываю её лицо ладонями и вновь заглядываю её в глаза. Ещё есть возможность отступить… Есть ли?..

Она вцепляется руками в мой свитер так, как будто боится упасть, а я, в который раз чувствую, как меня затягивает омут её синих глаз. И мне кажется, я никогда не смогу избавиться от этого наваждения.

Медленно склонившись к ней, я прижимаюсь губами к её рту. Мимолётно, всего на секунду, но этого хватает, чтобы закружилась голова. Я отклоняюсь только для того, чтобы вновь прильнуть к ней с поцелуем. Сначала она не реагирует, но потом я чувствую, как её руки ещё сильнее сжимают мой свитер, и она отвечает на мой поцелуй. И это подобно удару грома. Мне казалось, что я довольно-таки искушен в плане сексуального опыта, но сейчас чувствую себя подростком, впервые целующим любимую девушку. Меня захватывает абсолютно новый вихрь ощущений и эмоций, превращающийся по мере того, как наш поцелуй углубляется, в настоящий торнадо.

Робкие, нежные движения губ и языков сменяются напористыми и где-то даже отчаянными. Её руки, скользя по моей спине, забираются под свитер, и я чувствую, как тоненькие пальчики вырисовывают узоры по коже, и мне кажется, что каждый узор сразу же проступает меткой, оставаясь на всю жизнь.

Я подхватываю её за бёдра и сажаю на край стола, чем она тут же пользуется и обвивает меня ногами, прижимая к себе ещё крепче. Я кладу руки ей на талию и медленно продвигаюсь по её телу наверх, скольжу по груди, срывая с её губ стон, который отдаётся эхом от стен и возвращается самой нежной мелодией из всех, что мне приходилось слышать. Нащупываю пуговицы её блузки и, стараясь быть аккуратным, чего абсолютно не получается, пытаюсь их расстегнуть. Отрываюсь от губ и прокладываю дорожку поцелуев по скуле, по шее, по ключице… Нежная кожа пахнет лимонной ноткой и сводит с ума своей бархатистостью. Она откидывается немного назад, опираясь на одну руку, предоставляя мне больше простора для действий, а второй рукой запутывается в моих волосах, перебирая пряди.

Всё вокруг исчезает, внешний мир со всеми его проблемами, радостями и катастрофами застывает. Есть только мы. Есть только ищущие и жадные руки, требовательные губы, тяжёлое дыхание, тихие стоны и бессвязный шёпот…

И вдруг, врываясь в нашу гармонию, в наш мирок, раздаётся звонок моего телефона, вырывая из безумия, в которое мы оба погрузились. Первые несколько звонков я игнорирую, не в силах оторваться от моего Исключения, но звонивший решает, видимо, добиться своего.

- Марк, - шепчет Илона, - ответь…

Я не хочу, как будто предчувствую что-то нехорошее. Но треньканье айфона сводит с ума. Сделав шаг назад, я лезу в карман джинсов, чтобы достать телефон, при этом ни на миг не отводя взгляда от неё, раскрасневшейся в расстегнутой блузке.

- Да? - выдыхаю хрипло в телефонную трубку и морщусь, когда слышу там голос Сэнди.

От неожиданности я делаю ещё один шаг от стола назад.

- Марк? Марк, ты слышишь меня? - По расширившимся глазам Илоны я понимаю, что не только я слышу Сэнди.

- Да, я тебя слышу. Что ты хотела? Я думал, мы всё обговорили…

- Нет, - надрывается Сэнди и у меня такое ощущение, что она не в телефонную трубку кричит, а прям с того места, где сейчас находится. - Ты не знаешь главного: я беременна!

Я каменею и делаю ещё один шаг назад.

- Ты что?

- Я беременна, Марк! У нас будет ребёнок…

- Это невозможно, - качаю я головой.

Я перевожу взгляд на Илону и понимаю, что она слышала каждое слово. И теперь медленно спускается со стола. Я вытягиваю руку по направлению к ней, будто умоляя подождать, но она только качает головой и всё-таки встаёт на ноги. А потом, резко схватив куртку и сумку, прижимая их к груди, выбегает из кабинета.

Я выбегаю за ней, продолжая слушать, как Сэнди мне рассказывает о том, какими замечательными родителями мы будем. Я слышу, как хлопает входная дверь и, бросив в трубку: - Я тебе перезвоню, - тут же набираю другой номер, но мне никто не отвечает…

Она

Я выбегаю из здания офиса, кое-как натянув куртку, когда начинает трезвонить телефон. Мне не нужно смотреть на номер звонящего, потому что я прекрасно знаю, что за имя там высветится. Но я не готова сейчас говорить с ним. Нам всем нужно успокоиться и прийти в себя. Стою на остановке, игнорирую звонки и вдруг понимаю, что мне ужасно хочется плакать. И не просто плакать. Выть. Рыдать. Биться в истерике. Но я понимаю, что на людях в час пик этого делать не следует, сжимаю покрепче зубы, зажмуриваюсь, прогоняя уже навернувшиеся слёзы. Глубоко-глубоко, чтобы не пролились… И для верности зажимаю ладонью припухшие от его поцелуев губы. Господи, всё тело как в огне, кожа до сих пор пылает от его прикосновений…

В трамвае я прижимаюсь разгорячённым лбом к прохладному стеклу, но в отражении вижу не себя, а нас. И вновь окунаюсь в события, произошедшие в офисе. Это безумие, которому мы так отчаяно отдались… И я уверена, что перешагнула бы рубеж и позволила ему делать со мной там, на том столе, всё, что бы он захотел. И уверена, что хотела бы этого не меньше… Этот вихрь желания и страсти, захвативший меня там, до сих пор бушует в сердце, ища выхода и требуя удовлетворения. Но… Этот звонок… И я быстро стараюсь переключиться и думать о другом, иначе не довезу своих слёз до дома…

Через несколько минут бережно заношу свою беду в квартиру. И там, в уютной тишине и тёмной защищённости, первым делом готовлю огромную кружку кофе, а потом кидаю на пол у окна подушку и сажусь на неё, прижимаясь спиной к горячей батарее.

Спину жжет отопление, руки - горячий напиток, а ледяной комок, заменивший по дороге то напряжение в районе солнечного сплетения и притаившийся где-то глубоко в груди - не тает…

И слёз почему-то больше нет. Нет, плакать по-прежнему хочется, но вот слёз нет. Я прижимаю кружку с всё ещё горячим кофе к груди, но нет. Этого тепла не хватает, чтобы растопить лёд. И я понимаю, что кофе не поможет. Встаю, бреду к бару и выбираю бутылку побольше…

Они

Когда её муж возвращается домой, то находит её сидящей в темноте возле батареи со стаканом в руке.

- Что случилось? - спрашивает Дэн, обнимая и заглядывая в глаза.

Она поднимает на него ужасно больные глаза и шепчет:

- Я замерзла… сделай мне, пожалуйста, ванну… Я потом всё объясню…

Он кивает, целует её в лоб и отправляется в ванную комнату набирать воду.

Шатаясь, она заходит вслед за ним, и стягивает с себя одежду. Протягивает мужу блузку и просит:

- Выкини, пожалуйста…

Он ничего не понимает, но берёт вещь.

- Ты уверена, что тебе в таком состоянии действительно нужно в воду?

- Да, я хочу согреться. А потом всё будет в порядке… - Она опускается в горячую пенную воду, откидывает голову на бортик и закрывает глаза.

Она понимает, что совершила ошибку. Ошибку, которая чуть не стоила ей семейного счастья, хотя она теперь очень сомневается, что у неё ещё есть семейное счастье. Как теперь смотреть в глаза мужа, который ни о чём не догадывается? Как позволить принимать его ласку, поцелуи и объятья, когда тело хочет прикосновений совсем других рук и губ?.. Она не знает. Она ищет причины своей безумной влюблённости, граничащей с помешательством, но не находит. Она позволила страсти вести себя по дороге неизведанного, закончившейся, как оказалось глубокой пропастью, на дно которой она сейчас и рухнула. На острые камни реальности, обдирая с себя заживо кожу и истекая кровью…

Она просто слишком долго сидела дома, ей было скучно, ей не хватало эмоций, чтобы почувствовать жизнь. Зато сейчас их очень много… Нужно остановиться. Да, она остановится. Она вернёт всё на круги своя. Она сможет побороть свою губительную страсть и забыть о нём… Завтра же и начнёт. Вот только отдохнёт…

Алкоголь, усталость и события всего дня наваливаются на неё непомерным грузом, заставляя мысли путаться и давя на плечи. Откуда-то, словно сквозь туман, доносится звонок её телефона - потом ответит. Она не чувствует, как голова медленно сползает с бортика ванны и погружается в воду. Ей просто нужна небольшая передышка. Она ещё успевает услышать, как Дэн отвечает на неумолкающий звонок и говорит:

- Илону? Да, секунду…

Но она уже не слышит, как он открывает дверь ванной и произносит:

- Дорогая, тебя…

А потом он видит, что она с головой ушла под воду, отбрасывает телефон и кидается её вытаскивать. Мокрое тело скользит у него в руках. Он пытается её поднять, не переставая выкрикивать её имя. Когда ему это наконец удаётся, она уже успела наглотаться воды. И то ли от горячей воды, то ли от прикосновения его рук, но она чувствует, как в груди начинает таять кусок льда, засевший там пару часов назад. И теперь, вместе с надсадным кашлем и водой, которую она выплёвывает, он вырывается наружу. Слезами, криком, воем. Она бьётся в руках мужа и, не переставая, кричит:

- Отпусти! Отпусти меня! Отпусти!!!

Он вытаскивает её из ванны и, закутав в полотенце, несёт на кровать. У неё истерика. Сил кричать и бороться уже нет, поэтому она просто, захлёбываясь, хрипит:

- Отпусти, Марк, отпусти!

Муж трясёт её за плечи, но это не помогает. Тогда он даёт ей пощечину, звоном отдающуюся по комнате.

- Родная, родная, перестань, успокойся, я здесь, с тобой, - шепчет перепуганный мужчина, баюкая внезапно обмякшее тело жены на руках.

Она больше не кричит, а только плачет. Молчаливо, но от этого ещё страшнее.

Закутав её в несколько одеял, он сидит рядом с ней, шепча что-то успокаивающее и гладя по мокрым волосам, пока она, устав от долгой истерики, не затихает и не проваливается в тяжёлый беспокойный сон, в котором тоже не найдёт покоя. С её губ срываются всхлипы, и она продолжает просить какого-то Марка отпустить её.

Дэн, наблюдая за этим всю ночь, не знает, что ему делать. Он вспоминает о том, что уже несколько месяцев назад заметил, что с женой творится что-то непонятное. Да, она и раньше бывала задумчивая, но никогда не впадала в необъяснимые депрессии, никогда не отгораживалась от него, утаивая какие-то свои переживания… А тут замкнулась. И он, вместо того, чтобы пробить эту стену неизвестности, решил, что она сама знает, что делает, и начал отдаляться от неё. А ведь если бы он уже тогда среагировал, то можно было бы избежать событий этого вечера. Он смотрит на неё и вдруг ясно осознаёт, что она встретила другого мужчину. Марка. И не знает, что делать с этим открытием. Но тот факт, что она сегодня здесь и с ним, даёт надежду на то, что она всё же выбрала его. Как когда-то, семь лет назад… Вот только для него останется загадкой почему…

***

Ни Дэн, ни тем более она и не подозревают, что на том конце телефона, который он откинул в ванной, не положили трубку и всё слышали. Молодой парень, сжимая побелевшими пальцами телефон, сидит в паре кварталов от них и под гулкое биение своего сердца становится невольным, хотя скорее очень даже прямым, свидетелем семейной драмы…

***

Она больше не вышла на работу. На следующий день, оставив её вялую и безучастно глядящую в окно под присмотром сестры, Дэн едет в офис той самой страховой компании и объяснят Дирку, что вследствие болезни Илона не сможет доработать последние дни. Потом собирает вещи с рабочего стола под участливые, а где-то и любопытные взгляды её коллег, и уже на пути к выходу обращает внимание на молодого человека, что стоит, сложив руки на груди и привалившись к стене. Он внимательно смотрит на Дэна серыми глазами, под которыми залегли тёмные круги, будто их обладатель не спал всю ночь, и как будто хочет что-то спросить, но не решается… Так они и расходятся: оба без ответов на сводящие с ума вопросы.

Марк понимает: несмотря на то, что вчера всё выяснил с Сэнди - её выдуманная беременность оказалась дурацкой попыткой вернуть его назад - он больше никогда в жизни не должен общаться с ней. И как бы ему ни было больно и тяжело, он заточит свою страсть в себе, глубоко-глубоко и будет просто ждать, пока она сгорит дотла. Ведь страсти нужна подпитка, а не получая таковую, она исчезает… Он справится с этим, пусть даже на это понадобятся годы. Он воздвигает вокруг себя монолитные непробиваемые стены, призванные поддерживать опоры его защитного кокона. И остаётся лишь надеяться на то, чтоб подгнившие балки внутри этого сооружения выдержали…

***

- Знаешь, - говорит она через пару дней мужу, - я решила, что больше не хочу работать и отправила на биржу труда заявление, что больше не ищу работу…

- Ты уверена? - спрашивает он.

- Да, - кивает она. - Это не моё…

И отворачивается к окну, пытаясь скрыть слёзы и не обращать внимания на саднящую боль в груди. Они с Дэном не возвращаются к событиям того дня, и она ему за это очень благодарна. Она клянётся, что никогда больше не позволит ему пережить столь жуткий страх за её жизнь… Она поддалась страсти, она решила, что упустила что-то в жизни и чуть не потеряла всё, что у неё есть. А ради чего? Ведь будущего у них с Марком все равно не было бы, теперь у него своя семья и ребёнок.

Страсть пройдёт. Всё проходит, а если не видеть перед глазами объект, к которому стремится всё её существо, то задача значительно упростится… А с мыслями она уж как-нибудь справится. Она обещает себе забыть. И наверное, когда-нибудь, забудет. И будет счастлива… Они все будут счастливы…

Спустя несколько месяцев

В один из тёплых весенних вечеров она сидит дома одна. Дэн уехал в командировку. На улице уже стемнело, но она нигде не зажигает свет. Молчаливой тенью бродит по квартире, пытаясь придумать себе занятие, чтобы отвлечься от печалящих мыслей о нём. Да, прошло уже немало дней, но она ни на минуту, ни на секунду не переставала думать о нём. И до сих пор больно… Она вновь старается стать хорошей женой, исправно ходит с подружками пить кофе и устраивает шопинговые марафоны, вот только мысли всегда заняты другим. Где он? Что он? Как он? И ненавидит себя за это и чувствует, что по-прежнему предаёт мужа. Морально предаёт…

Этим вечером она пытается найти занятие более полезное, чем пить кофе и курить. Ничего не придумав интересного, лезет в интернет проверить почту и там обнаруживает письмо с прикреплением. От взгляда на адрес отправителя перехватывает дыхание, а, казалось бы, уже успокоившееся ноющее чувство в районе солнечного сплетения вдруг в полную силу заявляет о себе. Дрожащими руками открыв сообщение, она вчитывается в пляшущие перед глазами слова.

«Когда-то мы заключили сделку: я напишу о тебе песню… Прости… М.»

И она помнит эту сделку. И она тоже выполнила свою часть, у неё на компьютер сохранены десятки историй о нём… Но она никому и никогда их не покажет. Даже ему. Тем более ему.

Долго глядя на вложение, она наконец-то набирается смелости и скачивает его. Тут же загружает в телефон и отправляется на балкон. Курить и слушать. Устроившись поудобнее на подушке у стены, прикуривает и, вставив наушники в ухо, включает.

И сразу же попадает в плен медленных звуков, которые проникают под кожу, которые ведут за собой, задевая струны души, заставляя их дрожать. А потом раздаётся его голос. Немного хриплый голос, который она не слышала уже долгое время, но который, оказывается, по-прежнему действует на неё с разрушительной силой.

Я думал, что делаю всё правильно, но всё рухнуло.

Я пока ещё не знаю точно, что натворил, но это убивает.

Ведь я позволил тебе уйти.

А ты оказалась той, которую встречают раз в жизни.

И теперь я не знаю, что делать с осознанием этого факта.

Я продолжаю надеяться, что всё станет лучше, но…

Ничего не происходит.

Я пытаюсь смотреть вперёд, но прошлое постоянно накрывает меня с головой.

А я просто хочу стать свободным, но ты никогда не отпустишь меня.

Я пытался. Честно, я пытался забыть тебя

И всё, что было между нами.

Но не вышло.

Быть может, всё изменится, когда я встречу другую,

Женюсь на ней, у нас будет большой дом, двое детей и собака…

Буду ли я тогда счастлив?

Верю ли я сам в это?

Нет, это совсем не то, чего я хочу.

Потому что та другая – будешь не ты.

Чёрт, я не знаю, что тебя во мне привлекло,

Но ты поставила на мне печать

Печать, которую я буду нести всю мою жизнь.

Я прошу, отпусти меня. Просто отпусти…

Или пусть уже наступит тот день, когда я наконец-то смогу забыть тебя…

(свободный перевод песни „Feelings“)

Она не замечает, как слёзы текут по щекам и капают на колени, подтянутые к груди. Она давно забыла про дотлевшую в пепельнице сигарету, она включает эту песню с начала. И ещё раз с начала… Вслушивается в полный боли голос исполняющего и чувствует, как её сердце, обливаясь кровью, болит вместе с ним. Она сжимает телефон, но даже не думает о том, чтобы позвонить или написать…

И не знает, что он, отделённый от неё всего парой кварталов, так же сидит на балконе, и тоже, забыв про тлеющую сигарету, сжимает в руках телефон. Ведь казалось бы: что уж проще, чем позвонить? Нажать пару кнопок и…

Вот только ни она, ни он никогда не напишут и не позвонят… Проект закончен. Обречённость воздвигнута…

добро пожаловать на форум...