Ровный овал луны бледным пятном мерцал на темном полотне небосклона. Звезды казались крохотными жемчужинами, ниткой бус, которые порвала неосторожная хозяйка.

Эллери стояла на просторном балконе, что выходил аккурат на подъездную дорогу, ведущую к замку, и провожала уходящий день. В детстве она часто представляла, как прекрасный избранник, точно в сказке, пройдет десятки испытаний и будет стоять под этим балконом, прося ее руки. А она в красивом платье будет слушать его признания, и сердце будет сладко щемить от любви и нежности.
Бродяга-ветер будет ласково развевать рыжие кудри, и все вокруг будут любоваться этой картиной.

Детские мечты остались далеко позади. Они покрылись пылью, зачахли в старых сундуках, запертых шкафах и полках вместе с куклами и прочие спрятанными за ненужностью игрушками принцессы. На их место пришли новые мечтания, и на этот раз в них присутствовал вполне конкретный мужчина, отнюдь не менестрель или простой придворный, как ей виделось когда-то. Принцесса не могла и подумать, что в конечном итоге отдаст свое сердце королю, пусть многократно и зарекалась когда-то испытывать чувства к коронованным особам. Но Сапфо был другим. Возможно, его военное прошлое стало тому причиной, но девушка не видела в нем надменности и спесивости, столь свойственных всей знати.

Но почему же сердце все равно не покидала тревога?

Задумчивый взгляд девушки остановился на бледном лике ночного светила. Сегодня луна была в своем праве, на пике силы, щедро заливая двор и окрестности неверным мерцающим светом.
Эллери вдруг вспомнились слова старой няньки, которая часто приговаривала, что полнолуние – нехорошее, дьявольское время. Время, когда на волю выпускаются злые духи и призраки, когда в людях пробуждается все дурное и темное.

Принцесса всегда посмеивалась над этими словами, но сейчас, глядя на нависший над миром зловещий диск, ощутила, как в душе поднимается липкий суеверный страх, не поддающийся никаким доводам рассудка.

Однако не стоило во всем винить одно лишь полнолуние. В последнее время тревога стала ее верной спутницей. Девушка старалась отыскать в себе причину появления этого чувства, но все попытки были тщетны. Даже чудодейственное зелье лекаря было бессильно в том помочь.

Спасением служили только воспоминания. Глаза Сапфо, его слова, губы… Щеки Эллери заливало краской, стоило вспомнить, чем закончилась та потайная встреча в королевской галерее. Теперь, когда между ними вновь пролегли сотни миль, собственное поведение казалось воплощением бесстыдства. И лишь выражение лица мужчины и их напоенное предвкушением прощание в тишине заснувшего дворца позволяли верить, что все было не зря.

А в замке, словно он мог каким-то образом чувствовать состояние своей молодой госпожи, тем временем нарастало напряженное ожидание.

Первыми засуетились слуги. С утра и до поздней ночи они скоблили, мыли, оттирали дворец, точно готовясь к какому-то важному событию. Сердце девушки предчувствовало ответ и всякий раз сжималось в порыве недоверчивой радости. Наблюдать, как на глазах мечта становится явью, – это ли не счастье?
Эллери все ждала, когда же отец во всеуслышание объявит о своем решении.
Но он вел себя, как обычно, и ничего в его поведении не могло дать ей подсказку, чем на самом деле были заняты его думы.

Дворец же переполняли самые противоречивые слухи. Едва услышав один или два из них, принцесса зареклась прислушиваться к плодам фантазии местных сплетников. Ей лучше многих было известно, что Сапфо просил ее руки, так же, как была известна и его уверенность в неминуемом согласии ее отца. Так стоило ли принцессе изводить себя напрасными метаниями, коль ее избранник был так спокоен и уверен?

Но в день, когда к Эллери пришла портниха и, запинаясь, сообщила, что король повелел снять мерки с принцессы, терпению девушки пришел конец.

Изо всех сил стараясь унять дрожь, она без приглашения явилась пред светлые отцовские очи, оторвав его от послеобеденного чтения. В обычное время она бы поостереглась это делать, но сейчас ей было жизненно необходимо узнать ответы на скопившиеся вопросы.

– Отец, весь дворец наполнен самыми разными слухами. Все точно готовятся к чему-то. Вы можете мне сказать, что это означает? – дождавшись окончания официального приветствия, она наконец-то приступила к главному.

Мужчина вопрошающе изогнул бровь, якобы не понимая сути заданного вопроса, но в его взгляде читалось обратное. Девушка же молчала, ожидая, пока он сбросит маску непонимания и станет откровенным – как это бывало раньше.

Не услышав от дочери пояснений, король со вздохом поднялся из кресла и медленной поступью направился к столу, заваленному книгами, письмами и обрывками испорченного пергамента.

– Я принял решение, – наконец, он с неторопливой царственностью обернулся к дочери. На лице его проступала уверенность человека, сделавшего окончательный выбор и более в нем не сомневающегося.

– Ты выходишь замуж.

При этих словах ее захлестнула волна неконтролируемой радости.

Это все-таки случилось! Отец наконец-то сдался!

Однако задумчивый взгляд короля заставил девушку повременить с выражением восторга.

– Верно ли я понимаю, что вы решили ответить согласием на предложение короля Сапфо? – принцесса осторожно уточнила, не ведая, откуда взялся этот липкий страх, вдруг окутавший сердце.

При упоминании имени Бродяги что-то мелькнуло на лице короля, нарушая царившее доселе на нем спокойствие.

– Нет, – отрывисто бросил он, поморщившись, и вся кровь бросилась в лицо Эллери от этого короткого слова. Она даже с надеждой решила, что ослышалась, но последовавшее продолжение оказалось еще ужасней: – Ты станешь женой принца Оркеса, сына короля Триниса.

– Отец, вы ведь не можете говорить это серьезно? – бессвязно пролепетала девушка, с ужасом ощущая, как пошатнулся пол. Почему отец стоит так прямо, разве он не чувствует, как содрогается многовековой камень под ногами? Как разъезжаются холодные плиты, как дрожат и крушатся стены? Почему его лицо так непроницаемо безмятежно?

Она моргнула, моментально приходя в себя. В комнате мягко трещало пламя, ароматно курился дым над чашей, уют и спокойствие окружало придавленную услышанной новостью девушку. Как все вокруг могло оставаться прежним, когда только что незыблемый доселе мир Эллери пошатнулся?

– Почему это? – собеседник удивленно воззрился на нее и чуть нахмурился. – Он – прекрасная партия, как не смотри. Я думал, ты будешь благодарна.

– Благодарна? – она переспросила отказывающимся подчиняться слабым голосом, ухватившись за это нелепое слово, точно тонущий в болоте путник – за обманчиво надежную кочку. Под которой скрывалась все та же гнилостная толща мертвых вод.

– Да, – подтвердил он, снова хмурясь.

Король отказывался понимать странную реакцию Эллери на его сообщение и начинал испытывать глухое раздражение на дочь, внезапно оказавшуюся неспособной оценить его отцовскую заботу: – Я прислушался к твоим словам. Оркес будет мудрым правителем, заботящимся о своих подданных. Непохоже, что прежний жених был тебе желаннее. Потому я ожидаю услышать слова благодарности. Или у тебя и на этот раз найдутся возражения?

По откровенному недовольству, проскользнувшему в последнем предложении, по тому угрожающему пламени, что взвилось в светлых глазах короля, девушка с отчаянием осознала – что бы сейчас она не сказала, до сердца короля не дойдет ни слова.

– Нет, – срывающимся голосом произнесла принцесса, молясь лишь о том, чтобы у нее хватило сил с достоинством покинуть эту комнату. – Позвольте задать лишь один вопрос! – она дождалась неохотного кивка. – Почему вы не остановили свой выбор на предложении короля Сапфо? Разве оно оказалось недостойным?

– Короля Сапфо? – он с усмешкой пережевал это имя и неожиданно зло выплюнул: – Этот щенок не заслуживает даже того, чтобы находиться рядом! Не говоря уже о том, чтобы стать твоим супругом.
Эта внезапная вспышка ярости лучше многих слов прояснила все, о чем умолчал король.

Принцесса с упавшим сердцем осознала, что это решение было принято им еще давно. Отец никогда и не собирался отвечать согласием на предложение Сапфо, просто выжидая время, чтобы найти подходящую кандидатуру. Вот зачем понадобилась эта спонтанная поездка к королю Тринису!

Эллери не помнила, как попрощалась с отцом. В памяти остались лишь обрывками запечатленные обеспокоенные лица встреченных по пути слуг и придворных. Они провожали ее встревоженными взглядами, к счастью, даже не пытаясь приставать с расспросами.

С мертвенно бледным лицом она вошла в свои покои, медленно затворила дверь – и обессилено припала к ней спиной, наконец-то позволяя чувствам вырваться наружу. Перебиравшая одежду няня бросила быстрый взгляд на девушку – и мозолистые ладони испуганно замерли, откладывая в сторону разноцветные ткани.

– Эллери, что с тобой? – женщина бросилась к принцессе и сделала это как раз вовремя: пошатнувшаяся девушка сползла бы прямо на пол, если бы не удивительно сильные руки няни.
Осторожно поддерживая воспитанницу, та довела девушку до кушетки.

– Король, – Эллери через силу вытолкнула из себя кажущиеся невозможными слова, одновременно страшась их звучания. – Он отдает меня замуж!

Ниньи встревоженным взглядом одарила принцессу, предчувствуя ужасное продолжение.

– За сына Триниса.

Вот и все. Озвученная новость набатом ударила по расслабленной тишине, расколов ее вдребезги. Теперь больше нельзя было делать вид, словно и не было никакого разговора в королевском кабинете, словно будущее по-прежнему светло и безмятежно.

– Упрямый ублюдок!

Произнесенное ругательство заставило девушку поднять голову и изумленно взглянуть на женщину.
Та невесело улыбнулась.

– Я до последнего не верила в искренность его намерений. Как чувствовала, что он готовит какую-то подлость! – в сердцах воскликнула няня и опустилась рядом, обхватывая ледяные ладони Эллери теплыми ладонями.

Женщина молчаливо сидела рядом, дожидаясь, пока девушка не придет в себя от первоначального шока.

– Что ты теперь думаешь делать? – спросила она наконец, с облегчением завидев упрямо загоревшийся знакомый зеленый взгляд.

Все было просто. Эллери объявила бойкот отцовскому решению.

Три последующих дня она отказывалась выходить из своих покоев. Отказалась от еды, неуклонно отсылая прочь даже встревоженную Ниньи с подносом снеди в руках.

Но упрямство дочери не могло перебороть упрямства отца.

Король счел ее поведение простым капризом избалованной девушки и, решив, что со временем она поймет правильность выбора им будущей партии, перестал обращать внимание на устроенную голодовку. Разве что приставил к дверям покоев принцессы двух воинов, точно желая предвосхитить появление новых глупостей в рыжеволосой голове своей дочери.

Первой в этом противостоянии, как ни странно, не выдержала Ниньи. И без того чрезвычайная худоба принцессы давно вызывала у старой женщины тревогу. А теперь, когда она таяла на глазах, сердце няни не могло долго сдерживаться.

– Так не может больше продолжаться! – без обиняков заявила она однажды вечером, решительно уперев руки в бока.

– О чем ты? – безучастно откликнулась Эллери, с трудом возвращаясь из мира грез в ненавистную реальность. Она даже не заметила появления няни, сосредоточившись на зыбких воспоминаниях о времени, когда в ее жизни не прозвучало ненавистное имя нового жениха.

– Ну не сошелся на нем свет клином! Сколько можно себя терзать!

– Что ты такое говоришь? – принцесса слабо переспросила, даже приподнимаясь с подушек.

– Я говорю, хватит, – решительно повторила собеседница, и весь ее вид кричал, что она не намерена шутить. – Ты достаточно себя измучила. Видишь же, отца не переубедить! Так что заканчивай эту бессмысленную голодовку. И начинай готовиться к свадьбе.

– Ниньи, – растерялась принцесса, осознавая, что только что потеряла своего последнего союзника в этом замке. – Как ты можешь такое говорить? Ты ведь знаешь, что я приму в качестве мужа только Сапфо…

– Эллери, – звучание полного имени в устах няни всегда означало высшую степень недовольства. – Вспомни своего почившего жениха. Как ты плакала здесь, в этих же покоях, смирившись с решением отца. Как была готова стать женой старого, подлого предателя, и в подметки не годящегося нынешнему выбору короля! Сейчас ты должна поступить так же! Смириться. Отпустить. Сыновья Триниса не так уж и плохи.

Эллери поднялась на ноги, чувствуя, как ее начинает трясти от подступающих слез и отчаяния.

– Тогда все было по-другому! Я знала, что у меня нет иного выбора! А теперь, когда я только-только позволила себе поверить в брак по любви, в то, что рядом будет человек, мне небезразличный… Отец хочет отнять у меня эту надежду! Но я не могу! Не могу отказаться от нее теперь! Понимаешь? – она выкрикнула через силу, чувствуя, как что-то внутри рвется от этих слов.

Взгляд няни смягчился.

– Понимаю. Я все понимаю, девочка моя. Но изменить ты уже ничего не можешь.

На выходе из комнаты она обернулась. Ее голос звучал уверенно и непреклонно.

– Утром ты проснешься и поешь. И с завтрашнего дня перестанешь изводить себя напрасными страданиями.

Суровые слова няни всю ночь набатом звучали в ушах девушки. Она пролежала без сна в непрогретой постели, удивляясь, как быстро может все измениться. Еще несколько дней назад будущее рисовалось ей яркими красками, казалось полным надежд и счастья. Такого близкого – только руку протяни. А сейчас… Решение отца разом перечеркнуло нарисованную картину, и от неожиданного удара, от резкого соприкосновения с реальностью у нее словно выбило весь воздух из легких.

Какой-то частью рассудка принцесса понимала, что надо прислушаться к совету няни, но рыдания раненого сердца были слишком громкими, и доводы разума не могли их заглушить.

Однако в этом вечернем визите нашлись и свои плюсы. Именно после него принцесса осознала, что надо менять тактику, что простой отказ от еды – это не выход. И пусть мысли ее никак не могли привести к единому решению, Эллери слегка успокоилась, надеясь на то, что воплощение плана отца в жизнь потребует немало времени.

Этого с трудом обретенного самообладания хватило ненадолго. В день, когда трепещущие слуги внесли для примерки длинное кружевное платье, которое необходимо было ушить по исхудавшей фигуре, девушка не выдержала.

Едва дождавшись, пока ненавистный наряд унесут, она в отчаянии бросилась к няньке.

– Умоляю тебя, Ниньи! Этого не должно произойти, я не переживу!

Морщинистые руки няни приняли воспитанницу в кольцо нежных объятий. Но впервые прикосновения родных рук не могли пересилить горечь и боль, переполнявшие девушку.

– Я готова переступить через гордость, готова на коленях умолять отца передумать! – захлебываясь слезами, твердила она. – Если бы не была уверена, что он не отступит!

Старая женщина баюкала девушку в своих объятиях, дожидаясь, пока иссякнет поток горьких слез.

– Ты переживешь это, – твердо произнесла нянька, повторяя свои собственные слова, произнесенные ранее.

В глазах ее, устремленных на девушку, плескалось море спокойной уверенности и горького опыта. Старая женщина уже оплакала утрату своей воспитанницей наивных мечтаний о любви, и теперь готова была перешагнуть эту веху в жизни принцессы. В отличие от самой Эллери.

– Нет, я не могу смириться так просто! Я должна что-то сделать, – принцесса заметалась по комнате, ощущая себя птицей, запертой в клетке.

Окончательно оформившаяся мысль, зревшая в ней на протяжении последних дней, заставила ее остановиться. Она повернулась к нахмуренной женщине и умоляюще простерла к ней ладони:

– Прошу тебя, помоги! Пусть Норк отправит ему весточку!

Лицо няни было непреклонно. Вот тогда-то Эллери охватило настоящее отчаяние. Слезы новым градом покатились по бледным щекам, она бессильно опустилась прямо на пол, сминая пышные юбки платья.

– Это ведь ничего не изменит, – сдаваясь, проговорила Ниньи. – Ты сама понимаешь? Сапфо ничего уже не сможет сделать! Твой отец принял решение, с которым тебе придется смириться. И для твоего же блага сделать это как можно скорее.

Эллери всхлипнула, не соглашаясь со словами няни. Мириться она была готова раньше – когда еще не знала, не подозревала о таком подарке судьбы, как брак с Сапфо. И пусть новый ее жених был куда моложе и симпатичнее первоначального, сердце отказывалось принимать даже малейшую вероятность брака с нелюбимым человеком.

– Хорошо, хорошо, – ворчливый голос няни пробился сквозь глухие рыдания. – Я сделаю это. Если ты в ответ пообещаешь мне кое-что.

– Что угодно! – с надеждой воззрилась на нее девушка, ухватившись за предложенную руку помощи.

– В этом послании ты попрощаешься с Бродягой, – твердо проговорила няня. – Не прося его ни о чем.

Голова девушки поникла. Разве понимает няня, о чем ее просит?

– И еще. Ты выбросишь из головы все мысли о нем прямо в моем присутствии. Сегодня же, – женщина говорила размеренно и непреклонно, не оставляя возможности для отказа.

Для кого-то другого слова старой женщины могли показаться странными, но принцесса сразу же поняла, о чем шла речь.

Род няни уходил корнями в южные степи, к народам, что веками жили под открытым небом. У них было принято поклоняться солнцу и огню, подносить приношения ветру и воде, задабривая изменчивые стихии, прося их помощи и благословения.

Отдельные ритуалы сохранились и до сей поры. Раньше, бывало, няня делилась с ней секретами и старыми обычаями южных народов, и в числе прочих девушка помнила ритуал, о котором упомянула Ниньи.

Эллери утерла мокрые щеки и медленно кивнула, отводя взгляд в сторону, – иначе бы проницательная нянька сразу же увидела бы в нем тень вины за предстоящий обман.

Тем же вечером они воплотили свой негласный договор в жизнь.

Приставленную к Эллери охрану не сразу, но удалось убедить не следовать за принцессой по пятам. На заднем дворе, под сенью высоких деревьев-великанов, няня развела небольшой костер, дождавшись, пока заснут остальные слуги, и принялась варить загадочное месиво из засушенных трав.

Высвобожденные искры радостно стремились навстречу усеянному звездами небу. Те взирали на костер с холодным любопытством, точно пытаясь понять, как же в нем оказались заточены так похожие на них мельчайшие собратья.

Эллери молчаливо наблюдала за тем, как огонь жадно глодает деревянные поленья, но в языках пламени видела лишь одно лицо. Сапфо смотрел на нее с жалостью и тревогой, в его взгляде ей казалась печаль… Неужели он тоже думает, что она обречена?

– Возьми, – няня прервала полет ее мыслей, протянув деревянную плошку с дымящейся жидкостью. – Выпей до дна.

Принцесса покорно приняла предложенную чашу из рук Ниньи. Отвар оказался с ярко выраженным травянистым вкусом, отдающим горечью полыни и горечавки.

– А теперь трижды обойди костер и замри, повторяя в мыслях слова прощания со старой жизнью. И в них не должно быть не единого упоминания о Сапфо!

Эллери медленно сдвинулась с места, следуя прозвучавшим указаниям.

Старая женщина начала бормотать неразборчивые слова, закрыв глаза. Ветер трепал седые пряди, и впервые в жизни принцесса подумала, что так, наверное, в старину и выглядели настоящие ведьмы.

Три круга показались девушке бесконечными. Словно к ногам привязали по мешку с песком, делавшим каждый шаг невероятно сложным.

Замерев, она ждала, когда прозвучат финальные слова. Наконец, старая женщина замолчала, и в наступившей тишине стало слышно, как умолк ветер, и лишь трещит ярко разгоревшийся костер.

– Пламя догорит само. А нам пора.

Принцесса слабо улыбнулась расслабившейся няне, ощущая, как душу тянет к земле груз вины. Разве могла она признаться, что в каждой ее мысли звучало любимое имя? Каждый сделанный шаг она посвящала синеглазому королю, с чьим именем на губах она засыпала и просыпалась.

«Прости, Ниньи. Я не могу его отпустить».

Как и обещалась, Эллери не писала никаких просьб, надеясь, что одного сообщения о грядущей свадьбе будет достаточно. Сапфо должен примчаться, должен остановить весь этот нелепый фарс, устроенный отцом!

Послание удалось отправить только через семь дней. И в каждый из этих дней сердце девушки обливалось кровью от осознания, что драгоценное время утекает сквозь пальцы.

Он должен успеть!

Эти слова она повторяла себе как молитву, поднимаясь с постели по утрам и возвращаясь в нее глухими ночами.

А отпущенное ей время, между тем, таяло на глазах.

Эллери с ужасом осознала, что поступила опрометчиво, не спросив у отца даже даты свадьбы, в день, когда начали прибывать гости, наполнившие замок шумом и суетой, в числе которых был и король Тринис в окружении множества придворных и слуг. А вот Дарии среди них отчего-то не было. На поздравительной карточке, переданной брюнеткой через отца, рваными строчками бежали приличествующие событию поздравления, но Эллери впервые в какой-то степени была скорее рада отсутствию подруги. Она бы не выдержала выражения жалости в глазах Дарии, ее утешений и попыток приободрить в момент, когда вся прежняя жизнь принцессы превращалась в развалины.

Девушке оставалась только бессильно гадать, когда отец успел все организовать. Неужели она оказалась настолько слепа, упиваясь своим счастьем, что не заметила всей предшествующей подготовки?

Все надежды и чаяния рухнули в миг, когда ей торжественно объявили, что через три дня она станет супругой принца Оркеса.

Это не могло быть правдой! Ко всем ее несчастьям, свалившимся на голову так внезапно и нечаянно, добавилось еще и это!

Надо было подождать, осталось совсем немного! Сапфо наверняка был уже на подступах к замку! Всякий раз, заслышав стук копыт, принцесса бросалась к окну в уверенности, что сейчас она увидит знакомую темноволосую фигуру.

Но и по утрам, и вечерами двор наполняли совсем другие звуки. Другие всадники спешивались на мощеном камне, другие голоса раздавались под сводами замка. И эти звуки ранили сердце принцессы куда сильнее, чем мысли об ускользающем времени.
Как бы она не оттягивала этот момент, сколько бы молитв не возносила небесам, этот день все же наступил.

Старая няня больше не заводила речи о Сапфо. Во взгляде женщины всякий раз плескалось сочувствие, стоило ей взглянуть на поникшую принцессу, но в раздававшихся речах звучало совсем другое. Она пыталась пробудить интерес Эллери к надвигающейся свадьбе, заставить думать о женихе как можно чаще. На обедах и приемах, посвященных надвигающейся свадьбе, Оркес вел себя, как то подобает жениху, – заботливо и вместе с тем уверенно, но едва ли девушка могла оценить его старания.

Принцессе с трудом удавалось делать вид, что потуги няни увенчались успехом. Она старалась как можно меньше находиться рядом с Ниньи, опасаясь, что в ее глазах та прочтет истину.

Как верная нянька могла так просто смириться с решением короля! Все это время девушка не могла поверить в то, что ее надежная Ниньи, та, что столько раз поддерживала самые безумные начинания и поступки принцессы, так легко отреклась от того, кому сама однажды доверила жизнь воспитанницы!

Мысли девушки двигались по замкнутому кругу. При виде няни она неминуемо вспоминала совершенное предательство – теперь поступок женщины она воспринимала только так – далее на ум сразу же приходил Сапфо, отчего-то такой, каким она его увидела в пламени: грустный и опечаленный. От этих чувств на глаза так и норовили навернуться бессильные слезы, и Эллери приходилось прятаться ото всех, чтобы дать им вволю.

Но в час, когда многочисленные служанки с восторгом любовались белоснежным кружевом подвенечного платья, уединиться было невозможно.

Словно куклу, ее вертели в разные стороны, заставляли поднимать и опускать руки, подкалывали и прямо тут же сметали нежную ткань, даже после примерки оказавшуюся чуть свободной, а принцесса стояла, обманчиво спокойным взглядом устремившись куда-то в сторону, под маской безмятежности скрывая надвигающееся безумие.

– Какая ты бледная, – с неудовольствием проговорила Ниньи и ущипнула воспитанницу за щеки. – Кажется, все готово. Еще ни у кого не было такой красавицы-невесты! Можешь и сама посмотреть, – она ласково подтолкнула девушку к зеркалу.

Эллери равнодушно смотрела на свое отражение и не узнавала. Эта худенькая девушка с потухшим взглядом, не могла быть ею. Даже обычно сияющие медные локоны потускнели. Красота осталась, а вот жизни, прежде бьющей ключом в каждой черте, – не было.

Все эти дни нарастающее напряжение внезапно лопнуло. Волна ярости прокатилась по телу, требуя немедленного выхода. Ворот платья показался до боли удушающим, точно обвившаяся вокруг шеи змея. Эллери рванула кружево, не заботясь о сохранности мелких жемчужин, украшавших ткань, схватила со стола что-то тяжелое – возможно, это была подаренная подругой статуэтка, – и со всей силы запустила в зеркальную гладь напротив.

Девушка в пышном белом платье разлетелась на мельчайшие осколки.

Рядом приглушенно охнула служанка, и ей в ужасе вторили остальные, а щеку принцессы больно ужалила ледяная пчела – осколок разбитого зеркала.

Молоденькая горничная боязливо – словно опасалась того, что еще может учудить помешавшаяся от счастья невеста, – вытащила крохотный осколок зеркала из раны, тотчас же промокнув ее мягкой тканью платка, впитывающего выступившие капли крови.

В глазах няни читалось острое неодобрение, но женщина крепко держала его при себе, не желая еще сильнее расстраивать свою воспитанницу, и тем более делать это в присутствии многочисленных слуг.

– Ваше Высочество, пора! – это отец прислал за ней двух рослых воинов. Словно до последнего боялся, что она сбежит!

Почему-то эта мысль показалась ей очень забавной. Два коротких смешка вырвались из пересохшего от волнения горла, и суровые мужчины, облаченные в полном соответствии с торжественностью события, недоуменно покосились на невесту, не ожидав такой реакции на свое появление.

Напоследок, не сдержавшись, няня порывисто обняла принцессу, но мимолетное тепло родного человека уже не могло растопить ледяные оковы, сковавшие сердце девушки.

Последние минуты отчаянно ускоряли свой бег, а Сапфо все еще не шел.

Эллери вышла из покоев, нарочито растягивая каждый сделанный шаг, дабы протянуть время.
Короткая поездка в карете – слишком быстрая! – и вот в окнах показались очертания ненавистного ей сейчас здания.

Церковь показалась как никогда уродливой и отталкивающей. Прежде девушка никогда не замечала, насколько она вычурна и лишена очарования, присущего тому крохотному зданию, что покоилось на трех холмах.

Девушка замерла на каменных ступенях, делая вид, что поправляет сбившееся во время поездки кружево, хотя все было сразу же расправлено услужливыми служанками, встретившими ее прямо у кареты. На самом деле она отчаянно прислушивалась – не прозвучат ли долгожданные звуки, свидетельствующие, что Сапфо уже рядом.

Но лишь гул взволнованных голосов, ожидающих невесту, доносился из дверей церкви, услужливо распахнутых перед ней.

При появлении невесты шум голосов стих, вместо них зазвучала торжественная музыка. На пороге сопровождавшие ее воины остались, вместо них появился облаченный в самые лучшие наряды король.
Эллери безучастно вложила свою руку в протянутую ладонь, не в силах поднять глаза и взглянуть в лицо отцу.
Мужская ладонь одобряюще сжала ледяные пальцы дочери, но, увы, его тепло не могло их отогреть.

Отец и дочь медленно шли по широкому проходу, со всех сторон на них смотрели гости – с благоговением, восхищением, легкой примесью зависти и страха. Эллери старалась не встречаться ни с кем взглядом, боясь, что в ее собственных глазах любой из них сможет прочесть отчаянное ожидание и понять, что ждет она вовсе не стоящего у алтаря жениха.

Звучавшая музыка лишь усиливала болезненно сосущее чувство пустоты внутри принцессы
Только сейчас сквозь сонмы надежд пробился тщательно скрываемый все это время страх – а что будет, если Сапфо все же не успеет? Как ей жить дальше, если он не придет?

Седовласый, раздутый от осознания собственной значимости священник открыл церемонию протяжным высоким голосом.

Стоявший напротив нее улыбающийся принц был прекрасной партией. Воспитанный, учтивый, благородный, о нем могла мечтать любая девушка – и в первую очередь сама Эллери. Вот только не нынешняя, а та, которой она была несколькими месяцами ранее.
Теперь же все ее мечты сосредоточились вокруг одного-единственного мужчины с пронзительно синими глазами.
Однако прямо сейчас эти самые надежды находились в опасной близости к тому, чтобы разбиться, разлететься на мелкие кусочки подобно налетевшему на скалы кораблю.

Как она могла забыть! Это лишь в сказках принцессы выходят замуж по любви. Реальность намного суровей и беспощадней. Забывшись, упиваясь на глазах сбывающейся мечтой, Эллери позабыла эту горькую истину. И судьба не преминула жестоко ткнуть ее носом в совершенную ошибку.

Девушка до последнего ждала, что распахнутся двери церкви, раздастся громкий голос, призывающий остановить церемонию, почувствует прикосновение сильной ладони, что уведет ее отсюда.

Или же что вот-вот она откроет глаза – и все происходящее окажется сном. Невозможным, неправильным ночным кошмаром, после которого так сладко пробудиться утром в своей постели и осознать, что все приснившееся было неправдой.

Но текли мгновения, а ничего не происходило. Протяжно звучал голос священника, негромко переговаривались гости, звучали оживленные голоса слуг, снаружи ожидавших появления сочетавшейся браком пары.

Все внутри кричало от бессилия и боли. Эллери не могла, не хотела осознавать, что все ее мечты и планы были вдребезги разбиты. Она не слышала ни слова из произносимой священнослужителем речи, вместо это вслушиваясь во звуки извне. В какой-то момент ей казалось, что вот она слышит торопливый бег, слышит, как с шумом распахиваются тяжелые двери, как звучит знакомый сильный голос…

Но это все было иллюзией. А в реальности ее ждала внезапная тишина – и десятки устремленных на нее взоров. Первым из которых был вопросительный взгляд ее будущего супруга.

Она поняла, что все от нее чего-то ожидали. Нетрудно было догадаться, чего.

Эллери еще раз с отчаянием обернулась к дверям. Они равнодушно взирали на нее плотно сомкнутыми узорными створками.

– Согласна, – против воли обреченно прошептали губы девушки и задрожали от подступивших к горлу слез.
Он не пришел.