Глава 18

Яркий солнечный свет, окутывая меня своим мягким, таким приятным и почти живым теплом, заставлял глаза щуриться в улыбке. Боль, вспышкой пронзившая моё сердце, отступила уже несколько дней назад, и теперь ощущение счастья практически поглощало меня…

Должно быть, я пребывала в раю… В моем собственном, личном раю. Как иначе объяснить происходящее?

Где-то вдалеке, бог знает откуда именно, лилась прекрасная нежная мелодия под стать чудесному месту, где я сейчас находилась. Этот неясный мотив, доносящийся будто бы извне, издалека, напоминал мне колыбельную… тихую и успокаивающую. С долей сожаления я осознала, что звучала совсем не та колыбельная, которую когда-то написал для меня Эдвард, однако и эта музыка была просто волшебной. Даже не знаю, кто был тем виртуозным исполнителем и где он сейчас находился, но переливы мелодии, созданной им, навевали мысли об удивительных и загадочных сказках, она была полна любви и надежды.

Прекрасна была не только мелодия. То место, где я находилась, также было восхитительным, неповторимым и ошеломительно, просто нереально красивым.

Теплый ветер обдувал мое лицо, ласково пригревало солнышко, а сама я сидела под безоблачным голубым небом на каком-то бескрайнем лугу, усыпанном упоительно-красивыми цветами. Наверное, не было на белом свете места прекраснее. Даже полянка Эдварда не шла ни в какое сравнение с этим великолепием.

Но все это не имело для меня никакого значения.

Всё, что я видела с тех пор, как очнулась здесь несколько дней назад, и чем было занято мое сознание с того момента, как я открыла глаза, – это сидящий рядом со мной ангел с волосами цвета бронзы. Мой милый ангел, прекрасный, как и всегда. Как я и помнила.

Солнце вставало и опускалось за горизонт уже не раз, но мы не разговаривали – зачем слова, когда впереди вечность? Лишь крепче прижимались друг к другу, пока я вдыхала сладкий аромат, по которому так скучала.

Где-то на периферии сознания мелькала мысль об упущенных возможностях, о том, что осталось позади, но в действительности я не могла ни о чем сожалеть, глядя в эти глубокие глаза насыщенного карего цвета, которые светились от любви и счастья, буквально обволакивая меня своей нежностью. Мой ангел любил меня и скучал без меня так же, как и я скучала по нему.

И ничто не имело значения теперь, когда мы были вместе. Даже если потребовалось рухнуть со скал, чтобы мы снова нашли друг друга в вечности, оно того стоило. Не буду сожалеть! Пусть даже другой образ, не менее родной и любимый, теперь уже навек потерянный, так и стоит перед глазами...

Потерять старую семью, чтобы обрести новую… не так уж плохо… Нельзя ведь получить все и сразу, верно?

Мне стоило бы радоваться тому, что я имею теперь, а не жалеть себя. Но отчего-то в полной мере ощущать себя счастливой я не могла, как бы того ни хотела.

Мысли без моего на то разрешения то и дело возвращались ко дню, когда я поехала в резервацию и упала. Как сложилась бы моя жизнь, не соскользни я вниз?

Моя жизнь… Столько всего таилось за этим, казалось бы, таким простым словом! А теперь остались одни сожаления, которые я буду вынуждена всегда скрывать.

Но жалела я в большей степени не себя – у меня теперь есть то, о чем я тайно мечтала и так неожиданно получила сейчас. И это единственное, о чем я никогда не пожалею, ведь мы обрели друг друга, пусть и таким нелепым способом.

Но мне было так жаль, что Эдвард теперь никогда не познает радости отцовства, не сможет подержать на руках собственного ребенка, трепетно прижимая его к своему телу, наблюдая волшебные яркие сны. Мне было жаль, что я не смогу подарить ему этого. Жалко мне было и Розали с Эсми, которые не смогут найти утешения своему горю в маленькой бессмертной полукровке.

Всё же хорошо, что ни они, ни мой ангел не знают, как много потеряли, и не разделят со мной этой тоски и горьких сожалений.

А я как-нибудь справлюсь. Ведь всё это время я так хотела быть вместе с моим ангелом! И вот теперь так оно и есть. Мы вместе. Мой ангел сидит передо мной, щуря свои большие миндалевидные глаза.

И как я могла о чём-либо жалеть? Разве я могла мечтать о чем-то большем?

Я улыбнулась, наблюдая, как солнце приглушенно, еле уловимо мерцает на белоснежной коже. Никогда не устану любоваться этим эффектом! И алые губы, обнажая ряд ровных жемчужных зубов, изогнулись в обворожительной улыбке мне в ответ, когда я принялась целовать такие родные щеки, лоб, глаза… даже безупречный нос ангела не остался без внимания.

Совершенно идеальный нос. Я не сдержалась и щелкнула по нему пальцами, и ангел залился смехом. Самым прекрасным, самым желанным. Век бы слушала!

Я вздохнула. Вероятно, так оно и будет…

Но я пообещала себе не скорбеть о своих утратах или хотя бы ничем не выдавать своей печали. Ангел не должен видеть моей боли, пусть даже я и потеряла нечто, без чего вечность не имела прежнего значения, то, что прежде и помыслить об этой вечности мне не давало.

Я должна быть менее эгоистична и менее требовательна в своих желаниях, чтобы не омрачить этот дивный момент и ненароком не расстроить ангела. Улыбка не должна сходить с безупречных губ, смех не должен стихать ни на минуту, глаза должны всегда лучиться тем счастьем и любовью, что сияли в них сейчас. Ангел не должен думать, что мне недостаточно для счастья лишь его одного. Это не так. Просто немного грустно.

Я провела рукой по мягким шелковистым бронзовым кудрям, прижимая ангела ближе к своей груди, целуя эти волосы, которые тут же подхватил и растрепал ветерок.

Родной и благозвучный смех повторился, и румянец прекраснейшего из оттенков розового окрасил щеки моего ангела, пока ветер играл с длинными вьющимися локонами, а я снова и снова целовала румяные щечки, носик, маленькие ручки…

Но музыка, окутывавшая нас, вдруг стихла, и нашу идиллию прервал какой-то противный ритмичный писк, разбавленный тихим шепотом другого мелодичного голоса. Эдвард. Я всегда и везде узнаю его голос.

Но что он делает здесь, в раю? И почему так взволнован? Отчего тревожится? Мне захотелось утешить его, успокоить. Сказать, что я с дочкой, с нами всё хорошо и я по-своему счастлива. Сказать, чтобы он не переживал и не грустил о нас и, главное, не покидал семью…

Как бы я ни хотела видеть его, но перенести его смерть снова я не смогу.

- Тебе пора идти, папа ждет, - прошептала мне на ушко моя девочка, грустно вздохнув, но тут же улыбнулась снова. От этой улыбки сердце затрепетало в груди. - Увидимся позже... – и, поцеловав в щеку, немного отстранилась, в последний раз глядя на меня. Я была так рада слышать её голос, что не сразу смогла понять смысл её слов.

Мои глаза потрясенно распахнулись, когда меня окутала полутьма и все вокруг начало расплываться, превращаясь в цветное смазанное пятно. Очертания моей малышки стали нечеткими, словно я смотрела сквозь запотевшее стекло.

- Ренесми! - вскрикнула я, пытаясь ухватиться за тающий в руках мираж, но всё вокруг уже погрузилось во мрак.

Я открыла глаза, в ужасе задыхаясь и слепо озираясь по сторонам. Скинув что-то со своего лица, я вскрикнула, не понимая, где я и почему вокруг темно.

Сердце бешено билось в груди, глаза, приспособившиеся к яркому солнцу на лугу, не спешили привыкать к непроглядной тьме, голова гудела и кружилась, в теле чувствовалась слабость, которой я не испытывала уже много дней, а учащающийся мерзкий писк действовал на нервы. Зажав уши руками, я замотала головой.

- Белла, Белла, все в порядке, успокойся! Все хорошо. Теперь все хорошо… - взволнованно шептал бархатный баритон.

Эдвард. Я не знала, радоваться мне или плакать, оттого что он оказался здесь, со мной, где бы я сейчас ни находилась, но больше всего меня волновало случившееся с Ренесми. Всё ли с ней в порядке? Куда она делась? Зачем бросила меня?

- Где она? – прохрипела я, всё еще судорожно хватая ртом воздух. Пересохшие губы едва шевелились, глаза всё еще не видели ничего, кроме непроглядной тьмы, разбавленной монотонным мерцанием лампочек где-то на периферии зрения.

- О чем ты? Белла, мы в больнице… Ты упала в заводь в резервации… помнишь?

Мой взгляд перестал метаться. Замер не мигая. Я разглядела нечеткие контуры лица Эдварда и его тело, склонившееся надо мной. Его ледяные руки успокаивающе гладили мой лоб и щеки, но расслабиться я не могла - побороть вдруг охватившее меня горе не было сил.

Моя девочка… Это был только сон... всего лишь сон…

- Ох, Эдвард! - сипло вскрикнула я и попыталась прикрыть лицо руками, однако Эдвард мягко, но надежно удерживал меня, не позволяя вырваться. Я взвыла в своем бессилии, а жалящая боль в правой руке, накрепко скованной хваткой любимого, дала мне подсказку: из неё наверняка торчит катетер, если я в больнице, а не в раю. Эдвард не хочет, чтобы я сама себе ненароком навредила.

Перестав вырываться, я сжала растрескавшиеся губы и откинула голову назад, подавляя рвущееся изнутри рыдание, но всё еще продолжая всхлипывать.

Должно быть, я была ужасным человеком, во сне и наяву желая чего-то недосягаемого, запредельного, невозможного, но ничего не могла поделать с собой. Слёзы ручьем стекали с моих щек.

- Ш-ш-ш… Белла, пожалуйста, не плачь… - над моей головой включился ночник. - Аккуратнее с рукой, там катетер, - Эдвард снова перехватил моё запястье, сам убрал так мешавшие мне волосы со лба и утер слёзы. - Тебе больно? Скажи, что мне сделать, чтоб помочь тебе! - паника в его голосе нарастала с каждой секундой. Его рука потянулась куда-то за мою голову. – Наверное, всё же стоит позвать врача…

Я замотала головой и, ухватившись пальцами свободной руки за рубашку любимого, уткнулась лицом в его грудь, стараясь успокоиться.

- Нет… ничего не болит… не надо никого… звать... - выдавила я из себя между всхлипами. - Просто… просто… ох, Эдвард!

Словно точно зная, как сильно я в нем сейчас нуждаюсь, Эдвард просунул руки под меня и крепко прижал к своей груди, а я, что было мочи в моем ослабевшем теле, вцепилась в него свободной рукой.

- Все в порядке, ты очнулась… как же хорошо!.. – тихо шептал он, уткнувшись лицом в моё плечо. - Теперь всё будет хорошо.

Его голос и присутствие рядом привычно утешали, и когда я наконец вдохнула его аромат, волна спокойствия охватила меня.

Родные крепкие руки, даря такую желанную прохладу, гладили меня по спине и голове, прижимая ближе к себе, и постепенно мое дыхание пришло в норму, тело расслабилось, приборы запищали в нормальном ритме.

Я немного отстранилась и подняла взгляд, чтобы посмотреть на любимое лицо. Свет лампы лихорадочно мерцал в его почерневших глазах. Эдвард был так взволнован. И так истощен. При слабом освещении, царившем вокруг, его кожа выглядела серой, а круги под глазами черными и настолько широкими, что, казалось, тени падали почти на щеки. Он не охотился? Не покидал меня всё это время? Сколько дней прошло с момента моего падения?

Закрыв глаза, я сделала несколько глубоких вздохов. Мне нужно было взять себя в руки, чтобы Эдвард больше не волновался, да и всё разузнать тоже требовалось. Но голос в пересохшем горле окончательно пропал – я лишь зашлась кашлем.

Эдвард чуть приподнял мою голову, и когда холодный стакан коснулся моих губ, я с жадностью отпила несколько больших глотков воды.

- Спасибо. Как давно я здесь? - все еще слабым и хриплым голосом спросила я, оглядываясь вокруг. Кардиомонитор, находившийся позади штатива капельницы, продолжал издавать свой мерзкий, хоть уже и не такой частый писк, а рядом стояла еще какая-то аппаратура, среди которой я различила помпу аппарата искусственной вентиляции лёгких. Видимо, то, что я скинула с лица при пробуждении, было его маской.

Я была как медуза Горгона со всей этой кучей электродов и проводов, тянущихся к мониторам, отслеживающим мои жизненные показатели.

- Сегодня одиннадцатое февраля, - сказал Эдвард, бросив взгляд на висевшие над дверью часы. Я проследила за его взглядом. Час ночи. - Ты здесь уже шесть дней. Мы… я… когда узнал… я… я думал, что ты… - его кадык дернулся, когда он судорожно сглотнул, руки тряслись, он… плакал. Плакал без слез, как умеют только вампиры. - Я так испугался, Белла!.. А потом выяснилось, что ты без сознания… но ты так долго не приходила в себя, и никто не знал, когда это случится… никто!.. Я так долго ждал, пока ты очнешься, Белла...

Никто? Это слово застряло у меня в голове. Даже Элис не видела, когда я очнусь? Я открыла рот, чтобы спросить, но теперь это уже не имело никакого значения. Хотелось стереть всё плохое из его безупречной памяти, а не напоминать… должно быть, он очень переживал за меня.

Ладонью свободной руки я прикоснулась к его лицу, желая утешить и найти своё утешение в этом удивительном ощущении, когда он потянулся навстречу моей ласке. Шесть дней… Мы так давно не прикасались друг к другу!

- Прости меня… - прошептала я, глядя в черные ониксы любимых глаз.

Что было бы с ним, не проснись я сейчас, если он уже так извёлся?

- За что ты извиняешься? - растерянно спросил меня Эдвард.

- Я не выполнила своего обещания… и умудрилась покалечиться, - я нежно очертила пальцами темные круги под его глазами и погладила бледную щеку. Мой глупый вампир, ну почему он не позаботился о себе?

- Моя глупенькая Белла... - прошептал он, целуя меня в лоб. – Это я не уберег тебя, хоть и обещал, помнишь?

Я чуть улыбнулась, вспоминая наш шуточный уговор, согласно которому Эдвард обязывался спасать меня, продавшись за один секрет.

- Помимо моего бессознательного состояния... - найдя силы оторваться от бездонных черных очей, я окинула взглядом свое тело. Все мышцы гудели, как от усталости, хотя я столько дней пролежала без движения.

- Было несколько синяков и ссадин, но они уже зажили, рана на голове – швы уже сняли, шрама ты скоро и не найдешь… легкое сотрясение… остальное тебе расскажет твой врач…

- Хорошо… Ох! - с досадой выдохнула я.

- Что случилось? - тут же отозвался Эдвард, сканируя меня тревожным взглядом.

- Я просто представила себе, на кого похожа после недели пребывания в больнице.

Он рассмеялся и щелкнул меня по носу:

- Твоя голова постоянно думает о чем-то совершенно неправильном!

Я в смущении отвела взгляд, но Эдвард приподнял моё лицо за подбородок и повернул к себе.

- Ну, твои волосы похожи на солому. Но это даже мило, - сказал он, поцеловав меня в щеку. - Особенно сейчас, когда твои щеки заливает румянец. Я так боялся больше не увидеть его…

Взгляд Эдварда на мгновенье померк, когда он погрузился в свои воспоминания, но вскоре он снова улыбнулся мне. Прохладная ладонь Эдварда так нежно гладила меня по горячей щеке, лбу и шее, что я расслабленно прикрыла глаза, не чувствуя ничего, кроме охлаждающей руки своего вампира, пока он не привлек мое внимание, вздохнув и заговорив снова:

- Я всё же должен позвать врачей, чтобы тебя осмотрели и отсоединили хоть часть этой ерунды, пока ты не запуталась во всем этом и не навредила себе, – Эдвард хмуро уставился на мониторы и тянущиеся от них ко мне провода, а затем и вовсе посуровел. - Тем более раз вся эта система неисправна… по идее, сигнал должен был прийти на пост, как только твое состояние изменилось, и сейчас вокруг уже должны были толпиться доктора...

Поджав губы, он нажал на кнопку возле моей кровати, и через минуту в палату вошла медсестра.

Я видела, с каким усилием Эдвард передвигает ноги, чтобы выйти прочь из палаты. Мне и самой было нестерпимо больно с ним расставаться, но медсестра не оставила нам никакого выбора, тут же начав суетиться вокруг меня, проверяя показания аппаратуры и, насколько я могла судить по ее репликам, созывая в мою палату всех дежуривших этой ночью специалистов.

На протяжении последующих двух часов или около того меня осмотрели несколько врачей, в том числе и Карлайл, которому я тепло улыбнулась при встрече.

Одни специалисты задавали кучу различных вопросов. Как меня зовут? Где мы сейчас? Сколько мне лет? Как я себя чувствую? Помню ли я, что со мной случилось? Из-за чего сюда попала? От этих вопросов трещала голова. Хотелось спрятаться от них, укрыться от навязчивого внимания, залезть с головой под одеяло и заснуть, несмотря на то, что прошлые шесть дней я проспала.

Другие люди во врачебной униформе тем временем изучали показания приборов, делали какие-то свои записи, о чем-то переговаривались, обмениваясь непонятными мне репликами.

Зачем вся эта суматоха - я и ума не могла приложить. Вполне очевидно, что, если не считать слабости, я совершенно здорова. И лишь внимательные и заботливые взгляды златоглазого доктора, участвующего в этом исследовании, грели мое сердце.

Я с облегчением прикрыла глаза, когда консилиум решил наконец позволить мне отдохнуть, отложив дальнейшие исследования на утро, после не слишком успешной попытки поднять меня на ноги. При этом мои ослабевшие конечности едва ли захотели мне подчиняться, и я чуть не упала с кровати.

Но в конечном счете десятки проводов были отключены, врачи начали расходиться по своим делам, а из всего оборудования, подключенного ко мне, осталась лишь капельница, тонкая трубка с кислородом, и датчик кардиомонитора на пальце.

Я усмехнулась: в моей палате и без того есть уже один "монитор", тонко чувствующий каждое биение моего сердца. Задумавшись, я даже не сразу заметила чье-то присутствие в палате.

- Белла, - внезапно разрезавший тишину голос заставил меня невольно вздрогнуть, но я тут же успокоилась, подняв взгляд и увидев перед собой Карлайла. – Прости, если напугал, но я просто хотел сказать, что хоть и не являюсь твоим лечащим врачом, но если вдруг тебе что-нибудь понадобится, изменится самочувствие или появятся какие-то вопросы, не стесняйся обращаться ко мне, хорошо? Вот здесь все мои контакты, - он передал мне визитную карточку из плотной дорогостоящей бумаги с тиснением. - Или можешь попросить медсестру связаться со мной. Я провожу достаточно много времени в больнице.

- Хорошо, спасибо вам за всё, доктор Каллен, - искренне поблагодарила я его за заботу, крутя в руках визитку.

- Зови меня, пожалуйста, Карлайл, - он мягко улыбнулся мне. - Ты заняла важное место в сердцах моих детей, за что я тебе очень благодарен. Они изменились в лучшую сторону, общаясь с тобой. Надеюсь, и мы с тобой тоже поладим.

Я счастливо улыбнулась, а по щеке скатилась маленькая слезинка. Отложив карточку в сторону, я поспешила смахнуть непрошеные слёзы, пока они остались незамеченными.

- Я рассчитываю на это, Карлайл. Тогда у меня пока только один вопрос: когда я смогу вернуться домой?

- На самом деле об этом пока рано говорить, для начала следует провести некоторые исследования, а также принять ряд мер по реабилитации. Если результаты анализов будут в пределах нормы, то, вероятно, тебя выпишут уже ко вторнику, назначив необходимое лечение. Однако я не могу гарантировать этого. Утром к тебе зайдет твой лечащий врач, доктор Митчел, и все подробно расскажет.

- Хорошо, - согласно кивнула я, воспарив духом. - Вторник - это воодушевляет. Ненавижу больницы.

- Тогда зачем же ты так стремишься в них попасть? - усмехнулся Карлайл, глядя на меня грустными глазами. - Это уже вторая наша встреча за месяц, не так ли?

Я смущенно покачала головой.

- Очевидно, мы будем часто встречаться в ближайшую пару лет, пока мы все живем в Форксе. На случай, если ваши дети еще не успели пожаловаться, я ужасно неуклюжая, - доверительно проговорила я, - а вкупе с моим везением удивительно, что у меня на сей раз все кости целы и я не стала пациенткой вашего отделения, – добавила я, равнодушно пожав плечами.

Карлайл лишь покачал головой на это.

- Лучше бы уж моего, - промямлил он себе под нос и произнес более громко для меня: - Раз ты не любишь больницы, Белла, то почему не сказала о проблемах со здоровьем, когда была здесь в прошлый раз? Так можно было бы избежать многих неприятностей.

Я вскинула брови, глядя на него:

- Вероятно, потому, что никаких проблем со здоровьем у меня нет, - проговорила я, искренне не понимая, почему это не кажется Карлайлу очевидным. Я попыталась припомнить, не была ли простужена в последнее время, но ничего такого вспомнить не могла, да и не понимала, как мое здоровье могло бы повлиять на то, как я сюда попала.

Карлайл вздохнул и покачал головой:

- Ладно, тебе пора отдыхать. Надеюсь, после выписки мы будем чаще встречаться в менее формальной обстановке.

- Менее формально – было бы определенно лучше, - согласилась я. - Всего доброго, Карлайл. И спасибо!

Попрощавшись со мной, он развернулся и, собрав свои бумаги со стола, направился к дверям, где столкнулся с Эдвардом, который в то самое время быстрым шагом входил или, скорее, даже влетал в палату, пытаясь протиснуться мимо своего названого отца.

Карлайл преградил ему путь:

- Ох, Эдвард, сынок, Белле нужно набираться сил, не следует докучать ей. Я дам тебе ключи от своей машины, - сказал он и, взяв Эдварда за локоть, попытался вывести из палаты.

Эдвард зло на него уставился, а мое сердце на миг замерло. Мне было мало времени, проведенного с Эдвардом. Я не хотела, чтобы он уходил. Прибор отчаянно запищал, выдавая мою панику.

- Он может остаться? Пожалуйста! - то ли спросила, то ли потребовала я нервно.

Карлайл недоверчиво уставился на монитор, в то время как Эдвард выглядел немного самодовольным. Черные глаза сияли в свете люминесцентных ламп.

- Ты уверена, Белла? - поинтересовался Карлайл, посмотрев на меня оценивающим взглядом.

В ответ я энергично кивнула:

- Если Эдвард не против, разумеется, - поспешно добавила я, осознав, что будь он человеком, то, вероятно, захотел бы нормально выспаться, а не торчать в больнице всю ночь.

Но Эдвард не был человеком.

- Я не против, - столь же поспешно ответил он, и мой пульс начал возвращаться к норме. Я широко улыбнулась, и глаза Эдварда засияли мне в ответ.

Карлайл перевел взгляд от меня к Эдварду и обратно и встряхнул головой.

- Ладно, сын, оставайся, но тем не менее утром тебе следует вернуться к занятиям. Я с пониманием относился к твоим переживаниям, однако теперь, когда мы знаем, что с Беллой все в порядке, нет причин пропускать уроки.

- Не надо мне указывать, что делать, а что - нет. Я не ребенок, - проворчал Эдвард и сверкнул глазами на Карлайла, а я подавила смех, плотно сжав губы и с интересом наблюдая происходящее. Так непривычно было видеть, как всегда тактичный и терпеливый доктор Каллен выговаривает сыну вслух. Должно быть, Эдвард слишком долго игнорировал мысленные укоры и наставления отца, чем и ухитрился вывести его из себя.

- Тогда и не веди себя как неразумное дитя, будь ответственным. Белле нужны лечение и отдых. Ты сможешь вернуться сюда вечером вместе с Элис, если, разумеется, Белла не против. И срочно приведи себя в порядок, ты выглядишь просто ужасно, - отчитал сына Карлайл, заканчивая эту наизабавнейшую дискуссию.

Я хихикнула, но после слов Карлайла оглядела Эдварда с ног до головы настолько непредвзято, насколько могла. И, правда, выглядел он растрепанным и неопрятным. Его волосы были взлохмачены сильнее, чем обычно, рубашка измята, джинсы испачканы, карман и вовсе порван, и это уже не говоря о явных признаках многодневного отсутствия питания. Но он всё равно был самым красивым из мужчин во всем мире.

Эдвард нетерпеливо кивнул Карлайлу, нахмурив брови, а как только тот вышел, слишком быстрым для человека шагом подошел к больничной койке, где лежала я, и присел возле меня прямо на пол.

Облегчение оттого, что он наконец-то рядом, вырвалось из моей груди тихим умиротворенным вздохом. Эдвард взял меня за руку и принялся вырисовывать на ней замысловатые узоры своими прохладными пальцами. Мы провели так много времени – не двигаясь, не говоря, просто наслаждаясь прекрасными мгновениями, и смотрели друг другу в глаза, без слов рассказывая о своих чувствах и переживаниях.

Я вздохнула, вспоминая свой сон. Было жаль, что я не догадалась поговорить с ней, моей Ренесми, в том видении. Но то, что мы всё время молчали, только подтверждало иллюзорность всего происходившего. Не имело значения то, что луг и я с моей малышкой на нём казались такими реальными, - они были всего лишь фантазией, плодом моего больного воображения, в отличие от всего происходящего сейчас.

Сейчас я чувствовала себя слишком утомленной и изнуренной, чтобы поднимать какие-то серьезные темы. А Эдварду явно хватало того, что я была здесь, с ним, живая и невредимая.

Я прикрыла веки, впитывая в себя ощущение его опьяняющей близости, нежных прикосновений, вслушиваясь в ровное ледяное дыхание.

Даже не знаю, сколько минут или часов прошло, пока мы просто наслаждались присутствием друг друга, пребывая в мире, в котором были только я и Эдвард. Но глаза мои начали сонно слипаться, а в теле чувствовалась нарастающая усталость.

Его рука скользнула по моим спутанным волосам, и Эдвард осторожно очертил контуры моего лица.

- Ты так слаба… тебе надо отдохнуть... - сказал он, устраивая меня поудобнее на подушке. - Не против, если я посижу здесь?

- Конечно, не против, - я улыбнулась его неуверенности в себе, и Эдвард присел на край кровати, чуть склонившись ко мне корпусом. - Ты можешь быть здесь столько, сколько тебе захочется... но… - я умоляюще взглянула в его глаза, надеясь, что он правильно поймет мою просьбу, - пожалуйста, не забывай и о своих потребностях… хорошо? - попросила я, прикоснувшись пальцами к темно-фиолетовым синякам под глазами.

Моя рука скользнула ниже, и я мягко пробежалась подушечкой большого пальца по его нижней губе, но, поняв, что, возможно, пересекла невидимую грань, когда он был так голоден, тут же отдернула ее. Правда, Эдвард казался совершенно спокойным. Он улыбнулся мне и, прижавшись лбом к моему лбу, прошептал:

- Я нуждаюсь только в тебе, - его губы легонько коснулись моих. - А теперь спи, тебе необходим покой, мой ангел. Ты вернулась ко мне, теперь все будет в порядке.

Тяжелые веки закрывались против моей воли, сон окутывал дымкой мой разум.

- Я люблю тебя, Эдвард, - тихо произнесла я вздыхая. Нельзя в этом мире получить все и сразу.

- И я люблю тебя, моя Белла. Больше всего в этом мире, сильнее, чем я сам мог представить, - прошептал он. На его губах играла самая потрясающая улыбка.

Он ласково целовал мои щеки, вытирая прохладными губами подступившие слезы. И в этот момент я почувствовала поселившиеся где-то глубоко внутри невиданный покой и умиротворение, исцелявшие мою душу.

Быть здесь, с ним, было самым правильным для меня.

- Спи сладко… - промолвил он полным нежности голосом.

- Обними меня, пожалуйста, - прошептала я, и он безропотно лег около меня поверх одеяла, укутывая своими руками и ароматом, а я придвинулась еще ближе к нему.

Своим музыкальным, бархатно-мягким голосом Эдвард начал напевать песню мне на ухо. Чарующую благозвучную песню, которую я немедленно полюбила.

Очень красивая, эта мелодия как будто плыла по воздуху, лаская слух. Она казалась смутно знакомой, словно снилась мне прежде, но я была слишком уставшей, чтобы спросить его об этом.

И я почти уже уплыла в сон, прижимаясь к тихой холодной груди Эдварда, когда внезапная мысль пришла ко мне. Прислушавшись, я поняла, что это та самая музыка из моего видения. Частичка рая так и осталась со мной, и с легкой улыбкой на губах я погрузилась в царство сладких снов.

---

от автора:

Благодарю Татьяну (tatyana-gr) за её поддержку и помощь в подготовке главы к публикации, Ольгу (O_Q) за её наставления, подсказки и советы, и снова приветствую вас, дорогие мои читатели!
Существует предположение, что начало главы может вызвать некоторые вопросы…
Так вот – решайте сами, был ли это сон или своеобразная реальность.
Я лично не являюсь приверженцем какой-либо религии, оттого и не верю ни во что потустороннее так, как следовало бы. Для меня все происходящее с Беллой, пока она была без сознания - скорее игры разума, воплощение её тайного желания получить то, чего, как она считает, получить не сможет, а Элис не видела её лишь оттого, что то патологическое состояние, в котором пребывала Белла всё это время – нестабильно и неподвластно точному прогнозированию. Насколько я понимаю, мозг сам решает - когда ему угодно проснуться... и пока какие-то процессы, способствующие этому решению, не начались - Элис ничего и не видела… Примерно так.
Возможно, ваши духовные качества развиты лучше, чем мои, и вы увидите в этом нечто большее? Быть может, Элис не видела Беллу из-за Ренесми?..
А может у вас есть свои теории на этот счет? Тогда, прошу вас, поделитесь ими со мной - мне было бы очень интересно их услышать..